Глава 32

Как только суд возобновился, Дилайла Уоллес попросила доктора Ралфа Карпински просветить присяжных относительно природы коматозных состояний. Доктор выполнил эту задачу, а также высказал мнение, что кома у Кейси возникла вследствие удара головой об одну из деревянных опор лодочного домика после того, как она получила сильный удар в лицо. Далее другой врач, Стэнли Линскотт, дал показания о нынешнем физическом и психическом состоянии Кейси Ван Метер.

После доктора Линскотта обвинение пригласило на свидетельское место саму Кейси Ван Метер. Глаза всех присутствующих в зале жадно обратились к ожившей "спящей красавице", которая, прихрамывая и опираясь на палку, шествовала по проходу. Кейси походила на призрак, явившийся с того света, потому что была очень худа и бледна, но ее красота электризовала и завораживала. На красавице было черное платье, а шею охватывала нитка жемчуга. Она напомнила Эшли кинозвезду Лорен Бэколл из старого фильма, который они смотрели когда-то с Терри.

– Мисс Ван Метер, какую должность занимали вы в академии, когда случилась трагедия в лодочном домике? – спросила Дилайла после серии вступительных вопросов.

– Декан.

– Будучи деканом, имели ли вы отношение к приему на работу обвиняемого?

– Да.

– Расскажите присяжным, как было принято решение о найме.

– Это было нелегкое решение. С одной стороны, мы получали возможность предложить студентам обучаться литературному мастерству у именитого писателя. Но с другой стороны, мистера Максфилда, ранее преподававшего в одном из университетов, уволили с прежнего места работы, потому что он пытался завязать неподобающие отношения со студенткой. Нам также было известно, что, работая там, мистер Максфилд имел проблемы с алкоголем. В конце концов мы склонились к мысли рискнуть. Нас убедил самый первый работодатель мистера Максфилда – из школы высшей ступени в Айдахо, а также честная и прямая позиция самого соискателя, который во время собеседования откровенно признался в своих проступках.

– Как обвиняемый справлялся со своими преподавательскими обязанностями?

– Он был превосходным педагогом.

– После того как обвиняемого приняли на работу, вы стали любовниками, не так ли?

Кейси покраснела и опустила голову.

– Да.

Эшли была поражена. Ее не допускали в зал суда вплоть до того момента, когда подошло время свидетельствовать. Поэтому она пропустила вступительное слово Дилайлы, в котором упоминался данный факт. Эшли посмотрела на Максфилда, ища подтверждения, но он сосредоточил свое внимание на декане, и девушка не могла разглядеть выражение его лица.

– Когда это случилось?

– За несколько месяцев до того, как он нанес мне телесные повреждения.

– Протестую! – крикнул Свобода. – Это не ответ на вопрос. Попросите, чтобы его исключили из протокола.

Дилайла хотела что-то сказать, но судья, предостерегающе подняв руку, вынудил ее замолчать.

– Протест отводится.

– Какие обстоятельства побудили вас к этим отношениям?

– Ранее я вышла замуж.

– Вы имеете в виду ваш брак с Рэнди Коулманом?

– Да.

– Продолжайте.

– Вскоре после замужества я узнала, что мой супруг – преступник. Он был также склонен к физическим и словесным оскорблениям. Я подала на развод и наняла адвоката, чтобы попытаться вообще аннулировать наш брак. Для меня это был очень тяжелый период. Замужество оказалось серьезной ошибкой, и из-за сложившейся ситуации я испытывала стресс. Мистер Максфилд проявил чуткость и понимание. – Она пожала плечами. – Одно повлекло за собой другое.

– Давайте перейдем к событиям того дня, когда убили Терри Спенсер, а вы подверглись избиению. Когда произошла ваша первая за тот день встреча с Терри Спенсер?

– Она пришла ко мне в офис во второй половине дня.

– Какова была цель ее визита?

– Она сообщила мне, что подозревает Джошуа Максфилда в убийстве своего мужа и пытается провести самостоятельное расследование. Попросила меня просмотреть его персональное дело на предмет какой-либо информации, которая помогла бы ей.

– Вы обнаружили в его досье что-либо, подтверждавшее ее опасения?

– Да.

– Что именно?

– Терри рассказала мне, что человек, убивший ее мужа, мог быть серийным убийцей, совершавшим преступления и в других частях страны. Она упомянула Новую Англию и штат Айдахо. В личном деле Джошуа Максфилда содержалась информация о том, что он преподавал в колледже в Новой Англии, а также в старших классах одной школы Айдахо.

– Что вы предприняли, сделав это открытие?

– Я позвонила Терри и попросила встретиться со мной в лодочном домике.

– Расскажите нам о том, что произошло в лодочном домике, – попросила Дилайла.

Кейси глубоко вдохнула.

– Я разговаривала с Терри, как вдруг он вошел. В руке у него был нож. В следующую секунду он... ударил ее этим ножом. – Кейси прикрыла глаза, но продолжила: – Терри вскрикнула. Он наносил ей удары. – Кейси закрыла лицо руками. – Больше я ничего не помню.

– Кто был человек, наносящий удары Терри Спенсер?

– Джошуа Максфилд.

Дилайла подождала немного, чтобы дать возможность присяжным осмыслить показания свидетельницы, прежде чем задать следующий вопрос.

– Вы видели в тот вечер в лодочном домике своего мужа, Рэнди Коулмана?

На лице Кейси появилось удивление.

– Нет.

– Вы уверены, что не Рэнди Коулман заколол ножом Терри Спенсер?

– Да, абсолютно уверена. – И Кейси решительно указала на Джошуа Максфилда. – Это совершил он.

– Перерыв, – объявила Дилайла, когда Эрик Свобода закончил короткий и совершенно бесплодный перекрестный допрос Кейси Ван Метер.

– Очень хорошо, – сказал судья Шимацу. – Мы прервемся до часу дня. Если хотите подать какие-либо ходатайства, мистер Свобода, можете это сделать.

Кейси покинула место свидетеля, и когда миновала дверцу в низком ограждении, отделявшем суд от зрителей, ее окликнула Эшли:

– Как ты себя чувствуешь? Все в порядке?

Казалось, вопрос озадачил Кейси, но она тут же улыбнулась. От наплыва эмоций, захлестнувших Кейси во время дачи показаний, не осталось и следа.

– Конечно, все в порядке, – ответила она. – А почему бы нет? Моего свидетельства должно вполне хватить на то, чтобы лишить Джошуа Максфилда всяких надежд на оправдательный приговор. Обе мы достойно выполнили нашу задачу отомстить за Терри.

Эшли полагалось испытывать радость, однако ей было не по себе. Кейси права: они подписали приговор Максфилду, но почему-то она не ощущала ликования.

– Вероятно, его казнят, – промолвила Эшли.

Глаза Кейси сузились, рот сложился в жесткую линию.

– Этот ублюдок заслуживает смерти. По его вине я оказалась в коме. Я потеряла несколько лет жизни. Жаль, что он примет лишь смертельную инъекцию, а не более мучительную смерть.

Эшли была шокирована.

– Да, Максфилд ужасный человек. – Она вспомнила пережитый ею ужас, когда он навалился на нее, и отчаяние, в которое повергла ее смерть родителей. – Просто... я сама не знаю... Он заслужил то, что получил, но я почему-то не чувствую радости.

Эшли умолкла. Ей хотелось поведать кому-то о своих переживаниях, и Кейси – тот человек, которому легче всего сейчас ее понять.

– У тебя есть немного времени? Мне бы хотелось поговорить с тобой о процессе. Давай пообедаем вместе?

– Извини, дорогая, – ответила Кейси. – Я бы с удовольствием, но у меня сегодня заседание в Портлендском симфоническом обществе. Но ты мне позвони. Надеюсь, мы скоро встретимся.

Кейси ушла, а Эшли осталась стоять, растерянно глядя ей вслед. Терри никогда бы не оттолкнула ее в подобной ситуации!

Эшли хотелось заплакать, но она не могла себе этого позволить. Она искренне желала наладить какую-то общность, связь со своей настоящей матерью, но тщетно. Кейси по-прежнему относилась к ней словно декан к потенциальной студентке, которую старалась залучить в свою академию. Как Эшли ни старалась, ей не удавалось установить душевный контакт с женщиной, давшей ей жизнь.

Глава 33

Едва Эрик Свобода закончил перекрестный допрос Кейси Ван Метер, Джошуа Максфилд потребовал со своим адвокатом разговора наедине. Через пятнадцать минут суд удалился на перерыв, а Свобода уже сидел в узкой комнате для собеседований в тюрьме при здании суда. По другую сторону сетчатой перегородки расположился его клиент.

– Я намерен сам свидетельствовать в суде, – сказал Джошуа.

– Мы уже обсуждали этот вопрос, – промолвил Свобода. – Заняв место свидетеля, вы станете для Дилайлы легкой добычей.

Максфилд самодовольно ухмыльнулся.

– Не стоит ее недооценивать, – продолжил адвокат. – Я знаю, вы умны, но для нее перекрестные допросы – профессия. Она на них собаку съела. Мы и так сильно продвинулись после перекрестного допроса Коулмана. Могу утверждать...

– Кейси заявила, что не видела Коулмана в лодочном домике. Она сказала, будто видела меня. Точно так же и Эшли. Я должен объяснить, что произошло на самом деле.

– Что вы можете им сказать?

– Не беспокойтесь. Просто вызовите меня в качестве свидетеля.

– Вы не понимаете, во что себя впутываете. Дилайла вас распнет.

– Каким образом?

– Роман, Джошуа! Дилайла спросит вас о романе. Она поинтересуется, как вы умудрились дать точную картину убийств, о которых, по вашему утверждению, ничего не знали.

Джошуа зажмурился и прижал кончики пальцев к вискам.

– Треклятая книга! – пробормотал он, открыл глаза и произнес: – Я заявлю, что не писал ее, мол, это чья-то книга. Скажу, что украл сюжет у другого человека.

Свобода медленно покачал головой, пытаясь сообразить, как бы потактичнее обрисовать сложившуюся ситуацию непонятливому клиенту.

– Никто вам не поверит. Ваше имя напечатано в верхней части каждой страницы. Разве вы не видите, что если станете свидетельствовать, то совершите самоубийство?

– Нет, – ответил Джошуа, – это мой единственный шанс. Они осознают, что я не лгу. Они должны мне поверить.

– Я все-таки считаю, что...

Максфилд посмотрел на адвоката, и когда он заговорил, в его голосе звучала сталь.

– Меня не заботит, что вы думаете. Вы мой адвокат – вот и делайте, что я велю.

– Защита вызывает Джошуа Максфилда, – объявил Эрик Свобода, как только суд возобновил заседание. Дилайла с трудом сумела скрыть изумление и восторг. У нее, можно сказать, потекли слюнки, как у званого гостя на обеде в честь Дня благодарения, когда из кухни выносят большую сочную индейку.

Джошуа одернул пиджак и уверенным шагом направился в переднюю часть зала, чтобы принести присягу.

– Мистер Максфилд, – начал Свобода, когда его клиент уселся на стул на свидетельском месте, – каков род ваших занятий?

– Я писатель, – гордо заявил Максфилд.

– Ваша карьера сложилась удачно?

– Да.

– Расскажите членам жюри о некоторых ваших достижениях.

– Разумеется. Мой первый роман "Турист в Вавилоне" был опубликован и имел шумный успех по всему миру вскоре после окончания мной университета. Он был номинирован на несколько литературных премий не только в Соединенных Штатах, но и в Европе. Роман очень понравился критикам, а читающая публика сделала его международным бестселлером.

– У вас вышел и какой-то другой роман?

– Да, "Родник желаний".

– Стал ли "Родник желаний" бестселлером?

– Да.

– Помимо написания романов вы также преподавали литературное мастерство в учебных заведениях?

– Да, в Итонском колледже, штат Массачусетс, и в старших классах школ. Последнее мое место работы – Орегонская академия.

– Будьте так любезны, расскажите членам жюри присяжных, откуда вы берете сюжеты своих романов?

Максфилд улыбнулся в сторону присяжных. Он был обаятелен, и, несмотря на вменяемые ему преступления, которые они явились рассматривать, некоторые из членов жюри заулыбались в ответ.

– Идеи приходят отовсюду, причем тогда, когда меньше всего их ожидаешь. Сюжет романа, над которым я работал, находясь в академии, зародился, когда я преподавал в колледже и прочитал о вторжении преступника в частный дом. Это вторжение закончилось гибелью молодой девушки и ее родителей. Тогда я задался вопросом, что за человек мог совершить подобное преступление. Совершенно случайно, годом позже, я узнал еще об одном схожем убийстве. Я был заинтригован концепцией добра и зла – примерно так же, как Роберт Льюис Стивенсон, когда писал свою "Историю доктора Джекила и мистера Хайда". Я решил, что сочиню произведение с точки зрения воистину извращенного ума. Я отправился в библиотеку и стал изучать газетные сообщения об этих двух криминальных случаях. Я также прочитал книги о серийных убийцах и психологии преступников-психопатов, чтобы уяснить, как эти люди мыслят и действуют, чтобы моя книга несла в себе черты аутентичности.

– Обвинитель говорит, что вы неизбежно должны быть виновны, поскольку описали некое убийство, имеющее определенные черты сходства с убийствами в доме Спенсеров.

– Вот это-то и является для меня самым обидным и огорчительным. Я просто не в состоянии поверить, что меня обвиняют лишь за то, что у меня богатое воображение.

– А что вы скажете о ночной трапезе? Как вы объясните тот факт, что реальный преступник лакомился десертом во время совершения своих убийств в Монтане, Коннектикуте и в доме Спенсеров, а вымышленный злодей из вашего романа в промежутке между убийствами тоже съедает десерт?

– Писатель старается захватить, увлечь читателя и создать характеры, которые ощущались бы как живые. Я хотел, чтобы читателей шокировал мой вымышленный рассказчик. Но главное правило хорошего литературного произведения состоит в том, чтобы показывать, – вместо того чтобы рассказывать. Вместо того чтобы писать: "Мой герой чудовище", – я попытался придумать некое действие, совершаемое изувером, которое бы проиллюстрировало его запредельную порочность. Я обмозговал несколько задумок – вроде того, чтобы заставить своего персонажа замучить домашнее животное или младенца, но решил, что эти действия своей отвратительностью лишь оттолкнут от меня читателей. Я собрался проиллюстрировать этот момент, но так, чтобы читателям не сделалось дурно. Поэтому я написал сцену, в которой убийца с аппетитом закусывает в промежутке между совершением нескольких зверских преступлений. Я хотел, чтобы читатель почувствовал, что мой рассказчик – абсолютно аморальный и лишенный всяких человеческих чувств тип, и мне показалось, я нашел наилучший способ это показать. Это лишено натурализма, не связано с насилием, однако по-настоящему страшно и отвратительно. А теперь к вопросу о том, удивлен ли я, что мое искусство скопировало события реальной жизни? Нет, нисколько. Всякий, кто был способен совершить те ужасные преступления в Монтане, Коннектикуте и здесь, в Орегоне, должен быть точь-в-точь таким, как мой вымышленный киллер, – то есть жестоким и бесчеловечным. И я ничуть не удивлен, что он совершил такую же дикость. И еще задумайтесь вот над чем. Стал бы я включать эту сцену в свой роман, если бы действительно совершил эти убийства? Стал бы я зачитывать перед Терри Спенсер сцену, идентичную тому, что случилось в ее доме? Это было бы чистым безумием. Первое, чего бы я был вправе ожидать, – что она немедленно отправится в полицию. Зачем мне совершать самоубийство?

– Давайте перейдем к преступлениям в лодочном домике на территории Орегонской академии. Сообщите присяжным, что там произошло, – попросил Свобода.

– Я проживал на территории академии, в коттедже, который мне предоставили по условиям найма на работу. Окрестности академии живописны, и ранними летними вечерами я часто гулял по лесу. В тот вечер я медленно брел по берегу реки, размышляя над проблемой, с которой столкнулся в своей книге, как вдруг услышал пронзительный крик, доносившийся со стороны лодочного домика. Через мгновение раздался второй крик. Бросившись туда, я увидел человека, убегавшего прочь от лодочного домика.

– Вы узнали его?

– Нет, мне показалось, он среднего роста и спортивного сложения.

– Мог тот человек быть Рэнди Коулманом?

– Наверное. Впрочем, не убежден.

– Что произошло дальше?

– Я вошел в лодочный домик посмотреть, не пострадал ли кто-нибудь. Там было темно, если не считать слабого света от валявшегося на полу электрического фонарика. Мне потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте. Вот тогда я и увидел на полу двух женщин и нож. Кейси Ван Метер лежала, упираясь затылком в бревно, подпиравшее крышу. Терри Спенсер вся залита кровью. Меня охватила паника, и для самозащиты я схватил с пола нож. Затем я заметил, что в окно прямо на меня смотрит Эшли. Она бросилась бежать, и я кинулся за ней, чтобы объяснить, что не сделал ничего плохого, но мне было за ней не угнаться.

– Почему вы не последовали за ней в общежитие и не дождались полиции?

Голова Джошуа поникла.

– Мне следовало так поступить. Но я никогда в жизни не сталкивался с подобным кошмаром. Повсюду кровь, а бедная Терри...

На мгновение Максфилд закрыл глаза и перевел дыхание. Когда он опять заговорил, то казался глубоко взволнованным.

– Мне стыдно за свое поведение, но я был объят ужасом и не мог ясно соображать. Поэтому я скрылся.

Максфилд поднял руку и встретился взглядом с несколькими присяжными.

– Я не виню Эшли Спенсер за то, что она обо мне сказала. Это очень славная молодая женщина, которая засвидетельствовала лишь то, что видела. У меня действительно был в руках нож. Я действительно находился в домике. Но я никому не причинял зла.

– Зачем вы бежали из-под стражи?

– Адвокат сообщил, что полиция намеревается использовать мой роман в качестве моего признания; Эшли собиралась свидетельствовать о том, что я убил ее мать и избил до полусмерти Кейси. Я не придумал никакого иного способа, кроме как бежать, чтобы раздобыть улики, подтверждающие мою невиновность.

– Вам это удалось?

– Полагаю, да. С самого начала я подозревал Рэнди Коулмана. Человек, спешно покидающий лодочный домик, был слишком далеко, чтобы я мог его идентифицировать, но это вполне мог быть Коулман. Я знал, что у него имеется серьезный мотив для убийства, и еще выяснил позднее, что он был осужден за нападение с применением силы. Я и по личному опыту знал, что он способен на насилие. Я видел, как мистер Коулман набросился на Кейси Ван Метер в бассейне.

– Что, по вашему мнению, случилось в лодочном домике?

– Я убежден, что его мишенью была Кейси, а Терри просто подвернулась под руку.

– Что убедило вас в том, что Рэнди Коулман убил Терри Спенсер и нанес тяжкие телесные повреждения своей жене? Произошли еще какие-то события?

– Да. Генри Ван Метер умер, и для Кейси должны были назначить нового опекуна. Майлз Ван Метер обратился в суд с ходатайством о своем назначении. Я узнал, что он из соображений гуманизма собирался отключить Кейси от системы поддержания жизни. Коулман подал аналогичное прошение. Я уверен: окажись он назначен, тоже попросил бы отключить Кейси от аппаратов жизнеобеспечения. И в том, и в другом случае Кейси умерла бы. Поскольку у нее не было завещания, а Коулман по-прежнему оставался ее мужем, он унаследовал бы все ее состояние. В это время в Портленд вернулась Эшли Спенсер и подала ходатайство о назначении ее опекуном Кейси. Если бы суд пошел ей навстречу, она стала бы поддерживать в Кейси жизнь. А значит, Коулману не досталось бы ничего. Выяснилось, что Эшли является дочерью Кейси. Согласно законам о наследовании, если бы Кейси умерла, Эшли получила бы половину ее состояния. Получалось, что, даже если бы Кейси умерла, Коулман все равно бы потерял миллионы. Я пришел к убеждению, что Коулман попытается устранить Эшли Спенсер не только для того, чтобы помешать ей стать опекуншей Кейси, но, главное, чтобы обеспечить себе получение наследства целиком. Я начал по пятам следовать за Эшли, желая защитить ее и постараться пресечь попытку Коулмана совершить убийство.

– Что произошло около "Солнечного приюта" в тот день, когда вас арестовали?

– Я двигался за Эшли и увидел, что за ней следует еще одна машина. Я припарковался на боковой улочке в нескольких кварталах от лечебницы и спрятался на автостоянке. Шел такой сильный дождь, что я не заметил полицейского наблюдения, но и полицейские меня не заметили. Машина, которая следовала за Эшли, вскоре въехала на стоянку. За рулем сидел Рэнди Коулман. Он подождал, пока Эшли выйдет, а потом попытался ее убить. Эшли от него вырвалась. Я схватил Коулмана. Когда подоспела полиция, мы с ним боролись на земле, и ни у одного из нас не было в руках ножа. Полицейские не могли разобрать, кто из нас пытался убить Эшли. Естественно, они заподозрили меня.

– Мистер Максфилд, вы убили Терри и Нормана Спенсеров и Таню Джонс?

– Нет.

– Вы ударили Кейси Ван Метер?

– Нет. Я спас ее от посягательств Коулмана в бассейне.

– Вы покушались на Эшли Спенсер у нее в доме, либо в общежитии, либо на автостоянке возле частной лечебницы "Солнечный приют"?

– Нет, никогда.

– У меня больше нет вопросов.

Дилайла улыбалась в предвкушении добычи. Она чувствовала себя превосходно.

– Я прочитала ваш первый роман, мистер Максфилд. Мне он понравился.

– Благодарю вас.

– Он имел действительно большой успех.

– Да.

– Но вот вторая ваша книга, "Родник желаний", не так успешна, не правда ли?

– Она продавалась вполне прилично, – произнес Максфилд с оборонительной интонацией в голосе.

– Ничего похожего на то, какой популярностью пользовалась книга "Турист в Вавилоне".

– Нет, но этот роман тоже был в списке бестселлеров "Нью-Йорк таймс".

– Да, вы об этом уже говорили. Но позвольте вас спросить: разве "Турист в Вавилоне" не находился в данном списке в течение двадцати двух недель?

– Да.

– Ваша вторая книга была бестселлером только две недели, поскольку публике не понравилась, верно?

– Я не знаю, что нравится так называемой публике, – кичливо ответствовал Максфилд. – Я пишу не для того, чтобы потрафлять вкусам среднего читателя.

– Что ж, критики ее тоже не оценили?

– Я получил хорошие рецензии.

– В самом деле? Я попросила своего помощника добыть мне из Интернета полную выборку. Если хотите, мы зачитаем их присяжным. По моим подсчетам, авторы лишь трех рецензий сочли вашу книгу достаточно любопытной, и при этом на три положительных рецензии приходилось двадцать восемь отрицательных, а некоторые были просто скандальными. Похоже, критики порезвились за ваш счет.

Слова Дилайлы заставили Максфилда густо покраснеть.

– Критики завидовали моему успеху. Все они – незадавшиеся писатели, которые не могут смириться с тем, что кто-то в двадцать с небольшим добился того, о чем они только мечтают.

– Значит, все эти рецензии были продуктом некоего заговора?

– Я этого не говорил, – огрызнулся Максфилд.

– Вы считаете, все рецензенты являются частью некоего замысла с целью ложно обвинить вас в убийствах?

– Протестую! – сказал Свобода.

– Протест принимается, – постановил судья Шимацу.

– Мистер Максфилд, – продолжила Дилайла, – вы за десять лет не написали ни одной книги?

– Да.

– Не потому ли вы преподавали в Итонском колледже, что не могли больше зарабатывать себе на жизнь творчеством?

– Нет, это не так. Невозможно штамповать литературные произведения, как пирожки. Мне нравилось преподавать литературное мастерство, и это занятие давало мне время для творчества.

– Разве ваш издатель не выплатил вам аванс для написания новой книги и не потребовал его обратно, поскольку вы так и не смогли ничего сочинить?

– У нас возникли творческие разногласия.

– Понимаю. Именно из-за них ваш издатель угрожал вам судом?

– Возражаю! – воскликнул Свобода.

– Возражение принимается.

– Очевидно, после такого успеха вам было тяжело оказаться творчески несостоятельным писателем.

– Я себя таковым не считаю.

– Разве у вас не было затруднений при разработке сюжета для новой книги?

– У меня было несколько идей. Я выбирал единственно верную.

– Проводили творческие изыскания?

– Да.

– Хотели прочувствовать все малейшие тонкости, чтобы описываемое выглядело в глазах ваших читателей как можно правдоподобнее?

– Да.

– Совершали зверские убийства, чтобы более правдоподобно описать сцены изуверств для ваших читателей?

– Нет. Я никого не убивал.

– Давайте побеседуем об эпизоде в лодочном домике, мистер Максфилд. Согласны?

– Да.

– Я хочу удостовериться, что все правильно уяснила. Вы медленно прогуливались по лесу, когда вдруг услышали громкий пронзительный крик?

– Да.

– Вскоре услышали второй крик?

– Да.

– Вы решили выяснить, в чем дело?

– Да.

– И вот тогда-то увидели убегающего человека?

– Да.

– Это должно было показаться вам очень важным, ведь человек убегал с места преступления?

– Да.

– По моим представлениям, вы обязаны были непременно сообщить в полицию, особенно когда полицейские стали обвинять вас в убийстве и нанесении телесных повреждений.