Спящая красавица

Вернон Хок, воевавший в Корее, истинный американец, консервативный, пожурил племянника за его патлы. Но все-таки дядя был не чужд либерализма, поэтому особенно не зверствовал. Во время работы Норман стягивал волосы сзади в хвост и убирал под шляпу, чтобы не раздражать дядиных клиентов. Кстати, так проще было уберечь их от бензина и смазочного масла.

– Сейчас возьмешь буксир, – однажды вечером сказал ему Вернон, – и кое-куда отправишься.

Его племянник стоял, засунув голову в капот "бьюика", и копался в карбюраторе. Услышав распоряжение, он вытер руки о тряпку.

– Какая-то баба застряла возле поворота на Слокам-Крик-роуд. Она позвонила сейчас оттуда, из ближайшего дома. – Вернон протянул ему адрес. – Вот, найдешь ее там, а она отведет тебя к своей машине.

Норман был рад сделать передышку и немного проветриться. Погода стояла просто волшебная. Наступал вечер, нежный и благоуханный, а в гараже было душно и воняло бензином. Молодой человек взял тягач и двинулся прочь из города, опустив боковое стекло и погромче врубив радио.

Дорога Слокам-Крик-роуд пересекалась с их Блейр-роуд через несколько миль после недавно выстроенного торгового центра, там, где начинались сельскохозяйственные угодья. Фонари освещали территорию вокруг мола, но уже через милю на Блейр-роуд воцарилась тьма хоть глаз выколи. Норману пришлось включить дальний свет и прищуриться, чтобы не пропустить адрес на почтовом ящике. Нужный дом оказался в самом конце грязного проезда. Молодой человек припарковал грузовик и постучал. Фанерная дверь открылась, и на пороге показался мужчина в хлопчатобумажных брюках и рабочей рубахе. Увидев заляпанный маслом комбинезон прибывшего, он крикнул кому-то в доме:

– Это парень с буксиром! – и пригласил Нормана зайти внутрь.

– Благодарю вас, сэр, – откликнулся тот, – но я лучше подожду здесь. Не хочется тащить грязь в дом.

Человек кивнул и повернулся к появившейся блондинке примерно того же возраста, что и Норман, в стильной спортивной рубашке зеленого цвета и белых брючках. Прямые светлые волосы девушки были завязаны в хвост. И еще Норму бросилась в глаза ее загорелая кожа.

– Я с автозаправки мистера Хока. Мне сообщили, у вас проблема.

– Моя машина застряла на дороге, примерно в полумиле отсюда. Она не заводится.

Голос звучал обиженно, словно девушка никак не могла поверить, что нечто ей принадлежавшее вдруг ее подвело.

Норман распахнул и придержал для нее боковую дверь грузовика, убрав с сиденья недоеденный пакетик чипсов и смахнув крошки.

– Запрыгивайте, поедем посмотрим.

Девушка не заставила себя уговаривать и решительно села в машину. Норману это понравилось.

Они ехали молча, и Норман производил в уме кое-какие оценки и прикидки насчет девушки. Он сделал для себя вывод, что она спортивная, шикарная и утонченная, самоуверенная – в общем, совсем ему не чета. Так сказать, из другой весовой категории. Ее красный "форд-сандерберд", с откидным верхом, классическая модель, обнаружился на обочине. К набору характеристик, подобранных Норманом для определения своей пассажирки, добавился эпитет "богатая". Он остановился перед автомобилем и обошел свой грузовик, чтобы помочь девушке выйти. Но не успел он приблизиться к передней части грузовика, как она уже захлопывала за собой дверцу.

– Славная машинка, – похвалил Норман. Тут он заметил наклейку Стэнфордского университета.

– Вы "Кардинал"[10]? – спросил он.

На секунду девушка показалась озадаченной. Потом сообразила.

– Да.

– А курс какой?

– Перешла на предпоследний.

– Я тоже. Учусь в Орегонском государственном.

Девушка одарила его снисходительной улыбкой. Норман решил, что лучше ему заняться делом, ради которого он приехал, а светские любезности оставить тем, кто состоит с ней в одном загородном клубе.

– Не могли бы вы открыть капот?

Девушка нырнула в машину и привела в действие механизм. Капот открылся.

– Спасибо.

Голова Нормана скрылась в капоте, но уже через минуту показалась на поверхности.

– У меня для вас плохие новости, мисс...

– Ван Метер. А в чем дело?

– Ремень вентилятора. Починить его будет нетрудно, но делать это нужно в гараже. Придется буксировать вашу машину.

– Проклятие!

– Давайте я подцеплю ее и дотащу до нашей заправки. Скорее всего у нас в мастерской найдется ремень. Если так, то я приведу ее в порядок за полчаса.

Девушка ждала в кабине, пока Норман прицеплял "форд-сандерберд" к тягачу. Они тронулись в обратный путь, и вдруг Нормана осенило.

– Вы, кажется, сказали, ваша фамилия Ван Метер, я не ошибся?

– Да.

– У вас есть брат по имени Майлз?

Она кивнула.

– Он же в команде борцов Стэнфорда, – улыбаясь, проговорил Норман. – Мы с ним несколько раз сходились на ковре.

Девушка неожиданно проявила интерес:

– И с каким результатом?

Он рассмеялся:

– Я проигран оба раза, но поединки были интересные.

– Похоже, вы не очень-то переживаете о проигрыше.

– Это лишь состязания. Иногда выигрываешь, порой проигрываешь.

– Майлз определенно не разделяет ваших взглядов.

Норман пожал плечами:

– Это всего-навсего спорт. Такая штука, которая просто помогает выпустить пар. По большому счету не имеет никакого значения. А, простите... я не спросил, как вас зовут.

– Кейси.

– А меня Норман.

Некоторое время они ехали в молчании, причем Норман украдкой бросал взгляды на свою спутницу. Ее близость выводила его из равновесия. Кожа у нее была гладкой и загорелой. Он невольно спрашивал себя, каково это было бы – до нее дотронуться. Да еще ее грудь, отчетливо проступавшая сквозь рубашку для гольфа...

– Ну так расскажите, – произнес он, совладав с нервами, – как же вы оказались на ночь глядя в такой глуши?

– Я ехала домой.

– Вы живете где-то неподалеку?

– В "Дубовой роще".

– Это не там, где Орегонская академия? – поинтересовался Норман. Он однажды участвовал в борцовском турнире, который устраивала эта школа.

Она кивнула. Норман не мог придумать, о чем бы еще спросить, поэтому они опять ехали в молчании, пока он не решился на отчаянный шаг.

– Наверное, со свидания возвращаетесь? – промолвил Норман, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно, словно невзначай.

– А почему вас это интересует, Норман?

Он повернул голову и усмехнулся:

– Да вот пытаюсь разведать, есть ли у вас парень.

– А если нет?

– Тогда я набрался бы храбрости и пригласил вас куда-нибудь.

Кейси улыбнулась:

– А вы не промах, отдаю вам должное. Яйца у вас на месте.

Норман удивился, что она употребила крепкое выражение, но одновременно порадовался, что Кейси не изображает невинность.

– А если я пожалуюсь вашему боссу, что вы делаете клиентам непристойные предложения?

– Автозаправкой владеет мой дядя. Он считает, что мне надо больше встречаться с девушками. Ну, что скажете? По четвергам у меня выходной. Обещаю вам отскрести с себя масло и выглядеть прилично.

Парочка наметила встретиться в восемь часов перед кинотеатром "Фокс", старым зданием в стиле ар-деко, на портлендском Бродвее. Но фильм они так и не посмотрели. Без четверти восемь Кейси эффектно, на полной скорости, подкатила на своем "форде-сандерберде" и, затормозив у тротуара, швырнула Норману ключи.

– Ты поведешь, – объявила она.

– Я думал, мы идем в кино.

– У меня нет настроения.

Норман с удовольствием скользнул за руль автомобиля. Он умирал от любопытства узнать, какова эта птичка на ходу, а особой охоты смотреть фильм не было. Кино – лишь предлог подступиться к Кейси.

– Куда прикажете, мадам? – произнес Норман, имитируя изысканный британский акцент.

– Поезжай через Бэнфилд, на Восемьдесят вторую улицу.

Его подмывало спросить, куда они едут, но он решил просто подыгрывать. Бэнфилд – пролегающая в восточном направлении автомагистраль, соединяющая штаты, и, если движение будет не очень сильным, возможно, ему представится случай откинуть верх машины.

Когда выехали на шоссе, спутница выдала ему новые инструкции, потом – еще.

– Вон туда! – бросила она несколько минут спустя.

Норман посмотрел в указанном направлении и увидел кричащую неоновую вывеску мотеля "Караван". В животе у него мигом образовался тугой клубок, но он с напускным спокойствием вырулил на стоянку.

– Припаркуйся вон там, – распорядилась Кейси, указывая на местечко футах в пятнадцати от здания.

Едва они остановились, она вытащила двадцатидолларовую бумажку. Норман помедлил в нерешительности. На лице Кейси появилась ухмылка.

– Только не говори, что это у тебя впервые, Норман.

– Нет. – Он пожал плечами, стараясь, чтобы это не прозвучало так, будто он оправдывается.

– Слишком гордый, чтобы брать деньги у женщины?

Норман забрал двадцатку.

– Умница мальчик, – засмеялась Кейси. – Зарегистрируйся как мистер и миссис Джон Смит – классический вариант. Если заплатишь наличными, думаю, портье не станет спрашивать, почему у тебя нет кольца на пальце.

Он стал вылезать из машины и опять замешкался.

– У меня нет с собой резинок.

– Не беспокойся.

Норман покраснел, заметив, как Кейси вытащила из сумочки несколько упакованных в фольгу пластиночек.

– Не ожидал, что тебя трахнут прямо на первом свидании, да? – рассмеялась она. Ну а теперь, Норман, беги и побыстрее закажи нам номер. Я уже вся мокрая.

* * *

Прежде чем Норман успел зажечь в номере свет, Кейси уже терла у него между ног и расстегивала на нем рубашку. Через мгновение оба, голые, покатились на кровать, прямо на покрывало. Кейси опрокинула его на спину и начала ласкать, пока Норману не стало казаться, что он вот-вот взорвется. Но когда он уже готов был кончить, ее рот отодвинулся. Открыв глаза, он обнаружил, что Кейси развернулась таким образом, что ее лоно оказалось прямо над его лицом, и она побуждала его пустить в ход язык, чтобы довести ее до экстаза. Норману никогда не приходилось заниматься оральным сексом, но он так страстно желал снова испытать прикосновения Кейси, что сделал все, как она велела. Когда его усилия ослабевали, она принималась гладить и ласкать его, ободряя и подстегивая, но останавливалась прежде, чем он достигал удовлетворения.

Привести же ее в состояние экстаза оказалось легко. Норман стремился проникнуть внутрь Кейси, но она заставила его дважды довести себя до оргазма, прежде чем притронулась к нему снова. Когда же наконец впустила его в себя, Норман был так возбужден, что в тот же миг кончил и в изнеможении рухнул рядом с ней.

– О Боже, – выдохнул он.

Кейси молча встала и, взяв сумочку, прошла в ванную комнату. Когда повернула выключатель, пару секунд очертания ее повернутой к нему спиной фигуры эффектно выделялись на фоне желтого прямоугольника. Норман оценил ее совершенные формы, длинные загорелые ноги, восхитительную симметрию позвоночника, струящиеся золотистые волосы. Затем она закрыла за собой дверь, оставляя его в темноте. Норман весь был покрыт потом. Он чувствовал себя так, словно пробежал марафон. Это был самый лучший секс, какой он имел за всю жизнь.

Прошумела вода в туалете, и Кейси вышла из ванной комнаты. За те несколько мгновений, что она, уже лицом к нему, стояла в потоке света, Норму показалось, что он заметил следы белого порошка на ее верхней губе. Свет погас, и Кейси снова оказалась на нем.

Следующие два месяца оказались для Нормана одним сплошным смазанным пятном из восхитительного секса и томительного желания. Он проводил с Кейси по два вечера в неделю – в четверг и воскресенье, а все остальное время предавался мечтаниям, представляя, как они будут вместе. Парочка занималась любовью в мотелях, лесных лощинах, темных аллеях за баром, на заднем сиденье машины Нормана и в любом другом месте, где заставало их неодолимое желание. Кейси ни разу не пригласила своего приятеля в "Дубовую рощу" и не разрешала подвезти ее туда. Она также ни под каким видом не позволяла звонить ей домой и даже отказалась сообщить особый, не зафиксированный в справочнике номер телефона Ван Метеров. Кейси всегда сама звонила Норману в гараж и назначала свидание. Он догадывался: она не хотела, чтобы ее родители знали, что она делает нечто несоответствующее ее положению. Когда Норман принимался размышлять над этим, то чувствовал себя задетым, но в основном он воображал о том, как Кейси, голая, лежит с ним в постели.

Потом звонки вдруг прекратились. Миновал четверг, за ним воскресенье, а он так и не увидел подружки. Норман ощущал себя таким покинутым, был настолько сам не свой, что однажды по рассеянности чуть не отхватил два пальца электроинструментом, а в другой раз опрокинул на себя чашку с горячим кофе. Вернон замечал, что его племянник сгорает в любовной лихорадке, но помалкивал. Парень влюблен, а люди в подобном состоянии ведут себя именно так, как вел себя Норман.

Норман попытался выяснить телефонный номер особняка, где жила Кейси, но самое большее, чего он сумел добиться, – это узнать номер школьной канцелярии. Дважды секретарь канцелярии обещала передать Кейси его просьбу перезвонить. На третий раз она ответила, что мисс Ван Метер не желает с ним говорить. В отчаянии Норм помчался в "Дубовую рощу". Дворецкий попросил молодого человека подождать снаружи, а сам отправился наверх, чтобы передать Кейси его просьбу выйти и побеседовать. Вскоре он вернулся и сообщил: Кейси велела сказать, что Норману запрещается впредь искать с ней встреч и что в случае дальнейших домогательств с его стороны будет заявлено в полицию.

Норман сознавал, что свихнулся от любви, но почему-то убедил себя, что их романтическое приключение будет длиться вечно. В его далеко идущих фантазиях они с Кейси даже вступали в брак и переезжали жить в ее поместье, где он каждый день водил автомобиль и жил в роскоши. Угроза обращения в полицию убедила Норма, что мечтам о матримониальном счастье не суждено сбыться. То была горькая пилюля. Прекращение интимных отношений с такой девушкой, как Кейси, было не менее тяжело и сложно, чем отвыкание от героина. Норман написал ей исполненное боли письмо, на которое не получил ответа, затем заставил себя примириться с фактом, что, вероятно, больше никогда не увидит Кейси.

* * *

На письме Нормана имелся обратный адрес. На следующей неделе после его отправки Вернон подозвал племянника к телефону. Сердце Нормана бешено забилось. Вытерев о тряпку влажные руки, он сломя голову бросился в контору.

– Норман Спенсер? – спросил мужской голос.

– Да.

– Если хотите узнать, почему Кейси дала вам отставку, приходите сегодня в десять вечера на парковку возле городского парка "Трайон-Крик".

– Кто э... – начал Норм, но из трубки уже неслись длинные гудки.

В состоянии легкого транса, точно лунатик, Норм вернулся в гараж. Голос мужчины звучал недружелюбно, но и речи быть не могло о том, чтобы не поехать в парк.

* * *

Муниципальный парк "Трайон-Крик", в юго-западной части Портленда, примыкал к студенческому городку Юридической школы имени Льюиса и Кларка. Через поросшую лесом территорию пролегали походные маршруты. В дневное время парк был излюбленным местом для прогулок влюбленных и пробежек трусцой. Сейчас, в десять вечера, в парке было темно, и автостоянка пустовала, если не считать разбитого грузовика, припаркованного в том месте, от которого начиналась одна из туристских троп.

Норман поставил машину неподалеку от грузовика, вышел и немного прогулялся, чтобы осмотреться. Вечер теплый, и Норман был только в футболке и джинсах. Приблизив лицо вплотную к стеклу кабины грузовика, он внимательно вгляделся и убедился, что грузовик пуст.

– Спенсер! – окликнул его голос со стороны леса, где начиналась тропа.

Обернувшись, Норман заметил человека, стоящего в тени в глубине тропы. Он сделал несколько шагов вперед, и фигура тоже отодвинулась, растаяв в темноте. Норман решил вести себя осторожнее, но его потребность выяснить, что случилось с Кейси, победила здравый смысл. Он двинулся по тропинке, но человек исчез. Норман остановился, озираясь. Голос снова позвал его, теперь он раздавался уже из глубины.

Норман вглядывался в темноту.

– Эй, мне надоело играть в прятки! Если у вас есть что сказать, выходите и скажите.

Ответа не последовало. Нормана охватила злость. Он понимал, что ему следует сесть в машину и уехать, но не хотел, чтобы жестокий шутник решил, будто он напуган. Поэтому он направился дальше по тропе, надеясь захватить неизвестного врасплох. Неожиданный удар бейсбольной битой обрушился ему на голень, сшибая с ног. Боль была адская. Норман опрокинулся на землю, сильно ударившись головой, и лежал в грязи, оглушенный. Второй удар обрушился ему на плечи.

Норман попытался встать, но новые удары пригвоздили его к земле. Сквозь красный туман он мог видеть своих налетчиков. Их трое, и у двоих в руках бейсбольные биты. Третий шагнул вперед и нанес Спенсеру жестокий удар ногой по ребрам. Норман услышал, как внутри у него что-то хрустнуло. Электрический разряд боли обжег его, и на миг он потерял сознание. Когда же мир вновь начал прорисовываться, выплывая из марева боли, Норман увидел сидящего рядом на корточках Майлза Ван Метера. Ухватив Нормана за волосы, он приподнял его голову. Лицо Майлза было искажено яростью.

– Ты обрюхатил мою сестру, сволочь, но тебе в жизни не видать ни ее, ни ее маленького ублюдка! Если хоть раз еще осмелишься подойти к ней, то сегодняшняя встряска покажется тебе райским наслаждением!

И Майлз обрушил кулак прямо в лицо Норману, ломая нос. Потом поднялся и кивнул своим. Подошедшие двое принялись избивать Нормана битами и молотили до тех пор, пока он не вырубился.

Норман едва заставил себя доехать до ближайшей больницы, где ему сообщили, что у него сломаны два ребра, раздроблена кость голени и вдобавок сотрясение мозга. Когда Нормана немного подлечили, родители забрали его домой. Нос сломан, нога в гипсе, грудная клетка туго стянута, лицо – сплошной фиолетово-желтый синяк, а голова разламывается от боли.

Следующую неделю Норман был прикован к постели и имел много времени для размышлений. Он ужасно переживал по поводу беременности Кейси. Конечно, в большинстве случаев они принимали меры предосторожности, но раз или два, в пылу страсти, пренебрегли ими. Теперь ей придется заплатить за их общую ошибку собственной молодостью. Первоначальным побуждением Норма было поступить, как подобает честному человеку, то есть жениться на Кейси. Вскоре он понял, что лишен такой возможности. Как он мог сделать предложение, когда она даже не желала с ним разговаривать? Конечно, ему хотелось бы верить, что всему виной ее семья, это они стараются их разлучить, однако более вероятным представлялось, что он был для Кейси лишь мимолетным увлечением, объектом летней интрижки. Действительно, она никогда не проявляла особых признаков привязанности. Теперь, когда у него было время поразмыслить над всем этим, он осознал, что в общем-то их мало что связывало, кроме секса. Несколько раз Норман пытался сказать, что любит ее, но она поднимала его на смех. И сама никогда даже не заикалась о любви.

Однажды, читая газету "Орегониэн", Норман впервые осознал, что будущий ребенок не просто абстракция. Он проглядывал газету в поисках комиксов, когда в глаза ему бросилось "Кейси Ван Метер". В колонке светских новостей упоминалось, что она собирается провести осенний семестр в Европе. Первой мыслью Нормана было, что она решила сделать аборт. Он похолодел и опечалился. Ему вдруг пришло в голову, что их ребенок был бы немного похож на него. Норман был молод и никогда прежде не мыслил масштабно, но тут вдруг ему явилась идея бессмертия. Ребенок – это бессмертие. Он будет нести в себе твои гены после того, как самого тебя уже не будет на свете. Если Кейси сделает аборт, то какая-то совершенно ощутимая частица Нормана погибнет.

Порассуждав еще немного, Норм решил, что Генри Ван Метер как истинный католик не позволит дочери делать аборт. Однако он с трудом представлял, что Кейси откажется от своих жизненных планов, расстанется с мечтами о карьере и пожелает растить ребенка – зная, как все это получилось. Наиболее вероятным казалось, что она намеревается родить в Европе, чтобы здесь об этом никто не узнал. Затем ребенка отдадут на усыновление. Это показалось Норману неправильным и несправедливым. Он не хотел, чтобы его дитя воспитывали чужие люди.

* * *

Если судить по внешнему виду, то адвокат Кен Филипс был из тех юристов, к чьим услугам вы прибегли бы в последнюю очередь. Ничто в этом лысом пузатом коротышке с запущенной седеющей бородой и в мятой одежде не наводило на мысль о его блестящих способностях и успехах. Контора Филипса была маленькая, обставлена подержанной мебелью, которую он приобрел в те времена, когда четырнадцать лет назад начинал собственный бизнес. На стенах не было газетных вырезок, кричащих о его победах в зале суда, а вместо дипломов в рамочках висели первые дошкольные рисунки его детей да набор фотопейзажей орегонского побережья, сделанных его женой.

Гиблые дела были коньком Филипса. Едва получив диплом юриста, он уехал в южные штаты. То были самые трудные и мрачные годы движения за гражданские права, и Кен Филипс стал представлять там права чернокожих в истерзанных насилием кампаниях по регистрации избирателей. Во время войны во Вьетнаме он был для участников антивоенного движения первой линией судебной обороны. Когда же Кен Филипс не был вовлечен в политику, он зарабатывал на жизнь – и неплохо зарабатывал – как адвокат, специализирующийся на судебных исках по поводу причинения физического и прочего ущерба частным лицам.

– А как сейчас выглядит тот, другой, парень? – спросил Филипс, как только секретарь вышел, оставляя их с Норманом наедине.

– Гораздо лучше, чем я.

Когда Филипс смеялся, его тело сотрясалось, как у Санта-Клауса.

– Значит, вы хотите, чтобы я возбудил иск против этих ублюдков?

– Я просто хочу задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете. Но больших денег у меня нет.

– О деньгах побеседуем позже. Позвольте мне выслушать вопросы.

Норман уперся взглядом в свои ботинки. Он не продумал, что будет говорить, если добьется аудиенции у Кена Филипса. Всей его храбрости хватило на то, чтобы прийти в контору этого адвоката.

– У вас какие-нибудь неприятности с законом? – подхлестнул его Кен.

– Нет, пожалуй. Это скорее личное, связанное с девушкой. – Молодой человек набрал в грудь побольше воздуха. – Мистер Филипс, например, девушка забеременела и собирается отдать ребенка на усыновление. А как насчет отца?

– Я что-то не улавливаю.

– Вот есть девушка. Мы с ней спали. Занимались сексом. А теперь, мне кажется, она намерена отдать нашего ребенка. Я не думаю, что она собирается сделать аборт. Ее отец католик. Уверен, он отправил ее в Европу рожать, а я хочу знать свои права.

– Как долго вы знали девушку?

– Одно лето. Я работаю на бензозаправке, а у нее сломалась машина, и мой дядя послал меня к ней с буксиром. Мы разговорились, и я пригласил ее на свидание.

– Вы работаете на автозаправочной станции полное время?

– Летом – да. Вообще-то я учусь в Орегонском университете. Перешел на предпоследний курс.

– Сколько лет девушке?

– Девятнадцать. Она учится в Стэнфорде.

Филипс откинулся на стуле и сложил руки на своем обширном животе, сплетя пальцы.

– Итак, мы имеем здесь легкую романтическую интрижку, которая вышла из-под контроля и приняла ненужный оборот?

Норман залился краской.

– Мы старались быть осторожными. Но пару раз...

– Откуда вам известно, что она беременна?

Норман показал на свое лицо.

– Это устроил ее брат со своими дружками, когда узнал. И еще: она перестала со мной встречаться. Не отвечала на звонки. Я приходил к ее дому, но она не желала меня видеть. Сказала, что заявит в полицию, если я стану ей докучать.

– А вы сообщили в полицию об избиении? О том, что это дело рук ее брата?

Норман покачал головой.

– Мне показалось, это было бы неправильно. Если бы у меня была сестра и какой-то тип сделал с ней... – Он опустил голову. – Пожалуй, я чувствовал, что заслужил подобное.

Филипс кивнул.

– Так зачем же вы пришли ко мне?

– Как я уже говорил, родители Кейси отправили ее в Европу. Если речь идет об аборте, то, наверное, я опоздал. Но если она собирается родить, а потом отдать ребенка, то я этого не хочу.

– Вы собираетесь жениться на девушке?

– Если бы она захотела, я бы женился, но не думаю, что она желает выйти за меня замуж. Да и отец ей не позволит.

– Почему?

– Понимаете, они настоящие, важные богачи. К тому же, полагаю, она меня не любит.

– А вы ее любите?

– Она мне нравится. Мы встречались, но... я не знаю.

– Если вы не хотите на ней жениться, а она не хочет за вас замуж и если ребенка, по всей видимости, отдадут на усыновление, тогда не пойму, чего вам нужно от меня?

Стиснув руки и в волнении подавшись вперед, Норман бросил напряженный взгляд на сидящего по другую сторону Кена Филипса.

– Мистер Филипс, а мужчина имеет право воспитывать младенца?

– Вы хотите воспитывать ребенка?

– Я думал об этом. Это же ведь и мой ребенок, правда? Я не хочу, чтобы кто-либо посторонний заботился о нем. Это неправильно.

– Сколько вам лет?

– Девятнадцать. Через несколько месяцев будет двадцать.

– Вы представляете, насколько трудно растить ребенка? Это работа с полной занятостью. Как вы будете посещать колледж? На что собираетесь содержать его и заботиться о нем?

– Устроюсь работать по ночам, чтобы закончить учебу. Я могу перейти в Портлендский государственный университет.

– Кто будет присматривать за ребенком, пока вы работаете и учитесь?

Об этом Норман не подумал.

– Мой отец на инвалидности. Он целый день дома.

– И жаждет сидеть с младенцем? Вы говорили об этом с ним или с матерью?

– Нет, но они всегда стоят за меня, – упрямо произнес Норман.

– Откуда вы знаете, что эта девушка сама не захочет быть матерью?

– Я не уверен. Как я уже говорил, она не желает со мной общаться, поэтому я не могу у нее спросить. Но я знаю Кейси. Она не из тех, кто станет возиться с ребенком. Она любит светскую жизнь, честолюбива, ей важен карьерный успех.

– Возможно, вы и ошибаетесь насчет ее. А если она все-таки хочет оставить ребенка при себе?

– Тогда зачем она уехала в Европу? И даже если она хочет, разве у меня нет никаких прав? Я – отец.

Несколько минут Филипс пребывал в задумчивости. Ему нравился этот серьезный и искренний молодой человек. Не много найдется на свете молодых парней, жаждавших отказаться от всего ради воспитания малыша.

– Кто отец Кейси? Может, мне побеседовать с ее родней от вашего имени?

– Генри Ван Метер.

Кен Филипс растерянно моргнул.

– Те самые Ван Метеры, что владеют компанией "Ван Метер индастриз"?

Норман кивнул.

– А разве это имеет значение?

Филипс рассмеялся:

– Конечно. Генри Ван Метер – один из самых влиятельных людей штата и абсолютный негодяй. Если он миром не согласится на твое опекунство, нам придется выдержать трудное сражение. Он будет биться безо всяких церемоний, не стесняясь в средствах, и ты навсегда останешься у него в черном списке.

У Нормана вытянулось лицо.

– Значит, вы отказываетесь от этого дела?

Филипс медленно покачал головой:

– Нет.

Он откинулся на спинку кресла и положил подбородок на сомкнутые пальцы. Норман ждал, в волнении ерзая на стуле. Наконец Филипс выпрямился. У него появилась одна идея, но он не хотел пока обсуждать ее со своим молодым клиентом.

– Мне нужно встретиться с твоими родителями, – промолвил Филипс. – Я не стану двигаться дальше, пока не побеседую с ними.

Норман опасался такого поворота, но понимал, что избежать его невозможно.

– А как насчет денег? Сколько это будет стоить?

– На данном этапе пусть мой гонорар тебя не тревожит. Ты несовершеннолетний, и мы не станем ничего предпринимать, если твоя родня тебя не поддержит.

– Тогда, как я понимаю, вам неизбежно придется поговорить с ними.

– Правильно. И есть еще одна вещь, которую мне необходимо сделать. Сиди спокойно, а я достану фотоаппарат.

Антон Брашер облачал свое тощее, как у аиста, тело в сшитые на заказ шелковые рубашки. Его ввалившиеся щеки и темные круги под глазами свидетельствовали о напряженных часах, которые он посвящал интересам своих клиентов. Он был неуступчивым, трудным в общении адвокатом, с острым интеллектом и без моральных принципов. На адвокатов вроде Кена Филипса, которые защищают коммунистов, негров и прочий сброд, он смотрел с отвращением, однако отнюдь не преуменьшал способностей Филипса.

Его могущественный клиент Генри Ван Метер, сидя сейчас в адвокатской фирме, пренебрежительно созерцал Кена Филипса с противоположного конца комнаты. Черные как смоль волосы Ван Метера были зачесаны со лба назад. Горящий пронзительный взгляд и острый, как у ястреба, нос извещали о крутом и жестком нраве и такой жизненной философии, в которой не было места состраданию. Генри с негодованием отверг предложение встретиться с Филипсом и уступил, лишь когда Брашер предостерег: этот адвокат уже испортил жизнь нескольким влиятельным людям, посчитавшим возможным его проигнорировать.