– Но я ведь жив остался! Бог – он правду видит, Веруся, и справедливость в конечном счете торжествует.

С любящей улыбкой, он протянул руку и ласково пожал ладошку жены.

– Так и нас он соединил после долгой разлуки. Потому что мы заслужили счастье!

Но это не успокоило Веру Петровну. Из ее глаз хлынули слезы, и, плача, она упрекнула мужа:

– Нет! Ты поступил, безрассудно, Степа! Как и тогда… много лет назад. Бог не всегда все видит… Я могла… тебя потерять и… что бы тогда… делала?

– Но я же не зря там оказался! Этот негодяй бы сбежал и, как знать, нашли бы его потом? А теперь он получил по заслугам!

Однако Веру Петровну это не утешило – упав ничком на постель, зарыдала.

Нет, никогда не поступай больше так, Степа! И душе Наденьки… было бы горько, если бы… негодяй тебя… тоже убил!

Степан Алексеевич даже растерялся от этой мысли.

– Брось плакать, Веруся! Все же обошлось! попытался он утешить жену. – Обещаю тебя больше так не волновать Зато теперь я спокоен: негодяя настигла Божья кара!

Если участие Розанова в опасной для жизни операции не обошлось без конфликта с женой, то у Михаила Юсупова очередное пребывание в больнице прошло более мирно – Светлана уже привыкла, что его работа почти неизбежно связана с ранениями и травмами. Вот и теперь, приехав с сыном посетить мужа, была довольна уже тем, что он не слишком сильно пострадал.

– Значит, ты уже хорошо себя чувствуешь? – ласково спросила она, выложив принесенные ему фрукты и лакомства.

– Вполне сносно. Бок еще побаливает, но врачи обещали через пару дней меня выписать, – бодро ответил Михаил, скрывая, что еле упросил их разрешить ему долечить сломанное ребро дома.

– Ну и чудесно! – обрадовалась Светлана. – С Петей побудешь, английским с ним подзаймешься.

Юсупов непонимающе посмотрел на сына.

А что за проблемы, Петруха? Ты уже английские книжки читаешь. Произношение хромает?

– Ну да, пап, из-за него трояк схлопотал, – признался Петя. – Англичанка такая придира! Я не хуже других «спикаю»!

– Ладно. Произношение – это самое трудное. Твоя бабушка меня помучила, пока стало получаться.

– Бабушка Вера? – удивился Петя. – Она же сама его плохо знает.

– Покойная бабушка Оля – моя мама. Она знала пять языков, но особенно хорошо французский, – объяснил Михаил сыну.

Заметив, что жена нетерпеливо посматривает на часы, поинтересовался:

– Ты чего беспокоишься. Светик? Время приема кончилось? Так у нас здесь с этим не строго.

Покраснев, Светлана бросила взгляд на его спящего соседа и понизила голос.

– Хочу сообщить тебе важную новость, дорогой! Даже мама еще об этом не знает!

Она произнесла это таким торжественным тоном, что у Юсупова заинтригованно округлились глаза.

– Что же это такое, раз не поспешила сообщить своей мамочке? И почему сразу не сказала?

– Потому что решила подождать – боялась ошибиться. И тебе пока не хотела говорить, но не выдержала.

Светлана перевела дыхание и, волнуясь, объявила мужу.

– Мишенька, я беременна и, похоже, – это двойня! Новость – из ряда вон! Юсупов даже подскочил от радости и со стоном схватился за бок.

– Ох, проклятые ребра! Отчего они такие хрупкие? Это же чудесно, Светик! Дай я тебя поцелую!

Жена с радостной улыбкой наклонилась, и Юсупов невзирая на боль ее обнял и поцеловал. Но Петя смотрел на них с неодобрительным удивлением он видел, что отцу больно и не понимал, зачем родителям нужны эти нежности.

Олег Хлебников не слишком пострадал, спасая Оксану от бандитов, но на голове у него все еще была повязка, а на лице – следы от ожогов. Разумеется, его мать была недовольна:

– Ну зачем ты их так опекаешь? Эта девка тебе не пара! Мало ты потерпел?

– Потерпел я не из-за них, мама, а помогая Мише разоблачить убийцу Надежды. И не жалею об этом. Даже себя зауважал!

– Вот-вот, радуйся! Посмотрись лучше в зеркало, – насмешливо бросила мать. Только ты себя и уважаешь. А остальные смеются, что нашли такого дурня.

– Не согласен, мама! Что я в жизни сделал хорошего! – возразил Олег. – А тут, по сути, спас женщину и ребенка!

– Какую женщину? Шлюху! Сам рассказывал, что она была моделью в сомнительных агентствах. Тебя только на таких и тянет!

Олег, долго терпевший ее тон, не выдержал – хлопнул по столу рукой.

Хватит с меня нравоучений! Я был женат на порядочной – сыт по горло!

– Ты это о Надежде? Я не одобряла ее. А вот Светочка была совсем другой!

От возмущения Олег даже подскочил на стуле.

– Это Света другая? А кто, когда Миша пропал в Афгане, вышел за Марка и потом его бросил? Хочешь, чтобы я кончил как он?

Напоминание об ужасном конце Марка смутило Ларису Егоровну. Ободренный этим, Олег продолжал:

– Будто не знаешь, как изменяют мужьям порядочные женщины И наоборот, из тех, кто хлебнул горя и «повидал виды», часто выходят преданные жены!

– Хочешь сказать, что нашел такую? – скептически поджала губы мать.

– А я и не искал. Ее послала мне сама судьба!

– Как это так? Не понимаю.

– Поймешь, когда увидишь. Оксана – копия Надежды. Случается же такое!

Глаза его матери загорелись любопытством.

– Да уж, любопытно будет на нее взглянуть. Когда она с сыном к нам пожалует? Я поняла – к двум?

Олег посмотрел на часы и поднялся.

– Думаю, они уже на подходе. Оксана приехала за справками о пожаре и, как получит, – сразу сюда.

В этот момент звонок домофона возвестил о приходе гостей, и Олег вышел в прихожую. Вернулся он с Оксаной и Митей. На Оксане был ультрамодный «прикид», а на лице такой вульгарный макияж, что шокированная мать бросила на Олега уничтожающий взгляд. Но несмотря на это, он держался по-хозяйски.

– Моя мама, Лариса Егоровна. А это Оксана и ее сын Митя, – познакомил их. – Садитесь, гости!

– Да уж, Олежек! С утра на зуб ничего не клали. Аж в животе урчит.

Олег тут же поймал презрительный взгляд матери, а Оксана вроде не замечая этого, с шумом подвинув стулья, села за стол и усадила рядом сына. Лариса Егоровна сидела неподвижно, с каменным лицом, и Олег одернул ее.

– Мама, пожалуйста, дай какую-нибудь еду из холодильника! Я ведь могу взять не то, что надо.

Он сопроводил свои слова таким свирепым взглядом, что Лариса Егоровна, дабы избежать скандала, неохотно поднялась, пошла к холодильнику, принесла и подала на стол закуски. Олег достал и поставил перед гостями недостающие приборы. Лотом хотел включить в сеть кофейник, но произошло замыкание и погас свет. Лариса Егоровна взорвалась от негодования:

– Олег! Ну сколько я тебе говорила, что пора уже заменить розетки. Какой ты мужик, если дома ничего делать не умеешь!

Переглянувшись с матерью, Митя вскочил со стула, услужливо предложил:

Давайте я исправлю! Мне это не впервой. Дядя Олег, есть у вас отвертка и изолента?

Лариса Егоровна удивленно взглянула на мальчика, а Олег ушел и вернулся с инструментами. Митя быстро починил розетку и деловито осведомился:

– А где у вас пробки? Как замкнуло – их выбило.

– В прихожей, вверху у входа, – объяснил Олег. – С кушетки достанешь.

Митя сбегал в прихожую, загорелся свет. Олег включил кофейник, и Лариса Егоровна, с укором глядя на сына, похвалила Митю:

– Какой молодец! Помощник матери – не как другие. Митя хотел сесть, но Лариса Егоровна, заметив, что мало хлеба, его остановила.

– Раз уж ты такой хороший мальчик, Митя, может, сбегаешь за хлебом? Его, боюсь, нам не хватит, а булочная рядом.

Митя с готовностью встал, но этому воспротивился Олег. – Нет, мама, пусть малец отдохнет. Я потом схожу. Ты лучше посиди с нами!

Лариса Егоровна с надменным видом отказалась.

– Нет, не могу – у меня разболелась голова. Надеюсь, гости меня извинят.

Она величаво удалились, и тогда Оксана дала волю накопившейся злости.

– Ну и чванливая старуха! Считает других грязью! По какому праву?

– Успокойся, Окса! Не суди строго мою мать! Она всю жизнь занимала высокое положение: ее брат был аж членом Политбюро, а мой отец – послом.

– А мне все это по фигу! Пусть передо мной госпожу не строит! Как она ко мне – так и я к ней.

Видя, что она не на шутку «завелась», Олег встал и обнял ее за плечи; мягко попросил:

– Ну хватит, Оксик! Я все улажу, и мать не будет тебя третировать. Ведь вам придется пожить у меня. Твой дом отремонтируют нескоро.

Проводив гостей, Олег зашел в спальню матери. Она лежала на кровати с компрессом на лбу. Он сел рядом, заботливо спросил:

– Что сильно болит? Чем могу тебе помочь?

– Хотя бы тем, чтобы я больше не видела этой вульгарной девки. Ну уж и макияж! Страшнее, чем боевая окраска у индейцев.

Олег усмехнулся шутке матери, но потом серьезно предупредил:

– Нет, мам, придется тебе некоторое время ее потерпеть. Ей с сыном пока жить негде. Не снимать же мне для них квартиру?

Олег знал, как убедить мать. Она была практичной женщиной и, немного подумав, сдалась:

– Конечно! Эти деньги лучше потратить на ремонт их дома. И сделав небольшую паузу, деловито добавила:

– А мальчишка у нее вроде неплохой – вежливый и хозяйственный. На ее помощь не слишком надеюсь, а вот он мне во многом пособить сможет.

Смерть Бутусова его милицейскую «крышу», по-видимому не обескуражила. Это явствовало из телефонного разговора следователя – того капитана, что допрашивал Валета. Стоя с трубкой в руках, как всегда на вытяжку, он почтительно слушал высокое начальство, демонстрируя понимание и исполнительность.

– Вас понял – дело будет закрыто! Да, очень жаль, что этот кредит исчерпан. Говорите, новый будет? Ха-ха!

Усмехаясь, он положил трубку и уселся в кресло. В дверь постучали, и в кабинет заглянул Сальников.

– Можно? Мы договаривались на полдесятого.

– Да, я вас ждал. Присаживайтесь! – пригласил его капитан. – Я рассчитываю на вашу помощь.

Сальников вошел и подсел к столу.

– Я вас слушаю. Что от меня требуется?

– Речь пойдет о вашем заявлении на гражданина Сычева. В связи с кончиной Бутусова мы дело закрываем, и это нам мешает.

– Как же можно закрыть это дело? Ведь убит боец спецназа, – непонимающе пожал плечами Сальников, – и охранники оказали сопротивление.

– Кто его убил тоже мертв, а охранники Бутусова выполняли приказ своего хозяина. Их судить не за что – достаточно оштрафовать.

– Уж слишком вы к ним снисходительны, – не согласился Виктор. – Это же отъявленные бандиты. Особенно Сычев!

– Об этом я и хочу с вами поговорить, – вздохнул капитан. – На нем еще висит ваше заявление об избиении. А больше никому из них нам нечего предъявить.

Сальников возмущенно откинулся на спинку стула.

– Может, и это ему простить? За какие заслуги?

– За добровольную помощь следствию. Он сразу раскололся и все подробно нам выложил.

– Так он все и выложит! Наверно, лапшу на уши вешает, – выразил сомнение Виктор и находчиво спросил: И про убийство невесты хозяина сказал?

Капитан досадливо нахмурился – этого он не знал и предвидел осложнение.

– Какое еще убийство? В нем замешан Сычев?

– Скорее нет, чем да. Но Сычев о нем наверняка знает и может указать – где спрятали труп.

– Сычев о нем ничего не говорил, но мы его и не спрашивали – ведь к делу это не относится.

Сальников выдержал паузу и твердо заявил:

– Хорошо, я согласен забрать свое заявление, но при одном условии: пусть Сычев скажет все, что знает об этом деле!

– Договорились! обрадовался капитан. – Выложит мне все – как на духу.

– Нет, я сам хочу его допросить не откладывая, – потребовал Сальников. – Это расследование ведет наше агентство.

– Понимаю. Нет проблем, – согласился капитан. – Сейчас я это устрою.

Капитан нажал на кнопку в столе, и сразу вошел конвоир. Он распорядился:

– Приведите задержанного Сычева!

Конвоир отправился выполнять приказание и вернулся с верзилой Сычевым, скованным с ним наручниками. Бросив боязливый взгляд на Виктора, верзила заискивающе обратился к капитану:

– Гражданин начальник! Вы же мне обещали за чистосердечное! А этого… мы тоже… по приказу хозяина… И пнули всего-то несколько раз…

С мольбой в глазах он посмотрел на Сальникова. Капитан тоже обменялся с Виктором взглядом и благосклонно произнес:

– Я свое слово держу! И пригласил пострадавшего, чтобы закрыть дело. Но ты должен сказать ему все. Иначе твое «чистосердечное» аннулирую!

– Если так – все скажу как на духу! – обрадовался Сычев. – Спрашивайте!

– Ты был охранником коттеджа, когда там убили невесту Бутусова, – не теряя времени задал вопрос Виктор. – Как это произошло и куда спрятали ее тело?

Вопрос им задан жестко – в лоб, и верзила растерялся, не решаясь открыть правду и не зная – как выкрутиться. Но сообразив, что Бутусов мертв и бояться ему некого, запинаясь, начал:

– Богом клянусь, я в этом не участвовал! Только стукнул хозяину, что его баба… с прорабом… Он и примчался… со своими быками. Это они ее… а кто… не видел. Правду вам говорю… Святой истинный крест!

Он перекрестился и, не выдержав напряжения, Сальников нетерпеливо его перебил:

– Понятно! Говори, куда спрятали труп!

– Точно не знаю… видел… ее потащили… в гараж… А оттуда…

вышли одни…

Потрясенный Сальников вскочил на ноги.

– Значит, она – в гараже! Говори уж до конца: ты ведь все там знаешь!

Бандит мучительно колебался, но все же решил открыть правду.

– Говорю же – я ничего не видел… Но там была… открытая опалубка – под компрессор… Туда и закатали, наверно…. Больше некуда…

После признания Сычева события развернулись с калейдоскопической быстротой и уже к полудню на территорию коттеджного поселка въехало несколько машин. Впереди всех – микроавтобус милиции, за ним – санитарная машина и замыкала кортеж «Лада» Сальникова. Они остановились около нового коттеджа Бутусова. Из микроавтобуса вышла следственная бригада, а из «Лады» – Виктор и Михаил. Сторож отомкнул ворота гаража, и первым туда вошел следователь, а за ним – остальные. Просторное помещение гаража тускло освещало единственное окно. В дальнем углу уже кипела работа – снимали с опор компрессор. И сразу же застучал отбойный молоток.

Общий вздох работавших возвестил о страшной находке.

Похоронили Наденьку в пасмурный день поздней осени рядом с могилой ее матери Лидии Сергеевны. Проститься с ней неожиданно пришло много народа. Здесь были и бывший муж, Олег Хлебников, и даже ее старый приятель Шитов, возложивший на могилу самый богатый венок. Пришло много спортсменов, в том числе ее подруга Таня Сидоренко и даже тренеры. Разумеется, собрались и все Юсуповы.

Речей никто не говорил, лишь небольшой оркестр из друзей-музыкантов Светланы и Наташи играл траурные мелодии. Могильный холмик утопал в цветах, все слезы уже были пролиты, и люди двинулись на выход к ожидавшему автобусу. Оставались лишь самые близкие. Степана Алексеевича, стоявшего у могилы дочери, не отрывая глаз от ее фотографии, тронула за плечо жена.

– Пойдем, дорогой! Мы отдали последний долг Наденьке. Пусть покоится с миром! Пора ехать на поминки.

Однако Розанов продолжал стоять, будто ничего не слыша и не видя, кроме фотографии покойной дочери. Его глаза застилали слезы. К нему подошла Светлана, ласково позвала:

– Папочка, пойдем! Возьми себя в руки. Нас автобус ждет. Но профессор ни на что не реагировал. Тяжело опустился на колени перед могилой, горько посетовал:

– Это я во всем виноват! Не уберег тебя, доченька, не вразумил во время. Нет мне прощения!

Его лицо исказилось от боли, он громко застонал, схватившись за сердце, и повалился наземь. Вера Петровна издала отчаянный крик и опустилась на колени рядом с мужем, простирая руки к растерявшейся дочери:

– Света, что ты стоишь? Беги за помощью! Наклонившись к мужу, она щупала его пульс, заливаясь слезами и причитая:

– Степочка, родной мой! Ну что за несчастье! Не поберег сердце… Ты ведь живой? Потерпи немного! Сейчас тебе помогут.

По аллее к ним уже спешили на помощь, и впереди всех Михаил. Он помог подняться теще и осмотрел профессора. Розанов был без сознания, но дышал. Юсупов хотел его поднять, но подбежавший Шитов отсоветовал:

– Этого делать нельзя! Я не врач, но знаю: если у него инфаркт или инсульт – больному нужен полный покой! Вы уже вызвали «скорую»?

– Сразу же – как узнал о несчастье. Скоро прибудет. Но ему нельзя лежать на земле. Простудится!

– Это лучше, чем умереть, – резонно заметил Шитов.

Но вот в конце аллеи показались люди в белых халатах с носилками. Врач склонился над больным и, обследовав, заключил:

– Несомненно – это инфаркт. На инсульт не похоже. Профессора осторожно подняли и уложили на носилки.

– Я поеду вместе с вами! – решительно заявила врачу Вера Петровна.

– Естественно. Ведь вы его жена? – с сочувствием согласился он. И они двинулись вслед за носилками к машине «скорой помощи».

Прошло уже больше недели, как Оксана с Митей перебрались жить к Олегу Хлебникову. Лариса Егоровна нашла для себя подходящий выход – отравилась отдыхать в санаторий. Познавшая немало мужчин, Оксана не была влюблена в Олега, но дорожила своей спокойной жизнью и его отношением к ней и сыну.

«Мужичок он так себе, зато добрый и рукам волю не дает, – благодарно думала она о своем новом сожителе. – А главное, с Митяем возится лучше иного отца. Малец книжки стал читать, зарядку по утрам с ним делает… Ради этого стоит мириться – что не гигант секса… Ничего, заставлю его поработать на благо родины, – мысленно усмехнулась. – А если уж приспичит – утешит кто-нибудь..»

Оксана быстро освоилась в его квартире и в отсутствие Ларисы Егоровны вела себя как хозяйка. И в день похорон Нади, когда Олег пришел поздно с поминок, еле держась на ногах, она по-простецки отчитала его – как заправская жена подгулявшего мужа.

– Хорош, куребчик! Вот уж не думала, что и ты можешь нализаться как ханыга! Где же тебя угораздило? Это на кладбище так надрались?

– Почему на кладбище? На поминках… у Светы дома. Ну выпили… немного… Зачем ругаться?

– Ты это называешь немного? Ведь тебя ноги уже не держат. И как ты до дома дошел?

Олег грузно опустился на кушетку. Он уже еле ворочал языком:

– На такси… доехал. А пил… с горя… уж больно жаль было… ее… Надьку… Ведь жена… все же!

– Нет, ты все же чокнутый, Олежек! Какая она тебе жена? Вы же развелись, и к тому же сам говорил – всю дорогу рога наставляла!

Брань в адрес покойной немного отрезвила Олега, и он протестующе поднял палец:

– Нельзя так о покойных! Кто тебя воспитывал, Окса? Стыдно! Ты уподобляешься… парвеню!

Оксана никогда не слышала этого слова и приняла его за ругательство.

– Ну вот, приехали! Теперь не только твоя мать, но и ты меня унижаешь? Благородные очень! Было б куда, мы сейчас же с Митькой ушли!

Она заплакала, и от этого Олег окончательно протрезвел. Поднялся, нежно ее обнял.

– Перестань, Окса! Разве я плохо к вам отношусь? И мама, пройдет время, с тобой поладит… Вот увидишь!

– Как бы не так! Она ведь и в санаторий умотала нарочно – чтобы меня не видеть. Разве не так?

– Конечно нет! – соврал Олег, чтобы ее успокоить. – У мамы больные почки, ей лечиться надо. А к Митьке она уже хорошо относится.

Он прижал к себе Оксану, поцеловал и потянул в комнату.

– Все! Хватит кукситься! Куда лучше, когда меньше слов – больше дела!

Олег уже в полном порядке, его ласки подействовали и Оксана оттаяла:

– Ладно уж, займемся делом! Ты добрый, Олежек – за это и ценю!

На привокзальной площади царила обычная суета. Виктор Сальников припарковал свою «Ладу», вылез из машины и закурил. Он немного волновался, так как приехал, чтобы встретить возвращавшуюся с гастролей Наташу. Поискав глазами цветочный киоск, подошел и купил букет роз. Спешить было некуда – до прихода поезда еще оставалось добрых сорок минут.

До Наташи женщины у Виктора, конечно, были, по связь с ними носила случайный и кратковременный характер – будучи пьющим и инвалидом, он считал, что недостоин любви порядочной женщины и не верил в свое семейное счастье. Встреча с Наташей и ее хорошее отношение всколыхнули в Викторе лучшие чувства. Не очень-то веря в свой успех, он все же отважился проявить инициативу.

Поезд пришел вовремя. К дверям вагонов сразу устремились встречающие, но Виктор остался стоять в сторонке, наблюдая за выходящими пассажирами.

Вот в дверях тамбура показалась и Наташа со своими коллегами-музыкантами. Они помогли друг другу вынести личные вещи и инструменты. Она не заметила Виктора, вместе со всеми пошла к выходу, и он ее окликнул:

– Наташа! Погоди минутку!

Наташа живо обернулась, и ее лицо расцвело радостной улыбкой.

– Виктор! Вот уж никак не ожидала.

Она опустила свои вещи на землю и, помогавший ей коллега – долговязый очкарик, тоже остановился в отдалении, ожидая. Слегка прихрамывая, Виктор поспешил к ней, вручил цветы.

– С приездом тебя! А я узнал в консерватории и решил встретить. Ну как прошли гастроли?

– Очень хорошо! Но я рада, что вернулась. Спасибо, что пришел встретить… и за цветы!

Долговязый очкарик нервничал, издали махнул ей рукой, поторопил:

– Натка! Чего отстаешь? Нас ждать не будут!

– Скажи ему – пусть идет, – предложил Виктор. – Я на машине и тебя отвезу.

Какое-то мгновение Наташа молча раздумывала, но все же, с извиняющейся улыбкой отказалась:

– Спасибо, Витя, но сегодня не получится. Мне надо ехать со всеми. Звони!

Вздохнув, она подняла вещи и поспешила к ожидавшему ее коллеге. Виктор был разочарован. «Безнадежная эта затея, – мысленно решил он. – Ну зачем я ей, талантливой пианистке? Что у нас общего?» – удрученно думал он, провожая удаляющуюся парочку ревнивым взглядом.

Из-за неотложных дел Юсупову пришлось срочно вылететь в командировку. Улетал он с тяжестью на сердце, так как это создавало домашнюю проблему: некому было забрать Петю из школы и побыть с ним до возвращения Светланы из театра. Обычно во время отъезда их выручала Вера Петровна, но сейчас она дежурила возле больного мужа.

На этой почве у Михаила с женой чуть было не произошла серьезная ссора. Накануне вылета, собирая его в дорогу, Светлана не выдержала и разрыдалась. Стараясь успокоить, ласково обняв, он ее заверил:

– Напрасно беспокоишься, дорогая! К субботе я уже вернусь.

– Не вовремя ты уезжаешь, Миша! – упрекнула его сквозь слезы Светлана. – Неужели нельзя командировать другого? Я целый день в театре. Теперь, когда мама дежурит в больнице…

– Я же говорил тебе: никто кроме меня не сможет! – терпеливо успокаивал ее муж. – Попрошу Витю забирать Петруху из школы – раз твоя мамаша помочь отказывается…

Но его слова обидели Светлану – не переставая плакать, она упрекнула мужа:

– Ты несправедлив к маме! Разве она не должна быть в больнице около отца? Ты бы не простил мне на его месте, если бы я сидела дома.

Этим она разбередила его незаживающую рану. Михаил насупил брови и с горечью возразил:

– Почему же? Я прощал тебе, Света, и большее… Светлана сразу перестала плакать и возмущенно посмотрела на него:

– Ты это о чем? Опять укоряешь меня, что не дождалась и вышла замуж за Марка? Все еще не забыл?

– А ты думаешь, это можно забыть? – хмуро бросил Михаил. Из глаз Светланы снова ручьем потекли слезы. Она рухнула в кресло, опустила голову на руки, горько посетовала:

– Ну сколько можно попрекать меня этим, Миша? Неужели ты хочешь нам отравить жизнь? Знаю, что виновата, проявила слабость. Знаю, как тебе было тяжело…

Михаил молча укладывал свои вещи в чемодан, но его взгляд, брошенный на жену потеплел – он уже раскаивался, что вновь разворошил старое. А Светлана продолжала всхлипывать:

– Пора уже простить, Мишенька, ты же знаешь – как я тебя люблю! А теперь, когда у нас скоро появятся малышки…

Упоминание о беременности сразу изменило настроение Михаила. Он сел рядом, обнял жену.

Ну не плачь, Светик! Сам не знаю, что на меня находит, – с покаянным видом мягко произнес, глядя ей в глаза. – Будто сидит заноза в сердце… Ведь мне никого не надо, кроме тебя!

Михаил ласково прижал ее к себе, с доброй улыбкой поинтересовался:

– А это точно – что двойня будет? И обе – девочки? Светлана не могла на него долго обижаться. Слезы у нее высохли, счастливо улыбнулась:

– Точно, Мишенька! Тамара Александровна Малкова – опытный гинеколог. И аппаратура по диагностике у нее самая современная.

Михаила переполнила нежность к жене, глаза загорелись желанием. Он обнял ее, покрыв поцелуями; потом взял на руки и понес к кровати. Она слабо протестовала:

– Не надо, Мишенька! Доктора советуют – нам лучше пока воздержаться..

Но доводы разума до него уже не доходили и, продолжая ее ласкать одной рукой, другой он потянулся к выключателю и погасил свет. Уже в полной темноте горячо прошептал:

Не бойся, моя сладенькая! Я буду очень осторожен.

Проводив мужа, Светлана поехала в клиническую больницу – навестить отца и попытаться уговорить мать побыть с Петей до возвращения Михаила. К отцу ее не пустили – он находился в реанимации, но мать к ней вышла, и они уселись в холле – обсудить свои семейные проблемы. Кроме них там находился лишь один больной, в отдалении листавший иллюстрированный журнал. У Светланы был хмурый вид, у Веры Петровны – виноватый. Она оправдывалась:

– Думаешь, у меня душа не болит, доченька? Как представлю, что ты дома мучаешься – одна, без Миши… И Петенька предоставлен сам себе…

– Что толку от твоего сочувствия, мама? – раздраженно прервала ее Светлана. – Мне очень тяжело! Как назло заболела дублерша. И я плохо себя чувствую…

Вера Петровна встрепенулась и тревожно посмотрела на дочь.

– У тебя какие-то осложнения? А что именно?

– У меня осложнения только с тобой, мама. Мне ведь некогда сготовить и сходить за продуктами.

– А Наташа разве не может тебе в этом помочь?

– Ну как ты не понимаешь: она, как и я, работает, – с досадой объяснила ей дочь. – И приходит ко мне лишь, чтобы часок-другой побыть с Петей, пока не вернусь из театра.

Светлана тяжело вздохнула и с укоризной посмотрела на мать.

– И с Мишей, когда улетал в командировку, из-за тебя чуть не поссорилась…

– Это почему? Ему не за что на меня обижаться.

– А он считает – ты не должна была оставить меня без помощи, так как здесь и без тебя управятся.

Вера Петровна печально вздохнула; пригорюнилась.

– Мужчины нас никогда не поймут. Как я могу что-то делать, когда душа моя здесь – рядом с мужем. Ты ему хоть это объяснила?

– Пыталась, но только разозлила, и он припомнил мне старые грехи. Но и я не понимаю: зачем ты здесь дежуришь, когда отец уже идет на поправку. Могла бы помочь беременной дочери!

От возмущения Вера Петровна поднялась на ноги. Порицающе покачала головой.

– Стыдись, дочка! Неужели тебе не жаль родного отца? Как я могу оставить его: а вдруг инфаркт повторится? Вот приедет Варя и вам с Петей поможет.

Светлана тоже встала.

– А я от тебя не ожидала такого, мама! Всегда думала, что дороже меня и Пети для тебя никого нет.

Сказанное дочерью поразило Веру Петровну в самое сердце – она аж задохнулась от негодования:

– Ну Света… Уж лучше бы ты молчала!

Она хотела еще что-то сказать, но лишь махнула рукой, круто повернулась и ушла в палату. Светлана, уже жалея о сказанном, растерянно смотрела ей вслед, а потом понуро побрела к выходу.

Как и обещал своему другу, Виктор Сальников заехал за Петей в школу и привез домой. В этот день отменили вечерний спектакль, и Светлана вернулась из театра пораньше. Когда они вошли, хозяйка уже во всю орудовала на кухне, откуда доносились аппетитные запахи. Тут же с полными сумками продуктов явилась Наташа. Выгружая принесенное, пожаловалась подруге:

– Плохо работает транспорт! Полчаса прождала на остановке и еле села. Все ноги отдавили!

Спасибо, Натуся! – поблагодарила ее Светлана. А я уже волновалась: не случилось ли что с тобой. Из театра тебе звонила – предупредить, чтоб не приезжала – у нас отменили спектакль. Мне сказали – ты выехала, а тебя все нет и нет! Вот уже и Витя Петеньку домой привез.

В глазах Наташи вспыхнула радость, но она постеснялась ее выдать и спросила с деланным равнодушием:

– А что, Виктор еще здесь? Он каждый день будет Петю привозить?

– Да, до возвращения Миши. Петина спецшкола далеко от дома, и забрать его я не успеваю. Сейчас будем их кормить, наверно, оба голодные. Помоги мне накрыть на стол!

Они уже почти все приготовили для ужина, когда на кухню заглянул Виктор. При виде Наташи он, не скрывая радости, широко улыбнулся.

– Какой приятный сюрприз! А я собирался вам звонить, Наташа. Хочу пойти на ваш концерт.

– Долго же вы собирались, Виктор! – не без кокетства упрекнула его Наташа. – Мне это будет очень приятно. Вы любите музыку?

– Еще бы! Я и сам играю на гитаре – с детства. Даже пою, хоть голоса нет.

Он весело рассмеялся, и Наташа тоже улыбнулась, но выразила сомнение:

– В нашем репертуаре – только серьезная музыка. Не заскучаете, Виктор? Боюсь вас разочаровать.

– У меня, Наташенька, в жизни были испытания покруче и ничего, выдюжил. А любая музыка может быть только или плохой, или хорошей. Думаю, и серьезная мне понравится – если…

Светлана слушала их с доброй усмешкой и все же нетерпеливо перебила:

– Выясните это на концерте. А сейчас – за стол! Натуся позови Петю!

Наташа пошла за Петей, и Светлана попросила Виктора:

– Витя! Может, отвезешь ее домой? Я ведь сегодня дома, а Натусе очень долго добираться городским транспортом.

– Без проблем, – охотно согласился Сальников, усаживаясь за стол и с вожделением глядя на аппетитно дымящееся жаркое.

Так этим вечером он впервые проводил Наташу до ее дома. Жила она на рабочей окраине. Когда «Лада» Сальникова въехала на унылую улицу, вдоль которой выстроился однообразный ряд блочных башен, Виктор мысленно обругал архитекторов, создавших такое убожество. Затормозив у подъезда той, на которую указала Наташа, он выскочил из машины и помог ей выйти. Прощаясь, она горячо поблагодарила Виктора: