Заговор конца света

      На первый взгляд, перед нами еще один вариант лемовской "бетризации", однако Скаландис находит в избитом сюжете оригинальный поворот, вполне достойный лемовских парадоксов. "Видите ли, хэд оказался не просто химическим веществом - но чем-то, больше напоминающим живой организм. Хэдейкин воспринял поставленную перед ним задачу глобально и сам приноровился к новым обстоятельствам". Правда, тут не обошлось без "толики магии", добавленной в химическую формулу хэдейкина, что пока находится за пределами возможностей современной химической индустрии.
      Гораздо перспективнее в этом плане развитие информационных технологий, все шире используемых для контроля и управления обществом. Но общество настолько сложная система, что не поддается однозначному моделированию никакой теорией. На этот счет есть одна теорема в кибернетике (Маккалока - Питса), утверждающая, что промоделировать некую сложную самоорганизующуюся систему может только система, на порядок более сложная. Поэтому эффективное управление социумом будет означать для информационных систем качественный скачок: переход на более высокую ступень развития, чем уровень человеческого сообщества. Говоря языком Канонических Текстов, появится новый, уже нечеловеческий Демиург...
      Соответственно, и среди средств управления сознанием на первый план выходят компьютерные масс медиа. Именно благодаря им в мир вошло одно из ключевых слов новой парадигмы человеческого мышления - "виртуальная реальность" (ВР).
      1984 год - год Крысы и Оруэлла - ознаменовался выходом романа У. Гибсона "Нейромант" [70], сделавший понятие ВР (киберпространство в терминологии Гибсона) достоянием массовой аудитории. За прошедшие годы мир значительно приблизился к описанному в романе кибер-обществу, так что символическая перекличка со знаменитым романом-антиутопией приобретает все более тревожный характер. (Можно добавить еще одно совпадение: У. Гибсон родился в 1948 году, когда Оруэлл закончил свой роман.)
      Совсем недавно известный критик и писатель Умберто Эко в связи с бурным распространением компьтерных сетей счел необходимым заявить: "У меня велико опасение, что мы движемся в сторону условного 1984 года, где место оруэлловских пролов займут пассивные, телезависимые массы, не имеющие доступа к этому новому инструменту и не умеющие им пользоваться, даже если возникнет в том необходимость. Над ними располагается класс мелкобуржуазных пассивных пользователей - конторских служащих, диспетчеров в аэропортах и т. п. И, наконец, пирамиду увенчивают хозяева игры номенклатура, в самом советском смысле слова. Это уже не будет класс в его традиционном марксистком виде; в номенклатуру могут входить как хулиганы-хакеры, так и чиновники с высоким положением. Одно у них будет общим: знание, обеспечивающее контроль" [71].
      В самом общем виде ВР можно рассматривать как особое психическое состояние, которому соответствует определенный уровень реальности. Согласно оккультным представлениям, существует целая иерархия этих уровней, причем обычный мир (то есть обыденное состояние сознания) представляет в ней наинизшую ступеньку.
      Впервые тему "многоуровневости" мироздания А. Скаландис затронул еще в рассказе "Скажите там, чтоб больше не будили" [72]. Изобретатель Геннадий Бариков, окончательно разочаровавшись в нашем, таком несовершенном мире, решает найти другой. Он создает УАН - "универсальный агрегат наслаждений", - который погружает его в виртуальный мир, сильно напоминающий "полудневскую" утопию. ("Какие-то диагностеры, глайдеры, флаеры, какие-то микропогодные установки... Начитался фантастики, идиот!") Мир, в котором счастливы все.
      Смерть в нем вообще составляет предмет негласного табу: ничто не должно омрачать атмосферы всеобщего счастья. В виде исключения один из местных гениев, физик и философ Ланьковский, так объясняет Геннадию общепринятую здесь модель вселенной: "после смерти в Первом мире люди попадают сюда, во Второй, точнее, в один из миров Второго Уровня, а после смерти здесь - в один из миров Третьего Уровня. И так далее до бесконечности. Жизнь вообще бесконечна, что очевидно и было очевидно для многих даже в Первом мире. Смерть - лишь переход из мира в мир. А главный закон - это Закон Луча <...> то есть: движение из мира в мир допустимо лишь в одном направлении, обратное невозможно, как невозможно повернуть вспять время. Вот такой абсолютный закон".
      К сходной идее параллельных миров приходит (в Первом мире) профессор Кэрол Д. Джойс (*), который полагает, что после смерти тела информация, записанная в мозге, перезаписывается "в некий параллельный мир, где души вновь обретают тела". Барикову известно о самоубийстве профессора, который таким экстравагантным образом решил доказать собственную правоту. Теперь, оказавшись в мире Второго уровня, он вместе с Ланьковским занят поисками метода "обратной перезаписи" - способа возвращения в Первый мир.
      -----------------------------(*) Возможно, прототипом для Джойса послужил философ Д. Данн, автор книги "Серийное мироздание". -----------------------------
      Таким образом, уже в этом рассказе мы находим все основные моменты Канонических Текстов. Только количество миров позднее было ограничено девятью уровнями, к тому же замыкающимися в кольцо. Механизм, сохраняющий информацию о личности, стал называться Розовыми Скалами, а Закон Луча превратился в Главную Заповедь: "Помни, величайший из грехов - возвращение назад...".
      Геннадий Бариков был шокирован известием, что во Второй мир попадают "хоть те же люди, да не все. Сюда попадают, как правило, изобретатели, художники, поэты...". Творческая элита, одним словом. Тот самый "мир честных, активных, добрых людей", ключ к которому находился, по мнению Малахова, на дискете Филина. Ключ, запирающий дверь в утопию. Или, наоборот, широко распахивающий "двери восприятия"?
      Дискета, похоже, в качестве традиционного атрибута информационных технологий перейдет в XXI веке. Даже на Втором уровне (в "Заговоре Посвященных") кабинет главного компьютерщика завален грудами дискет. Разумеется, ВР достижима и при помощи "химии" или специальных психологических приемов. Просто компьютер в период Третьей революции гораздо более доступен, чем любое другое средство.
      Но даже будь эта доступность всеобщей, остается различие между людьми (врожденное или социальное). Поэтому в отношении ВР неизбежно расслоение общества, тождественное описанному У. Эко. Посвященные, как мы помним, составляли незначительный процент от общего числа всех людей. В свое время над случайным характером Посвящения ломал голову Давид Маревич: "Отец вот Посвященным не стал, спился и просто умер. Валька, золотой человек Валька - тоже не Посвященный. А туповатый Прохоров, выдающийся слесарь и книжный спекулянт с инженерным образованием - пожал-те!" Что бы сказал Маревич, если бы ему предложили найти общее между хулиганом-хакером и чиновником с высоким положением?
      "Отказ от стабильности информационных объектов (внесоциальных образовательных ячеек) стабилизирует информационное поле в режиме генерации и породит принципиально новую систему воспитания. Основной целью этой системы станет создание личности, которая не может быть интегрирована ни в одну из существующих социальных структур, в том числе и в структуру, сформировавшую личность" [54].
      Возникает своеобразная "мерцающая" личность, лишенная глубинного начала, зато способная без труда "настраиваться" на любую область информационного пространства. Словно бабочка, свободно порхающая среди самых разных информационных полей и поддерживающая таким образом необходимый уровень информобмена.
      Homo Intelligence одновременно оказывается и Homo ludens.
      Но игра игре рознь. "Можно разыгрывать встречу с Богом (пододвигая игрой к действительной встрече) и можно (сознательно или бессознательно) разыгрывать встречу с бесами" [63]. Фантазия - одно из ценнейших человеческих приобретений, катализатор творческого процесса. Для многих именно творчество становится наиболее доступной "божеской игрой". Ну а если человек надежно изолирован от "верхних этажей" личности? Творчество при этом подменяется "симулякром", то есть виртуальностью в чистом виде, когда среди бесконечного разнообразия недовоплощенных форм нет ни одной жизнеспособной. К тому же источником фантазмов всегда является бессознательное, и коль скоро путь "наверх" (на уровень метаэго) закрыт, произойдет постепенное соскальзывание вниз, на самое дно человеческой (вернее, дочеловеческой) природы...
      Поэтому любое из средств, обеспечивающее уход в ВР - будь то компьютер, УАН или вакуумный тубусоид, - таит в себе потенциальную опасность. "Это машинка, которая будит фантазию и направляет ее куда придется, а в особенности туда, куда вы сами бессознательно - я подчеркиваю: бессознательно - не прочь ее направить. Чем дальше вы от животного, тем слег безобиднее, но чем ближе вы к животному, тем больше вам захочется соблюсти конспирацию. Сами животные вообще предпочитают помалкивать. Они знай себе давят на рычаг" [73]. Не отсюда ли проистекает такое болезненное отношение Посвященных даже к самой незначительной утечке информации, связанной с "погружением"? Скажем, ради уничтожения книги, содержащей подобные описания, они "готовы идти на смерть, на пытки - на все". Среди немногочисленных исключений - Владыка Урус, который всегда предпочитал действовать открыто. Как и положено человеку, свободному от животных страстей.
      "На первом уровне человек давит в себе зверя. На Втором бессмертный сверхчеловек давит в себе человека, и при этом зверь (частично) возвращается" [7].
      Так как "хищники" в ряду человеческих видов расположены к животным ближе всех, то средства ВР в их случае можно с полным правом назвать "хищными вещами". Например, чем заняты Посвященные на Втором уровне? Из рассказа Анны Неверовой создается впечатление, что они, словно крысы с вживленными электродами, "знай себе давят на рычаг", то бишь усиленно занимаются сексом. И ведь действительно: "хочется" им почти всегда, стесняться чего-то даже в голову не приходит, а секс там, сами понимаете, божественный... По признанию самой Анны, она не занималась им разве что в купели с кровью.
      Когда-то, наблюдая за нравами Страны Дураков, Жилин пришел к выводу, что для большинства из обитателей постиндустриального "рая" мир просто скучен. Отсюда и стремление к максимальной яркости переживаний, недоступных в обыденной жизни. Но как показала реальная практика, в мире сверхбыстрых изменений именно скука становится несбыточной мечтой.
      Нет сомнений, что "безблагодатное" в духовном смысле существование порождает особый внутренний дискомфорт, могущий довести чувствительные натуры до тяжелой формы депрессии. Но с нашей точки зрения, одно лишь "томление духа" неудовлетворенного обывателя не в состоянии объяснить современные масштабы эскапистских тенденций. Помимо субъективного фактора, не меньшую роль здесь играют и совершенно объективные обстоятельства. Во-первых, требуемый уровень мобильности в информационном обществе может быть достигнут только за счет своевременного изменения характера поведения. А мы уже отмечали, что такого рода изменения находятся за пределами контроля со стороны человеческой психики. С другой стороны, скорость психических процессов имеет свои пределы, поэтому слишком большое количество сигналов дезорганизует работу сознания. "Наше представление о реальности искажается. Это может объяснить, почему испытывая сенсорное перенапряжение, мы чувствуем замешательство и находимся на грани между иллюзией и реальностью" [61].
      Таким образом, происходит интенсивное выталкивание масс в виртуальное пространство, где они окончательно потеряют контроль над ситуацией в реальном мире. В "Заговоре Посвященных" Давид вполне целенаправленно стремится сделать Посвященными всех поголовно. "А это НЕМОЖНО".
      "Люди, ушедшие в иллюзорный мир, погибают для мира реального. Они все равно что умирают. И когда в иллюзорные миры уйдут все - а ты знаешь, этим может кончиться, - история человечества прекратится..." [73].
      Вот и еще один вариант "конца света"...
      Глава 15.
      Неужели я настоящий, И действительно смерть придет?
      О. Мандельштам.
      Логическим завершением "тотальной виртуализации" является полная атомаризация социального пространства. Общество распадается на совокупность игроков, каждый из которых играет "на своем поле". В свое время Жилина подобная перспектива приводила в ужас, но за прошедшие десятилетия, наряду с целенаправленным движением в сторону информационной цивилизации, менялось и отношение к подобной перспективе.
      Вполне респектабельные людены, появившиеся в последнем романе "полуденного" цикла, меньше всего напоминают опустившихся "слегачей". Римайер оказался прав: "Раз наука дала нам слег, она позаботится и о том, чтобы слег стал безвреден". Да еще и многократно увеличит его эффективность. Скажем, Тойво Глумова уже не возьмешь, как Римайера, под локотки. Недавним начальникам теперь приходится чуть ли не хоровод водить вокруг бывшего подчиненного. (По аналогичной причине Микис Золотых откровенно подобострастничает перед своим же сотрудником Симоном Граем, узнав о его новом статусе среди Посвященных. Но перед Орлами пасует даже Владыка Шагор...)
      Максим Каммерер, шеф Тойво, вынужден констатировать: "Нам теперь придется привыкать к совершенно новой ситуации. Не мы теперь определяем время бесед, не мы определяем тему... Мы вообще потеряли контроль над событиями" [74].
      Особенно трудно привыкнуть к тому, что игровым полем становится твоя собственная Служба. Поначалу еще сотрудники грешат на ставшие давно привычными происки соперничающих Служб. "Трио", например, подозревает в интригах гейковцев, хотя факты свидетельствуют о совершенно несопоставимой по масштабам информационной инвазии: "оказалось, что не только нас - и их, и военную каэр, и каэр флота - вдруг завалили дезой. Прекрасной дезой! Сверхидеальной дезой! В результате все подозревают всех. Никто не знает целей" [4]. На самих же Игроков выйти практически невозможно. Достаточно вспомнить о печальной судьбе спецотдела КГБ, занимавшегося Посвященными...
      Когда в "виртуальном" споре с Жилиным три с лишним десятилетия назад Римайер предрекал скорый конец человеческой истории, это выглядело в лучшем случае очередной антиутопической страшилкой. Сейчас, с легкой руки Френсиса Фукуямы, "конец истории" стал общим местом. "Борьба за признание, готовность рисковать жизнью ради чисто абстрактной цели, идеологическая борьба, требующая отваги, воображения и идеализма, - вместо всего этого экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителей. В постисторический период нет ни искусства, ни философии; есть лишь тщательно оберегаемый музей человеческой истории" [75].
      Зато, ответили бы "людены", начинается история сверхчеловечества. А что касается раскола - такая уж специфика у прогресса, особенно "вертикального" (или "виртуального"). "Что поделаешь! За спиной шесть НТР, две технологические контрреволюции, два гносеологических кризиса - поневоле начнешь эволюционировать..." [74].
      Между тем еще Й. Хейзинга, автор знаменитого "Homo ludens" [76], предупреждал об опасности абсолютизации игрового начала. Здесь такая же ситуация, как и с богемой. По существу игровой импульс у Хейзинги выступает в качестве синонима спонтанности, основе любого подлинно свободного сознательного акта. Но в сверхдозах игра начинает подрывать свои же основы: естественная спонтанность подменяетcя искусственно генерируемым хаосом. Хейзинга изобретает даже специальный термин "пуэрилизм" (от латинского "puer" ребенок), обозначающий не столько детство, сколько сознательное ребячество, инфантильный балаган, в который, по его мнению, постепенно погружается современная цивилизация.
      В рамках аналитической психологии Юнга становление здоровой, зрелой, целостной личности происходит в процессе ИНДИВИДУАЦИИ [77]. Или не происходит. Но только таким путем возможно для людей одного и того же вида, типа и т. п. обрести подлинную (а не наигранную) уникальность.
      Юнг рассматривал бессознательное как вместилище архетипов: Эго, Персона, Тень, Анима (Анимус), Самость... Захват личности любым из этих архетипов интерпретировался им как состояние одержимости - источник наиболее глубоких психических комплексов. В частности, пресловутый западный индивидуализм, порожденный индустриальной эрой, может служить примером одержимости Эго. Абсолютизация формального интеллекта привела человека западной культуры к отрыву от собственного бессознательного. Так что данный архетип, представляющий центр сознания, оказался в роли единоличного диктатора, узурпировавшего работу психического аппарата. Лишь немногие люди, по наблюдению полицейского-философа из "Всех способных держать оружие...", понимают, "что человек вначале принимает решение, а потом объясняет его себе и посторонним".
      "Если индивидуализм есть болезнь, то индивидуация есть исцеление" [41]. Индивидуация тесно связана с Самостью - архетипом Целого, объединяющего сознательное и бессознательное. Самость - это Бог внутри нас, некая императивная сила, которая "принимает решения". В этом смысле Эго и Самость соотносятся между собой как движимое и движитель. Но по своей природе Самость внеморальна и бессознательна, и одержимость ею ничуть не лучше прочих комплексов. Этический выбор требует зрелого Эго, в противном случае человек, даже будучи господином своих тайных и явных желаний, совершенно утрачивает внутренние ориентиры. Он оказывается в положении первых обитателей Эдема, которые, при всей их самодостаточности, начисто лишены понятий добра и зла.
      Для наступающей постиндустриальной эры, как уже отмечалось, характерно прямое обращение к бессознательному, минуя сознательный контроль. Чтение мыслей, похоже, скоро станет рутинной технической процедурой. "Любого можно заставить делать все. <...> Не нужны уже ни пытки, ни наркотики: сажаешь парня перед экраном, сканер ему на глаз, сенсоры на пальцы - и на экране возникает то, что он больше всего хочет скрыть" [4].
      Но самые радикальные перемены поджидают нас впереди. Все громче звучат обвинения в адрес рациональной и техногенной культуры Запада - наследии патриархальной цивилизации. Она объявляется исчерпавшей себя: заря новой культурной парадигмы отныне восходит на Востоке. Разве не заманчиво научиться жить в гармонии с природой и самим собой, окончательно раствориться в нирване коллективного бессознательного? "Будда выше всех и всяческих богов, товарищи. Буддизм есть материализм и эмпириокритицизм в высшей своей стадии" [78]. Во всяком случае подобный вывод напрашивается при чтении "Заговора Посвященных". Чувствуется, что учение Сиддхартхи Гаутамы автор для себя открыл совсем недавно и не в силах сдержать неофитского восторга. В финале романа Будда вообще появляется собственной персоной - напутствовать Давида и читателей.
      А поскольку женщина, по сравнению с мужчиной, ближе к природе больше открыта для бессознательного, - то ей и карты в руки. На протяжении всего патриархального периода человеческой истории женское начало подвергалось всевозможным репрессиям и едва не было искоренено окончательно. Но тут, на женское счастье, история кончилась, а экология с феминизмом оказались в числе важнейших цивилизационных приоритетов Нового мира. Единственно мыслимая утопия в постутопическую эпоху - обретение Самости в масштабе всего человечества. "Завтра и навсегда спокойствие и слияние...".
      Мир "Леса" является превосходной иллюстрацией того, куда может завести одержимость подобными идеями. Или, на местном наречии, "одержание". Остается только позавидовать уверенной поступи хозяев (точнее, хозяек) этого общества. Настоящие амазонки, равнодушные и властные. Креатуры лилового тумана, окончательно освободившиеся от "химеры, называемой совестью".
      Таким образом, "венцом индивидуации типа является не сила Самости (центр психики в целом, центр как отношение сознательного и бессознательного), а Ось Эго - Самость, такое ее состояние, при котором Самость исцеляет Эго от односторонности сознательного, а Эго исцеляет Самость от бессовестности целого" [41]. Иными словами, в фундаменте подлинной самореализации лежит внутриличностный диалог. Процесс этот состоит из нескольких этапов. Отметим лишь самый существенный момент - так называемый "кризис середины жизни", который делит путь индивидуации на две части. В первой части преобладает адаптация (формируется Эго), во второй - собственно индивидуация.
      Но нет никакой гарантии, что человеку хватит собственных сил и знаний, чтобы благополучно избежать многочисленных ловушек-одержимостей. Уже во всех без исключений архаических обществах существовала особая практика - инициация, - открывающая перед социализированной личностью возможность Быть, а не Казаться. Инициация и есть Посвящение в его первоначальном смысле, основа эзотеризма (*). А разобраться в природе этой связи нам поможет традиционалист Рене Генон - один из немногих квалифицированных исследователей "священной науки", кто сам имел реальный опыт Посвящения.
      -----------------------------(*) Эзотерическое в данном случае означает не тайное, но сокровенное. Особенность сокровенного опыта в том, что он открыт для всех, но реализуется не каждым. -----------------------------
      Согласно Генону, под Традицией понимается вся совокупность сакральных знаний, восходящих к сверхчеловеческому источнику. Любые известные религии, традиции и т. п. являются следствием различия качеств человеческой и исторической среды, в которой преломляется Изначальное Предание. По этой причине в Традиции можно выделить две стороны - внешнюю и внутреннюю (экзотерическую и эзотерическую). Экзотеризм представляет "внешний закон", обращенный ко всем без исключения членам традиционного общества. Эзотеризм, напротив, подразумевает "избранных" - духовную элиту, способную освоить традиционные знания в полном объеме.
      Соответственно, существует и два варианта вхождения в сферу Сакрального (два типа ритуалов). Главной особенностью первого является отсутствие каких-либо радикальных изменений сущности индивидуума, а тем самым - и скорых результатов. Специально организованное социально-психологическое пространство ориентирует человека в "благом" направлении, что, впрочем, не исключает и обратного движения. Примером может служить религиозная община любого из ортодоксальных вероисповеданий, этот осколок Традиции в океане современного профанического мира.
      Альтернативный вариант и есть собственно инициация. Процесс, который мгновенно погружает неофита в особую реальность, где открывается возможность духовного пробуждения "здесь и сейчас". Но этот путь сопряжен со значительным риском, так как направлен против всей логики внешнего (падшего) мира. В нем нет места, как в случае экзотерика (не говоря уже о профане), неизбежному компромиссу с Системой. Даже сам религиозный закон частично отвергается инициацией, так как он рассчитан на постепенное, "эволюционное" улучшение индивидуальных качеств.
      Реальная трансформация человеческой природы сопоставима только с физической смертью. Именно таким образом воспринимается субъектом отказ от привычной "картины мира" (в юнговской терминологии "потеря души"). В некоторых ритуалах данная процедура сопровождается самой настоящей потерей рассудка, причем безо всякой гарантии, что безумие окажется временным.
      "Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее" (Мф. 10, 39). За инициатической смертью следует "новое рождение" - человек обретает новую сущность (а зачастую и новое инициатическое имя). Отныне его диапазон восприятия включает более тонкие уровни бытия, теоретически - весь тонкий план. Это и составляет первый этап инициации, называемый в Традиции "Малыми Мистериями".
      Теперь становится понятным убежденность Посвященных из романа Скаландиса в собственном бессмертии. Ведь Посвящение и означает в определенном смысле реальный опыт встречи со смертью и последующего воскрешения. Подобное уникальное переживание накладывает неизгладимый отпечаток на психику человека: инициация "придает получившим ее особое качество, которое не может быть утрачено или отнято, и которое дается раз и навсегда" [79]. Необратимость Посвящения - "это как национальность или физическое уродство - дается пожизненно" - также отмечена в романе. Наконец, получает объяснение странный посвятительный ритуал: "Стоит семи Посвященным собраться вместе в Особый день, как они узнают имя нового". На самом же деле - ничего странного, поскольку "инициация может совершаться только в присутствии тех, кто ее уже получил" [79].
      Вновь обратимся к традиционной картине мира, разделявшей бытие на три плана: плотный (физический, телесный), тонкий (психический, душевный) и высший (небесный, духовный). Посвященные на Втором уровне озабочены исключительно переходом на следующий и т. д. Это уже чисто "техническая" проблема, которую каждый из них решает в индивидуальном порядке. Девятым уровнем исчерпываются миры "Нижних Вод". "Но Татхагатой становятся на следующем". Оказывается, пройти весь тонкий план - еще только полдела. Необходимо преодолеть точку "разделения вод", чтобы проникнуть в высшую, небесную реальность "Верхних Вод".
      В приведенной космологии индивидуальная душа имеет совершенно четкие границы существования, а вовсе не наделена, как ошибочно полагали Джойс и Ланьковский, однонаправленным "лучевым" бессмертием. Эта тонкая форма, созданная из субстанции Атмосферы, действительно способна на некоторое время пережить смерть тела ("первую смерть"), однако путь на Небо ей заказан. Мир "Верхних Вод" по определению лишен формы, поэтому его граница представляет абсолютную преграду для всех сущностей, ею наделенных - так называемая "вторая смерть" (Откр. 20, 6). Число жизней Посвященных также ограничено (предполагается, что их всего девять), после чего следует стирание информации об индивидууме из памяти Розовых Скал.
      Второй этап инициации - "Великие Мистерии" - как раз и связан со своеобразной "инициатической смертью" души, ее слиянием с духом. Только таким образом возможен переход на высший, сверхиндивидуальный уровень Татхагаты. Полная трансценденция личности. Обретение когда-то утраченного состояния единства со всем сущим.
      Обратим внимание, что Посвященные двигаются к финальному этапу двумя путями. Большинство предпочитают постепенный переход с уровня на уровень, как и предписано Законом. В то же время Тристан с Изольдой (инициатические имена Давида и Анны ) идут сквозь все барьеры "с легкостью птицы, разрывающей тонкую осеннюю паутину в желтеющем лесу...". Прямая аналогия с двумя составляющими движения любой саморазвивающейся системы эволюционной и инволюционной.
      Как мы уже знаем, развитие здесь идет через последовательное нарушение и восстановление гомеостаза. Циклическая повторяемость процессов, основанных на внутреннем ритме системы, соответствует горизонтальному, круговому движению материи. Латинское слово "evolution" хорошо передает этот путь постепенного количественного роста, развертывания имеющегося потенциала. Вертикальная составляющая, отражающая качественный скачок переход системы в новое равновесное состояние - получила свое обозначение от противоположного по смыслу слова "involution": свертывание, накопление критической массы.
      "Таким образом, эволюция раскручивает спираль развития в линию, а инволюция, наоборот, скручивает ее, закладывая тем самым качественно новые рубежи роста системы" [41].
      Не составляет исключение и развитие социума. По признаку "левость - правость" все социотипы разделяются на две группы - левые и правые (наподобие левых и правых форм изомеров). Не будем углубляться в природу этого деления, нам важен следующий вывод: "нарушать гомеостаз призваны левые типы, а восстановление его ложится на плечи правых типов" [41]. По этой причине в соционике правые типы называются эволюторами, а левые - инволюторами.
      Два типа соцпрогресса - правый и левый - в кибернетической трактовке непосредственно связаны с понятиями отрицательной и положительной обратной связи. При этом эволюция соотносится с отрицательной обратной связью: правый прогресс означает консервацию, повторяемость и старение, ведущие к окончательной стагнации. Инволюция - это движение от старого к новому, скачкообразный переход на новый виток спирали. Бесконтрольный левый прогресс ведет к экспоненциальному росту инноваций, взрывающему внутрисистемную целостность - характерная черта положительной обратной связи. Заодно открывается истинный смысл деления Посвященных на Черных Рыб Глубин (поддерживающих статус-кво) и Белых Птиц Высот (поддерживающих нововведения).
      Неустранимый антагонизм между этими двумя группами Посвященных объясняется, в частности, различными психологическими установками эволюторов и инволюторов. Эволюторы предпочитают существовать в простой и однозначной среде, тогда как инволюторы хорошо себя чувствуют в зоне конфликтов, где внешняя среда изменчива и труднопрогнозируема. Данная особенность нашла свое воплощение и в традиционалисткой доктрине, допускающей два типа духовности. А тем самым, и две стратегии духовной реализации, известные как "путь правой руки" и "путь левой руки". Уже их названия говорят сами за себя. "Путь правой руки" - "правильный", то есть по правилам. Плавное и равномерное развитие: путь тишины. "Путь левой руки" - буйство и экстаз, яростное стремление к Богу любой ценой. Его еще называют "путем героев". Ведь герои предпочитают идти напролом, используя запрещенные (левые) приемы.
      Поскольку психологические установки в значительной степени детерминированы видовой спецификой, напрашивается прямая аналогия признака "левость - правость" с делением на "сильных" и "слабых": "путь левой руки" словно специально придуман для "хищников" и пассионариев, а "путь правой руки" - для диффузных. И не случайно Владыка Урус вполне определенно покровительствует Орлам, в то время как Шагор выделяет Микиса Золотых.
      В "Гадких лебедях" Диана замечает своему "бойфренду" Виктору: "Если у тебя отобрать талант, а у меня - злость, то останутся два совокупляющихся нуля" [1]. Творчество и ненависть роднит спонтанность, даже иррациональность их общего источника, неподконтрольного нивелирующим усилиям Системы. "Если в этой стране и есть люди, ненавидящие слег, то это интели. Интели не гангстеры, это отчаявшиеся люди, патриоты... У них одна задача расшевелить это болото. Любыми средствами. <...> Они вызывают огонь на себя, пытаются возбудить в городе хоть одну общую для всех эмоцию, пусть хотя бы ненависть..." [73].