От этого зрелища у его сообщника сдали нервы, и он побежал. И тут же смелость, порожденная выпивкой и отчаянием, покинула остальных. Их строй рассыпался, как кегли в детской игре. Те, кто соображал слишком медленно, расплачивались за это: их прямо на бегу рубили в спину. Самые быстрые устремились к ручью, но едва добежали до него, как вспышка магического света выгнала ночь из-под деревьев. Панические крики смешались с ехидным смехом стражников, и под аккомпанемент странного треска разносились вопли умирающих. Я немного постоял, затем повернулся спиной к моим соратникам. Зачем попусту рисковать собой? Пусть рискуют те, кому за это платят. Бандиты отогнаны, остальное не моя забота.
      - Тише, тише, - мягко успокаивала Хэлис наших лошадей словами и сушеным яблоком, пока Ливак рылась в шарабане в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы вытереть свои кинжалы.
      - Знаешь, Райшед, я как-то слышала, что Аримелин заставляет людей ходить во сне, но не знала, что она заставляет их сражаться. - Ее зеленые глаза казались огромными в свете костра.
      - О чем это ты?
      - Как ты узнал, что они подходят?
      Хэлис оглянулась через плечо. Она привязала лошадей и занялась своей раной: держа зубами один конец повязки, туго затянула узел и выплюнула изо рта кусок тряпки.
      - Что ты говорил, когда будил меня? Я не сильна в тормалинском среди ночи.
      Я заморгал, не понимая, о чем она толкует, но в эту минуту подошел Шив, смахивая с перчаток что-то похожее на иней.
      - Ну, думаю, это убавит работы лесничим лордов.
      Маг казался весьма довольным собой, хотя у него сочилась кровь из длинной раны ниже локтя.
      Хэлис закатала ему рукав и, бесстрастно взмахнув ножом, сорвала рубашку.
      - Это надо зашить, - отрывисто предупредила она и повернулась к шарабану.
      - Сэдриновы потроха!
      Хэлис попятилась, а я в мгновение ока выхватил кинжал, но это был только Вилтред, вылезающий из своего плаща, как бабочка из кокона.
      - Ты все это время был тут? - недоверчиво спросил я.
      - Я не воин, - с потрепанным достоинством изрек старик. - Я подумал, что лучше оставаться в стороне, и сделался невидимым.
      Все просто онемели. Придя в себя, я взглянула на Шива, ожидавшего, когда Хэлис прокалит изогнутую иглу в пламени головешки.
      - А ты что сделал?
      - Большинство пытались уйти по ручью, не знаю уж почему. Вот я и заморозил воду, чем удержал их весьма прочно для Найла и его людей.
      Маг засмеялся, но тут же задохнулся от боли. Ливак протянула ему фляжку.
      - Что это? - поинтересовалась Хэлис.
      - Белое бренди. Я прихватила его в последнем лагере, но мы так и не собрались его распить. - Ливак покосилась на меня из-под ресниц. - А еще у меня есть комплект новейших гравюр о любовной жизни герцога Триолльского.
      Гравюры обещали быть весьма забавными, если не откровенно непристойными. Я посмотрел на ивы у ручья, но темнота скрывала следы кровавой бойни под ними. Так и не решив, нравится ли мне идея захватывать людей в ледяные ловушки, чтобы их убивали там, как хищников в капканах, я выбросил из головы эти мысли. Мертвый есть мертвый, а Шив не одного стражника спас от ран, а то и от верной смерти.
      - Ты знаешь эти звезды? - спросил я Ливак. - Который теперь час?
      Она посмотрела вверх.
      - Корона Халкарион уже прошла зенит, стало быть, рассвета ждать недолго.
      Интересно, сколько запросит Полдрион с мертвых бандитов за то, что они появятся в его владениях на стороне полуночи? Тем временем Хэлис покончила с рукой мага, и швы получились аккуратные.
      - У хирурга мессира и то выходило хуже, - заметил я. - Мало кто из солдат овладевает этим искусством.
      - Я выросла в пяти днях ходьбы от Остриновых куличек, - прозаично ответила женщина. - Мне не было еще и десяти, а я уже много чего умела.
      Запах свежей смерти, исходящий со всех сторон, страшно беспокоил животных, и мы принялись наводить порядок. Я предпочел оттаскивать ближайшие трупы за кольцо фургонов. Работенка не из приятных, но мертвый грабитель не причинит тебе вреда, тогда как нервная лошадь, отдавившая тебе ногу, способна вывести из строя на много дней - урок, который я давно и накрепко выучил на службе у мессира.
      На всякий случай я осмотрел убитых - нет ли у кого соломенных волос, но никого, похожего на эльетиммов, не нашел. Дальше я разглядывать не стал. Эти люди вытащили свои руны и должны примириться с их раскладом. Единственный труп вызвал у меня раздумья: это был тощий парень, которого я перекатил на спину, чтобы ловчее ухватиться за его порванную куртку. Он давно потерял половину кисти и большую часть мяса с руки, вероятно, в одном из тех волчьих капканов, что фермеры ставят вдоль опушек леса. Если у него и был свой заработок, то наверняка он потерял его вместе с пальцами. Но какова бы ни была его история - крестьянина или вора, честного или подлого, - чей-то меч пропел ее последний куплет, когда вошел в его ребра: в зияющей ране на груди белели осколки костей. Глупый мерзавец, подумал я, волоча труп по пропитанной кровью земле.
      Я остановился на краю оврага и посмотрел на Хэлис - она неуклюже стояла на коленях со своей искривленной ногой. Опуститься так, как этот парень, ей не позволят Ливак и остальные ее друзья, они держат ее на плаву, но жизнь, которую она знала и которой наслаждалась, кончилась, и я увидел это понимание на ее лице. В каком-то смысле она была такой же погибшей, как этот несчастный с его кишками, тянущимися по траве, когда я скатил его по склону в овраг, чтобы лежал вместе со всеми в путанице мертвых конечностей. Неудивительно, что Хэлис достало отчаяния согласиться работать на магов.
      - Предлагаю выпить.
      Я вернулся к костру и взял фляжку с бренди. Сделав глоток, глубоко вдохнул, дабы освободить ноздри от запаха крови и опорожненных кишок, но тут же закашлялся: от крепости спиртного перехватило дыхание. Мы передавали фляжку по кругу, пока остатки жидкости, примерно с палец, не заплескались на дне.
      - Не так я хотела выпить отличнейшее белое бренди ценой в четыре кроны, - заметила Ливак, делая большой глоток.
      - Я рад, что оно у тебя есть. - Шив прижимал руку к груди, но, похоже, спиртное неплохо притупляло боль.
      - Ну, не то чтобы я за него платила, - великодушно призналась Ливак.
      - А мы не пользуемся большой любовью, - весело заметил Вилтред, передавая мне фляжку, его глаза блестели на морщинистом лице.
      И точно, купцы, спавшие ближе всех к нам, сгрудились теперь на дальней стороне своего костра и старались отодвинуться как можно дальше. Особенно подозрительные взгляды доставались Шиву. Два дородных возчика завернулись в плащи, готовясь провести оставшиеся ночные часы на сиденье повозки.
      Но я их не винил. Видеть, как магия убивает и помогает убивать другим, - это действительно потрясение, никто не спорит. Мы, тормалинцы, не слишком жалуем магов, но в любой порядочного размера деревне отыщутся торговцы любовным зельем и хироманты, и среди них довольно много настоящих. Я вспомнил девочку с соседней улицы, которая оставила нашу маленькую школу, чтобы заниматься с магом в большей половине города на стороне Залива. Да, у многих из нас есть знакомые, друзья или родственники, чей рыболовный нюх или садоводческое чутье оказались магическим даром. Просто человек не представляет себе, что они пустят молнию из пальцев, оставляя бандита хрустящим, как печеная рыба. Однако это проблема Шива, не моя, во всяком случае, в данную минуту. Я зевнул, закутался в плащ и лег, чтобы ухватить свою долю недолгого сна, что нам еще предлагался.
      Просторная тормалинская усадьба, стоящая среди садов на травянистом
      склоне холма
      Темар глядел, все больше досадуя, как еще одно стадо костлявых коров, мычащих и фыркающих, втягивается в загоны. Пастухи перекрикивались, торопливо связывали переносные загородки, чтобы ни одно упрямое животное не отбилось и не погубило их дневную работу.
      - Где мне найти эсквайра Лачальда? - грубовато спросил у Темара смуглый гуртовщик.
      - В доме, - коротко ответил юноша. - Нет, погоди, я сам тебе покажу.
      Пора поговорить с Лачальдом, решил он внезапно, пора разъяснить, что имел в виду сьер, когда писал распоряжения, привезенные Темаром. Он быстро зашагал через сад к воротам, ведущим в заросший травой внутренний двор. Невысокому гуртовщику приходилось едва ли не бежать, чтобы не отставать от длинноногого юноши. Эсквайр дал выход раздражению, сильным толчком распахнув дверь длинного одноэтажного дома, окружавшего лужайку.
      - Чем могу помочь? - поднял голову Лачальд.
      Он сидел за столом, почти невидимый из-под пергаментов, испещренных цифрами и пометками, нередко зачеркнутыми и исправленными. Его толстые пальцы были испачканы чернилами, а редкие белокурые волосы торчали в разные стороны.
      - Мое почтение, ваша честь. - Гуртовщик неуверенно покосился на Темара, однако продолжал: - Мы пригнали стада с западного пастбища, и это, считай, последний скот. Овцы шли сразу за нами, должны быть здесь через час, от силы два.
      - Спасибо, Ран. - Лачальд порылся в пергаментах и втиснул пометку на узкое поле листа. - Ступай поешь. Да, передай управляющему, что я велел открыть для всех бочонок вина. Нет смысла тащить его обратно в Тормалин, если можно выпить здесь, не так ли?
      - Очень вам благодарен, ваша честь. - Ран поспешно наклонил голову и исчез, радуясь возможности сбежать от ощутимого раздражения Темара.
      - У вас что-то важное, эсквайр? - Лачальд чинил перо, не поднимая головы. - Я очень занят.
      - Почему мы медлим? Почему ждем, когда пастухи приведут еще одно стадо тощих коров и паршивых овец? - Темар даже не потрудился умерить свою досаду. - Я ведь сказал, что главное - это лошади, они намного ценнее для сьера. Мы должны были уехать еще несколько дней назад.
      - Сьер приказал мне вывезти его движимое имущество и арендаторов с этой окраины Далазора в том порядке, какой я сочту наилучшим. - Лачальд положил ладонь на пергамент, на котором Темар разглядел личную печать деда. - Я не собираюсь жертвовать будущим семей, преданно работавших на это поместье в течение поколений, только ради того, чтобы удовлетворить ваше желание получить быстрые деньги.
      - Деньги - это то, что нужно сьеру, - сердито парировал Темар.
      Лачальд справился с пергаментом.
      - Он объяснил, что желает финансировать участие в создании новой колонии, и я всецело доверяю его решению. Однако моя задача - обеспечить, чтобы каждый, кто уезжает отсюда, увез с собой как можно больше своего имущества и чтобы каждое животное, которое удастся найти, было взято.
      - Какой прок собирать изголодавшийся за зиму скот? У него же мясо жесткое как подметка!
      - Он еще откормится на пастбищах вокруг Великого Западного тракта. Лачальд склонился над своими документами, давая понять, что разговор закончен.
      - Но это значит, что его не продать до второй половины лета!
      Упершись ладонями в стол, Темар наклонился вперед и зловеще уставился на Лачальда. Но толстяк и бровью не повел.
      - Ден Феллэмион хочет отплыть еще до конца поствесны, а нам будет нужен целый сезон на подготовку, если мы намерены присоединиться к нему.
      - Пусть мессир Ден Феллэмион отплывает, когда захочет. - Сталь, спрятанная под жирком Лачальда, зазвенела в его голосе. - Доходы от продажи скота помогут обосноваться арендаторам по эту сторону океана. Желание сьера, чтобы никто не остался в нужде, совершенно понятно.
      - Они не останутся в нужде, они могут поехать со мной в новую колонию, если, конечно, мы когда-нибудь купим и снарядим судно! - с презрительной гримасой процедил Темар. - Вот почему нам следует возвращать лишь ту ценную собственность, которую можно немедленно превратить в деньги: племенных животных, лошадей для когорт, вино и спирт, в меру зрелые для продажи. Нам необходимо двигаться быстро, а мы не сможем двигаться быстро, если будем останавливаться через каждые пол-лиги из-за телящейся коровы!
      - А как же быть с теми, кого сьер заставляет уезжать отсюда, но кто не желает рисковать жизнью в океане в поисках неведомой земли, полной Талагрин знает каких опасностей? - Теперь в голосе толстяка слышалось раздражение. Бросить их здесь вместе с разбитыми кухонными горшками?
      - Если они хотят остаться, в то время как благоразумные Дома отступают из Далазора, пусть остаются. В любом случае уже через пять лет не будет никакого тормалинского присутствия по эту сторону Астовых болот.
      - И какое это имеет отношение к делу?
      Онемев от неожиданности, юноша молча буравил Лачальда взглядом, затем резко повернулся и шагнул к двери.
      - Знаете, эсквайр Д'Алсеннен, если вы намерены когда-либо стать достойным сьером нашего Дома, вам придется научиться по-человечески поступать с людьми. - Толстяк откинулся на стуле и с насмешливым видом скрестил руки.
      Раскрыв рот, Темар полуобернулся, удивление на его лице несколько опередило закипавший гнев.
      - Меня послали сюда с конкретным заданием, а ты...
      Юноша теперь кричал, но Лачальд все так же бесстрастно сидел за столом со скрещенными руками.
      - Да заткнись ты! - рявкнул он во все горло, легко заглушив запальчивые обвинения Темара.
      Теперь молодой эсквайр клокотал от злости, разрываясь между двумя желаниями - продолжать спор или уйти, хлопнув дверью.
      - Возьми-ка вина и обсудим наш выбор как разумные люди, - едко промолвил Лачальд. - Он повернулся к полке и достал из-за книг два зеленоватых кубка и бутылку вина. - Риэль считает, что я слишком много пью в течение дня, - объяснял толстяк, протягивая Темару кубок. - Если я позвоню, она пришлет одно слабое пиво. Ну, сядешь, что ли?
      Мгновение поколебавшись, Темар взял вино и отыскал табурет под стопой гроссбухов.
      - Так-то лучше. - Сделав долгий глоток, Лачальд прикрыл глаза, обведенные серыми кругами усталости. - Я знаю, что именно верховые лошади, быки, бараны и так далее заработают кроны на покупку вашего корабля. Я желаю вам всего наилучшего, и мы воскурим благовоние Дастеннину, когда вы отплывете. - Он поднял тост, и юноша нехотя отпил из своего все еще полного кубка.
      - Тогда почему мы не... - взговорил Темар. Но Лачальд перебил его.
      - Меж тем я должен смотреть на игру в целом, видеть, куда упадут руны. Я не требую, чтобы ты ждал стада и запряженные волами повозки, когда мы минуем Астовы болота. Желаете снять сливки? Пожалуйста, как только мы снова будем под защитой когорт. Но до тех пор нам нужно держаться вместе, иначе одно нападение жителей равнин порубит нас на куски. Будь я также проклят, если оставлю здесь хоть что-нибудь, что эти сучьи дети смогут использовать против других поселений в округе. Если б я не думал, насколько дурно это повлияет на дух людей, я бы поджег усадьбу накануне завтрашнего отъезда!
      - Почему ты мне раньше этого не сказал? - в сердцах упрекнул его Д'Алсеннен.
      - А почему ты не спрашивал? - бросил в ответ Лачальд, сверкнув темными глазами. - Почему ты не захотел принять во внимание тот факт, что я хорошо знаю свое дело, почти поколение управляя этими пастбищами для сьера?
      - Примите мои извинения, эсквайр, - натянуто выговорил Темар.
      - Принимаю, эсквайр, - с ироничной церемонностью ответил толстяк.
      Юноша осушил кубок и деликатно поставил его на край стола.
      - Увидимся за ужином, - твердо произнес он, направляясь к выходу.
      Покачав ему вслед головой одновременно с досадой и смехом, Лачальд вновь склонился над бесконечными списками, порожденными этим отъездом.
      В колоннаде за дверью конторы Темар в нерешительности остановился. Из-за низких черепичных крыш неслись усталые крики людей и недовольное мычание скота. Юноша посмотрел на ссадину от веревки, тянущуюся поперек ладони, синяки на обеих руках и решил, что выполнил за один день достаточно тяжелой работы для процветания своего Дома.
      Солнце пряталось за главным зданием, когда Темар шагал к нему прямо по траве, и в темнеющей голубизне неба золотились облака, гонимые вечными ветрами Далазора. Отломив веточку жар-пера, растущего в одной из ваз, расставленных вдоль колоннады, юноша остановился, растер в пальцах листья и вдохнул резкий аромат. На минуту закрыв глаза, он подумал о матери, она любила добавлять эту траву в свои настои. Ее свадьба на Зимнее Солнцестояние была единственным приятным событием за последнее время, когда не велись споры по поводу экспедиции Ден Феллэмиона.
      Темар вошел в большую прихожую. Эхо его шагов отражалось от голых стен. Затейливые драпировки, демонстрировавшие качество выращенной здесь шерсти, были уже упакованы и сложены на повозку. Со всех сторон доносились звуки хлопотливой деятельности, и у юноши мелькнула виноватая мысль, что он продолжал работать со скотом лишь для того, чтобы не таскать оставшуюся мебель. Из одной двери торопливо вышла горничная. Она удивилась, увидев Темара, как, впрочем, и он - увидев ее, и быстро сделала книксен.
      - Извините, - пробормотала горничная, прошмыгнув мимо с охапкой книг и дорожной конторкой Риэль.
      Должно быть, они наконец освобождают личные апартаменты, заключил эсквайр. Новая мысль осенила его, и Темар потянул носом, повернув голову к кухонному крылу. В доме совсем не пахнет ужином, мрачнея, понял он. Стук сковородок и глиняной посуды, вероятно, означал, что их тоже складывают, дабы везти с собой. В этом случае они потащатся с большим числом фургонов, чем если бы везли поклажу в императорском поезде.
      Вернувшись в колоннаду, юноша направился кругом к усыпальнице и закрыл за собой дверь. Две статуи воззрились на него с мраморной бесстрастностью. Темар взял стул и сел, задумчиво глядя на фигуры высотой в половину человеческого роста.
      Талагрин был не тем богом, которому он привык поклоняться. Благосклонность владыки диких мест кажется немного неуместной, когда живешь в одном из крупнейших городов Тормалина. Эсквайр внезапно испугался: не услышал ли бог эту невольную непочтительность? Безусловно, милость Талагрина придется весьма кстати, когда они будут врубаться в дебри той далекой земли. Юноша открыл ящик в постаменте фигуры, задрапированном в шкуру давно забытого хищника, и вынул благовонную палочку. Она была свежая и еще липкая, а в чаше для пожертвований перед богом серел недавний пепел. Видно, не один Темар искал божественной защиты от опасностей предстоящих путешествий. Эсквайр высек огнивом искры на скрученную прядь сухой шерсти и зажег благовоние. Чуть погодя юноша вдохнул ароматный дым, чувствуя, как он снимает напряжение за глазами, которое весь день грозило взорваться головной болью.
      Ларазион взирала на него поверх охапки цветов, фруктов и голых веток, пока Темар готовил второе пожертвование. В свое время он сделал их немало, с печальной улыбкой подумал юноша: то просил ясную погоду, намереваясь провести часок на лужайке с хорошенькой девицей, то молил о холодных ветрах и дожде, если некая практичная барышня приглашала его на семейное торжество, дабы представить своим родителям. Что было, то было, но своевременный дождь и солнце для обильного урожая будут означать успех или провал колонии Ден Феллэмиона, а не просто прибыль и убыток в гроссбухах Д'Алсенненов. Юноша с серьезным видом зажег благовоние и посмотрел на строгое прекрасное лицо богини, надеясь, что она поймет его невысказанные мольбы.
      Дверь открылась, и внутрь заглянуло овальное личико, обрамленное золотыми косами.
      - О Темар, я прервала твои молитвы?
      - Нет-нет, Дарья, входи.
      Темар встал, и девушка проскользнула в усыпальницу, принеся с собой аромат духов, который вместе с благовонием составил пьянящую смесь. Дарья улыбнулась и грациозно села на стул.
      - Тетя Риэль весь день нагружала меня работой в кладовой. - Она обмахнулась чуть испачканной рукой, причем изящный маникюр на ней нисколько не пострадал. - Одна Халкарион знает, как я теперь отчищу пальцы.
      Девушка предложила Темару осмотреть несколько незначительных пятен и для этого оставила свою руку в его немного дольше, чем было необходимо.
      - Я подумала, что найду здесь тишину и покой и избавлюсь хоть ненадолго от новой работы, - призналась она, бросив шаловливый взгляд из-под накрашенных ресниц.
      - Как и я, - с подчеркнутой любезностью ответил Темар. Дарью отправили на пару сезонов сюда, на север, после некой выходки на Солнцестояние. Поговаривали о меднике или о ком-то вроде того, но, несомненно, она переступила за рамки, предписанные дочерям из добродетельных семей.
      Девушка зевнула и вытянула руки над головой. Широкие рукава платья упали, открыв соблазнительную молочную кожу. Она напомнила Темару бледно-золотистую кошку, что была когда-то у его матери, кокетливую и ласковую, и эсквайру стало интересно, как поведет себя Дарья, если ее погладить.
      - Я проголодалась, - заявила вдруг девушка. - Никто не вспоминает об ужине, ты знаешь?
      - Почему бы мне не сходить за хлебом и мясом? Найдем тихий уголок и поужинаем, только мы вдвоем... - Темар наклонился вперед и был вознагражден волнующим промельком нежных выпуклостей.
      Дарья понимающе улыбнулась.
      - А я принесу вина. Никто не хватится бутылки-другой во всей этой неразберихе. Встретимся у огородной калитки.
      Выходя вслед за девушкой из усыпальницы, эсквайр оглянулся на статуи и неожиданно улыбнулся. Что бы там ни думали Талагрин или Ларазион, Халкарион явно благоволит ему.
      В результате Темар чувствовал себя бодрым и даже веселым, возвышаясь в седле и глядя, как фургоны выкатываются за ворота в раннем свете следующего утра. Стада уже пошли, пыль клубилась в холодном воздухе, отмечая их путь на юг.
      - Никого не забыли? - Лачальд неуклюже сжимал список вместе с поводьями. На его виске чернело пятно - он снова укладывал за ухо угольную палочку.
      - Нет, все на месте.
      Проследив за упаковкой статуй из усыпальницы, Риэль устремилась к своей коляске. Высокая, худощавая, с угловатым лицом, она, как говорят, не терпела вздора ни от кого, начиная с императора. Темара изрядно удивило ее требование, чтобы статуи последними покинули усадьбу, - якобы это поможет отвести беду. Когда лакей распахнул дверцу коляски, эсквайр увидел внутри Дарью. Вид у девушки был недовольный. Но, заметив Темара, она посветлела и заговорщицки улыбнулась. Юноша с облегчением вздохнул. Ему бы очень не хотелось думать, что их вчерашние утехи не доставили Дарье удовольствия. Жаль, из нее не выйдет хорошая жена, размышлял эсквайр. Хоть ей не занимать очарования, необходимого для дамы сьера, Темар не имел охоты вступать в брак со столь доступной девицей.
      Затрубивший рядом рог испугал его лошадь, и юноша чуть не свалился с седла. Колонна фургонов медленно тронулась в путь. Мычание недовольных волов, скрипы неподатливого дерева и кожи слились в одно монотонное громыхание, когда повозки выехали на проселок. Темар огляделся, высматривая своих разведчиков, и кивнул Рану, которого отметил еще раньше как полезного человека, несмотря на отсутствие почтительности. Ран поднял вымпел на пике, прочно водрузив ее в стремя. Темар пришпорил лошадь и легким галопом поскакал вдоль колонны. Отряд собирался позади него: назначенные в охрану мужчины оставляли свои семьи и пожитки. Юноша повел их на взгорок, откуда хорошо были видны повозки, извивающейся вереницей катящие средь безбрежных луговых просторов.
      - Я не вижу никакой реальной опасности, но будет разумнее оставаться начеку, - заметил Темар.
      - А как же жители равнин? - нервно спросил кто-то из молодых пастухов.
      Остальные выказывали то же самое беспокойство.
      - Последние настоящие жители равнин были изгнаны когортами более двадцати поколений назад, - твердо произнес Темар и, услышав из задних рядов скептические шепотки, слегка повысил голос: - Конечно, есть налетчики, грабящие порядочных, трудолюбивых пастухов, таких, как вы сами, и они не против воспользоваться отъездами вроде нашего, поэтому всем нужно смотреть в оба. Не думаю, что у них больше храбрости, чем у четвероногих падальников, и если они увидят, что мы готовы защищаться, то удерут, поджав хвосты, обратно в свои берлоги.
      Это вызвало неоднозначную реакцию, кто-то хохотнул, и Темар поспешил разбить своих людей на пары, объявив каждому расписание дозоров. К счастью, проснувшись ночью по нужде, эсквайр вспомнил, что его еще нужно составить. Он быстро нашел лампу, пергамент и стал вспоминать установленный Лачальдом порядок следования, стараясь разместить своих стражников возле их семей и имущества, дабы они не теряли бдительность. Темар ухмыльнулся. Свет лампы разбудил Дарью, и она приняла его в тепло постели со своим собственным заново разожженным огнем.
      Его хорошее настроение вмиг испарилось, когда сзади какой-то парень сообщил вполголоса своему дружку:
      - Это только так говорится, что все жители равнин померли аль ушли. Я слыхал, были середь них такие, что могут вертаться из Иного мира. Элдричский Народец, так они зовутся. Вот как выскочат счас из теней да забросают тебя всего своими маленькими медными стрелами.
      Темар повернулся к прыщавому юнцу.
      - Что за чушь ты несешь? Иди вон да пугай своими байками детишек вокруг костра, пока женщины не смогут их успокоить. Бьюсь об заклад, твоя мать выдрала бы тебя, если б услышала, какой вздор ты мелешь.
      Малый покраснел до ушей, а его товарищи засмеялись, может, чуть принужденно, но достаточно громко, чтобы отбить у него охоту и дальше рассказывать эти сказки.
      - Беритесь за дело, - приказал Темар и с удовлетворением наблюдал, как мужчины разъезжались - немного неуклюже из-за непривычного меча на поясе, и все напряженно всматривались в равнины.
      - Давай разведаем, что впереди, - велел он Рану, пуская лошадь в галоп.
      С завидной легкостью держа и вымпел, и поводья, пастух устремился за ним. Темар направился прочь от дороги, подальше от навоза и пыли, остающихся за стадами. Ран наклонил пику с развевающейся на ней алой тканью. Ответная вспышка красного дала знать, что охрана не дремлет.
      Обозрев горизонт, юноша сдвинул брови. Его взгляд привлекло рукотворное возвышение среди однообразия пастбищ.
      - То кольцо - единственное укрытие на много лиг вокруг. Надо убедиться, что там никто не прячется.
      Не дожидаясь ответа Рана, он ударил шпорами, радуясь поводу промчаться галопом. Но уже вблизи земляного укрепления его стихийный порыв заметно угас. Эсквайр осадил лошадь и осторожно поехал кругом, держась на безопасном расстоянии, что позволит ему спастись, если по какой-то ничтожной случайности за травянистыми стенами действительно притаились грабители.
      - Здесь никого, - уверенно молвил Ран. - А если кто и был, то давно.
      Из отверстия в подветренной стороне вала потянуло старым костром, и Темар насторожился.
      - Давай-ка проверим.
      Он приблизился к проходу, но, прежде чем въехать, вытащил меч. Как и ожидалось, внутри не было ни налетчиков, ни человечков, возвращающихся через тени из Иного мира, Темар улыбнулся. Однако в короткой траве темнел выжженный круг. Эсквайр спешился и, покопавшись в золе, вытащил осколок почерневшей кости.
      - Это старинный способ готовить мясо, традиционный для жителей равнин, - неожиданно сказал Ран.
      Темар с любопытством поднял голову.
      - Объясни.
      - Ты убиваешь животное, опустошаешь его желудок и кладешь в него мясо, срезанное с костей. Из очищенных костей разводишь костер, вешаешь над ним желудок и ждешь, пока мясо не упреет.
      Темар посмотрел на коренастого скотовода, темнокожего и черноволосого, и вспомнил дневник молодого Д'Алсеннена, служившего в когортах во время покорения Далазора. Из него юноша узнал о жизни коренных обитателей этого края.
      - В твоей семье течет кровь равнин, да, Ран? - спросил он с полуулыбкой.
      - Трудно сказать. - Черные глаза Рана были непроницаемы. - Знаю только, что мы - пастухи и всегда ими были.
      - И все же для чего жители равнин использовали эти места? - Темар встал и медленно повернулся кругом, разглядывая земляные стены.
      - Для переговоров и обрядов, брачных да погребальных, - пожал плечами Ран. - Умиротворяли духов.
      Он показал на растрепанные перья, воткнутые в ряд слева от входа.
      - Так благодарят небесных орлов за взятие падали.
      С минуту эсквайр смотрел на оголенные концы птичьих перьев, затем, решительно отбросив назойливую тревогу, вернулся к насущным делам.
      - Когда, по-твоему, жгли этот костер?
      - Дня три-четыре назад.
      - Тогда беспокоиться не о чем. Но остальным скажем, что нашли недавний след налетчиков, чтобы не расслаблялись.
      Вскочив в седло, юноша направился обратно к фургонам, растянувшимся теперь на добрые пол-лиги.
      Этот нескончаемый день и следующий прошли без всяких событий. Первоначальное возбуждение Темара от того, что наконец-то они тронулись в путь, неизбежно убывало, особенно когда он понял, сколь частый и долгий отдых требуется волам. Стремительно теряя энтузиазм, юноша с обидой заключил, что его роль командира так называемой стражи придумана Лачальдом лишь затем, чтобы он, Темар, не путался под ногами.
      - При таких темпах Ден Феллэмион отплывет прежде, чем мы дотащимся до Астовых болот, - пожаловался Темар тем вечером толстяку, встав перед ним со скрещенными руками.
      - Съезди-ка погляди, не вышли ли стада к броду. - Лачальд взял у жены миску тушеных овощей, заправленных крупой. - Спасибо, моя дорогая.
      Эсквайр шепотом выругался и зашагал к лошади. Глядя ему вслед, толстяк покачал головой.
      - Капитан? - Ран отставил свою миску.
      - Ешь, - буркнул юноша, рывком повернув голову упирающегося животного.
      Дымы многочисленных навозных костров свивались в безбрежной пустоте неба, когда Темар ехал мимо фургонов и стреноженных волов, с тупым довольством щиплющих траву. Юноша в раздражении поджал губы. Солнце еще не коснулось горизонта, а они уже остановились на ночлег. Въехав на вершину холмистой гряды, он увидел серебристую ленту реки, петлявшую среди зелени. Стада переходили брод, шлепая по замутненной воде.
      - Неужто так трудно выполнить даже самый простой приказ? - кипятился эсквайр, срывая досаду на боках несчастной лошади.
      - Ты что делаешь? - крикнул он пастуху на другом берегу. - Лачальд же сказал, что мы перейдем реку все вместе, завтра!