- Он уехал на Финстерзее.
      Иоганн посмотрел на нее, медленно опустил на стол чашку.
      - Уже все в порядке, Иоганн. Все в порядке. Он сейчас в Унтервальде. И звонил мне оттуда.
      - Откуда? - быстро спросил он. В Унтервальде было не так-то много телефонов.
      - Из "Гастоф Вальдесрух". Он собирался позавтракать с герром Греллем и его сыном Антоном.
      - Кажется, ты говорила, что все фотографии готовы.
      - Так оно и есть.
      - Значит, он не собирался делать какие-то новые снимки? Он поехал к Финстерзее, чтобы... - Иоганн замолчал, от гнева у него перехватило горло. Потом он подумал: это невозможно, Дик хотел просто ещё разок осмотреться... Он успокоился.
      - Что он тебе сказал?
      - Все.
      - А что значит - все? - он снова начал закипать. Дик не стал бы ничего говорить Анне, если б не собирался что-то сделать с проклятым контейнероми. - Он действительно верит, что ящик лежит на подводном карнизе?
      - Он считал, что нужно, по крайней мере, взглянуть.
      - Но ведь это только слова одного-единственного информатора - да ещё сказанные сто лет назад, и тогда он этому не поверил. Мы вместе посмеялись, когда он мне рассказал, и это было очень давно.
      - В этой части озера есть подводный выступ.
      - Я-то знаю! Я и есть тот идиот, который ему об этом сказал!
      - Это он мне тоже говорил, - мягко сказала она. Иоганн работал с группой альпинистов-любителей около Финстерзее прошлым летом, и побывал с ними на берегу, как раз в том месте, где, по мнению Дика, спрятан контейнер. Иоганн обнаружил подводный карниз совершенно случайно, когда рассказывал девушкам из группы, что озеро очень глубокое, с необычными подводными течениями, поэтому никто в нем не купается. Анна хорошо представляла себе эту сцену: время отдыха, девушки дразнят Иоганна за его россказни. Она представляла себе его красивое загорелое лицо, улыбку, с которой он бросает в озеро веревку с привязанным грузом, и груз тонет, тонет... А когда девушки, потрясенные, уходят, бросает ещё раз, у самого берега. И груз касается выступа примерно в четырех метрах под водой.
      - Он рассказывал мне, как просил тебя придумать способ проверки, существует ли подводный выступ, и ты сумел это сделать. И знаешь, Иоганн, тебе не стоит особенно огорчаться, если эта история не будет иметь к тебе никакого отношения.
      - Ну да, после озера Топлиц... - он не закончил фразу. Анна слышала об озере Топлиц, это можно было прочитать по её лицу. Но Иоганн готов был спорить, что ей неизвестно ни о найденных двух трупах, ни о том, как умерли эти бедняги. - Когда он уехал? Давай, Анна. Расскажи мне все.
      И она рассказала. Все, кроме точного места тайника и содержимого контейнера. Это обещание она должна была сдержать.
      - Он должен был взять меня с собой, - горько сказал Иоганн, когда она замолчала. - Ему нужен был помощник.
      Если Финстерзее действительно хранит что-то ценное, нацисты наверняка приглядывают за своим тайником.
      - Ты простудился. С такой простудой нырять нельзя. Дик сказал, что болезнь выводит тебя из игры, и...
      - Он сделает эту работу сам. Я мирно спал, а он решил обойти меня. Он что, не доверяет мне?
      - Конечно же, доверяет. Просто... просто... - ей было неловко, и она просто замолчала.
      - Просто он хотел, чтобы контейнер попал в руки чертовых англичан или проклятых американцев, - он снова рассвирепел.
      - Он сказал: важно только, чтобы наци больше никогда не овладели этой штукой, - так же яростно парировала она. - И тебе по душе эти американцы и англичане, зачем же ты ругаешь их? К тому же он англичанин, верно? Он обнаружил этот тайник - значит, это его дело. Разве это не честно?
      - Нет! Контейнер находится в австрийском озере, значит, он должен быть наш.
      - Но мы ведь нейтральны. Мы ничего не сможем с ним сделать. Мы просто запрем его под замок и забудем о нем. А наци не забудут. И коммунисты тоже. Дик говорит, они просочились повсюду, и...
      - Это отговорки, - Иоганн помолчал. Содержимое контейнера может стоить дорого. - Он говорил тебе, что там, внутри?
      - Он не хотел разговаривать об этом, - это была истинная правда.
      - И ты, правда, не знаешь?
      Она с трудом выдержала его взгляд, не дрогнув.
      - Он сказал, мне это ни к чему, - ответила она, чувствуя, как в горле пересохло. Но она говорила правду - отчасти. Дик действительно сначала отказывался наотрез говорить на эту тему. Но потом, когда Анна настояла, согласился рассказать - в основном, не из-за её настойчивости, а на случай, если что-нибудь пойдет не так. Но теперь все в порядке, и она может забыть про этот контейнер. Если б только ещё Иоганн прекратил свои расспросы...
      Но Иоганн не собирался останавливаться.
      - А Дик знает! - быстро сказал он. Он побарабанил костяшками пальцев по столу, отодвинул свой кофе, встал. - Я пошел звонить.
      - Кому?
      Иоганн помедлил с ответом. Самым подходящим человеком для такого случая был Феликс Заунер из австрийского министерства туризма, прослуживший там много лет, а потом - после истории с озером Топлиц - ушедший в отставку. Он открыл в Зальцбурге магазин спортивного инвентаря - очень скромный бизнес, оставлявший массу времени для его истинного увлечения, лыжного спорта. Феликсу принадлежало также несколько других родственных магазинчиков, о чем не было известно никому, кроме доверенных людей. К последним относился и Иоганн. Феликс - сотрудник австрийской спецслужбы, и поэтому он - самый подходящий советчик. Он отлично разбирается в самых разных областях человеческой деятельности. Он подобрал себе помощников ребят, которым можно доверять, отлично знающих горы и не страдающих избытком симпатии к нацистам и всяким прочим чужакам - иностранцам, осложняющим Австрии жизнь. Они с Иоганном дружили давно, и Брайант ему нравился, а к Анне он относился со своего рода галантной симпатией.
      Но на пути к телефону Иоганна остановило одно соображение; он вспомнил давний разговор с Феликсом насчет возможных нацистских тайников в озерах вроде Топлица."Вот пусть там и сгниют, - сказал Феликс. - Это то, чего они заслуживают. Если, конечно, не будет веских доказательств, что наци снова поднимают голову. Тогда нам придется пошевелиться. Но если какой-нибудь идиот воображает, что сможет найти эти документы - старые гитлеровцы достанут его прежде, чем он успеет добраться до тайников, и на свете станет ещё одним благонамеренным дурнем меньше. Скажи своему зятю, чтобы не горячился. Он это не всерьез, я надеюсь?" Иоганн сказал - нет, непохоже, чтобы Дик серьезно подумывал о такой эскападе.
      Анна смотрела на брата, пытаясь угадать, что у него на уме.
      - Но мы не знаем здесь никого, кому следовало бы сообщить о Финстерзее. И зачем подводить Дика? Ты ведь этого не хочешь. Он не приносит Австрии никакого вреда. Пожалуйста, подожди, пока он вернется, и обсуди все с ним.
      - Почему он ничего не сказал мне о снаряжении для подводного плавания? Что он взял с собой? - А я-то сказал Феликсу, что это простое любопытство...
      - Не кричи! - взмолилась Анна. - Я не знаю, какое он взял снаряжение. Думаю, что-нибудь из того, что использовал в прошлом году для подводных съемок.
      - Где он его купил?
      Не в Зальцбурге, конечно же, чтобы избежать пересудов. А ведь никто не знал о его подводных съемках...
      - Думаю, в Цюрихе.
      До чего же скрытный ублюдок, подумал Иоганн. Подбирая слова для разговора с Феликсом, он подошел к столу за новым платком. Он ещё раз прочистил нос, и это будто прочистило ему мозги.
      - Анна! Он не мог пока забрать контейнер. Понимаешь? Он бы ни за что не отправился завтракать с этиими типами, оставив такую ценную вещь в багажнике. Разве нет?
      Анна молчала. Не стоит громоздить новую ложь, подумала она, и облегчение появилось на её лице.
      - Нет, конечно, - подтвердила она после паузы.
      Настроение Иоганна поднялось. Она рада не меньше меня, подумал он, что у Дика ничего не получилось. Феликс прав: некоторым вещам лучше предоставить гнить в свое удовольствие.
      - До чего здорово, что он ничего не нашел. Над ним нависла бы страшная угроза, и над тобой тоже. Волноваться пришлось бы не из-за одних наци. Тебе известно, что пару русских туристов из Бад-Аузее вежливо проводили к границе? Они оказались не теми, за кого себя выдавали. И ещё болтался здесь один француз, выдававший себя за итальянского школьного учителя на каникулах. Он слонялся вокруг озера Топлиц, разнюхивая, не осталось ли там каких-нибудь документов. Его отправили следом за русскими.
      - А документов не осталось? Дик думал иначе.
      - Почему?
      Анна вытерла руки насухо полотенцем и выдвинула ящик маленького рабочего стола, куда Дик на прошлой неделе положил вырезку из газеты. Когда-нибудь, подумала она, у нас будет настоящая кухня и настоящая гостиная - все по отдельности, все аккуратно прибранное.
      - Вот, - сказала она, протягивая Иоганну вырезку, и вернулась к мойке. Она взглянула на часы.
      - Ох, дорогуша! Придется мне сначала сделать покупки. Суп следовало бы поставить прямо сейчас.
      Иоганн изумленно уставился на нее; никто не умел так, как Анна, выбирать неправильный порядок действий. Зато в проявочной она была на высоте. Даже Дик, дрожавший над освещением, и текстурой, и тенями, добивавшийся безупречных отпечатков, признавал, что она неподражаема. Зато сейчас она преспокойно оставила посуду мокнуть и подхватила свой плащ и сумку из захламленного шкафа у двери. К тому времени, когда она собралась, он прочитал вырезку.
      "Со времени первых подводных работ в озере Топлитц в
      1959 году, когда были обнаружены многочисленные контейнеры, утопленные нацистами в 1945, в информированных кругах ходили настойчивые слухи относительно содержимого этих находок. Из официальных сообщений стало известно, что среди обнаруженных предметов был портфель с фальшивыми английскими пятифунтовыми банкнотами на сумму более 25 000 000 австрийских шиллингов, а также чертежи противолодочных ракет (подробности приводятся в статье от 11 августа в немецком журнале"Штерн"). Но относительно прочих находок до сих пор хранится полное молчание, заставляющее мыслящих людей поверить, что в озере Топлитц могли остаться и другие важные документы. Эти слабо мотивированные догадки можно теперь смело отбросить. Согласно достоверным источникам, документы идентифицированы как немецкие записи и списки за 1936-39 годы, включая список балканских агентов, работавших в то время на немецкий рейх. Государственные представители заявляют теперь, что подводные работы были завершены несколько лет спустя, когда было официально признано, что наши Штирийские озера поделились последними своими секретами. Эти дорогостоящие работы признаны были, в силу отсутствия всяких дальнейших результатов, напрасной потерей времени и средств."
      - Так что тут заинтересовало Дика? Совершенно ясно, что мы уже выудили все документы.
      И едва ли они стоили затраченных усилий, подумал Иоганн. Может, фальшивые банкноты и чертежи ракет ещё представляли определенный интерес; но список балканских агентов, вряд ли переживших последовавшую войну... Он рассмеялся.
      - Ты думаешь?
      - Конечно, это же очевидно! Здесь так и сказано...
      - Здесь сказано совсем не так. "Из достоверных источников", вот и все. Из каких достоверных источников?
      - Но государственные представители...
      - Говорят правду, только прочитай ещё раз, что именно говорится... Это все означает, что мы просто прекратили работы.
      - Но здесь говорится... - настаивал Иоганн.
      - Ничего подобного, - нетерпеливо перебила Анна. - Они просто стараются создать такое впечатление. Просто чтобы внушить людям вроде твоих русских туристов и французского учителя, что они теряют время понапрасну, слоняясь у озера. А это позволяет предположить, что причина слоняться там есть, и достаточно веская, чтобы правительство заволновалось и захотело отпугнуть от этого занятия непрошенных гостей. Это... это тайная дипломатия, так говорит Дик.
      - Так говорит Дик, - передразнил он и рассмеялся.
      - Да, - сказала Анна, её голубые глаза потемнели от негодования.
      - Но он не считает, что непрошенных гостей удастся отпугнуть?
      - Некоторых - нет. Они отлично знают, что нацисты утопили много таких контейнеров, и содержались в них не только имена балканских агентов.
      - И такая мелочь подтолкнула его к этой эскападе! - Иоганн закурил и вылил себе в чашку остаток кофе. - Законченный идиот, - заключил он, покачивая головой.
      - Да, - она метнула в него яростный взгляд. - Только законченный идиот мог приютить пятнадцатилетнюю беженку с трехмесячным младенцем на руках, дверь за ней закрылась, и Иоганн остался один, уставившись в пустоту.
      Кофе остыл, но он допил свою кружку. У сигареты был вкус опилок. Первый раз за много лет Анна вслух упомянула Вену. Дик тоже об этом помалкивал, только один раз изменив своему правилу, чтобы объяснить, почему привез Анну в Зальцбург: "Я увез её подальше ото всего, что могло напомнить ей о страданиях в Вене". И именно Дик устроил усыновление ребенка: "Это была часть общей терапии. Для Анны - последний шанс. И для меня тоже. Изнасилование изуродовало её сознание, оставило отвращение и ужас вместо доверия. Много месяцев, даже когда она сама захотела жить вместе со мной и перестала убегать, она вздрагивала, если я касался её волос, если гладил её по щеке". Вот так, подумал Иоганн с горечью, это чужестранец подобрал мою сестру, слоняющуюся по руинам знакомых улиц - все знакомые, которых она надеялась найти, или погибли, или уехали, и их новые адреса были неизвестны. Я не смог помочь ей тогда, когда она больше всего нуждалась в помощи. Меня вообще там не было.
      Но что толку было бы от шестнадцатилетнего подростка, даже окажись он рядом? Конечно, он не совсем точно описал себя в те времена. Он был ветераном, связным подполья, созданного американцами и англичанами по обе стороны итальянской границы; он был мужчиной, взрослым мужчиной - и, если судить по тому риску, которому подвергался, настоящим мужчиной. Разве не сумел он, обычный городской мальчишка, добраться в горы, когда ему было всего четырнадцать? Немцы не сумели сделать из него твердолобого наци, как из старшего брата Йозефа, убитого в Польше - только эта смерть положила конец яростным политическим спорам с отцом (если хорошенько подумать, это отец сделал Йозефа фашистом ещё до того, как пришли немцы). И в камрада-коммуниста отец тоже не смог его превратить, хотя для него самого марксизм был главным средством самовыражения. Отец всегда питал склонность к интелектуальным вывертам, и в результате пополнил своей персоной население нацистского концентрационного лагеря. Но старик оказался крепким орешком. Он выжил.
      Да, выжил, и вернулся домой после великой ночи освобождения, и увидел, что сделали его камрады с женой и дочерью. Проблему эту он решил так же просто, как собирался решить все мировые проблемы: повесился на обугленной балке, торчащей из руин его дома. А мама...
      Иоганн тяжело вздохнул. Да, этого как раз недоставало, чтобы вытолкнуть её из жизни. Она капитулировала - сначала психически, потом и физически. Через день после её смерти Анна бежала из русской зоны оккупации. Пятнадцатилетняя девочка с трехмесячным младенцем на руках. Пешком. Он попытался представить себе её путь - и не смог. Не захотел... Так было честнее. Прошлого не вернешь. Что-то он слишком много думает об этом сегодня. Наверное, потому что и Анна об этом думала. Неужели она просидела тут всю ночь, погрузившись в воспоминания?
      Он резко встал, вышел в магазин. Здесь все сияло чистотой, царил строгий порядок. Иоганн полюбовался рядом фотоаппаратов, дорогих игрушек, которые туристы любят носить на шее, и фотографиями - истинной страстью Дика. Горы, ледники, леса и предгорья, озера (а вот и Финстерзее среди них), альпийские деревни с деревянными домиками, деревянные стены с облупившейся штукатуркой, балкончики в нишах с глубокими навесами... Была здесь и фотография Унтервальда, с "Гастоф Вальдесрух", мирно окруженной деревьями. Внезапно Иоганн нахмурился. Он заколебался. Потом, повинуясь своему инстинкту, быстро подошел к телефону. Он надеялся, что Феликс Заунер не засиделся сегодня с газетой и чашечкой утреннего кофе у "Томазелли". Но Феликс оказался у себя в офисе на Гетрейдегассе.
      - Откуда это ты гундосишь? - со смехом поинтересовался Феликс.
      - Я в Зальцбурге, остановился у Анны и Дика. Слушай, Феликс, что тебе известно о Греллях, Августе Грелле и его сыне Антоне? Они держат гостиницу в Унтервальде.
      - Приятные, работящие люди. Старик довольно консервативен. Мне не удалось заинтересовать его идеей превращения этого места в настоящий лыжный курорт. Мне хотелось построить подъемник из долины, но старик заявил, что в результате весь Унтервальд превратится в руины, - Феликс расхохотался. Первый раз я услышал, что весьма скромное процветание этого края может быть разрушено.
      Иоганн вытер нос, подавив новый позыв чихнуть. В магазине было прохладно.
      - А почему ты спросил?
      - Не знаю, - медленно произнес Иоганн. У него и вправду не было для этого никаких причин, разве что некоторое неясное беспокойство, проявившее себя этим вопросом. Он снова нахмурился, уставившись на фотографию "Гастоф Вальдесрух". - Просто Дик уехал на Финстерзее этим утром...
      - О? - теперь голос Феликса звучал совершенно серьезно.
      - И позвонил Анне из гостиницы. Он там завтракал.
      - Почему бы и нет?
      - Но гостиница в настоящее время закрыта. По крайней мере, была с виду закрыта, когда я заглядывал в Унтервальд недели две назад.
      - Не думаю, что ты успел что-то заметить, если был с Труди, - съязвил Феликс, намекая на то, что у Иоганна по девушке в каждой деревне. Но следующие слова показывали, что он уловил самую суть дела.
      - Значит, они пригласили его на чашечку кофе. Что именно тебя удивило?
      - Он их совсем не знает, разве что с виду. Не скажешь, что они друзья. Неужели они... гм, так заинтересовались им только потому, что он фотографирует Финстерзее?
      Теперь, высказанная вслух, эта мысль казалась предельно глупой.
      - А я заинтересован абсолютно всем, - со смехом произнес Феликс, - в том числе и этой чашкой кофе. Это гораздо ббольше, чем было предложено мне, когда я последний раз был в Унтервальде. Когда вы ждете Дика?
      - Он сейчас на пути домой, - Иоганн быстро повернул голову, когда вошла Анна с полной сумкой покупок. - Должен быть здесь около часу. Анна как раз собирается сделать суп с печеночными клецками.
      Анна, спешившая на кухню, на ходу снимая пальто, рассмеялась.
      - Я приду после ленча со своим фотоаппаратом - хочу получить совет у Дика. На моих снимках слишком много света. Возможно, нужен новый. Тогда и увидимся. Привет Анне. Надеюсь, ты полежишь пока в постели.
      Иоганн вернулся на кухню и остановился у печки, согревая руки.
      - Это звонил Феликс.
      - Что он хотел? - рассеянно поинтересовалась Анна.
      - Ему нужен новый фотоаппарат.
      - Это очень кстати. - В летние месяцы торговля шла бойко, потому что всякий гость Австрии считал нужным послоняться по старинной части города. Это была одна из причин, по которым Дик предпочел поселиться здесь, а не в новостройках, более дешевых, к тому же предоставлявших садик и отличный вид. Если книжка Дика будет продаваться хорошо, и последуют другие заказы, возможно, они осилят и магазин в центре на Нойгассе, и домик в горах. Что-нибудь вроде коттеджа Иоганна, только поближе к Зальцбургу.
      - Что случилось, Иоганн? - спросила Анна, покосившись в его сторону: он вел себя непривычно тихо.
      - Пойду-ка побреюсь, - он вышел, не поднимая глаз. Он уже начал жалеть о своем звонке Заунеру. Возможно, он поторопился. Феликс мог заинтересоваться Диком больше, чем Греллями. Впрочем, вреда от этого никому не будет, подумал он. По крайней мере, не сейчас. Вот если бы Дик действительно нашел что-то на Финстерзее и отказался выдать законным властям, другое дело. Слава Богу, я тут ни при чем, подумал Иоганн. Хотя иногда сохранять нейтралитет ужасно неприятно.
      5
      Была уже половина первого, и последние десять минут Анна изо всех сил старалась не смотреть на часы. Иоганн расхаживал по кухне, охваченный беспокойством. Еще день среди четырех стен, подумал он, и я начну бодать их головой. Как люди живут в городах, больших и малых? Чем больше он думал о своем доме, не намного большем, но стоящем свободно и одиноко на горной дороге за Бад-Аузее, тем сильнее ему хотелось собрать свои немногочисленные пожитки, поспешить к джипу, стоящему в обычном месте, и двинуться домой.
      Дверь магазина открылась.
      Это мог быть Дик, хотя обычно он входил с другой стороны - так было ближе к площадке, где он оставлял свою машину; в этой части Старого города автомобили находились под запретом. Анна вскочила и помчалась в магазин, прежде чем Иоганн успел повернуть голову. Он быстро последовал за ней.
      Но это оказался незнакомец, мужчина с умными карими глазами, темными волосами, приятными чертами лица и быстрыми, но вежливыми манерами. Он был довольно молод - лет тридцати пяти или меньше, решил Иоганн - и довольно высок, хотя и меньше Иоганновых шести футов. И в хорошей форме, отметил Иоганн; человек, не позволивший себе расплыться после тридцати. Незнакомец явно чересчур доверял погоде; он был без плаща и шляпы, в твидовом пиджаке и темно-серых фланелевых брюках. На плече у него висела фотокамера в футляре, в руке он держал две желтых коробки с пленкой, чем и объяснялось его появление.
      Он обратился к Анне по-немецки:
      - Добрый день, уважаемая фрау. Я хотел бы... - он замолчал, подбирая слова.
      - Я говорю по-английски, - сказала Анна. - Прошу прощения, но магазин закрыт до половины третьего.
      Он оглянулся на вполне открытую дверь.
      - Значит, мне не повезло, - с обезоруживающей улыбкой произнес он.
      - Я забыла запереть дверь, - пояснила Анна, заметно смягчившись. Ей понравилась его попытка объясниться по-немецки; по крайней мере, этот человек вежлив. Слишком многие иностранцы не обременяли себя такими усилиями. Судя по выговору, американец. Наверняка, спешит; все они спешат.
      - В данный момент мы очень заняты. Если вы хотите, чтобы вашу пленку проявили и отпечатали немедленно, обратитесь к Лилигу. Это на правом берегу. Они пойдут вам навстречу...
      - Но только после половины третьего?
      Это её позабавило. В любой другой день она бы рассмеялась. Анна взглянула на часы.
      - По правде говоря, - сказал он тем же легким тоном, засовывая коробочки с пленкой в футляр с фотоаппаратом, словно рад был избавиться от них, - я пришел сюда, чтобы поговорить с герром Брайантом. Меня зовут Мэтисон, Уильям Мэтисон. Вы миссис Брайант? - Анна кивнула. Он перевел взгляд на дверь, ведущую в холл. - А это мистер Брайант?
      - Нет, - ответил Иоганн, настороженно всматриваясь в американца.
      - Это мой брат Иоганн Кронштайнер. Моего мужа в настоящий момент нет дома. Возможно, вы хотите что-нибудь передать ему?
      Печальное и нежное лицо, подумал Мэтисон, одновременно и юное, и старое. Но за маской вежливого внимания - жгучая тревога, не позволяющая ей сосредоточиться на происходящем в этой комнате. Кажется, он пришел в неудачный момент, подумал Мэтисон; тут ему не повезло. Но невезение тянулось все эти четыре дня, с момента его приезда в Цюрих из Нью-Йорка. Он сказал:
      - Я собираюсь остановиться в "Зальцбургер Хоф". Может быть, ваш муж позвонит мне, когда вернется, и мы договоримся о встрече?
      Он достал из бумажника визитную карточку. Миссис Брайант нахмурилась, глядя на карточку. В разговор включился её брат, шагнувший в магазин, шаркая мягкими шлепанцами, явно маловатыми для него.
      - "Уилльям Мэтисон, - прочитал он вслух, - адвокат", - он обменялся взглядами с сестрой и продолжил читать имена, напечатанные в углу маленького кусочка картона. - "Стронг, Мюллер, Николсон и Ходж, 61 Уолл-стрит, Нью-Йорк 5, Н, Й." - а это кто?
      - Моя юридическая фирма. Они представляют интересы Ньюхарта и Морриса.
      - Это издатели Дика, - опередила брата Анна. - Они послали вас сюда? спросила она. - Но зачем?
      - Видите ли, - продолжил он тем же беспечным тоном, чтобы успокоить её, - последние четыре года меня держат в резерве, - черт, подумал он, увидев их растерянные лица, пора кончать с этим жаргоном. - Когда у Ньюхарта и Морриса возникает проблема, они обращаются ко мне, и я стараюсь все уладить.
      - А что за проблема? - требовательно поинтересовался Иоганн.
      - Вопрос, в сущности, довольно простой...
      - Вопрос простой, поэтому вы прилетели сюда из Нью-Йорка? - голос Иоганна звучал свирепо.
      Мэтисон повернулся к Анне:
      - Все дело в письме, которое, насколько я понял, ваш муж отослал Ньюхарту и Моррису две недели назад, - он достал из бумажника сдоженный листок и протянул его Анне.
      - Это подпись вашего мужа?
      - Конечно. Что тут такого, если он написал своему издателю? Он очень ждал новостей из Нью-Йорка, - укоризненно сказала она. - Он ждал, что теперь, когда книга готова, кто-нибудь наконец свяжется с ним.
      Мэтисон долю секунды непонимающе смотрел на нее.
      - Значит, он получил чек, о котором упоминал в письме? И подписал контракт?
      - Ну конечно! - укоризненное выражение исчезло с её лица. - Разве вы об этом не знаете?
      Мэтисон покачал головой. Он указал на письмо в её руках и вежливо объяснил:
      - Это письмо - единственное, что мы получили от мистера Брайанта. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. Мы очень легко уладим это недоразумение, - черта с два, подумал он про себя, но продолжил таким же ободряющим тоном:
      - Это обычная накладка, возникшая по вине офиса фирмы в Цюрихе. Или в Нью-Йорке, - добавил он, чтобы смягчить тяжелый взгляд Иоганна Кронштайнера. - Какой-то документ сунули не в ту папку, или потеряли в ворохе прочей корреспонденции. Такое случается время от времени.
      - Вам приходилось видеть образцы работы моего мужа? Он отвозил их в Цюрих - в июне - когда ездил к мистеру Йетсу.
      Иоганн перебил ее:
      - Возможно, господам Ньюхарту и Моррису ничего не известно и о мистере Йетсе.
      Мэтисон, подавив раздражение, терпеливо произнес:
      - Эрик Йетс представляет издательство в Цюрихе в течение последних шести лет. Он обычно присылает образцы работ всех европейских авторов, которых рекомендует Моррису и Ньюхарту, но в случае мистера Брайанта мы определенно что-то пропустили. Что это были за работы, какого рода?
      Иоганн был в ярости. Для него было совершенно очевидно, что вся "проблема" издательства состояла в том, чтобы с помощью ловкача-адвоката каким-то образом уклониться от выполнения контракта.
      - В любом случае, вы не имеете права востребовать назад ваш чек. Он уже инкассирован в банке.
      - А я и не собирался предлагать мистеру Брайанту возвратить эти деньги, - ядовито парировал Мэтисон. Он заметил, что оба лица выразили облегчение, и поторопился развить свой первый маленький успех. - Нам хотелось бы знать только дату получения чека, сумму, и так далее - все, что вы можете припомнить. Это поможет нам проследить события. Так вы передадите все это своему мужу? Возможно, он ведет какие-то записи... - Мэтисон, продолжавший говорить прежним легким тоном, собрался уходить. Он шагнул к стене, на которой висели фотографии, чтобы рассмотреть их поближе.
      - Здесь есть отличные снимки. Это работы вашего мужа?
      Фотографии не были подписаны, только названия озер были написаны простым карандашом на серых рамках.
      - Какой у него фотоаппарат?
      - "Хассельблад", - голос Анны звучал напряженно.
      Он оглянулся и посмотрел на нее, продолжая медленно продвигаться вдоль ряда фотографий.
      Анна попыталась взять прежний легктй тон:
      - Ваш аванс позволил покрыть расходы для этих фотографий.
      - Тогда эти деньги потрачены с толком, - сказал он, продолжая разглядывать фотографии.
      - Очень рада, что вам понравились эти образцы. Они должны войти в книгу. Это обзор австрийских озер, - быстро добавила она.
      Он снова оглянулся и заметил быстрый взгляд, которым обменялись брат и сестра. Какого черта я тут болтаюсь? спросил себя Мэтисон. Неужели эти двое простофиль не знают, что Ньюхарт и Моррис занимаются исключительно научной литературой? А если бы они заказывали фотографии или иллюстрации, то это были бы траектории ракет, геологические слои, или интерьер батисферы, или поверхность Луны? Но художественные работы? Нет, такого в каталогах Ньюхарта и Морриса не водилось. И что так встревожило этих двоих в настоящий момент - его интерес к фотографиям? Наверное, это те самые образцы, которые Брайант предложил Йетсу... Он снова повернулся к фотографиям.
      - Я бы и сам выложил кругленькую сумму за такой альбом, - вежливо заметил Мэтисон. - Насколько я понимаю, продаваться он должен отлично. Ваш муж отлично разбирается в технике фотографии. Взять, к примеру, этот снимок, - он пристально всмотрелся в нежные цветы, растущие у подножья трех серых обломков скал, посреди большого луга, на фоне леса и отрогов гор, врезающихся в облачное небо.
      - Это, кажется, фрагмент озерного побережья, - он посмотрел с расстояния, потом подошел поближе и прочитал надпись на простой серой рамке. Озеро называлось Финстерзее.
      - Какое мрачное название. Как это переводится? Темное озеро, озеро тьмы? - Мэтисон оглянулся. Миссис Брайант застыла, не дыша, судорожно стиснув руки. Ее брат смотрел на него, мрачно прищурившись. Моя деликатность явно изменила мне сегодня, подумал Мэтисон. Он оставил в покое вернисаж, бросив лишь последний короткий взгляд на снимок озера Топлиц.
      - А этот снимок вас совсем не интересует? - вызывающе поинтересовался Иоганн.
      Мэтисон смерил его оценивающим взглядом. Это был привлекательный мужчина, наверняка любитель свежего воздуха, стройный и сильный, человек быстрой реакции. Возможно, его ремесло требует некоторого напора, но сейчас в его глазах явственно читался вызов, совершенно неуместный, возмутительный при данных обстоятельствах.
      - Я просто подумал, что вы потратили на меня достаточно времени. Извините, что потревожил. Что же... мне пора идти.
      - Даже не ознакомившись с записями моего зятя? А я-то думал, мы об этом и говорили. - Сарказм был очевиден, и совершенно не шел Иоганну.