Связь через Зальцбург

      И ещё - двое мужчин.
      2
      Августа Грелля разбудил какой-то звук. Его сознание, наполовину одурманенное сном, не смогло определить источник этого звука. Машина, направляющаяся в горы к Финстерзее? Но тогда он должен был услышать, как она проезжает деревню. Его маленькая гостиница стояла на лугу чуть выше Унтервальда, окруженная деревьями, в которых тонули нижние склоны горы. Он усилием воли стряхнул с себя дрему и вылез из теплой постели. Ступая по тщательно выскобленному деревянному полу, Грелль подошел к окну. Если какая-то машина и взбирается по горной тропе, света фар не видно. За окном стояла предрассветная тьма, между ветками деревьев едва просвечивало небо. В это время года рассвет занимается медленно. В деревне нигде не горел свет, так что никто ничего не слышал. Шайка тупых крестьян, подумал он, снова забираясь в теплую постель. Дальше своего носа ничего не видят. Двадцать лет, в течение которых он владел "Гастоф Вальдесрух", вполне убедили его в этом.
      Он не успел коснуться щекой подушки, как зазвонил телефон. Август Грелль быстро подскочил, сунул ноги в домашние теплые шлепанцы, расшитые шерстяными нитками, на ходу накинул старую куртку поверх пижамы и поспешил в холл, где на конторке портье стоял телефон. Может, это телефонный звонок его и разбудил, а вовсе не какой-то посторонний звук? Во всяком случае, Антон в своем убежище у Финстерзее начеку; если какая-то машина едет к озеру, он обязательно это заметит.
      Не зажигая свет, Грель нащупал трубку. Мужской голос поинтересовался:
      - Какая у вас погода?
      Грелль осторожно произнес:
      - Довольно туманно, собираются тучи.
      Звонивший вполне мог оказаться обычным охотником, предусмотрительно интересующимся погодой, прежде чем пускаться в путь через долину.
      - Вам стоило бы послушать прогноз погоды.
      - Я последую вашему совету, - хмыкнул Грелль, когда в трубке прозвучали гудки отбоя. Это не был обычный охотник. Грелль запер ставни, зажег свет и взглянул на висящие на стене часы, ни на минуту не отставшие за те двадцать лет, что он прожил здесь. Было ровно 4: 36. "Прогноз погоды" передадут ровно через час после телефонного звонка. К этому времени он успеет подготовиться.
      Но первым делом, перед тем, как варить себе кофе или начинать одеваться, ему следует связаться с Антоном и выяснить, не происходит ли чего-нибудь подозрительного у озера. Наблюдательный пост Антона представлял собой обычную пещеру с узким входом у самого подножья скалы на южном берегу Финстерзее, которую обстоятельные немецкие саперы превратили в безупречное водонепроницаемое убежище, с длинной, грубо вытесанной каменной галереей, ведущей в большее помещение, откуда открывался обзор на долину. Солдаты оборудовали это убежище даже полевым телефоном, соединявшим его с "Вальдесрух", служившим штаб-квартирой германских оккупационных войск. Пещера в скале была обустроена согласно обширному плану по созданию сотен надежных убежищ - последнего оплота немецкой армии. Но весь этот кропотливый труд к апрелю и маю 1945 пошел прахом. Впрочем, не совсем; работы в пещере велись тайно, местных жителей к ним почти не привлекали, только самых умелых ремесленников, да и те не имели полного представления о назначении этого укрепления. И хотя галерея и большое помещение, планировавшиеся под склад, так и не наполнились амуницией и боеприпасами, маленькая комнатка, обращенная к Финстерзее, вполне оправдывала существование этого тайника. Прочная дверь, закрывавшая вход, была полностью скрыта кронами растущих перед скалой деревьев, а случайные побеги вьюнка и шиповника вокруг замаскированного окна были аккуратно подстрижены, чтобы не мешали вентиляции и - самое главное - обзору телескопа, нацеленного на противоположную оконечность озера. Конечно, Антон не торчал там постоянно. Но на прошлой неделе поступил сигнал тревоги, и последние четверо суток он провел в своей голубятне.
      Август Грелль вернулся в свою спальню. Прежде чем включить свет, он закрыл ставни, зажег настольную лампу и откинул крышку бюро. Затем он потянул на себя верхнюю панель с ящиками, и они выдвинулись все разом, открыв углубление. Грелль осторожно, чтобы не разлетелись сложенные стопками конверты и листы писчей бумаги, положил крышку на пол, у стены. Бюро было старомодным, громоздким; в обнаружившемся углублении хватало места для всего арсенала средств связи. Его коллекция была достаточно обширной и разношерстной: современный коротковолновой радиопередатчик, предназначенный для скоростной передачи и приема (русская модель), и к нему расписание передач - таблицы для каждого месяца и дня недели (метод, успешно опробованный русскими в Америке); обычные одноразовые шифровальные блокноты, с целыми списками фальшивых чисел, вводимых в текст специально для большей безопасности - каждая тончайшая страничка легко уничтожалась после дешифровки; маленькая дешифровальная машинка (американская), вроде бы вполне точная, которую он, тем не менее, привык перепроверять собственным способом; двусторонняя рация, размером с ладонь, при помощи которой он поддерживал связь с Антоном (английский технический замысел, японское воплощение) - ею он пользовался исключительно редко: прямая, нешифрованная связь может стать исключительно опасной, если у австрийских спецслужб возникнут подозрения; и наконец - старый, но несокрушимый полевой телефон (немецкий), пользоваться которым было особенно приятно: настоящий шедевр, прекрасный образец умелой работы; если потребуется, он продержится ещё двадцать лет.
      Он осторожно достал из углубления телефон и позвонил Антону, находившемуся в двух километрах от гостиницы, на берегу озера. Они говорили быстро, на чистом немецком языке, на время отбросив тягучий диалект Тироля, из которого якобы были родом.
      Голос Антона звучал достаточно бодро, хотя он наверняка не особенно выспался; холод в убежище стоял пронизывающий, но он не жаловался. Антона взбудоражил неожиданный звонок Августа - знак, что назревают какие-то события.
      - Так переполох на той неделе был не зря?
      - Скоро буду знать, - осторожно отозвался Август. - Как обзор?
      - Десять минут назад было совершенно чисто.
      - Взгляни ещё разок.
      Долгая пауза.
      - Света, конечно, ещё маловато, но я не вижу никакого шевеления ни около озера, ни на склонах, ни на площадке. Ничего.
      - Продолжай посматривать.
      - Так точно, сэр.
      - А как погода?
      - Над озером ясно, но с моей стороны движется полоса тумана. Будет пасмурно.
      - Все равно, посматривай. - В этих краях ненастье наступало быстро, но так же быстро и неожиданно его сменяла ясная погода. - И не звони мне ни при каких обстоятельствах после половины шестого.
      - Даже если я замечу...
      - Это подождет. Свяжусь с тобой сам, как только освобожусь. Все понял?
      Сообщение от Контроля - первоочередной важности, но оно может задержаться; так уже случалось. Август Грелль обязан дождаться опорного сигнала; опора - вот кто он такой для Организации.
      - Понимаю, - отозвался Антон, не вступая в пререкания.
      Антон - надежный парнишка, подумал Август Грелль, убирая на место телефон и задвигая верхние ящики, чтобы поставить на место крышку и запереть бюро. Он был человеком осторожным; лишние хлопоты не в тягость, если идут на пользу делу, а так оно обычно и бывает. Он умылся ледяной водой из кувшина у себя в спальне и побрился, оделся потеплей, повесил на место свою старую серую куртку и запер шкаф - за эти годы следы срезанных погон и петлиц на плечах и воротнике почти стерлись, и теперь она стала потертой и тесной, но все равно служила приятным напоминанием о лучших годах его жизни.
      Оберштандартенфюрер СС - все равно что армейский подполковник, и даже выше. Совсем неплохо для молодца тридцати двух лет! Он был тогда всего тремя годами старше, чем теперь Антон. А кто такой Антон? Всего-навсего капрал восточно-германской армии. Ну, положим, это не совсем честное сравнение, хоть и звучит хорошо. Антон "дезертировал", бежал в Западную Германию, в Штутгарте изменил имя, оттуда отправился в Швейцарию, в Люцерне обзавелся новой национальностью, в соответствии с которой приехал в Милан, оттуда был выслан в Доломиты, а потом, вооружившись всеми необходимыми документами, подтверждавшими, что он "сын" Августа Грелля, из старого доброго Южного Тироля нелегально перебрался в Австрию под видом беженца. Политические и территориальные распри по всей Европе оказались большим подспорьем для Антона и подобных ему молодых людей для маскировки истинной цели своих перемещений. Все они были славными парнями, если только истории, которые они о себе рассказывали, соответствовали действительности. А Греллю довелось услышать немало любопытных историй. Он вовсе не чувствовал себя оторванным от мира здесь, в Унтервальде. Летом, смешавшись с толпой обычных альпинистов и ныряльщиков, к нему приезжали особые гости. Когда в конце декабря начинался лыжный сезон, поток "гостей" просто не иссякал. Это было очень важно: не просто сообщение или весточка из дому, а личная встреча нечто, поддерживающее надежду живой и моральный дух - высоким.
      Греллю любопытно было бы узнать, как зовут Антона на самом деле; впрочем, и тот, вероятно, не раз задумывался о настоящем имени "папаши". Но вообще-то это было неважно. Главное, они притерлись друг к другу гораздо лучше, чем мог надеяться Грелль, когда Антон приехал сюда пять лет назад, чтобы заменить "брата" Августа. И теперь, в отсутствие Антона, Греллю не хватало привычного горячего добротного завтрака на кухне (в межсезонье постояльцев бывало мало; двое мужчин управлялись с хозяйством своими силами при помощи одной местной жительницы, готовившей обеды и отскребавшей полы; свою помощницу они считали достаточно надежной, потому что она ничуть не интересовалась политикой и очень нуждалась в заработке). На этот раз ему пришлось обойтись куском сыра на ломте ковриги и кружкой разогретого кофе; свой завтрак он принес в выстывшую спальню. Он запер прочную дверь, достал из тайника радиопередатчик и расписание, а также дешифровальное устройство. Ему хватило времени ещё разок звякнуть Антону (туман неуклонно сгущается, и в южной оконечности озера нулевая видимость наступит примерно минут через пять; ничего не видно на противоположном берегу); он включил маленький электрический обогреватель на полу, под ногами, и, отхлебывая кофе, проверил по таблице длину волны согласно дню недели (понедельник) и месяцу (октябрь).
      Первый сигнал поступил точно по расписанию. Сообщение было коротким. Когда передача закончилась, он, ещё не приступив к расшифровке, уже почувствовал, что последует продолжение. Сообщение было таким: "Следите за повторным прогнозом погоды. Крайняя важность". "Второй прогноз" означал ещё час ожидания. Следовательно, для продолжения сообщения требовалась дополнительная информация, которую предстояло оценить или проверить. Он вырвал и смял верхний листок блокнота - маленького, размером не больше коробка спичек. Следующая крохотная страничка с очередной серией фальшивых чисел, рассеянных в соответствующем порядке по всему полю, была готова к приему нового сообщения.
      "Крайняя важность". Это звучало тревожно. Он позвонил Антону, но ответа не получил. Через пять минут он позвонил ещё раз. Снова - никакого ответа. На этот раз тревога возобладала над раздражением, и он с трудом выждал ещё пять минут. Когда Антон отозвался, Грелль испытал такое облегчение, что забыл обрушить на него заранее подобранные проклятия.
      Антон немного запыхался:
      - Я заметил какое-то движение внизу у озера.
      - Ты чертов дурень...
      - Да я же веду наблюдение почти вслепую. Все вокруг заволокло туманом.
      - А озеро?
      - Пока над водой ясно, но ещё очень темно.
      - Так что у тебя превосходный нулевой обзор, - саркастически заметил Грелль.
      - Я прихватил с собой бинокль. Но там уже ничего не было. Наверное, показалось. (Ричард Брайант, в этот момент проверявший оборудование, был бы несказанно обрадован, услышь он эти слова).
      - Больше не смей бросать свой пост! Я дозвонился к тебе с третьей попытки. И не пытайся связаться со мной до половины седьмого. Я не хочу, чтобы меня прерывали.
      - Продолжение следует?
      - Да.
      - Это что-то да значит, - в голосе Антона слышалось возбуждение.
      Надеюсь, ты ошибаешься, подумал Грелль. Лично он предпочел бы, чтобы вокруг Финстерзее все было спокойно. Ему совсем не улыбалось привлечь интерес австрийской службы безопасности. Если возникнут затруднения, действовать придется с максимальной осторожностью и изворотливостью.
      - Возможно, - без особого энтузиазма согласился он. - Будь на посту!
      - Так точно, сэр.
      Следующая передача прошла без задержки. Сообщение было длинным, подробным. Контроль, судя по всему, хотел обеспечить Грелля всей необходимой информацией, чтобы в экстренной ситуации ему не пришлось действовать вслепую. Но при этом осторожность и предусмотрительность, проявленная Контролем, не могла не радовать: даже для обозначения места и времени использовались кодовые слова. Грелль терпеливо и последовательно взялся за работу: сначала расшифровал текст сообщения, потом использованные кодовые слова. Закончив расшифровку и выучив напамять содержание, он сжег страничку-улику, спрятал шифровальное устройство, запер бюро и дверь спальни. Он отнес в кухню чашку от кофе, проверил, везде ли выключен свет, взял с печки сушившуюся накидку с капюшоном и вышел черным ходом из гостиницы, направляясь к лесу.
      Туман тяжелыми комьями обвис на вершинах деревьев, и даже открытые полянки тоже затянула дымка. Август Грелль уверенно шагал по знакомой тропинке к укрытию на южном берегу озера, хоть и не видел ничего, кроме белой пелены, там, где должен был находиться стол для пикников. Размеренно, как бывалый охотник, шагая по лесу, он перебирал в уме расшифрованную информацию (некоторые детали озадачили его, несмотря на предельную ясность указаний).
      Полученное сообщение можно было разделить на семь частей.
      Первая: доклад, в котором упоминалось Финстерзее, перехвачен в прошлую среду; его передавал в Варшаву агент английской разведки в Цюрихе. Речь шла о документах, надежно спрятанных в некоторых австрийских и богемских озерах. Агент в Цюрихе настойчиво заверял своих нанимателей, что у него есть веские основания прибавить Финстерзее к этому списку.
      Вторая: следующий доклад из Цюриха в Варшаву был перехвачен вчера (в воскресенье). Тот же самый агент заверял начальство, что к пятнице будет располагать исчерпывающей информацией насчет Финстерзее.
      Третья: в 4: 45 этим утром было перехвачено третье сообщение из Цюриха в Варшаву. Экстренная связь. Агент в Цюрихе докладывал, что операция в Финстерзее состоится в ближайшие дни, а может, уже разворачивается. Он требовал немедленной отправки двух соответственно подготовленных оперативников в Зальцбург, чтобы они ожидали там его прибытия. Необходимы экстренные меры.
      Четвертая: агента из Цюриха сумели отследить, и с шести утра он в надежных руках. Дознание идет успешно. Ожидается следующее сообщение с информацией о его нанимателе в Варшаве, о степени опасности допущенной утечки для Зальцбурга в целом и в частности - для Финстерзее.
      Пятая: сразу же выслано подкрепление в "Гастоф Валдесрух". Двое прибудут после полудня или ближе к вечеру. Если потребуется, выедут и другие. Идентификация - по обычной схеме.
      Шестая: в интересах большей оперативности любые срочные сообщения или вопросы адресовать в Цюрих. Телефон использовать только в экстренных случаях: звонок должен быть предельно продуманным и коротким. Во всех остальных случаях - пользоваться радиопередатчиком согласно обычному коду.
      Седьмая: прямое указание соблюдать осторожность. Избегать повторения истории у озера Топлитц. Ни в коем случае не привлекать внимания австрийской службы безопасности.
      Только не я, подумал Грелль, уж я об этом позабочусь. Но почему ветер дует из Варшавы? Цюрихский агент англичан никак не может быть наемником поляков, тогда почему "дальнейшая информация ожидается"? Невольно задумаешься о русских, потому что уж они-то всегда в курсе, что планирует или предпринимает польская разведка; поляки, по сути, просто придаток КГБ. Или тут дьявольский замысел америкашек? Или англичан, или французов? Немцев - Восточных или Западных? Он спокойно мог продолжить список любой страной: ни одна не устояла бы перед соблазном проникнуть в мрачную тайну Финстерзее. Мы сражаемся с целым проклятым миром, подумал он с мрачной гордостью, приближаясь ко входу в пещеру. Он постучал, и Антон открыл дверь.
      Антон завернулся в армейское одеяло, его спальный мешок, аккуратно сложенный, лежал на укрытом сеном низком деревянном топчане, стоявшем в самом теплом углу. Съестные припасы лежали на высокой полке. Две маленькие керосиновые печки производили немного тепла. Антон повесил лампу и затенил её так, чтобы свет невозможно было заметить снаружи. У него были припасены здесь книги и журналы, набор шахмат, пара колод карт. Антон умел о себе позаботиться.
      Грелль одобрительно кивнул и шагнул к телескопу. Туманная пелена на горе перед ним почти разошлась - впрочем, это он и так заметил по пути - но была ещё густой над противоположным берегом и над озером. От телескопа не будет никакого толку ещё ближайшие час-два. Придется менять планы.
      - Нам придется спуститься к озеру, - сказал он Антону. Это единственный способ засечь их.
      - Ожидаются визитеры? - Антон деловито погасил печки, сложил одеяла. Он взял свой охотничий нож и ружье и выразительно посмотрел на Августа, ожидая одобрения. Грелль кивнул, поправив свою собственную кепку в знак того, что сам он полностью экипирован.
      - Есть какое-нибудь представление, с чем мы можем столкнуться? спросил Антон, задувая лампу. Грелль открыл дверь.
      - Ни малейшего.
      - Так что нам известно?
      - Что наши расшифровали одного типа и получили возможность с ним обстоятельно побеседовать. Пошли! Мы не можем терять время.
      Было уже около половины восьмого.
      Всего за десять минут они быстрым шагом добрались до площадки для пикников. Не пытаясь замаскироваться, они торопливо пересекли открытое место, полагаясь на окутывающий все вокруг туман. Проворно карабкаясь в гору через лес, они держались тропинки, ведущей на восток, где начиналась горная дорога. Антон взобрался на голый склон, чтобы взглянуть, не подобрался ли кто-нибудь к заветному скоплению камней и деревьев у самой воды. Грелль ждал, восстанавливая дыхание, вполглаза присматривая за тропинкой, по которой они шли, на случай, если непрошенные визитеры, задержавшиеся из-за ненастной погоды, сейчас следуют за ними. Впрочем, не всякий обладал способностью Антона ориентироваться среди окутанных дымкой скал. Он передвигался с инстинктивной уверенностью горной серны, и к тому же знал назубок каждую пядь этой земли.
      Грелль отошел в сторону, под укрытие деревьев с густыми кронами. Все вокруг казалось мирным, безмятежным. Но в сообщении, отправленном из Цюриха в Варшаву, говорится: операция у Финстерзее может идти уже полным ходом. Если так, подумал Грелль, работать должны двое. Группа из трех мужчин - это привлекает внимание, что повышает риск разоблачения. Хотя для того, чтобы опустить контейнер в озеро, потребовались именно трое - он и два лейтенанта, да ещё взвод в пять человек охранял площадку для пикника. Оказавшись здесь снова, он всякий раз не мог удержаться от воспоминаний о той ночи. И почти неминуемом провале.
      Они собирались опустить контейнер на глубину в пятьдесят метров в этой части побережья (заранее было установлено, что Финстерзее, как и Топлитц, в середине глубиной около ста двадцати метров). Но почти сразу же, метрах в четырех глубины, спуск контейнера прекратился - он наткнулся на какую-то преграду. И освободить его не удавалось: он зацепился за подводный выступ. И как раз в ту минуту, когда они приготовились выудить контейнер и попробовать спуск в другом месте, на площадке для пикников вспыхнул свет: сигнал тревоги, предупреждающий, что им нужно немедленно сматываться. Ему пришлось отдать приказ одному из лейтенантов перерезать веревку чуть пониже уровня воды, чтобы обрывки не плавали на поверхности, и они удрали - с двумя мотками неиспользованной веревки и одной пневмонией со смертельным исходом. Второй лейтенант тоже умер, но позже; возникло подозрение, что он пытается оплатить свой билет из Вены посредством истории той ночи над озером. В течение двадцати одного года казалось, что предателя успели ликвидировать до того, как ему предоставилась возможность болтать и быть выслушанным. Но теперь? Теперь можно предположить, что ликвидация запоздала. Кто-то мог выслушать, кто-то мог поверить. И выжидать...
      Антон вернулся. Грелль вышел из укрытия навстречу ему, споткнувшись обо что-то, лежавшее под деревом. Он отогнул низко свисавшую ветвь и вытащил зеленую охотничью куртку с этикеткой зальцбургского магазина; монограммы владельца на ней не было.
      - Ничего нет, - доложил Антон, понизив голос. - Я порыскал вокруг скал и деревьев. Никаких признаков, что там кто-то побывал.
      - И все же там кто-то побывал, - Грелль подержал куртку в руках, сложил её и сунул на прежнее место. - Он ещё где-то здесь, в горах.
      - Один человек?
      Грелль вполне разделял недоумение Антона, хотя ничего более разумного в голову не приходило. Любой тип, слоняющийся в такую погоду по склонам гор в непроглядном тумане, может оказаться наемником Варшавы (и кстати, почему Варшавы? Почему не Москвы? Все выглядело очень странно). Он с досадой оглядел тянувшуюся вдоль склона на восток тропу, туман над которой постепенно рассеивался.
      - Он должен быть где-то здесь, - настойчиво повторил Грелль тихо, но сердито.
      - Конечно, - спокойно согласился Антон, зорко всматривавшийся в группу деревьев на западе, выше тропинки, - только идет он не в том направлении. Кажется, я этого типа знаю. Точно. Это тот англичанин, что женат на сестре Иоганна Кронштайнера, фотограф из Зальцбурга.
      - Кронштайнер - лыжный инструктор, который держит лавочку пониже Бад-Аузее?
      - Он работает ещё и проводником в летний сезон. С ним все в порядке. Мы проверили его, когда он привел шайку студентов на ночь в гостиницу в июле. Помнишь?
      Грелль помнил Иоганна Кронштайнера, типичного оболтуса, из породы никчемных прожигателей жизни, смазливых и привлекательных, готовых всю свою жизнь кататься на лыжах да карабкаться в горы.
      - У него девушка в Унтервальде, верно?
      - У него по девушке в каждой деревушке отсюда и до самого Зальцбурга.
      - Его зять нас заметил?
      - Да. Он спускается сюда, к нам.
      - Это он, верно? - Грелль медленно повернулся к приближающемуся мужчине.
      Ричард Брайант заметил двоих путников в тот же момент, когда младший увидел его. У него не было времени шагнуть назад, спрятаться за деревьями. А может, оно и к лучшему, что он не пытался этого сделать. У этих людей врожденный охотничий инстинкт. Теперь оба стояли лицом к нему, и он узнал обоих: Август Грелль и его сын Антон из Унтервальда, у них там маленькая гостиница, стоящая на лугу выше деревни. На обоих были тяжелые накидки, спускавшиеся до колен, где серые бриджи встречались с толстыми шерстяными носками, грубые ботинки были туго зашнурованы на лодыжках; оба смотрели на него не без любопытства.
      Брайант подошел к ним и беспечно поздоровался, а потом рассеянно огляделся.
      - Где-то тут я оставил мою куртку, - сказал он и заметил, как двое обменялись быстрыми взглядами. Такого признания они не ожидали. Неужели они думали, что он сделает вид, будто только что подъехал к озеру и не прятал никакой куртки? Так легко меня на крючок не подденешь, подумал он, нагибаясь и подбирая свою куртку. С виду казалось, что лежит она так, как он её оставил.
      - Мне захотелось сделать пару снимков солнца - как оно поднимается над озером, - но небо заволокло тучами, как только я подъехал. Тогда мне пришла в голову мысль получше: на севере тумана ещё не было, и я решил забраться на гору и сфотографировать, как солнечные лучи пробиваются сквозь туман. Очень впечатляюще, если у вас длиннная выдержка, знаете ли.
      - С выдержкой у вас наверняка все в порядке, - заметил Антон, не сводивший глаз с мокрого свитера Брайанта, с которого сбегали дорожки воды. Грелль спокойно улыбался, но его взгляд остановился на перевязанных руках Брайанта.
      - Дождь застал меня в предгорье, даже леса не видно было. Я упал, чуть не потерял свою камеру. Тогда я решил не блуждать в тумане, а посидеть немного и переждать ненастье. Так положено поступать опытным путешественникам, верно?
      Антон кивнул.
      - Вы сильно поранились?
      - Пустяки, царапины, - Брайант взглянул на лохмотья носового платка, которым перевязал ладони, и усмехнулся:
      - Зато с толком провел время. Правда, повязки вышли не очень-то изящные.
      Он опустил на землю камеру и штатив, стянул мокрый свитер, с наслаждением сунул руки в рукава теплой куртки и застегнул её до подбородка. Свитер ему бы не помешал, но только сухой. Он подавил дрожь, мысленно ругая себя за повязки на руках (он сделал их, чтобы легче было управляться с рулем на обратном пути), и произнес:
      - Меня зовут Брайант. Я был в вашей гостинице в прошлом июле, я тогда снимал окрестности Унтервальда.
      Антон припомнил - да, герр Брайант сидел как-то перед гостиницей с большой кружкой пива. Старший Грелль помалкивал с прежней благодушной ухмылкой.
      - Что ж, пойду-ка я к своей машине. Мне пора ехать домой, в Зальцбург. Успею к завтраку.
      Он снова заметил, как Грелли обменялись быстрыми взглядами, когда он упомянул о машине. Наверное, его откровенность озадачила их. И они тоже его озадачили. Все выглядело совершенно естественно, будто эти двое - обычные охотники, выбравшиеся в лес пострелять сурков и так же, как и он, застигнутые непогодой. Он видел очертания ружей под накидками. Что ещё они прятали там? Ножи? Удар ножом производит меньше шума, чем ружейный выстрел, впрочем, так же тихо может сработать и приклад... И так же действенно.
      Он небрежной походкой направился к площадке для пикников. Грелли двинулись следом. Антон заметил, что день выдался никуда не годный, и он бы не отказался подъехать к гостинице в машине Брайанта. И Август Грелль открыл рот впервые с момента встречи:
      - Мы могли бы позавтракать вместе. Вам это пойдет на пользу. Заодно подсушите свой свитер на печке, он вам пригодится на обратном пути.
      - Спасибо, - сказал Брайант. - Звучит соблазнительно, только вот...
      Как он мог не принять навязанную ими игру? Они были сильнее. Август коренастый, краснорожий, пышущий здоровьем; Антон, лет на тридцать моложе шестифутовая гора мышц... Безопасней всего было прикинуться безобидным чудаком-фотографом, который, конечно же, не откажется от горячего завтрака в "Гастоф Вальдесрух".
      - Только что? - спросил Грелль.
      - Я тогда сильно задержусь. Моя жена будет волноваться.
      - Вы сможете позвонить ей из гостиницы.
      Они прошли по тропинке в нескольких шагах от тайника, в котором Брайант спрятал контейнер. Чтобы ни случилось, подумал Ричард, этим утром он провернул хорошую работенку.
      - Знаете, - сказал он, когда они втроем свернули на тропинку, ведущую под гору, к Унтервальду, - я совершенно не удивлюсь, если туман растянет через пару часов. Тогда я все-таки сумею сделать свои снимки. Это избавит меня от необходимости тащиться сюда завтра.
      - А снимки очень срочные? - сочувственно поинтересовался Антон.
      И Брайанту наконец предоставилась возможность заговорить об альбоме, который он готовит - красочном фотоальбоме австрийских озер. Он уже подготовил снимки шестнадцати озер, сделанные в разное время года и разное время суток, чтобы показать особый характер и перемены настроения каждого из них. Он рассказывал о своей затее с таким вдохновением, что сумел заинтересовать Августа Грелля; и на Антона его теория произвела впечатление. Брайант, уже едва дышавший от изнеможения, снова воспрял духом. Да, хорошая работенка, подумал он, когда они с Греллем ехали к гостинице в его машине (Антон сказал, что ему будет тесновато, и предпочел двинуться пешком напрямик через лес). Брайант немного встревожился, когда Грелль предложил ему припарковать машину с задней стороны гостиницы, но тут же вспомнил, что никто не делал секрета из совместной поездки, и Август Грелль каждому встречному приветственно махал рукой.
      Антон был уже в гостинице. Он подбросил дров в большую темную печку и поставил греться кофе. Деловито перемещаясь по кухне, он беспечно насвистывал. Брайант заметил, что двое мужчин, оставаясь вдвоем, скорее всего, пользуются только одним углом просторной, хорошо оборудованной кухни. В специальных нишах над плитой выстроились кухонные принадлежности, кастрюли и сковородки висели на балке, в воздухе витал аромат сыра, яблок и свежесмолотого кофе, чисто выскоблены были деревянные пол и стол, плиткой с голубым узором выложены стены вокруг плиты и мойки. И ещё он заметил остатки завтрака на столе. Взгляд Брайанта остановился на единственной чашке и тарелке. Завтракал кто-то один из Греллей. Где же был второй в это время?
      - Наверное, мне следут сразу же позвонить жене, - сказал он легким тоном, ожидая грубого отказа, резкой перемены в поведении своих спутников.
      - Сюда, пожалуйста, - Грелль вежливо указал путь в гостиную. Он проводил Брайанта в выстывшую большую комнату со стульями, составленными вокруг голых деревянных столов, и рядом охотничьих трофеев - голов животных, стеклянными глазами смотревшими со стен.
      - У нас тут один-единственный телефон, ведь это простая деревенская гостиница. Но мы и берем недорого, не больше пятидесяти шиллингов в день за все.
      - Вполне приемлемо, - пятьдесят австрийских шиллингов составляли примерно четырнадцать английских, то есть два американских доллара. - Буду иметь это в виду.
      - Сюда, пожалуйста, - Грелль гордо указал на столик в холле. Он тактично удалился в спальню, оставив Брайанта в одиночестве.
      Брайант взглянул на телефон, потом на входную дверь, которую отделяли от него всего лишь несколько шагов.