Связь через Зальцбург

      Мэтисон кивнул.
      - Значит, с этим все. Итак: не пользуйтесь номером телефона - просто забудьте о нем; и помните о Густаве Келлере.
      Мэтисон снова кивнул.
      - А вот фотографии, которые вы хотели получить, - Ламберти достал большой конверт из огромного внутреннего кармана куртки. - Примите нашу благодарность.
      Мэтисон торопливо распечатал конверт и с интересом перебрал фотографии.
      - Я не представлял, что их можно так сильно увеличить. Сохранив отчетливость, я имею в виду. Вы здорово поработали, - он просмотрел всю стопку. Да, здесь было два комплекта: один для него, другой для ограбленного архива Анны Брайант.
      - Они очень пригодились, - заметил Ламберти. Он снова взглянул на часы. - Сколько тебе нужно времени, Чак? - окликнул он своего спутника.
      - Возможно, минут десять, - отозвался Нилд.
      - Даю тебе пятнадцать, с учетом упражнений в остроумии. А я пойду проверю антенну на чердаке, - Ламберти повернулся к Мэтисону: - Кстати, она там есть?
      - Телевизионные должны быть...
      - Вот и отлично. Пойду взгляну, как улучшить качество приема вашего радио, - он вышел, очень профессионально накинув на руку моток провода.
      Чарльз Нилд покачал головой:
      - Я бы не удивился, окажись он членом профсоюза телеили радиоремонтных рабочих; вполне возможно, ваш приемник заработает отлично, - он пересел в другое удобное кресло. - Может, присядем? - он кивнул в сторону проигрывателя. - Оставим его пока. Музыкальный фон создает комфорт, - он улыбнулся, и его бесстрастное лицо ожило. Он взглянул на часы, вроде бы случайно, но его глаза позволяли предположить, что он умеет быть таким же собранным и деловитым, как Ламберти. - Как уже упоминал Джон, день сегодня исключительный. Мы не без труда придумали способ познакомиться с вами, не теряя времени. Вот и вся цель этого визита: знакомство на случай необходимости.
      - К тому же, за вас поручились, - ухмыльнулся Мэтисон. - Если я встречу вас в Швейцарии - мы знакомы?
      - Думаю, нет - пока. Но все очень быстро меняется. Если нам нужно будет встретиться, позвольте мне взять все на себя. И это не обязательно должно произойти в Швейцарии. Нас интересует Австрия.
      - Финстерзее?
      Нилд стрельнул в него глазами, потом коротко кивнул:
      - Ну да, я же читал ваш отчет. Что вам, собственно, известно об этом маленьком озере?
      - Ровно столько, сколько я написал в отчете.
      - И все? Вы ничего не хотите добавить? - Нилд с трудом скрыл свое разочарование.
      - Только вопрос, который не дает мне покоя. Почему Финстерзее оказалось таким важным для Йетса, что ради него он подвергнул риску свою основную деятельность?
      - Основную? - Нилд выгнул бровь.
      Кажется, меня уводят подальше от Финсерзее, с удивлением сообразил Мэтисон. Очевидно, мне ещё предстоит заслужить право на честные ответы.
      - Ладно, - сказал он, отложив это до времени, - за последние тридцать шесть часов я получил достаточное представление о клубке проблем вокруг Йетса. В принципе, все выглядит сложно, только если рассматривать их, как одну. Разделите на две, и прорежется некоторый смысл.
      Нилд кивнул и закурил сигарету.
      - Вы знаете об этом. Иначе вас бы тут не было.
      - Даже если так, я хотел бы, чтобы вы высказались, голос Нилда звучал ободряюще, дружески.
      - Давайте взглянем на это следующим образом. Одной рукой Йетс дотянулся до США. В этой операции - главной, ведь она тянулась около двух лет, верно? - он использовал имя Эмиля Берча и его бизнес - торговлю старинными рукописями и картами. Но вторая рука у него оставалась свободной, чтобы продцепить что-нибудь интересное, что-нибудь, показавшееся ему исключительно соблазнительным. Каким-то образом при посредстве Ричарда Брайанта он получил шанс добраться до Финстерзее. Что он и проделал. Таким образом, мы обнаруживаем две операции, совершенно разные по масштабу и цели. Йетс был чьим-то основным контактом. Единственной связью, - он не сводил глаз с лица Нилда, но дождался только нейтрального кивка. - И это возвращает меня к исходному вопросу: почему Финстерзее оказалось для Йетса таким важным, что он поставил на карту все, что имел? Почему он пошел на такой риск?
      - Риск? - с интересом переспросил Нилд, снова уходя от главного вопроса. - Да, на первый взгляд так может показаться. Ведь это выданный Брайанту чек выдал Йетса. И все же, как ещё он мог выдать Брайанту необходимый аванс?
      Наличные выглядели бы довольно необычно, подумал Мэтисон, и подписанный лично Йетсом чек - тоже. Брайант наверняка начал бы задавать вопросы. И никто никогда не увидел бы этот чек, если бы Брайант не позаботился сфотографировать его для своего архива. И никто бы не узнал о нем, если бы Брайант не написал Ньюхарту письмо.
      - Мы многим обязаны Брайанту, не так ли? На кого он работал, на англичан? Тогда им должно быть известно о Финстерзее.
      - Не больше, чем нам. Ходили какие-то слухи, изрядно перевранные, не опирающиеся ни на какие достоверные данные, об этом озерном районе Штирии около Зальцкамергута. Я думаю, это потому, что нацистское министерство иностранных дел облюбовало для своей резиденции Зальцбург; Риббентроп устроился там весьма комфортабельно к концу войны. И разведка СС тоже.
      - Вы полагаете, они могли оставить какие-то записи?
      - Мы иногда позволяем себя поиграть в шарады, - Нилд обезоруживающе пожал плечами. - Но мы можем больше не гадать, на кого работал Брайант, и кто он вообще. Нам сообщили это из Лондона сегодня утром. Ни он, ни Йетс не работали с английской разведкой. Англичане вообще не верят, что Брайант с кем-то сотрудничал после 1946 года, когда ушел в отставку. И отставка была принята очень охотно, между прочим.
      - Даже так?
      - Тут ничего страшного. Это вопрос личностный. У него отличный послужной список, но в Вене он не оправдал возложенных на него надежд. Англичане прокомментировали это довольно загадочно: "Он из тех солдат, которые сами выбирают себе войны". Он не мог поверить, что недавний союзник уже не может считаться другом. Холодная война начала поднимать свою уродливую голову, а он не желал этого признать. Бросался на своих, когда дело оборачивалось скверно, а в Вене грязи было полно. В любом случае, он уволился из английской разведки, наговорив окружающим много грубостей. В последнем рапорте, поступившем в 1956 году, говорится, что "он стал более зрелым" и проявляет меньше склонности во всем винить Запад. На худой конец, он не угодил в руссике лагеря, вот и все, что волновало англичан.
      - Так что он не поддерживал с ними контакт?
      - Нет.
      - А Йетс?
      - Он ушел из английской разведки в 1947. В течение последнего года ему не поручали ничего важного, что означает: у англичан были насчет него какие-то сомнения. Конечно, его отстранили от дел достаточно деликатно, не поднимая шума...
      - Слишком деликатно, как мы можем теперь судить.
      Нилд, по-видимому, был согласен, но от комментариев воздержался и продолжил:
      - Он вернулся к преподаванию в школе. Потом бросил работу и уехал в Токио, где устроился редактором в англоязычный журнал, а потом перешел в научное издание, выходившее в Женеве раз в квартал. Он приехал в Америку шесть лет назад, как раз вовремя, чтобы очаровать вашего мистера Ньюхарта, подыскивавшего себе зарубежного представителя в Цюрих. Надо признать, Йетс обладал высокой квалификацией. Но английским агентом он уже не был. На наш вопрос, пытались ли они после войны использовать Йетса, англичане ответили категорически: "Никогда в жизни!" Но Брайант, к сожалению, об этом не подозревал, - добавил Нилд, покачивая головой.
      Он погасил свою сигарету в тяжелой пепельнице из дымчатого стекла, стоявшей на кофейном столике. Он полюбовался её формой, медленно покрутил в руках.
      - Вы скоро увидитесь с миссис Брайант, не так ли?
      - Возможно.
      - Она могла бы ответить на многие вопросы.
      - Возможно. Но я не собираюсь их задавать.
      - Почему?
      - Вы хотите, чтобы её тоже убили?
      - Ее и так могут убить, если не обеспечить ей надежную защиту. Смерть её мужа не была неизбежна; просто ему следовало связаться с нами или с англичанами. Нельзя же так просто взять и пойти за... - Нилд запнулся и замолчал. - Только не в наше время, - продолжил он. - Нужно, чтобы с вами были люди; на худой конец, кто-то должен прикрывать вас со спины. Глупо пытаться в одиночку противостоять хорошо организованной машине. В наше время нацисты, благодарение Господу, малочисленны, но в одном они были сильны всегда: это их организованность...
      - Значит, вы верите, что Брайанта убили наци?
      - Похоже на то, - Нилд ещё раз задумчиво и осторожно крутанул пепельницу и поднял глаза на Мэтисона. - Вы должны смириться с данностью, если собираетесь ещё раз навестить дом Брайанта: он под наблюдением. И всякий, кто покажется близким знакомым миссис Брайант, тоже вызовет пристальное внимание.
      - За мной уже следили, - резко напомнил Мэтисон.
      - Возможно, австрийцы решили вас прощупать. Это объяснимо при данных обстоятельствах. Они нейтралы, знаете ли. Но вы можете столкнуться с чем-то принципиально отличным от осторожного наблюдения нейтралов, защищающих интересы своей страны. Наци - совершенно другой случай. Если они охраняют определенные озера в Австрии более двадцати лет, они не позволят никому добраться до их секретов - по крайней мере, не заплатив за это очень дорого. Может быть, осталось не более пяти лет до того времени, когда они сочтут возможным выйти в открытую. И к этому моменту они намерены подойти хорошо подготовленными. То, что им удалось спасти из своего прошлого, они сохранят. Если смогут.
      - Грубо говоря, вы полагаете, что если наци убили Брайанта, потому что он подобрался слишком близко к одному из их секретов, они уничтожат и любого другого, кто попытается повторить его путь.
      - Совершенно верно. Очень надеюсь - ради блага миссис Брайант, - что она в состоянии изобразить полное неведение, даже если ей что-то известно.
      Мэтисон не без сарказма заметил:
      - Разумеется, до тех пор, пока вы не возьметесь за её защиту...
      Но и тогда - какая может быть гарантия?.. "Дорогая миссис Брайант, уверяем вас, что в ближайший месяц вы в полной безопасности... Или вы предпочитаете шесть месяцев? Вам совершенно не о чем беспокоиться, можете нам поверить..."
      - И как, черт возьми, вы собираетесь её защищать? - свирепо фыркнул Мэтисон.
      Будь я проклят, если покажусь в Зальцбурге, подумал он. Напишу ей деловое письмо, приложу фотографии - и никаких лишних разговоров. Незачем толкать её навстречу ещё большей опасности.
      - Во-первых, мы должны понять, что именно ей известно. Затем мы можем разработать план поиска того, что искал Брайант. Это уже наша забота. А миссис Брайант будет в полной безопасности, потому что мы не допустим, чтобы её что-нибудь связывало с нами. Насчет этого можете не волноваться.
      - А что, если она не захочет вам ничего рассказывать?
      - Тогда нам придется действовать на свое усмотрение. А так же трем или четырем заинтересованным разведкам. Может подняться изрядная суматоха. И единственными победителями останутся нацисты, - Нилд надолго задумался. Боюсь только, что Анна Брайант и её брат, Иоганн Кронштайнер, попытаются сделать все в одиночку и потерпят поражение. Как сам Брайант. Вот это было бы полной катастрофой.
      - Сделать все в одиночку?..
      - Найти самого щедрого покупателя, - отрезал Нилд.
      - Она не показалась мне человеком такого сорта.
      - А её брат? Он может уговорить её. Судя по всему, она податливая женщина - из тех, кто льнет к сильным. Если Брайанта нет в живых, к кому она может прислониться?
      - В ней может оказаться больше силы, чем вы думаете, возразил Мэтисон. Он вспомнил побег Анны из дома Дитрихов, её настойчивое желание остаться дома.
      - Надеюсь, ваши слова не дойдут до наци, - мрачно произнес Нилд. - Ее единственный шанс уцелеть - это создать видимость полной беспомощности. И полного неведения.
      Мэтисон встал и зашагал по гостиной, поворачивая у стен. Его гнев остывал, и вместе с этим таяла решимость ни за что не приезжать в Зальцбург, не задавать никаких вопросов Анне Брайант. Он обязан прийти к ней. У него нет никакого желания лезть в её личные дела, но кто-то должен предостеречь её. Кто-то должен посоветовать ей не доверять людям так легко, как она поверила ему.
      - Я постараюсь увидеться с ней и уговорить её изображать полное неведение. Это должно быть совсем нетрудно для нее. Она и есть воплощенная невинность, - он обернулся и прямо взгялнул на Нилда. - Может, это вам не понравится, но я твердо намерен посоветовать ей забыть обо всем, что говорил её муж - ради её же безопасности.
      - Уже хорошо - для начала, - дружелюбно кивнул Нилд. Главное добраться до Анны Брайант, а уж потом она сама примет решение. Он встал, вежливо взглянул на часы:
      - Только не говорите мне, что наш воздушный акробат задерживается.
      Но Ламберти ужу звонил в дверь. Мэтисон отрвал взгляд от Нилда и пошел к двери. Или Нилд умеет проигрывать красиво, подумал он, или я только что пообещал сделать именно то, что он и хотел.
      Ламберти был полон сожалений.
      - Смотритель полез за мной на крышу и не отходил ни на шаг. Он сказал, что не позволит, чтобы много ярдов спагетти развевалось над его домом, так что ничего не вышло. Очень печально, - он сгреб ящик с инструментами и протянул моток провода Нилду. - Ты готов? Готов поспорить, тебе не терпится вылезти из этого маскарадного тряпья.
      Он с широкой ухмылкой повернулся к мэтисону:
      - Чак у нас большой дипломат. Вы вряд ли узнаете его, когда встретитесь в другой раз. Ну, удачной вам поездки. Вы не забудете то, что я вам передал?
      - Телефон - нет. Келлер - да.
      - Отлично. До свиданья.
      - Ауфвидерзеен, - сказал Нилд.
      Мэтисон выключил проигрыватель, закрыл окно и постоял у него несколько минут, глядя вниз. Собери вместе обрывки информации, которые Нилд рассеял то тут, то там по ходу разговора - и готов косвенный ответ на главный вопрос Мэтисона: почему Финстерзее так важно?.. Как бы то ни было, это был толковый инструктаж, решил Мэтисон. Неполный, конечно; но этого можно было ожидать. Но достаточно эффективный, чтобы помочь ему избежать явных промахов и удержать от блуждания впотьмах, способного увеличить опасность. Опасность... Так ли она велика, как полагает Нилд?
      Напротив него находился длинный квартал, плотно застроенный домами. Его глаза скользили по безликим рядам окон и полоскам балконов, похожих на выдвинутые ящики большого платяного шкафа. На каждом имелись ящики со вьющимися растениями, горшки душистой герани или недавно высаженных хризантем, напоминающие - как простые белые столы и стулья - о классической городской шизофрении: тоске по деревне, по двери, выходящей в сад; тоске, расцветающей в самом сердце мегаполиса.
      Повинуясь импульсу, он распахнул окно и глянул вниз, на Шестьдесят девятую улицу, шумящую восемью этажами ниже. Там царило полуденное сумасшествие: машины - припаркованные и мчащиеся, лавирующие такси, скорая помощь, маневрирующая в кромешном потоке автомобилей. С другого конца квартала доносился рокот делового центра - постоянный, немолкнущий гул. Тот, кто пожелал бы насладиться свежим воздухом на его балконе, должен был вооружиться не только повязкой для глаз, но и затычками для ушей. Мэтисон увидел Нилда и Ламберти, которые вышли со служебного входа и направились к закрытому грузовичку, припаркованному между потрепанным "шевроле" и сверкающим "ягуаром" на другой сторонк улицы. Нью-Йорк, Нью-Йорк... Эти выглядели как близнецы, даже походка казалась одинаковой. И даже то, как ловко Ламберти вывел грузовичок с площадки, было частью сегодняшнего маскарада. "АКМЕ РАДИО СРОЧНЫЙ РЕМОНТ" значилось на грузовичке, притормозившем у перекрестка на красный свет.
      Действительно, быстро, подумал Мэтисон, снова закрывая окно. Светло-голубое безоблачное небо затянула серая дымка смога; ни штормового ветра с Атлантики, ни перехватывающего горло - из Канады. По крайней мере, отличная летная погода. Он направился в ванную побриться и принять душ, на ходу стягивая свитер и футболку с круглым вырезом. Яростно растираясь полотенцем, он снова задумался о парнях из "Акме Радио". Так ли уж необходим был этот маскарад? Точка зрения типичного шпака, решили бы они, услышь его слова. Они не похожи на людей, готовых терять время, отвечая на такого рода вопросы.
      Он взвесился: сто шестьдесят восемь фунтов. Мускулы, благодарение небесам, оставались твердыми, а волосы густыми, здорового естественного цвета. Вечная проблема юристов: сидячий образ жизни. В Цюрихе он попытался немного поупражняться, подышать свежим воздухом без смога. Останется ли у него время выбраться в горы? Обычно времени у него не хватало ни на что: конторский труд - рабский труд... Надев твидовый пиджак и фланелевые брюки, он открыл сумку ещё раз и сунул туда толстый свитер и носки, грубые прогулочные ботинки и штормовку. Теперь, вместе с двумя костюмами и рубашками, ожидающими его в Цюрихе, он готов ко всем превратностям судьбы.
      Один прощальный взгляд на свое жилье... Он прихватил пару книг в дорогу (одна - "Взлет и падение Третьего рейха", вторая - "Последняя битва"). Потом выписал чек и написал короткую записку для миссис Пиокари ("Положите что-нибудь съедобное в морозилку", добавил он постскриптум, вспомнив пустоту, которой встретил его родной кров во вторник ночью). Вот и все. Не считая вороха нераспечатанной корреспонденции, склпившейся за прошлую неделю. Два приглашения на свадьбу от людей, которых он едва знал; приглашение на уикенд в Аспен от девушки, которая ему не нравилась; несколько приглашений на коктейль от знакомых, договоренность в стиле "сейчас или никогда"; обычные призывы на обед при смокинге от хозяек, подыскивавших пару лишней даме. Кроме того, свежие счета, два дружеских письма, а также собственный список дел. Это он сложил в конверт, адресованный своей секретарше в "Стронг, Мюллер, Николсон и Ходж", виесте с короткой запиской. Она сама разберется. Что до остального - синдром холостяка, мрачно сострил он. Что ж, есть только один способ избавиться от всего этого прежде, чем тебя всерьез поддели на крючок. Он сгреб весь ворох и отправил в мусорную корзинку.
      11
      Под легким бризом поверхность воды подернулась рябью, искорками проблескивавшей на раннем утреннем солнце. Несколько истовых яхтстменов вели свои суденышки от маленькой якорной стоянки вдоль левого берега, используя час завтрака для приятной морской прогулки. Билл Мэтисон, ещё не начавший распаковывать свои вещи, стоял в номере отеля у окна, выходившего на Уто Квэй с длинной чередой маленьких заливов и купален, остро завидуя этим парням, умевшим поставить парус по ветру и лавировать, не подходя к опасному краю озера. Впрочем, некоторые маневрировали довольно рискованно, и под сильными порывами ветра позорно сдавались, с беспомощно хлопающими, обвисшими парусами. Чудесные забавы, подумал он, и всего в десяти минутах от твоего офиса.
      И вспомнил, что нужно связаться с цюрихским отделением "Ньюхарта и Морриса", как только с завтраком будет покончено. Возможно, ему следовало подождать девяти утра и сообщить мисс Фрейтаг о своем возвращении из Нью-Йорка, предоставив ей возможность встретить его во всеоружии, за содержавшимся в безупречном порядке рабочим столом. Собственно, из его последних передвижений ей было известно только о полете в Нью-Йорк; когда он уезжал из Цюриха в Зальцбург в прошлое воскресенье, времени до вылета из Клотена оставалось так мало, что он не успел никому сообщить о своих намерениях. Собственно, он и не собирался оставлять такое сообщение; ему не было необходимости извещать кого-то об этом. Вспоминая холодный прием на прошлой неделе, он мог предположить, что никто не соскучится, если он не появится утром в понедельник. Возможно, такое холодное обращение было на совести Йетса, хотя сам Йетс был искренне приветлив при встрече с Мэтисоном.
      - О, Билл, рад вас видеть! Как жаль, что я так спешу.
      Сердечное рукопожатие, похлопывание по плечу, открытая сияющая улыбка на крупном красивом лице. Таков был Йетс, добродушный старина Йетс, сообразительный Йетс... Где же этот сукин сын?
      К половине девятого Мэтисон побрился и принял душ. он переоделся и выпил кофе; яхты снова собрались у берега. Возможно, облака, перетекающие через горы, означали для яхтсменов что-то особое. Или пришло время, когда открываются офисы. Возможно, уже вполне прилично позвонить мисс Фрейтаг.
      Она была на месте и так расстроена, что едва ворочала языком. На его вопросы она отвечала односложно; предупредил ли её мистер Ньюхарт из Нью-Йорка, что он возвращается в Цюрих? Да. Приедет ли сегодня миссис Конвей? Заказала ли она гостиницу для миссис Конвей? Давал ли мистер Йетс о себе знать?
      - Да, - и тут она сломалась и зарыдала. - Кошмарные новости, выговорила она сквозь слезы. - Он мертв. Он... он...
      Мертв? Йетс мертв?
      - Я немедленно буду у вас.
      - Я должна пойти опознать тело. Ох, мистер Мэтисон, я просто не могу...
      - Я сейчас буду у вас. Ждите меня.
      Офис "Ньюхарт и Моррис" был в восьми минутах ходьбы спокойным шагом от гостиницы. Мэтисон уложился в пять, срезав приличный кусок благодаря тому, что направился от берега озера напрямик через пару кварталов, и вышел на ожиленную улицу делового центра, идущую почти параллельно берегу. Ему пришлось преодолеть поток транспорта и свирепый порыв ветра, срывающий шляпы с голов, хлопающий ставнями, рвущий навесы, и даже разбивший прикрытое окно, швырнув в него сорванную вывеску. К тому моменту, когда Мэтисон добрался до маленького сквера, окруженного симпатичными магазинчиками и конторами, меньше чем в двухстах ярдах от разбитого окна, шквал улегся. Он поднялся по лестнице на второй этаж над солидной аптекой, полированные прилавки которой за восемьдесят лет существования никогда не оскверняли мороженое или бигуди. Лестница представляла собой более короткий путь, чем лифт, которого ждать не дождаться; точно так же, как пройти пешком оказалось быстрей, чем вызывать по телефону такси, а потом нервно поглядывать на часы...
      Офис фирмы представлял собой апартаменты из пяти комнат, уходящие в глубину здания и соединенные узким коридором. Из открытых дверей при звуке его шагов выглядывали любопытные головы, и сразу же быстро отдергивались, как у вежливых черепашек. Мисс Фрейтаг была в своем маленьком кабинете, примыкающем к кабинету Йетса - просторному, с большим закругленным окном на уровне медных верхушех деревьев в сквере. Через открытую в кабинет Йетса дверь до него доносился шорох и приглушенные голоса. Он заглянул внутрь. Двое мужчин перебирали бумаги Йетса. Вероятно, люди Келлера.
      - Они с Урания-стрит, - сказала мисс Фрейтаг, не глядя на Мэтисона. Она сидела на краешке стола, в пальто и шляпке, крепко прижимая к себе сумочку и перчатки. Мрачнолицый господин, тоже готовый к выходу, стоял у неё за спиной. Это определенно был какое-то официальное лицо, судя по равнодушному взгляду и поклону в сторону Мэтисона. Обычный детектив в штатском, или он из спецслужбы Келлера? Мэтисон кивнул в ответ и повернулся к мисс Фрейтаг. Сейчас она казалась спокойной. Возможно, просто остолбенела от потрясения.
      - Мисс Фрейтаг, - мягко произнес Мэтисон, - вам незачем куда-то идти. Я заменю вас. Но что случилось с ним?
      - Благодарю вас, мистер Мэтисон, - произнесла она в своем претенциозном стиле. Ее узкое, бледное лицо на секунду повернулось к Мэтисону. - Но я должна это сделать.
      Мутно-голубые глаза ускользали от его взгляда.
      - Хорошо. Я пойду с вами.
      - В этом нет необходимости. Этот джентельмен...
      - Он проводит нас обоих. Давайте вызовем такси.
      - Автобус доставит нас прямо к дверям,.
      - Сегодня мы поедем на такси, - сказал Мэтисон, сохраняя тот же мягкий тон. Она покорно взялась за телефон. Мэтисон с удивлением услышал, что она заказывает маленький автомобиль, не средний и не большой, стоившие значительно дороже.
      - Что случилось с ним? - повторил он свой вопрос.
      Мрачный тип ответил по-немецки.
      Мэтисон медленно повторил его слова по-английски, просто чтобы удостовериться, что все понял правильно.
      - Тело Йетса обьнаружили сегодня утром в озере, в десяти милях южнее Цюриха?
      Мисс Фрейтаг проигнорировала его вопрос. Мужчина кивнул. Он, по-видимому, понимал английский, но не решался заговорить на нем без ущерба для своего мрачного достоинства. Он проджолжил по-немецки:
      - Его яхта перевернулась. Она дрейфовала у берега.
      - Но когда это случидлось?
      - Прошлой ночью. Иначе вчера кто-нибудь обязательно заметил бы её.
      Это правильно, подумал Мэтисон, вспоминая череду пригородов, переходивших в городки и деревеньки вдоль всего побережья. Ни у кого не повернется язык назвать этот район малолюдным. Кто-нибудь непременно заметил бы происшествие на воде.
      - Он был... - Мэтисон умолк, вспомнив о присутствии мисс Фрейитаг. Нам лучше спуститься и подождать такси внизу, - сказал он. Возможно, недосказанный вопрос был абсолютно бесполезным; Йетса могли засунуть в перевернутую яхту, если их нашли вместе. Он не стал так же возражать против решения мисс Фрейтаг исполнить свой мрачный долг - опознание Йетса. Она довольно решительно направилась к лифту, высокая тощая женщина в коричневом твидовом пальто, с подходящими по цвету шляпкой, туфлями, перчатками и сумочкой.
      В ящике морозильника находился человек, в котором они узнали Йетса. Мисс Фрейтаг едва заметно дернулась, но её бледное лицо явственно стало серым. Мэтисон кивнул настороженным мужчинам, собравшимся в комнате.
      - Это Эрик Йетс, - сказал он и крепко сжал локоть мисс Фрейтаг, намереваясь увести её. Она вела себя стойко; только её ноги словно примерзли к полу, и глаза не могли отрваться от разорванных губ Йетса.
      Снаружи Мэтисон решил, что небольшая прогулка пойдет им обоим на пользу. Мисс Фрейтаг молчала все время, пока они не подошли по узким, изогнутым улочкам к бурной Лиммат-ривер, делившей старую часть города на двое. Она тяжело вздохнула, покосилась на Мэтисона, словно только что осознала его присутствие.
      - Мне нужно вернуться в офис, миссис Конвенй скоро прибудет, я должна показать ей все...
      - Сначала мы выпьем по чашке кофе, - он повел её к кафе на Лиммат-квэй. - Нам обоим это необходимо, - сказал он ей. - Потратим десять минут на то, чтобы прийти в себя.
      - Мне не нужно...
      - Это нужно мне, - твердо отрезал Мэтисон. - Думаю, доктор прописал бы нам обоим по рюмочке скотча.
      - Но я никогда...
      - Ладно. Сойдет и чашка кофе. А теперь - пошли. Сюда, пожалуйста, - он подтолкнул её к двери, выбрал свободный столик. Во второй части зала присутствовала обычная квота журналистов и типов профессорского вида из университета на холмах. Они тихо болтали, листали газеты, играли в шахматы. Это немного приободрило её.
      - Видите, сюда приходят и женщины, - сказал Мэтисон, заметив двух, сидевших за угловым столиком.
      Слово "женщины", по-видимому, слегка задело её.
      - Да, я вижу, сюда приходят и дамы, - сказала она, одобрительно осмотрев их шляпки и твидовые пальто. Она пока молчала, но в её глазах появился интерес к непривычному окружению. Мэтисон спокойно рассматривал её. Она непритворно страдала, когда сообщили о смерти Йетса, но сейчас воплощала сдержанное достоинство, почти ледянок спокойствие. Может быть, она находила нужным вести себя подобным образом в обществе нью-йоркского адвоката?
      - Вы живете в самом Цюрихе или в пригороде? - спросил Мэтисон, и открыл шлюзы целому потоку информации. Она с удовольствитем защебетала о своей матери, которой исполнилось восемьдесят пять, но она все так же молода душой; вместе с матерью мисс Фрейтаг жила в квартире около университета. Ее отец был библиотекарем в университете; он тоже любил играть в шахматы; он скончался десять лет назад. Так что теперь она ухаживает за матерью, и живут они в городе, чтобы сократить время на поездки на службу. Кроме того, её мать не выходит из дому, так что от садика не было бы никакого толку. В любом случае, это разумная предосторожность, на случай если, не приведи Господь, ей придется спешить домой. Ей нравилась работа у Ньюхарта и Морриса, на неё была возложена огромная отвественность, но она старалась достойно справиться с этой ношей.
      - У меня такое ощущение, что филиалом управляли в основном вы, сказал Мэтисон.
      Это предположение явно польстило ей, но она возразила:
      - О, нет, что вы! Мистер Йетс так много работал. Он был чудесным человеком. Добрым, щедрым..
      Так что когда имя Йетса возникло в контексте идиллического повествования о её жизни, раны и ссадины на мертвом лице Йетса как бы отошли в тень, уступая место более приятным воспоминаниям. Мэтисон расслабился.
      - Он хорошо относился к вам и вашей матери?
      - Вы даже представить себе не можете... Он посылал маме цветы на каждое Рождество.
      Неужели так немного требовалось, чтобы завоевать её преданность?
      - Понимаю, что вас беспокоят неизбежные перемены в офисе, но я...
      - Миссис Конвей? - быстро переспросила она.
      - Миссис Конвей приезжает только на некоторое время, просто чтобы доложить мистеру Ньюхарту о положении дел и держать его в курсе событий.
      - Я бы с этим прекрасно справилась. Я всегда делала все возможное для фирмы "Ньюхарт и Морис", - обиженно напомнила она.
      - Ну конечно. Но вы показались мистеру Ньюхарту настолько потрясенной и расстроенной, когда в четверг сообщили ему, что мистер Йетс пропал. Он подумал, что человек со стороны справиться с трудной ситуацией лучше.
      - Я была ужасно расстроена и сегодня, когда вы позвонили, - она понизила голос, но говорила спокойно. - Но вы, кажется, сами убедились, что я держу себя в руках. Мистер Ньюхарт мог бы положиться на меня.
      - Но так оно и есть. И я тоже. Мы оба вам полностью доверяем. Вы исключительно добросовестный и честный работник.
      Она едва заметно вздрогнула.
      - Я стараюсь. Но...
      Ее глаза, постоянно перебегавшие с его плеча на уровень груди, пока она говорила, наконец-то прямо встретили его взгляд. Очень ненадолго. Потом они снова уставились на что-то невидимое за его плечом.
      - Эта последняя неделя была просто ужасна. Я знала, что с мистером Йетсом случилось что-то страшное.