- Я так полагаю, тем более что наш напуганный человечек начал говорить. Йетс был уже мертв, знаете ли, когда его засунули в перевернутую яхту. Мы узнали это только полчаса назад. Вашего преследователя мы пока задержим за ношение оружия. Что касается его компаньона - надеюсь найти что-нибудь более веское. Нам ещё предстоит побеседовать с настоящим швейцаром, немцем по национальности, ныне натурализованным швейцарцем. Как сумели заставить этого человека уступить свой пост? И по какой причине? Мэтисон подумал, что жизнь сейчас кажется Густаву Келлеру исключительно интересной; его глаза азартно поблескивали, когда он перечилял вставшие перед ним задачи. - Мы, конечно, можем предъявить им обвинение в покушении на убийство. Они ведь угрожали вам, не так ли?
      - В некотором смысле...
      - Но для вас безопасней, если ваше имя вообще не будет упоминаться в нашем отчете. Сомневаюсь, - задумчиво добавил Келлер, - что за площадью наблюдал ещё какой-нибудь член их группы. Кажется, с людьми у них туго. Насколько мы выяснили, их совсем крохотная горстка.
      Мэтисон быстро взглянул на него:
      - Наци?
      - Возможно. Какое-то время у нас были подозрения на их счет, но они вели себя осторожно и избегали неприятностей - до этой недели. Не могу понять, что побудило их к действиям?
      Финстерзее, подумал Мэтисон, но промолчал.
      - По крайней мере, у нас теперь есть хотя бы... - Келлер умолк, снова обернувшись на лестницу. - Здесь что, больше никто не пользуется лифтом? мрачно буркнул он, вставая со ступеньки.
      Мэтисон оглянулся. Он тоже встал, с удивлением и некоторым удовольствием глядя на девушку, остановившуюся на лестнице выше пролетом. Она была тонкой и длинноногой, с каштановыми волосами и голубыми глазами. Даже с расстояния цвет её глаз показался ему замечательно ярким. Вот, подумал Мэтисон, какого секретаря нужно искать. Должно быть, она декоратор из фирмы, находившейся этажом выше "Ньюхарта и Морриса". По крайней мере, она не из их офиса, иначе он заметил бы её гораздо раньше, и на прошлой неделе у него было бы гораздо меньше работы и больше развлечений.
      - Извините, - сказал он по-немецки, - не хотел загораживать вам путь.
      - Ничего страшного. Я привыкла ходить между людьми, рассевшимися на лестнице, - её немецкий был безукоризненно правильным. - Сожалею, что побеспокоила вас. Каменные ступеньки - такое приятное и уютное место. Сожалею также, что напугала вашего друга.
      Мэтисон, отряхивавший пальто от пыли, огляделся. Келлер исчез.
      - А я только собралась сказать ему, что лифт не работает. Наверное, кто-то оставил открытой дверцу кабинки, - она прошла мимо Мэтисона, высоко держа голову - эта девушка явно не привыкла считать себя непрошенным гостем нигде - и направилась к лифту. Следом за ней мимо Мэтисона проплыло тонкое облачко аромата жасмина и роз.
      - Позвольте помочь вам, - встрепенулся Мэтисон и последовал за ней.
      Кабинка действительно оставалась открытой. Он захлопнул дверцу. Попытавшись что-нибудь сказать по-немецки, он беспомощно замялся, потому что все светские фразы вылетели из головы.
      - Вы говорите по-английски?
      - С американским акцентом, - она улыбнулась; голос её звучал приветливо.
      - Это мне подходит, - с облегчением произнес он.
      Ее голубые глаза расширились:
      - Вы разве не швейцарский полисмен?
      - Почему вы так решили? - девушка направилась к выходу, и Мэтисон торопливо последовал за ней.
      - Потому что они здесь всюду. Представьте себе, я сегодня третий раз пытаюсь спуститься по лестнице. Первый раз я услышала, как кто-то сказал по-немецки:"Не стоит оставлять беспорядок в холле". Эта фраза меня очень заинтриговала, должна вам признаться.
      - Со своей стороны, - с ухмылкой произнес Мэтисон, признаюсь, что не знаю - чувствовать себя оскорбленным или посмеяться.
      - Не похоже, чтобы вы сильно веселились в последние полчаса, заметила она.
      Они подошли к двери, и девушка остановилась, с любопытством глядя на Мэтисона. Потом она заметила, что Мэтисон рассматривает её с неуступающим интересом и быстро отвернулась, бросив взгляд на цветущие деревья и ровные клумбы. Она решительно продолжила:
      - Я перегнулась через перила и увидела человека с револьвером в руке. Простите, это был пистолет, верно? Я всегда ошибаюсь. В любом случае, он целился вам в спину. И я приготовилась закричать.
      - Рад, что вы взяли мою сторону.
      - Это было чисто инстинктивное решение.
      - Еще приятней.
      Она рассмеялась:
      - Но я струсила. Я увидела, что в холл скользнуло ещё трое - и у всех были револьверы... то есть пистолеты.
      - Никогда не думал, что разница велика: любое оружие производит одинаковое действие.
      - Так что вместо крика - мне перехватило горло - я повернулась и помчалась к тем двум полицейским, которые работают наверху, чтобы они спустились и навели порядок. Представьте себе, они уставились на меня так, словно я соучастница преступления. Просто безумие. Настоящее безумие. Потом раздался выстрел - это был выстрел, а не мотоциклетный треск; в мотоциклах я хорошо разбираюсь - и я попыталась снова спуститься по лестнице. Но на этот раз тут распоряжался ваш друг. Он полицейский, верно?
      - Что-то в этом роде. Но почему вас это интересует?
      - Я просто пытаюсь понять, что происходит. Это было на удивление волнующее утро, вы должны признать. Никогда не думала, что в Цюрихе такое возможно, - небрежно добавила она. И никогда не болтала так много с незнакомым мужчиной, не без удивления сказала она себе. - Все эти долгие объяснения - по сути, извинение. Я почти допустила, чтобы вас пристрелили.
      - Не представляю себе, что бы вы могли сделать. Разве что увеличить беспорядок в холле на один труп.
      - Ужасная неопрятность. Швейцарцы такого бы не одобрили, - она быстро взглянула на него. - Мы ведь шутим, не так ли?
      - Надеюсь, - сказал он, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно.
      - Так что происходило в холле?
      - Это длинная история.
      - О... - конец темы, подумала она. - Ну что ж, пора прощаться, - она нерешительно посмотрела на тихую площадь. Если я пройду через деловой центр и буду идти напрямик, я доберусь до озера? Видите ли, я только приехала в Цюрих, бросила свои вещи в отеле и не успела толком сориентироваться.
      Мэтисон недоверчиво уставился на нее. Неужели это миссис Конвей? Такая молодая? Такая остроумная и приветливая, такая женственная? Прекрасно, со спокойной элегантностью одетая - изумительный серый шерстяной костюм поверх голубого кашемирового свитера, темно-синее пушистое пальто, накинутое на плечи, сверкающие лаковые туфельки и изящные чулки? Выглядела она так, словно встала поздно и не меньше часа готовилась показаться на люди.
      - Я как раз собирался спросить, как вас зовут. Неужели Конвей?
      - Да, - с удивлением ответила она. - я Линн Конвей, - теперь она в свою очередь недоверчиво уставилась на американца:
      - Не хотите ли вы сказать, что вы Уилльям Мэтисон?
      - Билл Мэтисон, - он пожал ей руку с насмешливой церемонностью. - Как дела, миссис Конвей? Добро пожаловать в Цюрих, город Цвингли и номерных банковских счетов.
      Она пришла в себя:
      - Я представляла вас совсем не таким.
      - Я испытываю те же чувства.
      - Но я имела в виду... Вы ведете себя совсем не как адвокат, по крайней мере, не как знакомые мне адвокаты. Я думала, они сражаются только в суде.
      Он быстро вставил, меняя тему:
      - Вы позволите показать вам дорогу к озеру? Тогда идем, - он почти приспособился к её походке - один его шаг на полтора её. Они миновали аптеку, и Мэтисон даже не посмотрел в эту сторону.
      - Я думала, вы ещё не прилетели. Я действительно так рада, что вы уже здесь, - сказала она вполне серьезно. - Объясните мне, что тут происходит? Два детектива в штатском в кабинете Йетса, вся деятельность дезорганизована, и никто не может найти для меня мисс Фрейтаг. О, я понимаю, погиб Йетс, я ведь не такая бессердечная. Но, честно говоря, вся эта суета не может быть из-за потерянного контракта, не так ли? Здесь, должно быть, кроется нечто...
      - ...гораздо большее. Я нарисую для вас полную картину за ленчем.
      Мэтисон заметил нерешительное выражение в её голубых - самых голубых, какие ему приходилось видеть - глазах, заставлявших померкнуть яркое пальто, и добавил:
      - Вы ведь свободны, не так ли?
      - Мне нужно позвонить Джимми Ньюхарту, - медленно произнесла она. - И ещё многим другим - мисс Фрейтаг, к примеру.
      - Это лучше всего обдумать за ленчем. Кроме того, до трех часов нет смысла названивать в Нью-Йорк.
      - Конечно. Как я не подумала, - она вспомнила временную разницу. - Я чувствую себя совершенно... дезориентированной. Просто потрясающе.
      - Где вы остановились?
      - В "Эден Э Лак".
      - Почти рядом - я, можно сказать, живу через дверь от вас. Давайте прогуляемся до вашего отеля, и вы сможете распаковать ваш багаж. А я позвоню вам в четверть второго. Честно говоря, вы, по-видимому, не нуждаетесь даже во взмахе пуховкой, а вот мне не вредно было как следует привести себя в порядок, - он с отвращением вспомнил о следах пыли на пальто и оторвавшейся пуговице сорочки. Внезапно он остановился:
      - Господи, да меня же могут арестовать в любую минуту! Вы можете меня подождать? Пожалуйста, это не займет больше минуты! - он уже мчался к аптеке.
      Она поколебалась - но остановилась, вспомнив его виноватую улыбку. Билл Мэтисон был человеком, полным сюрпризов, и она явно ещё не все увидела. Свое слово он сдержал: через минуту вернулся к ней с белой коробочкой в руке.
      - Все готово и упаковано. Даже бровью не повел, - довольно сообщил он. - В этих краях не требуется никаких объяснений, только наличные.
      - Типично швейцарская упаковка, - сказала она, полюбовавшись красной восковой печатью на аккуратно сложенной обертке.
      - Лекарство от кашля. Специальный состав. Скормим лебедям после ленча, - Мэтисон определенно решил, что она приняла его приглашение. И последующее - на обед - тоже. Цюрих может стать очень приятным местом, подумал он, когда они зашагали к озеру. Ему нравился новый фасон женских туфель на низких каблуках; они позволяли женщинам ходить, а не ковылять.
      - Да, даже лягушки не любят, когда их беспокоят своим кашлем. Кто они, эти люди?
      - Темные личности. Тот, что ткнул мне пистолетом в спину, все утро следил за мной.
      - Здесь? В Цюрихе?
      - Йетс жил в Цюрихе, если помните. Но давайте отложим эти объяснения, чтобы не испортить себе аппетит.
      - У меня к вам тысяча вопросов, - предупредила она и покосилась на пакетик в его руке. Лекарство от кашля? Она покачала головой, стараясь не расмеяться.
      - После ленча, - настойчиво повторил он.
      13
      Строгие костюмы, безупречные пальто, серые шляпы, тонкие кейсы; банкиры небольшими компаниями стояли у входа в отель, где остановился Билл Мэтисон. Банкиры ожидали заказанные автомобили, чтобы отправиться на ленч, или на конференцию, а может быть, собирались совместить то и другое. Мужчины помоложе ждали на тротуаре; те, что постарше, остались в фойе, держа шляпы в руках; их головы с аккуратно и коротко подстриженными волосами напоминали о военном строе с рядами сияющих шлемов.
      - Это столпотворение скоро кончится, - сказал Мэтисону портье, отдавая ключ от номера. - К вечеру они начнут разъезжаться.
      - Надо же, сколько интересного я упустил, уехав на прошлой неделе.
      - Простите?..
      - Очень впечатляющее зрелище.
      - О да, конечно. И большая честь для нас.
      - Меня спрашивали?
      Риторический вопрос; дело привычки - или надежды. Мои друзья в Цюрихе, подумал Мэтисон, не любители оставлять сообщения в конторке отеля. Хотя возможно, наши общие дела закончены. Незаметное исчезновение Густава Келлера этим утром - прямое тому подтверждение. Я - парень, который задает слишком много вопросов. Где, к примеру, невозмутимый Фрэнк О~Доннелл? Есть ли шансы встретиться с ним в Цюрихе, или он уже вернулся в Нью-Йорк, чтобы собрать воедино все ниточки, все следы извилистого жизненного пути Берча-Йетса? А где Чарльз Нилд? В Зальцбурге или у Финстерзее?.. Эти мысли вертелись у него в голове безостановочно, как ни старался он переключиться на что-нибудь другое. Мэтисон хорошо представлял сложности, с которыми столкнется сегодня за ленчем. Линн Конвей достаточно умна, чтобы не проявлять чрезмерного любопытства, но, так как ей предстоит руководить офисом в Цюрихе ближайшие несколько недель, она опредленно захочет получить ответ на некоторые вопросы. Мэтисон гадал, что он имеет право ей рассказать.
      - Никаких сообщений для вас не оставляли, - сказал портье. Он тщательно осмотрел ящики конторки и полки над стойкой.
      - Благодарю вас, - Мэтисон отвернулся и поправил свой галстук, надеясь, что оторванная пуговица не очень заметна. Он шел между высокими растениями в огромных майоликовых горшках по направлению к тихому коридору, где прятались лифты.
      - Билл! - окликнул его женский голос. - Билл, как чудесно!
      Элиза? Господи, подумал он, я так и не позвонил ей; совершенно вылетело из головы. Он медленно повернулся. Это действительно была Элиза Ланг: темные волосы рассыпаны по плечам, в серых глазах горят лукавые огоньки. Она была одета в то же самое пушистое твидовое пальто, те же нарядные туфли без каблуков.
      - Вы так и не позвонили, - сказала она смеясь, когда они пожали друг другу руки.
      - Я приехал в Цюрих только сегодня утром.
      - Где же вы были?
      - В Нью-Йорке.
      - Как загадочно!
      - О, мне пришлось слетать домой для консультации.
      - Снова какой-то запутанный контракт?
      У неё хорошая память, подумал Мэтисон. Как много я успел наболтать ей о Брайанте? Наверняка не слишком много. Беглое упоминание, когда она спросила меня, что за дело привело меня в Зальцбург.
      - Нет. Просто я должен был дать подробный отчет о своих действиях издателю. А как ваши дела?
      - Давайте зайдем в бар и там поболтаем.
      - Извините, Элиза. У меня встреча в час пятнадцать. А потом я должен быть в офисе. Это бизнес, понимаете ли. Но как насчет того, чтобы выпить вечером? Или встретимся за ленчем завтра, - он нахмурился, - Нет, завтрашний день может тоже оказаться очень напряженным, - к примеру, придется ехать в Зальцбург, подумал он. - Позвольте мне позвонить вам вечером; к этому времени я буду знать точно.
      - Идем выпьем по глоточку, - взмолилась она. - На полчасика. Я уезжаю из Цюриха.
      - Так скоро?
      - Я все вам расскажу в баре, - она повернулась и потащила его за собой.
      Мэтисону пришлось последовать за ней, тревожно поглядывая на часы. Полчаса - ровно столько и оставалось до четверти второго. Ему придется сократиться до двадцати минут. Вот так всегда, сердито подумал он: последняя неделя в Цюрихе, а он не может даже поболтать с хорошенькой девушкой; сегодня он должен разделить свое время между двумя красотками. Он вовремя вспомнил и снял на ходу пальто и протянул его вместе с чаевыми пожилому служащему в фойе, попросив почистить и погладить его и через полчаса доставить в номер 307. Пиджак не понес никакого урона, и выглядел вполне достойно. Мэтисон снова поправил галстук, пряча зияющую пустотой верхнюю петлю. Одна его туфля была жестоко исцарапана, а ведь это его любимая пара, будь оно все проклято. Эти туфли больше никогда не будут выглядеть, как раньше, подумал он с досадой, выбирая столик поближе к выходу.
      - Никакой интимности? - с очаровательной усмешкой отметила Элиза; сегодня она былп настроена необычайно игриво. Она покосилась на столик, стоявший в уютном уголке с приглушенным светом, но все же уселась на предложенный стул и позволила Мэтисону заняться её пальто.
      - Вокруг слишком много банкиров,
      В баре действительно было несколько мужчин, которых вполне можно было отнести к этой категории. По-видимому, они что-то обсуждали.
      - Так что вы сказали про свой отъезд из Цюриха? - спросил Мэтисон, предоставив Элизе вести разговор. Это был лучший способ избежать рассказа о собственных рикованных приключениях. - Здесь неплохой мартини, между прочим. Рискнете?
      Он заказал два мартини; без маслин и без луковки.
      - Пурист, - сказала Элиза. - Помните смешное маленькое кафе около замка?
      - Да. Вы меня предупредили, что там подают слишком много вермута.
      - Вы действительно помните, - с удовольствием заметила она. - Это был прекрасный вечер, не правда ли? - она непринужденно рассматривала других посетителей. Помещение было просторным; по-видимому, раньше это был малый зал приемов; мягкий свет струили лампы, упрятанные в деревянные панели; никакого ощущения многолюдья. Каждый посетитель за своим столиком, укрытым белой скатертью чувствовал себя, словно остров в океане; ни обычной стойки, ни выставки из бутылок перед зеркальной витриной, ни высоких табуретов даже бармена не было видно.
      - Только немного короткий, - сказал Мэтисон. - Как прошла вечеринка в "Шлосс Фушл"?
      - Слишком сентиментально, чтобы захотелось её описать, - сказала она, - но, боюсь, это единственно верный тон для прощальных вечеринок.
      Мэтисон промолчал. Лучше бы он вообще не спрашивал. Тогда он мог бы наслаждаться великолепным мартини, не пытаясь понять, почему Элиза солгала. Но он заслужил охватившее его чувство неловкости, подстроив свою нехитрую ловушку, и теперь был зол на себя. Но ведь ему хотелось услышать ответ на свой вопрос. Этот её ответ был чрезвычайно важен. Он получил его - а теперь чувствовал неловкость и разочарование. Глядя на её прелестное лицо, Мэтисон думал:"Ты слишком хороша, чтобы лгать. Да ещё по такому ничтожному поводу.
      - Вы чем-то подавлены, - заметила Элиза.
      - Я просто подумал, что мы обречены на то, чтобы нас разлучали, - если официант не подойдет в ближайшие насколько минут, ему придется выпить свой мартини залпом.
      - А вы не можете позвонить вашим друзьям и сказать, что чуть-чуть задержитесь?
      - Нет.
      - Значит, это другая женщина, - смеясь, сказала она. Почему бы вам не отсрочить свидание с ней до завтра? И ваши дела тоже? Тогда мы сможем остаток дня провести, как захотим. Я скоро уеду, и тогда у вас будет сколько угодно времени.
      - Вы всегда куда-нибудь уезжаете, верно?
      Напитки принесли, и Мэтисон был рад, что их прервали; это избавило его от необходимости придумывать ответную реплику.
      - Моя бабушка больна. У неё две сиделки, и весь дом похож на морг. Ох, она доживет до девяноста. Просто она... ну, одряхлела, что ли... Она постепенно ускользает от нас по мере того, как угасает её память. Она даже не узнала меня. Печально, правда? Она всегда была такой энергичной старой дамой.
      - Очень грустно.
      Только правда ли это? Любая самая незначительная ложь бросает тень на все вокруг. Мэтисон снова одернул себя: он стал чересчур пордозрительным. К чему Элизе лгать о болезни своей бабушки?
      - Так вы остановились у своей подруги?
      Элиза покачала головой.
      - Нет; все мои планы рухнули разом. Моя подруга сдала свою квартиру и переехала в Женеву, - она внезапно развеселилась. - Так что совершенно бесполезно было звонить по номеру, который я вам оставила. Но вы ведь и не звонили, не так ли?
      - Я приехал только этим утром, - напомнил Мэтисон.
      - О да. Но вы сохранили номер, который я вам дала?
      - Он у меня все время с собой, - Мэтисон достал свой блокнот из кармана и нашел нужную страничку.
      - Дайте мне взглянуть, - беспечным тоном сказала она и протянула руку. - Знаете, у меня жуткое ощущение, что я неправильно продиктовала вам номер.
      Номер Элизы в Цюрихе был единственным на страничке. Сегодня Мэтисон впервые взглянул на него с тех пор, как записал в Зальцбурге - ничего не значащая последовательность пяти цифр... Но сейчас они показались ему знакомыми. Я видел этот номер где-то еще, подумал Мэтисон. Он достал карандаш и небрежно перечеркнул запись.
      - Где вы остановились? - спросил он, приготовившись записать её новый номер.
      - Здесь.
      - В этом отеле?
      - Для меня нашелся номер. Я совершенно уверена, от него отказался какой-то банкир. Крошечная каморка, и никакого вида из окон, - её рука все ещё была протянута к записной книжке. Мэтисон отдал блокнот.
      - Так я и знала, - огорченно произнесла Элиза. - Ох, Билл, мне так жаль. Этот номер вы могли набирать до самого Судного дня, только меня вы не нашли бы. Все дело в последних двух цифрах: там должно быть пятьдесят три, а не тридцать пять, - она вернула ему записную книжку, раскрытую на той же странице. - Нет никакого смысла хранить перевранный телефонный номер, верно? - она сокрушенно покачала головой, удивляясь своей идиотской ошибке. Ее темно-каштановые волосы качнулись, мягкой волной упали на лоб. Элиза смахнула их с лица небрежным жестом.
      У Мэтисона появилось неприятное чувство, что Элиза чего-то ждет от него, подталкивает к какому-то поступку.
      Мэтисон инстинктивно воспротивился этому внушению; он не стал вырывать листок и протягивать ей, как, вероятно, предполагалось. Вместо этого он вежливо посмеялся, глядя на пять цифр, все больше казавшиеся знакомыми.
      - Никакого смысла, - согласился он, - но, пожалуй, я вставлю этот листок в рамочку и буду хранить на память о нашей первой встрече.
      - Чтобы вспоминать бестолковую, взбалмошную Элизу? Знаете, Билл, вы жестокий, ужасный человек.
      - Точно, - весело согласился он и сунул блокнот в карман. Он взглянул на часы и нахмурился.
      - Вы должны уйти, - медленно произнесла она. - Но хотите ли вы этого?
      - Мне придется прямо сейчас позвонить и предупредить, что я задержусь минут на пятнадцать. Сожалею, Элиза, - он потянулся за её пальто, накинул ей на плечи.
      Она не пошевелилась. Ее темно-серые глаза, слегка расширенные, с вызовом смотрели на него.
      - Позвоните и скажите, что вы не придете. Пожалуйста, Билл... Давайте проведем этот день вместе, - она протянула руку и накрыла его ладонь своей. Ее пальцы легко ласкали его руку.
      Он коротко вздохнул и поднял её руку к губам, затем опустил на стол около её бокала.
      - Нужно идти, - произнес он, словно не понял приглашения.
      - Так идите! - сердито воскликнула Элиза. Она отвернулась, схватила сигарету и закурила, не дожидаясь, пока он поднесет спичку.
      - Я позвоню вам попозже, - натянуто пообещал он и встал.
      Элиза демонстративно игнорировала его, и Мэтисон ушел.
      Но когда он ожидал лифта, медленно спускавшегося на первый этаж, Элиза пробежала по коридору между высокими майоликовыми вазами.
      - Ох, Билл, - воскликнула она, положив руки ему на плечи. Пожалуйста, простите меня. Это все потому, что нам никак не удается побыть вместе. Я не знаю даже, увижу ли вас снова, - она потянулась и поцеловала его. - Это на прощание.
      - Ваши слова звучат так окончательно, - очень холодно произнес Мэтисон.
      - Я уезжаю этим вечером.
      За спиной у них автоматически открылись дверцы лифта. Мэтисон покосился на свободную кабинку, высвобождаясь из её объятий.
      - Я просто должна была... - начала Элиза, потом взяла его за руку и вместе с ним шагнула в лифт. - Обещаю, что вы не опоздаете, - заверила она. - Не так, как опоздала я, - добавила она и рассмеялась.
      - Какой вам этаж? - спросил он.
      - Третий.
      Мэтисон тоже жил на третьем этаже. Они поехали наверх.
      - Мне только что предложили работу, - сказала Элиза. - В Зальцбурге.
      Это удивило Мэтисона:
      - Я думал, вы уже на пути домой. Отцовский приказ...
      - О, я позвонила ему прошлым вечером и заставила прислушаться к моему мнению. Кроме того, работа есть работа; это не пустое времяпровождение в попытках научиться накладывать краски на холст. Вот что его всегда огорчало. Он считал, что я напрасно теряю время. Но, имея постоянную работу, я смогу заработать достаточно, чтобы оплатить курс в школе искусств.
      - Это зависит от работы, не так ли?
      - Работа интересная, но у меня будет много свободного времени. Понимаете, в Зальцбурге есть один господин, который питает большой интерес к лыжному спорту - он торгует спортивным снаряжением, организует соревнования, и все в таком духе. Ему нужен человек, умеющий кататься на лыжах и болтать на нескольких языках, чтобы сопровождать группы иностранных туристов, которые приедут в Зальцбург этой зимой.
      - Вы уверены, что у вас останется свободное время? поинтересовался Мэтисон. Он немного остыл, и к нему вернулось чувство юмора. Лифт остановился на третьем этаже, и они вместе пошли по коридору.
      - Я вот что хотела у вас спросить, - сказала Элиза, когда они подошли к номеру Мэтисона, - предположим, вы - один из моих друзей из Зальцбурга, и недавно вы устраивали в мою честь прощальную вечеринку; что бы вы подумали, если б я вернулась через неделю?
      Мэтисон с веселым удивлением взглянул на обращенное к нему встревоженное хорошенькое личико. Женщины всегда ставят его в тупик, подумал он. Кому ещё придет в голову беспокоиться из-за такой чепухи? Он открыл дверь.
      - Я бы подумал: вот отличный повод для ещё одной вечеринки, - беспечно произнес он.
      - Понимаю. Билл... - она помедлила и перешагнула порог как раз в тот момент, когда он повернулся, чтобы попрощаться.
      - Мне нужно позвонить, - не теряя времени, он подошел к телефону, стоявшему на столике около кровати, и снял трубку.
      - Пожалуйста, соедините меня с отелем "Эден Э Лак", отрывисто распорядился он. - Позвоните мне, когда найдете там миссис Линн Конвей. Нет, я не знаю номера её комнаты, - он повесил трубку и заметил, что его пальто уже вернули, ещё теплым от недавней утюжки. Он снял пиджак и повесил на спинку стула.
      Элиза закрыла за собой дверь и стояла, прислонившись к ней плечом:
      - Я кажусь вам навязчивой?
      - Скорее немного взбалмошной.
      - Тогда все в порядке, - сказала она с улыбкой. - Я не возражаю против того, чтоб меня считали взбалмошной.
      - Будьте естественны, в этом есть опреленное очарование, - сухо произнес Мэтисон. Он деловито выбрал свежую рубашку, распустил галстук.
      - Мне нужно переодеться, - сказал он, направляясь в ванную.
      - Вы не собираетесь в Зальцбург?
      - Возможно. Сегодня все должно определиться.
      - Вы не хотите остановиться...
      Зазвонил телефон. Мэтисон снял трубку и повернулся к Элизе спиной.
      - Линн? Прошу прощения, я уже на пять минут опоздал, и мне потребуется ещё минимум десять. Я постараюсь на этот раз не задержаться.
      - Не волнуйтесь, - сказала Линн, и Мэтисон почувствовал, что она говорит совершенно искренне. - Я ещё даже не распаковала вещи. У меня гость. Это мисс Фрейтаг. Она пришла поздороваться со мной и проверить, хорошо ли я устроилась. Мисс Фрейтаг принесла мне цветы. Правда, это очень любезно? И у нас такой интересный разговор...
      Он понизил голос:
      - Так Фрейтаг сейчас у вас?
      - Да.
      - А я советовал ей взять выходной, - Господи, подумал Мэтисон, неужели она собирается весь вечер таскаться за нами?..
      - Ну что ж, в этом есть смысл, - дипломатично произнесла Линн, чтобы не задеть мисс Фрейтаг. - Между прочим, нам звонил это ваш в-некотором-роде-полицейский. Он показался мне далеко не таким раздраженным, как утром в холле.
      - О? - он услышал шорох под дверью и повернул голову. Элиза собралась уходить. Она послала ему поцелуй рукой, сжимающей перчатку.
      Линн сказала:
      - Я введу вас в курс дела, когда мы встретимся.
      - Через десять минут, ладно? На этот раз я не заставлю себя ждать.
      - Чудесно. Я спущусь в фойе.
      - Скажите мисс Фрейтаг, что её план сработал великолепно. Гораздо лучше, чем тот, который предложил я.
      - Я передам ей вашу благодарность. Ну, пока.
      Он повесил трубку и повернулся. Комната была пуста. Он не слышал даже тихого хлопка двери, когда Элиза вышла. Обошлось без задетого самолюбия и уязвленной гордости, подумал он с облегчением, вспомнив прощальный воздушный поцелуй. Просто удивительно, что у неё в конце концов хватило здравого смысла просто уйти. Но, подумал тут же Мэтисон, если она захочет встретиться с ним в Зальцбурге, узнать, где он остановился, будет проще простого. Ведь нашла же она этот отель благодаря единственному беглому упоминанию о банкирской конференции?
      Он переоделся за четыре минуты, сменив галстук, туфли и костюм. Торопливо вынимая все из карманов старого пиджака, брошенного на стул, он заметил, что исчез его блокнотик для адресов. Он должен был лежать в боковом кармане, по крайней мере, Мэтисон сунул его туда в баре. Не выронил ли он блокнот? Мэтисон готов был поспорить на сотню, что ничего не ронял. Блокнот был в кармане. В этом он совершенно уверен. Свирепо поджав губы, он запер дверь номера и, не дожидаясь лифта, помчался вниз, прыгая через три ступеньки.
      У входа в бар он заколебался, но все же решил довести дело до конца. В зале было почти пусто, и его прежний столик свободен. Удача, подумал Мэтисон; ему совсем не улыбалось ползать по полу между чужими лодыжками. И сразу же ему повезло ещё раз: на полу, почти скрытый свисавшим длинным краем скатерти, рядом с ножкой стула, на котором недавно сидел Мэтисон, лежал маленький блокнот. Но как он мог проявить такую чертовскую беспечность и сунуть блокнот мимо кармана! Мэтисон ещё больше разозлился на себя. Ладно, он задолжал себе самому сотню. А Элизе - огромные извинения, хоть их нельзя высказать вслух. Черт побери, эта девушка сегодня просто вывела его из себя. Ее взбалмошность была ему по душе, но на этот раз он почувствовал что-то ещё - какую-то уклончивость, недосказанность... Возможно, не будь он настолько выбит из колеи убийством Эрика Йетса, он не был бы так скор на подозрения. Слишком скор. Это становится привычкой, и привычкой не из приятных.
      Компания безупречно одетых мужчин поднялась из-за столика. Типичные банкиры, отметил про себя Мэтисон, от гладко причесанных волос до зеркально отполированных туфель, все в темных костюмах и галстуках в тонкую полоску. Возможно, немного англизированный вариант. Они собрали свои котелки и темно-синие, цвета морского мундира, короткие однобортные пальто с деревянной вешалки около двери. Один из них, натягивая желтые перчатки, отступил на полшага, нечаянно толкнув проходившего Мэтисона.