Найди меня, любимый

— Идите с Дульси вперед. Я за вами. — И Лили улыбнулась.

— Ты не сердишься? — спросил мальчик и, когда сестра полчала головой, тоже улыбнулся. — Пошли, Дульси! Убегай от меня!

Лили опустилась на землю под пальмой и стала смотреть вдаль, на море. Горизонт был пуст. Возможно, Тристрам прав; им не суждено покинуть этот остров.

На груди у Лили па золотой цепочке висел изящный медальон. Отворив миниатюрный замочек, она взглянула на маленький портрет мамы и папы. Жаль Тристрама. Он никогда не видел папочку.

Бэзил часто рассказывал детям об их отце. Как здорово у него это получалось! После того как родился Тристрам, мать снова стала смеяться, вспоминала о муже, о том, как они встретились, как она полюбила его. Лили до сих пор помнит, как была напугана мать в ту ночь, когда родился Тристрам. Бэзил был рядом, успокаивал ее. Он всегда готов был помочь. Всегда находил нужные слова для утешения, умел заставить их улыбнуться. Лили никогда не боялась, если шла куда-то с Бэзилом. День проходил за днем. Постепенно Лили стала замечать перемену в отношениях матери и Бэзила. Они говорили как-то по-другому, смотрели друг на друга как-то по-новому.

Бэзил полюбил маму. Должно быть, мама тоже полюбила Бэзила. Франциска видела однажды, как они вместе лежали в темноте. Бэзил сказал тогда, что они — его семья, и, когда родилась Дульси, он заявил, что не знал большего счастья.

Девочка смахнула слезу. Бэзил так самоотверженно о них заботился. Он никогда не падал духом. Он сам построил хижину. Он научился разводить костер, хотя поначалу ему это удавалось с трудом. Он плел сети, ловил и готовил рыбу, крабов, омаров, креветок и черепах. Он сделал лук и стрелы и охотился за дикими кабанами. Они вместе собирали фрукты и орехи. Бэзил разыскал на острове источники пресной воды, без которой они бы здесь не выжили.

Бэзил каждый день делал записи в своем журнале. Он всегда мог точно сказать, сколько они прожили на острове. Он даже сделал солнечные часы.

Каждый день он проводил уроки: учил детей грамматике, языкам — латинскому, греческому и французскому, учил истории, литературе, богословию и естественным наукам.

Все дни были однообразными. Вставали на рассвете, потом охотились или рыбачили, затем уроки, несколько часов свободного времени. Вечером долго разговаривали у костра. Такой была их жизнь до той поры, пока не разразилась беда.

Они собирали плавник для костра. Иногда попадались и вещи, которые морские волны выносили на берег.

В этот раз пленники острова наткнулись на невероятное количество самых разных предметов. Несколько деревянных сундуков были выброшены на берег и уже наполовину засыпаны песком. У некоторых крышки открылись, а содержимое вывалилось на песок. Рядом валялась пушка, вернее то, что от нее осталось. Островитяне подошли к сундукам. Тристрам подбрасывает вверх золотые дублоны, а Дульси подкидывала пригоршни золотого песка.

Лили до сих пор помнила, как радовалась мать серебряным ножам и вилкам, и сервизам. Теперь они могли есть, как короли, смеялась она. Когда же она вытащила из сундука шелковый камзол, а следом атласное платье и другую одежду, восторгу ее не было предела.

Лили улыбнулась, вспомнив свое изумление при виде Бэзила, бегущего по берегу, смешно приплясывая, в шапочке из ярко раскрашенных перьев, плаще с нашитыми перьями и в золотой маске.

Тристрам бежал следом и волочил за собой золотую тяжелую цепь. Дублоны мальчик беззаботно кинул в песок.

Лили дотронулась до своих сережек — золотых колец старинной работы.

Кольцо с изумрудом, украшавшее ее палец, было найдено и тот же день. Девочка пригладила выгоревшее на солнце атласное платье. Сейчас оно стало ей коротко — за последние два года Лили выросла на пару дюймов.

Когда Лили искала на песчаной отмели золотые монетки, она вдруг услышала мяуканье. Звук доносился из полузатопленой: деревянной клетки. В ней оказались два детеныша ягуара. Выжил только Чоко. Потом девочка нашла клетку с птицами. Там как раз и сидел Циско. Клетку выбросило па скалу, так что вода до птичек не добралась.

Вскоре жизнь, как казалось, вернулась и обычную колею. Магдалена начала шить детям новую одежду. Теперь они ели из блюд, сделанных из чистого золота. Лили все время возилась со своим «тигром» и попугаем, у которого было сломано крыло. Остальные птицы улетели, когда дети открыли клетку.

Бэзил сказал, что раз им не на что пока тратить их солидное состояние, да и пираты в любой момент могут нагрянуть, разумно было бы подыскать для сокровищ укромное местечко. Вспомнив о подводной пещере, он предложил убрать все богатства туда. В верхней части пещеры всегда сухо. Там все хорошо сохранится.

Прошло почти две недели. Лили помнила, как гуляла тогда по пляжу. Ей пришло в голову вскарабкаться на скалу, чтобы оттуда осмотреть окрестности. Как она испугалась, когда увидела протянутую к ней руку! На ее пронзительный крик сбежалась вся семья.

На скале лежал изможденный мужчина, весь исцарапанный, в рваной одежде. Сначала никто не мог понять, откуда он появился. Потом Тристрам заметил недалеко от берега шлюпку. Оказалось, что мужчина приплыл не один. На берегу островитяне нашли еще двух женщин.

Бэзил притащил несчастных в хижину. У всех троих был жар. Из несвязных речей мужчины стало понятно, что эти трое — пассажиры другого корабля. Их судно тоже пошло ко дну. Они спаслись случайно — успели прыгнуть в шлюпку. Несколько дней страдальцы плыли куда глаза глядят. Без воды, без еды. Им повезло — их прибило к острову.

Лили не поняла, почему Бэзил отослал ее, Тристрама и Дульси из дома. Бэзил построил большой шалаш из пальмовых листьев на берегу. Там он и Магдалена ухаживали за больными. Вначале все казалось игрой. Больше не было уроков. Дети целыми днями резвились под ласковым солнышком. Время от времени Бэзил или мама звали их, но не позволяли приближаться. Кричали, что у них все хорошо. Потом Бэзил сказал, что мужчина умер. Через четыре дня умерла одна женщина. На следующий день умерла другая. Дети думали, что теперь все станет по-прежнему. Но родители оставались в хижине. Бэзил строго-настрого запретил подходить к ним. Он объяснил детям, что те трое умерли от лихорадки.

Лили хорошо помнила запах от костра, когда Бэзил сжигал все, что оставалось после умерших: их одежду, матрасы… Девочка теперь оставляла для матери и Бэзила воду и еду на краю леса. Потом отходила подальше. Только после этого ее приемный отец забирал принесенное. Прошла еще неделя, и мама не вышла из хижины.

Лили увидела Бэзила и побежала к нему. Но тот приказал ей остановиться. Лили была поражена тем, как он выглядел. Глаза у него были красные, щеки запали. На исхудавшем лице остались следы от слез. Девочка поняла все.

— Лихорадка отняла ее у нас, Лили, — тихо сказал Бэзил. — Я похоронил ее под тем деревом. Она так любила под ним сидеть. Ты должна теперь заботиться о младших, Лили. Я поручаю их тебе.

Бэзил дрожал, как от холода, хотя и стоял на солнцепеке.

— Если я не выйду, — продолжал он, — если не буду выходить несколько дней, не заходи в шалаш. Обещай, что сделаешь то, о чем я тебя попрошу. Поклянись, Лили. Сожги мой шалаш. Это единственный способ вам уцелеть. Сожги его, пусть тело мое остается внутри. Ты знаешь, что я люблю тебя, Лили. Ты такая же моя дочь, как и Дульси. Я обещал твоему отцу, что буду заботиться о его семье. Я старался, Лили. Я не думаю, что Джеффри хотел бы, чтобы Магдалена остаток жизни была одна. Я должен знать, что вы останетесь живы.

Лили кивнула. Бэзил посмотрел на нее каким-то странным взглядом, вздохнул и скрылся в шалаше.

Больше он не выходил. Неделю спустя Лили подошла к шалашу. Было утро, и неяркий свет освещал его изнутри. Девочка стояла снаружи, глядя в проем. Она стояла долго, очень долго. Бэзил не шевелился.

Ночью в небо взметнулось пламя. На следующий день, когда пепел остыл, Лили и Тристрам положили то, что осталось от пожара, в могилу, которую выкопали рядом с другой, отмеченной скромным деревянным крестом.

Когда бы Лили ни проходила здесь, взгляд ее всегда устремлялся к опушке леса и дереву с двумя крестиками под ним. Мама и Бэзил лежали здесь вместе.

— Эй, Лили! Пойдем поплаваем! — крикнул Тристрам.

Девочка смотрела па братишку. Вода была такой прозрачной, что она ясно видела его, даже когда мальчик плыл под водой. Когда он вынырнул, в руках у него была большая раковина. Тристрам засмеялся и с самодовольной улыбкой заявил:

— Обед!

Швырнув розовую раковину на берег, маленький боцман нырнул опять и показался на поверхности только возле скал.

— Так ты идешь?

Лили продолжала сидеть.

— Нет, мне не хочется.

— Ты всю неделю не купаешься, Лили, — недовольно протянул Тристрам. — Ты что, разлюбила купаться?

— А я люблю плавать! — закричала Дульси.

— Может быть, завтра я поплаваю с вами, — сказала старшая сестра.

— То же самое ты говорила вчера, — проворчал мальчишка и снова нырнул.

Лили поднялась, расправила смятое платье. Вздохнув, она взглянула на свою округлявшуюся грудь. Кажется, она с каждым днем становится больше. С завистью старшая сестра смотрела на Дульси, которая резвилась в невинной наготе.

К тому времени, как дети поели, небо окрасилось в пурпур и золото. Оставив на потом мытье посуды, они пошли гулять вдоль берега. Нежный плеск прилива успокаивал их. Растянувшись на песке, дети начали свою любимую игру — кто раньше всех заметит первую звезду.

Тристрам лежал, подложив руки под голову. Дульси прижималась к Лили, Колпачок сидел у нее на коленях.

— Расскажи мне сказку о белых конях, Лили, — попросила Дульси.

— Да ты уже выучила ее наизусть, — хмыкнул Тристрам. — Я вижу! Я вижу первую звезду! Вот она!

— Ты всегда видишь первым. Это нечестно, — надула губки малышка.

— Там, смотри, Дульси, вот они! — Лили показывала на белые барашки волн. — Они скачут сюда!

— Белые кони, — выдохнула девочка.

— Смотри, как они танцуют и скачут так высоко! Они могут допрыгнуть даже до Тристрамовой звезды.

Дульси засмеялась.

— Они будут лететь быстрее ветра. Мимо пещеры злой волшебницы и морского дракона. Мимо острых рифов и затонувших кораблей. Они перепрыгнут гигантскую волну из белой пены. Им не страшны ни горы, ни болота. Упряжь их будет украшена золотыми дублонами, а морские звезды будут у них вместо седел. Бородатый Нептун верхом на громадном Пегасе выедет им навстречу из своего подводного замка. Он запряжет белых коней в свою колесницу из пурпурных кораллов и помчится через моря. Потом он закинет в воду свою сеть, сплетенную из мигающих звезд, поймает нас в свои волшебные сети и понесет через моря, мимо солнца и луны.

— В Англию?

— Да, в Англию.

— В Уайтхолл? Чтобы вернуть королеве ее белых лошадей?

— Совершенно верно. Эти белые кони принадлежат королеве. Вот почему ее дворец носит имя Уайт — белый. Эти лошади украл из золоченых королевских конюшен колдун.

— И мы отдадим королеве ее лошадей и спасем ее от колдуна с голубым и карим глазами, — продолжала Дульси. — И мы уни… уни… Что мы сделаем с этим колдуном с разными глазами, Лили?

— Мы уничтожим его и спасем королеву от заговорщиков, которые мечтают ее убить.

— Хотел бы я, чтобы так все и было, Лили, — сказал Тристрам.

Старшая сестра смотрела на море, оно было пустынным. Не было на нем ни паруса, ни белых коней.

Глава 10

Ты не пугайся, остров полон звуков —

И шелеста, и шепота, и пенья.

Они приятны, нет от них вреда.

Уильям Шекспирnote 28

На верхушке грот-мачты «Мадригала» гордо развевался флаг: красный крест святого Георгия на белом поле. Капитан велел направить корабль туда, где далеко впереди волны бились о рифы.

Вдалеке Валентин уже мог разглядеть берег: желтый песок, затем зеленый лес. Скалистый мыс выступал над морем. С правого борта другой мысик выходил в залив, но вдруг резко поворачивал буквой «Г», образуя естественный волнолом, так что за ним получался заливчик.

Валентин взглянул на карту. Джошуа Рэндал не ошибся. Остров выглядел именно так, как на карте. Что такое семь лет для острова!

— Скоро мы узнаем правду, Мустафа. — Валентин вновь посмотрел на остров. Берег был тих и спокоен. Есть ли на нем люди?

С борта «Мадригала» спустили шлюпку. Гребцы заняли свои места. Валентин плыл навстречу брату.

Лили вошла в бирюзовые воды залива. Длинные волосы ее покачивались на воде.

Девочка плыла по своему королевству, где были и замки из ярких кораллов, и сучковатые деревья с желтыми коралловыми ветками, и забавные причудливые рыбы всех цветов радуги.

Лили нырнула и поплыла по узкому коридору. Постепенно становилось все темнее. Со всех сторон был камень.

Лили нащупала ногами дно. Потом, цепляясь за выступы, выбралась из пещеры на шельф и вскарабкалась вверх по склону. Свет проникал в подобие окна — щели в скале. Снаружи никто никогда бы не догадался, что здесь есть пещера. Чтобы добраться сюда по суше, надо было перелезть через завалы. Со стороны, если даже приглядываться, ничего нельзя было заметить: нагромождение камней, и только.

Лили склонилась над сундуком. Ржавые петли на крышке недовольно скрипнули, но поддались. Девочка вытащила плащ из перьев, золотую маску и причудливую шапочку. Под ними сверкали золотые и серебряные испанские монеты.

Под дублонами в сундуке лежали золотые крючки. Они нужны были, чтобы ловить рыбу. Вчера Тристрам потерял один, и пришлось плыть сюда за новым. Лили задумалась. Ей нравилось перебирать вещи. Она достала журнал Бэзила. Где-то рядом был судовой журнал «Ариона». Бэзил наказал хранить эти два письменных свидетельства их несчастий как зеницу ока.

Лили накинула на плечи плащ. Затем надела золотую маску и нахлобучила шапочку. Разумеется, плыть в таком костюме невозможно. Она решила перебраться через завалы, незаметно прокрасться к Тристраму, а потом… «Если Тристрам опять уснул, — подумала Лили, — я напугаю его так, что на всю жизнь запомнит».

— Вы уверены, что это тот самый остров? — Томас Сэндрик выпрыгнул из лодки. — Кажется, тут никто не живет! Семь лет — срок немалый.

— Рэндал не мог ошибиться. Он точно знал, сколько лиг проплыл «Арион» до острова. Он составлял карту. И потом, у него прекрасная память. Береговая линия острова, которую он набросал, в точности соответствует тому, что мы видим. Здесь ошибки быть не может.

— Капитан, следы! — закричал один из матросов. — Некоторые из них ведут к лесу! Смотрите, еще!

— Пойдем по этим следам. Если они построили хижину, то она должна находиться где-то в закрытом от ветра и прилива месте, рядом с каким-нибудь источником. Давайте, ребята, ищите.

Матрос приставил ногу к крохотному следу на песке.

— Даже самый большой отпечаток совсем невелик. Да и обуви никто не носит.

— Эй, вы не знаете, не живут ли где-нибудь поблизости дикари? — спросил толстоватый товарищ того, кто первым заметил следы.

— Если и живут, не беда! Тебя одного им хватит на месяц, а то и на два! — хохотнул рыжий моряк.

— Ничего смешного! — обиженно проворчал толстяк.

— Уж очень здесь тихо, — сказал худой матрос. — Эй, смотрите! Черт… Там мелькнула какая-то тень.

Если бы кто-то наблюдал за моряками со стороны, он принял бы их за пиратов. Вид у них был угрожающий: заросшие лица, грязная одежда. Они могли бы сойти за разбойников и в глазах взрослых людей, а для маленького ребенка, особенно для того, кто не привык к чужакам, они были оравой людоедов.

Именно такими увидела их Дульси, спрятавшаяся за пальмой. Глаза ее от страха стали как блюдца. Если бы девочка могла шевельнуться, она бы стремглав помчалась к Тристраму и Лили, но ноги отказались повиноваться ей. Все, на что малышка была способна сейчас, — это с ужасом смотреть на приближающихся к их хижине бородатых мужчин.

Валентин первым зашел в хижину.

— Боже правый! Они едят с золотых блюд! — пробормотал рыжебородый матрос, изумленно глядя на красиво накрытый стол, золотые тарелки, серебряные приборы и кубки тончайшего стекла. — Здесь, пожалуй, не хватает только королевского трона! Вот уж никогда не думал, что так можно жить па острове!

— Смотри, они даже рыбу ловят золотыми крючками! — воскликнул другой матрос, заметив аккуратно сложенные рыболовные снасти.

Лайм О'Хара, ирландец благородного происхождения, который пошел на «Мадригал» матросом, чтобы приобрести жизненный опыт и попасть в какое-нибудь приключение, взял золотую тарелку, внимательно осмотрел ее, пощупал и с видом знатока сказал:

— Испанская. И серебро тоже испанское. И еще посмотрите на кинжал и шпагу на стене. Клянусь, это из Толедо. Я узнал бы эту работу хоть с закрытыми глазами, — добавил он и, взглянув на капитана, спросил: — А вы уверены, что на двери именно ваш герб, а не какого-нибудь испанского гранда? Честное слово, не знал, что вы католик!

Томас Сэндрик тоже смотрел на друга с удивлением, но Валентин только хмурился. Тогда О'Хара указал на висевшее на стене золотое распятие.

— Жена Джеффри Кристиана, Магдалена, католичка. Кстати, и испанка тоже, — наконец ответил Валентин.

Если происхождение распятия было как-то объяснено, то, что касается остального, загадка оставалась. Не с «Ариона» же они все это привезли?

Все были озадачены. Валентин огляделся. В хижине стояло пять стульев. Стол был накрыт на пятерых. Бэзил, Магдалена и ребенок — трое. Кто же еще двое? И, тем не менее, матрасов было только три. Под окном стоял большой обитый железом сундук. Откинув крышку, капитан заглянул внутрь. Там оказалась одежда: мужская и женская, разных размеров и стилей, но не слишком модная. На крышке другого сундука сидела тряпичная кукла. Глаза и нос ее были из ракушек, а платье сшито из нарядных кружев. Валентин нашел женские гребни и прочие личные вещи, в том числе жемчужное ожерелье и изумрудный кулон, которые принадлежали Магдалене.

Дом был обитаемым. И жили в нем именно Бэзил, Магдалена и ребенок. И в то же время присутствовало ощущение какой-то странной пустоты.

— Капитан, пепел в костре еще не остыл! — сказал один из матросов, заглядывая в хижину. — За поляной ручей. Там мы нашли кастрюлю, видно, в ней они готовят еду.

— Над костром сделана жаровня с вертелом и решеткой, — добавил другой.

Валентин Уайтлоу отдавал приказы по поискам обитателей острова. Теперь у него не оставалось сомнений, что он найдет брата.

Послав О'Хару и нескольких других в лес, он с Томасом Сэндриком и Мустафой отправился в противоположную сторону, к маленькой бухте.

Они не успели отойти далеко, когда со стороны леса раздался крик. Валентин остановился. Турок шепнул хозяину, что заметил что-то интересное на другой стороне заливчика. Уайтлоу дал Мустафе знак продолжать поиск, а сам вместе с Сэндриком остался ждать матросов. Они тащили что-то тяжелое.

— Это пушка, капитан!

— Мы нашли ее в песке.

— Она с испанского галиона!

— Мы видели его!

— Разбился о скалы.

— Груз, наверное, выбросило на берег.

— Может быть, кто-то и выжил.

— Теперь уж неизвестно, кого мы можем найти на этом острове.

— На нас могут напасть! Может быть, так произошло и с нашим братом, капитан?

— Что-то мне не по себе, ребята. Куда, черт побери, они все подевались?

Валентину тоже было не по себе. В самом деле, куда все попрятались? Может быть, на Бэзила, Магдалену и девочку действительно напали матросы с того корабля?

— Веди людей в лес. Обыщите весь остров, — приказал Валентин.

— Да, капитан, — ответил матрос.

Вдруг раздался нечеловеческий вопль. Валентин успел заметить лишь странное существо, взметнувшееся в воздух, и тут же из-за пригорка появился Мустафа. На подгибающихся ногах он шел к хозяину. Вдруг турок покачнулся и рухнул на землю.

Тристрам уснул, как и предполагала Лили. Уснул, сидя под своим любимым деревом. Конечно, он не увидел корабля с развевающимся на мачте белым флагом с красным крестом, бросившего якорь вблизи от берега. Не видел он и лодки, приплывшей на берег позже, когда тень от скалы заслонила солнце. Мальчик спал так крепко, что не услышал крики Колпачка, пока не было уже слишком поздно. Мальчик протер глаза, зевнул и… застыл от ужаса.

Страшный пират стоял над ним. Огромный, весь черный. С какой-то странной штукой на голове. Зверское выражение застыло на, его лице. А в руках… В руках страшилище держало кривую саблю.

Тристрам закричал и вскочил на ноги, а может быть, его и подняли на ноги. Грозный гигант железной рукой ухватил мальчика за плечо. Ребенок принялся царапаться и кусаться. Самое страшное во всем этом была даже не встреча с пиратом… Тристрам холодел при мысли о том, как он все объяснит Лили. Вот тогда она уже точно убьет его за то, что не слушался ее.

Слезы текли по лицу мальчика. И вдруг, словно сказочный дракон, к нему подлетела Лили и кинулась на бандита.

Мустафа от неожиданности сделал шаг назад — и полетел кувырком. Последнее, что он видел, была ослепительная сверкающая гримаса демона.

— Скорее, Тристрам! — Лили схватила брата за руку, и дети бросились наутек.

Колпачок бежал за ними. Циско летел, почти касаясь крыльями головы Лили. Вся компания в считанные секунды скрылась в лесу.

Задыхаясь от быстрого бега, брат и сестра остановились друг напротив друга. Трясущимися руками Лили сняла маску и шапочку.

— Кто это был? — спросила она тоном, не предвещавшим добра.

Тристрам молча смотрел на сестру, не в силах вымолвить ни слова.

— Почему пират схватил тебя? — продолжала допрос девочка. — Ты снова уснул на посту! Я предупреждала, Тристрам. Ты думал, что это все игра? Вот и доигрался. Счастье твое, что я оказалась поблизости. А если бы меня не было? Что тогда? — Вдруг Лили спохватилась: — Где Дульси?

У Тристрама глаза расширились от ужаса.

— Она… — начал мальчик заикаясь, — она искала ракушки на берегу. Я видел ее там как раз перед тем, как я…

— …уснул.

— Лили! Я не хотел! Я просто на секундочку закрыл глаза. Что нам делать? Ты думаешь, Дульси у них? О Лили, прости меня. Прости! — плакал мальчик.

— Не думаю, что пираты нашли ее, если только она не заснула, как ты, — задумчиво протянула девочка.

Она должна была заметить, как они высаживаются на берег. Дульси скорее всего прячется где-то здесь, ждет, пока мы подойдем.

— Что мы будем делать, Лили? — Тристрам шмыгнул носом. — Этот пират не был похож на англичанина. Мне кажется, я узнал бы англичанина, Лили.

— Они, наверное, только сейчас высадились. Их корабль бросил якорь там, за дальними рифами, потому мы его и не видим. Не думаю, что они подплыли к острову с другой стороны и нашли нашу хижину. Дульси, наверное, там. Ждет нас возле ручья, — решила Лили. — Нам надо вначале отправиться к хижине, Тристрам. Там все наше добро. Эта шайка все у нас украдет.

Завернув маску и шапку в плащ, Лили спрятала узелок под корнем дерева и прикрыла его пальмовыми листьями.

— Что ты делала с этим? — нахмурившись, спросил Тристрам. — Зачем ты все это нацепила?

— Пошли, Тристрам, не задавай лишних вопросов. Нам надо найти Дульси.

— Что, если они нас уже ищут?

Лили улыбнулась:

— Это наш остров, Тристрам. Пусть попробуют нас найти!

И с этими словами она потащила брата за собой в чащу.

— Мустафа, — позвал слугу капитан, — ты можешь мне толком рассказать, что произошло? Мустафа!

Турок повернулся к капитану, но глаз не поднял. Уайтлоу догадывался о том, что не давало турку покоя: бесстрашный, он испугался чудовища.

— Что ты видел? — снова спросил Валентин.

— Мальчик… под деревом… спать, — произнес Мустафа.

— Мальчик? — переспросил молодой человек. — Ты уверен, что это была не девочка?

Турок покачал головой:

— Мальчик. Спать. Просыпаться. Мустафа его хватать. Он кусаться. Потом… — Турок замолчал. — Затем джинн. Плохой джинн. Злой. Надо уходить. Злой джинн.

— Джинн? Что за джинн? Это кто? — спросил кто-то из команды.

— Слушай, Мустафа. Здесь нет никаких чудовищ. Здесь нет джиннов. Это был человек. И этот человек, скорее всего, был так же испуган, как и ты, а может быть, и больше.

Турок замотал головой и опять забормотал.

— Сколько было лет ребенку, Мустафа? Турок поднял руку на уровень пояса:

— Вот такой.

— Да, не очень-то взрослый. Слишком маленький, чтобы быть… Он говорил?

Мустафа кивнул:

— Да, кричать. Заклинания.

— Что кричал? На каком языке?

Мустафа нахмурился и затянул:

— Лилипомоги, лилипомоги, лилипомоги, лилипомоги-и-и.

— Лили, помоги? — повторил капитан. — По крайней мере теперь мы знаем, что ребенок говорит по-английски. Лили, — тихо повторил он. — Так звали дочь капитана Джеффри Кристиана.

— Он хотел, чтобы Лили ему помогла, так? — спросил Сэндрик.

— Лили, помоги… — с улыбкой повторил Валентин и вдруг нахмурился. Почему мальчик не звал на помошь Бэзила?

— Я думал, что здесь только один ребенок, капитан, — сказал кто-то из команды.

— Я тоже, — ответил Уайтлоу. И приказал: — Берите несколько человек и идите к хижине. Они, вероятно, вернутся туда. Мы должны их там ждать. Попробуйте поймать их, если сможете, но не обижайте. Они всего лишь дети.

Молодой человек решил сам, как следует осмотреть остров. Что могло произойти с Бэзилом и Магдаленой?

Отослав почти всю команду назад к хижине, Валентин направился к бухточке. У пальмы он увидел два холмика, обозначенных простыми крестами. На одном из крестов было написано: «Бэзил».

Валентин закрыл глаза. Надежды больше не было. Судя по дате, выцарапанной на кресте, Бэзил умер два года назад. Рядом была могила Магдалены.

Моряки уже почти дошли до хижины, когда из-под куста, словно зверек, метнулся худенький черноволосый ребенок.

Как бы быстро ни бежала девочка, Валентин догнал ее. — Боднув дядьку головой, малышка впилась зубами ему в руку. Из ранки потекла кровь. Тихо ругаясь, капитан пытался отцепить девчушку. Не тут-то было. Она не разжимала зубы, да еще принялась лягаться.

— Я не хочу тебя обидеть, малышка, — тихо сказал Валентин. — Я хочу только помочь тебе, а не обидеть.

Внезапно девчушка перестала драться. Уайтлоу опустил ее на землю, но крепко держал за руку. Мудрая предосторожность, поскольку едва девочка почувствовала под ногами почву, как тут же попыталась удрать.

— Как тебя зовут? Ты меня понимаешь? — спросил малышку капитан.

— Может быть, она не понимает по-английски, капитан? Может, она с того затонувшего корабля? Девочка похожа на испанку.

— По мне, она больше похожа на цыганку — заметил другой моряк.

Валентин взял малышку за подбородок.

— Цыганка, говоришь? — Он покачал головой. Потом ласково провел ладонью по смуглой щеке, затем коснулся изящно изогнутых бровей.

Если бы кто-то присмотрелся к бровям Валентина, он бы непременно заметил сходство. Как и у молодого человека, одна бровь у девочки была чуть выше другой. Уайтлоу-младший мог не спрашивать, кто отец этого ребенка. Он догадался, что этот дикий котенок — дочь его брата.

— Ты не хочешь сказать мне, как тебя зовут? — Валентин улыбнулся. Но девочка молчала. В ее глазах стояли слезы. Бедная малышка! Что она может о них подумать! У матросов был такой вид, что кроме как пиратами их назвать нельзя. — Успокойся, моя сладкая. Я не обижу тебя. Ты видел кого-нибудь возле хижины? — спросил он у боцмана.

— Нет, капитан. Ни одной живой души. Мы шли к вам, когда увидели вот это создание. Я оставил двоих сторожить дом на случай, если кто-нибудь заглянет.

— Хорошо. Идите туда и заберите все, что сможете найти. Мы станем здесь лагерем на ночь. Будем надеяться, что дети объединятся.

— Так вы считаете, что ждать нам придется долго? Валентин усмехнулся:

— Эти дети знают остров лучше нас. Сомневаюсь, что нам удастся найти их, если нам не помогут.

— Почему бы нам просто не позвать их, капитан? Скажите им, кто мы.

— У этих детей нет причин нам доверять. Бэзил был человеком предусмотрительным. Он, я думаю, научил их осторожности. Они спрячутся. Лили Кристиан выросла на этом острове. Я уверен, что она сейчас наблюдает за нами и придумывает, как вызволить вот эту малышку.

— Лили — капитан! А я — помощник боцмана! — выпалила Дульси.

Вдруг глаза малышки расширились. Она смотрела на что-то позади Валентина. Тот обернулся. Сзади никого не было. Но девочка не отрывала взгляда от корабля: флаг! Красный крест на белом поле!

— Крест святого Георгия! — воскликнула она. — Лили всегда говорила, что однажды мы увидим его и нас заберут. Тристрам говорит, что это сказка, такая же, как про белых коней, которые привезут нас в Англию, но он есть! Есть! Пустите меня! Я пойду расскажу Лили! Нас нашли!

— Хорошо. Тебя нашли, но отпустить я тебя не могу. Пока не могу. Лили скоро найдут. Лили твоя сестра, не так ли?

Дульси кивнула.

— А Тристрам?

— Тристрам — мой брат.

— У тебя есть еще братья и сестры?

— Только Лили и Тристрам.

Валентин убрал с лица девочки вьющуюся прядь.

— Так как тебя зовут? Ты мне скажешь? Я хочу с тобой дружить.

— Дульси. — Малышка потупилась.

— Дульси — красивое имя.

— И Розалинда.

— Чудное имя — Розалинда!

— Так любил звать меня папа, как Лили говорит.

— А что с ним случилось?

— Он ушел. И мама тоже.

— Куда они ушли?

Дульси указала рукой на бухточку.

— Ты не знаешь, почему они ушли?

— Лили говорит, из-за лихорадки. Мы все время играли, и уроков у нас не было. Так Лили говорит. Потом мы делали крест. Мы ходим туда каждый день и здороваемся с ними. И хотя папы и мамы с нами больше нет, мы все равно накрываем на стол и для них тоже. Лили говорит, это для того, чтобы мы про них не забывали. К другим мы ходим редко. Тристрам говорит, что нам вовсе не надо туда ходить, но Лили говорит, что мама и папа хотели бы, чтобы мы туда ходили. Лили говорит, что папа всегда хотел, чтобы мы были благородными.

— Другие — это кто, Дульси?