Путь

– Добрый вечер, отец.

Старик поднял к нему лицо, по которому было трудно угадать, как он выглядел в молодости. Кожа, испещренная складками и морщинами, крючковатый нос, изрытый оспинами, равнодушный взгляд выцветших глаз – будто и не видит окружающего.

– Я хотел бы узнать, сколько стоит номер,– сказал Сабир. – Риал за ночь.

– А если больше двух недель?

– А чего нынче стоит риал?

– Я, даст Бог, и месяц, и больше могу прожить здесь. Молчание старика означало, что он не желает идти на уступки.

– Ну, как пожелаете,– тихо проговорил Сабир. Хозяин гостиницы записал имя приезжего, откуда тот приехал. На вопрос о его занятии Сабир ответил:

– Я из высокопоставленной семьи,– и протянул старику свои документы. Пока тот занимался с карточкой, Сабир украдкой поглядывал на девушку. Один раз их взгляды встретились, но в ее глазах он не прочел ответного интереса. Уязвленный этим, он стал убеждать себя в том, что она не заслуживает его внимания.

И все-таки вновь припомнился запах моря, темный закоулок. Он полуобнажен. В ноздри бьет аромат гвоздики от разметавшихся волос. И вдруг его опьянила уверенность в том, что он на верном пути, что непременно найдет отца. И наверняка, даже сомнений нет, эта девушка к чему-то готова. Внешне полна безразличия, но в то же время тысячью знаков обращается к его прошлому, к самым глубинам его души. Конечно же, под этой мягкой, молчаливо-равнодушной оболочкой прячется целый зачарованный город. Если бы не сложившиеся обстоятельства, пригласил бы ее на танцы куда-нибудь, обнял и дерзко сказал бы ей, что он с радостью поселился бы в этой тюрьме, помня влажный морской ветер, обвевавший его тело в переулке Кирши.

Старик вернул ему удостоверение.

– Значит, вы из Александрии?

Он кивнул с улыбкой. Старик пробормотал что-то невнятное и вдруг сказал отчетливо, бросив хитрый и быстрый взгляд на девушку:

– Бьюсь об заклад, что вы любите Александрию,– при этом усмехнулся криво, одним уголком рта.

Вопреки ожиданиям Сабира девушка не проявила ни малейшего интереса к их разговору. Он ощутил разочарование, и тут же пришло в голову спросить:

– Вам не знаком некий Сайед Сайед Рахими? Старик прищурился и ответил:

– Не исключено, что когда-то и слышал о таком. Сабир мгновенно устремил к нему все свое внимание, забыв обо всем, даже о девушке.

– Когда и где?

– Не помню. Да и не уверен.

– Но он из знатных людей.

– Многих из них я знал, а теперь уж никого не помню. Хотя Сабир старался, как правило, не перебарщивать ни в чем, но тут проснувшаяся надежда увлекла его дальше. Подумал: вот-вот, не сегодня завтра разыщет, где живет его отец. В какой-то момент он опять встретился взглядом с глазами девушки, прежде чем она успела отвести их в сторону. Уловил в них сомнение, похожее на насмешку. Словно спрашивала, что привело столь знатную особу в их скромную гостиницу. Это его не смутило: все прояснится, когда она узнает о цели его поисков. А рано или поздно узнает. Интересно, вспомнила ли она его? Он словно наяву вновь ощутил, как больно вцепились ногти в его предплечье после успешной погони, начавшейся с рыбацкого берега в Анфуши и закончившейся в темном закутке переулка Кирши. Он – полуголый – свершает свою жестокую шутку, обвеваемый жарким ветром с моря… А где был тогда ее отец? И когда он перебрался с ней сюда как хозяин гостиницы? Девушка окликнула кого-то:

– Дядя Мухаммед! Мухаммед Сави!

Со стула возле двери поднялся темнокожий старик невысокого роста и хрупкого телосложения. На голове белая такия, серая в полоску галабея, крестьянская обувь. Она указала на Сабира:

– Тринадцатый номер!

Сабир усмехнулся: многозначительная цифра. Извинился и отошел, чтобы показать свой багаж. Затем прошел с Мухаммедом Сави в свой номер на третьем этаже. Едва старик вышел из комнаты, слуга внес чемодан Сабира. Слуга был мужчиной неопределенного возраста, слишком суетливый. Глаза – узкие щелочки, маленькая голова. По виду простак. Сабир спросил его имя.

– Али Сурейкус.

В интонации столько подобострастия, что Сабир уверовал в его готовность всегда и во всем ему подчиняться.

– Тот старик за конторкой – хозяин гостиницы? – спросил Сабир.

– Так точно. Дядюшка Халиль Абу Наджа. Хотелось спросить и о девушке, но он предусмотрительновоздержался: простодушие может оказаться палкой о двух концах. Оставшись один, Сабир окинул взглядом комнату – впечатление ветхости.

Высокий потолок, кровать под балдахином. Такая обстановка могла понравиться отцу в те годы, когда он любил мать.

Подошел к высокому окну, осмотрел небольшую площадь, посреди которой бил фонтан, сыплясь дождем на визжавших от радости ребятишек. Он включил лампу и сел на старое турецкое канапе. Его обуревала похоть. О, до чего чудесен призыв этих сияющих миндалевидных глаз! А может быть, сейчас она, снедаемая любопытством, думает о нем. Нет, категорически утверждать нельзя, что она – та самая. В ярмарочной сутолоке она прогнала его, сказав: «Больше таким манером ко мне не приближайся». Он, напустив высокомерие, отпарировал: «Ни одна девчонка мне прежде такого не говорила». Она с еще большим высокомерием ответила: «А я вот говорю и могу повторить». И ушла в сопровождении какой-то злобной на вид женщины. Ветер играл ее косами. Где же был тогда этот дядюшка Халиль?

Сегодня ваши взгляды не раз встретились. В ее глазах был некоторый интерес, но не блеснуло ни искорки общих воспоминаний. Словно она напрочь забыла, как сидели они на парапете набережной возле перевернутых рыбацких лодок. Искусственный разговор, маскирующий необузданные желания. Внезапно сорванный поцелуй, за которым последовала небольшая стычка. Когда она ловким приемом сделала тебе больно, ты заорал: «Я тебе когда-нибудь ногти повыдираю!» А день той потрясающей погони, борьба в темном закоулке, аромат гвоздики, ветра, насыщенного запахом моря,– день его победы. Потом он долго скрывался, молча затаился. Не было ни ее, ни ее мамаши-мегеры, но было раскаяние. А в это время у твоей матери начались переезды с места на место, пока она не поселила тебя на улице Святого Даниила. Кто внушил тебе, что эта гостиница как-то связана с переулком Кирши, что эта сногсшибательная девушка – та самая девочка-гвоздичка? Как бы то ни было, но эта девушка разожгла пламя в твоей крови. В черноте ее глаз ты видишь бурные ночи с их сводящей с ума музыкой. Ты нуждаешься в ее целительной страсти в моменты передышки от поисков. Потребность в человеческом участии вдвойне важна для того, кто не имеет ни родных, ни друзей. А когда свершится наконец чудо, ты скажешь отцу:

– Я – Сабир. Сабир Сайед Рахими. Вот мое свидетельство о рождении, а вот свидетельство о браке. Вглядитесь в эту фотографию.

И тут раскроются для тебя его объятья. Рассеются навсегда твои тревоги. Ты бы стала изысканной женщиной в полном смысле этого слова. Куда бы девалась девчонка с соленым морским налетом на коже? Куда бы исчезло простодушие неискушенности?

3

Он проснулся спозаранок после бессонной ночи от силы часа три поспал – и все же ощущал небывалый прилив энергии. Распахнул окно, но не увидел ожидаемой безмятежной картины домов на улицах Святого Даниила и Саада Заглула, синевы моря вдали, не ощутил александрийского воздуха, полного неповторимого очарования.

Увидел небо в темных облаках. Только на востоке их пелена сдернута яркой белизной. По голой, лишенной травяного покрова земле двигалась толпа работяг и торговцев. На краткий миг его воображению представилось лицо отца – доброжелательное, внушающее доверие.

Али Сурейкус принес завтрак, и Сабир съел его с большим аппетитом. А когда слуга вернулся за пустым подносом, спросил его:

– А что за девица сидела вчера возле дядюшки Халиля?

– Супруга его.

Вот уж чего и в голову не пришло бы! До чего же противный старик.

– Из Александрии?

– Не знаю.

– А когда дядюшка Халиль приобрел эту гостиницу?

– Не знаю. Я ведь только пять лет как тут работаю. И в то время он уже был женат?

– Да.

Ну точно, она та девочка из переулка Кирши. Купил ее старик у той злобной бабы. Сделал из нее послушную жену. Но прочь эти мысли, он должен, не отвлекаясь, заниматься своим делом, прежде чем последние деньги иссякнут.

Он застал Халиля Абу Наджа за конторкой беседующим с Мухаммедом Сави, который сидел по правую руку от него. Попутно заметил в салоне группу постояльцев: кто завтракал, кто читал газету. Сабир взял стул и уселся напротив хозяина, махнув рукой в знак приветствия.

– Позвольте посмотреть телефонный справочник. Перелистал, дойдя до буквы «С». Сайед. Сайед. Сайед Сайед Рахими. Сердце екнуло. Значит, он в этом городе! И вовсе не владелец книжного магазина, а врач. Преподаватель медицинского колледжа на площади Цветов. Такую профессию может иметь человек благородного происхождения.

– Кажется, Господь смилостивился надо мной,– со вздохом облегчения пробормотал он.

Дядюшка Халиль посмотрел на него взглядом, напоминающим о загробной жизни.

– Похоже, я добьюсь успеха в деле, ради которого приехал из Александрии.

– Хорошо, когда людям везет,– сказал старик.

Как повезло тебе – иметь деньги, чтобы купить молодую красотку. Заметив, что старик смотрит на него вопросительно, Сабир пояснил:

– Я ищу человека, который для меня в жизни – все.

– Пусть Аллах исполнит ваши желания,– откликнулся Мухаммед Сави.

– В эту гостиницу люди надолго не поселяются,– заметил дядюшка Халиль.– Заезжают, чтобы уладить свои дела,– на ночь, на неделю, от силы на месяц, а потом отправляются дальше своим путем.

– Вполне естественно.

– Потому они хоть и живут в соседних комнатах, едят за одним столом, сидят рядом в салоне, а почти ничего не знают друг о друге.

– Похоже, что работа у вас полна разнообразия и развлечений.

– Никаких развлечений нет.

А обмануть время разве не развлечение? Сабир собрался встать, но передумал, услышав стук женских каблучков. Вошла жена старика. Округлые линии, черная юбка, красная кофта, голова повязана белым узорчатым платком. Ее походка демонстрировала идеальное сочетание изящества и полноты. На него пахнуло мускатным ароматом, который вмиг унес его разум и сердце. Она не улыбнулась ему, но он уловил в ее глазах что-то вроде удовлетворения при виде его, нечто внушающее надежду. Плодородная незасеянная почва. Мухаммед Сави встал, застегивая на ходу свое старое пальто. Дядюшка Халиль поднял к ней лицо, тихо сказав:

– Уезжаешь?

Она ответила низким гортанным голосом:

– Счастливо оставаться, – и вышла из гостиницы.

Мухаммед Сави последовал за ней. А ты, оказывается, загадка, дядюшка Халиль. Твоя физиономия годится в символы смерти, как пиратский флаг. Разве люди не совершают неосмотрительных шагов?

Сабир поднялся, стараясь выглядеть спокойным, раскланялся со стариком и вышел наружу. Его глаза успели окинуть взглядом всю улицу в одно мгновенье, засекли молодую женщину со стариком. Они шли в сторону площади Фонтана. Сабир энергичным шагом преследовал их, пока не догнал. Мухаммед Сави обернулся к нему.

– Извините за беспокойство, дядюшка Мухаммед, не подскажете, где площадь Цветов? – спросил Сабир с извиняющейся улыбкой.

Женщина удивленно вскинула брови. Пока Мухаммед Сави объяснял дорогу, она ждала с нетерпеливым видом. Сабир изображал полное внимание, но не слышал ни слова и лишь ловил подходящие моменты, чтобы бросить взгляд на женщину, которая будила в нем безоглядное желание. Хотелось спросить ее о гвоздике, о морской соли, об обнаженном мраке. Сави закончил свои объяснения. Сабир поблагодарил его и ушел. Л куда пошла она с этим сторожевым псом? Не преждевременной ли была его дерзость? В смелости ему не откажешь, но теперь смелость может испортить дело, помешать его поискам.

Он пришел на площадь Цветов, узнав дорогу у прохожих. В приемной находился только санитар, который сообщил ему, что доктор обычно приходит часов в двенадцать. Уселся ждать. Отдавалось ли дыхание его отца в этих стенах? Беспокойство и нетерпение охватили его. Надежда, смешанная с отчаянием. Чем дальше передвигалась часовая стрелка, тем меньше оставалось терпения. Если это действительно отец, как он отнесется к сыну? А что делать, если он откажется от него, прогонит? Будет бороться за свои права не на жизнь, а на смерть. Поэтому он постарался хорошо выглядеть. От него не укрылось то, что санитар поглядел на него с одобрением и почтением.

Вспомнил вдруг, что из-за спешки и волнения не узнал, в какой области специализируется его предполагаемый отец. Он покинул приемную и подошел к санитару. Спросил его:

– Извините, а доктор – специалист по каким болезням?

– Сердце. А вы, эфенди, конечно…

– Я просто хотел уточнить. Сам-то я из Александрии. Почувствовал, насколько глупы подобные вопросы. Ну и наплевать. Снова спросил:

– По-вашему, сколько ему лет?

– Понятия не имею,– с удивлением ответил санитар.

– Но вы же можете отличить молодого от старика.

– Он – профессор в колледже.

– Женат?

Санитар даже хохотнул от удивления.

– Женат. Отец семейства. Его сын в колледже учится. Да, вот это помеха. Теперь под вопросом, будет ли он принят в семейное лоно. Они, конечно, скажут свое слово в отношении нового члена, прибывшего из борделя. И нет у него иного аттестата, кроме внешней привлекательности, правда, несколько потускневшей в утолении неумеренных страстей. И есть еще настойчивость, которая тоже на исходе.

Приемная стала заполняться пациентами. Наконец санитар пригласил Сабира в кабинет. Он вздохнул, подавляя тревогу, и вошел. Конечно, лицо матери на снимке, который он захватил с собой, ничуть не соответствовало оригиналу. Кто бы мог поверить, что его мать в свою последнюю ночь была той самой женщиной?

Он присел перед столом доктора, начал отвечать на вопросы, которые тот записывал в большой журнал.

– Мое имя Сабир Сайед Сайед Рахими.

– Ого! Значит, вы мой сын? – доктор засмеялся.

– Видите ли… я ни на что не жалуюсь. Вопросительный взгляд.

– Я разыскиваю господина Сайеда Сайеда Рахими. Меня?

– Не знаю. Взгляните, пожалуйста, на этот снимок.

Доктор изучил фотографию и покачал головой.

– Это не вы, сударь, на снимке?

– Конечно, нет.– Он снова засмеялся.– А кто эта прелестная девушка?

– Может быть, кто-нибудь из ваших близких? Хочу заметить, что снимок сделан тридцать лет тому назад.

– Нет. Никого из моих родных я здесь не вижу.

– Сударь, вы из семьи Рахими?

– Мой отец, Сайед Рахими, был служащим на почтамте.

– Возможно, у семьи есть ответвления, которые вам неизвестны?

– Нет. Я знаю всех своих родственников, включая самых дальних.

Сабир поднялся с чувством безнадежного отчаяния.

– Простите, что побеспокоил вас. Но, может быть, вы слышали о какой– либо знатной особе с такой же фамилией?

– Должен вас снова огорчить. А собственно, в чем дело?

– Дело в том, что я разыскиваю некоего высокопоставленного человека, которого зовут Сайед Сайед Рахими. Так он выглядел тридцать лет тому назад на снимке.

– Возможно, где-то он и существует, но я не имею к нему ни малейшего отношения.

По тону реплики Сабир понял, что разговор окончен, попрощался и вышел. Завернул в первое попавшееся кафе, сел у стойки бара и заказал бренди. Все начинается сначала. А этот телефонный справочник – дурацкий обман. Исчез надуманный оптимизм, который охватил его при виде жены старого Халиля. Вспомнил мельком свои хождения в Александрии от нотариуса до старейшин кварталов, до прорицателей. Чтобы все это повторить здесь, нужен гид, помощник. А в Каире никого у него нет. Тогда, видимо, лучше начать с публикации объявления. Самый дешевый, легкий и верный путь. Он посмотрел на старого бармена и спросил:

– Не слыхали случайно фамилию Сайед Сайед Рахими? Это доктор в соседнем доме.

– Да нет, я имею в виду знатную персону. Бармен заколебался, вороша что– то в памяти.

– Не помню ни одного посетителя с таким именем.

– Вам не приходилось разыскивать человека, когда неизвестно, кто он и чем занимается?

– Вы, очевидно, потеряли след отца со времен войны? Сабир с сожалением покачал головой.

– Война кончилась. Судьба всех, кто в ней участвовал, известна.

– Лучше считать его без вести пропавшим, чем получить извещение о смерти.

Бармен был европейцем. Сабир спросил у него, где находится редакция газеты «Сфинкс». Тот объяснил, что это на площади Тахрир. Белое квадратное здание и двор с фонтаном посередине напомнили ему виллу греческого богача в Азарите. Он направился к двери и увидел на пороге девушку, которая жестом позвала его. Сабир удивился и уставился на нее в недоумении. Сбоку его обогнал курьер, направляясь к ней. До него дошло, что девушка подзывала вовсе не его. Курьер передал ей какой-то пакет и скрылся за дверью. А Сабир оказался лицом к лицу с девушкой. Она сразу приковала его внимание: стройная, изящная, с очаровательным противоречием – сочетанием смуглой кожи и голубых глаз. Он мгновенно ощутил и влечение к ней, и странное доверие. Выпитое в таверне вино слегка ударило в голову, в ушах зазвучали звуки скрипки. Он с улыбкой поздоровался с ней и спросил, где находится отдел объявлений.

– Я как раз туда направляюсь, – ответила она. Голос был мягким, и в то же время в нем звучала уверенность в себе.

Он скользнул по ее фигуре привычным оценивающим взглядом, ища в ней то, что могло возбудить, но тут же отвел глаза, почувствовав смущение. Они вошли в контору, и она указала на человека в центре комнаты. На столе была табличка с. именем Ихсан Тантави. Сабир поздоровался с ним, и тот жестом указал ему на стул, стоявший между его столом и столом голубоглазой девушки. Сабир объяснил, что ему нужно найти человека по имени Сайед Сайед Рахими.

– Доктор по сердечным заболеваниям? – спросил человек.

Сабир ответил отрицательно и ждал, что назовут еще кого-нибудь с тем же именем. Увы, этого не последовало.

– Я-то только имя его знаю,– сказал Сабир.

– А есть хотя бы предположения, кем он работает, где живет?

– Совершенно ничего. Известно только, что он знатная особа. Может, он и служит где-то, но в телефонной книге я нашел только врача.

– Возможно, номер его засекречен. Возможно, он живет в провинции, а не здесь. В любом случае объявление – кратчайший путь к нему.

– Тогда пусть текст его будет небольшим по объему, и публикуйте его ежедневно в течение недели. Может, в форме приглашения связаться со мной с гостинице «Каир» письмом или по телефону.

– Конечно, надо и ваше имя назвать в объявлении. Немного подумав, он сказал:

– Сабир Сайед,– и почувствовал непонятную тревогу. Впрочем, для беспокойства не было причин. Человек тут же принялся расчерчивать макет объявления. Сабир заметил, что девушка прислушивалась к их разговору, видно, привлеченная его необычностью. Сабир взглянул на другие столы, за которыми сидели служащие – мужчины и женщины. Узнал, что девушку зовут Ильхам – так к ней обращались сослуживцы. Ихсан Тантави спросил:

– Не будете указывать цель вашего объявления?

– Нет.

Он сделал паузу и пояснил:

– К сожалению, я ошибался, полагая, что в Каире не счесть людей, которые его знают. Но вот пока что не нашел ни одного.

– Несколько необычная у вас ситуация – известны только имя и фамилия. А как вы удостоверитесь в подлинности человека, который представится вам как Сайед Сайед Рахими?

– У меня есть кое-какие гарантии.

Вмешалась Ильхам, которую разобрало любопытство:

– Тут какая-то интересная тайна. Как в кино. Сабиру было приятно, что она не осталась равнодушной к его проблеме. Он сказал с улыбкой:

– Хотел бы я, чтобы эта тайна раскрылась так же легко, как это случается в кинофильмах.

– По крайней мере вы знаете, что он знатная персона. Но откуда?

На помощь Сабиру, который предпочел бы не отвечать на этот вопрос, пришел Ихсан Тантави.

– Знаешь, это уже на допрос смахивает,– сказал он серьезно.

Ах, какая она еще девочка, большой ребенок. Может, она даже готова отнестись к нему с симпатией? Есть в ней какая-то сила, которая внушает доверие, желание поделиться своей тайной. Чувство, ничуть не напоминающее то, что он испытывал к той женщине из гостиницы.

– Госпожа Ильхам,– обратился он к ней,– я чужой человек в вашем городе.

– Чужой?

– Ну да. Я александриец. Прибыл в Каир только вчера. И мне очень нужно найти этого человека. А в вас я заметил искреннее участие.

Она открыто улыбнулась ему, и снова дал себя знать хмель таверны под звуки скрипки.

4

Он вышел из редакции. Служащие как раз собирались расходиться. Ему пришло на ум немного подождать, чтобы еще разок взглянуть на Ильхам, и он встал под навес автобусной остановки. Очарование этой девушки будоражило воображение. Бремя поисков стало на время полегче, поскольку он рассчитывал на успех объявления. Ветерок посвежел, воздух словно набрался белизны от яркого облака на небе, и от этого все вокруг словно осветилось надеждой.

Он увидел Ильхам в группе молодых парней и девушек. Они остановились у выхода, обмениваясь веселыми репликами, улыбками, прежде чем расстаться. Потом девушка пересекла боковую улочку рядом с редакцией, вошла в магазин под вывеской «Витр Куан» и скрылась в нем. Он, не раздумывая, последовал за ней. Заглянул сквозь стекло витрины и увидел ее сидящей за отдельным столиком. Оказалось, это не магазин, а кафе-бутербродная. Вошел, сделав вид, что направляется к буфету. Заметил ее – какая случайность! Лицо его просияло. Направился к ее столику в дальнем углу кафе, когда официант ставил перед ней блюдо с сандвичами и стакан апельсинового сока.

– Какое чудесное совпадение! Позволите сесть за ваш столик?

– Пожалуйста,– ответила без воодушевления, но и без отчужденности.

Заказал то же самое, что и она. И вдруг испытал непривычное волнение. От нее словно исходило невидимое излучение, которое возвышало его, заставляло по-иному относиться к людям. Возникло чувство, похожее на ликование.

Несомненно, я выгляжу надоедливым, но так бывает с приезжими.

– Я ничего не имею против гостей нашего города.

– Спасибо. Вы хотите сказать, что стремление приезжего познакомиться с коренной жительницей столицы вас не отпугивает?

– Нет, такие встречи мимоходом меня совершенно не пугают.

– Вы, наверно, в кино собрались? – спросил Сабир.

– Ничего подобного. Через пару часов с небольшим – опять на работу. Я живу в самом конце Гизы, а транспорт в столице – сами видите какой. Поэтому я предпочитаю обедать тут.

– Так здесь и сидите весь перерыв?

– Ну, у меня еще остается время прогуляться к Нилу. Она наклонилась над своей тарелкой, а он украдкой поглядывал на ее прелестный рот, на тонкие пальцы, любовался экзотическим сочетанием голубых глаз со смуглой кожей.

– А что вы скажете о ваших объявлениях? Они достигают цели?

– Всегда,– коротко ответила она.

– До чего же важен для меня результат,– продолжал Сабир.

– Вы что, действительно ничего не знаете о человеке, которого разыскиваете?

– Есть его фотография и совсем немного сведений. И немного подумав, добавил:

– Мне поручил найти его мой старик отец. Когда-то давно они были знакомы.

Уловив в ее ясных глазах вопрос, пояснил с улыбкой:

– Старые дела.

– Финансовые?

– Не без этого важного фактора.

О, эта жажда невозможного! Если бы мечты могли осуществляться, даже самые непредсказуемые. Эта девушка покорила его.

– Я еще не испытывал подобного чувства.

В ее широко распахнутых глазах он прочитал недоумение.

– Понимаете,– поспешил он объясниться,– один в чужом городе – и вдруг эта неожиданная встреча, которая доставила мне столько радости.

– Что касается встречи со мной, то прошу не повторять этой банальной фразы, которую я слишком часто слышу и не отношусь к ней всерьез.

– Слышите ее на работе?

– Ну, к примеру.

– Вам нравится ваша работа?

– Хм…

– Вы ее бросите ради семьи, когда придет время?

– Я считаю, что место работы – это не перевалочный пункт.

Его убеждения в отношении другого пола достаточно устоялись, чтобы так быстро измениться. Женщины, по его мнению,– это дикие создания, ищущие страсти и лишенные каких-либо принципов. Его мать, ее подруга, девицы на ночном берегу и в переулке Кирши… И даже возникшее к этой девушке чувство не могло поколебать его взглядов. И все же, вопреки укоренившейся привычке, он не раздевал ее мысленно. С ней это казалось вульгарным и неуместным. Ее очарование трогало душу, а не плоть. Оно напоминало ему свет луны. И еще в нем было нечто неуловимое, вселяющее смутные надежды, как надежды на отчий дом. Нет, от нее он не получит тех утех, которые давали ему другие акробатическими трюками, грязными выражениями, бесстыдными действиями, варварски примитивными забавами. Она – нечто особенное. За такое короткое время эта девушка сумела пробудить в нем иную природу, иной вкус, которого ранее он не ведал.

– Какие ухоженные у вас ногти.

На ее лице мелькнул протест. Она почти сердито отпарировала:

– Ваша забота о прическе заметна не меньше.

– Считайте мое замечание неудачной попыткой выразить свое восхищение.

Считая, что он сгладил свой промах, Сабир добавил:

– Когда вернусь в Александрию, мое самое прекрасное воспоминание о Каире будет связано с вами.

– А почему вы не дали этого объявления в александрийском бюро газеты?

– Объявление – всего лишь часть поисков. Не более. Он собрался заплатить по счету за обоих, но она решительно запротестовала.

– Если бы вы пожелали так же поступить, я бы не стал отказываться,– уговаривал он.

Она засмеялась.

– О нет! Этого бы я не пожелала сделать.

В зеркале на стене слева он разок поймал ее изучающий взгляд и расценил это как хороший знак. Произвести бы на нее такое же впечатление, какое он производит на других особ женского пола. Вспомнил тайны своего недавнего прошлого и улыбнулся. Она поднялась: он попрощался, подавив в себе желание последовать за ней. Вовсе не исключено, что хозяин гостиницы и постояльцы прочтут объявление, подумал он, и его родственная связь с человеком, которого он разыскивает, уже не будет ни для кого секретом.

Когда он предупреждал Халиля Абу Наджа и Мухаммеда Сави об ожидаемых телефонных звонках, старый хозяин сказал:

– Значит, ищете своего отца?

Сабир слегка покраснел и кивнул головой.

– А как вы умудрились его потерять?

– Так же, как он меня. А теперь решил разыскать его.

– Да, интересная история.

Его раздражали эти нескромные вопросы, и он сказал:

– Вполне обычная история. Прошу вас, вызовите меня, когда попросят к телефону.

Парень, который ищет отца,– так отныне его будут называть, начнутся суды и пересуды. Он презрительно пожал плечами.

После этого разговора большую часть времени Сабир стал проводить в салоне, обращая взгляд к телефону, как только тот начинал звонить. Были бесплодные звонки: какой-то Сайед Сайед Рахими, парикмахер в Булаке, другой преподаватель арабского языка, третий трамвайный вагоновожатый. С каждым из них Сабир встретился, как в свое время с доктором. Ни один не имел отношения к тому, кого он разыскивал. Где же тот, кого он ищет? Почему не свяжется с ним, как другие? Если умер, неужели не оставил сына или близкого человека? С растущей тревогой он думал о деньгах, которые катастрофически таяли. А вокруг сидели многочисленные постояльцы, в воздухе стоял запах кофе и дыма от сигарет, и никому до него не было дела, никто не читал его объявления. И слава Богу. Но что же ему делать, если неделя, в течение которой будет печататься его объявление, не принесет результатов. Кончатся деньги, а отец так и не появится. Значит, ты сутенер и вымогатель? И дни, проведенные в доме на улице Святого Даниила,– все это промелькнуло и развеялось, как аромат, унесенный ветром. Там он познал материнскую любовь и настоящий достаток. Деньгам тогда не знали цену. Мать говорила: «Жизнь прекрасна, а ты ее цветок». И даже подспудно сознавая, что к чему, ты подчинился ей, как источнику твоего благополучия. Вот ты танцуешь в ночном клубе «Каннар» и какой-то пьяница злобно орет:

– Ты! Сын Бусеймы!

Потом – кровопролитная драка, битые стекла и ничего, чтобы защитить испорченную репутацию, кроме железных кулаков. Умерла Бусейма, и не осталось иной надежды, кроме как на поддержку отца.

Один из постояльцев гостиницы изрек:

– Хлопок. Все зависит от хлопка.

С чего вдруг? Если бы не это ожидание, Сабир не стал бы торчать здесь, просматривать газеты. Ведь даже новости об атомной энергии и космических полетах доходили до него через завсегдатаев ночного клуба, пьющих в «Каннаре».

– А эта война, что угрожает всему миру, выгодна для нашего хлопка? – откликнулся один из сидевших в салоне.

– Ну, эта-то война будет не то что прошлая.

– Конечно. После нее ничего не останется.

– Ни хлопка, ни фасоли, ни скота, ни людей.

– Где же тогда Аллах, создатель и хранитель всего сущего?

Действительно, где же Аллах? Как часто произносилось это имя, но Сабир всерьез ни разу не задумался о Боге. Религия не играла сколько-нибудь существенной роли в его жизни. Дом на улице Святого Даниила не стал свидетелем ни одного религиозного обряда – словно пристанище неверных. И суждено ему было провести свои лучшие годы среди любителей лясы поточить, в основном выходцев из деревни.