– Послушай, – заговорил он и вновь посмотрел на нее, – мы оба понимаем, что ничего серьезного между нами не будет, поэтому мне не хотелось бы в тебя влюбиться. Но чувствую, дело идет к тому.
Лиззи равнодушно смотрела на него. Где-то в груди вскипал гнев.
Энди опять отвел глаза. Засунул руки в карманы брюк.
– Я знаю, – он все еще не смотрел ей в глаза, – что должен перед тобой извиниться за утреннее. Когда я сказал, что тебе не нужно знать, что я думаю, я имел в виду… В общем, что тебе не захочется это услышать.
– Не лги, не трудись, – перебила его Лиззи.
Когда Энди, наконец, посмотрел ей в лицо, глаза его расширились от удивления, а потом в них вспыхнула ярость.
– Что с тобой, черт возьми? – почти выкрикнул он. – Я стараюсь тебе объяснить…
– Что со мной?
Она издала иронический смешок.
– Да, с тобой! Ночью тебе было хорошо, ты получила то, за чем приехала, так какого черта устраиваешь сцены?
Лиззи открыла рот, но он не дал ей говорить:
– Все вы одинаковые, все вы, бабы, приезжаете сюда специально, чтобы вас завалили, верно? Так в чем проблема? Ты не ожидала, что будет настолько хорошо? Или тебе нужно еще больше? Здесь, в лагере, полно парней, они все за честь почтут… А меня – меня нечего принимать за кретина, которого интересует только, что у него между ног. У меня есть и другие занятия.
Лиззи еще не пришла в себя от унижения и гнева, но все же она почувствовала, что обида уходит. Этот тип просто не заслуживает, чтобы она из-за него страдала, на самом деле он всего лишь ноль без палочки.
– Пожалуйста, оставь меня в покое, – тихо попросила она и пошла в комнату, прочь от него. За ее спиной на веранде раздались шаги. Она села на край кровати и закрыла лицо руками.
– Ричард, – прошептала она сквозь слезы. – Боже мой, Ричард…
– Лиззи!
Она подняла голову и увидела, что Энди стоит в дверях.
– Я думала, ты испарился, – процедила она сквозь зубы.
– Прости меня, – хрипло проговорил Энди. Лиззи отвернулась.
– Да что там, не стоит. – Она рассеянно смахнула слезу со щеки.
Он стоял перед ней, чем-то похожий на смущенного подростка.
– Как ты думаешь, можно начать все сначала? – выдавил он наконец.
Голос ее дрожал, когда она очень тихо сказала:
– А какой смысл?
Еще сколько-то секунд Энди молчал и только мял пальцами подбородок.
– Знаю, ты подумаешь, что я полную ахинею несу, только поверь, устаешь быть “богом секса”, надоедает обеспечивать оргазмы по служебной необходимости. Но мне показалось, что тебе тоже именно это и нужно, и я готов признать, что в твоем случае мне было нетрудно работать. Я хочу сказать, далеко не все клиенты такие, как ты, чаще всего я делаю свое дело и думаю про себя: ну какого хрена она приехала?
Энди умолк. Лиззи повернула голову и посмотрела на него.
– Ай, ладно, не умею я такие вещи объяснять, – добавил он раздраженно. – Имей в виду, я не вижу ни с твоей, ни с моей стороны причин для обид.
– Обид? – повторила Лиззи.
Энди набрал воздух в легкие и внезапно понял, что понятия не имеет, что сказать.
– Как меня только угораздило? – пробормотал он.
– Никто тебя тут не держит, – пожала плечами Лиззи.
– Верно, – согласился Энди. – Так ведь и тебя никто ночью не заставлял выделываться. К черту! – Он вдруг злобно поморщился. – Ничего не могу сказать!
– И все-таки: что ты пытаешься сказать?
Он взглянул на нее, скривил рот, вздохнул и начал снова:
– А вот что. Я по многим причинам рад, что ночью мы делали то, что делали, но снова проделывать это не хочу.
– Думаешь, я хочу? – парировала Лиззи. – Так вот, к твоему сведению: этой ночью я впервые в жизни “выделывалась”, как ты изволил выразиться. Я тоже не могу отрицать, что получила удовольствие, но у меня нет ни малейшего желания повторять опыт. Может, тебе придет в голову возложить эти обязанности на брата?
– Конечно, я ему скажу, – ответил Энди. – А я – в отставке или на подхвате? Может, ты осмелишься утверждать, что тебя хватит на все время до отъезда?
Лиззи запустила пальцы в волосы и потрясла головой, стараясь придать ясность мыслям.
– Прости, – произнесла она, – но или у меня сегодня мозги не в порядке, или ты так же непоследователен, как отец наш небесный. Если мне память не изменяет, ты только что старался меня убедить, что у нас ничего не выйдет, или, выражаясь еще точнее, что ты не хочешь больше со мной спать.
– Ясно, я хочу спать с тобой, но не хочу вновь делить тебя с братом, а еще я хочу, чтобы мы оба не лгали себе, будто у этих отношений есть будущее, – мы оба знаем, что его нет.
Лиззи пожала плечами и отвернулась.
– Напомни мне, будь любезен, – сказала она, – когда это я тебе говорила, будто у наших отношений есть будущее? Я что-то подзабыла.
– Женщины всегда считают, что есть какое-то будущее, – ответил Энди.
Она подавила в себе мгновенно возникшее желание разбить вдребезги его самомнение.
– То есть ты всерьез считаешь, что я готова бросить дом, работу, родных, друзей, не говоря уж о родине, и зажить тут с тобой припеваючи в африканской глуши…
Она умолкла, потому что заметила, к своему удивлению, огоньки в его глазах.
– А ты это сделаешь?
– Что именно?
– Переедешь сюда, чтобы жить со мной?
От неожиданности рот Лиззи раскрылся.
– Не торопись. Подумай, – сказал Энди и, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.
Дуг как раз открыл холодильник, чтобы достать оттуда банку пива, но рука его повисла в воздухе, и он обернулся к брату, уверенный, что ослышался.
– Ты что, серьезно? – воскликнул он. Дверца холодильника захлопнулась. – Предложил ей переехать сюда насовсем? Господи, ну а она-то что?
Энди пожал плечами:
– Я не дал ей времени. Просто сказал ей, чтобы она подумала, и вышел.
Дуг не мог отвести глаз от лица брата.
– А что ты будешь делать, если она согласится? – выдохнул он.
– То есть как – что я буду делать? А ты сам как думаешь?
– Не знаю, старик. Потому и спрашиваю, что не знаю.
Энди кивнул на холодильник, напоминая Дугу про пиво. По-прежнему глядя на брата, Дуг снова открыл дверцу, достал пару банок и протянул одну Энди.
– Так ты всерьез? – все еще не веря, сказал он. – Хочешь жить с ней?
Энди пожал плечами и отхлебнул из банки.
Ошеломленный Дуг покачал головой.
– Ты же ее знаешь всего двадцать четыре часа. Энди, да пойми ты, она – такой же клиент, как и все. Она потрахалась с нами обоими вчера и сегодня нас впустит…
– Забудь, – оборвал Энди. – Вчерашняя ночь не повторится.
Дуг моргнул.
– Ничего не понимаю, – признался он, запустив пятерню в шевелюру. – То есть я должен понимать так, что ты в нее влюбился? Так или нет?
– Возможно.
– Да как, ответь ради всего святого! Когда ты успел? Не вчера же ночью! – Он помолчал, но ответа Энди не последовало. – Может, ты вчера ночью успел влюбиться?
– Может быть, – ответил Энди. Дуг опять покачал головой.
– Ну, если так, выставил бы меня…
– Давай раз и навсегда забудем, что ты там был, – оборвал его Энди. – Мы с тобой много раз обслуживали женщин вдвоем, но на этот раз ошиблись. Как и в случае с Леандрой.
Лицо Дуга мгновенно потемнело.
– Это было давно, – сказал он.
– Верно, и я до сих пор ни разу об этом не упоминал. Я хочу, чтобы ты так же молчал о Лиззи – если она согласится.
У Дуга едва не сорвалось с языка все, что он думал о безумном поступке брата, но какое-то шестое чувство подсказало ему, что лучше пока оставить свое мнение при себе. Он сделал основательный глоток пива, все еще не сводя глаз с лица Энди.
– Да что случилось? – заговорил он снова. – То есть когда ты принял решение? По-моему, при последней встрече ты собирался ей сказать, что у нее не слишком остроумным вышло замечание насчет бабуинов. Кстати, а этим чего ты хотел добиться?
Энди рассмеялся.
– А я уже об этом забыл. Понимаешь, я решил, что она объявила нам войну из-за того, как я повел себя утром. Именно потому к ней и пошел. – Он опять рассмеялся. – Только представь себе, иду, чтобы извиниться, если оскорбил ее, а в результате не только оскорбляю снова, но в середине разговора вдруг понимаю…
– Что? – встрепенулся Дуг.
– Ну что отношусь к ней серьезнее, чем мне до сих пор казалось.
Дуг скривил рот (гримаса была характерна для обоих братьев) и прищурился.
– Неужели ты на самом деле думаешь, что тебе удастся уговорить такую умную женщину перебраться сюда, к черту на рога?
Энди спокойно взглянул на него.
– Да не может быть, Энди! – завопил Дуг, с размаху брякнув банку с пивом на стол. – Ни одна баба, если только она в здравом уме, не согласится бросить все, что у нее есть, и играть тут с тобой в Тарзана и Джейн! Особенно такая, как она.
Вместо ответа Энди поднялся из-за стола и медленными шагами подошел к окну кухни.
Жили братья на краю лагеря в крытом тростником бунгало, и сейчас Энди, оглядев немудрящее хозяйство, мысленно признал, что у брата есть некоторые основания для скепсиса. Впрочем, ему показалось, что Лиззи Фортнам не из тех женщин, которых смутит убогая обстановка на кухне. К тому же у него достаточно монет, чтобы обеспечить такую обстановку, какую она пожелает.
Он угрюмо глядел на свою банку пива и вспоминал те несколько минут, которые провел в коттедже Лиззи. Черт возьми, разумеется, не для того он туда отправился, чтобы делать ей предложение. Такому закоренелому холостяку, как он, сама мысль об этом показалась бы бредом! Если честно, он пошел потому, что захотелось еще разок ее помять. Конечно, после того как он обломал ей рога утром, сразу она бы ему не согласилась дать, но он рассчитывал, что справится: жизненный принцип “у сурового мужика все бабы шелковые” еще ни разу его не подводил. Но здесь что-то по-другому, и он до сих пор еще не разобрался, что именно. Знает он другое: если он действительно обошелся с Лиззи настолько по-свински, как ему теперь видится, он готов сию же секунду прострелить себе башку. С другой стороны, а вдруг она согласится жить с ним здесь… Ах черт, что же он будет делать, если она скажет “да”? Нет-нет, Дуг прав – такая женщина, как Лиззи, всерьез воспринять его предложение не могла, может, она уже замужем или просто живет с кем-то, просто приехала сюда развеяться, как почти все телки, что тут бывают. Но ведь ясно как день, что Лиззи Фортнам несчастлива, этого только слепой не увидит, по крайней мере он, Энди, это видит слишком хорошо, а ведь он – парень, которому вообще-то на несчастненьких плевать с высокой колокольни. Дуг закинул ноги на стол и заговорил:
– Вот тебе мой совет: проведи-ка с ней еще ночку, один, и посмотри, как будешь себя чувствовать наутро. Может, поймешь тогда.
Энди усмехнулся, отхлебнул пива, подошел к столу и уселся в точно такой же позе.
– Не мог посоветовать что-нибудь поумнее?
Дуг помолчал секунду и ответил:
– Поумнее не мог. Больше тебе скажу: если ты, старик, на самом деле веришь, что она будет жить с тобой, значит, у тебя не все дома.
Энди рассмеялся и убрал со стола ноги.
– Ставлю тысячу рэндов* на то, что она примет предложение.
* Рэнд – денежная единица ЮАР.
Дуг с шумом выдохнул.
– Ну-ну, старик, принято. Ставлю тысячу, что в глаза ты ее…
Раздался стук в дверь, и в кухню вошла Лиззи.
– Извините, может быть, я не вовремя, – неуверенно сказала она, увидев ошеломленного Дуга и слегка смущенного Энди.
– Нет-нет, все нормально, – поспешил возразить Дуг. – Пожалуйста. Чего изволите, мэм?
– Ну, вообще-то… – Лиззи страшно досадовала на себя за то, что так волнуется, и они оба это видят, но ничего не могла с собой поделать. – Я пришла только… – Она взглянула на Энди и улыбнулась. – Пришла, чтобы поблагодарить тебя за цветы. Я нашла их на веранде. Они очаровательные.
Глаза Дуга буквально выскочили из орбит.
– Цветы? – с трудом выговорил он.
Энди, не обращая на него внимания, улыбнулся Лиззи:
– Я рад, что они тебе понравились. – И, обернувшись к Дугу: – У тебя нет сейчас срочного дела?
– Нет, – отозвался Дуг.
– А я уверен, что есть, – настаивал Энди.
– Честное слово, старик, я совершенно свободен, – заверил его Дуг.
Энди перевел взгляд на Лиззи и увидел, что она улыбается. Не поворачивая головы, Энди прорычал:
– Убирайся отсюда к чертовой матери!
– А, так ты хочешь, чтобы я ушел! – воскликнул Дуг. – Ну, старик, так бы и сказал.
Когда дверь за ним закрылась, Лиззи и Энди стояли друг против друга по разные стороны стола. Если бы кто-нибудь увидел их в эту минуту, то, пожалуй, затруднился бы ответить, кто из них выглядит более самоуверенно. И вдруг оба, не говоря ни слова, одновременно расхохотались.
– Не стану спрашивать, насколько серьезно ты предложил то, что предложил, – начала Лиззи, – потому что не уверена, хочется ли мне это знать. Я только хотела… – Женщина умолкла; щеки ее вспыхнули, а весь задор куда-то подевался. – Мне понравились цветы, – тихо добавила она.
Энди обошел вокруг стола, обнял ее и нежно поцеловал в губы.
– Начнем? – прошептал он.
Ему хотелось бы знать, чувствует ли она, как сильно бьется его сердце.
– Да.
Глава 4
Все произошло внезапно. Только что все они наблюдали за пасшимися зебрами, перебрасываясь шутками по поводу полосатых лошадок, как вдруг стадо кинулось врассыпную. Из-за кустов выскочила львица. Каждый мускул ее грациозного тела дрожал от напряжения, когда она прыгнула на спину одному молоденькому жеребцу. Смертоносные когти вонзились в несчастное создание, ноги его подогнулись. Остальные зебры скрылись среди деревьев, и бедный жеребенок, по-видимому, не понимая, что с ним произошло, попытался бежать вслед за ними. Но львица придавила его своим весом к земле и вонзила зубы в шею. Жеребенок заржал. В глазах его отразился ужас. Движимый инстинктом самосохранения, он совершил последний отчаянный рывок. Оба рухнули на землю, вокруг поднялось облако пыли. Жеребенок рванулся еще раз, его ноги задергались, глаза застыли, кровь брызнула фонтаном, и мощные челюсти львицы тисками сомкнулись на его шее. Короткая схватка завершилась жутким хрустом ломающегося позвоночника, и умирающая жертва рухнула. Тело животного было уже не черно-белым, а почти красным от крови.
Львица стояла над своей добычей, тяжело дыша; борьба была нелегкой и для нее. Она время от времени отмахивалась хвостом от мух, из открытой пасти падали на землю густые темные капли. Панический щебет птиц, клубившаяся в воздухе пыль, кружившие в небе грифы, атмосфера дикого ужаса, последние судороги животного – все придавало этой сцене необузданного насилия какой-то неповторимый горький аромат.
Над растерзанной зеброй уже роились мухи. Львица подняла голову, издала рык, и люди сразу почувствовали резкий запах ее дыхания. Затем она слегка присела и погрузила морду в кровавую дыру на горле зебры. Глаза жеребенка уже закрылись, но он еще дернулся в самый последний раз, после чего трепещущее изодранное тело наконец затихло.
Сидевший за рулем джипа Энди понял, что дольше оставаться здесь было бы неблагоразумно – в любое мгновение могли явиться львы, – и дал задний ход. Он не в первый раз видел охоту, и наверняка не в последний, но знал, что и впредь такое зрелище будет производить на него сильное впечатление. Лиззи, которая на этот раз заняла место Мелани рядом с водителем, сидела не двигаясь и смотрела невидящими глазами прямо перед собой.
Рианон повернулась к Оливеру, тот молча обнял ее и положил ее голову себе на плечо. Лицо его оставалось каменным. По воцарившемуся в джипе молчанию Рианон поняла, что остальные, как и она, в шоке – ведь об этой стороне жизни животных никто из них до сих пор особенно не задумывался. Страдания беспомощной жертвы так потрясли Рианон, что она почти почувствовала, что это ее плоть терзают безжалостные зубы.
Джек и Хью затихли на заднем сиденье. На коленях у них лежала аппаратура. Им удалось снять сцену убийства, но теперь требовалось время, чтобы собраться с мыслями и осознать, насколько близко они увидели жестокую действительность. В конце концов молчание нарушил Хью:
– Где та американка?
Энди взглянул на часы.
– Думаю, уже на пути в Йобург.
Оливер нахмурился и вопросительно взглянул на Рианон.
– Эта женщина ездила с нами утром, – пояснила она.
– Я думала, она собиралась уехать одновременно с нами, – заметила Лиззи.
Энди кивнул:
– Правильно, но потом она пришла и сказала, что у нее изменились планы и нужно ехать немедленно.
Он обнял Лиззи. Та склонила голову на его плечо.
Рианон посмотрела на Оливера, оба улыбнулись. Они представления не имели, что произошло между Энди и Лиззи после посещения охотничьего домика, но кое-что явно произошло, и Рианон с облегчением подумала, что утренняя натянутость исчезла. Оставалось только надеяться, что Лиззи не зайдет чересчур далеко. Принимая во внимание ее одиночество после гибели Ричарда и недавнее почти истерическое стремление положить этому конец, можно было опасаться, что Лиззи сделает какой-нибудь неосторожный шаг, на который не решилась бы при других обстоятельствах.
Да нет, глупо беспокоиться об этом, ведь они едва знакомы, и, как бы Лиззи ни желала влюбиться, не станет она вешаться на незнакомого человека только потому, что он оказался первым, с кем она спала после смерти мужа. К тому же характер Энди еще сомнительнее, чем его умение обращаться с женщинами.
– Так удобнее? – спросил Оливер, когда она переменила позу.
– Да, нормально, – рассеянно отозвалась Рианон.
Мысли ее уже вернулись к гибели зебры. Она задавалась вопросом: что испытал жеребенок, когда на него бросился лев? Конечно, вера в спасение очень помогает, но если гибель неизбежна? Она содрогнулась. Подумалось, что самая страшная из всех смертей – это смерть от зубов хищника.
И совершенно неожиданно для себя Рианон рассмеялась, когда Хью сострил, как всегда не к месту:
– Энди, так что там у нас на ужин?
За окном царила темнота, но темнота, полная жизни. Пронзительно звенели насекомые, издалека доносился фальцет гиен, издавали рулады лягушки, мычали буйволы, рычали и мяукали дикие коты-убийцы, тихо скулили летучие мыши. Природа находилась в непрестанном движении, и сквозь кисею на окнах в комнату проникали запахи экзотического леса.
Оливер перевернулся на спину, продолжая сжимать упругие груди Рианон.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Она смотрела на него сверху, улыбаясь. Ее чувственные губы блестели в полумраке, медно-рыжая грива рассыпалась по плечам. Его тело лежало под ней, такое массивное, твердое, исполненное страсти, которая вот-вот вырвется. Его большие пальцы ласкали ее соски, передавая ей волны желания.
Неожиданно кто-то громко постучал в дверь. Лицо Оливера напряглось, а в глазах Рианон отразилась досада.
– Оливер, старик, ты здесь? – раздался голос Дуга. – Тебя к телефону.
– Нет! – простонала Рианон.
– Скажи, что я перезвоню, – крикнул Оливер, притягивая к себе попытавшуюся было отстраниться женщину.
– Там говорят, это срочно, – не унимался Дуг.
– Я перезвоню, – повторил Оливер и вошел в Рианон. Ее груди дрогнули.
– А что сказать, если… – начал Дуг.
– Не время для разговоров, Дуг, – задыхаясь, оборвала его Рианон.
Оливер улыбнулся было, но вдруг лицо его исказилось.
– Господи Иисусе, – выдохнул он. – Рианон, что ты делаешь?
Он извивался под ней как безумный.
– Пусть, – прошептала она. – Пусть будет все.
– Да! – завопил он, выгибая спину и чувствуя, как извергается сперма. – Продолжай, – стонал он, а она все так же изо всех сил стискивала его руками и бедрами. – Да, да!
Наконец, почувствовав, что его мускулы стали расслабляться, она отпустила его и взглянула сверху на искаженное, измученное лицо. Ей казалось, что любовь согревает каждую клеточку ее тела.
– Я люблю тебя, – прошептал Оливер, содрогаясь в последних спазмах отступающего оргазма.
– Правда?
Рианон улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, взъерошил ее волосы и погладил по щеке.
– Конечно. А ты не кончила…
– Я хотела видеть тебя.
Он тихо засмеялся, взял ее руку и положил себе в рот ее пальцы.
– Теперь я буду на тебя смотреть, – сказал он.
– Может, пойдешь спросишь, кто тебе звонил? – предложила она.
Оливер мягко снял ее с себя и перевернул на спину.
– Ты для меня сейчас важнее.
– Но Дуг сказал, там что-то срочное…
– Ш-ш-ш… – Он закрыл ей рот поцелуем. – Даже самое неотложное дело может подождать.
* * *
Рэнди Тикстон остановилась в отеле “Карлтон” в центре Йоханнесбурга. Она поговорила по телефону с Тео Строссеном и теперь ждала новых инструкций, которые он должен был переслать ей по факсу. Факс стоял перед ней на столе. До сих пор ей было нетрудно выполнять свою задачу. Эдвардс оказалась вполне доступным для наблюдения объектом, и необходимые Строссену фотографии уже отправились в Нью-Йорк. Рэнди удалось без особых сложностей сделать снимки Эдвардс и Магира у бассейна, хотя ей еще предстояло выяснить, нуждается ли Строссен в материалах такого рода.
Когда факс наконец пришел, она сидела в кресле и изучала карту Кейптауна, так как уже знала, что именно в этот город ей предстояло отправиться. Вынув единственную страничку, она пробежала текст глазами, после чего перешла к внимательному его изучению. Распоряжения Строссена слегка озадачили ее. Но что ж, если Строссену нужно именно это, Рэнди выполнит его поручение. Ломать голову над вопросом, зачем нанимателю это понадобилось, значит попусту терять время.
– Ты спишь? – прошептала Лиззи в темноту. Энди повернулся и чмокнул ее в нос.
– Нет.
– Который час?
Он поднял руку и вгляделся в циферблат часов; бледный свет луны едва проникал в комнату сквозь жалюзи.
– Почти половина четвертого.
Лиззи сонно улыбнулась и прижалась к Энди, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам.
– Ты что, совсем не спал?
– Да.
– А о чем ты думал?
– Мало ли о чем. – Он улыбнулся, потому что у Лиззи заурчало в животе. – Это от голода. Вот что значит пропустить ужин.
– А ты хочешь есть? – спросила она.
– Да, пожалуй.
– Тогда, может, совершим набег на кухню?
Он рассмеялся, перевернулся на спину, помог ей забраться на него сверху и крепко обнял.
– По-моему, мысль совсем недурна, – сказал он.
Тем не менее ни один из них не сделал попытки встать; Лиззи только еще крепче прижалась к Энди. Ее щека лежала на его груди, такой широкой, надежной. У нее даже запершило в горле, и неудивительно – ведь к ней вернулось давно позабытое ощущение счастья, счастья женщины, которую обнимают сильные руки мужчины.
За окном раздался какой-то безумный вопль, заглушивший на мгновение все остальные звуки.
– Бабуины, – коротко пояснил Энди.
Оба помолчали, а потом вдруг расхохотались, поменялись местами, ноги их переплелись, он принялся гладить ее, а она – его… Резкие черты загорелого, обветренного лица Энди казались удивительно мягкими в предрассветных сумерках. По его глазам невозможно было бы догадаться, что он провел бессонную ночь.
Лиззи захотелось рассказать ему про Ричарда, но она подумала, что с первых ее слов он, разумеется, поймет, что она до сих пор любит покойного мужа, и увидит в этом угрозу их отношениям. Однако, взглянув в темно-синие глаза Энди, она успокоилась, поцеловала его ладонь и прижала ее к щеке.
Любовники долго молчали, смотрели в глаза друг другу и почти не замечали звуков пробуждавшейся за окном природы, монотонного шума вентилятора под потолком, колыхания занавески. Оба думали о том, что через несколько часов Лиззи предстоит уехать.
В конце концов губы их соединились, и Энди медленно, осторожно и нежно стал входить в нее.
Когда акт любви был завершен, они вновь легли рядом, сжимая друг друга в объятиях и прислушиваясь к биению собственных сердец и неизменному тиканью часов.
– Ты должен понять, Энди, я не могу остаться, – решилась выговорить Лиззи.
Он хотел что-то сказать, осекся, проглотил слюну и кивнул:
– Да, я знаю.
Она ласково погладила темные вьющиеся волосы, покрывавшие его грудь.
– И ты уже знал об этом, когда просил меня остаться?
Он пожал плечами. Лиззи улыбнулась.
– Хочешь сказать, что сам не знаешь?
– Сейчас я очень боюсь сказать что-нибудь не то.
– Может, ты просто выскажешь, что у тебя на уме? – предложила она.
– Нет. Не хочу.
Они снова лежали молча, и Лиззи в который раз пыталась представить себе, как она могла бы чувствовать себя, живя здесь, в глуши африканских лесов, в такой дали от Лондона. Идиллия – да, романтика – да, но в глубине души она знала, что она так же не создана для этой жизни, как Энди не создан для жизни в городе. И потом, что она знает об этом человеке, кроме того, что он, как и она сама, одинок и страшно тоскует по ласке и любви? Впрочем, сам он скорее умрет, чем признается в этом.
– А ты любил когда-нибудь? – спросила она. Энди задумался на мгновение и ответил:
– Наверное, пару раз я подходил к этому довольно близко.
Лиззи захотелось спросить, кто были те женщины, которые вызвали у него чувство, близкое к любви, но сдержалась и задала другой вопрос:
– Что бы ты стал делать, если бы я сказала “да”?
Лицо его напряглось, но тут же опять разгладилось.
– По правде говоря, я не рассчитывал, что ты согласишься.
– И тем не менее предложил?
Он снова пожал плечами.
– Зачем?
– Хотел бы я знать. Я не меньше тебя удивился, когда произнес эти слова.
Лиззи улыбнулась:
– А уж как я удивилась!
Ответной улыбки не последовало, и Лиззи почувствовала в себе желание побольнее уязвить гордость Энди.
– Знаешь, я очень рада, что между нами это произошло, – сказала она и погладила его по щеке. – Я опять поняла, что живу по-настоящему, и…
– Всегда готов к услугам, – откликнулся он. – Для этого мы здесь и нужны.
– Энди, прекрати! Это было куда важнее для нас обоих…
– Не забывай, нас было трое.
– Умоляю тебя, не надо! – выкрикнула она и отстранилась от него. – Ты опять ведешь себя как ребенок!
Энди не стал ее удерживать. Он лег на спину, заложил руки за голову и устремил задумчивый взгляд в потолок. Лиззи села на кровати, уткнувшись подбородком в колени.
Шли минуты; оба молчали, и напряжение нарастало. Тем временем за окном начиналось утро нового дня.
– Черт подери, нет тут никакого смысла, – пробормотал вдруг Энди, рывком встал и поднял с пола шорты.
Лиззи повернула голову и увидела, как он сердито натягивает их.
– Энди, я не понимаю, почему…
– Не надо ничего говорить, – оборвал он. – Что было – то было, больше ничего не будет, и нечего во всем этом копаться.
– Не надо так расставаться, – взмолилась Лиззи.
Энди застегнул шорты и ремень. В его движениях чувствовалась неприкрытая ярость. Когда он взял пистолет, Лиззи встала и подошла к нему.
– Почему ты сердишься?
– Сержусь? – язвительно переспросил он. – Никто на тебя не сердится. Просто я оказался непроходимым кретином.
– Да почему? Потому что предложил мне остаться с тобой?
– Нет, потому что поверил, что это на самом деле возможно, – рявкнул он, резко распахнул дверь и выбежал из коттеджа.
Небо на востоке уже ярко алело.
Лиззи стояла, тупо уставившись на колышущуюся занавеску. Ей было, конечно, очень больно, но она понимала, чем вызвано поведение Энди. Личность незаурядная, он, безусловно, не привык к отказам. По-видимому, мужскому самолюбию Энди Моррисона был нанесен слишком сильный удар, и он не справился с собой. Но самым невероятным Лиззи казалось то, что он всерьез решил, будто она может принять его предложение. Ну да, она должна признать, что думала над этим, но воспринимала его, естественно, как мимолетную фантазию.
За завтраком она спросила Рианон:
– Как тебе кажется, подхожу я на роль жены егеря из африканского зоопарка?
– Ну, я бы не называла это зоопарком. – Рианон рассмеялась. – А если серьезно, на твой вопрос честно отвечаю – нет. Хотя мне надо бы привыкнуть к этой мысли… – Продюсер задумчиво подперла голову рукой, чтобы скрыть огромное облегчение. Она была чрезвычайно рада, что ее подруга, ведущая ее программы, не собирается принимать опрометчивых решений, к которым часто склонны те, кому плохо. – Нет, женой егеря я тебя не представляю, – повторила она.
– Еще кофе, пожалуйста, – заказала Лиззи, когда официантка подошла к их столику. – И тостик. – Повернувшись опять к Рианон, она положила в рот последний кусочек и вытерла руку салфеткой. – Слушай, поразительно все-таки, да? Ну что он действительно мне это предложил. Я все еще не могу поверить.
– Откровенно тебе скажу, и я с трудом поверила, – отозвалась Рианон, отбросила волосы назад и подлила себе чаю. – Ясно, что ты-то можешь кому угодно вскружить голову…
Лиззи со смехом прервала ее:
– Но мы знакомы максимум сорок восемь часов. За это время мои жизненные планы не успели перемениться. А может, и успели, – добавила она, хмурясь. – В общем, как я уже сказала, под утро он выскочил от меня, и с тех пор я его не видела. Кстати, где Оливер?
– Пошел звонить, – ответила Рианон. – А сейчас не оглядывайся: Энди идет сюда.
Лиззи изумилась тому, как мгновенно заколотилось ее сердце.
– Все еще злой? – шепотом спросила она.
– Не пойму. Он еще далеко. Что-то в нем есть от дикаря. По-моему, он способен утащить тебя в лес за волосы…
– Что ты несешь! И ради Бога, не вздумай дать ему понять, что я тебе что-то рассказала!
Рианон грустно посмотрела на Лиззи:
