Ей показалось, что именно о Марине он хотел заговорить, когда вновь зазвонил телефон.
      – Теперь ты хотя бы знаешь, что это не я, – сказала Галина. Девушка не знала, раздражают его или нет ее бесконечные звонки при каждой разлуке. Макс, правда, не выказывал неудовольствия, но он умел мастерски скрывать любые чувства. И Галина знала, что будет продолжать звонить, пусть даже ему это не нравится, поскольку ей была невыносима сама мысль о том, чтобы слышать его голос реже, чем раз в несколько часов.
      Когда он закончил разговор, автомобиль уже въехал на территорию романовских владений. Темный “мерседес” легко плыл к дому по аллее пальм и кленов; освещенные солнцем участки дороги чередовались с полосами тени.
      Галина склонила голову Максу на плечо.
      – Вещи из моей квартиры доставили? – спросила она.
      – Вполне достаточно, чтобы ты могла тут прожить пару суток, – отозвался Макс. – Если, конечно, захочешь остаться.
      Галина хихикнула:
      – Скоро перееду навсегда.
      Ей вдруг захотелось полюбоваться маркизой* с сапфиром, подаренной Максом в тот день, когда они назначили дату бракосочетания. Она отвела левую руку в сторону.
 
      * Маркиза – перстень с камнями, вделанными в овальную оправу.
 
      – Ты и теперь можешь остаться навсегда, – возразил Макс. Машина подъехала к дому.
      – А ты этого хочешь? – Галина заглянула ему в глаза.
      – Ты же знаешь, что да.
      – Но ведь если я уже сейчас начну жить с тобой, то ничего не изменится, когда мы поженимся.
      Макс пожал плечами.
      – Сделаем так, как ты захочешь, – заверил он.
      Галина все еще смотрела ему в глаза и думала, насколько он искренен.
      – Мы будем ночью любить друг друга? – прошептали пересохшие губы.
      Она каким-то образом уловила его отрицательный ответ, резко отвернулась и распахнула дверцу. Макс удержал ее за руку.
      – Милая, послушай меня, – мягко произнес он, когда Галина попыталась вырваться. – Я сказал Марине, что она сегодня может лечь с нами. Девочка очень тебя ждет.
      Голова Галины упала на грудь. Она старалась сдерживать досаду и помнить о том, что Марина – всего лишь ребенок.
      – А ты не используешь ее как предлог? – проговорила она сквозь зубы.
      – Эй, что с тобой? – Макс повысил голос. – Ты же знаешь, что она нуждается в помощи.
      – А мне нужен ты! – закричала девушка. В ее взгляде сверкнул гнев.
      – Знаю, – спокойно ответил он. – Но сейчас мы обязаны подумать о Марине.
      – А когда поженимся, мы и тогда будем обязаны думать о Марине? – Она с силой шлепнула ладонью по крышке отделения для перчаток. – Черт, о чем это я? Конечно, мы должны будем о ней думать. Но скажи, Макс, она до нашей смерти каждую ночь будет спать с нами? Или у нас когда-нибудь будет время и для нас?
      – Да, будет.
      В ее глазах все еще светилась ярость.
      – А когда это время придет, мы будем заниматься любовью?
      Макс выдержал взгляд Галины. Он отчаянно старался не дать волю своим чувствам.
      – Да, но тогда, когда я скажу.
      Лицо Галины напряглось, точеные ноздри раздулись, голубые глаза стали ледяными.
      – Ты ненавидишь меня, да? – выкрикнула она.
      – Галина, я тебя люблю. Ты прекрасно знаешь.
      – Так трахни меня!
      Он снова посмотрел ей в глаза, помолчал.
      – Куда ты ездила в Мемфисе? – тихо спросил он. Женщина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
      – Я уже сказала, – ответила она, – попить чаю с тортом…
      – Хватит врать, – оборвал ее Макс. – Я хочу знать, где ты была.
      – Пила чай у толстой старухи, – отчеканила она. – Если ты мне не веришь…
      – Мне бы хотелось тебе верить, но ты так часто говоришь неправду…
      – На сей раз я говорю правду. Я поехала домой к старой даме, которая пригласила меня на торт. И я не понимаю, почему ты на меня набрасываешься. В газете была твоя фотография – ты сидел в бруклинском ресторане с Луиджи Авеллино, а он, как всем известно, бандит. Как ты мне это объяснишь?
      После нескольких секунд напряженного молчания Макс, к удивлению Галины, рассмеялся.
      – Хорошо, если хочешь, объясню. Я надумал заняться рэкетом проституток и решил, что Авеллино может дать мне парочку советов.
      Галина кипела от злости, но, когда Макс договорил, вдруг затряслась от неудержимого хохота.
      – Лжец, – с трудом выговорила она.
      – Только тогда, когда хочу им быть, – возразил он. – Так что же, может, войдем в дом? Или еще здесь посидим?
      – Где дети? – спросила Галина.
      – Дожидаются тебя в доме. Марина наклеила в альбом все газетные вырезки, где говорится о тебе, и записала на кассету всю телевизионную рекламу.
      Галина оттаяла:
      – Правда? Она это сделала ради меня?
      – Ну конечно. Милая, она тебя любит. И мы все любим. Тебе самой не мешало бы научиться любить.
      – Знаю, – ответила девушка и перевела невидящий взгляд на дом. – А как ты думаешь, я научусь? – серьезно спросила она. – Ну, после всего, что я натворила? – И добавила, не дожидаясь ответа: – У меня на совести по крайней мере нет убийства. С таким грузом на душе я, наверное, не смогла бы жить.
      Макс смотрел на нее в течение нескольких секунд; лицо мужчины оставалось непроницаемым. Затем он сказал:
      – Надо решить, где устраивать торжества – в доме или в саду.
      – Где угодно, – хрипло ответила Галина. – Лишь бы только выйти за тебя.
 
      Ула, личный секретарь Макса, включила принтер, выскочила из-за своего стола и схватила трубку телефона. Морис Реммик, юрист романовского концерна, сидевший за своим столом, оживленно обсуждал с нью-йоркским брокером статью Сюзан Травнер – мисс Отравы, – появившуюся в утреннем выпуске “Лос-Анджелес тайме”. В статье утверждалось, что “Праймэр”, пакет акций которого Макс Романов приобрел накануне того, как было объявлено о контракте Галины Казимир, наверняка использовал конфиденциальную информацию. Эллис Замойский, финансовый директор и любовник Улы (они жили вместе в ее квартире), занимался подготовкой предложения о поглощении, которое Романов намеревался представить совету директоров компании на следующей неделе.
      Все трое собрались в просторном кабинете Макса в его доме в Малибу. Столы сотрудников были расположены квадратом, примыкая к столу Макса таким образом, что только перед Замойским открывался вид на океан. Стены кабинета были оштукатурены, пол выложен плиткой. Потолок казался низким. На стенах висели фотографии в черных лакированных рамках. В основном они иллюстрировали идеи Стивена Ричардсона о метафизической связи между несопоставимыми предметами. Все прочие предметы в кабинете говорили о причудливом вкусе хозяина: постмодернистский пирамидальный стол из выбеленного эвкалипта и покрытого слоем краски стекла, привезенные из Испании аллегорические скульптуры, приобретенные на парижском аукционе неудобные стулья, изготовленные мебельщиком-кубистом… Западные окна кабинета выходили на вымощенный мраморными плитами двор, а восточные – на обширный ухоженный сад. Островок из четырех столов примыкал к установленному в самом центре кабинета новейшему компьютерному комплексу, обеспечивавшему более качественную связь, чем телефонные линии. Именно эти четыре стола были сердцем концерна “Романов энтерпрайзес”.
      Ула на мгновение замерла, чтобы ощутить ласковое прикосновение легкого океанского бриза, ладонью откинула со лба короткие черные волосы. Стоял жаркий полдень, кондиционер не выдержал и отключился примерно час назад, и голова девушки буквально раскалывалась. Работы сегодня было немало, и телефон непрерывно звонил. Все, кому не лень, требовали подтверждения слухов о том, что Макс женится на Галине. Газеты и телеканалы предлагали тысячи и тысячи долларов за исключительные права на репортажи о церемонии, а владельцы ресторанов, отелей, флористы, фотографы, кутюрье, музыканты, воротилы индустрии развлечений, ясновидящие, даже священники – все предлагали свои услуги gratuit*, лишь за право стать причастными к “бракосочетанию года”. Ула всем отвечала одно и то же: ей о свадьбе ничего не известно, и она желает собеседнику всего наилучшего.
 
      * Бесплатно (фр.).
 
      Взяв в руки список приглашенных, только что отпечатанный на принтере, она бегло просмотрела его, положила в особую папку, а компьютерную версию переслала электронной почтой Максу. Сам он находился в Вашингтоне на съезде издателей; через несколько часов должен был вылететь в Балтимор, где Галина снималась в рекламном ролике. А завтра они вдвоем вернутся в Лос-Анджелес, и все начнут отсчитывать дни.
      Ула взглянула на календарь. До бракосочетания одиннадцать дней. Все пятьдесят приглашений приняты, однако Рианон Эдвардс, подруга Галины, еще не подтвердила свою готовность прибыть из Лондона четырьмя днями раньше первоначального срока, то есть за целую неделю до церемонии.
      Ула быстро прикинула разницу во времени между Лос-Анджелесом и Лондоном и ввела в телефонный аппарат ее номер. После трех гудков включился автоответчик. Ула попросила Рианон перезвонить ей и сообщить номер рейса, чтобы можно было организовать встречу в аэропорту. Кроме того, сказала Ула, Галина интересуется, где предпочтет остановиться Рианон: в Малибу или на квартире Галины в Марина-дель-Рей. Если Рианон будет так любезна, что даст ответ и на этот вопрос, то будет значительно проще вести приготовления.
      Положив трубку, Ула просмотрела файл электронной почты и обнаружила там послание Лорен, пресс-секретаря Макса в Нью-Йорке. Какой-то проныра из журнала “Пипл” узнал день и час начала церемонии. Не думает ли Ула, что Макс захочет перенести свадьбу?
      Нет, она так не думает, но спросит Макса.
      Когда Ула доложила новости, Морис сказал:
      – Утечка была неизбежной. Ты не хуже меня понимаешь, что даже если бы Макс и захотел отложить свадьбу, то Галина этого не перенесет. Кстати, она уже звонила. Спрашивала, в котором часу Макс прилетает в Балтимор.
      – Да, мне она тоже звонила, – подтвердил Эллис, оторвав взгляд от монитора. – У него мобильный выключен, наверное.
      – Он же на съезде, – напомнила ему Ула.
      – Ах да, – пробормотал Эллис и опять уткнулся в экран. – А какие новости насчет незаконной продажи акций? – спросил он у Мориса.
      – Дон Пинк думает завтра выступить с заявлением, – отозвался Морис, который успел переговорить с нью-йоркским брокером Макса. – Он уже подготовил проект и хочет, чтобы Макс его одобрил. Думаю, Макс пропустит это мимо ушей. Ничего эти ребята не докажут, а ты ведь знаешь, как Макс не любит, чтобы его имя появлялось в печати.
      – Кстати, хорошо, что ты сказал, а то бы я забыл, – рассеянно произнес Эллис, предоставляя остальным гадать, каков был логический ход его мыслей. – Еще до Галины звонила ее подруга Рианон. Она прилетает в субботу. Я где-то записал время.
      Он порылся в бумагах у себя на столе.
      – А я только что оставила ей сообщение на автоответчике, – успокоила любовника Ула, вынув из его рук письмо. – Ты не забыл, что я просила тебя заехать к ветеринару?
      – Конечно, я заехал, – отозвался Эллис, гордый, что поступил правильно.
      – Ну и что? Как кот?
      – А, кот, – сказал Эллис. – У него все хорошо. Мы можем его забрать на обратном пути. Ветеринар говорит, кот умеет мяукать, – добавил он и подмигнул Морису.
      – Да пошел ты к черту, – буркнула Ула. – Морис, тебе не кажется, что ему стоит поскорее пойти к черту?
      – Знаю, что мне туда еще рано, – ответил Морис и потянулся к телефону. Наскоки Улы на Эллиса составляли неотъемлемую часть жизни этой пары, и Морис, как и все их друзья, отлично знал, что лучше не вмешиваться. – Морис Реммик, – представился он в трубку.
      В кабинет с подносом в руках вошла миссис Клей, гувернантка Алекса и Марины.
      – Угу? – произнесла Ула, глядя на Эллиса.
      Тот пожал плечами и хотел было заняться едой, но услышал, как Морис говорит:
      – Конечно. Как у тебя дела, Дентон? Давно я тебя не слышал.
      – Это Дентон Ферфакс? – встрепенулся Эллис. – Из Джексона? Скажи, что я до сих пор жду обещанные цифры.
      Морис сделал знак, чтобы тот замолчал.
      – Нет, здесь только Эллис, я и Ула, – говорил он. – Макс в Вашингтоне, но я могу ему сообщить, если дело срочное.
      – Пожалуй, срочное, – подтвердил Ферфакс. Он работал старшим управляющим издательских предприятий романовского концерна в Теннесси, Алабаме и Луизиане. – Ко мне тут попали кое-какие снимки, и ты бы не обрадовался, если бы их увидел. Знаешь, кто такой Брайан Силон?
      – Редактор “Сазерн белль”?
      Морис вспомнил фамилию руководителя одного из романовских журналов “только для взрослых”.
      – Он самый, – отозвался Ферфакс. – Хороший парень. Соображает, что делать. Ему сегодня утром передали эти фотографии, а он принес их мне. Послушай, есть там у вас что-нибудь такое, о чем вы не станете ставить в известность полицию?
      Морис нахмурился:
      – Дентон, я тебя не понимаю.
      – Я говорю про его подругу, Галину Казимир. Вам известно, где она сейчас?
      – Да, в Балтиморе. С командой из “Конспираси”. Я разговаривал с ней минут пять назад.
      Ферфакс помолчал.
      – Ага, – сказал он, – значит, тут не совсем то, о чем я сразу подумал. Но, Морис, я все равно должен тебе сказать, что пахнет все это неважно. Эти фотки…
      – Как я понимаю, на них Галина? – спросил Морис и переглянулся с Улой и Эллисом.
      – Точно. И если это не похищение, то… То мне нечего сказать. Когда увидите, поймете, о чем я.
      – Включи общую связь, – попросил Эллис, как только дверь за миссис Клей закрылась.
      Морис нажал на кнопку, и все трое услышали голос Ферфакса:
      – … Максу придется дорого заплатить, чтобы они не попали в газеты.
      – Так что там все-таки? – спросил Морис, впившись взглядом в Эллиса.
      Ферфакс издал невеселый смешок.
      – Не уверен, что мне хочется это описывать, – сказал он.
      – Боже, – ахнула Ула. – Кто снимал? Это известно?
      – Знаешь, Ула, рядом с такими фотками визитных карточек не оставляют, – ответил Ферфакс и, помолчав немного, добавил: – У меня тут никак концы с концами не сходятся. На некоторых она как будто перепугана до смерти. Корчится в каком-то углу, как будто на нее надвигается маньяк. Я хочу сказать, это самый настоящий ужас. А вот я смотрю еще на одну… Черт, тут она выглядит так, как будто дает ему по доброй воле.
      Ула посмотрела на Мориса и Эллиса.
      – Сколько там снимков? – спросила она.
      – Дюжина, а может, больше. Цветные, десять дюймов на восемь.
      – Ее легко узнать?
      – Даже когда у нее во рту восьмидюймовая штука, нет никаких сомнений, – отрезал Ферфакс.
      Мориса передернуло.
      – У тебя есть какие-нибудь догадки, где могут быть негативы? – осведомился он.
      – Пока нет. Брайан сейчас этим занимается.
      – Брайан? – переспросил Эллис.
      – Редактор, – напомнил ему Морис. – Послушай, кому еще это известно?
      – Насколько я знаю, пока только мне, Брайану и тому парню, что принес снимки.
      – Он написал цену?
      – Нет еще. Но можешь смело поклясться жизнью, что за этим дело не станет. Хотите, перешлю вам по фототелеграфу парочку? Может, вы сможете предположить, кто придет за платежом.
      Через несколько минут Морис держал в руках шесть фотографий Галины. Кем бы ни был ее партнер, этому мужику хватило ума не показывать лицо. Зато другие части тела он демонстрировал весьма и весьма охотно. На первый взгляд могло показаться, что Ферфакс прислал им обрывок фоторепортажа об оральном сексе, но трудно было перенести зрелище лица Галины, искаженного криками о пощаде. По щекам юной женщины текли слезы. Боль и страх были настолько очевидны, что снимки казались живыми.
      Из динамика опять раздался голос Дентона:
      – Вы меня слушаете?
      – Да, – отозвался Морис, передавая друзьям две последние фотографии, те, что так смутили Ферфакса. Галина на них смеялась и, по всем признакам, отдавалась добровольно. А возможно, и сама проявляла инициативу. Почему-то Эллис, Ула и Морис не удивились.
      – Хорошо бы все уладить до того, как узнает Макс, – сказал Морис. – Есть надежда?
      – Все зависит от хозяина негативов, – отозвался Ферфакс. – Как я уже сказал, Брайан пытается выяснить, кому они принадлежат. Как только узнаю что-нибудь свежее, сообщу вам.
      Телефон умолк. Эллис вертел в руках два последних снимка и чувствовал, что не может сдержать приступ боли в паху. Интересно, подумал он, чувствуют ли то же самое Морис и Ферфакс. Он готов был спорить, что да. Разумеется, ни один мужик, если он мужик, не может смотреть на то, как кто-то входит в такую роскошную бабу, и не желать оказаться на месте этого кого-то.
      Отшвырнув фотографии, он закрыл лицо руками. Ула подобрала снимки со стола, внимательно рассмотрела и медленно проговорила:
      – Похоже, насчет Мемфиса Макс был прав.
      Эллис поднял голову.
      – Знаете, что я думаю? – сказал он. – Мы должны заполучить эти негативы до того, как продавец отправит их в “Праймэр”.
      – Если еще не отправил, – заметил Морис.
      Оба молча посмотрели на Улу. Потом Морис спросил:
      – Кто-нибудь видел, с кем она выходила из магазина в Мемфисе?
      Ула покачала головой.
      – Марибет не может дознаться. Только что была здесь, и вот ее нет. Никто не видел, как она выходила, что, с моей точки зрения, весьма странно – ведь она же звезда. Я бы скорее поверила, если бы мне сказали, что все присутствовавшие глаз с нее не сводили.
      Мысль Эллиса работала в другом направлении.
      – Мы проверяли того парня, с которым она была несколько лет назад? Ну, которого она увела у лучшей подруги?
      – Да, им занялись с самого начала, – ответил Морис. – Там все чисто. Живет сейчас в Оклахоме с певичкой из ночного клуба.
      Помолчав, Ула спросила:
      – И что теперь делать?
      Головы Мориса и Эллиса повернулись к ней.
      – Нам не удастся скрыть это от Макса, – продолжала она. – Есть два варианта: подождать, пока он вернется, или звонить немедленно и обрадовать его.
      Решение принял Морис:
      – Подождем, что накопает Ферфакс.
 
      Три часа спустя Дентон Ферфакс исчез. Редактор “Сазерн белль” Брайан Силон сообщил, что Ферфакс раздобыл негативы, но каким образом – неизвестно. По словам Силона, он сам пытался проследить путь снимков, когда управляющий позвонил ему и сказал, что достал негативы и завтра будет у себя в офисе. Где он собрался провести время до завтрашнего дня, оставалось только гадать.
      И Морис, и Эллис страшно нервничали. Если негативы у Ферфакса, то совершенно непонятно, почему он до сих пор не сообщил об этом в Малибу. Никто не понимал, для чего Ферфаксу понадобилось отлучаться. Чем, черт возьми, он так занят, почему не позвонил, как обещал? Не мог же этот парень вести двойную игру, в конце концов, он друг Макса! И не мог не отдавать себе отчета в том, чем может обернуться для него самого столь странное поведение.
      Все трое говорили по телефону. Ула вновь общалась с Галиной, убеждая ее, что самолет Макса прибудет в Балтимор по расписанию. Эллис звонил в Бостон, где располагалась редакция другого романовского журнала “только для взрослых”, чтобы убедиться, что там никто не пытался продать некий необычный товар. Морис разговаривал с Брайаном Силоном, который доложил, что в Джексоне прошел слух, будто Макс Романов вот-вот будет арестован за совершение сделки с привлечением конфиденциальной информации.
      – Послушайте, откуда вы это взяли? – ворчал Морис. – Мисс Отрава не сможет подтвердить свое обвинение, так как никакой противозаконной сделки вообще не было. Я как его юрист утверждаю: ничего не было. Если бы намечался арест, то я бы об этом знал. Есть новости от Ферфакса? Нашли его?
      – Соедините меня с Дагом Вассером!
      Эллис наконец дозвонился в бостонский журнал.
      – Галина, можешь ты успокоиться наконец, – говорила Ула раздраженным тоном. – У меня масса дел, я не могу постоянно занимать телефон и повторять тебе одно и то же. Пойми, нужно заниматься организацией свадьбы, так что оставь меня, пожалуйста, в покое.
      – Скажите ему, что звонит Замойский по срочному делу, – надрывался Эллис.
      – Галина, – взмолилась Ула, – это же смешно!
      – Даг? Замойский у телефона. Да, все нормально. Скажите, пожалуйста, на вашем столе сегодня не появилось ничего необычного? Ну, скажем, из ряда вон выходящего?
      – Хорошо, – сказал Силону Морис Реммик. – Держите меня в курсе.
      И повесил трубку.
      – Ну да, тут сплошная суматоха, – подтвердила Ула. – В основном из-за тебя, дорогая.
      Переглянувшись с ней, Морис вновь набрал номер мобильного телефона Макса. Тот по-прежнему не отвечал.
      Эллис тщетно пытался прервать монолог Дага Вассера. Тот кричал, что почта сегодня обыкновенная, как в любой другой день, вот только Эллису неизвестно, сколько на свете психов…
      – Конечно, понимаю, – поддакивал Эллис. – Ну да, да… Даг, послушайте… Господи, ну дайте же мне слово сказать! У нас чрезвычайное происшествие, и необходимо, чтобы вы…
      – Не знаю, откуда просочились сведения о вашей свадьбе! – во весь голос вещала Ула. – Мы даже не вполне уверены, что это случилось. Просто есть подозрение. Да, разумеется, именно поэтому весь сыр-бор. А что бы еще могло нас беспокоить? Не знаю. Может, ты знаешь?
      На столе у Мориса зазвонил телефон. Морис нажал на кнопку и сказал в трубку:
      – Морис Реммик.
      – Да что с ней сегодня? – бросила в сторону Ула.
      – Даг, я слышу вас, – после некоторого молчания начал Эллис, – но сейчас не могу вам объяснить подробнее, мне неудобно говорить. Да-а, правильно. Несколько часов назад мы получили сообщение. Возможно, оно не стоит выеденного яйца, но все-таки нужно соблюдать осторожность. Проблема довольно деликатного характера, и Максу не захочется, чтобы данная информация стала достоянием гласности. Не исключено, что некто попытается вступить с вами в контакт. Мы не знаем, зачем это ему нужно. Может быть, он и не предпримет никаких попыток. Но я хочу, чтобы руководство вашего журнала не дремало. Поверьте, если то, о чем я говорю, произойдет, вы сразу поймете. Совершенно верно, срочно звоните нам в Лос-Анджелес.
      – Хорошо, милая. – Ула изобразила улыбку. – Кстати, Алекс с Мариной любят тебя. Знаю, я уже говорила, но дети требуют, чтобы я передавала тебе их слова снова и снова, как только ты позвонишь. Ну да, прости, пару раз я забыла.
      Эллис и Ула закончили свои переговоры и хотели вновь взяться за трубки, но Морис знаком попросил их подождать.
      – Да, Эд, большое спасибо, что предупредил. – Он говорил с Нью-Йорком, с президентом “Романов энтерпрайзес”. – Нет, пока не могу сказать, какие могут быть последствия, но к вечеру мы все проанализируем. У них есть наши телефоны? Только Улы? Отлично. Если будут новости, ты знаешь, как со мной связаться. Я прилечу как только смогу.
      – О чем это ты? – спросил Эллис, едва Морис повесил трубку.
      – ФБР старается повесить на Макса сделку с использованием конфиденциальной информации, – ответил Морис. Лицо его выглядело измученным. – Я говорил с Эдом Шервином. Ему звонил агент ФБР, Эд дал ему номер Улы.
      – А почему не твой? – спросил Эллис.
      – Шервин хотел меня предупредить, – пояснил юрист и посмотрел на часы. – Я должен срочно лететь в Нью-Йорк, чтобы тормознуть дело. По пути буду пытаться выйти на Макса. Если кто-нибудь из вас свяжется с ним раньше, немедленно дайте мне знать.
      – Что ему говорить насчет Дентона Ферфакса и случая в Джексоне? – осведомилась Ула.
      – Придется выложить все как есть. – Морис уже начал собирать вещи. – Он сильный человек, сможет все уладить.
      Ула взглянула на горящие лампочки телефонного аппарата и сняла трубку.
      – Ой, привет, Макс, – произнесла она, как будто телефон в самом деле позвонил. – Как у тебя дела? Здесь? Все идет отлично. Прессе известен день твоей свадьбы. Невеста сфотографировалась в голом виде с членом какого-то мужика во рту. ФБР обвиняет тебя в незаконной сделке с акциями “Праймэр”. Так, мне это не нравится, – заявила она. – Эллис, отвечай на звонки сам.
      Тот взглянул на Мориса.
      – Что сказать ФБР, когда позвонят? – спросил он.
      – Правду. Что сейчас связаться с Максом невозможно, а его юрист на пути в Нью-Йорк. Запишешь его телефон и скажешь, что я ему перезвоню, как только окажусь на земле.
      Эллис кивнул.
      – Ферфакс?
      – А с этим разбирайся, пожалуйста, сам, – сказал Морис и убрал кейс со стола. – Понятия не имею, чего этот парень добивается. И вы не узнаете, пока он не выйдет на связь.
      К семи часам вечера Ула и Эллис ответили более чем на сотню звонков. Большинство звонивших интересовалось, правда ли, что Макса вот-вот обвинят в заключении незаконной сделки. Каждый разговаривал по телефону, отчаянно надеясь, что, когда позвонит Макс, трубку возьмет другой. Самолет Мориса был уже в воздухе, в Нью-Йорк он прибывал около десяти, в ФБР уже ждали его звонка. Вестей от Ферфакса по-прежнему не было, а Галина сидела у себя в отеле в пригороде Балтимора и надоедала Эллису и Уле вопросами, почему Макса до сих пор нет.
      – Всем нам хотелось бы это знать, – проворчал Эллис после очередного разговора с Галиной. – Телефон на автодозвоне? – спросил он, когда Ула закончила очередной разговор и рухнула в кресло.
      – Ага, – ответила та, потирая ладонями лицо. Внезапно она вскинула голову. – Кто-то должен забрать кота.
      – Я позвоню ветеринару и скажу, что мы заедем завтра. – Эллис зевнул. – А может, попросишь Лео съездить за ним?
      Эллис вдруг вспомнил о существовании дворецкого.
      – Хорошо, я скажу ему. И за детьми надо присмотреть. Черт, хоть бы Макс позвонил. Ты видел, какое лицо было у Марины, когда я ей сказала, что мы не можем до него дозвониться?
      Эллис печально кивнул.
      – Я попросил Галину ей позвонить. Может быть девочка чуть-чуть развеселится. И спроси повариху, не осталось ли у нее макарон, которые она нам приносила.
      Ула насмешливо взглянула на животик Эллиса и направилась к дверям, но неожиданно услышала:
      – Наконец-то! Мы с двенадцати часов пытаемся тебя найти!
      Быстро вернувшись, она присела на краешек своего стола.
      Эллис включил общую связь.
      – Где ты был? – кричал Эллис. – У нас все катится к чертям…
      – Ты разговаривал с Галиной? – перебил его голос Макса.
      – Естественно. Она в Балтиморе, спрашивает, где тебя носит.
      – С ней все в порядке?
      Эллис подмигнул Уле и ответил:
      – Она с ума сходит. Ну да, в общем, все в порядке. – Он помолчал. – Макс, у нас возникла одна проблема. Честно говоря, непростая. Днем позвонил Дентон Ферфакс…
      – Знаю, – прервал его Макс. – Я в Мемфисе. Дентон со мной.
      Эллис и Ула вытаращились друг на друга.
      – Ферфакс с тобой? – повторил ошарашенный Эллис. – Я думал…
      – Да, понимаю, что ты думал, – жестко сказал Макс. – Но он здесь, и негативы у меня.
      Ула ерзала от возбуждения.
      – Уничтожь копии, которые вам переслал Дентон, – распорядился Макс. – Вопрос решен.
      – Сколько? – спросил Эллис.
      Во всех случаях он оставался прежде всего финансистом.
      – Об этом потом, когда я вернусь, – равнодушно отозвался Романов.
      – Вы узнали, что за парень на фотографиях? – не выдержала Ула.
      – Нет.
      Ула удивленно посмотрела на Эллиса.
      – Кому же вы передали бабки? – спросил тот.
      – Фотографу.
      – И он вам не сказал, кого снимал?
      – Сказал, что, кроме него, там было два мужика. Один на снимках, другой стоял и смотрел.
      – Копий не осталось?
      – Мы больше ничего не нашли.
      – Ты уверен, что у вас все негативы?
      – Уверен, насколько это возможно.
      Эллис помрачнел:
      – И что теперь? Организуешь слежку за фотографом?
      Макс не ответил. Вместо этого он спросил:
      – Где Морис?
      Эллис взглянул на Улу и мотнул головой в сторону динамика, предлагая ей ответить на вопрос.
      Бросив на своего приятеля уничтожающий взгляд, Ула сообщила:
      – Морис летит в Нью-Йорк. Поступило сообщение, что ФБР намерено допросить тебя по поводу обвинений, изложенных мисс Отравой. Это насчет приобретения акций “Праймэр”.
      – И как скоро Морис будет в Нью-Йорке? – поинтересовался Макс.
      – Часа через два, – ответил Эллис.
      По тону босса он догадался, что сообщение насчет ФБР также не явилось для него сюрпризом.
      – Хорошо, – просто ответил Макс. – Сейчас я позвоню детям. Ула, пожалуйста, свяжись с Галиной и скажи, что я увижу ее завтра вечером в Лос-Анджелесе, если только мне не придется лететь в Нью-Йорк.
      – Макс, предупреждаю, она будет не слишком довольна, – сказала Ула, выругавшись про себя, – меньше всего ей хотелось передавать такие новости.
      – Я ею тоже сейчас не очень доволен, – бросил Макс. – Но этого ей говорить не надо. Просто скажи, что меня задержали в Вашингтоне, я обедаю с президентом и поэтому не могу позвонить.
      – Она не поверит.
      – Это ее дело.
      Ула поджала губы. Эллис хотел было что-то спросить, но Макс вновь заговорил:
      – В пятницу прилетает Рамон. Эллис, я хотел бы, чтобы ты его встретил в аэропорту.
      Глаза Замойского расширились. Выходит, Макс все же намерен организовать наблюдение за фотографом.
      – А где Рамон остановится?
      – В доме, – ответил Макс. – Ладно, теперь я поговорю с детьми. Если будет что-то новое, вы знаете, как со мной связаться.
      На следующее утро, когда Макс летел в Нью-Йорк, а Галина вернулась в Лос-Анджелес, Дентон Ферфакс сидел у себя в кабинете в Джексоне и просматривал Свежий номер “Мемфис тайме”. На третьей странице, в нескольких дюймах от статьи о незаконных фондовых операциях Макса Романова, было краткое сообщение, гласившее, что мемфисский фотограф Карл Бродхерст найден у себя в студии мертвым. Кто-то прострелил ему голову. В заметке говорилось, что Бродхерсту было двадцать восемь лет, он прожил всю жизнь в Мемфисе и был хорошо известен среди местных гомосексуалистов. Улик в распоряжении следствия пока не имеется. Полиция допрашивает всех, кто был знаком с жертвой. Тем, кто видел что-нибудь особенное вблизи места трагедии девятого числа с пяти до семи утра, предлагалось позвонить по телефону, номер которого был опубликован здесь же.