15

Ньюпорт встретил нас густым туманом.

Автобус терпеливо пробирался сквозь молочную пелену в окружении плотного косяка автомобилей. Туман ложился на ветровое стекло, и «дворники» размашисто сметали влагу. Покрышки певуче гладили мокрую мостовую.

Ньюпорт! В гуще тумана таилась цель, к которой мы стремились почти два года.

Расплющив носы об окна, мы смотрели, как автобус въезжает на огромный мост Джеймстаун, держа курс на паромную пристань.

Ньюпорт перестал быть далеким манящим миражем. Он превратился в реальность, встреча с которой предстояла нам сейчас. Я все глубже проникался сознанием этого по мере того, как автобус пересекал остров Конаникет.

И вот мы уже на борту парома, идущего через залив в гавань Ньюпорта.

– Плывем в американских водах, ребята! – сказал Пер Таннберг, когда паром отчалил.

Что верно, то верно – мы плыли в американских водах, и большинство из нас – впервые.

Над водой туман стелился еще гуще, чем над сушей. Только и слышно, что гуканье машины да бой часов на незримом Козьем острове. Полагаю, в эти минуты всех нас объединяла одна мысль: где-то там, в непроницаемой мгле к югу от Форт-Адаме, и еще дальше, за Бивер-Тэйл расположен фарватер, где через несколько недель нам предстоит соревноваться за обладание Кубком «Америки».

– Нелегко будет в такой каше находить буи, – заметил Эрик Турселль.

Стоя у борта, он стирал рукавом с лица мелкие капли.

– Туман здесь бывает часто, – сообщил Билл Мак-кэй. – Но и рассеивается так же быстро.

У причала в Ньюпорте нас ждал другой автобус. Черные буквы транспаранта на кузове извещали: «Ньюпорт приветствует экипаж „Викинг Леди“!»

Из мглы навстречу нам вынырнули пятеро встречающих. Рукопожатия, добрые слова, общее братание… Я всматривался в вышитые золотом эмблемы на темно-синих пиджаках американцев. Судя по ним, четыре пиджака принадлежали членам Нью-Йоркского яхт-клуба, пятый – представителю Ньюпортского яхт-клуба.

– Прошу, джентльмены, сюда… – сказал предводитель пятерки, указывая на автобус. – Меня зовут Алек Фергюсон.

Однако по пути к автобусу нас перехватили журналисты и фотографы, укрывавшиеся от ветра за складскими сараями.

– Помните, что я вам говорил!..– громко предупредил нас Билл.

Разумеется. Нам было сказано: ни слова представителям средств массовой информации. С ними будет общаться сам Билл. Остальным помалкивать в тряпочку.

– А как насчет фотографии в рост для дамского журнала? Ты и это берешь на себя, Билл? – крикнул Ян Таннберг.

Но Билл не расслышал его вопроса. К счастью для Яна.

Обогнув журналистов, словно буи, мы юркнули в автобус. Стоя на подножке, Билл громко возвестил, что позднее состоится пресс-конференция в «Клифф-Уок-Мэнор». Руководитель службы информации «Викинг Кеми» – Рольф Баклунд заблаговременно позаботился о достойной арене для первой встречи с прессой.

Меня нисколько не волновало – кому думать и говорить. Жизнь под водительством Билла была проста и свободна от всяких проблем.

Автобус тронулся с места.

– Спасибо за исчерпывающие ответы! – прокричал нам вслед какой-то пузан.

Выбравшись с набережной, мы покатили по прилегающим к ней переулкам. Приехали! Итак, этот маленький, дремотный с виду населенный пункт и есть Ньюпорт, город нашей мечты. Даже как-то не верилось. Пока автобус не выехал на широкую улицу с оживленным движением и мы прочли ее название: Проспект Кубка «Америки».

Теперь уже не оставалось никаких сомнений. Приехали. В город, где столько раз в драматических гонках решалась судьба знаменитого кубка. И главное – вновь должна была решиться в этом году.

Крутой поворот на Длинную пристань, и перед нами простерлась отличная гавань. В тихой серой воде отражались роскошные яхты стоимостью в миллион долларов. Туман, рассеиваясь, цеплялся качающимися прядями за верхушки мачт.

Прилежно жующий резинку молодой шофер резко затормозил перед широкой низкой постройкой современного типа и повернулся к нам, улыбаясь. Прошу!

Выйдя из автобуса, мы из надписи на большой эмалированной вывеске узнали, что перед нами – малое клубное помещение Ньюпортского яхт-клуба. А изустно нам объявили, что мы приглашаемся выпить по стаканчику, прежде чем нас повезут дальше, в «Клифф-Уок-Мэнор».

По лицу Билла было видно, что он не одобряет эту затею, однако он покорился судьбе. Что до нас, остальных, то нам такой приветственный ритуал был по душе.

На верхней ступеньке крыльца яхт-клуба наш приход увековечила телевизионная камера. Мы махали руками и радостно улыбались. Это не было запрещено Биллом.

Одна журналистка с «конским хвостом», в джинсах и черном джемпере ухитрилась проникнуть внутрь и атаковала нас в вестибюле. Впрочем, не «нас», а Яна Таннберга – кого же еще?! Он живо и со знанием дела обвел взглядом ее формы и вынес положительный вердикт.

– Прошу прощения, дорогая, но на все вопросы отвечает Папочка. – Ян указал большим пальцем на Билла, который застрял в скопище репортеров на дворе.

– А сам ты что же? – осведомилась «конский хвост». – Совсем не можешь говорить?

– Конечно, могу. Вот послушай: где мы встретимся сегодня вечером?

Журналистка улыбнулась, однако вовремя вспомнила, что находится здесь по заданию редакции. Предмет задания в лице Билла стоял во дворе, и она помчалась к нашему Папочке, успев крикнуть Яну через плечо: «До встречи!»

– Кажется, Америка придется мне по душе, – сказал Ян, когда мы двинулись дальше.

Следуя за Алеком Фергюсоном, мы вошли в святая святых клуба – салон с баром. Наше вторжение было по-индейски беззвучным, ступни тонули в толще оранжевого ковра. У круглых столиков с мраморными столешницами стояло три десятка глубоких кожаных кресел, в которых покоились члены клуба. При виде нас они относительно живо вырвались из кожаных объятий и двинулись нам навстречу. Веселые возгласы, широкие улыбки, хлопки по спине. Никакого сомнения, что мы – самые желанные гости во всей мировой истории.

После того как Билл освободился от борцовских хваток прессы и присоединился к нам, Алек Фергюсон как председатель яхт-клуба произнес короткую приветственную речь. По его словам, сама наша внешность, тренированные тела и смелые взгляды свидетельствовали, что никогда еще Старый Свет не направлял в Новый Свет для мирного единоборства под парусами более серьезных соперников. Мы всецело разделяли его мнение, но не стали говорить об этом вслух. Завершая свою речь, радушный хозяин сообщил, что бар – в нашем полном распоряжении, каждый найдет что-нибудь по своему вкусу.

Да, мы прибыли в Ньюпорт.

На другое утро я проснулся в своем номере на втором этаже «Клифф-Уок-Мэнор» от криков морских птиц. С присущей мне по утрам неподражаемой бодростью я сполз с кровати, добрел до окна и поднял штору. Моим глазам предстал залитый солнцем мир, который ждал меня.

Поодаль простиралась бирюзовая гладь Атлантического океана. Ближе к гостинице с его великолепием тщился соперничать плавательный бассейн.

Ручные часы сообщили мне, что сейчас ровно двенадцать. До чего же светлые и солнечные ночи в США… Раскинув мозгами, я сообразил, что мои часы показывают марстрандское время.

Ухитрившись правильно надеть плавки, я накинул купальный халат и взял курс на бассейн.

В вестибюле меня окликнул Билл. Вместе с хозяином гостиницы, которого за угрюмую физиономию мы уже успели прозвать Сычом, он пристраивал на стене доску для объявлений. Уж не ту ли самую, которая висела в «Гранд-Отеле» в Марстранде?!

Билл весело кивнул мне:

– Отличнейшее утро!

Я был вполне согласен с ним. Глаза мои тем временем скользили по строкам первого распорядка дня.

Билл явно не собирался зря терять время.

– Пойди окунись, Морган, – сказал Билл. – Приведи себя в норму. Помни, что ты представляешь Швецию.

В вестибюле появилась Анетта Кассель. Она уже искупалась и буквально излучала свежесть в своем легком красном халате.

– Привет, Морган! – весело крикнула Анетта.

– Доброе утро, хозяюшка, – отозвался я.

Вместе с руководством А/О «Викинг Кеми» и адвокатами Микаэлем Леффлером и Томасом Марком она раньше нас прилетела в Нью-Йорк и уже четвертый день находилась в Ньюпорте, так что успела вполне освоиться в гостинице «Клифф-Уок-Мэнор». Во всех организационных мероприятиях Анетта Кассель играла не последнюю роль.

Чтобы нас не беспокоили другие постояльцы, спонсоры операции «Отче Наш» сняли всю гостиницу на время нашего пребывания в Ньюпорте. Мы должны были чувствовать себя тут как дома. Америка была представлена только Сычом и несколькими официантками. Говорили, будто в наш провиант входят даже шведские хрустящие хлебцы.

– Зайдем ко мне, Билл… – негромко произнесла Анетта.

– Спасибо, не сейчас.

Уловив напряжение в их голосах, я сделал вид, будто ничего не слышал, и проследовал дальше к расцвеченному солнечными бликами бассейну.

Гостиница расположилась исключительно удачно. От белого деревянного фасада с горизонтальной обшивкой было рукой подать до края скалы. Огромная вывеска извещала, что здесь находится «Клифф-Уок-Мэнор Гостиница Ресторан Комната Отдыха». Только подслеповатый мореплаватель не увидел бы ее.

Лицо мое овеял подогретый солнцем утренний ветерок.

Я прыгнул в бассейн, фыркая от наслаждения. Жизнь припасла счастливые минуты даже для помешанных парусников. Я полежал на спине, кейфуя в ласковой теплой воде. Высоко в небе рождались первые серебристо-белые перистые облака.

Выбираясь из воды, я остро предвкушал завтрак – яичницу с ветчиной.

Ступив на лестницу, ведущую на второй этаж, я вдруг заметил, что за спиной администратора на моей полочке что-то лежит. Уже по цвету можно было догадаться, что именно: конверт любимого Моникой желтого цвета. Сбежав обратно, я схватил его и вскрыл большим пальцем.

Это письмо перевернуло меня. Мысленно я увидел алтарь, свечи, священника и все такое прочее. Картину несколько смягчило присутствие там же смеющегося Билла Маккэя, приветствующего речью новобрачных. Разделяющий нас с Моникой Атлантический океан представлялся мне в эту минуту злейшим врагом.

«Викинг Леди» ждала нас в гордом одиночестве.

Яхт-клуб позаботился о том, чтобы освободить целый пирс от других лодок. И в самом конце пирса, на сверкающих свежим лаком флагштоках развевались два больших шведских флага. Высокую мачту между ними украшал треугольный вымпел Ньюпортского яхт-клуба.

Несколько сотрудников клуба очищали пирс от не в меру любопытных зрителей, которые пытались подобраться со своими камерами возможно ближе к «Леди». Когда подъехал наш автобус, часть зевак перенесла свое внимание на нас, и нам пришлось проталкиваться к калитке.

– С сегодняшнего дня, – сказал Алек Фергюсон, – здесь будет круглосуточная охрана. Вход на пирс только по пропускам.

Можно было подумать, что эта идея принадлежит ему, но я-то знал, что поставить охрану потребовал Билл, когда ему предложили для стоянки гавань Ньюпортского клуба.

Само свидание с «Леди» для нас уже было радостью, а вновь ступить на ее палубу – чистое наслаждение. Как и подобает воспитанной молодой даме, она приветствовала нас легким реверансом.

Едва мы собрались на борту нашей яхты, как Ян Таннберг крикнул, указывая вдаль:

– Смотрите, ребята!.. Вон они!

Длинной цепочкой пять буксиров выводили в открытое море пять двенадцатиметровок. У американцев еще шли отборочные соревнования. Я уже слышал, что из семи гонок пока состоялись три. Алек Фергюсон тут же подтвердил это:

– На четвертые гонки выходят.

– Какой предварительный результат?

– С большим преимуществом впереди «Инспирейшн».

Как мы и ожидали. И в какой-то мере опасались: новая американская алюминиевая лодка, о которой столько писали, явно оправдывала связанные с нею ожидания.

– На финише эта лодка выигрывает у следующей яхты от пяти до десяти минут, —добавил Алек Фергюсон.

Этим все было сказано. Такое превосходство говорило само за себя. Куда там деревянным лодкам состязаться.

Мы провожали цепочку глазами. Второй по порядку буксир тянул «Инспирейшн». Великолепная лодка. Даже на расстоянии ста метров она внушала уважение. Мы не сомневались, что именно с ней нам предстоит соревноваться через несколько недель.

– А где база «Инспирейшн»? – спросил Руалд Мар-тинсен.

– По ту сторону гавани, – сказал Алек Фергюсон. – На стоянке яхт-клуба Иды Льюис. Синдикат арендовал весь пирс.

Мы молча кивнули. Финансирующий «Инспирейшн» нью-йоркский синдикат не скупился на деньги. Говорили, будто он уже вложил три-четыре миллиона долларов.

Собрав нас вокруг себя, Билл распорядился, как и следовало ожидать:

– Приступайте, парни!.. Крепить рангоут и такелаж, как в Марстранде!.. Мартин разделит вас на группы по три человека, и не вздумайте отлынивать…

С этими словами он помахал нам рукой, выскочил на берег и направился к зданию клуба, чтобы опрокинуть стаканчик. Физический труд – не его дело. Билл поработает глазами. Когда придет время, они не упустят ни одной детали. Уж мы-то знали это.

– О'кей, парни, вы слышали приказ Папочки… Разбивайтесь на группы.

Как всегда, когда речь шла о рангоуте и такелаже, руководство взял на себя Мартин. И вот уже позвякивают разводные и гаечные ключи. Под наблюдением Мартина мы крепили ванты и штаги в точном соответствии с записями и пометками, которые он сделал при разоружении яхты в Марстранде.

И под конец рабочего дня наша дражайшая «Викинг Леди» выглядела краше прежнего.

Вернувшись в «Клифф-Уок-Мэнор», мы увидели огромные контейнеры с нашим личным снаряжением. Они отправились из Швеции через океан одновременно с «Викинг Леди», но где-то задержались по пути.

Анетта помогла нам разобрать и поделить имущество, выдержанное в цветах национального флага. До чего же сине-желтыми мы оказались! Темно-синие клубные пиджаки и желтоватые брюки. На нагрудном кармане, в обрамлении слов «Викинг Леди»– вышитая золотом голова бородатого викинга, символ нового моющего средства. Темно-синий галстук в узкую желтую полоску. Мало того: непромокаемые костюмы, сапоги, спасательные жилеты, тренировочные костюмы, башмаки, панамы – все, вплоть до трусов, было украшено желтыми коронами на синем поле.

Билл тоже оделся шведом. Он заявил нам:

– Я шотландец до мозга костей. Среди вас есть норвежцы, финны, датчане. Несколько шведов. Но с этого дня все мы защищаем цвета шведского флага. Не будем забывать, что здесь мы представляем Швецию. Однородная одежда сплотит нас больше прежнего. Каждый должен в своем товарище видеть самого себя! Ясно?

Мы пробурчали что-то неразборчивое. Может быть, Билл прав, может быть, нет. Во всяком случае, мы здорово смотрелись, когда в вестибюле устроили показ моделей. Правда, для большинства из нас такой наряд не был новостью, нам и раньше доводилось на Олимпийских играх щеголять в патриотическом облачении.

– Теперь держись… – смеясь, заметил Ян Таннберг, красуясь перед большим зеркалом.

– Ты о ком это?

– О девчонках, черт дери! Анетта, улышав эти слова, сказала:

– Против тебя, Ян, ни одна женщина не устоит.

– Ни одна? – Он повернулся и задорно глянул на нее.

– Ни одна. – Ее ответный взгляд был скорее многообещающим, чем ироническим.

Я поднялся в свой номер, сбросил новое одеяние и надел плавки. Красные плавки без желтых корон. С наслаждением погрузился в воду бассейна. Она была еще теплее, чем утром. Плавая взад-вперед, я думал о том, что теперь все на месте. «Викинг Леди», экипаж, снаряжение. Можно браться за дело. Мы готовы.

16

В последующие две недели мы в полной мере пережили заново марстрандский ад. По десяти часов в день, включая воскресенья, вкалывали до кровавого пота.

Каждое утро предоставленный оргкомитетом гонок буксир «Сторми» с командой из трех человек выводил нас в пролив между Форт-Везерхилл и мысом Брентон. Оттуда мы шли под парусами мимо маяка Брентон-Риф в район дистанции, размеченной посередине между мысом Джудит и островом Катти-Ханк, в десяти морских милях к югу от напоминающего церковную башню маяка на мысе Бивер-Тэйл.

Главной задачей напряженных тренировок было добиться полного взаимопонимания между старым экипажем «Леди» и пополнившими его норвежцами. И уж поверьте мне – Стейну Анкеру, Руалду Мартинсену и зачисленному в запас Одду Фьерестаду пришлось несладко. Билл нещадно гонял их. Но они не жаловались. Если же чертыхались, когда думали, что никто не слышит, то я их вполне понимал.

Кроме того, для нас было чрезвычайно важно изучить обстановку на дистанции – погоду, волны, ветер, течение. Во что бы то ни стало приспособить «Леди» к непривычным условиям этой части Атлантики. Волны в районе Ньюпорта решительно отличались от марстрандских, они были круче, с более острыми гребнями, и от легкого бега «Леди» ничего не осталось. Она стала удивительно мешкотной, то и дело зарывалась носом в волну.

– Течение здесь позлее… – заключил Билл. – К тому же волна крутая из-за приливов-отливов.

Он же и прописал рецепт:

– Отдадим немного топ-ванты, чтобы мачта лучше гнулась.

Мы выполнили его приказ, и когда вышли на очередную тренировку, лицо Билла озарила широкая улыбка. «Леди» сразу оживилась.

– Теперь она снова порхает, как танцующий эльф, – сказал он.

Я никогда еще не слышал такой лирики из уст Билла Маккэя. Так ведь он всей кожей чувствовал, как яхта должна вести себя в море.

– С отпущенным топом вон как режет толчею… – удовлетворенно заключил он.

Если наши суставы малость заржавели до перебазировки в Америку, то теперь напряженные тренировки живо размяли их. Билл гонял нас до вкуса крови во рту. Все мышцы ныли, и мы обливались потом под спасательными жилетами. Белье прилипало к телу.

С каким облегчением мы под вечер брали курс на мыс Бивер-Тэйл и видели, как зажигаются первые огни в Ньюпорте. Совершенно измотанные, сидя спина к спине на палубе, медленно скользили мимо маяка. Радовались виду пяти-шести белых домиков вокруг высокой башни с черной крышей. Царивший на мысе покой внушал нам чуть ли не священное чувство, такое благотворное после адского труда. Волны выводили свои рулады вокруг скального подножия этой южной оконечности острова Конаникет.

Встретив нас у маяка, «Сторми» буксировал лодку до базы при яхт-клубе. Здесь мы зализывали свои раны и готовили «Леди» к следующему единоборству с Атлантикой.

Не знаю, то ли сине-желтый наряд, то ли интенсивные тренировки, то ли назойливое внимание зевак, прессы, радио, телевидения, а может быть, просто неуклонное приближение дня, когда «Викинг Леди» предстояло встретиться с американским соперником, – во всяком случае, что-то усиливало напряжение в душе каждого из нас, да и в отношениях друг с другом. Тон Билла в разговорах с нами стал заметно суше и язвительнее. Наш капитан жил в номере как раз надо мной, и вечерами мне было слышно, как он беспокойно ходит взад-вперед. Случалось, и ночью, проснувшись, я слышал его шаги.

Однажды, когда мы, огибая знак, готовились ставить спинакер, нас вдруг окликнули с одного из судов, которые роились вокруг «Леди», словно мухи. Мы тотчас узнали голоса. На палубе белого тунцелова «Маниту» стояли Сэлли и Артур Стефенс, махая нам так отчаянно, что казалось – руки сейчас оторвутся в плечах и полетят в воду.

– Отставить спинакер!..– крикнул Билл. – Приветствовать флагом!

Шведский флаг взлетел вверх и спустился вниз. Коротышка Сэлли помахала своим зеленым платком, а капитан «Маниту» ответил на наше приветствие звездно-полосатым флагом. Однако присутствие здесь американской четы, которая с самого начала пристально следила за ходом операции «Отче Наш», невольно насторожило меня.

Когда мы вернулись в гавань, Артур и Сэлли встретили нас за ограждением.

– Мы зафрахтовали «Маниту», – сообщил Артур, – так что будем каждый день наблюдать за вами.

– Спасибо, болельщики у ринга нам не повредят, – без особого тепла ответил Билл.

И все же среди нас преобладало ощущение, что теперь наша команда выступает в полном составе.

Сквозь толпу зевак к нам протиснулся Мона Лиза. Лицо его порозовело от возбуждения.

– «Инспирейшн»!..– крикнул он. – Американская комиссия остановила на ней свой выбор!

Решение комиссии не было для нас сюрпризом. «Инспирейшн» неизменно первенствовала на отборочных соревнованиях.

– Что ж… – произнес Билл, глядя в морскую даль. – Теперь мы знаем, с кем будем тягаться.

– Соперник не из легких, – заметил Артур Стефенс. – Я видел эту лодку в море – чертовски быстро ходит.

– Справимся, – отчеканил Билл.

Вечером Билл повел нас в «Христис Лэндинг», знаменитый портовый кабачок, где обычно собираются за стопкой ньюпортские парусники. До сих пор мы все свободное время проводили в «Клифф-Уок-Мэнор», увольнения не поощрялись. Крылся ли сознательный расчет за решением Билла сделать послабление в тот самый день, когда определился наш соперник? Догадывался ли он, что Нед Хантер придет туда со своим экипажем отпраздновать успех? Если да, то он не ошибся.

– Билл Маккэй, чтоб мне провалиться!..– крикнул квадратный коротыш и подбежал к нему, выбросив вперед пятерню для рукопожатия.

Лицо коротыша было сплошная улыбка. На голове серебрилась волнистая шевелюра, кирпичная кожа лица казалась жесткой, как наждак, и под бровями ярке светились два голубых глаза.