К счастью, с милицией он дел в этот раз не имел, а задание своих шефов на фестивале молодежи в общих чертах выполнил. Своего подлинного имени, естественно, своим русским друзьям не назвал и, можно сказать, благополучно отбыл на самолете в Германию.
      В самолете вспомнил Марию...
      Решено. Он обратился в Верховный Совет СССР с просьбой выпустить к нему ту, что он любил, и пришлось даже пообещать усыновить ее сына, который читал в этот день "Приключения незнайки" и не знал, что скоро он будет жить в Германии, работать против страны, где он родился, и носить итальянскую фамилию.
      Глава 4. Первое задание
      С2 "Выстрел"
      Специальное донесение
      Операцию "Код" провел успешно. Всего в группе задействовано 14 человек, в том числе объект "В" из Милана. Ее данные проверьте, рискну, нужна легальная девочка. О ней сообщите для картотеки 33,87/45-45-4567.
      Подготовлен Обуховский-2, после завершения операции "Код -мутант" организую эйч на границе в районе г. Лахденпохья. Обуховский-2 будет задержан и предан суду.
      РН Джей
      Эта карельская ночь была обычной и сонной. И со сна она не заметила, как по земле древних вепсов совершил свой переход через границу младший их Обуховских. Низкорослые карликовые березы, мхи, топкие болота были единственными и бессловесными свидетелями прорыва.
      На ноги был поднят пограничный округ, но опытный перебежчик, петляя и заметая следы, ушел, исчез и, надо думать, скоро уже должен был приблизиться к месту своего назначения.
      Местом его назначения была милая солнечная республика, где он почти тотчас же устроился работать на стройку и занял шумную должность прораба участка. А через несколько месяцев прокуратурой района было возбуждено уголовное дело в отношении прораба. Фамилия прораба была Васильцов, но ни следователь, ни прокурор, ни судья не могли даже предположить, что осужденный Васильцов знает пять языков и помнит еще свою "девичью" фамилию.
      - Па-а-дъем, - слышал утором Василий Обуховский и едва ли не первым выскакивал на физзарядку, которая являлась обязательным атрибутом жизни колонии. Ловкий, сильный, очень обаятельный и волевой, он приятно поражал администрацию своей сдержанностью и трудолюбием.
      Близился год его пребывания в колонии. Обладающий цепкой памятью Обуховский буквально впитывал в себя все, что может пригодиться для того, кто хочет стать доктором юриспруденции, и еще, конечно, для того, чтобы донести до своих шефов информацию, в которой они нуждались.
      В колонии внимание его привлек контактный парень - Харев, человек, в понимании Обуховского, покладистый и очень изобретательный.
      Посчитав, что связи с блатным миром могут пригодиться ему в дальнейшем, Обуховский стал приглядываться к соседу по нарам и довольно быстро понял, что Хараева интересуют в жизни, в сущности, как и его самого, только деньги.
      Однажды в колонию прибыл очередной этап, как называют "новеньких". Один из этих "новеньких" был старый рецидивист, большой авторитет среди блатных, по имени Корява. Он перебрался сюда из строгого в общий режим, потому что давно не грешил, и администрация, лицезрея этот феномен, уверилась в чудодейственности воспитательных свойств советской исправительно-трудовой практики.
      Сорокапятилетний, с остановившимся взглядом человек, он однажды пристально посмотрел на Хараева, потом вдруг сбил с ног, а когда тот поднялся, то снова получил незаметный для постороннего взгляда удар и рухнул на землю.
      За год изучив "традиции" этого мира и понимая, что судьбы дает ему в руки превосходный козырь, Обуховский подошел к Коряве и молча свалил его точно так, как только что последний свалил Хараева, потом повторил это еще дважды. Корява поднял с земли кусок кирпича, подошел к Обуховскому и протянул ему обломок. Обуховский в знак непризнания авторитета нового пахана плюнул ему на руку.
      Совершив этот невероятный ритуал и став после этого признанным "авторитетом" колонии, Обуховский, сам того не ожидая, сдал экзамен на доктора права, ибо в той ситуации, которая была только что им верно оценена и выиграна, он вышел победителем. Да и Хараева отныне он получил в полную свою власть. "Валенок" в колонии - это все равно, что референт в министерстве.
      В драке с Корявой документы, направленные было на рассмотрение по поводу досрочного его освобождения, были отозваны. Но Обуховский не очень-то страдал, к тому же его навещали "родственники", из чего-то он заключил, что его помнят и ждут его возвращения, и что скоро, очень скоро наступит его час, когда надо будет отправляться докладывать о выполненном задании.
      Что это было за задание, мы, вероятно, не узнаем никогда, если только не прочтем книгу ответственного секретаря газеты "Всероссийские юридические вести" Бориса Моисеева "Начало Водолея". Она написана не гладко, в ней много шероховатостей, но при этом она весьма и изобилует афоризмами и сентенциями, принесшими ее автору заслуженную славу.
      В его книге много философии и жизнеописаний, он, например, в ней излагает свою концепцию бытия и спрашивает нас с вами:
      "А где вообще граница между фантастикой и реальностью?"
      И потом сам же поясняет:
      "На свете бывает только то, что вы хотите видеть и ощутить".
      Есть в ней и странные высказывания, свидетельствующие о любознательности автора, - типа:
      "Китайцы в Нью-Йорке получают еврейский фрукт авокадо с Мадагаскара".
      В книге Моисеев делится с читателем своей значимостью, называет точное число врагов России, в том числе западных. И в этой книге он упоминает историю с монастырем и родом Обуховских и утверждает, в частности, что последний Обуховский был заслан в СССР для разработки операции "Трапеция", той самой, результатом которой Советский Союз оказался ведущей страной мира в плане неверия в существование мутантного и психотропного оружия.
      Заканчивает свою книгу Моисеев тем, что советское мороженое самое лучшее в мире.
      В этой же книге впервые упоминается имя некого Федерика. Консул одной из европейских стран, господин Федерик, не без помощи высокого должностного лица этой солнечной республики Джурапова, довольно быстро уговорил иностранную девочку, одну из итальянских студенток университета, сыграть роль родственницы. Она очень плохо говорила по-русски, но в этой республике все по-русски говорили плохо, поэтому подозрения это ни у кого не вызвало.
      Она несколько раз была с Обуховским на краткосрочных свиданиях, ей было восемнадцать лет, и она была обворожительна.
      Досье ее было небезынтересно, и поэтому с ним следует познакомиться поподробней:
      "Винченца Петрочини родилась в городе Мантуя, область Ломбардия, Северная Италия, в 1965 году, 11 сентября.
      Отец юрист, мать учитель. Имеет еще две старших сестры. Обе замужем. На учете в отделе 2С не состоят.
      Отдельные поручения отдела 2С стала выполнять с 1984 года, дважды была в Советском Союзе, изучает русский.
      Чрезвычайно обаятельна, мила, умеет поддержать разговор, рост 164, вес 57, память по шкале Боумера 32%, тест на память оценен ниже уровня посредственности, не любознательна, к деньгам относится без предубеждений, нравственность по шкале Файдербергера 61 %, искренне заблуждается, о сотрудничестве с отделом 2С не подозревает. Ум по шкале Свайда 24%, в политике не ориентируется. Сексуальна по шкале Веэра 79%.
      С 18 лет состоит в любовной связи с Лупо Дженти, 1938 года рождения, состоящим на учете в отделе 2С.
      Л.Дженти рекомендовал Винченцу Петрочини в качестве сотрудника.
      Для справки: Объект Л. Дженти представился Винченце как писатель, легко сыграл роль неудачника, борца за справедливость. Помог ей поступить в университет.
      Давал ей для прочтения разнообразную литературу. Первое задание Л.Дженти получил в 1959 году в Москве. Он должен был встретиться с русским писателем Пастернаком и взять у него рукописи для издания в Италии, однако задания не выполнил, струсил. Конец справки.
      Последнее поручение отдела 2С Винченца выполняла в 1985 году, вышла на связь с РНДжей. Связниками были консул Федерик и секретарь райкома КПСС Джурапов (см. досье 00338).
      В четырех тысячах километрах от колонии, где делал карьеру Обуховский, в уютном офисе, на четвертом этаже сотрудник отдела 2С, прочитав множество справок из досье, заинтересовался только РНДжей. Он набрал нужный файл на клавиатуре и, после того, как еще засветился экран компьютера, вставил в специальное отверстие гибкий диск. На экране вспыхнули слова.
      Он не стал читать их все, ему надо было только уточнить многочисленные имена информатора и, если его собственная версия вдруг подтвердиться, то РНДжей можно было бы рекомендовать к ним в Управление, а это уже пахло повышением по службе. Сотрудник улыбался в предвкушении открытия. Обуховский, Тарханов, Васильцов.
      Сотрудник улыбнулся во второй раз теперь уже почти искренне, и решил тотчас же доложить начальству о том, что версия подтвердилась и можно попробовать, но потом вспомнил, что оно - начальство - любит, когда ему дают сразу же предложения к идее и наверняка спросит, под каким именем зарегистрировать нового сотрудника в их отделе. И оператор не поленился снова обратиться к всесведующему компьютеру, дабы тот просчитал все возможные варианты нового имени.
      Компьютер подумал секунду, и на экране появилось слово: Морони.
      Здесь же высветился темный квадрат какого-то прессованного текста. Сотрудник нажал клавишу, и текст превратился в два небольших документа, которые сотрудник прочитал не без интереса.
      Специальное донесение
      С помощью тестера Тоя неоднократно встречался с объектом "Винченца". Глупа, но очаровательна. Прошу обеспечить ее знакомство с моей матерью. Сбоя по этой линии не наблюдается.
      По факту распоряжения о направлении меня в Итальянский отдел возражений не имею.
      РНДжей.
      Милый мой сыночек! Ненаглядный и единственный.
      Плохо мне, плохо в этой стране, и без тебя. С тех пор, как погиб папа, единственная у меня радость - это увидеть тебя. Но видно, не судьба. Мне доктор Хеймниц сказал, что такую форму моей болезни не лечат, итак мне подарили два года жизни. Я гасну. А если увидимся, то знай, родной, мстить Родине нехорошо, даже если она тебя предала, ведь предали тебя люди, а не Родина.
      Ты не помнишь, конечно, хрущевщину и маленковщину, сталинщину не помнишь совсем, это было кошмарное время, но это было в нашей стране, Богом забытой, но нашей. А то, что делал твой отец - это против этой страны, заметь, не против хрущевщины и сталинщины, а против страны. Я не хотела бы, чтобы эти эксперименты получились. Кругом, ты знаешь, много всего, техники и женщин, магнитофонов и свободы, но нет чувства справедливости. Если когда-то Россия будет такой, России не будет.
      Сыночек, мне сейчас будут делать переливание крови, это очень опасная процедура, я боюсь, но я хочу, чтобы ты любил страну, из которой ты уехал со мной, когда тебе было семь лет, я хочу, чтобы ты узнал ее историю, ее беды, но помни: она твоя. Не обижай Россию. Я знаю, ты сильный, но лучше в России сидеть в тюрьме, чем здесь, в Европе, получать хорошие деньги за то, чтобы ее уничтожать.
      Это пишу тебе я - твоя мама. У тебя ведь, моей кровиночки, на ноге точно такое родимое пятно, как у меня и как было у моего отца. А он был русским инженером.
      Винченца - прелестная девушка, я подарила ей перстень. Может быть, это твое счастье.
      Мама
      Глава 5. Мой сын - шпион на Родине
      ... Какие слова надо было б найти, чтоб рассказать об этом там... в уютной квартире, на тихой городской улице, где женщина, распространяющая сладковатый запах духов, поглядывая на свои полированные узкие ногти, будет недоверчиво слушать его.
      (П. Лукницкий. "Ниссо")
      - Ну, теперь ты доволен? - спросил Нестеров своего друга НГ, когда рассказ подошел к концу.
      - Безумно, но ты рассказал все, кроме ограбления банка, и хотя твой рассказ мне пригодится, но хотелось бы еще выполнить просьбу редакции.
      Нестеров удивленно поднял глаза. В самом деле, за длинным повествованием он как-то забыл рассказать то, что было важным для Нашего Героя.
      - Банк был ограблен, - раздраженно сказал он.
      Теперь уже удивился Наш Герой. На что обиделся Нестеров? Оба молчали, и пауза была дольше, чем обыкновенно бывает в разговоре приятелей ее, достал из своего кейса листы бумаги и сунул их под нос журналисту. Наш Герой прочитал их быстро.
      Генеральному прокурору СССР
      Служебная записка
      Следственной группой Прокуратуры Союза ССР согласно вашим указаниям закончено расследование дела по факту кражи денежных средств из помещения республиканского государственного банка.
      Материалы направлены почтой.
      Совершенно секретно 0002
      Убежден в том, что Обуховский, как физическое лицо, в материалах следствия не фигурирует, а нами арестован, допрошен и ждет суда иной человек, принадлежность которого не раскрыта.
      Н. Нестеров
      старший следователь по особо важным делам
      Резолюция Генерального прокурора
      Нестерова поощрить 10 сутками отдыха, дополнительным месячным окладом. Начальнику Управления по спецделам: прошу переговорить с Нестеровым по поводу его СС 0002.
      Генеральный прокурор Союза ССР
      - О каком ограблении ты спрашиваешь, - заорал Нестеров, - когда я не могу доказать нашим болванам, что преступники нас переиграли. Ты понимаешь? Тот за кем мы охотились - Обуховский, - специально подбросил нам ограбление банка, чтобы мы его поймали и успокоились бы. Но мы же поймали, судили и даже расстреляли не того, Обуховский здесь, среди нас! Знаешь об этом?
      Нестеров был прекрасен в эту минуту. Но вместе с тем и жалок. Прекрасен, потому что на "кухне" заявил свой протест против системы, а жалок, потому что великолепно понимал: всех шпионов , которых за последние годы поймал КГБ, он поймал в фильме "ТАСС уполномочен заявить..."
      Наш Герой вышел на улицу, сел в свою красную "Ниву" и, чуть разогрев ее, поехал по московским улицам, оставив своего друга.
      Он думал о том, как все в сущности на этом свете просто и примитивно, как легко решаются все проблемы, особенно здесь, в теплой машине. А что если абстрагироваться вообще от мирских сует, улететь куда-нибудь в космос, как оттуда были бы смешны такие персонажи, как Обуховский, да и Нестеров, да и он сам.
      Для статьи в газете можно было придумать туфту, типа того, что Карелия - земля мокрая и холодная: мхи, карликовые березы, моросящий дождь, а когда его нет, то все равно такое ощущение, что вроде бы он и есть.
      Возле одного болотца несколько человек вдруг поймали одного - того, кого они ловили много десятилетий. Они думали тогда, что н а с т у п и л конец рода Обуховских. Жаль только, что так же думала и система, оберегающая себя саму подобно страусу от могущей испортить настроение информации.
      Но он пока не наступил, потому что хотя и не знал Наш Герой о существовании перехваченного органами безопасности документа, он существовал, действовал и был примерно таким, каким придумал его Наш Герой.
      В ответ на ваш рапорт о возможности возвращения в Европу сообщаем следующее:
      1. Операция "консервант" прошла успешно, следствием ее вы будете жить в Москве в квартире писателя Димира Савицкина. Он предупрежден.
      В течение года вас обеспечат жильем.
      2. Постарайтесь влиться в советское диссидентское движение, стать в какой-то степени его лидером, либо доверенным лицом какого-то писателя или художника.
      3. Связи: господин Челини, советник Итальянского посольства. Джурапов, секретарь областного комитета КПСС. (В настоящее время ждет нового назначения, адрес узнаете.
      4. Дополнительная информация поступит по специальным каналам.
      5. Ваша мать скончалась, похоронена в Берлине. Объект Винченца родила дочь.
      6. В отношении генетики: рекомендуем выйти на Вождаева, его работы помогут нашим проблемам.
      7. Ходатайство о присвоении вам очередного звания удовлетворено.
      8. Конфиденциальная информация. Руководство опасается, что может потерять вас, ибо как сообщили нам генетики, отец рожденной у Винченца дочери - вы. По возвращении в Европу вы можете располагать собой, но ныне сообщаем, что объекту Винченца сделан укол "меморина" в присутствии опытных психиатров, которые убрали из ее памяти некоторые эпизоды ваших с ней встреч, в частности, точную дату зачатия. На ноге рожденной девочки родимое пятно той же формы, что и вас.
      Центр "Трапеция"
      Глава 6. Он сказал: да.
      Планомерное физическое уничтожение африканцев и арабов с помощью туберкулеза, рака и других болезней - главная цель исследований, проводящихся в ряде секретных научных центров военных США, ЮАР и Израиля, сообщает ангольское информационное агентство АНГОП. Вашингтон, Претория и Тель-Авив, возлагая большие надежды на оружие массового уничтожения, названное ими "этническими", форсируют создание новых вирусов и бактерий, способных вызывать смерть представителей определенных расовых групп.
      (Из архива Вождаева)
      Нестеров сказал: да. А, собственно, другого от него и не ждали. "Нет" в Советском Союзе умели говорить только когда уже оформлена пенсия.
      Его пригласил в кабинет генерал и познакомил с обаятельным человеком в штатском. Они рассматривали фотографии неизвестного Нестерову человека, похожего, впрочем, на Нестерова. Полковник ждал, они объяснили ситуацию, но дали так мало времени на подготовку, что он не мог не понять: неминуемый провал входит в правила предлагаемой игры. Иностранный язык его заставили выдолбить методом погружения.
      Человека, в роли которого он должен был выступить, ему показали на фотографиях, на видеопленке, даже в скульптурном изображении, но только не "живьем". Накануне при попытке ограбления его квартиры он был тяжело ранен и скончался по дороге в больницу.
      Преступники, их было двое, задержаны на месте преступления.
      Профессор Вождаев был талантливым генетиком, и к нему в квартиру лезли не за вещами и деньгами, за другими ценностями: его архивом.
      Жил Вождаев одиноко. Единственный его приятель - какой-то журналист из "Литературной газеты", - был так занят собой, и, видимо, так редко общался со своим другом, что приял Нестерова за настоящего Вождаева, когда полковник встречался с ним, вживаясь в роль.
      О том, что Вождаев умер по дороге в больницу, те, кто убивал его, не знали. Для обеспечения легенды одного из убийц пришлось "оторвать", то есть дать ему возможность бежать из-под стражи.
      Некоторое время Нестеров жил в квартире Вождаева, раскланиваться с соседями, читал его книги.
      Дома он сказал: "Еду в командировку, писать, звонит не буду". К телефону не подходил...
      А почти за год до того дня, когда в квартире профессора Вождаева Нестеров, думая, что он самый умный, читал его записки, в акватории Атлантического океана двухпалубная рыболовецкая шхуна "Дюгонь" была унесена в море, где одиннадцать моряков вступили в единоборство со стихией. Обессилевшие, они взяли курс к берегу, но, поскольку снасти не были повреждены, по пути наудачу закинули сети. И были вознаграждены: улов едва уместился на палубе. Покрикивая на матросов, капитан велел оставить только кондиционных розовобрюхих рыбин. Остальные полетели за борт.
      Неожиданно один из матросов из груды трепыхавшихся рыбин выхватил небольшой продолговатый предмет - цилиндр, почти сплошь покрытый ракушками.
      Команда уставилась на диковинку.
      Капитан отобрал находку и хотел было швырнуть ее обратно в море, но почему-то раздумал.
      - Я пока посмотрю, что там, - заявил он, спускаясь в кубрик, - а вы работайте.
      И он удалился с нижней палубы.
      Дальше произошло нечто странное для стороннего наблюдателя, если бы таковой, конечно, оказался на судне. Один из матросов подхватил огромную рыбину и вместо того, чтобы кинуть в ящик, размахнулся и швырнул ее в море. В другое время он получил бы за это трепку от боцмана, но на этот раз на него только глянули матросы - и десятки рыбин полетели обратно в родную стихию. При этом людей обуяло беспричинное веселье, они безудержно хохотали, похлопывая друг друга по плечам.
      Проявились на этой шхуне и другие странности: сам капитан, поднявшись на палубу, неожиданно вместе с боцманом перекинул за борт ящик с рыбой. Причем, матросы тотчас отметили и перемены в одежде капитана: повседневную робу он сменил на костюм, хранившийся обычно в сундуке. Однако капитан сменил не только робу на костюм, но и отборную брань, именуемую малым морским загибом - обычный свой лексикон - на изысканную речь. Не отставал от него по части любезности и боцман. Покраснев, как брюшко у выброшенной им за борт рыбы, он стал говорить медленно, тихо и предложил устроить добрый семейный ужин прямо на палубе. Матросы, разулыбавшись. Как в гостях, быстро очистили от рыбы палубу, принялись открывать принесенные консервы, резать хлеб. И никому в голову, например, не пришло выпотрошить живую рыбу: ведь это означало бы причинить ей боль.
      Когда стол был сервирован, капитан лично достал из своего сундука несколько бутылок дорогого коньяка и, разливая его по стаканам, вдруг обнаружил, что нет одного из членов экипажа, рулевого Стайнса. Капитан лично пошел за ним и пока тот пил свою порцию коньяка, стоял у штурвала и только потом вернулся к застолью.
      Шхуна находилась в плавании уже вторую неделю; обычно по истечении этого срока она возвращалась, но прошли контрольные сроки, а она не давала о себе знать. Тогда ее владелец, мистер Эр-Вайс, или, как его еще называли, Воздушный Вайс - за увеличение спортивным пилотажем, - решил вылететь на маленьком самолете на поиски посудины.
      Мистер Эр-Вайс взял курс на юго-запад и обнаружил своего "Дюгоня" с застольем на палубе и, судя по всему, без рыбы. Рассвирепев, он отвел штурвал самолета от себя и направил машину на собственное судно, будто намереваясь протаранить его. Мистер Эр-Вайс вдруг почувствовал странное желание развернуться и помахать крыльями своим матросам.: чувства собственника, только что владевшие им сполна, оказались совершенно усыпленными. Развернувшись над шхуной в третий раз, мистер Эр-Вайс отпустил штурвал и высунулся по пояс из кабины и, сложив руки над головой, энергично потряс ими в знак доброго расположения и солидарности. Протаранив легкое облако ("облако винных паров" - весело подумал мистер хозяин), он взял курс на берег.
      А шхуна между тем продолжала путь домой и через положенное время подошла к причалу. Матросы по соседству пришвартованных шхун, против обыкновения, не услышали перебранки матросов "Дюгоня" и немало подивились этому обстоятельству, поскольку капитан "Дюгоня" слыл грубияном даже среди видавших виды моряков.
      Матросы сошли на берег без рыбы. Изысканные, как послы иностранной державы, они молча шли по пирсу, раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми, вызывая удивление и даже ужас...
      Министерство здравоохранения выполнило свой долг и безотлагательно передало информацию военному ведомству информации и безопасности. После этого была сформирована и направлена на побережье компетентная комиссия, состоявшая из врачей самого различного профиля. Она именовалась комиссией по расследованию происшествия, уже зарегистрированного к тому времени национальной федерацией охраны здоровья.
      Правительство открыло публичный диспут. Газетные полосы были отданы на растерзание ученым. А те, в свою очередь, передали гласности многое из того, что, по разным причинам, наука скрывает от человечества.
      Канадский психиатр Винек заявил, что наблюдаемый у команды "Дюгоня" психоз мог возникнуть лишь после химического или биологического вмешательства. На что шведский биолог Гаррес решительно ответил: подобных средств столь длительного действия человечество пока еще не изобрело.
      Дали слово и писателю. Итальянский новеллист Лупо Дженти, приехавший на мероприятие с очаровательной любовницей лет на тридцать его моложе, был краток. К тому же он был нештатным сотрудником службы 2С из "Сервитсио секрето", и его боссы не без основания предполагали, что уж кто-то, а писатель сможет поддержать ту то точку зрения, которой придерживались власть имущие, те самые, которые очень боролись за то, чтобы эту власть не потерять.
      Дженти был ярый противник фашизма, в своем выступлении помянул недобрым словом Муссолини и, в ожидании "вкусного" полуразвратного вечера с Винченцей (так звали его пассию), быстро свернул свое выступление, однозначно заявив, что все это дело рук прошлых и, к счастью, давно уничтоженных прогрессивным человечеством.
      А ожидающая его в пятизвездочном отеле возлюбленная очень хотела в эту минуту две вещи: позвонить домой в Милан, узнать как поживает ее крошечная Каролинка, и насладиться мужским телом, потому что последнее стало уже дня нее проблемой, ибо сеньор Дженти хотя и был богат и знатен, и даже порою не неприятен ей, но все-таки для чего-то же ее создала природа такой привлекательной.
      Польский биолог Заленский был менее категоричен, ведь еще в начале двадцатого века были известны случаи, когда нигде не зарегистрированные врачи делали блестящие операции по трансплантации внутренних органов. Пропадали подростки, используемые врачами-изуверами именно как набор запасных частей для тех, кто отстегивал нереальные, по обычным представлениям суммы. Миллионеры расплачивались за новенькие почки или печень, а официальная медицина все еще была на "пороге"...
      Так газеты пугали своих читателей. И в конце концов ряд стран предложил свои услуги по части расследования инцидента на побережье.
      От Советского Союза в комиссию по расследованию вошел Нестеров, под именем Вождаева, конечно.
      Глава 7. На место!
      Над юго-восточными районами области России пронесся шквал. Сила ветра достигала 30 метров в секунду. На своем пути он ломал опоры линий электропередачи и связи, деревья, разрушал дома.
      Ураган сопровождался грозой, ливневым дождем и крупным градом. От стихии пострадали более тысячи жителей домов, около 400 животноводческих ферм, зернохранилища, школы, клубы.
      Что это - особая форма войны, или случайность?
      (Из архива Вождаева)
      Все приехавшие взялись за дело чрезвычайно активно и, конечно, в первую очередь опросили команду шхуны, за исключением боцмана, но никто никаких вразумительных ответов не дал, матросы не помнили, с чего все началось, как будто у них была поражена часть мозга, которая ведала памятью того часа, когда произошло нечто.
      А "за исключением боцмана" потому, что его единственного увезли в клинику и там усиленно лечили. Появился шанс, что он придет в себя и расскажет хотя бы что-нибудь.
      По принятому соглашению все участники группы были уполномочены задавать вопросы кому угодно и по какому угодно поводу. Поэтому Нестеров (на то он и от Советского Союза), вполне естественно, пожелал встретиться с боцманом еще до его окончательного выздоровления. Однако, несмотря на имеющиеся у него полномочия, это было сделать не так-то просто. Прежде всего было невозможно установить, в какую именно клинику забрали боцмана Гауштмана. Этого не знала даже его жена.
      А разве вы не навещаете его? - спросил Нестеров, забыв на секунду, что он не в России, где обыкновенно жена не отходит от постели больного мужа.
      - Нет, - просто сказала она, - его навещает господин Федерик.
      - А кто он, этот Федерик? - спросил Нестеров, и своим вопросом, конечно, огорчил читателей этой книги. Память его подвела. Не мог Нестеров не знать этого имени. Господин Федерик был консулом в одной из республик Советского Союза, и именно он с небезызвестным местным партийным боссом Джураповым знакомил Винченцу с осужденным Обуховским.
      И Нестеров решил разыскать Федерика. Прогуливаясь в несчетный раз возле дома боцмана, он заметил однажды невысокого толстенького человечка в безукоризненной тройке. Человечек оглянулся перед дверьми, не обратив на Нестерова особого внимания, юркнул в дом мадам Гауштман. Пробыв там недолго, вышел с каким-то свертком. Нестеров с видом Джеймса бонда подошел и взял его за локоть.
      - Господин Федерик?
      Тот чуть заметно вздрогнул.
      - Не имею чести, - сказал Федерик по-русски и чуть было не "прокололся". Но упоенный легкой победой Нестеров и не заметил, видно, что его собеседник говорит на том же языке, на котором вел беседу в консульстве несколько лет назад с объектом "В".
      Нестеров назвался Вождаевым.
      - Чем обязан? - спросил Федерик.
      - Я бы очень хотел навестить боцмана Гауштмана и надеюсь, вы поможете мне в этом.
      - Это невозможно, - почти закричал Федерик, - он нездоров, я протестую как врач.
      - Но я настаиваю, - заявил Нестеров тоном прокурора.
      Человечек вертелся, как юла. Мимо них пронесся "Ситроен СХ".
      Господин Федерик вдруг успокоился. И выдал последний аргумент:
      - Это очень далеко.
      - Я готов. - Еще бы, Нестеров, да не был бы готов.
      - Туда не пускают иностранцев, а из России - тем более.
      - Клинике есть что скрывать от русских? - молодец полковник, так он, пожалуй, еще и переиграет Федерика.
      Толстяк замялся.
      - Не теперь.
      - Но отчего же?
      Тот самый "Ситроен СХ" снова проехал мимо них.
      А Нестеров продолжал играть суперразведчика, протянул руку к оттопырившейся поле его пиджака и достал из внутреннего кармана миниатюрный передатчик. Нажав на панельке кнопку, сунул его обратно в карман чужого пиджака. В конце улицы снова показался "Ситроен СХ" и, остановившись возле собеседников, любезно распахнул дверцы. Они забрались в машину, и господин Федерик коротко сказал: "В клинику".
      Машина плавно взяла с места. Когда они въехали в очередной тоннель, которыми изобилует эта местность и где было достаточно темно, Нестеров уверено ощупал пакет, лежащей рядом на сидении и предназначенный для боцмана. Тот самый, который вынес из дому Федерик; но там лежало белье, и больше ничего.
      Когда они вышли из машины, Нестерову тут же сделали "кольцо под ложечку". На какую-то секунду он даже потерял сознание, но сработал инстинкт: ребром ладони он рубанул руку санитара.
      Ни звука в ответ на удар, а Федерик сказал: "На место, свои", - так, как говорят собаке.
      Но что было дальше, Нестеров уже не видел, мир вокруг стал двоиться и троиться, все предметы покрылись цветными оболочками, ноги стали ватными, голова отказывалась соображать.