Кинстеры - Обещание поцелуя

Вместе с Кларой и Марджори она вернулась в гостиную. Когда спустя двадцать минут туда пришли мужчины, Хелена уже полностью владела собой. Она заставила себя терпеливо ждать, когда подадут чай и когда наконец чаепитие закончится. И все это время упорно молчала.

Когда подошел Себастьян, чтобы взять у нее пустую чашку, она слабо улыбнулась ему и всем остальным.

— К сожалению, у меня тоже болит голова. — Луи уже ушел под тем же предлогом.

Тьерри, Марджори и Клара стали выражать свое сочувствие. Себастьян просто наблюдал за ней. Клара предложила нюхательную соль.

— Мне надо сегодня пораньше лечь спать, — сказала Хелена, продолжая слабо улыбаться. — Я уверена, что утром буду чувствовать себя вполне здоровой.

— Ну, если ты уверена, дорогая…

Она кивнула и посмотрела на Себастьяна. Он протянул ей руку, помогая подняться. Она склонилась в реверансе, пожелала всем спокойной ночи и направилась к двери. Себастьян, продолжая держать ее за руку, шел рядом.

Не дойдя до ее двери, он остановился. Хелена вопросительно посмотрела на него. Их взгляды встретились. Он поднял руку и погладил пальцем ее бровь.

— Спокойной ночи, малышка. Тебя никто не побеспокоит.

Что-то в его тоне, в его взгляде подсказывало ей, заверяло ее… Но она была слишком опустошена, слишком измучена, чтобы уловить скрытый смысл его слов.

Он взял ее руку и прижался губами к пульсу на запястье. Она почувствовала, как тепло разлилось по ее телу.

— Сладких тебе снов, малышка.

Хелена кивнула и направилась к двери. Войдя в спальню, она тихо закрыла за собой дверь, освободившись от изучающего взгляда Себастьяна.

Ей хотелось только одного — поскорее остаться одной, положить на подушку свою больную голову, чтобы облегчить тяжесть на сердце, дать волю чувствам, но ей не суждено было это сделать. В дверь вдруг постучали, и на пороге возник Луи.

— В чем дело? — спросила она сердито.

— Я хотел только спросить. Ты сделаешь это?

Она недоуменно взглянула на него:

— Конечно.

И тут до нее дошло, что Фабиан, как всегда, прячет свои карты в рукаве. Луи не знал, чем его дядя ей угрожал. Если бы знал, то даже не задал бы теперь столь глупого вопроса.

— Дядя настаивает, чтобы это ты похитила ту вещь, а не я.

Мрачный тон Луи ее рассмешил. Она громко расхохоталась. Он был обижен, потому что дядя использовал ее талант, а не его.

Но почему? Она сосредоточила свои мысли и наконец поняла. Потому что она была женщиной — женщиной, которую Себастьян хотел. Он, очевидно, оказался Фабиану не по зубам, поэтому со своей обычной прозорливостью дядя выбрал в качестве своей марионетки ту, кто не только сумеет похитить кинжал, но заодно и оскорбит гордость Себастьяна.

Фабиан готов на все, чтобы причинить вред Себастьяну, — то, что он причинит вред и ей тоже, даже не приходит ему в голову. Это его вовсе не волнует. Скорее всего, он заранее решил наказать ее за то, что ему пришлось просить ее об этом.

— Если тебе потребуется помощь, я к твоим услугам, — проговорил Луи. — Но я настоятельно рекомендую тебе держать Сент-Ивза на некотором расстоянии, пока мы не уедем отсюда, если, конечно, тебе интересно знать мое мнение.

Хелена посмотрела на него. Почему он так решил?

— Я возвращу собственность твоего дяди тогда, когда сочту нужным, и способ, каким я это сделаю, тебя не касается.

Пренебрежительно кивнув, она открыла дверь, давая ему понять, что он может убираться ко всем чертям.

Когда дверь закрылась за его спиной, он, вздохнув, отправился к себе. В комнате его с нетерпением ожидал Вийяр.

— Ну что?

Луи запустил руку в волосы.

— Она говорит, что сделает это.

— Значит, все идет как надо, и я не вижу причин, почему бы не написать об этом месье графу…

— Нет! — Луи возбужденно мерил шагами комнату. — Женитьба! Кто мог бы такое вообразить? Сент-Ивз публично заявил, что никогда не женится, но это было так давно! А сейчас вдруг заговорил о свадьбе!

— Из того, что вы рассказали мне, похоже, месье герцог и не помышлял о женитьбе, пока вы не направили эти две парочки в библиотеку…

— Совершенно верно! — воскликнул Луи, продолжая расхаживать по комнате. — Но что я мог сделать? Он бы поимел ее — и что тогда? Просто он уехал бы на Рождество в свое поместье один, без нее. Нет. Я должен был остановить его, но лучше пусть это сделают другие, но только не я. Он бы насторожился, если бы меня увидел.

Вийяр скривил в улыбке губы;

— Скажу откровенно, месье, у меня чуть не случился сердечный приступ, когда я услышал, что все только об этом и шепчутся и моментально забыли о маскараде, стоило лишь им узнать о женитьбе Сент-Ивза. — Вийяр помолчал, а потом задумчиво произнес: — Может быть, это просто хитрый ход? Я думаю, надо обязательно известить месье графа.

— Нет! Говорю тебе — нет! Пусть все идет своим чередом. Хелена знает, что должна делать, а она не дура. Она не захочет вызвать неудовольствие графа. И никогда не будет принадлежать Сент-Ивзу.

— Из ваших слов я понял, что она уже это сделала?

— Нет. Я уверен. Он, должно быть, пытался ее соблазнить. У него страшная репутация. Хотя… — Луи нахмурился, затем отмахнулся от мрачных мыслей. — Впрочем, ерунда. Все уже решено. Она не подведет и не выдаст нас Сент-Ивзу. Во всяком случае, сейчас.

— А что, если — это только предположение — Хелена примет его предложение?

— Не примет. Я бы уже знал об этом. Но даже если она будет вынуждена пойти на это, на подготовку к свадьбе уйдет не один месяц. К тому же им надо будет получить согласие Фабиана. — Эта мысль развеселила Луи, и он заулыбался.

— И все-таки вам не кажется, месье, что было бы разумнее предупредить месье графа?

Луи покачал головой:

— Хватит об этом! Все идет, как наметил Фабиан. Вопрос о женитьбе — второстепенный. Нет нужды суетиться, поскольку Фабиана это не заботит. Все, что ему нужно, — вернуть свой кинжал.

Вийяр вздохнул, взял стопку рубашек и положил ее в ящик комода.

На следующее утро за завтраком, Хелена сидела справа от Себастьяна. Намазывая маслом кусочек тоста, она мысленно составляла план своих действий.

Она должна держаться подальше от Себастьяна, в этом Луи прав. И ей надо во что бы то ни стало найти и выкрасть кинжал Фабиана. А потом исчезнуть. Как можно незаметнее. Потому что она не может быть уверена в том, что Себастьян не пошлет за ней погоню

Похитить кинжал не составит труда, главное — держать себя так, будто она не имеет к этому никакого отношения. Кинжал был украден у французского титулованного лица, и он исчез, когда в доме гостила благородная дама из Франции. Он через секунду придет к такому выводу.

Ей придется покинуть его и сбежать.

Сент-Ивз будет взбешен. Он расценит ее поступок как предательство.

Впрочем, сейчас ничто не имеет значения, главное — спасти Ариэль. У нее просто нет выбора. Она не может допустить, чтобы другие соображения увели ее от намеченной цели.

Тьерри и Клара обсуждали прогулку по саду, Луи пока не появлялся.

Хелена едва не подпрыгнула, когда Себастьян провел пальцем по ее руке. Широко раскрытыми глазами она встретила его взгляд. Он смотрел на нее настороженно.

— Хотелось бы мне знать, малышка, хорошо ли ты отдохнула, чтобы рискнуть покататься верхом? Возможно, свежий ветер придаст тебе больше бодрости, чем медленная прогулка по саду.

Ее сердце замерло от этой мысли. К тому же, сидя на лошади, он не сможет держаться к ней слишком близко, а потому у нее будет меньше риска выдать себя. Она с готовностью кивнула:

— Мне нравится это предложение, ваша светлость.

— Тогда отправимся, как только ты будешь готова.

Через полчаса они встретились в холле — она в амазонке для верховой езды, он в высоких сапогах и куртке. Они вышли через боковую дверь, пересекли лужайки, нагибаясь под голыми ветвями дубов, и вышли на дорогу, ведущую к конюшням.

Себастьян предупредил конюха заранее, и лошади их уже ожидали: огромный серый гунтер для него и резвая гнедая для нее. Он помог ей сесть на лошадь, затем вскочил в седло своего жеребца. Огромное животное в нетерпении било копытом и фыркало, а гнедая гарцевала и трясла головой.

— Вперед? — Себастьян улыбнулся.

Хелена засмеялась — первая положительная реакция после страшного письма Фабиана — и тронула кобылу. Лошадь сначала заартачилась, но быстро успокоилась, почувствовав, что ею управляет умелый наездник. Улыбаясь про себя, Хелена устремила взгляд вдаль.

Несмотря на декабрь, день выдался ясным и солнечным, хотя в воздухе чувствовалась морозная свежесть. По небу плыли легкие облака, заслоняя зимнее солнце, и, однако, было приятно скакать по заснеженным полям, пустым и пожухлым, тронутым уже рукой зимы. Здесь царил первозданный покой. И Хелена тоже начала успокаиваться.

Она стала ездить верхом, как только научилась ходить. Правда, сначала ей пришлось научиться уверенно держаться на пони.

Езда немного взбодрила ее, и она вертела головой во все стороны, любуясь природой и наслаждаясь прогулкой. Кобыла была податлива и легка в управлении. Они ехали молча, погруженные в свои мысли.

Вскоре им пришлось преодолеть подъем. За ним простиралась плоская равнина, сливавшаяся с горизонтом. Ничего подобного она раньше не видела, но Себастьян не останавливаясь мчался вперед.

Торная тропа вилась между двумя полями. Они сначала скакали по ней, затем выехали на пастбище и перешли на легкий галоп. Хелена присмотрелась и вдруг поняла, что пастбище было мокрым, заболоченным, но это не было настоящим болотом. Хелена бесстрашно следовала за Себастьяном, и ветер играл ее волосами.

Благодаря новизне ощущений тяжелый камень, лежавший на сердце, становился все легче, пока не исчез совсем.

Над ними простиралось широкое небо, в ушах свистел ветер. Крики жаворонков и уток вплетались в музыку стука копыт.

Неожиданно впереди показался ров, и лошади легко преодолели его. Себастьян посмотрел на Хелену, она встретила его взгляд с улыбкой.

— Здесь совсем как дома! — воскликнула она.

— Дома?

— У нас в Камерале. Ну, пусть не совсем так, но очень похоже. — Она раскинула руки в стороны. — У нас, как и здесь, небо просторное и чистое. И везде болота.

— Многие считают это место слишком диким. Краешком глаза она увидела, что он улыбается.

— А обитатели здесь тоже слишком дикие, чтобы соблюдать приличия?

Он рассмеялся в ответ.

Ей было легко сдерживать свой страх в это прекрасное утро. Точно так же она чувствовала себя на диких просторах Камераля, когда еще была свободной. То же чувство свободы охватило ее и сейчас.

И даже позже, когда усталые, но веселые, они вернулись в конюшни, ей удалось усилием воли ограждать свой мозг от черных мыслей о Фабиане. Она все еще улыбалась, когда они подходили к дому.

Они вошли внутрь через боковую дверь. Хелена перешагнула через порог и остановилась, удивленная, оказавшись в уютной гостиной, а не в коридоре, как она предполагала. Дверь закрылась за ее спиной, она обернулась и оказалась в объятиях Себастьяна.

Объятия были легкими и нежными. Он обнимал ее как дорогую вещь, с которой не хотел расставаться.

Наклонив голову, Себастьян приподнял ее подбородок.

Практика, как известно, приводит к совершенству. Это очевидный факт, по крайней мере, в данном случае. Их губы уже знали друг друга — соприкасались, терлись, затем с самоуверенной фамильярностью слились. Напряжение все возрастало. Она колебалась и в какой-то момент даже отстранилась, сознавая в то же время, что не знает, куда спрятаться от его проницательного взгляда.

Хелена медленно раздвинула губы, соблазняя Себастьяна, пробуя его и торжествуя — медленно завлекая.

Просто поцелуй. Ничего больше, и, однако, в слиянии их губ, в сплетении языков таилось обещание. Оно было и в том, как их тела тянулись друг к другу, мягкое к твердому, бедра к бедрам, грудь к груди.

Она брала — он давал; он выдвигал требования — она с радостью подчинялась ему. Страсть, просыпалась, росла, захватывая их целиком, желание расправляло свои крылья. Тепло, удовольствие, сладкое острое желание — все это было здесь, рвалось наружу, но пока сдерживалось опытной рукой. Мучительное ожидание…

Насколько могущественным может быть поцелуй?

Достаточным, чтобы заставить их трепетать, страстно желать большего — и вдруг через их затуманенное сознание прорвался звук гонга, призывающего на ленч.

Их взгляды встретились, дыхание сплелось, они снова поцеловались, прижавшись друг к другу, перед тем как разойтись на короткое время.

Он держал ее, пока она не заверила, что твердо держится на ногах. Потом нехотя отпустил и развернул к двери.

— Увидимся позже, малышка.

Она слышала в его словах обещание. Она хотела, но ничего не смогла сказать в ответ и молча вышла в коридор. Себастьян последовал за ней.

Глава 9

Раз уж Фабиан лишил ее права на счастье — счастье, о котором она так мечтала, — что ж, она возьмет от жизни все, что может, испытает все, что жизнь сможет ей предложить.

Несмотря на свое дерзкое заявление, Хелена мучилась сомнениями, изнуряла себя чувством вины. Интуиция подсказывала ей, что, собираясь обокрасть Себастьяна и в то же время получая удовольствие от его ласк, независимо от того, как много она возвращала, она совершает отвратительный грех.

Она должна как можно скорее найти кинжал. И поскорее уехать.

В доме было тихо, несмотря на то, что вечер еще только начался. Хелена слышала, как где-то в доме часы пробили одиннадцать раз, когда она выходила из комнаты. Сначала она решила подождать до двенадцати, но испугалась, что к тому времени все лампы в доме будут погашены. Большинство из них уже не горело, но остальных пока хватало, чтобы она различала дорогу.

Дом был таким огромным и таким незнакомым, и ей было страшно блуждать в полной темноте. И она была абсолютно уверена, что Себастьян, единственный, кого она боялась встретить, еще не спит. Возможно, сейчас в своем кабинете он просматривает бумаги.

Богато украшенный кинжал невообразимой ценности — где он хранит его?

Ни в одной из тех комнат, которые она уже осмотрела. Ей удалось вытянуть из Луи информацию, что он тоже не обнаружил его. Ни он, ни этот всегда настороженный человек рядом с ним не имели ни малейшего представления, где спрятан кинжал.

Дойдя до галереи, она свернула в ту сторону, куда перед обедом ушел Себастьян, чтобы переодеться к столу. Она сомневалась, что он держит столь ценный предмет в своей спальне, но в его гардеробной наверняка есть потайная комната, где хранятся наиболее дорогие вещи, те, которые что-то для него значат.

Принадлежит ли кинжал к этой категории, она не знала, но… знакомая с повадками могущественных мужчин, могла предположить, что не ошиблась. Фабиан не говорил, как удалось Себастьяну завладеть семейной реликвией. Луи этого тоже не знал. Узнать бы, какую ценность представляет для Себастьяна этот кинжал, но как это сделать? Знание этого помогло бы ей в поисках и дало бы представление, нужно ли ей сразу сбегать, если она его найдет.

Найти апартаменты Себастьяна не составляло труда. Изобилие портьер, мебели и ваз подсказало ей, что она на верном пути, герб на солидной двойной дубовой двери тоже подтверждал это.

Из-под двойной двери не проникал даже лучик света, и под единственной дверью справа по коридору тоже была темнота. Леди слева, джентльмены справа — она надеялась, что такого же правила придерживаются и англичане. Затаив дыхание, она открыла одинарную дверь и вошла.

Лунный свет, проникавший сквозь незанавешенные окна, заливал большую, роскошно обставленную гостиную, которая явно принадлежала мужчине.

Комната была пуста.

Хелена вошла внутрь и осторожно закрыла дверь. Она внимательно оглядела комнату и увидела то, что и надеялась увидеть. Застекленный шкаф с трофеями. Она подошла к нему и осмотрела каждую вещь. Хлыст с серебряной рукояткой. Кубок с гравировкой. Золотое блюдо с какой-то надписью. Много разных других предметов, но кинжала среди них не было.

Она ходила по комнате, разглядывая вещи, лежащие на маленьких столиках и на буфетах, исследовала каждый уголок. Дойдя до письменного стола, перебрала все предметы на нем, после чего принялась за ящики. Ни один из них не был заперт и ни в одном из них не было кинжала.

Выпрямившись, Хелена еще раз оглядела комнату и заметила то, что раньше приняла за куполообразные часы, стоявшие на подставке у окна. Увиденные под другим углом, часы оказались вовсе не часами.

Она направилась к неизвестному предмету, замедляя шаг по мере приближения. То, что лежало под стеклянным колпаком, не было кинжалом. Это было…

Распираемая любопытством, она подошла поближе и пригляделась.

Серебряный свет лежал на тонких листочках засушенной веточки омелы.

Она видела эту веточку прежде. Знала дерево, на котором та росла.

Она хорошо помнила ту ночь, когда Себастьян отломил ее и сунул в карман.

Одна часть ее ума насмехалась — как можно быть уверенной, что это та самая веточка? Какая бессмыслица… и, однако:

«Я никогда не забывал тебя».

Эти слова были сказаны всего два дня назад. Если зрение ее не обманывает, он говорил правду.

А это значит, что он действительно собирается жениться на ней, как и заявлял неоднократно.

Трогая подушечками пальцев холодное стекло, Хелена смотрела на тоненькие листочки, и внутри ее что-то росло, росло, переливалось через край…

Она увидела правду и ощутила ее сладость. И вот теперь, поверив ему полностью и окончательно, скоро потеряет все, спасая Ариэль.

Громкий бой часов раздался неожиданно. Бой других часов прокатился по дому. Она замерла в страхе, но ничего не произошло.

Бросив последний взгляд на веточку омелы, хранившуюся под стеклом, Хелена направилась к двери.

Она добралась до спальни без всяких приключений, но ее сердце бешено колотилось. Проскользнув в дверь, она закрыла ее и прижалась лбом к створке, чтобы хоть немного успокоиться.

Потом, прерывисто дыша, повернулась и шагнула в комнату.

Себастьян сидел в кресле у камина и наблюдал за ней.

Хелена застыла на месте от ужаса.

Он поднялся и по толстому ковру направился к ней:

— Я давно жду тебя, малышка.

Ее глаза сделались огромными, когда он остановился перед ней.

— Я не ожидала увидеть тебя здесь.

Неправда. Она старалась не смотреть на письма, которые оставила на туалетном столике.

— Я предупреждал тебя.

«Увидимся позже» — она помнила эти слова, помнила их тон. Это «позже» наступило, и он пришел. Но…

Себастьян молчал, изучая ее лицо, наблюдал… выжидал. Она сглотнула и показала на дверь.

— Я выходила погулять. — Ее голос дрожал, она пыталась улыбнуться, не желая показывать своего страха. — Твой дом такой огромный, и в нем так темно, что я даже заблудилась. — Ее сердце рвалось из груди. Ее взгляд упал на его губы: она вспомнила омелу. — Я не могла заснуть.

Его губы дрогнули, однако брови были нахмурены.

— Заснуть? — Его руки обхватили ее талию. — Должен признаться, что такая мысль не пришла мне в голову.

Ее голова сама собой откинулась назад, ее губы встретились с его губами, и она уже не могла остановиться, не пыталась остановить себя — и упала в его объятия.

В ней разгоралось желание, и ноги едва держали ее. Она ухватилась за него, словно он был ее единственным спасением.

Но это было не так, ее никто не может спасти и никто никогда не освободит от Фабиана — на этот раз счастливого конца не будет.

И все равно она не могла отстраниться, не могла отказать ему в том, чего он хотел.

Если бы она попыталась, он бы что-то заподозрил, но она даже не пыталась, и не из-за страха, что проговорится о коварном плане Фабиана. А из-за того, что не могла уйти из горячих объятий Себастьяна. Она встречала его требования, выставляла свои — их языки сплетались, ласкали друг друга, намекая на то, что грядет, на то, к чему они оба стремятся, чего оба желают. Не мысль об Ариэль согревала и поддерживала ее в тот момент, когда их губы разлучились и она почувствовала его пальцы на своем лице. Сейчас все ее мысли были только о Себастьяне.

Силу, которая овладела ею, которая сжигала ее мозг и управляла ее движениями, которая придавала ей смелости следовать его указаниям, стоять, слегка повернуться, в то время как он сначала спустил ее лиф, затем юбки и последней сорочку, нельзя было назвать желанием. Ни ее, ни его.

Здесь было что-то, совсем другое. Когда она стояла перед ним, обнаженная, и ее кожа светилась в лунном свете, какая-то неведомая сила заставила ее открыть глаза, и она встретила его взгляд, в котором горела страсть. Его взгляд, как пламя, охватил все ее тело. Его глаза удерживали ее взгляд, потом он по очереди поцеловал ее руки.

— Идем, малышка, будь моей.

Его голос — глубокий, охрипший, опасный — заставил ее содрогнуться. Он положил тяжелые руки ей на плечи и привлек к себе. Она задыхалась, ее грудь распирало, сердце стучало, как молоток, и она упала в, его объятия охотно и радостно.

Она была создана для него — она чувствовала это всем своим существом, своим сердцем и своей душой. Он прижал ее крепче, поцеловал в губы, погладил обнаженную кожу.

Будучи невинной, она ничего не знала и не умела, но была уверена, что он знает все, и безоговорочно доверяла ему в том, что он будет с ней делать, как будет обращаться, как возьмет ее, как сделает своей. Она не могла бороться с силой, которая управляла ею, — да и не хотела с ней бороться — она была такой могущественной, такой сокрушающей. Она полностью подчинилась ей, подчинилась себе, ему и всему тому, что ее ожидало.

Его прикосновения были осторожными, его руки двигались по ее телу очень медленно, и каждое прикосновение разливалось теплом по ее телу. Страсть и желание руководили им, стремясь к конечной цели — обладанию ею.

Она видела это по заострившимся чертам его лица, которое она с восторгом ласкала, чувствовала по напряжению его тела, по напрягшимся мышцам и по силе рук, сжимавших ее. Чувствовала по твердости его плоти, упиравшейся ей в живот. Видела по сиянию его глаз.

Его взгляд скользнул по ее лицу, и он, наклонив голову, завладел ее ртом, лишая рассудка. Его руки сомкнулись на ее грудях, пальцы ласкали затвердевшие соски, но вот он отпустил их, отпустил губы и взял ее на руки.

Он донес ее до кровати и бережно опустил на шелковое покрывало. Снял куртку, сбросил ботинки. Она ожидала, что он совсем разденется, но он этого не сделал. Оставшись в тончайшей льняной рубашке и шелковых бриджах, он лег рядом с ней, почти накрыв ее своим телом, и снова завладел ее ртом. Он устроил ее поудобнее, и его опытные руки снова начали блуждать по ее телу, лишая воли к сопротивлению.

Но она и не думала сопротивляться, она вовсе не желала тратить на это силы и, хотя смутно сознавала его конечную цель, прекрасно знала, что ее тело отзывается на каждое его прикосновение, на каждую ласку. Его губы играли с ее губами, его длинные пальцы скользили по ее коже, заставляя ее дрожать и почти лишая сознания. Он гладил ее груди до тех пор, пока они не заболели, затем его руки скользнули вниз по талии и животу и замерли, когда добрались до треугольника мягких волос.

Он отпустил ее губы, прислушался к ее дыханию. Ее бедра напряглись, и он нежно помассировал их, и вот уже его губы вернулись к ее губам, а пальцы вновь скользнули по бедрам. Вверх-вниз, по внешней части, вверх — по чувствительной внутренней, пока она непроизвольно не раздвинула ноги, приглашая его потрогать ее там. Он этого не сделал, отвлекшись на мягкие завитки внизу ее живота и запустив в них пальцы, и тут она в каком-то безумии поцеловала его сама и раздвинула ноги еще шире. Прохладный воздух обдувал ее разгоряченную плоть, пока его рука не прикрыла ее. Ожидание, незнакомое, но желанное, сотрясало ее тело. Ее позвоночник напрягся. Она ждала, сгорая от нетерпения, от сладострастного предвкушения.

Его пальцы продолжали свое путешествие, исследуя каждую складку, пока наконец он не раздвинул их, открывая вход в ее тело.

Она опять напряглась, но он не стал проникать глубже. Его палец кружил, лаская ее влажные складки, заставляя дрожать и извиваться под ним. Он играл, но играл обдуманно, прислушиваясь к ее затрудненному дыханию, замечая каждое вздрагивание, каждое движение. Своими ласковыми прикосновениями он лишил ее последней стыдливости, и она начала задыхаться, испытывая боль и желая большего.

Хелена слышала это в своем дыхании, чувствовала, как желание распирало ее изнутри. Она протянула к нему руки, губы, все свое тело. Он поцеловал ее, крепко, по-хозяйски, и лег на нее, придавив к кровати.

Она попыталась сбросить его с себя, но он не двигался и, опершись на локоть, продолжал свободной рукой ласкать ее влажные глубины. Он устроился между ее ног, и она сплела свои ноги с его ногами. Она снова попыталась заставить его делать то, что ей хочется, но он поцеловал ее так крепко, что она не могла думать, не могла планировать и просто лежала, позволяя ему идти своим путем.

До ее ушей долетел судорожный вдох, и она поняла, что он исходит от Себастьяна. Его губы оставили ее губы, скользнули по шее и застыли там, где бился ее пульс. Он целовал ее долго и медленно. Его пальцы возобновили свою игру между ее бедер. Она изгибалась под ним, беспомощная во власти его желания. Он покрыл жгучими поцелуями ее разгоряченную плоть, позволяя ей откинуться назад, прежде чем снова привлечь ее к себе.

Она дернулась, но он крепко держал ее, обхватив рукой за талию. Никто никогда не трогал ее так, как это делал он: его рот ласкал ей живот, пальцы ласкали низ живота.

Когда его губы прижались к ее завиткам, а язык скользнул внутрь, она закричала.

— Тсс, — прошептал Себастьян, не в силах оторваться от черных завитков, которые так завораживали его, что будили в нем зверя. — Как бы сильно я ни желал услышать твои крики, малышка, сегодня их быть не должно.

Он приподнял голову, чтобы увидеть сияние ее глаз под отяжелевшими веками. Ее губы распухли от его поцелуев. Ее идеальная грудь цвета слоновой кости тоже носила отпечатки его обладания. Но он не раскаивался в содеянном.

Он посмотрел вниз и втянул в себя воздух — запах ее плоти пробрал его до костей, и тогда он, спустившись ниже, раздвинул ей бедра еще шире, затем запустил пальцы в ее распухшую влажную плоть. Убрав руку, он прижался к нежным складкам губами, потом языком. Обхватив ее за талию, он погрузился в ее сладкие недра.

Она выгнулась, стараясь подавить крик, когда он нашел твердый бугорок ее страсти, нетерпеливо ждавший его губ. Язык его выделывал немыслимые движения, и она покраснела от стыда, зажала рот рукой, а вторая ее рука судорожно мяла простыни.

Она была перед ним беспомощна и уже не понимала, что может запретить ему что-то или просто оттолкнуть его.

Поток тепла разрушил все преграды, подхватил ее, вознес высоко к мучительным высотам восторга. Она чувствовала его удовлетворение, чувствовала объятие его рук, чувствовала легкое щекотание его языка внутри своей теплой глубины.

Никогда в жизни она ничего подобного не испытывала, и теперь с ее губ сорвался прерывистый вздох, и все ее тело наконец расслабилось.

Хелена не оказала ему никакого сопротивления.

Он вошел в нее совсем чуть-чуть. Она мельком увидела его размеры. Если бы у нее были силы что-нибудь сказать, она сказала бы «нет!». Но она даже на это была не способна и просто лежала, чувствуя, как давление внутри возрастает, когда он продвинулся немного дальше. Она чуть не задохнулась, и ее глаза закрылись. Следующий толчок принес ей боль, и она догадалась, что он наблюдает за ее реакцией, оценивает ее ощущения.

Немного отстранившись, Себастьян поднял вверх ее ноги. Затем слегка приподнял ягодицы, подложив под них подушку, и навалился на нее всем своим телом. И в таком положении снова вошел в нее.

Она прерывисто вздохнула, изогнулась, но он придавил ее к матрасу. Еще один толчок, и она вскрикнула. С каждым разом он входил в нее все глубже, и ее следующий вздох был скорее похож на рыдание.

— Нет, малышка, смотри на меня. — Оперевшись на локти, он взял в руки ее лицо. — Открой глаза, дорогая. Смотри на меня — мне это необходимо.

В его голосе была нотка, которую она никогда не слышала раньше, — мольба, хотя и произнесенная твердым тоном.

Она заставила себя сделать это — поднять тяжелые, веки и посмотреть в его голубые глаза. И почувствовала, что тонет в их темных глубинах.

— Оставайся со мной, малышка.

Глядя ей в глаза, он погружался все глубже и глубже. Ее тело сдавалось под его натиском, ей очень хотелось оттолкнуть его, но у нее не было сил это сделать. Она заставляла себя удерживать его взгляд, хотя и испытывала сильную боль. Он сделал резкий сильный толчок.

Она закричала, и он закрыл ей рот рукой. Она оттолкнула его руку, глубоко вздохнула, пытаясь осознать, что же это было.

Он не может войти в нее так глубоко.

Широко раскрытыми глазами она заглянула в его глаза, почувствовала, как боль исчезает, и поняла — он может!

Она содрогнулась, перевела дыхание и откинулась на подушки. Ощущение было очень странным.

— Тсс, я кончил. — Он поцеловал ее вспотевший лоб.

Она непроизвольно откинула, назад голову. Он поцеловал ее, и этот поцелуй был другим, — другим, потому что сейчас он находился внутри ее.

— Извини, дорогая, но это никогда не проходит без боли.

В его голосе слышалась мужская гордость, и она не знала, как к этому отнестись. Ее ум был полностью поглощен странным ощущением — чувствовать его внутри себя.

Он, казалось, понял это, прочитал на ее лице. Он вышел из нее, совсем, немного, и снова вошел, словно испытывая ее на прочность. Она напряглась, ожидая боли, но…

— Все еще больно?

Себастьян повторил движение медленно, наблюдая за ней.

— Нет. Это как… — Она не могла подобрать нужного слова.

Он улыбнулся, но ничего не сказал, а, опершись на локти, снова медленно в нее продвинулся.

А потом они целовались, и это было опять по-другому — более захватывающе. Голова приятно кружилась.