Консех смотрел, как Ухе скрывается в своем шатре. Потом он собрал своих гонцов и приказал им передать повеление Ухе командирам других денве. Когда гонцы убежали, он присел рядом с мертвым разведчиком. И спросил разведчика военный вождь:

— Питеа, мы вторглись на их земли, отняли их урожай, убиваем их детей, братьев, родителей, друзей. И вот теперь они ждут нас с острым оружием наготове, моля Аакву позволить им пролить нашу кровь. Оттуда, где ты теперь находишься, Питеа, видно ли тебе, как Ухе превращает эту армию, жаждущую нашей крови, в верных денведах?

Военный вождь Консех глянул на светлеющие небеса. На губах его появились тихие слова молитвы, но лицо вспыхнуло от стыда.

— Потому ли мне так стыдно, Питеа, что я молюсь тому, в кого не верю? Или стыд мой вызван тем, что я возношу к моему истинному Богу молитву убийцы?

Прошептав все это, Консех ушел, позволив мертвому разведчику утаить ответы на его вопросы.

В тот вечер, когда Ааква скрылся в Стране Смерти, шатер Ухе был озарен изнутри ярким светом факелов. У Ухе собрались сперва пятеро разведчиков и Киоc, составитель карт. Отпустив их всех, он вызвал своих военачальников. Когда те собрались в шатре и расселись вокруг карты, Ухе обратился к ним с такими словами:

— Разведчики подтверждают сведения, за доставку которых храбрый Питеа заплатил жизнью. Нам противостоят восемь тысяч воинов, на севере еще одиннадцать тысяч. Все вооружены и готовы драться.

Берула указал на карту.

— И ради этого мы потратили целый день? Это нам уже известно.

— Это еще не все. — Ухе присел рядом с картой и ткнул в нее пальцем. — Вот долина, где мы сейчас находимся. — Палец Ухе заскользил дальше. — Вот здесь, на обращенных к нам склонах, иррведах приготовили нам ловушки, а за ними, за этим хребтом, встали те самые восемь тысяч. Но за восемью тысячами высится еще одна гора, а на ней стоит правитель иррведах, великий Токках.

Ухе сложил руки на коленях и сцепил пальцы.

— Знайте и то, что иррведах сильно удивились, когда мы не напали на них сегодня утром. Это возымело три результата. Во-первых, восемь тысяч провели ночь не там, где собирались. Их провизия по-прежнему остается у одиннадцати тысяч, стоящих на севере.

Яга вытянул руки.

— Не поесть один день — велика важность!

Ухе улыбнулся и кивнул.

— Для тех, кому приходилось питаться собственными детьми, — невелика. Но иррведах никогда не знали голода. Слушайте дальше. Они развели костры и напились вина, уверенные, что мы их испугались.

Военные вожди засмеялись. Один Консех сохранил серьезность.

— Разве это значит, что мы избежим схватки, Ухе?

— Возможно, и нет, Консех. Но подумай вот о чем: Токках не выстроил свои силы эшелонами, как сделали мы. Даже самым маленьким своим отрядом он командует самолично.

Консех потер подбородок и кивнул.

— Это как жук: если ему оторвать голову, то лапки дергаются без всякого толку.

Ухе оглядел своих командиров.

— Этой ночью иррведах развели костры, они шумели, напились дынного вина. Консех, ты прикажешь своему первому командиру, чтобы все в его полуденве вымазались грязью и захватили с собой только мясницкие топоры. Дождавшись кромешной тьмы, они двинутся на восток. Пусть хорошенько запомнят, как расположены ловушки на склонах, чтобы мы сумели их обойти. Потом полуденве тихо минует восемь тысяч иррведах и захватит Токкаха живым.

Военачальники удивленно зашептались. Подождав, пока они угомонятся, Ухе продолжил:

— Те из наших воинов, кто попадет в плен, не должны выдать наш план. Раненых придется убивать. Те, кто окажется в плену живым, должны будут сами наложить на себя руки.

Ухе снова указал на карту.

— Третий и Четвертый денве останутся на том самом месте, где мы стоим сейчас, а тзиен денведах двинутся на запад, причем бегом. Еще до рассвета тзиен денведах должны достичь западного края позиции одиннадцати тысяч иррведах на севере, обойти их и рассеяться на возвышенности позади них. Жизненно важно, чтобы об их действиях ничего не было известно, пока я сам не решу о них объявить.

Ухе выпрямился и посмотрел на Консеха.

— Я присоединюсь к полуденве, которое будет пленять Токкаха.

Первый военный вождь вскочил.

— Разумно ли это? Что станет с денведах, если ты погибнешь?

Ухе посмотрел на карту.

— Отвечаю на твой второй вопрос, Консех. Если я паду, мое место займешь ты, а твой первый командир займет место первого военного вождя. Денведах продолжает следовать Закону Войны, провозглашенному Ааквой.

— А первый мой вопрос? — напомнил ему Консех.

— Разумно ли? — Ухе сцепил руки за спиной. — Я хочу передать Токкаху послание.

— Все мы с родительской утробы обучены запоминанию. Любой смог бы передать Токкаху твое послание. Я снова задаю свой вопрос: разумно ли это?

Ухе думал много мыслей сразу, в том числе о тайнах, кроющихся в темных уголках его собственного сознания. Завершив размышления, вождь, денведах посмотрел на своего первого военного вождя.

— Не хочу ждать, пока твои гонцы доставят мне ответ Токкаха. Лучше мне самому его выслушать. А на твой вопрос я отвечаю: возможно, это неразумно. Тем не менее приказ отдан, остается его исполнить.

Обсудив с военными вождями подробности плана и распустив всех, кроме Консеха, Ухе услыхал из уст последнего:

— Предположим, ты не доберешься до Токкаха, Ухе. Каково послание, которое ты хочешь ему передать?

Ухе опустился на шкуры для спанья и уставился в пустоту.

— Я не уверен. Уверенность появится только тогда, когда я увижу Токкаха.

Консех двинулся к выходу из палатки.

— Твой приказ будет выполнен. — Но, прежде чем выйти, первый военный вождь остановился и оглянулся на Ухе. — Трудно ли это — ждать, пока будут исполнены твои повеления?

Ухе закрыл глаза.

— Да, трудно, Консех. Сообщи, когда твой первый полуденве будет готов.

В ту ночь Токках, правитель иррведах, сидел перед своим костром, пытаясь различить в пламени послание Ааквы. Богопротивные маведах поступили не так, как предсказывали жрецы Ааквы. Однодневное лишение пищи не повредит воинам, но до Токкаха уже доходили сведения о проявляемом ими недовольстве.

Почему маведах не напали?

Неужели они способны испытывать страх перед иррведах? Изучив факты, Токках отбросил все фантазии. Факты свидетельствовали, что маведах вообще ничего не боятся.

Тогда почему они не напали? Почему, почему, почему? ? ?

Токках встал и отошел от огня. В горах над долиной горели костры его воинов. Токках с отвращением махнул рукой. И это воины?

Они праздновали победу, которой не было. Большинство из них — крестьяне, жнецы, собиратели плодов — не нюхали войны. Они упорно тренировались, чтобы дать отпор маведах, однако и до сих пор лучше разбирались в возделывании полей, чем в ратных делах. И все равно они смели радоваться. То была радость по поводу того, что на них не напали.

Токках запрокинул голову. В небе горели загадочные звезды. Маведах не удавалось пленять живыми. Зато в их рядах уже были иррведах, бывшие пленные. Токкаху успели надоесть разговоры про десницу Бога Дневного Света — Ухе, вождя маведах, переименовавшихся в «денведах». Ухе утверждал, что претворяет в жизнь новый закон Ааквы — Закон Войны.

Токках опустил голову. Внизу чернела долина. Не приходилось сомневаться, что воины Ухе отлично обучены и численно превосходят все силы, которые удалось выставить против них Токкаху.

Стоит ли сопротивляться? Опрокинут ли иррведах маведах? Нет. Уйдут ли захватчики назад в голодный Мадах? Нет.

Урон, понесенный маведах, будет с лихвой восполнен пленными иррведах, что вольются во вражеские ряды.

Гибнуть, изматывая врага, чтобы он ослаб и не смог покорить дируведах? Но в интересах ли иррведах жертвовать собой ради спасения другого племени?

И снова Токках стал искать подсказку среди звезд.

— Мы противостоим маведах. Я вопрошаю твоих ночных детей, Ааква: чем заслужили иррведах такую участь?

Ответом правителю иррведах был смех, донесшийся с гор. Он опустил голову. Сколько живых должны умереть, чтобы выжившие гордо говорили, что те приняли смерть в бою?

И какой от этого толк живым, даже если они и вправду сражаются за истинный закон Ааквы?

Токках огляделся, и взгляд его встретил пустоту, окружающую огонь. Правитель иррведах распустил совет старейшин, устав от похвальбы глупцов. Приближенные Токкаха — и те получили разрешение присоединиться к празднующим воинам. Правителя охраняли лишь несколько часовых.

— Уж не сознательно ли подвергаю я себя опасности? — вопрошал Токках у звезд. — Не алчу ли своего устранения со сцены?

В ночном воздухе раздался близкий шорох ног, и у Токкаха перехватило дыхание. Это могли быть только лазутчики маведах — иначе зачем прятаться? К тому же неуклюжие крестьяне иррведах не умели передвигаться почти бесшумно.

Глядя в темноту, Токках произнес:

— Где вы, маведах? Я готов к встрече с вами.

И тогда из кустов за костром вышли семь темных фигур. Токках чувствовал, что в темноте засело множество их сообщников.

— Ты Токках? — спросил один.

— Да, это я.

Темная фигура раскинула и уронила руки.

— Я не смог поприветствовать тебя в Темном лесу. Приветствую тебя сейчас, Токках. Я — Ухе, вождь денведах. Я явился поведать тебе о новом законе Ааквы — Законе Войны и предложить тебе присоединиться ко мне для исполнения повелений Бога Дневного Света.

— Ты хочешь, чтобы я без сопротивления отдал тебе свой народ вместе с его землями? Почему ты так дурно думаешь об иррведах?

— Я думаю, что иррведах выращивают и едят плоды земли. — Темная фигура сделала широкий жест. — Я привел больше тысячи воинов, которые встали за спинами твоих воинов, предавшихся беспечным увеселениям. — Жест в сторону костров иррведах над темной долиной. — На склоне следующей горы и в межгорной долине находятся еще четыре денве. Больше тридцати тысяч денведах готовы к бою.

Токкаху страшно было даже подумать о судьбе одиннадцати тысяч иррведах на северном фланге в случае, если темная фигура знает об их существовании. Но то была бесцельная предосторожность, ибо тут же раздались такие слова:

— На севере, позади одиннадцати тысяч иррведах, которых ты против нас выставил, я разместил своих тзиен денведах, а это больше пятнадцати тысяч лучших моих воинов. А теперь я закончу отвечать на твой вопрос, Токках. Я думаю, что ты и твой народ разумны. Я бы предпочел, чтобы вы тоже стали вершить дело Ааквы.

Токках внимательно наблюдал за темной фигурой.

— Ты сам сказал, что мы не воины, а крестьяне.

— Это мне известно, Токках. Но у них достаточно отваги, чтобы стать воинами. Денведах помогут им в этом.

Токках сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух.

— О, где мне узнать, как поступить?

— Угадай, обратись к кому-нибудь за советом, подумай, отвечает ли это признаваемой тобой истине, и действуй соответственно.

— Во всех случаях я буду побужден сделать так, как говоришь ты. Но есть и другой выбор — Ааква.

— Ну так и спроси у Ааквы. — И темная фигура превратилась в неподвижный столп.

— У Ааквы я уже спрашивал. Но Бог Дневного Света остался глух к моим вопросам. — Токках снова посмотрел на звезды. — Если я не соглашусь, меня ждет гибель?

— Это упростило бы уничтожение сил, сопротивляющихся новому закону Ааквы. Но я не отдам приказа убить тебя. Ты будешь отправлен в Мадах.

— Убить можно по-разному. — Токках смотрел в землю между Ухе и собой. — Если я к тебе примкну, последует ли за тобой мой народ?

— Он последует за нами.

— И устремится на восток, на покорение земель дируведах?

— Мы распространимся на всю Синдие, чтобы сделать народ Синдие единым. — Темная фигура подступила ближе к Токкаху. — Я предпочел бы видеть тебя своим соратником, Токках.

Правитель иррведах встал к Ухе спиной, лицом к кострам над долиной.

— Я не могу принять этого решения за свое племя. Такой властью я не наделен. Если меня отпустят, я поставлю твое предложение на обсуждение старейшинам кланов.

Ухе подозвал другую темную фигуру.

— Приведи двоих своих воинов, Консех. — Снова глядя на Токкаха, Ухе молвил: — Можешь идти. Но с тобой пойдем мы. Воины моего первого военного вождя развлекут твое племя показом оружия.

Токках глянул через плечо на Ухе.

— Если мой народ не пожелает к вам присоединиться, вы начнете рубить головы.

— Наше присутствие добавит твоим доводам убедительности. — Ухе указал на долину. — Ступай, мы последуем за тобой.

И зашагал Токках к кострам своего народа, слыша за спиной шаги охотников. И мучили его тяжкие думы.

Зачем Ааква подвергает иррведах таким страданиям? Чтобы доказать свое всесилие? Почему бы Богу Дневного Света не прийти им на помощь, когда над ними нависла страшная угроза?

На ходу Токках, не оборачиваясь, обращался к темноте, следующей за ним по пятам:

— Заметил ли ты, Ухе, что когда тебе нужен бог, его ни за что не найти?

— Да, Токках, я тоже это заметил.

И они зашагали к кострам молча.

Той ночью иррведах превратились в денведах. Новые воины рассыпались по денведах, так что пришлось создать три новых денве: Седьмой, Восьмой, Девятый. Седьмой тренировался, чтобы превратиться в тзиен денведах, а другие два отправили на север, для закрепления за денведах всех земель иррведах.

Стаага, один из командиров Консеха, был назначен командиром Седьмого денве. Двое командиров Нуввеи, Чийя и Гидайда, стали командирами Восьмого и Девятого денве. Сам Нуввея превратился в военного вождя всех денве южного фланга.

Командиры Мотах и Достех были назначены новыми военными вождями Первого и Второго денве, а Консех — военным вождем всех денведах северного фланга.

Нуввее и всем денведах южного фланга было велено создать два дополнительных денве, при том что большинство иррведах должны были по-прежнему заниматься возделыванием полей, добычей руд и работой по железу на благо всех денведах.

Шестой денве Даеса отвечал за южные склоны Аккуйя, а Пятый под командованием Яги — за подвозные пути с гор в северную сторону, в земли дируведах, где теперь вели военные действия три денве тзиен денведах вместе с Третьим и Четвертым денве. Все денве денведах общались между собой в темноте при помощи защищенных костров, а при свете дня — отражая лезвиями мясницких топоров свет Ааквы.

Земли, перешедшие под контроль денведах, раздвинулись от южных предгорий Аккуйя к востоку и к северу, а их полуденве нападали на скопления охотников дируведах. Плененным дируведах предоставлялся тот же выбор, который имели прежде иррведах, и большинство предпочитало присоединиться к воинству Ааквы.

И снова новые воины были рассыпаны среди прежних, и появились три новых денве: Десятый, Одиннадцатый, Двенадцатый. Военный вождь Пятого денве, Яга, был назначен главным над тремя новыми денве, а вместо него военным вождем Пятого денве сделался Шури. Трое командиров Яги превратились в военных вождей: Батаар — Десятого, Атурах — Одиннадцатого, Лин — Двенадцатого денве.

Поручил Ухе Яге надзирать за западными денведах, и стали его воины охранять захваченные у дируведах земли, и защищать земледельцев, которых Нуввея отправил с гор Аккуйя превращать новые пространства в поля и сады.

И вскоре после этого Нуввея донес Ухе о том, что северные денведах увеличились двумя новыми денве — Тринадцатым и Четырнадцатым, а военными вождями в них стали Хогас и Зёмлос. И еще доносил Нуввея, что южные денведах только и ждут приказа, чтобы двинуться на восток и вторгнуться в страну Кудах.

Два года минуло с тех пор, как вывел Ухе свое племя из Мадаха. Дируведах, которыми командовал Мижии, отходили и отходили, пока не оказались зажатыми в угол, образованный Великим Разрывом и Тающими Горами. На склонах высоких гор, что на севере Великого Разрыва, было много деревьев и кустарников. Охотники дируведах прятались в кронах деревьев и осыпали оттуда денведах, осмелившихся появиться в лесу, градом отравленных дротиков. Жизнь покупалась ценой других жизней, наступление было медленным.

Ухе сидел в своем шатре и обсуждал положение с Консехом и Токкахом. Показывая на карту, расстеленную на полу, он говорил:

— Даже с двумя новыми денве Нуввея не имеет достаточно сил, чтобы занять Кудах. У куведах было два года на подготовку. Пусть Нуввея дождется, пока мы победим Мижии и дируведах. После этого мы преодолеем Великий Разрыв и ударим с севера, а Ниввея ударит с запада.

Консех тер подбородок и глядел на Ухе.

— Если Восточный денведах Яги соединится в горах с Нуввеей, их положение улучшится.

— Верно, но от нас ускользнуло слишком много дируведах. Яга нужен для удержания земель, которые мы заняли на севере. Прежде чем идти в Кудах, необходимо покончить с дируведах.

Консех указал на карту.

— Почему не выгнать их из лесу, запалив его? Деревья стоят сухие.

Изучив карту, Ухе покачал головой:

— В лесу скрывается множество дируведах — мы не знаем, сколько тысяч. Там же прячутся их дети. При возможности я бы избежал такого количества жертв. — Ухе глянул на Консеха. — Миджии знаком с моими условиями?

— Да. Он не прислал ответа.

Ухе встал, подошел к выходу из палатки и посмотрел на далекий лес.

— Почему Мижии не отвечает? Невозможно, чтобы он не видел, насколько его положение безнадежно. Может быть, он ведет переговоры о помощи с вождями куведах?

Токках подошел к Ухе.

— Ни с кем он не ведет переговоров. — Бывший правитель иррведах размышлял, вглядываясь в лес. — Я считаю, что Мижии чувствует то же самое, что чувствовал раньше я: что с денведах надо сражаться. До последнего дыхания и последней капли крови.

Ухе фыркнул в ответ.

— Это глупо. К чему вставать в позу?

— Я ведь не говорил, Ухе, что такое настроение в интересах иррведах или дируведах. Я только говорю, что есть такое чувство. Думаю даже, что у Мижии оно сильнее, чем было у меня.

— Дах! — Ухе вышел из шатра и оглядел море вооруженных и готовых к бою воинов. — Неужели Мижии надеется купить себе место под боком у Ааквы таким представлением? Неужели я должен жертвовать жизнями своих бесценных воинов для удовлетворения его гордыни?

Вдали над лесом поднимался дымок. Вскоре рядом с первым появился еще один. Увидев третий столб дыма, Ухе в ужасе спросил:

— Консех, твои воины подожгли лес?

Консех тоже выскочил из палатки и увидел уже пять столбов дыма над лесом.

— Этого не может быть, Ухе. Я бы не посмел тебя ослушаться, а мои военные вожди не ослушаются меня. — Консех пригляделся к лесу. — Гляди, Ухе! Дируведах сами зажгли огонь!

Так оно и было. Пожары начались в глубине леса, далеко от передовых линий денведах. Ветерок гнал дым на юг, к Великому Разрыву. Над верхушками деревьев стали видны первые языки пламени.

Ухе сделал шаг вперед, поднял кулак и закричал:

— Мижии! Мижии! Ты безумец! — Оглянувшись на Консеха, Ухе сказал: — Передай на наши передовые линии мой приказ: принимать всех дируведах, пытающихся спастись из огня. Стеречь их, но пропускать к себе.

Консех побежал к своим гонцам. Ухе все вглядывался в лес. Его все больше затягивало дымом, из которого рвалось пламя.

— Ты совершаешь преступление, Мижии! Преступление против Ааквы и против Синдие.

Токках, подошедший к Ухе, сказал ему:

— Взгляни на это пламя, вождь денведах. Я такого не совершил, потому что не смог и не захотел бы. Но ты не можешь себе представить, какую гордость я сейчас испытываю!

— Гордость? — Ухе широко раскрыл глаза при этих словах Токкаха. — Чем тут гордиться?

— Они предпочитают покончить с собой, чем погибнуть от твоей руки или сгинуть в Мадахе. Они готовы сжечь себя и своих детей, чтобы не служить твоему делу. И я чувствую гордость.

Ухе схватил Токкаха за руку.

— Это не мое дело, Токках. Это дело Ааквы.

Токках высвободил руку и, глядя на предводителя денведах, молвил:

— Ты сам говоришь, что есть вещи похуже войны, похуже пожирания собственных детей. А я добавляю к этому: есть вещи даже похуже смерти, какую сейчас принимают дируведах.

Токках ушел, а Ухе все смотрел на горящий лес. Два дня и две ночи взирал предводитель денведах на дым и огонь. А утром третьего дня к нему явился гонец, предложивший ему еду. Ухе не стал есть, а гонцу сказал:

— Передай мой приказ Нуввее. Северный денведах должен спуститься на земли куведах. Скажешь Нуввее, что Консех поведет Северный денведах через Великий Разрыв здесь. Консех окажется на земле куведах в течение трех дней. Беги!

Гонец убежал, а Ухе сказал себе — и слова его слышали другие:

— Клянусь костями Леуно, своего дитя: если куведах предпочитают победе денведах смерть, то пусть умирают быстрее. Я не стану больше приносить хороших воинов в жертву бессмысленным жестам. Ты мне омерзителен, Мижии, ты бросаешь тень на память славного племени. Если бы ты, отказавшись мне подчиниться, умер с оружием в руках, то это было бы, возможно, геройством. Но ты трус, ты обрек свой народ на смерть.

И, опустив голову, предводитель денведах зашагал к холмам пепла, оставшимся от леса.

В сгоревшем лесу, среди обугленных стволов, торчащих, как черные зубы в зловонной пасти, денведах много дней вели поиски. Воины находили там только ритуальные кольца из обгоревшей плоти и костей. В живых не остался никто, и единственным звуком на пожарище было шипение догорающего огня.

Но одного выжившего нашел сам Ухе. Это был ребенок, которого прикрыл собой и спас, умирая, его родитель. У ребенка обгорели ноги, и предводитель денведах велел Даесу прислать лекаря для лечения дитя. Когда Ухе удостоверился, что ребенок выживет, то приказал отправить его вместе с лекарем в Шестой денве и растить его как дитя, рожденное им самим, Ухе.

А назвал Ухе ребенка Синдинеах, что значит «принадлежащий миру».

К концу следующего года сдались последние из сопротивлявшихся куведах, и денведах восторжествовали на всей Синдие. И собрал Ухе своих военных вождей на вершине горы Бутаан, что высится над цепью Аккуйя перед самым Великим Разрывом, и молвил:

— Вы осуществили новый Закон Войны Ааквы. Теперь я вам говорю, что Прародитель Всего снова желает мира. Жрецы Ааквы сойдутся здесь через десять дней и изберут из своего числа главного жреца, который станет надзирать за соблюдением нового закона.

А вы распустите ваших воинов и снова превратите их в охотников и земледельцев, оставив только один полуденве тзиен денведах, чтобы выполнять повеления главного жреца на благо мира и достатка в мире. Остальные пусть снова растят детей, охотятся, живут себе и славят Аакву.

И сказал на это Консех:

— Ухе, жрецы должны избрать главным тебя.

— Нет! — ответил Ухе и посмотрел вниз на скалы, подпирающие гору Бутаан. — А теперь ступайте и делайте, как я приказал. — И указал на старика, главного жреца маведах. — Ииджиа, ты останешься здесь.

Военные вожди медленно покинули вершину горы. Дождавшись их ухода, Ииджиа раскинул и уронил руки.

— Что тебе от меня надо, Ухе? Хочешь меня убить, чтобы очистить место для нового главного жреца всей Синдие?

Ухе вынул из-за пояса черный нож, завернутый в шкуру, и повернул его рукояткой к старому жрецу.

— Времена изменились, Ииджиа. Те, кто мешает спасению Синдие, должны быть устранены. Законы, мешающие спасению, должны быть забыты. Ты понимаешь это?

Ииджиа свесил голову.

— Понимаю.

Ухе снял с железного ножа шкуру и бросил ее на землю.

— Ииджиа, моя жизнь завершится на этой горе.

— Нет! С тобой мы проделали трудный путь, ты объединил народ. Ты должен жить и править Синдие.

Ухе опустился на колени и поднял лицо к Богу Дневного Света.

— Ииджиа, для завоевания мира нужны одни достоинства, а для того чтобы им править, совсем другие.

— Возможно, это и так. Но откуда ты знаешь, что нет в тебе необходимого, чтобы править миром?

— Знаю, Ииджиа. Я лгал, воровал, убивал. Нельзя, чтобы все это можно было сказать о правителе Синдие.

Ииджиа встал на колени рядом с Ухе и положил ему руку на плечо.

— Иначе было нельзя: на то и война. Нам было необходимо выжить. Такие уж времена. Грехи лежат на всех нас.

— Времена изменились, Ииджиа. Воевать больше не нужно, командовать военными вождями — тоже. Я должен отойти в сторону. Пусть жрецы обыщут всю Синдие и найдут того, кто не вор, не богохульник, не убийца, не трус. Его и сделайте своим главой. — И взглянул Ухе на старого жреца. — Ты выслушаешь мою молитву, Ииджиа?

Ииджиа снял руку с плеча Ухе.

— Я выслушаю ее.

И воззрился Ухе на Бога Дневного Света.

— Ааква, твой прежний Закон Мира был неверен, и я поправил его. Это и преступление мое, и претензия на добродетель. Ааква, яви себя Синдие, детям твоим, корми их, согревай, не давай в обиду. Ааква, во имя детей своих, стань более отзывчивым и заботливым богом.

И поднял Ухе нож, и упал на него грудью. Мгновение — и не стало Ухе.

Сам собрал Ииджиа ветки, чтобы предать тело Ухе огню и помочь его жизни вознестись с погребального костра к Аакве. Десять дней и десять ночей пробыл Ииджиа на горе Бутаан, вознося молитвы и не обращая внимания на собирающихся жрецов. А утром одиннадцатого дня встал Ииджиа и обратился к жрецам:

— Я говорил с Богом Дневного Света. — Ииджиа указал на золу от погребального костра Ухе. — Здесь мы возведем святилище, чтобы прах Ухе-Завоевателя вечно пребывал в мире. Выстроим вокруг могилы большой храм, чтобы все могли познавать в нем историю подвигов Ухе. А вокруг храма синдие создадут великий город, в котором народ будет изучать, пробовать, чувствовать благодать учения и благословений Ааквы.

И сказал Ииджиа жрец по имени Оза:

— Открыл ли тебе Бог Дневного света имя следующего главного жреца Синдие?

— Среди пепла избравших самосожжение дируведах Ухе нашел живого ребенка и нарек его Синдинеах. Перед смертью Ухе сказал, что править на Синдие должен тот, кто не запятнал себя ни войной, ни трусостью. Синдинеах слишком молод, чтобы запятнать себя войной. А что до смелости, то ему ее хватило, чтобы выжить, когда вокруг него торжествовала трусливая смерть.

Мы, жрецы Ааквы, вырастим этого ребенка. А когда Синдинеах пройдет ритуал взросления, мы провозгласим его главным жрецом и правителем Синдие.

Появилась могила, был заложен храм, на склонах горы стал расти город Бутаан, а вокруг горы царствовали мир и достаток под дланью Синдинеаха.

И все славили мудрость Ааквы.