Божественная шкатулка

– Довелось пару раз. – Меня начало одолевать какое-то непонятное болезненное чувство.

– Тогда тебе должно быть известно, что размер глазниц невелик. Диранос очень быстро расширяют это отверстие, чтобы проникнуть внутрь и сожрать мозг.

– Очень мило! Хорошенькое дело!

– Да, действительно. Многим кажется, будто крабы успевают обглодать туловище своей жертвы так быстро, что мозг еще какое-то мгновение продолжает жить, в то время как от тела уже не осталось ничего, кроме скелета. Это предмет обсуждения многих жрецов.

– Не могу себе представить, что кто-нибудь, кому дана возможность знать это наверняка, способен что-либо сказать!

Лан Ота рассмеялась над высказанной мной премудростью. Указав на воду, она сказала:

– Нужно просто нырнуть. Ватос прицепится сам.

– Что касается моего желания снова войти в воду... – Я вытянул вперед руки. – Посмотри на мою кожу.

Лан Ота посмотрела, ее брови удивленно поднялись, и она принялась развязывать ремень, затянутый вокруг ее талии.

– Снимай свою одежду, Корвас. Мне нужно натереть тебя маслом.

– Натереть меня маслом?

– Да, и побыстрее! Царица захочет отправиться сразу, как только отпустит придворных.

Услышав это, я еще плотнее завернулся в свои одежды.

– При обычных обстоятельствах, Лан Ота, твое предложение станет лучом солнечного света в темном, унылом будущем. Тем не менее я решил, что мне нравится моя сморщенная кожа. Она...

– Раздевайся! Это не простое масло. Когда катаешься верхом на ратиере, нельзя быть одетым в такую, как у тебя, одежду. Вода впитается в нее и в мгновение ока утянет тебя на дно. Давай поторапливайся!

– Но я же замерзну!

– Масло не даст тебе замерзнуть. – Лан Ота немного лукаво усмехнулась. – Так же, как воспоминание о том, как им тебя натирали!

Я еще раз мысленно воззвал к небесам, обращаясь к Эботу, покровителю всех сирых и убогих, и покорно принялся раздеваться.

ГЛАВА 32

Сидя верхом на огромной остроносой рыбе, плывшей среди зарослей кораллов с такой сумасшедшей скоростью, что мне ничего не оставалось, как намертво вцепиться в ее упряжь, я тем не менее успевал предаваться теологическим размышлениям. Меня переполняло огромное желание поместить все мои страхи в волшебную шкатулку. Мысленно я продолжал рисовать себе жуткую картину – сидящая на моей голове рыба-пузырь цепляется за какое-либо препятствие, например, за острый коралловый выступ, лопается, и я ухожу на дно прежде, чем кто-нибудь успевает это заметить. К сожалению, моя шкатулка была привязана к поясу царицы Алии, которая плыла верхом на ратиере рядом со мной.

Мне вспомнилось пребывание у вождя омергунтов Огхара и то, что можно сделать свою собственную волшебную шкатулку. Дело это не слишком сложное – нужно найти нечто такое, во что можно что-нибудь положить, а также крышку к нему. Однако сейчас у меня не было ничего, кроме карманов моей нижней рубашки да, пожалуй, трусов – это все, что на мне оставалось из одежды.

После этого необходимо нацарапать на таком вот контейнере имя своего бога-покровителя. Кто же мой покровитель? В минуты гнева я порой вспоминаю всяких зловредных богов, однако мне никак не припомнить даже одного доброго бога, который хотя бы раз не ополчился против меня. Такие вот теологические размышления одолевали меня. Рыба, на которой я плыл, держалась между рыбами царицы Алии и Лан Оты. За нами следовал эскорт из сорока стражников. Когда следом за тобой на полной скорости мчится целый косяк рыб с острым, как меч, носом, наверное, действительно глупо опасаться возможности утонуть. В конце концов, даже свались я с моей рыбины, меня наверняка не единожды проткнули бы «скакуны» с плавниками, на которых восседали царские стражники. Если мне повезет, то какой-нибудь из этих рыбьих носов-мечей вонзится мне в мозг прежде, чем это сделают кровожадные морские крабы.

Наша процессия нырнула под целый коралловый мост, обогнула слева зазубренный нож скального обломка, вздымавшегося вверх откуда-то из черных глубин, и устремилась еще глубже во мрак океана. Я понял, что можно снова поразмыслить над проблемами теологического характера.

Крепко держась за моего «скакуна», я продолжал думать о волшебной шкатулке, которая в настоящее время была привязана к поясу царицы Алии. И хотя на ней не начертано никаких имен, действовала она так же, как и чаша вождя Огхара, на которой стояло имя Юлуса. Может быть, божество, которое покровительствует мне, вообще безымянное? Может быть, ему просто не нужно имени. Может быть, если написать на шкатулке его имя, то это сильно ограничит магические возможности загадочного божества, подобно тому, как слово запирает в клетку составляющих его звуков любую мысль. А может быть, мелькнула в моей голове догадка, я просто схожу с ума? Что же еще может подумать о себе самом человек, который собирается молиться и произносить слова молитвы прямо в собственный карман? Хотя подобное раньше срабатывало, правда, только во сне. Так или иначе, я получил то, в чем нуждался: пробудился ото сна.

Я отдал страх своему карману и, почувствовав, как с моего сердца свалился неподъемный камень, задумалcя над тем, какое же божество из бесчисленного сонма себе подобных, которое я так часто проклинал, удостоило меня своей милостью. Когда далекое сияние ороса озарило воду впереди нас своим нежным светом, я решил временно обратить свои мысли на что-нибудь другое, надеясь не забыть, каким из карманов только что воспользовался.

– Корвас! – позвал кто-то.

Я повернулся влево и увидел, что Лан Ота показывает вперед, в том направлении, откуда исходил яркий свет.

– Таанские горы. Там сейчас вождь охотников Хаваак Ос и его рыбаки. Его слуга, Юва Им Ко, должен находиться вместе с ним.

Далеко впереди из мрачных глубин океана вздымались ввысь величественные исполинские горы, вершины которых терялись в темноте где-то в поднебесье. Когда мы подобрались к ним ближе, я смог разглядеть отряд, состоявший из двух десятков вооруженных копьями «всадников», восседавших на таких же, как наши, остроносых ратиерах. При нашем приближении ратиеры несколько замедлили скорость. Подводные рыбаки и их вождь дружно поклонились.

– Да не оставит тебя своей милостью отец Илан, Хаваак Ос! – обратилась к ним с приветствием царица.

Мускулистый мужчина средних лет поднял вверх копье и ответил:

– Благодаря вашим молитвам, бесценная Алия Ам Ти! – Он опустил копье, взглянул на меня и снова обратился к царице: – Чем могу помочь вам, ваше величество?

– Дело в твоем слуге, Юве Им Ко. Нам необходимо до конца дочитать один важный текст. Ведь он – оглавление всех пророчеств.

Вождь рыбаков на какое-то мгновение нахмурился, затем посмотрел через плечо и мотнул головой. Один из рыбаков направил своего ратиера вперед и вскоре оказался рядом с Хавааком. На голове у него действительно не было никакого ватос.

– Да, мастер?

Вождь какое-то время внимательно смотрел на своего слугу, затем произнес:

– Почему ты выбрал именно этот миг, чтобы опозорить меня перед моей царицей?

– Но, мастер, я вовсе не...

– Замолчи! – Хаваак повернулся к царице. – Ваше величество, примите мои глубочайшие извинения за дерзость моего ничтожного слуги.

Царица величественно кивнула:

– Я все понимаю, вождь охотников Хаваак! Это настолько в духе молодых людей! Таким образом они стараются привлечь к себе внимание окружающих.

Вождь охотников сердито кивнул своему слуге.

– Назови свое имя, глупец!

Слуга поклонился царице и произнес:

– Ваш покорный слуга, ваше величество.

Царица Алия смерила его нескрываемо презрительным взглядом:

– Это ты Юва Им Ко?

– Да, ваше величество!

– Чего же ты надеешься добиться своим дерзким проявлением непочтительности?

– Почтительным, ваше величество, а вовсе не дерзким.

– Так ты перечишь мне?

– Почтительным, ваше величество.

Царица посмотрела на Лан Оту, затем снова перевела взгляд на Юва.

– В моих глазах, баватос, ты не более чем угриный кал. Во времена моей матери твои жалкие останки уже доедали бы морские клещи, тогда как диранос пожирали бы твой мозг. Мне было бы жалко этих несчастных диранос, потому что твои мозги – это ничтожная пища презренного бедняка. – Она нахмурилась на какое-то мгновение, затем, покачав головой, продолжила: – Это моя награда – отнестись к баватос справедливо и по-доброму. Буду откровенна с тобой, баватос. Меня ничто бы не остановило отдать приказ содрать с тебя живьем кожу и передать те сведения, что ты носишь на себе, другому.

– Даже если это и так, ваше величество, я все равно не проявил никакой непочтительности.

Хаваак Ос несильно ударил своего слугу в спину тупым концом копья.

– Я лично сдеру с тебя кожу, это будет дар Ксаксоса всему миру.

Еще раз ударив слугу, вождь охотников снова повернулся к царице:

– Ваше величество, сочту за великую честь, если вы удостоите меня удовольствия скормить моего ничтожного раба дираносам.

– Я была бы не против, однако он всего лишь слуга, а не раб. Благодаря моему ложному чувству справедливости в Илании рабов больше нет. Он может быть подвергнут смерти только в том случае, если сам совершит убийство.

– Великая царица! – вмешался я в разговор. – Прежде чем дело примет необратимый оборот и исправить это станет просто невозможно, не позволите ли вы мне предложить возможное решение вопроса?

– Решение?

– Да. Видите ли, для меня ни то, ни другое не имеет особого значения. Ватос или не ватос, мне все равно. – Судя по выражению окружавших меня лиц, не говоря уже о пяти-шести наконечниках копий, нацеленных в меня, вернее, прямо мне в горло, я сказал что-то явно неуместное. – Если вы разрешите, я поясню мою мысль...

– Короче, – оборвала меня царица.

Наконечники копий оставались нацелены мне в горло.

– Если бы вы позволили мне спросить совета у моей волшебной шкатулки, которая в данный момент предусмотрительно привязана к вашему поясу, то я думаю, нам бы удалось решить проблему с этими рыбами-ватос.

– Чушь! Существует только одно решение. Баватос должен вернуться в почитаемое всеми нами состояние, отказавшись от попыток отличаться от остальных ради того, чтобы быть непохожим на других.

– Но ведь мы отличаемся. Мы – другие, – настаивал Юва Им Ко.

Царица удивленно подняла на меня брови, как будто желая повторить то, что она только что мне сказала, однако благодаря мужеству, обретенному при посредстве кармана моей нижней рубашки, я произнес следующее:

– Ваше величество, всем известно, что первый шаг разрешения какой-либо проблемы заключается в том, чтобы признать, что проблема существует. Второй же – по моему мнению – это желание такую проблему решить.

– После того, как я закончу сдирать кожу с моего слуги, – вмешался в разговор вождь охотников, державший острие копья прямо у меня под подбородком. – Я скормлю тебя дираносам, причем буду отрубать одну конечность за другой.

Царица вытянула вперед руку, повернув тыльную сторону ладони к лицу Хаваака:

– Подожди! – Затем опустила руку и повернулась ко мне. – Ты не похож на храбреца, Корвас, однако осмелился высказаться, рискуя быть пронзенным острым копьем. Неужели из шкатулки может исходить также и храбрость?

– Да, это так. И еще хитрость, и многое другое.

Лицо царицы приняло, как мне показалось, удивленное выражение. Отвязав от пояса шкатулку, она протянула ее мне:

– Очень хорошо!

Я взял шкатулку в руки и, признаюсь, испытал огромное облегчение от того, что она снова со мной. Хотя с ее ролью неплохо справился и карман, мне потребовалось еще совсем немного веры, чтобы усилить мой недавний «приступ» мужества.

– Ответь мне, божественная шкатулка, – прошептал я про себя, – что сейчас нужно этим людям?

Я стал ждать, когда откроется ящичек, однако не дождался ничего подобного. Вместо этого увидел, как рыба-ватос Хаваака Оса оторвалась от его головы и уплыла прочь. Вождь охотников терпеливо ожидал, когда ее место займет новая ватос, однако никакая рыба так и не появилась. Судя по выражению лица Хаваака, его охватила паника, и тогда я сказал ему то, что мне в тот миг пришло в голову:

– Просто дыши, Хаваак.

Он попытался последовать моему совету, закашлялся, затем предпринял еще одну попытку дышать самостоятельно. Он сделал несколько вдохов-выдохов, и его лицо приняло выражение удивления от такого чуда, как способность дышать без помощи ватос. Прозрачные ватос стал один за другим отрываться от рыбаков, царских стражников и от самой царицы. Ватос оторвались от всех голов людей, за исключением меня. На какой-то миг всех охватила паника, однако вскоре все превратились в баватос.

– Все-все – одинаковые, – сказал я, обращаясь к царице и Юве. – Некоторым из вас приходилось сопротивляться ношению на себе рыб.

Царица какое-то время практиковалась в дыхании, затем медленно покачала головой:

– Ватос были даром отца Илана нашему народу. Когда нас изгнали из Искандара, бог подарил их нам и предложил спрятаться за его лицом. Но теперь...

– Но теперь, – прервал ее я, – вам они больше не нужны. Пришло время поблагодарить отца Илана за его доброту и вернуть ему его ватос.

Царица посмотрела на Юву. Слуга Хаваака выглядел по-прежнему угрюмо.

– Ты что, сердишься за трепку, которую получил за дерзость при обращении к царице? – Слуга ничего не ответил. Алия рассмеялась. – Понимаю. Юва Им Ко, ты не хочешь, чтобы эта проблема нашла свое решение. Верно?

– Возможно, я всего лишь смущен, ваше величество.

– Может быть, Юва, это потому, что ты теперь больше ничем не отличаешься от остальных? – С этими словами Алия повернулась ко мне. – Корвас, ты можешь забрать божественную шкатулку.

– Спасибо, ваше величество.

– Скажи мне, все ли ватос оторвались от голов иланийцев?

– Я не знаю.

Царица Алия улыбнулась.

– Если нет, то при дворе наступит очень интересное время, когда я вернусь. А теперь поговорим о причине нашего прибытия сюда... – Она повернулась к слуге Хаваака. – Где пророчество о Мече и Разрушителе?

Юва внимательно изучил поверхность своего правого бедра.

– Ваше величество, оно у Вио Та. Это загонщик из отряда охотников.

Царица посмотрела на Хаваака. Вождь охотников тревожно поглядывал куда-то во тьму.

– Мы скоро увидим их огни. По нашим расчетам, они пригонят косяк в этом направлении. – С этими словами он протянул царице копье. – Вы присоединитесь к нам, ваше величество?

– Ты снова вводишь меня в искушение, вождь охотников. – Алия взяла копье, чтобы проверить, насколько крепко ее рука сжимает древко, а затем повернулась к слуге Хаваака. – Юва Им Ко, ты сможешь защитить меня со спины?

Слуга на какой-то миг утратил дар речи, но быстро взял себя в руки, улыбнулся и выпрямился.

– Это великая честь для меня, ваше величество.

Царица удовлетворенно кивнула и перевела взгляд на Хаваака.

– Когда ты подашь мне сигнал, вождь охотников?

– А это опасное занятие? – обратился я к Лан Оте.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – отозвалась та.

– Царица попросила прикрывать ее сзади.

– Это непростое занятие, Корвас. – Вместе с другими стражниками Лан Ота выхватила саблю, а все остальные взяли оружие наизготовку. – Мы собираем урожай тиви. Это очень вкусно.

– Лан Ота, ты ведь только что собиралась объяснить мне, почему царице нужно, чтобы кто-то прикрывал ей спину.

– Тиви – очень проворное существо. Пока ты собираешься пронзить копьем одного, другой может подобраться к тебе сзади и слегка пощипать тебя. Вот поэтому-то мы и держимся парами. Охотник обычно вооружен копьем, а его напарник – саблей.

Лан Ота призывно взмахнула саблей, и царские стражники рассыпались среди рыбаков, половина из которых снова повесили сабли себе на пояс и взялись за копья. Лан Ота протянула руку Юве Им Ко.

– Могу я попросить твое копье?

– Сочту за честь, о воин!

Юва метнул ей копье. Лан Ота ловко схватила его и протянула мне, поскольку держала в другой руке саблю.

– Я буду прикрывать твою спину, Корвас!

Лично мне не слишком пришлось по душе предложение оказаться в самой гуще увешанных оружием охотников, какой бы увлекательной ни обещала стать охота. Кроме того, я еще не слишком освоился в скачках на ратиерах. Я посмотрел на оружие, оказавшееся в моей руке. Наконечник был длинный, не менее двух локтей, и заканчивался зловещего вида крючками. Я начал подозревать, что рыбка тиви может оказаться более храброй, чем я себе первоначально представлял.

– Лан Ота! – позвал я, опуская копье. – Как ты думаешь, а мне можно будет остаться здесь и не идти на охоту?

– Конечно, но в таком случае ты пропустишь самое интересное!

Хаваак указал копьем куда-то вперед и сказал:

– Это огни загонщиков!

Я прищурился и с огромным трудом разглядел далекое бледно-зеленоватое свечение. Вскоре оно сделалось ярче, и я увидел огромные черные силуэты на фоне света, приближение которых сопровождалось приглушенными дребезжащими звуками. Тени оказались чудовищными разновидностями каких-то рыб с мясистыми массивными лентами, свисавшими из усеянных зубами плавательных пузырей. Голову каждой чудовищной рыбины венчал целый ряд зазубренных шипов, чем-то напоминавших петушиный гребень, и мне показалось, что их глаза горели красноватым огнем.

– Так это и есть рыбы тиви? Да, Лан Ота?

– Да. Верно. Звуки, которые ты слышишь, издают загонщики. У них в руках камни, и они ударяют ими друг о друга.

– Название «тиви» больше подошло бы для каких-нибудь мелких рыбешек!

Вождь охотников вскинул вверх копье и воскликнул:

– За Чару!

Все остальные последовали его примеру и вскинули вверх кто копье, а кто саблю, и подхватили клич:

– За Чару!

Вспомнив, что Чара – покровитель всех тех, кто вступает в битву с морскими чудовищами, я поздравил себя с тем, что не принял участия в этом безумии, когда Хаваак опустил копье, и весь косяк ратиеров, включая и моего подводного «скакуна», рванул к стремительно приближающемуся к нам ночному кошмару.

Я стал поочередно дергать моего ратиера за плавники, жабры, «усы», каждый раз издавая вопль «Хоа!».

В данный момент не было никакой необходимости спрашивать волшебную шкатулку о том, что мне нужно. Что мне действительно было необходимо, так это настоящее чудо.

– Хоа! Пожалуйста, хоа!

Когда мы приблизились к косяку тиви, состоявшему по меньшей мере из сотни особей, я увидел, что эти прелестные рыбешки почти в три раза длиннее ратиеров с их длинными и узкими носами, похожими на меч.

Удары камней сделались просто оглушительными. В следующее мгновение я увидел, как Алия скользнула на своем ратиере прямо под вожака косяка жутких тиви и пронзила его копьем, которое и оставила в брюхе огромной рыбины.

Все показалось мне достаточно простым. Я поместил свой страх в волшебную шкатулку, поклявшись восстановить остатки моего былого достоинства и заполучить в качестве трофея хотя бы одного тиви. Похоже, мой ратиер знал, что делает, поэтому я дал ему волю...

По правде говоря – а я обязан говорить чистую правду, – после того, как мой «скакун» устремился вперед, я не делал ничего, чтобы как-то направлять его движение. Поэтому мои слова о том, что я дал волю своему ратиеру, вовсе не означали, что я совсем прекратил управлять им. Я просто хочу сказать, что в те секунды по-прежнему позволял ему двигаться туда, куда он только пожелает, и перестал беспокоиться об этом.

Похоже, что мой ратиер выбрал своей целью какого-то определенного тиви. Я поднял копье и был готов в любое мгновение вонзить его в брюхо моей будущей жертвы. В следующий миг туша огромной рыбы выросла передо мной, и я изо всей силы метнул в нее копье.

Затем я неожиданно почувствовал, что уже больше не сжимаю ногами бока моего верного подводного скакуна и какая-то неодолимая сила тянет меня вниз, в непроглядную тьму. В подобной ситуации очень сложно правильно понять происходящее. Я уже явно пропал из поля зрения охотников. Поэтому, если я выпущу из рук копье, то откуда остальным станет известно, где меня искать? Вместе с моим трофеем меня будет отыскать легче, чем одного. Тем временем смертельно раненный тиви продолжал с прежней скоростью тянуть меня вниз.

Я ничего не мог разглядеть в кромешной тьме подводного царства и думал о том, что если выпущу из рук копье, то тиви будет яростно метаться во все стороны и в один прекрасный момент вонзит в мои ноги свои жуткие челюсти. Это крайне обеспокоило меня, особенно после того, как моей рыбке-ватос не понравилась глубина, на которую я погружался, и она уплыла прочь.

Выпустив из рук копье, я на какой-то миг повис в черноте бездны. Стук моего сердца, который еще секунду назад звучал у меня в ушах, сменила жуткая, оглушительная тишина.

Вскоре я всплыл на поверхность, туда, где был воздух, и оказался среди черных облаков моего разума. В вытянутых руках я держал волшебную шкатулку. Еще одно мгновение – и я принялся энергично перебирать в воде ногами.

До моего слуха донесся беззвучный голос волшебной шкатулки:

Куда мне отвезти тебя, Корвас?

– Не знаю, безымянный призрак! Как ты думаешь, куда мне сейчас следует отправиться?

Ты хочешь сказать, что тебе сейчас нужнее всего во всей Вселенной?

Мое желание остаться в живых, моя жадность, моя похоть, мое священное предназначение – все это шумно требовало моего внимания. В самом центре окружавших меня оглушающих, бессвязных звуков находился призрак, обитающий в волшебной шкатулке, что вызвало в моей душе множество сомнений.

Чего мне хочется?

Что мне нужно?

О чем мне следует просить?

Какие еще шутки будут шутить боги над честным и бедным торговцем коврами?

Я не знал, какие слова должен был произнести в тот момент. Если я промолчу, то никуда не попаду. Последние мгновения жизни я проведу в этой жуткой черноте. Смею ли я сделать один неверный выбор, который положит конец всей моей жизни, полной нескончаемых ошибок? Принять какое-либо решение в тот момент было выше моих сил.

– Забери меня туда, призрак, где мне следует быть!

Тьма сгустилась и скоро полностью затмила мне разум, заставив слиться с чернотой окружавшего меня водного пространства. Я почувствовал, что рассудок вот-вот покинет меня, и поэтому произнес вслух:

– Великий Корвас может снова погибнуть!

На крыльях сна я мысленно перелетел из одной картины моего будущего в другую – как та базарная муха, что с суетливым жужжанием садится с яблок на колбасу, с колбасы на ковер, а с него на овощи, не зная, куда ей лучше всего приземлиться.

Я сделал глубокий вздох и прекратил дергать ногами. Все муки и радости подводного мира опалили мне легкие. Открыв глаза, я увидел, что на голове у меня восседает новая рыба-ватос. Ко мне приближались четыре подводных всадника во главе с самой царицей. За ней следовали Лан Ота и Хаваак. Процессию замыкал Юва Им Ко, ведя за собой моего ратиера.

– Я рада, что ты остался жив, – произнесла царица, придав своей мысленной фразе повелительную интонацию. – После того, как ты вонзил в тиви копье, тебе следовало сразу же выпустить из рук древко.

– Вашими устами – да мед пить. Воистину золотые ваши слова, моя царица. Правда, было бы куда лучше, если бы вы дали мне этот совет до начала охоты

Царица слабо улыбнулась – к моему великому облегчению, она не сочла мои слова за оскорбительные. Я уселся на ратиера, которого по-прежнему держал слуга Хаваака.

– Прими мои поздравления, Корвас! – произнес Юва Им Ко.

– С чем? С тем, что я остался жив?

– С твоей первой добычей. – Он указал куда-то мне за спину.

Обернувшись, я увидел плавающую в воде тушу рыбы тиви. Рыбина была мертвой, мертвее не бывает.

Юва «пришпорил» своего подводного «коня» и вскоре оказался рядом с моей первой добычей. Вытащив из туши моего трофея копье, он при помощи его острия выковырял из челюсти мертвой рыбы шесть огромных зубов, которые скорее можно назвать клыками. Затем вырезал один из мясистых жгутов, свисавших с головы тиви, и с его помощью принялся мастерить из рыбьих клыков ожерелье. Когда ожерелье было готово, он повесил его мне на шею.

– Это на память о твоей первой добыче. В придачу к твоей храбрости оно придаст тебе также и силу рыбы-тиви. Когда ты женишься, ожерелье перейдет твоей жене. Все время, пока она будет его носить, твоя семья никогда не будет испытывать нужды в пище.

Я потрогал один из зубов и посмотрел на Лан Оту.

– Почему-то я не чувствую себя великим охотником.

– Корвас, в жизни вовсе не обязательно, чтобы ты в схватке с чудовищем проявил самообладание и одержал блестящую победу. Главное, чтобы ты вступил с ним в схватку. И самое главное при этом – попытаться ввязаться в бой. А исход боя – во власти одних лишь богов.

Я огляделся по сторонам.

– А где тот человек, которого мы хотели найти? Загонщик? Кажется, его зовут Вио Та.

– Он мертв. Тиви подстерег его.

– А как же пророчество? – Я обернулся к царице. – Что с пророчеством?

– То, что осталось от кожи Вио Та, передали хранителю книг. Нам известно, что текста пророчества на них не обнаружено.

– И что теперь?

– Как уже сказала тебе Лан Ота, самое главное – попытаться. Исход поединка – во власти богов.

ГЛАВА 33

«Мы можем лишь пытаться. Исход зависит только от богов».

Эти слова продолжали разжигать мое воображение, даже когда мы вернулись во дворец морской царицы. Кто бы мог подумать, что древние иткане, которые покинули свои родные места еще до того, как пришедшие в их край захватчики основали Искандар, выживут и создадут свое подводное царство? Если я на самом деле выполняю волю богов, то разве не может иметь смысл предположение о том, что боги предвидели крушение «Шелкового призрака» и создали Иланию для того, чтобы спасти Абрину и ее верного Проводника?

Но подобное вообще не может иметь какого-либо смысла. Допустим, что это в силах богов, но тогда возникает законный вопрос: зачем им это нужно? Подобное представляется мне не слишком целесообразным. Разве не разумнее было бы дать кораблю возможность благополучно следовать дальше? По моему мнению, было бы гораздо легче и проще успокоить бурное море и одарить кьенососских кораблестроителей судном более надежной конструкции. При этом я, конечно же, подумал о деньгах, боги же не беспокоятся по поводу таких пустяков, как деньги.

Илания оказалась ответом на мою молитву, обращенную к богам в то мгновение, когда «Шелковый призрак» пошел ко дну, но ведь не могло же все это огромное подводное царство появиться только ради одного меня? Изгнанники, бежавшие из своего древнего города семь столетий назад, скорее всего тоже взывали к своим богам, моля их о спасении.

Я посмотрел на спины двигавшихся впереди меня царицы и ее стражников. Илания стала откликом на многочисленные молитвы, так же как и на крушение «Шелкового призрака». Я, Корвас, стал ответом на мольбы тех, кто был одержим проблемой баватос. Но разве не сами боги создали эту проблему?

Неужели и вся наша жизнь – бесконечная череда испытаний, предназначенных для того, чтобы заставить даже неуклюжих увальней обратиться к богам? Но в чем же тогда смысл подобного?

Мне пришлось начать рассуждения с самого начала. Неужели духи, сделавшие возможным создание Илании еще семьсот лет назад, предвидели, что «Шелковый призрак» неизбежно пойдет ко дну? Тогда это может означать лишь одно – выходит, все то, что я называю своей жизнью, было заранее кем-то задумано. Раздумья о событиях моей жизни привели меня к выводу о ее бессмысленности. Это означало, что боги, видимо, в минуты скуки или озлобления иногда бросали взгляд со своих горних высей на землю, видели там Корваса в редкие мгновения его спокойствия и безмятежности и насылали на его несчастную голову всевозможные бедствия, чтобы хоть как-то развеять собственную скуку.

Мол, вот еще одно испытание, Корвас. Попытайся на этот раз достойно с ним справиться.

Затем мне вспомнились слова Закароса, которые процитировал мне Деломас: «Если бы мы все видели так, как боги, и могли делать выбор так, как это делают они, то мы сами были бы богами». Я подумал, что следует на время отказаться от дальнейших рассуждений. Попытка понять логику богов может оказаться за гранью моего воображения и понимания.

После того, как мы отдали наших ратиеров на попечение слуг и прошли в нижние покои дворца, нас всех снова натерли благоуханным маслом. Я почти не ощутил его на своем теле, и когда эта приятная процедура закончилась, то понял, что мне теперь неприятна сама мысль о том, что когда-нибудь придется натянуть на себя мокрую одежду. У меня сложилось впечатление, что привыкнуть можно ко всему – это лишь вопрос времени и достаточно большого числа тех людей, которые делают то же самое. Я чувствовал себя вполне спокойно и безмятежно, пока снова не оказался в обществе моих прежних попутчиков. Все они, за исключением Тах, были одеты.

Пробудившийся от сна и устроившийся на сплетенных из морской травы подушках Лем Вайл удивился моему сверхскромному одеянию.

– Неужели вы стали иланийцем, Корвас? – поинтересовался он.

– Нет. Однако мне вполне тепло и сухо. Это больше того, что я могу сказать всем вам остальным. – Я посмотрел на Тах, одетую все в ту же крохотную набедренную повязку. – С одним лишь возможным исключением.

Меня нисколько не удивило то, что Тах уже в следующее мгновение избавилась от своего сомнительного предмета одежды. Она напомнила мне грациозное дикое животное, которое насильно заставили натянуть на себя глупую человеческую одежду на время гастролей какого-нибудь цирка и которое, воспользовавшись представившейся возможностью, быстро от нее освободилось.