Глава 8

Сильвия в заколотом булавками прозрачном платье и с наскоро починенной волшебной палочкой в руке стояла за кулисами сцены «Белой лилии». Она была готова к тому, что ей предстоит хлопать по попкам девушек, одетых в такие же наряды. Ради того чтобы иметь временную крышу над головой. И за всем этим из полутемного зала с восторгом будут наблюдать мужчины. Много мужчин.

Сильвию в некоторые моменты охватывала паника, которая сменялась ироничным и снисходительным отношением к тому, что с ней сейчас происходит. В Париже она привыкла работать ради того, чтобы ее жизнь отличалась от жизни Клод Ламорье. Здесь, в Лондоне, все возвращалось к тому, с чего пришлось начинать карьеру балерины. Став звездой знаменитой парижской сцены, сейчас Сильвия неизбежно была вынуждена возвращаться в прежнюю клоаку, лишь оттого, что волей случая стала участницей этого представления.

Она знала другие, пусть кратковременные моменты пьянящей нереальности: как будто кто-то все тщательно планировал. Случайно или нет, когда-то месье Фавр обнаружил искру таланта в маленькой девочке, находившейся под опекой не блистающей красотой и талантом Клод Ламорье. Сильвия полностью отдалась постижению искусства танца, понимая, видимо, что это – единственный шанс не стать заурядностью. Когда Сильвия танцевала, она говорила себе, что каждый точный прыжок, каждый пируэт, каждое справедливое замечание месье Фавра отдаляют ее от незавидной судьбы Клод Ламорье. А значит, и от бедности, одиночества, борьбы за существование. Танец даровал Сильвии сначала – цель, затем – славу… и Этьена. И все это, казалось, было предопределено свыше.

Сильвия была склонна считать, что ликующая публика «Белой лилии», похлопывание по ягодицам – наказание за ее опрометчивость.

Однако Сильвия слышала нечто волнующее в звуках, наполнявших театр перед представлением. Эти звуки волновали ее независимо от характера самого представления. Гул возбужденных голосов, поскрипывание кресел, когда люди рассаживаются по своим местам, приглушенный свет люстр – все это будило ожидания, которые Сильвия не спешила безоговорочно отвергать. Ей казалось более странным, что она уже около двух недель не танцевала для публики. Она испытывала причудливое желание продемонстрировать длинный прыжок на этой сцене. Прыжок, который, вне всякого сомнения, здешняя публика найдет даже более шокирующим, чем песенка весьма фривольного содержания.

Сильвии отчаянно, страстно хотелось танцевать что-нибудь такое, что хотя бы как-то напоминало балет. Как много дала бы Сильвия, чтобы знать, сколько времени пройдет до того, как она сможет вновь танцевать – танцевать по-настоящему.

Она заглянула через щелку занавеса в зал, где собиралась публика. Жозефина сидела за фортепиано. По такому случаю на ней было алое бархатное платье, подчеркивающее впечатляющий объем груди. Рядом с Жозефиной расположились другие музыканты: скрипач, виолончелист и, как ни удивительно, человек с блестящей трубой. Сильвия посмотрела вверх, в сторону лож, и, заметив, как занавеси одной из них слегка качнулись, поняла, что некий чрезвычайно состоятельный мужчина сподобился посетить представление. Не исключено, что это был новый поклонник Молли.

Том и Генерал в роскошных жилетах и эффектных галстуках, словно пара именитых герцогов, принимающих гостей бала, стояли в зале возле сцены. Они были так близко от Сильвии, что, казалось, она могла бы их коснуться. Серебряные пуговицы их сюртуков поблескивали, словно глаза, внимательно высматривающие самых именитых клиентов. Вдвоем они являли собой живописную картину. Сильвия могла бы назвать ее «Элегантно высокий и Элегантно маленький».

Зрители шумной рекой вливались в зал через широкие двери близ сцены и расходились по своим местам. Сильвия притаилась за занавесом и наблюдала за происходящим. Ей отчетливо было слышно, как Том тепло приветствует почти каждого мужчину, обращаясь по имени. Трудно представить, что именно он совсем недавно в артистической уборной грозил кому-то выпустить кишки.

– Добрый вечер, мистер Петтигру.

Петтигру, мужчина в традиционном вечернем костюме, среднего роста и с большим животом, расплылся в добродушной улыбке. Не приходится сомневаться, что костюмы ему выбирает его жена, подумала Сильвия. Интересно, знает ли она, где он находится в этот вечер?

– Шонесси, старина! Сожалею, что отсутствовал несколько дней. Жена настояла на том, чтобы тоже развлечься. Мне пришлось ради нее вытерпеть несколько сопрано. Что вы приготовили на сегодня?

– Если бы я рассказал, что приготовил для вас, Петтигру, я бы лишил вас сюрприза, разве не так? Разве вы не любите сюрпризы?

– Сюрпризы, которые делаешь ты, Шонесси, – разумеется! Они у меня любимчики. Хорошо, я готов к сюрпризам.

– А эти цветы для…

Петтигру держал в руках завернутый в бумагу букет ароматных цветов, только что из оранжереи, судя по их виду. Том взял букет.

Мужчина немного смутился.

– Для Роуз. – Он с надеждой смотрел на Тома. – Ты замолвишь за меня словечко, Шонесси?

– Разумеется. Я скажу ей немало хорошего о вас. – При словах Тома лицо Петтигру засияло, осветившись надеждой, и он направился на свое место. Том передал цветы Генералу, а тот, в свою очередь, – мальчишке, обязанностью которого было отнести их в уборную.

Том дождался, когда Петтигру удалится на такое расстояние, чтобы не услышать его слова, обращенные к Генералу:

– За него, и за Джонтона, и Мортимера, и Каррика, и Бонда.

– И еще – Ласситера, я думаю, – добавил Генерал.

– Мне кажется, Ласситер переключился на Молли, – предположил Том.

– А, вот оно что. – Генерал словно принял к сведению слова Тома. – Думаю, Молли сейчас лидирует.

Сильвия повернулась и шепнула Роуз:

– У тебя есть поклонник. Некий мистер Петтигру. Он принес тебе цветы.

– О, у меня много поклонников, – тоже шепотом ответила Роуз, без каких-либо признаков тщеславия.

Молли поймала взгляд Сильвии и, вскинув голову, отвернулась.

Она выглядела несколько подавленной. Гордость женщины, без сомнения, была уязвлена. И в то же время Молли было стыдно, потому что она так и не поблагодарила Сильвию за то, что та пришла ей на помощь. Сильвия хотела было поинтересоваться, сможет ли Молли танцевать, болит ли глаз, но решила, что любые вопросы сейчас будут неприятны для Молли.

В зале послышалось какое-то оживление, и Сильвия вновь посмотрела в щелку занавеса.

Красивый белокурый молодой человек с глазами несколько навыкате остановился перед Томом и заорал:

– Назовите ваших секундантов, Шонесси! – Он был настолько молод, что на его подбородке только начал появляться рыжеватый пушок.

– Послушайте, Таммани…

– Это моя жена, черт бы вас побрал, Шонесси! Моя жена! Она выкрикнула ваше имя во время… в пос… – Таммани понизил голос и пробормотал: – В определенный момент.

Юнец выглядел весьма забавно.

– Она выкрикнула: «Том Шонесси»… в определенный момент? – Казалось, Том был искренне удивлен. – На свете довольно много Томов. Не так ли, Таммани? – Он повернулся к Генералу, словно желая, чтобы тот подтвердил эту истину.

– По меньшей мере дюжина. – Генерал был серьезен.

– Она закричала «Том!», – возмущался юный Таммани. – Я знаю, что она имела в виду вас! Она постоянно только и о вас говорит! Может, считает, что вы самый очаровательный шельмец после… после Байрона! Что вы ей такое сделали? Я требую сатисфакции!

– Я встречался с его женой? – Том понизил голос, обратившись с этим вопросом к Генералу.

– Да, будь ты проклят, негодяй! – взревел Таммани. – На прошлой неделе в магазине на Бонд-стрит, где продаются деревянные игрушки! Ты увидел нас, поклонился и сказал что-то…

– Хорошо, – спокойно согласился Том. – Если это так важно для вас, то Генерал, как обычно, будет одним из моих секундантов. А время поединка – пусть это будет на заре, через пару дней. Я застрелю вас, а затем утешу вашу жену, оказав тем самым вам услугу. Ваша жена вряд ли будет тосковать, когда вас не станет. Вы – один из моих самых уважаемых гостей, Таммани, я не преувеличиваю. Окажите мне честь, займите свое место и насладитесь представлением в последний раз. В память о нашей теплой дружбе.

Том изобразил улыбку, теплую и одновременно полную сожаления.

Сильвия, наблюдавшая за этой сценой из своего укрытия, благоговейно приложила ладонь ко рту. Поистине это было изумительное представление.

Таммани несколько растерялся и выглядел уже не таким обиженным.

– Вы могли бы просто извиниться, Шонесси. И покончим с этим.

– Я бы непременно извинился, если бы сделал нечто такое, что этого требует.

Сильвии пришло в голову, что Том и на самом деле изрядно удивлен этой сценой. На его лице не было ни страха, ни раздражения.

Этакая непринужденная беседа о том, чтобы подстрелить друг друга. Сильвия невольно содрогнулась. Она вспомнила слова Роуз: лучший стрелок в Лондоне.

Таммани молча и сердито смотрел на Тома. Практические соображения явно были в разладе с его уязвленной гордостью.

С напитками в руках, не обращая внимания на происходящую драму, мимо прошествовал Бейтсон – человек, стреляясь с которым несколько дней назад Том сознательно промахнулся.

– Таммани, старина! Советую попросить у мистера Шонесси несколько советов. Он всегда стреляет прямо в яблочко, – бодро изрек он и игриво показал пальцем на Тома.

– Я едва не застрелил его на днях, – как бы мимоходом вставил Том.

Таммани побледнел еще сильнее. Рыжие пятна юношеского пушка на его подбородке стали более заметны.

– Сегодня интересное представление, честно говорю: у нас появилась новая девушка, – продолжал увещевать молодого человека Том. – Она очень хорошенькая, но немного робкая.

Сильвия могла поклясться, что Том говорит о ней. Она представила, каким было бы выражение лица Тома Шонесси, если бы он узнал, что она подслушивает этот разговор.

Таммани снова насупился, но это уже не произвело должного впечатления. Вокруг шумела толпа, не обращая внимания на маленькую драму. Посетители приветствовали друг друга бодро и нарочито фамильярно.

– Привет, Таммани! – Кто-то издали махал рукой. – Привет, Шонесси!

Таммани сумел изобразить губами ответное приветствие.

48

– Успокойтесь, Таммани. Сегодня наши девушки в роли фей, – добавил примирительно Том. – Я знаю, что вы любите фей. И вы не поверите, если узнаете, что будет у нас примерно через неделю.

Таммани снова пытался сверкать очами, но Том не желал выходить из роли бодрого и доброжелательного партнера. В конечном итоге Таммани был лишен горючего для гнева. Повернувшись, он собрался проследовать по проходу к своему месту, но вдруг, словно запнувшись, резко остановился и, повернувшись к Тому, небрежно полюбопытствовал:

– А что у вас ставится на будущей неделе?

Том, положив руку Таммани на плечо и понизив голос, сделал вид, что только ему открывает большую тайну:

– «Пираты».

Таммани широко раскрыл глаза, в которых блестели радостные огоньки и затаилась надежда:

– А Дейзи?

– Капитан корабля, – улыбнулся Том.

Лицо Таммани окончательно просветлело и озарилось широкой улыбкой.

– Как вы все это придумываете, Шонесси? Том скромно пожал плечами.

А Таммани, чей вид стал значительно менее воинственным, последовал к своему месту.

– Не беспокойся, Джен. Он предпочтет остаться живым, чтобы увидеть пиратов. Ну как, теперь ты рад тому, что я придумал?

Генерал проигнорировал вопрос.

– Что ты сделал его жене, Том?

– Гм… Честно, не знаю. Вероятно, я просто улыбнулся, и она…

– Ну да, я знаю, как ты «просто улыбаешься» женщинам.

Усмехнувшись, Том стал вспоминать:

– Нуда, она действительно хорошенькая. Я редко позволяю себе что-то большее, чем просто улыбку, когда имею дело женами своих клиентов. Для иного Бог придумал «Бархатную перчатку».

– Я не уверен, что именно Бог придумал «Бархатную перчатку», Том.

– М-м-м… Если и не он, то к его имени там часто взывают.

– Что такое «Бархатная перчатка»? – Сильвия повернулась к Роуз.

– Бордель. – Ответ Роуз был лаконичен. Сильвией одновременно овладели и ужас, и веселье.

– Ты когда-нибудь достукаешься, и тебя убьют, если будешь продолжать шутить с подобными неуравновешенными парнями.

– Что я могу сделать, если считаю необходимым защищать свою честь?

– Если я не ошибаюсь, ты считаешь, что честь – это категория, придуманная для богатых и пресытившихся.

– О да! Я не по этой части. Выживание редко имеет отношение к чести. Но я считаю своей миссией в жизни развлекать богатых и пресыщенных.

Генерал вздохнул.

– А вот еще один вопрос, Том. Что ты делал в лавке, где продаются игрушки?

– Таммани ошибся, – немного рассеянно произнес Том. – Я был представлен его жене где-то в другом месте.

Генерал немного помолчал и произнес скептически:

– Например, в церкви?

– Я не дотрагивался до нее, Джен, клянусь тебе.

– Некоторые мужчины остепеняются с помощью всего лишь одной женщины. – Генерал многозначительно посмотрел на Тома. – Остепенившись, они не раздаривают направо и налево улыбки чужим женам и не ввязываются в дуэли.

– Как эгоистично с твоей стороны, Джен. Я, конечно, понимаю, что, говоря это, ты заботишься о собственном покое, но не о моем счастье. – Том щелкнул крышкой часов. – Пора начинать представление.

Мысленно Сильвия Ламорье снова и снова возвращалась на сцену «Белой лилии», где только что перед взором восторженных мужчин в стройной шеренге хорошеньких девушек подпрыгивала и, задирая попку выше головы, кричала вместе со всеми «Уиии!». Точно так, как съеденная пицца не лучшего качества долго напоминает о себе. К счастью, танец фей не был слишком продолжительным.

Реакция публики на представление, которое, по уверениям Роуз и других девушек, они давали десятки раз, оказалась необычайно теплой и благодарной. Сильвия задумалась, для чего она столь упорно трудилась, совершенствуя мастерство, если есть возможность доставить удовольствие публике – во всяком случае, ее мужской части, – потратив гораздо меньше усилий.

Хотя, разумеется, радовать публику – лишь малая доля от того, ради чего Сильвия делала это.

Представление продолжалось. Под восторженные аплодисменты публики Молли спела непристойную песенку, сопровождая пение откровенными помахиваниями палочек. Затем команда мальчишек выкатила на сцену длинную, цвета морских водорослей конструкцию, украшенную резьбой.

И тогда Сильвия поняла, для чего предназначалась труба.

Послышался серебристый звук изумительной чистоты, и в театре воцарилась тишина.

За кулисами два дюжих парня орудовали каким-то механизмом. Сильвия подняла голову. Большие качели, украшенные цветами из шелка, на двух цепях опускались со стропил на сцену. Чарующий звук трубы мало сочетался с тем, что с изумлением увидела Сильвия: женщина с пышными формами, напоминающими песочные часы, сногсшибательно полногрудая, не слишком ловко перемещалась по сцене. Нижняя часть ее фигуры была задрапирована и, по всей видимости, изображала хвост русалки. В длинных волосах, которые, судя по их яркости, были подкрашены хной, сверкали блестки и ленточки, долженствующие изображать водоросли.

– Ее величество, – шепотом подсказала Роуз.

– Если она наберет еще хотя бы один стоун[6] веса, качели треснут, словно щепка, – с горечью пробормотала Молли.

Стало быть, это Дейзи Джоунз.

Сильвия с интересом наблюдала, как русалку быстро усадили на качели, которые слегка, а может, и зловеще, застонали, когда ее зад опустился на них. Дейзи руками, затянутыми до локтей в блестящие перчатки, ухватилась за цепи. Парни тщетно пытались раскачать качели. И лишь когда Дейзи, отпустив негромкий, но образный эпитет в их адрес, помогла им, тряхнув хвостом, качели сдвинулись с места и закачались. Цепи музыкально заскрипели, снова послышались звуки трубы, и красный бархатный занавес пополз вверх.

– Дейзи! – восторженно взревела публика.

Дейзи царственно помахала рукой и послала в зал несколько воздушных поцелуев. Кое-кто из мужчин, сидевших в первых рядах, приложили к своим губам ладони, изобразив, что они поймали эти поцелуи. Качели поднялись вверх, и мужчины старательно вытягивали шеи, пытаясь заглянуть под раскачивающийся русалочий хвост, чтобы хоть на мгновение увидеть роскошный зад дивы. Длинные волосы Дейзи соблазнительно развевались, но все оставалось в рамках приличий.

«Приходите, парнишки, уходящие в плавание, взглянуть на мой красивый хвост».

Голос Дейзи никак нельзя было назвать «пленительным».

– Русалка на качелях? – Сильвия в недоумении взглянула на Роуз.

– Это подводный мир, мисс Шапо. – Тихий голос Тома Шонесси прозвучал у нее за спиной, породив такое ощущение, будто кто-то осторожно, кончиками пальцев, прикоснулся к ее позвоночнику. Сильвия почувствовала холодок, мгновенно пробежавший по спине. – Мы позволяем себе в «Белой лилии» некоторые фантазии. Это сон: русалки в морской пучине качаются на качелях. – Он посмотрел на публику и удовлетворенно улыбнулся. – Прибыльный сон.

Встретившись лишь на мгновение с Сильвией взглядом, Том тут же отвел глаза и продолжал наблюдать за действом. Дейзи плыла по воздуху. Качелям явно приходилось несладко. Том слегка сдвинул брови, посмотрел на зрителей в первых рядах, как бы прикидывая, кто из них будет расплющен, если качели вдруг оборвутся.