Сестры Локвуд (№2) - Танец страсти

– Привет всем!

Голос от двери прозвучал негромко, но смех и разговоры в уборной мгновенно смолкли. Девушки повернулись к двери. Даже по стандартам «Белой лилии» стоявшая на пороге девушка была красавицей. Белокурые волосы с серебристым отливом обрамляли ее лицо, несколько завитков спускались на щеки и лоб. Россыпь бледных веснушек оживляла нос и скулы. Огромные, как у лани, золотистые, оттенка бренди, глаза. На ней была дорогая и идеально подобранных оттенков одежда хорошего пошива. Шляпка, отделанная красно-коричневой лентой, завязана под подбородком.

Но всеобщее внимание привлекла не столько девушка, сколько маленький сверток, который она держала в руках.

Из свертка выглядывали розовые кулачки и раздавался мяукающий звук.

Атмосфера артистической уборной мгновенно наполнилась общим любопытством.

– У него рыжие волосы?

Сильвии стало не по себе. Китти. Очевидно, это была Китти, фаворитка Тома. Таинственно исчезнувшая девушка. И вот сейчас она стоит в дверях.

И держит в руках ребенка.

– Китти! – Роуз первая бросилась к девушке и поцеловала ее. – Какой славный малыш! И ты выглядишь славно. Мы соскучились.

– Это мальчик. – Китти с гордостью смотрела на сверток. – Сильный и голосистый. Он только что проснулся.

Китти ласково улыбнулась малышу и зацокала языком.

– Ты назвала его Том? Ой! – Соседка толкнула Роуз в бок.

Китти мечтательно подняла глаза.

– Мне надо было это сделать. – Она снова с какой-то загадочной улыбкой взглянула на малыша.

Роуз заглянула в сверток.

– У него совсем нет волос, – многозначительно объявила она всем.

Китти, казалось, не замечала, какое волнение среди бывших подруг вызвало ее появление. Она словно была защищена материнством. Все, что не беспокоило ее младенца, ее тоже не волновало.

– Так как же его зовут? – спросила Роуз. Китти подняла глаза и озорно улыбнулась:

– Генерал.

Все дружно рассмеялись, Китти – громче и веселее всех, что стало причиной протеста малыша. Глаза Китти так сияли, что стало ясно: она не просто красива, она – уникальна.

Сильвию охватил страх. Фаворитка Тома.

Сильвия вспомнила об игрушечной лошадке в кабинете Тома. Она заметила, что лошадка исчезла.

– Я просто хотела повидать вас всех. Подумала, а вдруг вы беспокоитесь обо мне? Мы живем отлично.

Это прозвучало как вызов. А визит больше был похож на окончательное прощание. И не приходилось сомневаться, что это так и есть. Вероятно, Китти пришла для того, чтобы взглянуть на свою прошлую жизнь. Или чтобы доказать нечто всем присутствующим в этой комнате. А возможно, и самой себе.

Поболтав немного, Китти ушла.

– Кто-нибудь, спросите ее.

– Она не скажет, она такая. Об этом ни гугу.

– А ты спроси: она в Кенте живет? Давай, давай, иди!

– Иди сама.

Как сквозь сон Сильвия слышала оживленное щебетание девушек.

Она вдруг заметила, как побледнела Молли, единственная из всех, хранившая молчание.

Секс, сказал как-то Том Шонесси. Это о том, что касалось «Белой лилии», о том, чем она знаменита. То, чем она и Том отметили вместе эту ночь и это утро. Том не мог ее предать хотя бы потому, что он ей ничего не обещал. Она получила удовольствие, доставила удовольствие ему. Должно быть, это и есть цена: тяжкое ощущение внутри, лед в глубине души. Причину этого Сильвия объяснить не может.

Сильвия молча, воспользовавшись суетой в уборной, вышла. Возможно, она бессознательно искала убежища в своей маленькой комнатке. Она должна дать утихнуть боли так же, как делала это, когда подворачивала лодыжку.

Она так и не успела сменить муслиновое платье на костюм феи.

Том вышел из кабинета и направился к выходу из театра. Он держал в руках трость и перчатки, вероятно, собираясь куда-то поехать.

– Сильвия! – Он остановился, увидев ее.

По его глазам и улыбке Сильвия поняла, что в нем живо воспоминание о прошедшей ночи, и у нее потеплело на душе, хотя уязвленная гордость вынуждала ее вести себя сдержанно.

– Ты уезжаешь, чтобы навестить свою семью?

Том в нерешительности смотрел на Сильвию.

– Мою… семью?

– В Кент? – добавила Сильвия. Вероятно, его еще больше ошеломило то, что она знает об этом.

– Мою семью, – повторил он, как-то странно глядя на Сильвию. Затем, как бы удивившись самому себе, сказал: – Возможно, что так. Но… каким образом ты…

– И ты заберешь их к себе… Китти и малыша?

– Китти и… – Том был окончательно озадачен. – О чем ты, черт возьми? Что ты знаешь о Китти?

– Китти только что была здесь с ребенком, – спокойно пояснила Сильвия.

– Китти была здесь? – удивился Том. – Она сейчас здесь? Она хорошо себя чувствует? А как малыш? Надеюсь, По или Старк пропустили ее в театр…

Как он мог вести себя столь непринужденно? Если он не…

– Они чувствуют себя неплохо. – Сильвия произнесла это крайне осторожно.

– Ну, тогда хорошо. – Том улыбнулся Сильвии.

Она не смогла ответить ему улыбкой, а лишь слегка нахмурилась. Ее мысли и предположения путались, поэтому Сильвия не нашлась что ответить и повернулась, чтобы уйти.

Том придержал ее за руку.

– Сильвия, что, черт возьми, не дает тебе покоя?

Она увидела, что девушки, выходя из уборной, обращают внимание на них.

Сильвия не была уверена, что Том видит их. Он медленно и осторожно отпустил ее руку. Это освобождение было больше похоже на ласку.

Сильвия понимала, что не имеет никакого права касаться этой темы и тем более требовать каких-либо объяснений. Ей так же не стоило слишком рассчитывать на то, что он представляет собой нечто другое, нежели кажется со стороны.

– Они говорят… – Сильвия замолчала, словно задумавшись, стоит ли продолжать. – Девушки говорят… Девушки говорят, что ты… что Китти…

Том слегка нахмурился. Затем немного откинул голову назад, словно начиная что-то понимать, и кивнул, подтверждая, что кое-что для него стало ясно.

– «Они» говорят сейчас? – В его голосе звучала ирония.

Сильвия хотела посмотреть ему в глаза, но это оказалось непросто. Тогда она уставилась взглядом в его сапоги. В них она могла увидеть отражение своего лица. То, что она видела, уязвляло ее гордость, ибо она заметила, что отражение явственно воспроизводит ее оскорбленные чувства. Следовательно, Том все видит на ее лице.

– Скажи мне, Сильвия, ты будешь слишком задета, если то, о чем «они говорят», окажется правдой? – Кажется, он был весь внимание, ожидая, что она ответит.

Это не должно ее беспокоить. Даже не должно удивлять. В данном случае она не имеет никакого права испытывать подобные эмоции.

Сильвия не подняла глаз.

Том рассеянно крутил в руке трость. Вероятно, это помогало ему думать. Он сосредоточенно наблюдал за Сильвией.

Однако она больше ничего не сказала.

Том вздохнул и, толи успокоившись, толи набравшись храбрости, обратился к ней:

– Я был бы рад, Сильвия, если бы ты поехала со мной в Кент. Поедешь?

Приглашение звучало нелепо и, как показалось Сильвии, несколько формально.

– С Китти и с…

– Нет.

Сильвия, стараясь скрыть смятение, хмуро уточнила:

– А шитье?..

– Подождет.

– А репетиция?..

– Сильвия! – Казалось, терпению Тома приходит конец. – Здесь я нанимаю людей.

Это было сказано так, словно само собой подразумевалось: если он пожелает, то может приказать Сильвии сопровождать его в Кент.

«Мужчина вроде Тома Шонесси…» Сильвия вспомнила, что подумала в тот вечер, когда приехала сюда. Кажется, происходящее сейчас входит в противоречие с тем, что она думала о нем до сих пор.

Она чувствовала, что в Кенте ее может ожидать нечто такое, что окончательно определит, каков он на самом деле – Том Шонесси.

– Я поеду с тобой.

Том был остроумен и разговорчив. Он обучил Сильвию еще одной песенке непристойного содержания. Пожалуй, эта песенка и для «Белой лилии» могла показаться слишком смелой.

Том не прикасался к Сильвии, не целовал, не вспоминал о прошедшей ночи, хотя закрытая карета, казалось бы, располагала к флирту. Этьен в подобной ситуации всегда мог позволить себе вольности.

– Мы едем с визитом к семейству Мей в Литл-Суэй-тинг. – Это было все, что Том сказал Сильвии. – Ты – моя кузина, – добавил он, когда они подъехали к домику мистера и миссис Мей.

Сильвия бросила на него недоуменный взгляд. Том тихо рассмеялся.

– Это ради миссис Мей. Она и без того считает мое поведение скандальным. Побудь, пожалуйста, один день моей кузиной. Я сомневаюсь, что эту женщину можно обмануть, но такая ложь поможет ей притвориться, что она в это верит.

Дом четы Мей был небольшим, обветшавшим, но за дощатым забором с вьющимся по нему диким виноградом выглядел уютным. Миссис Мей встретила их на пороге дома. Из-за ее спины выбежал маленький мальчик и протянул ручки навстречу Тому:

– Та!

Том наклонился, схватил мальчишку и водрузил его себе на плечи. Малыш весело засмеялся, вцепившись Тому в волосы.

– О-ой! – нарочито испуганно воскликнул Том, чем привел малыша в полный восторг. Том разжал десять маленьких пальчиков. – Не так сильно! Благодарю тебя, мой славный человек!

Том поймал взгляд Сильвии. У нее замерло сердце: она видела перед собой два лица – лицо Тома и его маленького двойника. Одна пара глаз была широко раскрыта, и эти глаза были удивленными и невинными. Другие глаза смотрели несколько настороженно. Их взгляд определенно не был так же невинен.

– Он теперь произносит это слово, мистер Шонесси. – Миссис Мей внимательно посмотрела на Тома. – Я думаю, что он хочет сказать «Том». Мне кажется, он спрашивает о вас.

Когда миссис Мей сказала это, на лице Тома отразились разные чувства, которые он, вероятно, испытал одновременно. Радость потрясения и затаенная боль – так показалось Сильвии. Невозможно было определить точнее, ибо все продолжалось лишь короткое мгновение.

Миссис Мей явно поддалась обаянию Тома Шонесси. Она гораздо теплее стала относиться к нему. Возможно, это было связано с деньгами, которые Том регулярно посылал в Кент, – они сделали жизнь семейства Мей значительно легче.

– Умный мальчик. – Том опустил сына на землю. – Что еще он умеет говорить?

– Бух! – выкрикнул Джейми, словно отвечая на вопрос отца. Оказавшись на земле, малыш тут же потопал за мячом и, взяв его, протянул Сильвии.

Сильвия не могла произнести ни слова. Малыш – миниатюрная копия своего отца. Он тоже не был застенчив, и Сильвия вскоре убедилась в этом. Ребенок являл собой радость, любопытство и неиссякаемую энергию. Хотя можно было предположить, что жизнерадостность мальчика – заслуга миссис и мистера Мей. Интересно, улавливает ли Том эти качества в Джейми и признает ли, что они в ребенке – от него?

Сильвия присела, чтобы взять мячику Джейми. Мальчик выпустил игрушку из рук и тут же своей ручонкой цепко ухватил Сильвию за нос.

– Нос!

Сильвия едва не вскрикнула от боли.

Том, этот противный мужчина, хотя и беззвучно, но смеялся, высвобождая нос Сильвии из пальчиков Джейми.

Сильвия проверила на всякий случай, на месте ли так неожиданно плененная часть ее лица. Да, нос ныл и полыхал там, где ему и положено было быть.

Сильвия мало общалась с детьми. Она знала, что от них много шума и часто исходит неприятный запах, но они могут быть и удивительно обворожительными. Ее трогало улыбающееся лицо Джейми.

– Мне тоже иногда хочется так. – Том обращался то ли к Сильвии, толи к Джейми. Скорее – к самому себе. – Отличный нос. – Он схватил Джейми и снова водрузил его на плечи. – Есть какие-нибудь вести от Марибет? – шепнул Том миссис Мей.

– Увы, никаких.

Том и миссис Мей разговаривали о Джейми, обсуждая, какие слова он уже говорит, что он любит и от какой еды отказывается, какая одежда и обувь будут нужны ему в ближайшее время. Том обсуждал эти проблемы также спокойно, как привык обсуждать костюмы и неприличные песни в «Белой лилии».

Сильвия зачарованно слушала и наблюдала за тем, как маленький Джейми, запустив пальцы в волосы Тома, лягнул его пяткой в грудь, а Том рассеянно и осторожно придержал его ножку. Так же спокойно, но твердо Том сжал ручонку Джейми, когда тот попробовал засунуть пальчик ему в ухо. Том вел себя так же естественно с маленьким мальчиком, сидевшим у него на плечах, как и с гостями «Белой лилии».

– Мистер Шонесси, боюсь, что он назвал лошадку, – миссис Мей понизила голос до шепота и слегка порозовела, – Черт возьми! – В ее голосе были слышны обвинительные нотки.

– Я очень сожалею, миссис Мей. – Том сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. – Надеюсь, он немного подрастет, перестанет играть с лошадкой и забудет об этом.

– Он так быстро растет. Я подумала… – Миссис Мей помолчала. – Я подумала, пожалуй, вы могли бы взять его на денек к себе, мистер Шонесси.

На безмятежное лицо Тома словно надели маску.

– Возможно… Я думаю, мы поговорим об этом позднее.

– Почему, когда мы ехали в Кент, ты не рассказал мне о мальчике? – спросила Сильвия на обратном пути в Лондон. Ей действительно не понравилось, что Том сразу не рассказал о ребенке.

– Я хотел, чтобы ты увидела Джейми раньше, чем осудишь меня.

Конечно же, Том предполагал, что в конечном итоге Сильвия будет его осуждать. Она поняла ход его мыслей.

– Кто его мать?

Том немного помолчал, видимо, размышляя о том, какими словами лучше поведать Сильвии о своем недавнем прошлом.

– Марибет Мей – авантюристка, каких мало. – Том осторожно улыбнулся. – Мы с ней несколько раз получали удовольствие от общения друг с другом. – Слова «получали удовольствие» он произнес с иронией. – А потом, кажется, это был Шропшир, прошел слух, что она сбежала с другим мужчиной, у которого определенно было больше денег. А может быть, лучшие перспективы, чем у меня. Марибет амбициозна, и ее вряд ли стоит в этом обвинять. Не могу сказать, что мое сердце было разбито или я очень удивился. Я хорошо ее знал. О Джейми мне сообщили письмом. – Рассказывая эту историю, Том рассеянно растирал руку со шрамами. – Я думаю, у нее возникли какие-то проблемы, возможно, финансового плана. Не исключено, что мальчик стал ей просто мешать. – Похоже, последние слова дались Тому с трудом.

Оба некоторое время молчали.

– Я не сомневаюсь, что это мой сын, – добавил Том.

Ни у кого, кто хоть раз увидит мальчишку, не возникнут подобные сомнения, подумала Сильвия и просто кивнула.

– Он красивый, – мягко сказала она.

В глазах Тома отражалось много эмоций. Понимая, что Сильвия сделала ему комплимент, он озорно улыбнулся.

– Ты не спрашиваешь о Китти.

– Так что же Китти? – подхватила Сильвия.

– Китти очень умненькая. В этом отношении она значительно превосходит остальных девушек. Очень славная! Мне она нравилась. Но однажды она подошла ко мне и сказала, что беременна. Она боялась, что я рассержусь и уволю ее. Этот страх был вполне оправдан. И мне пришлось, несмотря ни на что, ее уволить. Я не мог выпускать беременную девушку на сцену. В то время ее любовник был безработным, и я… я дал ей немного денег. Их было вполне достаточно, чтобы выйти замуж и найти жилье в городе. Я навел справки и нашел работу для ее возлюбленного. Но это… – Он помолчал. – Это случилось после того, как я узнал о Джейми.

Том тем самым откровенно признался, что Джейми изменил его взгляд на мир. Что его щедрость по отношению к Китти, вероятно, связана с осознанием собственной вины.

– Дай мне руку, – тихо произнесла Сильвия. Том с недоумением посмотрел на нее.

– Дай мне руку… – Не договорив, она просто взяла его ладонь.

Сильвия умело разминала его пальцы, распрямляя их и поглаживая суставы. Именно так она приводила в порядок ноги, натруженные после очередного спектакля или напряженной репетиции.

– Хорошо? – Сильвия заглянула Тому в глаза.

Он кивнул. Однако с его лица не исчезла настороженность и некоторая озадаченность. Том старался подавить в себе какие-то чувства и оттого был немногословен. Сильвия подумала, что Том Шонесси всегда внимательно присматривается к окружающим его людям. Но сам Том, похоже, даже не допускал мысли, что кто-то имеет право изучать его.

– Он – твой единственный сын, – сказала Сильвия то ли вопросительно, то ли утверждая предположение.

– Единственный, о котором я знаю.

Это было сказано с иронией. Да, подобное утверждение можно отнеси почти к любому мужчине. Даже – а может быть, и в особенности – к таким, как Этьен.

В конце концов Том, вздохнув, прикрыл глаза и откинулся на сиденье, как бы позволяя Сильвии помочь себе.

«Да, мы – забавная парочка, – подумала Сильвия. – Я бросилась через Английский канал, вырвалась из объятий одного любовника, чтобы узнать о своем прошлом, и никогда не думала, что окажусь в объятиях другого мужчины».

Сильвия осторожно провела пальцами по линиям ладони Тома. Он открыл глаза и, освободив свою руку, прикоснулся к щеке Сильвии и нежно погладил.

Сильвии показалось, что сейчас Том поцелует ее, но не была уверена, хочет ли она сама, чтобы он это сделал. Ей почему-то было приятно просто сидеть и слушать историю о любовной связи этого мужчины с другой женщиной. Историю, которая закончилась появлением на свет красивого незаконнорожденного ребенка. Ей было приятно вспоминать, каким был Том тогда, когда держал малыша на руках.

Отчего-то именно сейчас Сильвия вспомнила, каким был взгляд Тома, когда он нависал над ней в постели. И чувственную истому в его глазах, когда он впервые поцеловал ее…

Представив это, Сильвия почувствовала головокружение и накатывающую волну желания.

Интересно, сегодняшним путешествием Том хотел предупредить ее? Сказать, каков он есть на самом деле?

Или же, познакомив ее с Джейми, он открыл ей свое сердце и ждал, что она скажет о нем?

Он не поцеловал Сильвию, а лишь убрал свою руку с ее щеки и, повернувшись лицом к окну, промолчал весь остаток пути.

Карета остановилась у входа в «Белую лилию». Том подал Сильвии руку и помог ей выйти, расплатился с извозчиком и дружески махнул ему рукой на прощание.

Сильвия поправила помявшиеся юбки и взглянула на Тома. Он смотрел на освещенный ярким солнцем Лондон. Том напоминал человека, который разглядывает нечто в телескоп и пытается поймать в фокус что-то весьма отдаленное.

Он стоял неподвижно, рассеянно постукивая тростью о землю.

– Твой принц… очень богат, Сильвия?

– Да, – ответила Сильвия, слегка поколебавшись.

– Он может обеспечить тебе комфорт и уверенность?

Сильвия пыталась понять настроение Тома и ответила неохотно, словно не желая, чтобы он сделал вывод, который, судя по всему, ему хотелось сделать.

– Да.

– И он любит тебя.

Том сказал это так, словно всего лишь повторил то, что Сильвия сама сказала минувшей ночью. Он как будто бы мысленно поставил знак равенства между фактом и предположением.

Том взглянул на шляпу в своей руке, словно только что заметил ее, и, памятуя о том, что настоящий джентльмен, однажды сняв шляпу, не должен забывать водрузить ее на голову, надел.

– В таком случае ты делаешь глупость, не выходя за него замуж. – Произнося это, Том равнодушно взглянул на Сильвию.

Она ничего не ответила. Вернее, ей нечего было сказать после таких слов. Том сдержанно кивнул, как если бы Сильвия молча с ним согласилась.

Затем он открыл дверь в театр, и «Белая лилия» поглотила его.

На столе, под пресс-папье, которое Том наконец-то приобрел, он обнаружил записку, написанную рукой Генерала. Ее содержание было весьма лаконично: «Пинкертон-Ноуэлс вышел из дела». Это был последний компаньон из тех, на кого они могли рассчитывать, затевая «Джентльменский эмпориум».

Том даже не чертыхнулся. Он не швырнул записку на пол, а просто держал ее в руке. Леденящий холод пробежал с ног до головы. Волна разочарования, последовавшая после волн подъема и вдохновения, пробудила в нем тихую ярость.

Что-то серьезно разладилось. Том не мог понять, что же именно. Его идея была принята с энтузиазмом, получила единодушное одобрение. Все начиналось так великолепно. Были согласованы планы и наняты строители…

Все свои свободные деньги Том уже потратил. Он на пороге банкротства. Срочно нужен новый источник капитала.

Все началось с крошечной искры. Искры, которая дала результат, и слова Тома снова и снова звучали в душе Сильвии: «В таком случае ты делаешь глупость, не выходя за него замуж… В таком случае ты делаешь глупость, не выходя за него замуж…»

Эти слова неотвязно звучали в ее голове под тихую музыку в мансарде, где Сильвия обучала девушек балетным па. Она слышала их, когда хвалила девушек и смеялась вместе с ними. Слышала, когда спорила с Генералом о том, каким должен быть следующий шаг в танце.

Пламя в душе Сильвии разрасталось, и виной тому стала капля гордости. Сильвия представила, как она говорит Тому: «О нет, этого не может быть никогда. Я обещана другому. Спасибо за минуты удовольствия». Сильвия Ламорье, королева Парижского балета, желанная для многих, облюбовала для себя любовника-хулигана, но осталась вольной птицей. Теперь все позади. Она получила то, что хотела. Сейчас же – все кончено.

Но Том Шонесси, чье имя было на устах у многих дам Лондона – во всяком случае, так говорили, – устал от нее после единственной ночи чувственного наслаждения. Сильвия повторяла это, пытаясь удостовериться в правильности сделанного вывода. Повторяла, желая понять, в этом ли истинная причина ее ярости. Сильвии казалось, что проблема будет решена, как только удастся найти, куда направить свой гнев.

Но вероятно, она ошибается. Сильвия пробовала мысленно определить, что именно так распаляет ее гнев и воспламеняет в ней каждую клеточку.

И вдруг Сильвия поняла, что причину нужно искать в собственном сердце.

И именно там она нашла ответ.

И вот тогда Сильвия по-настоящему пришла в ярость.

Сильвия распахнула дверь в его в кабинет, не заботясь о том, что кто-то может ее увидеть. Она осмотрелась вокруг, увидела на столе пресс-папье, быстро схватила его и запустила им в Тома.

Она, несомненно, угодила бы этим предметом точно в цель – в грудь Тома, но тот успел перехватить пущенный в него снаряд. Трудно было сказать, что больше его удивило: неожиданное нападение Сильвии или ее вторжение.

– Что за черт…

– Tu et un lache![8] – На этот раз Сильвия схватила книгу и швырнула ее в Тома.

Однако Том, будучи по своей сути актером и имея навыки быстрого заучивания роли, сумел уклониться и на этот раз.

– Кто я? – Он был искренне озадачен и возмущен, но на всякий случай попятился: – Какого черта ты…

Продолжая наступать, Сильвия вынудила его обойти вокруг стола и наконец подобрала нужное английское слово:

– Ты трус!

Сильвия видела, как мгновенно изменилось лицо Тома: глаза потемнели, губы сжались в напряженную линию. Было слишком очевидно, что брошенным обвинением она привела его в сильнейшую ярость.

– Объясни!

Любой разумный человек испугался бы и отступил, увидев перед собой другого в состоянии гнева, не уступающего собственному. Но Сильвия была в таком бешенстве, что не смогла поступать разумно.

– «В таком случае ты делаешь глупость, не выходя за него замуж», – передразнила она Тома. – Трус! Ты боишься, потому что… потому что…

– Потому что? – рявкнул он.

– Потому что ты влюблен у меня!

Том так отчаянно заморгал, словно эти слова Сильвии ударили его между глаз.

Воцарилась напряженная тишина.

Сильвия слышала прерывистое дыхание Тома, и ей казалось, что ее гнев соединяется с его гневом.

Том, не отводя глаз, следил за Сильвией. Он будто готовился перехватить все, что ей вздумается швырнуть ему в лицо.

На мгновение это показалось Сильвии комичным, хотя она понимала, что никто из них не отступит в этой странной схватке взглядов.

И вдруг этот чертов мужчина улыбнулся. Улыбнулся совершенно не подобающей для такого момента улыбкой.

– Влюблен у тебя?

Сильвия зажмурилась. Проклятие! Гнев плохо действует на ее английский. Она вдохнула поглубже и постаралась принять независимый вид.

– Влюблен в меня, – поправилась она негромко. – Влюблен в меня.

Она видела, что от гнева Тома ничего не осталось. И тишина превратилась из настороженной в… бархатную.

– Я так думаю, – наконец мягко произнес Том, – что ты влюблена у меня, Сильвия.

Более возражений не было ни с той ни с другой стороны. Они просто смотрели друг на друга. Просто дышали. Но в конце концов молчаливое упрямство Тома вновь разожгло тлеющие угольки гнева Сильвии.

– Ты боишься, – Сильвия в отчаянии взмахнула рукой, – и потому отталкиваешь меня.

Том удивленно, слегка нахмурившись, посмотрел на нее. Затем глубоко вздохнул, словно желал запастись терпением.

– Послушай меня, Сильвия. Ты сегодня видела ребенка.

Сильвия кивнула.

Слова Тома были тщательно выверенными и более были похожи на декламацию. Сильвия даже могла предположить, что Том их отрепетировал, пока они молча возвращались в Лондон.

– Я никогда не знал своего отца. Мы с матерью были отчаянно бедны. Я был совсем юным, когда она умерла. Многое из того, что я делал, чтобы просто выжить, я бы не стал рассказывать тебе. И тем более хвастаться этим. Я делал то, что вынужден был делать. До сегодняшнего дня я считаю везением, что не оказался в Ньюгейте или не закончил свой путь, болтаясь на виселице. Я полагаю, – проговорил он с кривой улыбкой, – что могу сожалеть о многом, однако мои сожаления не имеют отношения ни к Джейми, ни… – Том посмотрел Сильвии в глаза, и ей показалось, что нить рассказа ускользает от него. – Ни к тебе! Но я отдаю себе отчет, что было бы чертовски непорядочно втягивать кого-то в мою неустроенную жизнь. Тем более что у вас есть лучшие варианты. Так что же, Сильвия, это делает меня… как ты назвала меня по-французски?

– Lache?

– Да. Я вовсе не lache. – Том в нетерпении закинул руки за голову. Скорее, это говорит обо мне как о… – Он помолчал, затем его как бы осенило. – Как о герое, черт возьми!

Том произнес последние слова, и похоже, они его самого удивили. Определенно он никак не рассчитывал оказаться в роли героя.

– Ты просто чертовски глуп, – без обиняков бросила Сильвия.

Он резко повернулся к ней. Затем так же резко встал, пересек комнату и взял Сильвию за подбородок.

Сильвия ахнула, когда Том повернул ее лицо к себе, и попыталась высвободиться. Но он держал крепко.

– Скажи мне, Сильвия, честно: ты сердишься на меня или на себя?

– Я…

Но в этот момент Том крепко поцеловал ее.

Поцелуй бесил, волновал… и каким-то образом, несмотря ни на что, стал тем, что ей было так необходимо. Сильвия подозревала, что нуждается в этом всегда. Она снова пришла в ярость.

Ей показалось, что это последний поцелуй Тома.

Он прикрыл глаза и отпустил ее подбородок. Оба тяжело дышали. Когда Том снова открыл глаза, Сильвия увидела в них железную решимость.

– Так что прекрати обвинять меня, мисс Шапо. Просто именно так должны обстоять дела. Если бы ты хоть немного подумала, прежде чем давать волю своему темпераменту, ты поняла бы, что я прав. И опять же это твоя беда, что ты любишь двух мужчин.

– Я не…

– Да? – Лицо Тома вытянулось.

Он ждал ответа. Сильвия молчала.

– А теперь скажи мне, кто из нас глуп, Сильвия. Скажи, кто из нас трус.

Сильвия, не говоря ни слова, смотрела на него. Она моментально забыла обо всем, любуясь его прекрасным лицом, пытаясь понять, за что этого мужчину можно ненавидеть.

– Мне кажется, тебе не стоит больше оставаться здесь, – сказал Том тихо, но с явной иронией.

Сильвия резко повернулась. Она знала, что Том ожидает от нее выхода страстей, и нарочно, чтобы позлить его, прикрыла дверь за собой совершенно бесшумно.

Глава 16

Сильвия лежала с открытыми глазами в своей похожей на монашескую келью комнате. У нее было ощущение, что она все видит сквозь сомкнутые веки. Раньше, когда такое случалось, она находила это успокаивающим и удобным. Сегодня же – лишь разжигало ее настроение. Стыд не казался таким уж желанным партнером, как жаркий и страстный мужчина.

Ее бурный нрав – это ее проклятие. Сильвия вспомнила, как швыряла сегодня все, что ей попадало под руку, кричала. Она сжала пылающие щеки руками. Боже мой! Интересно, у ее родной сестры такой же буйный темперамент? Как было бы славно, если бы рядом был человек, которому можно посетовать на эту фамильную черту.

«Я думаю, что ты влюблена в меня, Сильвия».

«Ты сердишься на меня или на себя?»

Сильвия знала, как вести себя с Этьеном и чего ожидать от него. Знала, как могла бы сложиться ее жизнь. В какой-то мере ей было жаль, что они расстались навсегда. Но ей довелось обнаружить в себе такое, чего Этьен никогда не смог бы в ней разбудить.

Однако ей стало известно и другое: только Этьен имеет возможность предложить ей то, чего не сможет Том Шонесси и мужчины, подобные ему.

Уходя сегодня из библиотеки, Сильвия увидела на столе под пресс-папье записку: «Пинкертон-Ноуэлс вышел из дела».

Сильвия знала, что это означает. Том лишился всех кредиторов, а стало быть, и капитала. Его будущее стало столь же неопределенным, как и тогда, когда он был мальчишкой, воровавшим сыр. Сильвия боролась всю свою жизнь и хорошо знала, каково это – танцевать, ощущая ногами леденящий холод безысходности.

Сильвия встала и зажгла свечу, раскрыла чемодан и достала бережно завернутую в нижнюю сорочку миниатюру матери. Она отодвинула свечу, чтобы стекающий воск случайно не попал на портрет, и внимательно стала всматриваться в прекрасное лицо.