Глава 9

— Пап! — донесся с лестницы голос Фоллен.

Таллула, щурясь, взглянула на утреннее солнце. Часы у изголовья кровати показывали семь утра. В этот час она должна разносить по второй чашке кофе…

Большая теплая рука Уайета ласково прошлась по ее животу; Уайет издал жадный, голодный звук.

— Пап! Таллула, перед домом стоит его машина. Он у тебя? — крикнула Фоллен, и в гостиной раздался цокот копытец Лероя.

— Па-па! — вторила за матерью Миракл.

— Ммм, — сонно проворчал Уайет, опуская руку ниже.

Таллула посмотрела на букетик цветов, стоящий на туалетном столике. В течение ночи она несколько раз обрушивала на Уайета свою страсть и убедилась, что он выдержал экзамен. Он доказал ей, что она чувственная, желанная женщина. Их сердца бились в унисон, и он шептал на ухо Таллуле слова любви…

Уайет затронул ее душу, и она полюбила его таким, каким он был: милым, ласковым бродягой, готовым на все ради тех, кого любит… Вот почему она без колебания отдала ему свое тело — из-за красоты его сердца и души.

Таллула смотрела на фиолетовый цветок, что подарила ей вчера Миракл, и думала, насколько сильно она любит Уайета.

Цветок переливался в лучах солнечного света. Она заморгала.

«Я хочу тебя… я тебя люблю…»

Она прижала руку к сердцу. Порядочность потребует от Уайета жениться на ней и дать ребенку фамилию Ремингтон. Нащупав пытливо рыскающую руку Уайета, она остановила ее.

— Уайет, проснись, — сказала она, протягивая руку за футболкой. Натянув ее на себя, она попыталась высвободить ноги из-под цепкого колена Уайета.

Открыв один глаз, он пробормотал:

— Мне кажется, меня смяли и растолкли, доставив этим огромное удовольствие. Таллула, радость моя, я не прочь, чтобы меня еще помяли. И мне очень нравится слышать, как ты вскрикиваешь от восторга.

Таллула строго взглянула на него.

— Ничего такого я не делаю, Уайет-Себастьян Ремингтон.

Он провел рукой по ее бедру.

— Делаешь… Такой прелестный звук, словно ты отдаешь мне свою душу, свою любовь.

Ветерок из раскрытого окна колыхнул цветок. Пальцы Уайета стиснули бедро Таллулы.

Она чувствовала, что он ждет от нее признания, но пока еще не была готова к этому.

Она любит его.

Сердце ее учащенно забилось при виде обнаженного торса Уайета, сияющего в лучах утреннего солнца.

— Ты же совсем раздет! — воскликнула она, натягивая на него одеяло.

Тот, перевернувшись, затащил ее к себе.

— Попалась?

— Пришли Фоллен и Миракл, — прошептала под одеялом Таллула, пытаясь удержаться от смеха. — Уже семь часов, и мне нужно быть в кафе…

— Па-па! — На лестнице послышались детские шаги.

Лерой, которому не удалось подняться по лестнице вслед за Фоллен, сердито захрюкал.

— Миракл, сколько раз я говорила тебе…

Лерой, прекрати. Подожди нас здесь, — распорядилась Фоллен. — Папа, ты где?

Миракл, со смехом вбежав в спальню, похлопала по головам спрятавшихся под одеялом Уайета и Таллулу.

— Попались! — радостно воскликнула она. В темноте под одеялом Уайет, улыбнувшись, повернулся к Таллуле.

— Попались! — с мальчишеским восторгом повторил он.

Таллула кашлянула.

— Э-э… Фоллен, мы сейчас.

Но Уайет уже тянул ее вверх, подкладывая подушки под спину. Его рука обвила талию Таллулы.

— Перестань, Уайет! — умоляла она. — Только подумай, как это выглядит…

Губы его задрожали, в уголках глаз появились веселые морщинки. Таллула поняла, что все выглядит именно так, как оно есть на самом деле: утро после проведенной вместе ночи.

— Уайет! — полным отчаяния голосом произнесла она. — Скажи же что-нибудь.

— Ладно. — Уайет повернулся к остановившейся в дверях дочери. — Фоллен, ты назвала меня папой, — тихо промолвил он. — Спасибо.

Девушка смущенно пожала плечами.

— Не стоит. Пустяки.

Таллулу, озабоченную только тем, как объяснить присутствие Уайета в ее постели, очаровал такой поворот дела.

— Для меня это не пустяки, — произнес Уайет с нежностью в голосе, помогая Миракл забраться на постель.

Таллула лежала не шелохнувшись, понимая, что нужна ему рядом. Ее мозг как-то мимоходом отметил, насколько странно и непривычно лежать в кровати рядом с мужчиной в комнате, где присутствуют посторонние. Она стиснула пальцами запястье Уайета, черпая уверенность в его силе.

Фоллен робко вошла в комнату и остановилась, теребя носком кроссовки край ковра.

— Я подумала, может быть, вы захотите пойти на рыбалку…

— Я устала, — объявила Миракл, устраиваясь между Таллулой и Уайетом.

— Она плохо спала, — измученно вздохнула Фоллен, видя, как у дочери смыкаются веки. — Она всегда очень переживает, когда я плачу.

Уайет нахмурился.

— Мы преодолеем это, Фоллен. Мне понятны твои чувства. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Но мы справимся со всеми трудностями.

Таллула, зевнув, подумала, что пропасть, разделяющая Уайета и дочь, сокращается. Она прижала к себе Миракл, чувствуя, что после ласк Уайета ей здорово хочется спать.

— Я побуду с ней, — снова зевнула Таллула, сворачиваясь калачиком вокруг девочки. — Отправляйтесь на рыбалку. Только мою крупную не трогайте… Да, и позвоните Норму…

Уайет медленно втянул свежий утренний воздух второй недели августа. Закинув удочку, он погладил бурчащий живот. От общения сразу с двумя женщинами любому станет не по себе.

С утра Уайет занимал место Таллулы — пек пироги и обслуживал посетителей кафе, — и это положило конец неопределенности их отношений.

Таллула была очень недовольна тем, что подолгу спит по утрам да еще прикладывается на часок после обеда. Она то становилась дерганой, беспокойной, грустной, то вдруг начинала смеяться, радоваться жизни и заявляла, что идет играть в волейбол. Норм, ее отец и завсегдатаи кафе были в ужасе, а когда Уайет преподнес ей еще один букет алых роз, она расплакалась. Уайет проклинал бывшего мужа Таллулы. Это все он виноват.

В Элегансе нарастала напряженность…

В это утро Норм настоял на том, чтобы Уайет отправился на речку: выглядел он как выжатый лимон.

Фоллен со свойственной Ремингтонам рассудительностью вскоре привыкла к новым обстоятельствам своей жизни. Она перебирала в памяти годы разлуки, изредка задавая Уайету вопросы. Синяки у нее под глазами исчезли, смех звучал все чаще. Но порой девушка сидела, уставившись в пустоту, и Уайет понимал, что она думает о матери. Непросто вдруг осознать, что вся прожитая жизнь была ложью, но Фоллен с честью выдержала испытание.

Ее радость по поводу созданной в честь нее блесны — ярко-желтой мушки с темной щетиной — согрела душу Уайету.

Уайет улыбнулся, позволив раскрытой пасти форели скользнуть мимо «Таллулы». Он не сомневался в том, что Таллула никогда не выплеснет свою страсть на другого.

— Упрямая женщина, — пробормотал он, играя с блесной.

Он выбрал сильную женщину. За закрытой дверью спальни Таллула отпускала сдерживаемые чувства, но, раненная любовью, она опасалась привязаться к нему. Он сглотнул слюну, отгоняя назойливый запах лука, которым успела пропитаться вся его жизнь.

Новый малыш, дочь, внучка — Уайет улыбнулся, но тут же вспомнил, как непостоянны чувства Таллулы. Он хотел, чтобы она пришла к нему по своей воле, а не из-за того крошечного чуда, что возникло у них. Он мысленно представил себе маленькую Таллулу, снующую по дому, и широко улыбнулся. Ребенок… ребенок, которого можно будет прижать к груди. Который войдет в их семью и разделит растущую любовь между ним и Фоллен.

Вспомнив плюшевого мишку в витрине магазина, Уайет решил подарить его Таллуле…

В кафе было время завтрака. Таллула смотрела на большого плюшевого медвежонка, которого держала в руках, и улыбающуюся Миракл, восседающую на плечах Уайета с новой куклой. Фоллен, крепко обняв только что преподнесенную Уайетом панду, встала на цыпочки и поцеловала отца в щеку. Уайет обнял ее за плечи, Фоллен как-то напряглась, но затем разрешила себя поцеловать.

Отец, дочь и внучка стояли в зале кафе, радостные и счастливые, под звуки пришедшейся к месту песни Элвиса «Нежно люби меня», и ждали, что скажет Таллула.

Эта семья, в которую войдет ее ребенок, — Ремингтоны, из Ремингтонов, штат Джорджия. Сердце Таллулы колотилось от радости.

Вцепившись в стойку, она словно со стороны услышала свой голос, смело произнесший:

— Уайет, я ношу твоего ребенка. Многочисленные посетители кафе изумленно обернулись. Текс, всегда серьезно относящийся к своим обязанностям врача, выключил музыкальный автомат.

Норм, жуя зубочистку, подошел к Таллуле. Ее пальцы, стиснувшие стойку, ныли. Уайет не спеша передал Миракл Фоллен, которая беспокойно переводила взгляд с отца на Таллулу. Шумно втянув воздух, он окинул взглядом откровенно уставившихся на них посетителей. Он посмотрел на Текса, и врач покачал головой.

Уайет медленно шагнул к Таллуле, не отрывая от нее глаз. Та переступила с ноги на ногу. Норм, передвинув зубочистку в другую сторону рта, сделал шаг назад.

Заявление Таллулы продолжало висеть в застывшем воздухе.

— Чудненькое время для сообщения ты выбрала, Таллула Джейн.

Таллула обвела взглядом озабоченные лица, чувствуя, как щеки и шею ей заливает краска.

— Э-э… Уайет… э-э… понимаешь, в последнее время ты был сам не свой…

Его указательный палец нежно уткнулся ей в грудь.

— Не будем отвлекаться, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты сейчас пошла со мной… Нам нужно обсудить наши взаимоотношения наедине, в спокойной обстановке, — официальным тоном добавил он.

Таллула крепко держалась за стойку. Уайет предлагает ей расстаться с прежней жизнью и начать новую, вместе с ним.

Забыть боль прошлого и шагнуть в будущее…

Однажды она уже отдала все Джеку, но тот разорвал ее жизнь в клочья… Холодными серебристыми змейками по ее телу пробежал страх.

Таллула поежилась, терзаемая страхами и желанием оказаться в объятиях Уайета. Тот стоял рядом с ней, угрюмый и неумолимый.

Он оставлял выбор за ней.

Таллула чувствовала, что идет ко дну. В голове крутились вопросы без ответов, ей хотелось сказать Уайету, как он ей нужен, объяснить, что жизнь ее только начинается…

Его лицо исказила боль, сделавшая морщины резче, а глаза темнее, но он тут же стер с лица всякое выражение.

— Запомни, Таллула Джейн. — Вытащив ее из-за стойки, Уайет положил ладонь ей на живот. — Это мой ребенок, и я предъявляю на него права. Я буду любить его, заботиться о нем, делать для него все необходимое. Но от тебя мне нужно не только это.

После чего, склонившись к ней, он жарким поцелуем лишил ее возможности дышать. Таллула обхватила его плечи и, забыв о толпящихся вокруг посетителях, отдала ему сердце.

Придя в себя, Таллула заморгала, увидев хмурое лицо Норма. Зубочистка в его рту прыгала из стороны в сторону.

— Девочка, тебе нужно многому учиться, — покачал головой повар, наблюдая за тем, как Уайет помогает Лерою забраться в кабину пикапа.

Таллула провела языком по губам, все еще ощущая ошеломляющий поцелуй Уайета, и посмотрела на Текса, печально покачивавшего головой.

Из окошечка раздаточной высунулся Норм:

— Пойди-ка сюда.

На ватных ногах Таллула прошла на кухню. Норм взглянул на нее так, словно она совершила нехороший поступок.

— Я хочу этого ребенка, — заявила она. — Во мне растет ребенок Уайета — по крайней мере так я считаю, — и ни о чем другом говорить со мной не надо.

— Нельзя подавать мужчине такое известие на подносе на глазах у всех. — Норм закрыл окошко раздаточной, давая понять посетителям, что им придется подождать какое-то время. Он скрестил руки на груди. — Слушай, малышка. У Уайета очень ранимая душа. В последнее время он побледнел и осунулся. Он постоянно в напряжении…

Переступив с ноги на ногу, Норм смущенно отвернулся.

— И вообще, если парень плохо спит… если он не получает необходимые восемь часов сна…

— Я люблю его, — тихо произнесла Таллула. — Вот и все.

Норм закрыл глаза, затем открыл их, посмотрел вверх, словно спрашивая совета у самого Господа Бога.

— Когда девчонка сообщает парню такую новость, ему необходимы поцелуи… романтика… но больше всего ему хочется остаться с ней наедине. А ты, Таллула, жутко неуклюжа. Тебе надо учиться. — Он распахнул окошко. — Надевай время от времени что-нибудь женственное, с кружевами, обтягивающее… И прекрати жарить лук. Парень иногда должен чувствовать запах своей девчонки.

Фоллен, войдя на кухню, обняла Таллулу за плечи.

— Отец так счастлив, что у вас будет ребенок. И я тоже… И все же, пожалуй, ты должна была сказать ему об этом наедине…

Появившийся в дверях Текс, скрестив руки на груди, хмуро взглянул на Таллулу.

— Подружка, нельзя вываливать такие известия прилюдно. Туг необходимы свечи, тишина.

Таллула поняла, что ее репутация свахи и наставницы в вопросах ухаживания и любви летит к черту.

Она также поняла, что следующий шаг должна сделать сама.

— Все будет хорошо, — мягко заметил Текс. Мудрый Норм кивнул.

— Непременно.

— На время тебе придется забыть о волейболе и софтболе. Так что займись-ка вплотную искусством любви.

Вечером Таллула сидела на полу, обвив рукой Лероя; ее отец устроился в своем любимом мягком кресле. Придвинув к себе подушку, Таллула обняла ее свободной рукой. Откуда она могла знать, что беременность иногда усиливает сексуальные позывы женщины?

Откуда она могла знать, что Уайет — единственный мужчина, с которым она чувствует себя необыкновенной, желанной и любимой?

— Папа, я наломала кучу дров, — пробормотала Таллула.

— Да слышал уже. Сказала Уайету о моем будущем внуке так, словно объявила о новом меню. Он тебя любит, Талли. Но тебе придется потрудиться, чтобы исправить свою оплошность. Думаю, лучше всего — милый романтический ужин; дай парню привыкнуть к ситуации, затем подсекай и тащи его.

— Как мою крупную рыбину, — рассеянно пробормотала Таллула, жалея, что не дождалась более подходящего момента.

Отец громко рассмеялся.

— Дорогая, Уайет и есть твой самый ценный улов. Я понял это сразу же, как только увидел вас, пожирающих друг друга взглядами. У тебя из ушей повалил дым, и ты бросилась к нему, точно гоночный автомобиль. Уайет — борец, решительный и твердый. Но сейчас он стал нежным… боится крючка. Тебе нужно попробовать сменить приманку, — широко улыбнулся он.

— Я подумала, он должен все знать, — попыталась оправдаться Таллула. — Я не хочу, чтобы Уайет женился на мне только из-за ребенка.

— Готов поспорить, он не из тех, кто боится обручального кольца, — мягко возразил ей отец. — Подумай об этом, Талли.

— С тех пор как Уайет здесь, он не наловил и десятка форелей, — отметила Таллула, поправляя подушку и жалея, что не может в настоящий момент прижать к своей ноющей груди его широкую волосатую грудь.

— О, зато он поймал кое-что другое. Таллула прижалась к Лерою, рассеянно гадая, когда она научилась обниматься и откровенничать с поросенком.

— «Присмотри за моей свиньей». Только это и сказал Уайет, после чего, прицепив домик к машине, уехал… «Присмотри за моей свиньей». Пап, это ведь не «я тебя люблю», правда?

— Талли, ты же знаешь, что в Абстиненсе, в семидесяти пяти милях отсюда, большая выставка спортивных товаров. Уайет должен быть там рано утром, так как начинается все с рыболовного состязания и он главный герой.

Сочувственно хрюкнув, Лерой крепче прижался к Таллуле, подняв на нее грустный взгляд.

— «Присмотри за моей свиньей», — задумчиво повторила Таллула, поглаживая жесткую щетину Лероя. — Он стоял на крыльце в потертой кожаной куртке и джинсах, дождь хлестал его по спине, а вспышки молний озаряли капли дождя в волосах. Он просто стоял передо мною, словно ожидая чего-то. Затем, передав мне поводок Лероя, сказал: «Присмотри за моей свиньей». Пап, в этом нет никакой романтики, особенно если женщина только что призналась мужчине, что ждет от него ребенка.

— Знаешь, по-моему, это почти то же самое, что просьба позаботиться о ребенке и обещание вернуться. Почему бы тебе завтра не устроить себе выходной и не съездить в Абстиненс?

— Гмм. Ни в коем случае. Тебя здесь не было сегодня утром, папа. Уайет сказал: «Не будем отвлекаться!» — Таллула посмотрела на отца. — Каково, а?

— На его долю выпали нелегкие испытания, а ты задела его гордость. Насколько я понимаю, здесь есть за что бороться. Никогда прежде тебе не приходилось бороться за то, чтобы получить мужчину или удержать его при себе. Ты собираешься открыть Уайету свои чувства?

Таллула почесала затылок Лерою, и он с надеждой посмотрел на нее.

— Пап, Уайета вокруг пальца не обведешь, да? — улыбнулась она.

— Кого? Уайета?

Отец непонимающе уставился на нее, но затем громко расхохотался.

Уайет закрыл коробку с блеснами и покачал головой. Когда он предложил Таллуле уйти из кафе вместе, та уцепилась за стойку обеими руками так, что костяшки пальцев побелели.

Он потер глаза: резь в них напоминала о недосыпе. Два часа ночи; до открытия рыболовного состязания можно поспать часов пять. Взглянув в небольшое зеркальце, он провел рукой по подбородку. Жесткая щетина, соприкоснувшаяся с его ладонью, как нельзя лучше подходила к его мрачному настроению. Под глазами мешки, волосы взъерошены, Уайет действительно смахивал на средневекового варвара.

Тусклое освещение домика на колесах высветило седину в его волосах, и Уайет, нахмурившись, стиснул зубы.

— Старый хрен из средневековья, — пробормотал он, и вдруг раздался стук в дверь.

— Уайет, ты здесь? — послышался тихий голос Таллулы.

Он стремительно распахнул дверь и увидел отшатнувшуюся Таллулу.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, удивленно глядя на узкое черное платье, открывающее длинные ноги.

Таллула откинула голову назад. В свете тусклого фонаря на стоянке блеснули капли дождя в ее волосах. Поправив ремень на плече, она прижала к себе большую черную сумку. В глубоком вырезе платья заискрилась влажная от дождя кожа.

— Что ты здесь делаешь, да еще так разодетая? Где твой плащ? — воскликнул Уайет, затаскивая Таллулу в домик.

Схватив полотенце, он стал вытирать ей лицо и плечи. Затем, наклонившись, поставил ногу Таллулы себе на колено и тоже стал вытирать.

— Ты простудишься!

— Уайет, ты рад или не рад видеть меня? — спросила Таллула, роняя сумку на пол.

Сумка больно ударила его по босым ногам, но Уайет был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать на это внимание.

— Я передумал, — заявил он, отодвигая сумку ногой. — Обещания недостаточно. Мне нужно гораздо больше.

Посмотрев на него, Таллула убрала волосы с его щеки. Уайет успел поймать и поцеловать ее руку.

— Чего ты от меня хочешь? — дрогнувшим голосом спросила Таллула. — По каким правилам мы играем?

Уайет тщательно взвесил слова. Он слишком поспешно обременил Таллулу своей любовью и головастиками. Теперь она смотрит на него с опаской. Но она же пришла к нему…

— Я хочу, чтобы ты относилась ко мне достаточно серьезно, — точно со стороны услышал себя Уайет. — Между нами теперь есть ребенок, и нужно, чтобы он — или она — знал, что я могу настоять на своем, общаясь с его матерью — рыжеволосым смерчем. Между нами должно быть равноправие.

Он поставил на кон все, и его сердце неистово колотилось от страха, что Таллула уйдет.

— Я хочу знать наверняка, что ты никогда не будешь думать обо мне так, как думала о своем бывшем муже. Чтобы ты знала, что я никогда не обижу тебя. — Уайет сглотнул комок в горле. — Чтобы ты никогда не чувствовала себя загнанной в угол.

Если сейчас Таллула уйдет от него, ему придется применить другую тактику, чтобы заставить ее понять, насколько глубоки его чувства. Она должна знать, что каждый день начинается с мысли о ней, что его сердце болит, когда ее нет рядом, и наполняется счастьем, когда они вместе…

Таллула должна узнать всю глубину его чувств.

Не требует ли он слишком многого?

— Покажи, — прошептала Таллула, отдаваясь его объятиям. — О, Уайет, покажи мне, что тебе от меня нужно.

Он крепко обнял ее, опасаясь, что сейчас проснется и Таллула исчезнет. Он уткнулся лицом в сладкий изгиб ее шеи, вдыхая головокружительный аромат. По крайней мере на время он обрел дом.

— Ты приехала, чтобы высосать из меня все соки? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Прости меня, что я сказала о ребенке в такой неподходящий момент, — прошептала Таллула. — Прости, что не пошла за тобой. Тебе было больно, да?

— Но сейчас ты здесь. — Он провел рукой по ее спине.

Таллула пригладила ему волосы на макушке, провела ладонью по напряженным мышцам плеч.

— Все очень ново и необычно, — прошептала она.

Он закрыл глаза, наслаждаясь теплом ее тела. Таллула прижалась к нему, щекоча ресницами его шею.

— Уайет, возможно, никакого ребенка нет. Я еще не была у врача. Но домашний тест на беременность дал положительный результат.

— Посмотрим. — Он поцеловал ее в щеку. — Первым делом надо сходить к врачу. Ломни только, что я тебя люблю. Я очень постоянен в своих чувствах, Таллула Джейн.

— Для меня все это незнакомо, — дрогнувшим голосом сказала Таллула, оглядывая крохотное помещение и смятую кровать. — Я никогда раньше не преследовала мужчину и не загоняла его в угол.

— Стесняешься? — ухмыльнулся Уайет, проникаясь все большей любовью к ней за то, что она сохранила все это для него.

Таллула, повернувшись к нему, нежно провела рукой по его волосам.

— А ты?

— Не скажу, что из меня когда-либо прежде высасывали все соки… наверное, это твой наряд, — пробормотал Уайет, опуская взгляд на грудь Таллулы, вжавшуюся в его тело. Если он не ошибается, под платьем — черный кружевной лифчик.

При этой мысли он напрягся.

— У тебя очень милое платье. Красивое.

— «Милое». И это все? «Милое»? Ты хоть представляешь себе, сколько труда приходится приложить женщине, чтобы облачиться во все это? — недовольно сказала она. — Уайет Ремингтон, я хочу, чтобы ты должным образом оценил ванну с благовониями, отутюженное платье, уже несколько лет висевшее в шкафу. Еще мне пришлось разбудить Норма и предупредить его, что сегодня я пироги печь не буду…

Таллула хмуро взглянула на него, а Уайет, нежно проведя рукой по ее ягодицам, прижал ее к себе, заставив почувствовать его растущее возбуждение.

— И еще я хочу сказать тебе, Уайет, что в словах «присмотри за моей свиньей» нет никакой романтики. Поэтому я оставила Лероя у отца. Поросенок очень скучает по тебе, и я взяла бы его с собой, но…

Подняв подол ее платья, Уайет засунул пальцы под кружевной пояс с резинками для чулок.

— Что в этой сумке?

— Ночная сорочка, — ответила Таллула, чувствуя, как у нее начинают заливаться краской щеки. Взглянув на обнаженную грудь Уайета, она провела по ней пальцем. — Тебе придется отвернуться, пока я переоденусь в нее. Если… если, конечно, ты не хочешь, чтобы я остановилась в гостинице…

Уайет весело рассмеялся; Таллула хмуро покачала головой.

— Странный ты человек, Уайет Ремингтон, — задумчиво сказала она.

Глава 10

Уайет провел пальцами по глубокому вырезу платья Таллулы, и она вздрогнула.

— Мне ничего о тебе не известно, Уайет-Себастьян.

Он поднял бровь.

— Начнем с имени. Себастьяном звали какого-то прапрадедушку, отличившегося в гражданскую войну. Я долго нес на себе бремя этого имени и сейчас охотно избавился бы от него.

Его палец скользнул под ткань.

— Дорогая, у тебя восхитительная грудь, — пробормотал он. — Такой контраст между молочной белизной и темно-розовыми кончиками. Этот красноватый цвет наводит меня на мысли о южных окраинах твоего тела…

— Как тебе не стыдно! — Таллула поежилась, так как блуждающие пальцы Уайета прикоснулись к ее соскам, с готовностью встрепенувшимся и натянувшим тонкую ткань. Она вспыхнула, поймав себя на том, как возбудило ее прикосновение Уайета. Отпрянув, Таллула прижалась к маленькому столику, глядя, как Уайет достает с полки две свечи. — Что ты делаешь?

Вставив свечи в подсвечник, он включил магнитофон. В тесной комнатке закружились романтические звуки скрипки. Уайет привлек Таллулу к себе, и та, откинувшись, посмотрела ему в глаза.

— По-моему, мужчине не пристало говорить с женщиной об интимных частях ее тела. Рука Уайета скользнула вниз, к ее животу.

— Дорогая, ты ни разу не дала мне возможности испробовать мою технику обольщения. Твой стремительный стиль вынуждает меня думать только о том, как бы поспеть за тобой.

Таллула провела рукой по напряженным мышцам его плеч и шеи, затем накрутила на палец длинные густые волосы, которыми заросла его грудь.

— Мне хотелось бы знать, почему у тебя несколько лет не было… связи с женщиной. Насколько мне известно, для мужчины такое долгое воздержание неестественно.