Корабль был мёртв.

Я чувствовал это даже на расстоянии многих миль. Похожий на огромную чёрную торпеду, он дрейфовал, тускло отражая лунный свет своим гладким бортом невероятной длины — покинутый всеми. Интересно, сколько веков он провёл здесь в ожидании? И кого?

— Я чувствую себя так, — сказал Фостер, — будто возвращаюсь домой.

Я хотел что-то сказать в ответ, но голос мой сорвадся. Откашлявшись, я брякнул:

— Если эта колымага ваша, то, будем надеяться, что счётчик на парковке не забыли выключить. Иначе мы разорены.

— Мы быстро приближаемся, — заметил Фостер. — Думаю, ещё десять минут и мы

— Как мы будем причаливать, бортом? Вам, случайно, не попадалась инструкция по эксплуатации?

— Я могу почти с полной уверенностью сказать, что сближение будет выполнено автоматически.

— Ваш звёздный час наступил, — произнёс я. — Должен признать, что благодаря своему мужеству вы одержали победу. Совсем как команда “Ровер Бойз”.

Корабль на наших глазах продолжал плавно приближаться, увеличиваясь в своих и без того гигантских размерах. Уже можно было разглядеть тонкие золотистые линии филигранной работы, украшавшие его чёрную поверхность. В борту появился крошечный квадратик бледного света, медленно вырос до огромного люка и поглотил нас.

Экран потух. Наш модуль слегка вздрогнул и застыл неподвижно. Дверь бесшумно открылась.

— Мы прибыли, — объявил Фостер. — Пойдём посмотрим?

— Я и не подумаю возвращаться без экскурсии, — сказал я,

Я вышел вслед за ним и замер с раскрытым ртом. Я ожидал увидеть пустой отсек, голые металлические стены, а очутился в куполообразной пещере, затенённой, таинственной, сверкающей тысячами красок. Воздух был наполнен странным, едва ощутимым ароматом. Откуда-то лилась тихая музыка, разбивающаяся о колонны в виде сталагмитов. Вокруг меня, на фоне уходившей вдаль панорамы, подёрнутой дымкой и освещённой косыми лучами мягкого солнечного света, были разбросаны бассейны, искрящиеся фонтаны, водопады.

— Где мы? — спросил я. — Это похоже на сказку или на сон.

— Декорации неземные, — заметил Фостер, — но я их нахожу на удивление приятными.

— Эй, посмотрите туда! — вдруг крикнул я, указывая пальцем. У затенённого основания одной из колонн лежал череп, таращивший на меня свои пустые глазницы.

Фостер подошёл к черепу и остановился, глядя на него.

— Здесь произошла трагедия, — произнёс он. — Это пока единственный вывод, который можно сделать.

— У меня аж мурашки пошли по коже, — признался я. — Давайте вернёмся. Я, кажется, забыл зарядить перед экскурсией свой фотоаппарат.

— Мёртвых незачем бояться, — заметил Фостер и опустился на колени, обследуя белые кости. Он взял что-то в руку и принялся рассматривать:

— Взгляните, Лиджен.

Я подошёл поближе. Фостер протянул мне кольцо.

— Мы напали на что-то интересное, дружище, — сказал я. — Это точная копия вашего.

— Интересно… кем он был?

Я покачал головой:

— И кто убил его… или что? Если б мы только знали…

— Пойдём дальше. Где-то должны найтись ответы.

Фостер направился к коридору, который напоминал мне солнечный проспект, усаженный каштанами, хотя ни самих деревьев, ни солнца не было. Вытаращив от удивления глаза, я двинулся вслед за ним.

В течение нескольких часов мы бродили по кораблю, глазея по сторонам и щупая все руками, как дети, попавшие на фабрику игрушек. Мы наткнулись ещё на один скелет, — лежавший между исполинскими двигателями. Наконец мы остановились передохнуть в огромном хранилище, до потолка забитом всякой всячиной.

— Решили поразмышлять, Фостер? — спросил я, ощупывая кусок розово-фиолетовой ткани, тонкой, как паутинка. — Этот корабль — настоящая сокровищница, набитая ходовым товаром. По сравнению с богатствами Вест-Индии…

— Единственная вещь, мой друг, которую я здесь ищу, — оборвал он меня, — это моё прошлое.

— Естественно, — заметил я. — Но в случае, если вы его не найдёте, взгляните на все это с точки зрения бизнеса. Мы можем наладить регулярные челночные рейсы для доставки товара на Землю…

— Эх вы, земляне! — вздохнул Фостер. — Для вас все новое оценивается прежде вего с точки зрения “продать”. Ладно, оставляю все это вам.

— Отлично, — обрадовался я. — Вы, если хотите, ступайте и разведайте, что там дальше… там, где у них вся эта техника. А я здесь немножко осмотрюсь.

— Как хотите.

— Встретимся в ближнем к нам конце того большого холла, который мы миновали по дороге сюда, хорошо?

Фостер кивнул и пошёл. Я повернулся к ящику, наполненному чем-то похожим на изумруды величиной с каштан, взял пригоршню и любовно поиграл ими.

— Ну, кто хочет сыграть со мной в шарики? — пробормотал я.

После нескольких часов, проведённых в хранилище, я миновал коридор, похожий на проложенную в лесу садовую дорожку, пересёк бальный зал в виде лужайки, затенённой гигантскими папоротниками, но с полом из красноватого дерева, и прошёл под аркой в зал, где за длинным столом из жёлтого мрамора сидел Фостер. Через имитацию высоких окон зал наполнялся светом, напоминавшим восход солнца.

Я вывалил на стол охапку книг.

— Посмотрите на них, — пригласил я Фостера. — Все они сделаны из того же материала, что и дневник. А фотографии!..

Я открыл одну из книг, — тяжёлый фолиант, — на цветном снимке, который занимал целый разворот и изображал группу бородатых арабов в запылённых белых одеяниях, смотревших в сторону камеры, на фоне стада худых коз. Снимок напоминал иллюстрации, которые печатаются в журнале “Нэшнл Джегорэфик”, но цвета и проработка деталей были сравнимы с цветными слайдами самого высокого качества.

— Я не могу прочесть текст, но зато — мастер рассматривать картинки, — пошутил я. — В большинстве этих книг запечатлены такие места, которые я не хотел бы увидеть наяву. Но здесь есть ряд снимков, сделанных на Земле, правда, сколько тысячелетий назад — одному богу известно.

— Вероятно, книга путешествий, — заметил Фостер.

— Да, книги путешествий, которые можно продать любому университету за сумму, равную его годовому бюджету, — промолвил я, листая страницы. — Взгляните на это.

Фостер посмотрел на панорамный снимок процессии бритоголовых мужчин в белых саронгах, которые несли на плечах миниатюрный золотой ковчег. Они спускались вниз по длинному пролёту ступеней из белого камня, начинающихся у колоннады из человеческих фигур героического вида со стоженными на груди руками и разукрашенными лицами. На заднем плане вздымались кирпично-красные скалы, обожжённые жаром пустыни.

— Это — храм царицы Хатшепсут в своём первозданном виде, — пояснил я. — То есть, этому снимку почти четыре тысячи лет. А вот ещё знакомая картинка…

Я показал меньший по размеру снимок, на котором была запечатлена снятая сверху гигантская пирамида. Её облицовка из полированного камня местами обкололась, а несколько плит нижнего яруса вовсе отсутствовали, обнажая более грубую кладку из массивных блоков.

— Это одна из самых больших пирамид, может быть, пирамида Хуфу, — сказал я, — К тому времени ей уже было пару тысяч лет, и она начала ветшать. А посмотрите сюда…

Я открыл другой том и показал Фостеру словно вот-вот ожившую фотографию огромного косматого слона с розоватым хоботом, поднятым между круто изогнутыми жёлтыми бивнями.

— Мастодонт, — пояснил я — А бот шерстистый носорог. А эта жуткая тварь, по-видимому, саблезубый тигр. Книге столько лет…

— Можно хоть всю жизнь копаться в сокровищах на борту этого корабля, но так и не исчерпать их, — произнёс Фостер.

— А как насчёт костей? Вы нашли ещё что-нибудь?

Фостер утвердительно кивнул:

— Здесь случилась какая-то беда. Может быть, заразная болезнь — ни одна из костей не поломана.

— Кстати, тот скелет в модуле… — вспомнил я. — Никак не пойму, почему на нём оказалось ожерелье из медвежьих зубов.

Я сел напротив Фостера:

— Да, мы столкнулись с множеством тайн, которые предстоит раскрыть, но нам сейчас нужно обсудить и некоторые другие вопросы. Например, где здесь кухня. Мне уже хочется есть.

Фостер протянул мне один из каких-то чёрных стержней, лежавших на столе.

— Это может оказаться важным, — сказал он.

— Что это? Палочка для еды?

— Прикоснитесь им к голове над ухом.

— Что он делает? Массирует?

Я прижал стержень к своему виску…

Я стоял в комнате с серыми стенами перед высокой панелью из ребристого металла. Я вытянул руки и прикрыл ладонями нужные отверстия — кожух открылся. В связи с явной неисправностью квадроусилителей поля я знал, что необходимо включить цепи автоматического контроля, прежде чем активировать…

Я моргнул… огляделся: жёлтый стол, куча книг, в руке — стержень.

— Я был в чём-то вроде силовой подстанции, — произнёс я. — Там была какая-то неисправность с… с…

— … квадроусилителями поля, — закончил Фостер.

— Мне показалось, что я был там собственной персоной, — продолжал &. — Мало того, я прекрасно понимал что к чему.

— Это — технические инструкции, — объяснил Фостер. — Из них мы можем узнать об этом корабле всё, что нам нужно.

— Я обдумывал то, что собирался делать, — не унимался я, — примерно так, как это бывает, когда приступаешь к работе. Я искал неисправность в этих квадро… как их там называют? И я знал, как это сделать!..

Фостер поднялся на ноги и пошёл к двери.

— Нам придётся начать с одного конца библиотеки и все просмотреть, — сказал он. — Это потребует времени, но мы узнаем всё, что необходимо. И тогда мы сможем разработать план.

Фостер взял с полок уютно обставленной библиотеки пригоршню стержней-памяток и принялся за дело. Прежде всего нам нужны были сведения о том, где найти пищу и постели или инструкции по эксплуатации всего корабля. Я надеялся, что мы обнаружим здесь что-нибудь аналогичное карточному каталогу. Тогда бы мы смогли быстро получить то, что нужно.

Я подошёл к дальнему концу первой полки и заметил короткий ряд красных стержней, которые резко выделялись среди чёрных. Прикинув, что вряд ли они опаснее других, я взял один из них и приставил к виску…

Услышав звонок тревоги, я вызвал у себя напряжение нервной и сосудистой систем, подавил в коре головного мозга зоны, “ипсилон-дзэта” и “йота” и приготовился…

Я резко отнял стержень от головы; в ушах ещё звенел пронзительный сигнал тревоги. Эффект, который производили стержни, ничем не отличался от реальности, он даже усиливал её, концентрируя все внимание исключительно на переживаемой ситуации. Мне пришла в голову мысль о том, какие возможности обещает этот принцип для индустрии развлечений: можно поохотиться на тигра, спикировать в горящем самолёте, встретиться на ринге с чемпионом в тяжёлом весе…

А что, если попробовать более сильные ощущения, скажем, боль, страх?.. Будут ли они настолько же реальны, как и мои намерения проверить эти… ну, эти самые хреновины или напрячь в голове какие-то там зоны?

Я попробовал другой стержень:

Когда звук сигнала достиг максимальной высоты, я сложил инструменты и не бегом, а шагом направился к ближайшему каналу переноси,.

Следующий:

Приступив к своим обязанностям в качестве дежурного офицера по системе оповещения на случай тревоги, я прежде всего проверил связь по прямой линии с координационным Центром и доложил о заступлении на дежурство…

То были инструкции о порядке действий в различных повседневных ситуациях на борту корабля. Я пропустил несколько стержней и попробовал ещё один:

Мне нужен был ксивометр. Я вызвал с помощью клавиатуры комплекс инструкций № 1 и набрал код…

Ещё через три стержня мне представилось следующее:

Ситуация выходила за рамки моих полномочий по изменению режимов работы систем. Я доложил об этом в полном объёме Техническому Совету, Уровень 9, Сектор 4, Подсектор 12 с пометкой “предварительная”, Я вспомнил, что необходимо сообщить мой рабочий код… мой рабочий код… мой рабочий код…чувство дезориентации нарастало, беспорядочно замелькали неясные образы, напоминающие размытый фон; вдруг в этом хаосе отчётливо прозвучал голос:

У ВАС ПРОИЗОШЛО ЧАСТИЧНОЕ СТИРАНИЕ ЛИЧНОСТИ. НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ. ВЫБЕРИТЕ СТЕРЖЕНЬ ОБЩЕЙ ОРИЕНТАЦИИ С БЛИЖАЙШЕЙ ПОЛКИ ЭКСТРЕННОЙ ПОМОЩИ. ОНА НАХОДИТСЯ В…

Я шёл вдоль стеллажей и остановился перед нишей, в которой на стене в зажимах была закреплена дугообразная полоска из пластмассы. Я отцепил её и надел на голову…

И снова: я шёл вдоль стеллажей и остановился перед нишей…

Я стоял, опершись о стену, голова гудела. Красный стержень валялся у моих ног. Последний эпизод произвёл очень сильное воздействие, в нём сообщалось что-то об инструкциях по общим знаниям.

— Эй, Фостер! — позвал я. — Кажется, я нашёл…

— Насколько я понимаю, — сказал я, — эти общие инструкции должны сообщить нам всё, что нужно звать о корабле. Вот тогда мы сможем планировать наши следующие шаги более разумно. Мы хоть будем знать, что делать.

Я снял это устройство со стены точно так же, как делал в воображаемом эпизоде, индуцированном красным стержнем.

— У меня от этих штук уже голова кругом идёт, — сказал я, вручая его Фостеру. — Да и по логике вещей вы должны пробовать это первым.

Он взял пластмассовую полоску, подошёл к шезлонгу в углу библиотечного зала и уселся.

— Боюсь, его воздействие будет сильнее, чем у других, — объяснил он.

Он надел обруч на голову и… его глаза мгновенно остекленели, обмякшее тело повалилось на спинку кресла.

— Фостер! — закричал я, подскочил к нему и начал было снимать прибор — но засомневался: может эта неожиданная реакция Фостера — обычное явление? Однако что-то она мне не очень нравилась.

Я продолжал успокаивать себя: как бы то ни было, красный стержень представил мне все как обычную процедуру, используемую в данной чрезвычайной ситуации. Происходит нормальное восстановление стёртой личности Фостера” А чтобы получить ответы на все эти вопросы, которые мы задавали, нам нужна его индивидуальность, реконструированная в полном объёме. Хотя корабль и всё, что находилось в нём, не использовались на протяжении неизвестно скольких безмолвных тысячелетий, библиотека по-прежнему была в прекрасном состоянии. Правда, библиотекарь оставил своё место черт знает сколько веков назад, Фостер валялся без сознания, а сам я торчал в тридцати тысячах миль от дома. Какие пустяки! Стоит ли о них беспокоиться?..

Я выпрямился и осмотрел помещение: ничего интересного — стеллажи… стеллажи без конца. Знания, которые хранились здесь, были фантастическими как по объёму, так и по характеру. Эх, если б только я мог вернуться домой с ящиком таких стержней…

Я прошёл через дверь, ведущую в соседнюю комнату. Она была небольшой, тускло освещённой и имела явно функциональное предназначение. Середину помещения занимала большая добротная кушетка с непонятным устройством наподобие шлема на конце. Вдоль стен стояли какие-то другие необычные аппараты, но в них не было ничего такого, что бы меня поразило. А вот в отношении костей я, видимо, наткнулся на настоящие залежи.

Около двери лежали два скелета в той позе, в которой их застала смерть. Ещё один находился рядом с причудливой кушеткой, возле него валялся длинный кинжал.

Я присел на корточки около тех двух, что лежали у двери, и внимательно осмотрел их. Насколько я мог судить, они были такими же человеческими существами, как и я. Мне было интересно узнать, каков тот мир, откуда они прибыли, мир, где могли строить корабли, подобные этому; и оснащать их всем тем, что я видел вокруг себя.

Кинжал, который валялся около третьего скелета, заинтересовал меня, казалось, он был сделан из какого-то прозрачного, оранжевого металла. Его рукоятка была украшена тиснёным орнаментом из символов Двух Миров. Это был первый ключ к тому, что произошло между находившимися здесь людьми в последние моменты их жизни. Конечно, он не объяснил всего, но, по крайней мере, давал отправную точку.

Я обследовал стоящий у стены аппарат, похожий на зубоврачебное кресло. Над ним были укреплены металлические манипуляторы, напоминающие лапы паука, а также набор цветных линз. На полках вдоль стены стоял ряд тускло-серебристых цилиндров. Ещё один цилиндр торчал из гнезда сбоку от аппарата. Я вытащил его и принялся рассматривать. Он был тяжёлый и гладкий, из обычного пластика, окрашенного под олово. Я был почти уверен, что это очень близкий родственник тем палочкам, которые хранились в библиотеке. Мне очень хотелось узнать, что за информация в нём записана, и я сунул его в карман.

И отправился туда, где лежал Фостер. Он был в том же положении, в котором я его оставил. Я уселся на пол рядом с шезлонгом и стал ждать.

Прошёл час, прежде чем он зашевелился, вздохнул и открыл глаза. Он поднял руку, стянул с головы пластмассовый обруч и бросил на пол.

— С вами все в порядке? — спросил я. — А то уж, дружище, я начал потеть от…

Фостер взглянул мне в лицо, поднял глаза на мою растрёпанную шевелюру, затем посмотрел на мои истоптанные туфли” Он немного нахмурился и сузил глаза. А потом произнёс что-то… на языке, который, казалось, состоял только из звуков “з” и “щ”.

— Не нужно сюрпризов, — хрипло промолвил я. — Говорите по-человечески.

На его лице промелькнуло удивление. Он пристально посмотрел мне в глаза, потом огляделся по сторонам.

— Это — библиотека корабля, — произнёс он.

Я вздохнул с облегчением:

— Вы меня перепугали, Фостер. На секунду мне показалось, что ваша память снова пустилась в странствие.

Пока я произносил это, Фостер внимательно следил за моим лицом.

— Ну, так о чём это? — спросил я. — Что вы узнали?

— Я вас знаю, — медленно проговорил Фостер. — Вас зовут Лиджен.

Я утвердительно кивнул и почувствовал, как внутри у меня снова вёз напряглось.

— Естественно, вы меня знаете. Вы что, приятель, сейчас совсем не время терять из головы свои шарики!

Я положил руку ему на плечо:

— Помните, мы были…

Он стряхнул мою руку.

— На Валлоне так не принято, — холодно произнёс он.

— На Валлоне?.. — переспросил я. — Что ещё, Фостер? Час назад, входя в эту комнату, мы были друзьями. Мы напали на какой-то след, и теперь, вполне естественно, мне интересно знать, что из этого получилось.

— Где остальные?

— Парочка “остальных” там, в соседней комнате, — огрызнулся я, — ко они очень отощали, Я могу найти вам ещё несколько, но в таком же состоянии. Кроме них здесь только я…

Фостер посмотрел на меня, как на пустое место.

— Я помню Валлон, — промолвил он и приложил руку к своей голове. — Но ещё помню и другой, дикий мир. Грубый и примитивный. В нем были вы. Мы ехали в неуютном вагоне, затем плыли на какой-то посудине, и нас швыряло по волнам. Я помню узкие неопрятные комнаты, отвратительные запахи, резкие звуки.

— Не очень лестное описание божьей земли, — заметил я. — Но боюсь, что я узнаю её.

— Но хуже всего были люди, — продолжал Фостер. — Несчастные, поражённые недугами, со вздувшимися животами, обвисшей кожей и высохшими конечностями.

— Ну, некоторые пока не дошли до такого, — вставил я.

— И Охотники! Мы убегали от них, Лиджен. Вы и я. И ещё я помню посадочную площадку… — Он на мгновение умолк. — Странно, что она потеряла все замковые камки свода и превратилась в руины.

— Мы, аборигены, называем её Стонхендж.

— Охотники вырывались из-под земли, и мы сражались с ними. Но почему Охотники преследовали меня?

— Я надеялся, что именно вы объясните это, — ответил я. — А вы знаете, откуда прилетел этот корабль? И зачем?

— Это корабль Двух Миров, — ответил Фостер. — Но я не имею ни малейшего представления, как он оказался здесь.

— А как насчёт той абракадабры в дневнике? Может, сейчас вы…

— Дневник! — оборвал меня Фостер. — Где он?

— Думаю, в кармане вашего пиджака.

Он как-то неуклюже ощупал свой пиджак, вынул дневник и открыл его.

Я обошёл Фостера и заглянул через его плечо. Дневник был открыт на той части, которая была написана странными, чужими знаками и которую до сих пор никто не мог расшифровать.

Он читал текст.

Мы сидели за библиотечным столом из темно-зелёного тяжёлого полированного дерева, в центре стола лежал открытый дневник. Я прождал несколько долгих часов, пока Фостер читал его. И вот наконец он откинулся на спинку стула, провёл рукой по своим черным, совсем юношеским волосам и вздохнул.

— Меня зовут Кулклан, — сообщил он. — А это, — он положил руку на дневник, — история моей жизни. Это — часть моего прошлого, которое я пытался узнать. Но я ничего из него не помнил…

— А что там, в дневнике? Почитайте мне, — попросил я.

Фостер взял его со стола и полистал.

— Оказывается, ещё раньше я очнулся в маленькой комнате на борту корабля. Я лежал на столе регистратора памяти, из чего сделал вывод, что со мной произошёл Переход…

— Вы имеете ввиду потерю памяти?

— И возвращение её. На том же столе. В мой мозг была перенесена запись моей предыдущей памяти. Я очнулся, зная, кто я такой, но не имея представления, как оказался на борту этого корабля. Судя по дневнику, моим последним впечатлением до того было какое-то здание рядом с Мелким Морем.

— Где это?

— В одном из далёких миров, который называется Валлон.

— Да? А что дальше?

— Я огляделся и увидел четырех человек, лежащих на полу. Тела были исполосованы, все в крови. Один из них был ещё жив. Я оказал ему первую помощь, какую только смог, и обследовал корабль. Я нашёл ещё трех человек — они были мертвы. Потом на меня напало целое полчище Охотников…

— Это наши приятели, огненные шары?

— Да. Они могли высосать из меня жизнь, а у меня не было световой защиты. Я укрылся в спасательном модуле, перетащив туда и раненого, а затем спустился на планету, которая была под нами. На вашу Землю. Там раненый умер. Он был моим другом по имени Аммэрлн. Я похоронил его в небольшом углублении в земле и пометил это место камнем.

— Старый грешник, — догадался я.

— Да… Наверное, именно его кости и нашёл монастырский брат.

— И прошлой ночью мы узнали, что выемка была результатом оседания почвы в вентиляционную шахту. Но в то время вы ещё, наверное, ничего не знали о подземном комплексе. А в дневнике не упоминается о…

— Нет. Здесь нет и намёка на это. — Фостер отрицательно покачал головой. — Как всё-таки непривычно читать о жизни незнакомца и знать, что он — ты сам.

— А Охотники, как они попали на Землю?

— Они — существа, не имеющие субстанции, — сказал Фостер. — Могут переносить космический вакуум, и я предполагаю, что они последовали за модулем.

— Они вас преследовали?

— Да. Но не могу понять почему. По своей природе они — безобидные существа, которых использовали на Валлоне для поисков людей, скрывающихся от правосудия. Охотников можно настроить на конкретного человека, и тогда они разыскивают его и ловят.

— Что-то наподобие ищеек, — заметил я. — Слушайте, а кем вы были на Валлоне? Известным рэкетиром?

— К большому сожалению, дневник умалчивает о характере моих занятий на Валлоне, — сказал Фостер. — Но вся история с необъяснимым межгалактическим перелётом и следы насилия на борту корабля заставляют меня задуматься, не был ли я и, возможно, другие мои спутники изгнаны из Двух Миров за совершенные там преступления.

— Ну и ну! И они натравили на вас Охотников, — сказал я. — Но почему они все это время околачивались в Стонхендже?

— Там имелся небольшой поток энергии, питающий экраны, — объяснил Фостер. — Ведь им для существования необходим источник энергии. А до появления на Земле электричества сто лет назад это был единственный источник на планете.

— А как они проникли в шахту, не раскалывая её?

— При наличии достаточного времени они легко проникают сквозь пористые субстанции. Но прошлой ночью, конечно, когда я приблизился к ним, они, изголодавшись от долгого поста, просто вырвались наружу.

— Ну, ладно. И что случилось потом, после того, как вы похоронили того человека?

— В дневнике говорится, что на меня напали аборигены, люди в звериных шкурах. Один из них забрался в модуль. Он, видимо, передвинул ручку управления, и модуль взлетел, оставив меня на произвол судьбы.

— Значит, мы нашли в модуле его кости, — задумчиво произнёс я, — те, с ожерельем из медвежьих зубов. Интересно, почему его скелет не оказался в корабле?

— Он, безусловно, прилетел сюда. Но помните тот скелет, который мы обнаружили прямо в шлюзе для приёма модулей? В те времена, когда дикарь ступил на борт корабля, этот скелет ещё представлял собой достаточно свежий и порядком окровавленный труп. Человек, видимо, принял его за недвусмысленное предостережение о том, что его ждёт, если он осмелится идти дальше, от ужаса забился в модуль, чтобы переждать опасность, и там, наверное, умер с голоду.

— То есть, он оказался заброшенным в ваш мир, а вы — в его.

— Да, — ответил Фостер. — Потом я, судя по записям, жил среди первобытных людей и стал их королём. Множество долгих лет я провёл у посадочной площадки в надежде на спасение. Поскольку я не старел тёк, как окружавшие меня люди, мне стали поклоняться как богу. Я мог бы соорудить сигнальный маяк, но у меня не было чистых металлов или других материалов, которые можно было бы использовать. Я попытался обучить аборигенов, но для этого мне нужны были века.

— Вам следовало организовать школу и отобрать самых толковых из них, — сказал я.

— Я не испытывал недостатка в способных учениках. Мне было абсолютно ясно, что эти дикари и люди Двух Миров — одной крови. Видимо, когда-то, давным-давно древние изгнанники из Двух Миров стали источником разума на Земле.

— Но как вы могли столько прожить — сотни лет? Вы что, сверхлюди, которые живут вечно?

— Естественная продолжительность жизни очень велика. Вы, земляне, страдаете опасной болезнью, от которой умираете молодыми.

— Это не болезнь, — возразил я. — Мы естественно стареем и умираем.

— Человеческий мозг — великолепный инструмент, — сказал Фостер, — рассчитанный на долгое существование.

— Мне придётся поразмышлять над этим. — сказал я. — А почему вы не заразились этой болезнью?

— Против неё всем валлонианам делается прививка.

— Хотелось бы мне получить такой укол, — признался я. — Ладно, вернёмся к вам.

Фостер полистал страницы дневника.

— Я правил многими народами и под разными именами, — сказал он. — Я объехал много стран в поисках искусных мастеров по металлу, стеклодувов, колдунов. Но всегда возвращался к посадочной площадке.

— Наверное, тяжело жить изгнанником в чужом мире, — заметил я, — век за веком влача своё существование среди дикарей…

— Моя жизнь не была лишена определённого интереса, — возразил Фостер. — Я наблюдал, как мой дикий народ сбрасывает с себя звериные шкуры и приобщается к цивилизации. Я обучил их строительству, показал им, как разводить стада и возделывать землю. Я построил большой город и опрометчиво попытался привить их знати рыцарский кодекс Двух Миров. Но, сидя чинно за круглым столом, как в большом Круглом Совете в Окк-Хамилоте, они так толком и не поняли его сути. А потом они стали слишком любопытными и начали присматриваться к своему королю, который почему-то не старел. Я покинул их и снова попытался соорудить сигнальный маяк дальнего действия. Его учуяли Охотники. Они обрушились на меня, но я отогнал их огнём. Потом меня разобрало любопытство, и я выследил их пристанище…

— Знаю, — вставил я, “…это было место, издавна мне известное… никакой постройки, только шахта, сооружённая людьми…”

— Они буквально облепили меня. Я едва спасся: голод сделал Охотников бешеными. Они могли лишить моё тело всей жизненной энергии.

— Представляю, как бы вам пригодился тогда этот передатчик! Но ведь вы не знали о нем. И поэтому отгородились от них океаном.

— Они нашли меня и там. Всякий раз я уничтожал их в несметных количествах и обращался в бегство. Но каждый раз несколько Охотников оставалось невредимыми, чтобы размножиться и скова заняться поисками меня.

— А ваш сигнальный маяк, он что, так и не заработал?

— Нет. Это была безнадёжная затея. Сырьё, необходимое для его изготовления, могла дать только высокоразвитая технология. Мне ничего не оставалось, как обучать землян тому, что знал сам, способствовать развитию науки и ждать. Но тут я качал терять память.

— Почему?

— Мозг постепенно устаёт, — пояснил Фостер. — Это цена, которую он платит за своё долголетие. Он должен обновиться. Жизненные потрясения и лишения ускоряют Переход. Я старался отодвинуть его в течение многих веков, но в конце концов почувствовал, что он наступает… Дома, на Валлоне, — продолжал он, — человек в таком случае обычно снимает копию своей памяти, которая хранится в электронном регистраторе, а после Перехода использует её для восстановления старых воспоминаний в обновлённом теле. Но, поскольку я был оторван от своего мира, память, которую я терял, должна была уйти безвозвратно… Я сделал всё, что было в моих силах: нашёл безопасное место, заготовил самому себе послание, чтобы прочитать после того, как очнусь…

— Когда вы пришли в себя там, в гостинице, вы всего за одну ночь стали вновь молодым. Как это могло случиться?

— Когда мозг обновляется, стирая следы времени, вместе с ним регенерирует и тело. Кожа избавляется от морщин, а мускулы — от усталости. Они вновь становятся такими же, как были.

— При первой нашей встрече вы рассказали мне, что последний раз теряли память сравнительно недавно, в 1918 году.

— Ваш мир жесток, Лиджен. Я, видимо, терял память не один раз. И где-то когда-то потерял жизненно важное звено: забыл, что ищу. Поэтому когда на меня снова напали Охотники, я, ничего не понимая, обратился в бегство.

— В своём доме в Мейпорте вы установили пулемёт. Он что, мог пригодиться против Охотников?

— Думаю, что нет, — ответил Фостер. — Но я этого не знал, я только знал, что за мной охотятся.