Я вовсю вертел ручкой управления, пулей проскакивая крутые зигзаги дороги. Перед глазами стремительно проносился величественный пейзаж изломанных горных пиков и холмистых долин, но мне было не до него. Сзади доносилось визжание одалисок и неразборчивые возбуждённые возгласы. Краем глаза я увидел наших преследователей, въезжавших на боковую дорогу, по которой ехали мы.

— Они могут как-нибудь нас обойти? — спросил я.

— Только если их сообщники устроили впереди засаду, — ответил Гоуп. — Но обычно эти парии действуют в одиночку.

Я без устали работал ручками управления. Машина виляла то вправо, то влево, взмывала вверх по холму, стремительно неслась вниз по крутому склону… и снова вверх. Автомобиль пиратов выскочил из-за поворота всего в нескольких сотнях ярдов за нами. Я пробежал глазами лежащую впереди дорогу по всем её изгибам, пролегающим вдоль горных склонов, и дальше через туннель до поворота, уходящего за склон следующего холма.

— Выбросите что-нибудь из машины, когда будем проезжать туннель, — закричал я. — Что-нибудь!

— Мой плащ, — крикнул в ответ Гоуп! — И корзину с подарками.

Один из лакеев застонал, девушки подхватили пример и стали визгливо причитать.

— Тихо! — взревел Гоуп. — Помогите мне. Или клянусь бородой морского дьявола, я выброшу вас вслед за этим барахлом.

Мы с рёвом влетели в туннель. Я ощутил рывок, когда сзади открылась крышка багажника. Гоуп и Кагу подняли тяжёлую корзину и выбросили её на дорогу. За ней последовал плащ, кувшин с вином, сандалии, браслеты, фрукты… Потом мы снова выскочили на солнечный свет, и я бросил машину в новый поворот. В зеркало было видно, как вслед за нами из туннеля вылетела машина пиратов. Окна её кабины закрывал удерживаемый потоком воздуха черно-жёлтый плащ Гоупа, усеянный пятнами от разбившихся в лепёшку фруктов; между колёсами волочились остатки корзины. Машина вильнула, ветер отогнул угол плаща как раз настолько, чтобы дать возможность водителю видать дорогу перед собой.

— Не везёт, — заметил я. — Впереди у нас длинный прямой участок дороги, а вся моя изобретательность уже иссякла…

Вторая машина приближалась. Я держал ручку газа у самой приборной доски, но их автомобиль был быстрее. Нас разделяла сотня ярдов, затем пятьдесят, затем они поравнялись с нами. Я незаметно сбавил скорость, чтобы дать им вырваться передними колёсами вперёд, и после этого резко вильнул. Раздался удар крыла о крыло, мы, как более лёгкие, отскочили, и я с некоторым усилием выровнял машину. Пираты снова поравнялись с нами. Бок о бок, мы мчались вниз по крутому склону со скоростью 95 миль в час…

Я притормозил, принял резко влево, ударил их по правому заднему колесу и снова выровнял машину. Они тоже тормознули — и это была их основная ошибка. Тяжёлая машина потеряла сцепление с покрытием дороги, заскользила и, утратив от этого устойчивость, медленно стала на нос, подымая тучу пыли. Остатки корзины отлетели в сторону, а машина, как мне показалось, проплыла долю секунды по воздуху и перевалилась вверх колёсами через край отвесной скалы. Теперь мы мчались вниз по склону уже одни. Впереди дорога выходила на лесистую равнину с виднеющимися в отдалении башнями Бар-Пондероне.

Раздался громкий крик. Властитель Гоуп, наклонившись вперёд, колотил меня в порыве радости по спине.

— Клянусь девятью глазами дьявола с холмов! — ревел он. — Исполнено мастерски! Принц волынщиков оказался ещё и принцем водителей. Честное слово, сегодня вечером во время пиршества в Бар-Пондероне за столом будешь сидеть рядом со мной. Я возвожу тебя в ранг ста плетей и присваиваю титул Первого Водителя.

— Ну, это был пустяк. Попробовали бы вы в пятницу, в 17.15 свернуть налево с кольцевой дороги, — сказал я, не отпуская ручки управления и пытаясь отдышаться. С моей стороны было глупостью пробовать столкнуть более тяжёлую машину, но мне всё-таки повезло. В результате я получил очередное продвижение. Дела мои шли лучше некуда.

— И никто не имеет права выдвигать обвинение в Убийстве, — продолжал Гоуп. — Не хотелось бы мне видеть такого замечательного водителя-волынщика в застенке, Я приказываю всем: никому об этом ни слова! Будем считать, что негодяи просто перестарались в своём злодеянии.

Я впервые взглянул на все это под новым углом зрения. Лишить кого-то жизни было самым немыслимым преступлением в этом мире бессмертных, поскольку, у человека отнималась не одна, а все его жизни. Преступника в качестве наказания замуровывали пожизненно… всего на одну жизнь. Но в моем случае этого было бы достаточно: запасных жизней у меня не было. То есть, Гоуп сейчас для меня был опаснее, чем любые пираты.

Жизнь здесь представляла из себя серию авантюр., и, как оказалось, тот кто больше рисковал, успешнее продвигался вперёд. Сейчас, когда удача была на моей стороне, самым разумным было использовать её на полную катушку. А осторожничать будем потом, когда везение кончится.

Первый день я провёл в Бар-Пондероне, глазея на высокие здания и ожидая увидеть Фостера, случайно столкнувшись с ним на улице. Конечно, это было всё равно, что встретить своего однокашника из школы Перт Амбой в свите афганского шаха, но я не терял надежды.

К заходу солнца я так ничего нового и не узнал. Одетый в самую модную на Баллоне накидку с оборками, я сидел со своим другом Кагу, Первым Телохранителем Властителя Гоупа, за небольшим столиком на первой террасе Дворца Веселья, самого большого пиршественного зала в Бар-Пондероне. Он был похож на ночной клуб XXI века в представлении голливудского режиссёра. На его пяти этажах было девять танцевальных площадок, внутренние бассейны, фонтаны, две тысячи столиков, музыканты, девушки, шум, цветные огни и яства, достойные того, чтобы украсить стол любого Властителя. Он оказался открыт для всех вассалов ранга 50 плетей и гостей того же звания. После жизни в захолустном Рат-Галлионе здесь для меня был рай.

Кагу был мрачным, но добродушным парнем. Его лицо было испещрено шрамами от тысяч схваток с другими телохранителями, а нос был поломан столько раз, что в профиль был почти не виден.

— И где тебе только удаётся ввязываться во все эти потасовки, Кагу? — спросил я. — Я знаю тебя уже три месяца, но до сих пор ни разу не видел от тебя ни одного серьёзного удара.

— А вот здесь! — Он улыбнулся, показывая мне свои поломанные передние зубы. — Славные местечки, эти большие имения, добрый Дргон, здесь всегда много мордобоя.

— Ты что, участвуешь в уличных драках?

— Не-а. Сюда заходят ребятишки, кучкуются, балбесничают и прочее.

— Они что, затевают драки здесь, в обеденном зале?

— Ещё какие! Здесь всегда приличная толпа. Дела — обхохочешься.

Я взял стакан и поднял его за здоровье Кагу, но его содержимое тут же оказалось у меня на коленях — кто-то ударил меня по руке. Я поднял глаза: надо мной возвышался громила, весь покрытый боевыми шрамами.

— А это что за плюгавец, Кагу? — спросил он хриплым шёпотом, ковыряя серебряной зубочисткой в коренных зубах, и скосил глаза на моего товарища.

Кагу вскочил и нанёс молниеносный удар в брюхо верзилы. Тот шумно выдохнул, сцепился вплотную с Кагу и через его плечо измерил меня недобрым взглядом. Мой товарищ оттолкнул его, держа на расстоянии вытянутой руки.

— Как делишки, Мулл? — спросил он. — Отцепись от моего кореша. Самый классный волынщик из всех. И знатный водила.

Мулл потёр живот и уселся рядом со мной:

— Да, слабеет у тебя удар, Кагу.

Он посмотрел на меня.

— Извини. Я думал, ты один из тех… — Он подозвал проходящего мимо раба-официанта. — Принеси моему другу новую одежду. Да побыстрей.

— А посетители не возмущаются, когда вы, мужички, устраиваете в проходах бон тяжеловесов? — спросил я. — Одно дело пролитый на колени стакан. Это может случиться в любой забегаловке Манхэттена, Но опрокинутый на тебя обед из семи блюд — это уже многовато.

— Не-е. Мы устраиваем драки на Пятачке. — Он указал большим пальцем в каком-то неопределённом направлении. Потом оглядел меня. — Ты откуда, волынщик? Во Дворце впервые?

— Дргон путешествовал, — сообщил Кагу. — Он мужик — во! Знаешь, когда на нас напали пираты…

Кагу и Мулл принялись рассказывать друг другу небылицы, пока я занимался своей выпивкой. Хотя я за весь день так ничего нового и не узнал в Бар-Пондероне, здесь всё-таки можно было больше разнюхать, чем в Рат-Галлионе. В имение входили два города и множество деревень. Может, мне больше повезёт, и я найду среди жителей кого-нибудь, с кем можно поговорить о прошлом… или кто знал Фостера.

— Эй! — воскликнул Мулл. — Смотри, кто идёт!

Я проследил за направлением его взгляда: к столу направлялись три мордоворота. Один из них, с длинными как у гориллы руками и ростом по меньшей мере семь футов, схватил Кагу и Мулла за загривки и треснул их черепами друг о друга. Я вскочил, ушёл от кулака-копыта и… перед глазами взорвался фейерверк огней. Меня окутала ласковая тьма.

Я с трудом освободился в темноте от куска ткани, в котором запутались мои ноги, сел и ударился обо что-то головой…

Я застонал, освободил застрявшую в стуле ногу и выбрался наощупь из-под стола. Раб-официант помог мне подняться на ноги, счистил с меня пыль. Покачиваюсь на стуле, этот здоровенный шкаф посмотрел в мою сторону и кивнул.

— Тебе не стоило торчать вместе с таким дуроломом, как этот Мулл, — произнёс он. — Кагу сказал мае, что ты простой волынщик, но судя по тому, как ты вскочил со стула…

Он умолк, пожав плечами, и снова повернул голову туда, куда смотрел до этого.

Я проверил свои локтевые и коленные суставы, пошевелил нижней челюстью, пощупал шею — все нормально.

— Это ты мне врезал? — спросил я.

— Гм? Да-а.

Я подошёл к его стулу, выбрал удобную позицию и прочистил горло.

— Эй, ты! — позвал я его.

Он повернулся, и я вложил всю свою силу в правый прямой удар, нацеленный в самый подбородок. Он перевернулся вверх ногами, кувыркнулся через перила и с грохотом свалился вниз между двумя столиками. Я перегнулся через перила. Кучка каких-то возмущённых людей, похожих на банковских служащих, посмотрела вверх на меня.

— Извините, ребята, — сказал я. — Он поскользнулся.

Где-то недалеко от меня поднялся крик. Я посмотрел в том направлении. Двумя уровнями ниже в круге расступившихся зевак пара плечистых здоровяков молотили друг друга. Одним из них был Кагу. Я наблюдал за боем. Его соперник упал3 место выбывшего занял другой. Я повернулся и начал пробираться к импровизированному рингу.

Кагу успел уложить ещё двух, пока сам не оказался на полу, и его не оттащили в сторону. Я кое-как усадил его на стул, сунул в руку стакан с выпивкой и стал смотреть дальше, как мужики дубасят друг друга. Теперь было понятно, почему этому ремеслу сопутствовало столько шрамов: у них и представления не было о защите. Стоя вплотную, они лупили друг друга изо всех сил, пока один из них не падал. Это было примитивно, но болельщикам нравилось. Через некоторое время Кагу пришёл в себя и принялся рассказывать мне о бойцах.

— Это классные парни, — сказал он. — Сейчас, конечно, не то, что раньше, когда я был в расцвете сил. Я мог бы уделать любого из этих трех обормотов. Только с одним, пожалуй, пришлось бы повозиться, с Торбу.

— Кто это?

— Его ещё нет. Он появляется, чтобы схватиться с последними, которые ещё стоят на ногах.

Все новые гладиаторы проталкивались к Пятачку, сбрасывали с себя пёстрые плащи и куртки и входили в круг. Тех, кто падал, оттаскивали в сторону, приводили в чувство и, воодушевив на драку, натравливали на других.

Через час очередь желающих помериться силами иссякла. Два последних, стоя в кольце, обменивались вялыми ударами, висли друг на друге, слабо размахивались, тяжело дыша, и мазали. Толпа неодобрительно свистела.

— Где же Торбу? — удивился Кагу.

— Может, он сегодня не придёт?

— Да нет, ты уже видел его, Это он вбил тебя под стол.

— А-а, этот.

— Куда он делся?

— Последний раз, когда я его видел, он отдыхал на полу.

— Быть такого не может!

— Мне не очень понравилось, как он мне вмазал, и я дал ему в ответ,

— Эй! — закричал Кагу, вскакивая на ноги. Его лицо светилось от радости.

— Постой, — удивился я, — ты чего?..

Кагу пробился к пятачку, размахнувшись уложил ближайшего к нему бойца, повернулся, сделал то же самое с другим и поднял над головой обе руки.

— Чемпион наш, из Рат-Галдиона! — взревел он. — Рат-Галлион принимает любой вызов!

Он повернулся ко мне и замахал рукой:

— Наш парень Дргон, он…

Из-за моей спины донёсся рёв ещё оглушительнее, чем у Кагу. Я обернулся и увидел пробивающегося сквозь толпу Торбу, взлохмаченного, с багровым лицом.

— Минутку! — заорал он. — Здесь чемпион — я…

Он замахнулся на Кагу, но тот ушёл от удара.

— Тебя уложил наш парень Дргон, так? — крикнул он в ответ. — Значит, он теперь — чемпион!

— Я не был готов, — заорал Торбу. — Просто удачный удар.

Он повернулся к болельщикам:

— Я завязывал шнурок, понимаете? А этот парень…

— Спускайся сюда, Дргон! — крикнул Кагу, снова подзывая меня жестами. — Давай покажем…

Торбу развернулся и с размаху всадил правой в челюсть Кагу. Старый боец тяжело упал на пол, чуть шевельнулся и замер. Я вскочил на ноги. Кагу оттащили к ближайшему столику и взгромоздили на стул, Я протолкался сквозь толпу к своему товарищу. Человек, который стоял, наклонившись над Кагу, выпрямился и побледнел. Я оттолкнул его и схватил Кагу за запястье. Пульс отсутствовал, Кагу был мёртв.

Торбу стоял в середине пятачка, раскрыв рот.

— Что… — начал было он. Я протиснулся меж двух болельщиков и подошёл к нему. Он увидел меня, сжался пружиной и нанёс мне боковой удар.

Я сделал нырок и ударил его снизу в челюсть. Он отшатнулся. Я не давал ему опомниться: хорошенько обработал ему с двух сторон корпус, ушёл от нескольких его полных ярости боковых ударов и нанёс ему два прямых в голову. Сведя вместе колени, он остановился с остекленевшими глазами и опущенными руками. Я примерился и двинул ему напоследок в челюсть. Он грохнулся бревном на пол.

Тяжело дыша, я посмотрел на Кагу. Его покрытое шрамами и белое как мел лицо как-то странно изменилось. Оно выглядело умиротворённым. Кто-то помог Торбу подняться на ноги и отвёл его туда же, где был Кагу.

Ну и вечерок выдался! Мне оставалось оттащить тело домой…

Я подошёл к Кагу, которого уже уложили на пол. Окружавшие в шоке смотрели на него. Рядом был и Торбу. По его носу стекла слеза и упала на лицо Кагу. Торбу утёрся большой, в шрамах рукой.

— Извини, старина, — промолвил он. — Я не хотел.

Я поднял Кагу и перекинул его через плечо. Пока я шёл до дальнего выхода из Дворца Веселья, было настолько тихо, что я отчётливо слышал своё собственное тяжёлое дыхание, шум падающих в фонтане струй и скрип моих модных жёлтых пластмассовых штиблет.

В казарме для телохранителей я положил Кагу на койку и повернулся к десятку угрюмых громил, которые разглядывали неподвижное тело.

— Кагу был хорошим человеком, — произнёс я. — Сейчас он мёртв. Он умер как зверь… ни за что. Теперь все его жизни кончились, не так ли, ребята? Вам это нравится?

Мулл сердито посмотрел на меня:

— Ты говоришь так, будто мы в этом виноваты. Кагу тоже был моим товарищем.

— А чьим другом он был тысячу лет назад? — отрезал я. — Кем он был… тогда? А кем были вы? Ведь не все время Валлон являлся таким. Когда-то, в незапамятные времена, каждый человек был Властителем лишь для самого себя…

— Послушай, ты не из нашего Братства… — начал было один из телохранителей.

— А-а, вот как оно называется! Братство! Но ведь это всего лишь новое название старой уловки. Большая шишка провозглашает себя диктатором…

— У нас есть свой Кодекс, — прервал меня Мулл. — Наша обязанность — быть с Властителем… Но это совсем не предполагает, что мы должны просто так стоять и слушать, как нас обзывает какой-то клоун.

— Да не обзываю я вас, — бросил я. — Я призываю вас к сопротивлению. У вас, ребята, в вашей организации сосредоточена вся сила и храбрость. Чего вы сидите, поджав хвосты, и позволяете своим хозяевам жировать, пока вы убиваете друг друга им на потеху? Пошли к вашему господину, сейчас же. У вас было такое же право по рождению… когда-то. И вы можете вернуть его по своему желанию… пока многие из вас не последовали за Кагу.

Послышалось злое ворчание. В казарму вошёл Торбу с опухшим лицом. Я. отступил к столу, готовый к любой неприятности.

— Стоп, петухи! Что происходит? — спросил он.

— Этот парень!.. Он призывает к бунту и предательству, — произнёс кто-то.

— Он подговаривает выступить против самого Властителя Кохи.

Торбу приблизился ко мне:

— Тебя никто не знает в Бар-Пондероне, хотя Кагу сказал, что ты — парень что надо. Ты меня здорово обработал… И я на тебя зла не держу, это вопрос везения. Но не пытайся заварить здесь кашу. У нас есть Кодекс я наше Братство. Мы заботимся друг о друге и этим вполне довольны. Властитель Кохи не хуже любого другого Властителя… и по нашему Кодексу мы должны быть с ним!

— Послушайте, — сказал я. — Я знаю историю Валлона, Я знаю, кем вы были когда-то и кем вы можете стать снова. Все, что вам для этого нужно — взять власть в свои руки. Я могу показать вам тот корабль, на котором я сюда прилетел. На борту есть стержни-памятки — их достаточно для того, чтобы познакомить вас…

— Хватит! — вмешался Торбу. Он начертил в воздухе какой-то магический знак. — Мы не хотим, чтобы нас втянули в историю с какими-то кораблями-призраками, и не собираемся говорить о волшебниках или демонах. Это — табу.

— Вздор! Все каши табу — это просто уловка, чтобы держать вас подальше от городов — из опасения, что вы узнаете, чего лишились…

— Мне не хотелось бы отдавать тебя в руки Серых, Дргон, — заворчал Торбу. — Хватит об этом.

— Эти города, — я пошёл напролом, — хоть они и покинуты, но остаются такими же, как в день, когда были построены, А вы живёте в этих блошиных норах, теснитесь за этими стенами, боясь, чтобы вас не достали Серые и те, кого вы считаете отступниками.

— Ты хочешь здесь хозяйничать? — вставил Мулл. — Иди поговори с Кохи!

— Пошли к нему все вместе, — сказал я,

— Это мы оставляем тебе, — ответил Торбу. — А теперь лучше уходи, Дргон, Я тебя не выдам, я знаю, как ты переживаешь, что погиб Кагу, и все прочее. Но не заходи слишком далеко.

Я понял, что проиграл. Они били упрямы, как стадо мулов, и примерно столь же умны.

Торбу отозвал меня в сторону, и я вышел за ним наружу.

— Ты хочешь перевернуть все вверх ногами, так? Я с этим уже сталкивался. Ты не первый, кому приходят в голову такие идеи. Но мы не можем тебе помочь. Конечно, сейчас все не так, как было когда-то… если это вообще правда. Но у нас существует легенда: когда-нибудь вернётся Ртр, а с ним возвратятся и Добрые Времена.

— Кто это, Ртр?

— Это вроде самого главного Властителя. Сейчас его нет. Но давным-давно, когда наши первые жизни только начинались, существовал некий Ртр, который был Властителем всего Валлона, и все жили хорошо, а каши жизни… — Торбу умолк, устало гладя на меня. — Никому ничего не говори из того, что я тебе сейчас рассказал. Это — секрет нашего Братства. И он для нас — что-то вроде надежды, его исполнения мы и ждём на протяжении всех наших жизней. Мы всеми силами стремимся сохранить верность Кодексу и Братству… А в один прекрасный день вернётся Ртр… может быть…

— Хорошо, — сказал я, — продолжай мечтать, малыш. И пока ты дрожишь над своими розовыми мечтами, тебе вышибут мозги так же, как и Кагу.

Я отвернулся.

— Послушай, Дргон, бессмысленно пытаться свалить систему. Она слишком велика для одного… или даже для кучки парней… но…

Я взглянул на него:

— Ну?

— …если ты не можешь не лезть на рожон, повидайся с Властителем Кохи.

Торбу резко отвернулся и, толкнув дверь, скрылся внутри.

Поговорить с Властителем Кохи? Мне нечего было терять. Я направился по коридору в ту часть дворца, которую занимали Властители.

Я стоял на середине толстого ковра в покоях Гоупа и старался взвинтить себя настолько, чтобы сохранить тот запал, который позволял мне так вызывающе разговаривать посреди ночи со своим Властителем. Он сидел в церемониальном кресле и бесстрастно смотрел на меня.

— С вашей помощью или без неё, — произнёс я, — но я попытаюсь найти ответы на эти вопросы.

— Да, добрый Дргон, — ответил он, впервые не повысив голоса, — я понимаю. Но есть вещи, о которых ты ещё не знаешь…

— Довезите меня до космопорта, благородный Гоуп. Там на борту моего модуля есть достаточно стержней-памяток, чтобы подтвердить мой рассказ, да и масса других полезных вещичек.

— Это запрещено. Ты не понимаешь… — Я понимаю слишком много, — оборвал я его.

Он выпрямился и посмотрел на меня с оттенком прежней свирепости:

— Каким тоном ты разговариваешь со мной? Я — Властитель…

Я снова прервал его:

— А вы помните Кагу? Помните его новым человеком, молодым, красивым, подобным богу из какой-нибудь легенды? Его жизнь, прошла перед вашими глазами. Насколько она была хороша? Оправдались ли обещания молодости?

Гоуп закрыл глаза.

— Хватит, — сказал он. — Все плохо, все не так…

— “Я видел смерть их, стоя рядом; отныне жизнь их в моих руках”, — процитировал я не помню кого. — Вы гордитесь своими жизнями? А собой?.. А вы никогда не задавались вопросом, кем бы вы могли быть тогда… в Добрые Времена?

— Кто ты? — спросил Гоуп, не сводя с меня глаз. — Ты говоришь на старом валлонианском языке, в твоей голове полно запретных знаний, ты бросаешь вызов самой Власти…

Он поднялся на ноги.

— Я мог бы тебя замуровать, Дргон. Или передать Серым. И тогда тебя ждало бы такое, о чём я не могу подумать без содрогания.

Он повернулся и стал беспокойно расхаживать по комнате. Потом остановился и снова внимательно посмотрел на меня.

— Сейчас в нашем мире дела обстоят совсем худо, — произнёс он. — Когда-то, если верить легенде, люди жили так же хорошо, как Великие Боги Валлона. Тогда здесь всем правил могущественный Ртр, Говорят по секрету, что он ещё вернётся…

— Все ваши легенды говорят правду, можете поверять мне на слово. Это, конечно, не означает, что в один прекрасный день появится какой-то таинственный и всесильный папаша и выручит всех из беды. Но только не подумайте, что я считаю себя тем самым спасителем, о пришествии которого вы молитесь. Я просто хочу сказать, что когда-то Валлон был отличным местом для жизни и может ещё снова стать таковым. А пока он похож на заколдованную страну, где вы, как спящие красавицы, ждёте, когда вас разбудят. Ваши города, дороги, корабли находятся в целости и сохранности. Но никто не знает, как с ними обращаться, и никто даже не пытается узнать. Кто вас так запугал? Кто пустил эти слухи? Что вывело из строя систему регистрации памяти? Почему мы все не можем поехать в Окк-Хамилот и, воспользовались архивом, возвратить каждому то, что он потерял…

— От твоих слов бросает в дрожь, — сказал Гоуп.

— И за всем этим кто-то должен стоять, — продолжил я свою мысль. — Или когда-то стоял. Кто это?

Гоуп задумался:

— Среди нас был один выдающийся человек: Великий Властитель, Властитель Властителей по имени Оммодурад. Где он живёт, я не знаю. Этот секрет известен только самым приближённым к нему людям.

— Как он выглядит? Где бы мне его увидеть?

Гоуп покачал головой.

— Я видел его только раз. Он был в каком-то балахоне с низко надвинутым капюшоном. Он высокого роста, очень молчаливый. Говорят, — Гоуп понизил голос, — что благодаря чёрной магии он владеет всеми своими жизнями одновременно. Его всегда окружает ореол благоговейного ужаса.

— Не обращайте внимания на эти глупости, — заметил я. — Он человек, такой же как другие. Ткните ему ножом меж рёбер, и вы положите конец и ему, и его ореолу, и всему прочему.

— Мне не нравится этот разговор о смерти. Пусть творящий зло будет замурован. Этого достаточно.

— Сначала давайте его найдём. Как мне попасть в его окружение?

— Существует группа Властителей, которые являются его наперсниками, — сказал Гоуп. — Через них его воля доводится до более мелких Властителей.

— А мы можем подкупить кого-нибудь из них?

— Никогда. Они связаны с ним узами тьмы, колдовства и чар.

— Ну, я и сам могу показывать фокусы с парой игральных костей, если их налить свинцом. А все чудеса делаются с помощью зеркал. Давайте не будем отвлекаться от дела, благородный Гоуп. Как я могу пробраться в окружение одного из этих тузов?

— Ничего проще. Водитель и волынщик с такими способностями, как у тебя, может претендовать на любое место, которое ему понравится.

— А если телохранителем? Допустим, я побил тяжеловеса по имени Торбу. Даст ли мне это какое-нибудь преимущество в глазах нового Властителя?

— Но это не место для человека твоих способностей, добрый Дргон! — воскликнул Гоуп. — Конечно, эта должность ближе всего к Властителю, но она и очень опасна. Вызов, брошенный телохранителю, сопровождается такой кровавой рукопашной стычкой, которая по своей безжалостности: уступает лишь бою на право называться Властителем.

— Что? — насторожился я. — Можно оспаривать место Властителя?

— Успокойся, добрым Дргон, — ответил Гоуп, скептически глядя на меня. — Ни один нормальный человек, если он в своём уме, не бросит вызов Властителю.

— А вот я смог бы, если бы захотел?

— По правде говоря… если тебе надоела жизнь, все твои жизни, то это не менее подходящий способ положить им конец, чем любой другой. Ты должен знать Дргон, что Властитель — это воин, специально обученный боевому искусству. И лишь человек с такой же подготовкой может надеяться победить его.

Я ударил кулаком в ладонь:

— Мне нужно было догадаться об этом раньше! Повара готовят, чтобы занять подобающее место, волынщики — играют… и побеждает лучший. Это значит, что и Властители должны использовать ту же систему. А как это делается, благородный Гоуп? Каким образом можно получить шанс, чтобы доказать, что ты лучше?

— Только в бою, обнажив сталь. Отличительной чертой и гордостью любого Властителя является его готовность в одиночку доказать свои качества перед лицом самой смерти. — Гоуп с гордостью выпрямился.

— А телохранители? — спросил я. — Они сражаются…

— …голыми руками, добрый Дргон. Им не всегда хватает мастерства. Та смерть, которая случилась сегодня вечером, — редкий и печальный случай.

— Но он представил весь грязный фарс в истинном свете. Некогда существовавшая на Валлоне цивилизация теперь сведена лишь к нему!

— А всё-таки жизнь прекрасна… какими бы ни были правила…

— Я не верю вашим словам… да и сам вы — тоже. Кому из Властителей я могу бросить вызов? И как это сделать?

— Оставь, добрый Дргон…

— Кто ближайший друг вашего Великого Властителя?

Гоуп всплеснул руками:

— Властитель Кохи. Отсюда, из Бар-Пондероне. Но…

— И как мне взять его на пушку?

Гоуп положил руку мне на плечо:

— Дело нешуточное, добрый Дргон. Уже давно Властитель Кохи не брал в руки меч, чтобы защитить своё положение, но будь уверен, он не утратил своего мастерства. Именно благодаря своему мастерству он стал хозяином Бар-Пондероне, в то время как рыцари помельче — например, как я — довольствовались более скромными ленными поместьями.

— Я не собираюсь шутить, благородный Гоуп, — сказал я, продолжая его мысль. — Ведь в Добрые Времена я тоже был отнюдь не шорником.

— Но ведь для тебя это — смерть…

— Скажи, какова церемония вызова… Или завтра вечером я схвачу его за нос прямо в главном пиршественном зале.

Гоуп тяжело сел в кресло, поднял и уронил руки:

— Если не я, то тебе это скажет кто-нибудь другой. Но я не скоро найду такого волынщика, как ты.