Неугомонная энергичная Мэри исполнила свое намерение и позвонила Глебу.
      - Это я! - сообщила она как ни в чем не бывало. - Ты еще не расстался со своей прибалтышкой? Что-то не слышу ее нежного голоска! Хоть бы русский выучила! Зачем тебе такая дура, Глеб? Ну, не сердись, юноша, скажи лучше, почему ты совсем не интересуешься старшей дочерью? А она ведь чуть не умерла!
      И Мэри принялась живописно и красочно, во всех подробностях описывать болезнь Олеси, а заодно обрисовывать отвратительный характер Витковского. Ему действительно стало стыдно.
      - Ты молчишь? - с удовольствием констатировала Мэри. - Значит, тебя все-таки проняло... Напиши стишок о раскаянии, у тебя изумительно получится. А потом не будь больше глупым букой и навести Олесю. И полюби мальчика, как родного сына. По крайней мере, притворись, ты же умеешь, Глеб! Да, Юратку тоже неплохо захватить туда с собой. Во-первых, ее мечтает увидеть Поля, а во-вторых, и это главное, твоя девушка тотчас без памяти влюбится в смуглого красавчика и бросит тебя. А вот этого, юноша, я как раз с нетерпением дожидаюсь.
      Глеб по-прежнему ничего не отвечал.
      - Ты тоже не говоришь больше по-русски? - воскликнула Мэри. - Тогда подожди малость, я мигом выучу литовский и через полчасика тебе перезвоню!
      После приятной, согревшей душу беседы с поэтом Мэри тут же, не сходя с места, набрала домашний номер квартиры Джангировых.
      Ответил Ашот.
      - Господин Джангиров, - с интимной теплотой заворковала Мэри. - Это Абдрахманова, манекенщица и фотомодель. Я думаю, вы меня прекрасно знаете.
      - Да, по журналам, - сдержанно и удивленно отозвался Джангиров, не понимая, что могло понадобиться от него красавице татарке.
      - Я бы хотела с вами встретиться, - без обиняков заявила Мэри. - Это касается вашего сына. Вас устроит в восемь? Возле Нескучного сада, у центрального входа. У меня красный "рено".
      Настороженный, ничего не понимающий Ашот уже ждал, когда она подлетела к назначенному месту встречи. На ходу изучая его, Мэри по достоинству оценила манеры, осанку, одежду Джангирова, отметила красоту - вот в кого пошел херувимчик! - и решила, что игра стоит свеч. От жизни нужно брать все, что она может тебе предложить. И даже то, что она предложить никак не может. Из этого весьма затруднительного положения тоже есть замечательный выход: нужно самой немедленно найти свое собственное оригинальное решение. И все-таки вырвать победу. Ногтями, зубами... А тут Мэри выиграет ногами. В ее ясной головке моментально созрел четкий и конкретный план действий. Простой до примитивности, но здесь другой и не нужен. Объект очень и очень несложен. Уж извините, господин Джангиров!
      Мэри вышла из машины и дала Ашоту несколько минут спокойно полюбоваться ею. Он явно замедлил шаги: даже все вместе взятые фотографии Абдрахмановой не могли передать ее подлинного очарования. Она наслаждалась его замешательством. Первый шаг в ее ловушку газетный магнат уже сделал. Теперь пусть сделает второй. Заполучить отца Джангирова значительно проще, чем Джангирова-сына. Это очевидно. У Мэри колоссальный опыт в подобных делах. Что там представляет из себя его жена? Тьфу! Такая же Юратка, только постарше да говорит по-русски, вот и вся разница. Манекенщица улыбнулась во весь рот.
      "Игра сделана! - подумала она. - Ничего себе, хваленые непрошибаемые журналисты! Одно движение бедра - и тормозные колодки вашего железобетонного ко всем чертям!"
      - Самое лучшее, - заявила Мэри Ашоту, - если мы сейчас поедем ко мне. Отпустите шофера, я не хочу оставлять свою машину, она мне понадобится рано утром.
      Ашот безмолвно подчинился. Тревога, нараставшая в нем после звонка манекенщицы, вдруг сменилась душевным покоем, которого он не знал уже более полугода. И этот покой неожиданно принесла с собой высокая дивная женщина, излучавшая тепло и тишину, сама такая, на первый взгляд, звонкая и прохладная. Ашот опустился на сиденье рядом с фотомоделью. Какие бесподобные тонкие духи! Маргарита не пользуется такими. Мэри искоса, одним глазом, взглянула на Ашота. Она была несказанно довольна. Еще чуть-чуть, папа-Джангиров, осталось совсем немного...
      - Но что же с мальчиком? - Ашот вопросительно глянул на Мэри.
      Она ободряюще кивнула и мелодично сообщила:
      - Ничего страшного. Жив, здоров, утром учится, вечером работает. Устает, но очень бодренький... - Мэри вспомнила просьбу Карена и хихикнула. - Сейчас мы приедем, господин Джангиров, и тогда я расскажу вам все подробно. Я часто бываю у них дома.
      Ашот молчаливо согласился. Карен работает - что ж, совсем неплохо, он сам когда-то так начинал.
      Дома у Мэри Джангирова снова охватило давно забытое чувство спокойствия и гармонии, исходившее от фотомодели. Попасть под ее влияние было очень легко, а вот вырваться довольно непросто. Ашот еще не догадывался об этом. Он позволил едва знакомой женщине сделать с собой все, что она пожелала: выслушал ее действительно обстоятельный рассказ о жизни Олеси и Карена, поужинал и выпил вместе с Мэри, которая мастерски завораживала его, искусно пуская в ход все свои ухищрения. Ашот не заметил, как прошел вечер.
      - Вам нужно помириться с сыном, Ашот Самвелович, - философски заметила Мэри.
      - Но это невозможно! - возразил Джангиров. - От меня ничего не зависит!
      Мэри улыбнулась.
      - А вы попытайтесь! Проявите инициативу, я дам вам телефон и адрес.
      - У меня есть, - пробормотал Ашот.
      - Я так и думала, - кивнула, ничуть не удивившись, Мэри. - Хотите, я предварительно поговорю с Кареном?
      - Ни в коем случае! - категорически отказался Ашот. - Это я сделаю только сам. Но не знаю когда...
      "И это я сделаю только сама... Но знаю когда", - мысленно ответила ему в тон Мэри и подошла с бокалом в руке вплотную к креслу Джангирова. Ее удивительное колено легло на ручку кресла и совсем случайно коснулось руки журналиста. Рука не пошевелилась.
      "Молодец! - похвалила сама себя Мэри. - Какая же я умничка!"
      И она быстро присела на пол возле кресла, глядя на Ашота снизу вверх по-детски открытым и бесхитростным взором. В ее янтарных глазах он прочитал все. Его веки вздрогнули. Рыжая Маргарита в последнее время опустилась до неряшливости, стала плохо за собой следить и начала оплывать: приятная полнота очень быстро превращалась в неприятную. Загадочная фотомодель молча, выжидающе сидела у ног Ашота, как рабыня, подняв к нему матовое лицо с точеным носиком. Две пуговки на ее кофточке были дразняще расстегнуты. Как удачно они расстегнулись, видимо, просто ослабли петельки...
      Ашот положил ладонь на острое дерзкое колено манекенщицы.
      - Можно мне называть тебя по имени? - светски испросила разрешение Мэри.
      - Как тебе будет угодно, - ответил несгибаемый и холодный журналист, наклоняясь к плечу Мэри.
      Оказывается, у Карена были совсем не отцовские глаза...
 
      Лето проплыло мгновенно, незаметно, словно уложилось в день. Так же стремительно пролетела осень: город пожелтел и сморщился за одну ночь. Впрочем, лето, наверное, было во всем виновато само. Оно оказалось слишком жарким, горячим и сожгло землю, деревья и траву гораздо раньше, чем это могло произойти, будь оно спокойным и прохладным.
      Карену исполнилось шестнадцать лет.
 
      12
 
      Весеннее шоссе было мокрым и опасным, но Мэри не обращала на это ни малейшего внимания. Она свистела за рулем, вертелась на сиденье, напевая под включенную автомагнитолу, и развила, в конце концов, поистине фантастическую, недопустимую скорость. Ветер разбивался о красный "рено", который несся по шоссе как безумный. Сейчас он вполне мог соревноваться с самолетом и выиграть гонку. Мэри торопилась на свидание с Ашотом.
      Журналист все сильнее привлекал ее. Он оказался таким беззащитным, несчастным, исстрадавшимся в своей любви и привязанности к сыну, что Мэри жалела его день ото дня больше и больше. Ей очень хотелось ему помочь. Однако миновали осень и зима, а Карен Джангиров - этот паршивый мальчишка, как считала теперь Мэри, - не посчитал нужным не только простить отца, но даже хотя бы толком с ним поговорить. Единственный звонок, на который Ашот отважился с великим трудом и лишь по требовательному и жесткому настоянию Мэри, окончился весьма печально.
      К телефону подошла Олеся и, заранее предупрежденная подругой, быстро передала трубку Карену. Услышав голос отца, мальчик сразу помрачнел и замкнулся.
      - Чего ты хочешь? - сурово и холодно спросил он.
      - Карен... - начал Ашот и умолк. Его тон был жалким, просительным, теперь он только унизительно вымаливал у первенца подаяние в виде встречи. Что еще ему оставалось делать? - Карен... Я очень хотел бы тебя видеть... Хотя бы изредка. По-моему, нам есть о чем поговорить...
      - Вот как? - с пренебрежением удивился сын. - Это о чем же? О твоих опытах надо мной? О них ты поговори лучше с мамой. Другой темы для разговора я что-то не усматриваю.
      - Карен! - в отчаянии закричал Ашот. - Я измучился без тебя! Я знаю, что меня невозможно простить, но если бы ты согласился хоть раз увидеться... Карен...
      Сын долго молчал, потом неохотно и презрительно процедил сквозь зубы:
      - Отец, я в лучшем положении, потому что, как оказалось, спокойно могу без тебя обходиться. Как же ты не учел этого? Вот незадача!.. Сейчас мне тоже жалко, что так получилось. Я всегда во всем доверял тебе и маме. И никогда не думал, что ваша любовь способна на предательство и даже на убийство. Но мы с Олесей, несмотря на все ваши старания, выжили. Чего ты еще хочешь от меня? Для встречи должно быть обоюдное желание, а у меня его нет! - Он снова помолчал и вдруг тихо добавил: - Во всяком случае, пока. Передай маме, что у меня все в порядке. И не звони больше.
      В тот день Мэри застала у себя Ашота в полубезумном состоянии. Впервые в жизни он напился вдребедан, опустошив половину ее запасов. Железобетонный журналист пел, плакал и смеялся одновременно и твердил всерьез обеспокоенной любимой одну только фразу:
      - Карен сказал "пока"! Мэри, Карен сказал "пока"!
      - Ну, видимо, он так с тобой попрощался! - осторожно попыталась что-то объяснить и заодно выяснить фотомодель. - Обычное слово, почему ты его без конца повторяешь?
      - Нет, ты ничего не поняла! - закричал пьяный в стельку журналист. - Он сказал: "пока не хочу!" "Пока не хочу тебя видеть"! Понимаешь - он сказал "пока"!
      - Черт бы вас всех побрал! - взорвалась Мэри. - И тебя, и твоего сына, и подружку мою Олесю! Всегда у вас все с какими-то выкрутасами! Он сказал тебе свое бредовое "пока" - вот ты бы и радовался, старый дурень, что скоро его увидишь, а не разводил бы здесь сырость! Подумаешь, невидаль, его щенок снизошел до одного небрежного слова, и ты теперь с ним носишься, как с фамильной драгоценностью! Ну, Ашот, сядь спокойно, ты нализался вдупель, сейчас я тебя суну под душ, а потом уложу спать. Надеюсь, рыжая кукла переживет твое отсутствие.
      Поскольку Ашот ничего не отвечал, а только глупо улыбался, Мэри энергично взялась за дело. Она молниеносно раздела Ашота и с трудом доволокла до ванной. Джангиров категорически отказался вставать под душ.
      - Ну и черт с тобой! - решительно сказала Мэри, взяла Ашота за волосы и с силой рванула вниз.
      Журналист охнул от боли.
      - Потерпи, пьяница! Не думала я, что ты запойный! Иначе ни за что бы с тобой не связалась!
      И манекенщица открыла кран. Холодная вода рванулась на голову и тело Ашота.
      - Будешь знать, как пить, писака! - приговаривала Мэри, с трудом удерживая вырывающегося Джангирова под душем. - Теперь тебе придется оплатить ремонт моей квартиры, а заодно и соседской, которую мы сейчас благополучно зальем. Но, может, к счастью, не успеем! Тогда тебе повезет, дурачок! Если бы ты только знал, как тебе уже повезло со мной!
      - Хватит, Мэри! - жалобно простонал Ашот. - У меня жутко болит голова...
      - Ага! - обрадовалась фотомодель. - Головка заболела! Сейчас ты запьешь таблетку чаем и ляжешь баиньки. На бочок! "И эти сильные мужчины были как мальчики слабы..." - с упоением вспомнила она строки Глеба Витковского, закрыла воду и быстро растерла Ашота мохнатым жестким полотенцем.
      Журналист молчал, изредка постанывая.
      - Ну, допился? - сурово вопрошала Мэри. - Дозвонился? Договорился? Допрыгался! Лыка не вяжешь! Ладно, не ной, твой парень никуда от тебя не денется! Я науськаю на него подружку. И вообще, Ашот, тебе бы нужно сначала подружиться с ней.
      - Я согласен, - пробормотал, укладываясь в кровать, замученный Джангиров. - Я сделаю все, что ты велишь...
      - Конечно, сделаешь! - уверенно сказала Мэри. - Открой ротик, я буду поить тебя из ложечки. Первая покажется страшно невкусной, в ней измельченная таблетка, зато потом наступит Рай на земле: горячий сладкий чай, вылеченная головка и красотка Мэри на закуску. Ну, поехали! - И она поднесла ложку к лицу Ашота. Он послушно открыл рот. - Вот и умничка! - нараспев похвалила Мэри. - Рот как у галчонка! С закрытым ты куда красивее, Джангиров, но это так, к слову. Сейчас не до твоих красот. Достаточно моих.
      Так, балагуря и ласково воркуя, Мэри напоила Ашота, закутала в одеяло и погасила свет. Потом она нежно поцеловала его в нос.
      - Спи, дурачок! Спокойной тебе ночи! Я сегодня тебе явно не понадоблюсь.
      - Мэри, - прошептал Ашот, засыпая, - какая ты славная, Мэри...
      - Ну конечно, славная, еще бы нет! - хмыкнула фотомодель, выходя и закрывая за собой дверь. - "И эти сильные мужчины..." О жене ты даже не вспомнил!
 
      На второй звонок сыну Ашот так и не отважился, как ни пробовала уговорить его Мэри, объяснявшая, что Олеся ею прекрасно подготовлена и обработана, что она очень влияет на Карена: осталось только набрать номер и тогда... Что тогда, манекенщица договорить не успевала, потому что Ашот всякий раз зажимал уши и яростно тряс головой.
      - Нет, нет, Мэри, даже не продолжай! Я больше не смогу! Не смогу, как бы ты ни старалась!
      - Идиот! - кричала разъяренная фотомодель. - Для кого же тогда я так мучаюсь? Не для себя же, и не для Олеси, и не для твоего зарвавшегося поросенка!
      Потом, видя его горестное лицо и безвольно опущенные плечи, Мэри становилась на колени возле его ног и опускала на них свою маленькую гордую голову. Янтарные глаза смотрели на Ашота сердито и печально.
      - Болван! Тысячу раз болван! Ну почему ты такой глупый? Ладно, тогда немедленно поцелуй свою длинную девочку, а то она начинает скучать!
      Мэри и Ашот незаметно крепко привязались друг к другу. Она уже очень редко вспоминала Глеба, а Ашот равнодушно, просто автоматически проводил рукой по рыжим прядкам Маргариты. Ей приходилось теперь проводить слишком много времени в одиночестве, коротая вечера с преданной Дусей. Рита свыклась со своим новым положением, безропотно его приняла, как наказание, данное ей свыше, и даже почти не тосковала по своей прежней безоблачной жизни с мужем и двумя сыновьями. Непричесанная, в халате, неслышно бродила она по опустевшей, словно нежилой квартире и ничего больше не ждала, ничего не хотела, никуда не стремилась. Жизнь кончилась в тот момент, когда она бестрепетной рукой вложила в ладонь мужа страшную ампулу. Потом ушел Карен, за ним - Левон, а теперь - и Ашот... Ну что ж, этого следовало ожидать и она вполне это заслужила. Маргарита не вправе была сетовать на судьбу.
      Ашот встречался с Мэри все чаще и чаще, иногда проводя у нее целые дни. Он скучал без нее, нетерпеливо ждал ветреную фотомодель, ему нравился ее взбалмошный характер и звонкий голос, он любил ее долговязую фигурку и милую лексику. И шальная Мэри летела сегодня к нему на свидание. Она безумно торопилась, потому что слишком опаздывала. На повороте ей навстречу выехал грузовик. Мэри не сумела вовремя затормозить на мокром асфальте, и красный "рено" на полном ходу врезался в борт грузовика.
      Мэри умерла мгновенно, не успев даже понять, что произошло.
 
      Казалось, весь город собрался хоронить Мэри Абдрахманову. Небо опустилось ниже и прикоснулось облаками к крышам высоких домов. Олеся увидела огромную толпу народа и остановилась. Зачем здесь столько людей? Они будут мешать ей увидеться с Мэри... Карен стоял рядом, крепко обняв Олесю за плечи. За прошедшие три дня она снова ослабела и передвигалась с трудом. Она словно отупела и умерла, и только краешком чуть живого сознания помнила одно: ей нужно увидеть Мэри. Подруга непрерывно, требовательно звала ее из своего далека, и Олеся торопилась сегодня к ней, не понимая, что Мэри больше нет. Раз зовет и ждет - значит, надо идти.
      За последние три дня Леся дошла до полного нервного истощения. Ее опять, как осенью, приходилось заставлять есть, без конца утешать и показывать врачам. Одурманенная успокаивающими, она совершенно перестала ориентироваться в пространстве и только со страхом озиралась, оглядываясь на Карена и стискивая холодной ладонью его руку. Карен категорически отказывался везти ее на похороны, но она впала в настоящее безумие, и он отступил. Лишь на похоронах Мэри Олеся увидела наконец отца и Ашота Джангирова.
      - Это ты ее погубил! - закричала она подошедшему Глебу, глядя на него с ненавистью. - Сначала маму, а теперь ее! Ты во всем виноват, один только ты! Пусть он вернет мне мою Мэри, путь он ее вернет, Карен!
      Люди оборачивались, останавливались, кто-то спросил, не нужна ли помощь. Карен, который сам уже едва стоял на ногах, крепче обнял Олесю и прижал к себе.
      - Тихо, тихо! - зашептал он. - Никто тут не виноват, никто! Глеб Иваныч, вы же видите: она просто невменяема! Я не хотел вообще ее сюда везти, но она так умоляла...
      - Я вижу, мальчик, я все вижу! - Витковский грустно кивнул. За его руку зацепилась любимая неизменная трость, стоящая рядом Юрате смотрела огромными, полными слез глазами. - Ее бы нужно к врачу...
      Карен махнул рукой.
      - Я уже не раз консультировался.
      Оцепеневшая на время Олеся хотела вновь что-то крикнуть отцу, но побелела и стала медленно оседать в руках Карена. И вдруг кто-то поддержал ее сзади, иначе окончательно измотанный мальчик дал бы ей упасть. Карен быстро оглянулся: Олеся была в надежных объятьях угрюмого Ашота Джангирова. Карен облегченно вздохнул и, торопливо открыв пузырек с нашатырным спиртом, дал его понюхать Олесе.
      - Продержись еще хоть немного! Я тебя очень прошу, Леся... Вспомни, что ты мне обещала дома! Иначе нам придется уехать!
      - Нет! - выдохнула, приходя в себя, Олеся. - Нет, Карен, только не это! Я постараюсь, я буду очень твердой и сильной...
      О какой там силе могла идти речь... Ашот достал из кармана маленькую коробку.
      - Дай ей это выпить. У тебя есть вода?
      - А что ты мне подсовываешь? - подозрительно разглядывая лекарство, сквозь зубы процедил сын. - Опять какая-нибудь отрава? Но теперь для Леси?
      - Карен, прекрати! - тихо сказал Ашот, наливаясь гневом. - Не ерничай, в конце концов! Всему есть предел! Дай ей таблетку, иначе она не продержится и пяти минут!
      Он хотел добавить, что сам уже три дня живет с помощью этих таблеток, но вовремя спохватился.
      - Это неправда! - запротестовала Олеся. - Убирайтесь все, какого черта вы тут делаете? Мне нужна только Мэри! И я сама пойду к ней!
      Она с неожиданной силой оттолкнула от себя Ашота и шагнула вперед. И почти тут же упала бы, если бы не Карен, одним прыжком оказавшийся рядом. Осознав свою беспомощность, Олеся истерически, в голос зарыдала. Ответом ей были громкие рыдания Юрате. Моментально заплакали женщины в толпе. Карен растерялся, и дело бы кончилось совсем плохо, если бы не Джангиров-старший. Ашот кивком головы подозвал Гришу и еще кого-то, приехавшего с ним вместе. Общими усилиями удалось довольно быстро успокоить Юрате и отправить ее на машине Витковского домой. С Олесей было сложнее. Она не хотела принимать никакой помощи отца, и тому поневоле пришлось отойти. Джангировы с большим трудом заставили Олесю выпить таблетку и немного воды.
      - Карен, - шепнул сыну Ашот, - постарайся не пускать ее прощаться с Мэри.
      - Ни в коем случае! - ответил Карен, но не пустить Олесю к подруге было невозможно.
      Мэри настойчиво звала, и этот зов оказался сейчас сильнее всего. Олеся буквально отшвырнула от себя обоих Джангировых и заехала локтем прямо в глаз Грише, когда он попытался ее перехватить. Шаг, еще шаг, и еще один... Почему они не пускают ее к Мэри? Увидев лицо спокойной, словно уснувшей подруги, Олеся тихо, без слез, опустилась на землю. Ашот успел подхватить ее на руки быстрее сына.
      - Гриша, Карен, в машину! - распорядился он. - Больше ей здесь не выдержать! Простите, Глеб Иванович!
      Олеся пришла в себя уже в машине рядом с Кареном. Не хватало сил даже поднять голову.
      - Мэ-ри... - по слогам позвала Олеся и снова впала в забытье.
      - Куда ехать, Ашот Самвелович? - спросил Гриша, поворачиваясь к окаменевшему хозяину. - К вам?
      - Домой! - ответил за отца смотревший в одну точку Карен. - Там у нас дети одни, они ничего не знают про Мэри, мы пока скрываем...
      Ашот молча кивнул. Машина повернула к дому Олеси.
 
      Левон расцвел, увидев отца. Но что опять происходит с Олесей? И почему отец с Кареном такие мрачные и неразговорчивые?
      Пока Карен с помощью Гриши укладывал Олесю, Ашот вызвал по телефону своего врача. Тот приехал немедленно. Осмотр и беседа Карена с врачом длилась довольно долго. Ашот успел за это время чуточку прийти в себя и познакомиться с Полей. Ясноглазая избранница младшего сына смотрела со странной задумчивостью и явно не отличалась материнской легкостью.
      - Что ты любишь, Полина? - спросил Ашот, пробуя улыбнуться.
      Получалось плохо.
      - Она любит рисовать! - вмешался Левон. - И еще кактусы. И Сонечку...
      - Ну, о Сонечке я знаю, - кивнул Ашот. - Ты хочешь стать художницей?
      - Нет, - повела плечом Полина. - Я никем не хочу стать. Никем - это лучше всего...
      - То есть? - удивился Ашот. - Ведь чем-то ты будешь заниматься?
      - Я не знаю... Я еще не решила. Наверное, ничем...
      "Интересно, - пристально рассматривая ее, подумал Ашот. - Загадочное создание в духе сюрреалистов. И Левон тоже у меня не промах!"
      Из спальни вышли Карен и врач. Ашот спустился вниз проводить врача и выслушал по пути к машине краткое сообщение о том, что плоха не только Олеся, но и Карен - он явно переутомлен. Потом врач неожиданно глянул на Джангирова-старшего и замедлил шаги.
      - А что такое с вами, Ашот Самвелович? - удивился он. - Похоже, что хуже всего сегодня вам.
      - Слишком много работы, - развел руками журналист. - Я очень благодарен вам за визит, но боюсь, он далеко не последний. В этом доме все давно слишком плохо...
      Врач кивнул, соглашаясь.
 
      Три последних дня Ашот прожил как в тяжелом сне. Не дождавшись Мэри, он сразу заподозрил неладное. Джангиров быстро связался с милицией: весть, которую он услышал, приковала его к дивану... "Смуглой леди сонетов" больше не было на свете. Она так и не успела помирить его с сыном при жизни и все-таки смогла это сделать...
      Если бы не тяжелое состояние Олеси и не серо-зеленое от бессонных ночей лицо Карена, Ашоту ни за что бы не пережить похорон Мэри. Но Олеся нуждалась в помощи, а старший сын явно больше не справлялся, и Ашот подоспел вовремя.
      - Леся спит, - сказал вернувшемуся отцу Карен. - Давай что-нибудь съедим, и дети тоже, наверное, изголодались.
      - Нет, мы ели, - тотчас отозвалась Полина и отправилась на кухню. - Я сейчас...
      Левон поспешил за ней. Ашот посмотрел детям вслед.
      - Они неразлучны. Мне кажется, Карен, нужно позвонить Витковскому. И как-то его успокоить. Мы нехорошо расстались.
      - Позже, - отмахнулся Карен. - Сегодня не до него. Я выпью, ты не возражаешь?
      - Ну, тогда налей и мне. Надо помянуть... - и испугавшись сказанного, Ашот глянул на вернувшуюся Полину.
      Она хозяйничала, словно ничего не слыша.
      "А хорошая жена будет для Левона", - неожиданно подумал Джангиров и взглянул на старшего сына. Тот сидел, устало привалившись к спинке дивана, и держал в руках уже пустой бокал.
      - Карен, - тихо сказал Ашот.
      - Да, папа, - так же тихо отозвался сын.
      - Тебе сейчас очень трудно, - неуверенно продолжал Ашот. - Олеся снова больна, ты работаешь и учишься... Разреши мне приезжать к вам и помогать, чем сумею...
      Карен мельком, искоса осмотрел отца. Какое у старшего Джангирова больное, измученное лицо, какой затравленный, мечущийся, словно у загнанного зверя, взгляд! Неужели из-за Карена? А кстати, почему отец вдруг оказался на похоронах? Но теперь не до этих подробностей. Карен безнадежно вздохнул и поставил бокал на стол.
      - Хорошо, папа. Приезжай, когда хочешь... Олеся будет рада.
      "И Мэри тоже", - мысленно закончил за него Ашот.
 
      На выходе из супермаркета Карен столкнулся с Диной.
      - О, Карен! Как я рада! Мы так давно не виделись! Ты очень изменился... - Она с некоторым удивлением рассматривала похудевшего, потерявшего прежнюю живость юношу с потухшими глазами. - У тебя что-нибудь случилось? Кто-нибудь болен?
      - Нет, у меня все в порядке, - вежливо улыбнулся Карен. - А у тебя?
      - О, замечательно! - защебетала Дина. - Я решила стать врачом, представляешь? Ну, какой из меня врач, просто не понимаю, но папа-биолог и его животные сделали выбор за меня.А как поживает Сонечка?
      - Тоже в полном порядке, - Карен вспомнил, что давно ничего не знает о судьбе беленькой мышки. - Ты чудесно выглядишь! - он откровенно любовался Диной. - Будущий врач заранее может очаровывать своих возможных пациентов.
      Дина удовлетворенно засмеялась. Она действительно превратилась за это время из хорошенькой девушки в молодую, элегантную женщину.
      - А как поживает верный оруженосец Люда?
      - О, это целая история! - снова оживленно зачирикала Дина. - Ты представляешь, Людочка сразу после школы вышла замуж за канадского коммивояжера и уехала к нему. Ну, кто бы мог подумать?
      Карен улыбнулся.
      - Это случается. Особенно с такими девушками, как Люда. Я рад за нее.
      - Я тоже очень рада! Она пишет мне и звонит. Я передам ей от тебя привет, ладно? - Дина никак не могла опомниться от счастливой встречи. - А что ты делаешь вечером? Давай поужинаем вместе!
      Акции Карена Джангирова всегда были в цене и обладали удивительной устойчивостью. Но воспоминание о ночи, проведенной с Сонечкой, осталось горьким и тягостным бременем. Второй раз Джангиров так не ошибется. Карен вежливо наклонил голову.
      - Прости, но вечерами после университета я работаю. Заканчиваю очень поздно и устаю.
      Дина изумленно округлила глаза.
      - Ты... работаешь? Зачем? То есть... извини... Я не понимаю... Разве... твой отец...
      И Дина окончательно смешалась. Карен пришел ей на выручку.
      - С отцом все нормально. Просто я предпочитаю теперь жить самостоятельно.
      - Ты женился? - быстро догадалась Дина.
      - Собираюсь, - коротко ответил Джангиров.
      - Прости, я не знала... - неловко сказала смущенная Дина. - Но если ты захочешь... У тебя ведь есть мой телефон...
      Карен снова вежливо склонил голову. Он никогда не позвонит симпатяшке Дине. Ночь, проведенная с Сонечкой, научила его слишком многому.
 
      Ашот Джангиров начал бывать у Олеси и Карена. Сначала изредка, а потом все чаще и чаще. Карен относился к его посещениям довольно спокойно, хотя и оскорбительно равнодушно, а Олеся искренне хотела найти возможные пути примирения. Правда, сына журналист заставал крайне редко: утром мальчик был в университете, вечером - на работе. И потихоньку, без него, Джангиров-старший вошел в его новый дом, привязался к Олесе, улыбавшейся ему через силу, и к Полине, которая, в свою очередь, легко и быстро привыкла к немногословному Ашоту, потерявшему былой апломб и самоуверенность и превратившемуся в заботливого главу большой семьи.
      Олеся никак не приходила в себя после гибели Мэри. Связывая смерть подруги с отцом, Олеся упорно отказывалась видеть Глеба и даже разговаривать с ним. Теперь кому-то предстояло помирить и их. Но Мэри не было на свете, а кто мог сделать это без нее?
      Иногда появлялась Эмма, но занятая школой и Семеном, постоянно приводившим домой какую-то девушку, уделять много внимания Олесе не могла. Вечерами, вернувшись с работы, Эмма видела в передней женские сапожки. Цвет у них постоянно менялся: то белые, то красные, то коричневые.
      - Сколько же у твоей девушки сапог! - наконец не выдержала Эмма. - Она дочь Березовского?
      - Ты что, мать, упала? - спросил грубый Семен. - Это все разные... Девушки разные, понимаешь?
      Эмма растерялась. Каждый день - разные?
      Так продолжалось примерно год, пока обладательница одних сапог не объявила Семену о своей беременности. Выяснилось, что сапожки она носила красные.
      Недавно у Эммы родилась внучка, которую она обожала и без конца задаривала игрушками. Теперь у нее совсем не осталось времени и сил на Олесю. Жизнь разводила бывших подруг в разные стороны. От Валерия по-прежнему не было никаких известий, и вдруг оказалось, что именно он, и только он один, самым странным и необъяснимым образом связывал двух женщин, спокойно забывших без него друг о друге.
      Заброшенный дом с полубольной Олесей, замотанным Кареном и двумя детьми понемногу начал брать на свои плечи Ашот Джангиров. Здесь все чаще появлялся Гриша, а потом вдруг вместе с хозяином пришла Дуся.
      - Дуся! - завопил Левон. - Ты тоже будешь теперь с нами жить?
      Нянюшка утирала слезы и обнимала своего драгоценного любимого мальчика. Второй, не менее драгоценный и любимый, с удивлением смотрел на нее из дверей гостиной. Худой, повзрослевший, с расцарапанными от постоянного общения с металлом руками... Он неуверенно, словно не понимая, что происходит, приблизился к ней и осторожно обнял.
      - Милый ты мой, хороший! - запричитала Дуся, сжимая Карена в мягких объятиях. - Как я скучала без тебя, Карик!
      Она назвала его детским полузабытым именем, и Карен почувствовал, что еще одно мгновение - и он тоже заплачет вместе с ней. И это будет стыд, позор, перенести которые невозможно. Карен до боли закусил нижнюю губу, ощутив привкус крови.
      - Ты будешь теперь жить у нас, да, Дуся? - кричал, кружась и подпрыгивая на месте, Левон. - Как здорово, Полина! Папа, это все ты придумал?