Глава 1

Копыта звонко стучат по твердой дороге, комки засохшей грязи взлетают высоко вверх. Всадники скачут к гордой крепости, возвышающейся у самого моря, испещренного солнечными бликами. Сегодняшняя охота была удачной. С перекинутых через потные конские крупы туш кабана и оленя падают на иссохшую от летней жары землю капли крови. Когда охотники въезжают в крепостные ворота, по двору замка разносятся радостные возгласы. Люди приветствуют возвращение господина.

Лорд Хоук, владетель Хоукфорта, спешивается и бросает поводья своего боевого коня помощнику конюха. Хоук — крупный мужчина, высокий, мускулистый, с твердыми чертами лица, с проницательными ярко-голубыми глазами и пружинистой походкой. Несмотря на усталость, он все же радуется тому, что охота отвлекла его от повседневных забот. Хоть ему и неприятно признавать, но в эти мгновения он ощущает необыкновенное душевное спокойствие еще и потому, что очередной день прошел без приезда невесты. Нежеланной невесты.

Лорд вздыхает и проводит рукой по густым волнистым каштановым волосам, ниспадающим на плечи. Естественно, человек его положения обязан жениться ради того, чтобы произвести на свет сыновей. Лорд понимает это и даже принимает сей довод. Однако Хоук предпочел бы взять в жены женщину по собственному выбору, а не безликую особу, посылаемую ему в залог мира и объединения норвежцев и саксов в противостоянии алчным датчанам.

По этой же причине сестра лорда прекрасная леди Кимбра вышла замуж за могущественного норвежского ярла[1] Вулфа Хаконсона. Ради сохранения мира Хоук был готов на все, но он не питал ни малейшей надежды на то, что его женитьба окажется такой же успешной, как брак его сестры с человеком, которого некогда называли Бичом Саксов.

Хоук был бы вполне доволен, если бы ему удалось хотя бы терпеть свою невесту. Впрочем, для этого она должна сначала приехать в его владения, а она, по всей видимости, не особенно торопилась это сделать. Однако именно в этот день как будто наметился некоторый прогресс…

— Милорд…

Хоук обернулся и увидел управляющего. Тот спешил к хозяину, но приближался с опаской. Одно его плечо было слегка повернуто назад — управляющий был готов поспешно отступить, если хозяин будет не в духе. «Неужели люди так боятся меня?» — подумал Хоук, характер которого был отнюдь не легким, а в последнее время вообще сделался неуправляемым. Лорд подавил вздох, надеясь, что это не так. Подобная слабость духа задевала бы его гордость и чувство справедливости, которое он проповедовал.

— Что случилось, Эдвард? — спросил Хоук, стараясь говорить как можно доброжелательнее.

Удовлетворение, принесенное охотой, улетучилось. Сознание Хоука возвращалось к проблемам повседневной жизни, с ее решениями, суждениями, компромиссами и необходимостью разумно руководить несколькими тысячами людей, обитающих в замке и окрестностях. Он никогда не сомневался в своих силах, наоборот, охотно шел навстречу трудностям, но временами они казались просто невыполнимыми. Такой хороший денек можно было бы провести за более приятными занятиями — скажем, посидеть с удочкой на берегу ручья в надежде, что ни одна рыбка не проплывет мимо приманки. Подумал он и о том, как славно было бы разделить время с человеком, которому было приятно его общество. Впрочем, эти мимолетные мысли скоро испарились, отступив перед требованиями повседневного долга, из которых и состояла жизнь лорда Хоука.

Управляющий, убедившись, что господин находится в добром настроении, немного успокоился. Для занимаемого положения Эдвард был молод. Он занял этот пост скорее благодаря заслугам, нежели происхождению и дорожил своим местом.

— Прибыли слуги леди Кристы, милорд, — произнес управляющий, указывая на троицу, стоящую возле кузницы, одной из многих маленьких построек, протянувшихся вдоль стен, окружающих замок.

Легкое движение руки, слабое подергивание ноздрей и потемневший взгляд свидетельствовали о чувствах, обуревающих Эдварда. Удивление, беспокойство, недоумение — целую гамму переживаний излучал сейчас тот, кто обычно выглядел невозмутимым.

Хоук пригляделся к гостям. Сначала его взгляд остановился на мужчине. Низкого роста и коренастый, чуть сутулый, с длинными черными волосами, черной бородой и угольно-черными глазами. Вполне обычная внешность. Рядом с ним пожилая женщина, одетая во все черное, остроносая, с волосами цвета воронова крыла. Третья — молодая особа, скрытая за своими спутниками, тоже была черноволосой, с чертами лица изящными, словно у эльфа, и глазами…

Быстрые, полные ожидания очи, которые напомнили Хоуку полумрак узкой лесной долины в разгар солнечного лета. Он почти почувствовал прохладный мох, услышал ласковое журчание хрустальной воды, бегущей по камням, ощутил аромат нежных лесных фиалок, вплетенных в косы женщины с кожей цвета сливок, и…

Хоук внезапно пришел в себя. Он находился слишком далеко от девушки и не мог заметить красоту ее глаз, но настолько отдался своему воображению, что забыл обо всем на свете.

Что за бессмыслица! Она всего лишь служанка, щуплая и взъерошенная. Нет причин проявлять к ней интерес. И все же Хоук снова погрузился в эти глаза, залюбовался нежной, чарующей улыбкой, напомнившей… О чем? Память на мгновение проявила сказочную картину. Сияющая солнечными бликами вода и гладкие, сверкающие существа, которые носятся между морем и небом в кильватере быстроходного судна.

Хоук отвернулся, но потом снова невольно взглянул на незнакомку, поймал себя на этом и нахмурился. Девушка заметила его смущение и съежилась, почти совсем укрывшись за спинами своих спутников.

Он просто устал, вот и все. Две недели он провел при дворе, а это всегда изматывало. Вернувшись, Хоук погрузился в дела Хоукфорта. А тут еще этот брак, нависший над головой, словно пресловутый меч.

Хоук слишком поздно заметил свою сводную сестру и поэтому вздрогнул, услышав ее голос. Звуки, слетавшие с ее языка, по изысканности и красоте можно было смело сравнить с блеянием разозленной козы. Лорд тут же отбросил мысли о свирепых датчанах, с которыми встретился бы сейчас более охотно, чем с Дорой, и мужественно приготовился выслушать тираду сестры.

— Это переходит всякие границы! — начала Дора. — Как будто недостаточно того, что мы вынуждены дожидаться, пока леди Криста сочтет нужным появиться в замке! Теперь нам предстоит принимать ее слуг.

Дора бросила через плечо угрожающий взгляд на приезжих и снова сосредоточила свое внимание на брате, который на секунду закрыл глаза, призывая самую мучительную из добродетелей — терпение.

Дора была старше Хоука на десять лет. По большому счету ей бы надлежало находиться в собственном имении, и так бы оно и было, но ее супруг принял опрометчивое решение и выступил против Альфреда Уэссекса, когда этот ученый и воитель решил объединить бриттов против датчан[2]. Скоро овдовев, Дора не делала секрета из своих суждений о тех, кто лишил ее, как она считала, по праву занимаемого положения, включая и брата, предоставившего ей кров. Однако она успешно вела хозяйство Хоука и обычно с разумной осторожностью избегала отягощать его уши своими бесконечными жалобами.

Но не сейчас. Сегодня чаша ее терпения переполнилась, и Дора забыла об осторожности.

— О чем она думала, отправляя, сюда без предупреждения этих троих? — вопрошала она, упершись руками в тощие бедра и уставившись на брата горящими от возмущения глазами. — Не понимала, что создает для нас неудобства? Уж не вообразила ли она, что Хоукфорт обнищал? Что мы живем беднее, чем она на своем варварском севере?

С каждым вопросом Дора резко повышала голос и под конец перешла на крик. Хоук был выносливым мужчиной, однако и для него существовал предел допустимого. Его власть и благоразумие требовали, чтобы он положил конец такой распущенности.

— Придержи язык, Дора, мне твое поведение не нравится! Приготовь комнаты для гостей, да поторопись.

Сестра плюнула со злости, но ледяной холод в глазах Хоука и жесткое выражение его лица напомнили ей, хоть и с запозданием, о непреклонности, которую ее брат обычно не медлил проявлять.

Она все еще смотрела на Хоука, когда тот жестом подозвал к себе коротышку. Тот подошел, и лорд вгляделся в него повнимательнее. Парень был похож на тролля. Широкий в плечах, слегка сутулый, кривоногий, словно ему приходилось прятаться, пригнувшись, под мостами и выскакивать оттуда, пугая неосторожных путников. По блеску глаз, спрятанных под косматыми бровями, можно было бы предположить, что подобные шуточки незнакомцу не чужды.

— Я буду Торголд, милорд, — произнес он. — Слуга леди Кристы.

— Должен лия принимать ваш приезд как знак того, что миледи вскоре осчастливит нас своим присутствием?

Язвительный тон Хоука вынудил бы многих, если не большинство, мужчин попятиться. Торголд только пожал широкими плечами и развел в стороны заскорузлые руки.

— Она приедет когда захочет, милорд.

Кажется, дело обстояло именно так. От злости на этого странного маленького человека у Хоука перехватило дыхание, но он сдержался и не вспылил. Лорд предоставил Доре заняться троицей и переключил внимание на Эдварда, бросив, однако, еще один, последний, взгляд на девушку. Она медленно шла следом за своими спутниками. Оглянулась через плечо и, смущенная тем, что хозяин Хоукфорта это заметил, споткнулась, но тут же справилась со своим чувством и посмотрела на лорда так сердито, что Хоук рассмеялся.

Прошло несколько секунд, прежде чем он сообразил, что изумление, появившееся на лице у Эдварда, вызвано непривычным для управляющего смехом господина.

Те же самые звуки согревали Кристу, словно посылая ей в спину легкие звоночки. Она шла следом за Торголдом, Рейвен и особой с кислым лицом по направлению к жилью для слуг. Девушка не посмела оглянуться еще раз, но не потому, что ей этого не хотелось. Ее трезвый разум, которым Криста всегда гордилась, удерживал ее от опрометчивого поступка.

Какой же он большой! Самый огромный мужчина из всех, кого ей доводилось видеть. Если, конечно, не считать могучего ярла Скирингешила, Вулфа Хаконсона, на которого Кристе удалось бросить мимолетный взгляд, когда тот приезжал побеседовать с ее сводным братом. Тогда ее вызвали — что случалось редко — в их фамильное поместье и сообщили, что выдают замуж за зятя Вулфа, грозного саксонского лорда по имени Хоук…

У него глаза ловчей птицы, подумалось ей вначале, но когда лорд рассмеялся… Губы Кристы изогнулись в невольной улыбке. Реакция Хоука на ее растерянность заставила девушку поверить, что для ее дурных предчувствий нет основания. Будучи предусмотрительной, Криста из осторожности спрятала эту мысль в самый дальний уголок своего сознания, потому что она породила в душе легкую дрожь счастья, которого она так ждала.

Стоит поберечься и найти защиту от злого взгляда и острого языка леди Доры, которая, как поняла Криста, вела в замке домашнее хозяйство. Она казалась такой едкой и колючей, что лучше держаться от нее подальше, как от жгучей крапивы.

Дора направлялась через двор к низкому деревянному зданию. Выстроенное из тесаных бревен, скрепленных известковым раствором, и накрытое высокой соломенной крышей, оно казалось слишком простым по сравнению с украшенными деревянной резьбой и расписанными норвежскими домами.

Войдя в помещение, Криста не сразу привыкла к сумраку, царившему там. Достаточно просторное помещение казалось зловеще тихим. Криста услышала слабое жужжание залетевшей в дом пчелы, почувствовала запах сухого камыша, разбросанного по грязному полу, и не спеша осмотрелась.

В центре комнаты находился огромный камин, выложенный из камня; площадка под дымоходом была окружена черными от сажи стропилами. По обе стороны от камина тянулись ниши для сна. Занавески были раздвинуты, открывая взгляду убогую внутреннюю обстановку.

— Вы обе можете положить свои тюфяки вот сюда, — заговорила Дора, указывая женщинам на свободную нишу. — А ты, — повернулась она к Торголду, — иди на другую сторону двора. Мужчины спят там. Надеюсь, вы будете поддерживать в спальнях чистоту и порядок, вовремя являться к трапезе и выполнять работу, которую вам поручат.

Рейвен открыла было рот, чтобы ответить, но Торголд ее опередил.

— Конечно, миледи. С нами у вас не будет хлопот.

— Не советую их доставлять. Ваша госпожа уже произвела на нас достаточно скверное впечатление тем, что не прибыла сюда в положенное время. Откровенно говоря, если бы брат прислушивался к моим советам, я бы сказала ему, что не стоит ввязываться в такое рискованное предприятие, каким обещает быть этот брак. Настанет день, когда он жестоко раскается.

Высказав свое суждение, Дора удалилась. И хорошо, что не задержалась ни на секунду дольше. Торголд протянул руку и удержал Рейвен, рванувшуюся было вперед.

— Успокойся, с ней никто не считается. Забудь о ней.

— Хорошо тебе говорить! — буркнула женщина. Ее тонкая шея изогнулась, голова тряслась от злости. Она выпятила грудь и задержала дыхание, потом прошипела с яростью: — Я бы вырвала и съела ее печень, но боюсь, что она полна желчи и несъедобна.

Криста рассмеялась. Положив одну руку на плечо Рейвен, а другую — на плечо Тортолду, она слегка сжала пальцы в знак утешения. Ее друзьям было нелегко решиться приехать сюда. Только любовь и преданность, которую они питали к Кристе со дня ее рождения, вынудили их поступить именно так.

Как бы ни хотелось Кристе поскорее обдумать первые впечатления о лорде Хоуке, она понимала, что дело прежде всего. Заглянув в нишу, девушка сморщила нос.

— Нам надо сделать все возможное, чтобы устроиться здесь поуютнее.

Торголд кивнул, улыбнулся и исчез за дверью. Вскоре он вернулся с первой партией их багажа. Пока мужчина сновал туда и обратно, женщины пытались навести в нише чистоту и порядок. Вернее, пыталась Криста, потому что в искусстве создавать удобства Рейвен не имела себе равных. Она двигалась быстро и уверенно и, казалось, находилась в нескольких местах одновременно. В поразительно короткое время ниша преобразилась до неузнаваемости.

Была выметена каждая пылинка, простые деревянные кровати застелены, маленький стол и несколько табуретов расставлены по местам.

Притащив последнюю часть багажа, Торголд огляделся и кивнул:

— Пожалуй, достаточно. Если перестараетесь, начнутся расспросы.

Богатый гобелен с изображением зеленой лесной долины и резвящихся среди деревьев мелких зверюшек Кристе предложили не распаковывать, и она с огорчением кивнула в знак согласия. Насколько она успела заметить, слуги в Хоукфорте жили вполне удобно, однако без малейшей роскоши.

— Остальное оставим на потом, — произнесла она, с явной неохотой отодвигая от себя сверток с гобеленом.

Едва комната приобрела более или менее благопристойный вид, Криста воспользовалась первой возможностью, чтобы подвести итог произошедшим событиям.

Итак, она находится в Хоукфорте, даже видела хозяина крепости, и, кажется, никто ни о чем не догадался. То, что казалось несколько рискованным делом, требующим немалой осторожности, осуществилось даже успешнее, чем можно было ожидать.

Заметив ее улыбку, Рейвен и Торголд обменялись взглядами. Пожилая женщина заметила:

— Еще не поздно.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы могли бы сказать, что слишком спешили, чтобы дожидаться эскорта, но боялись, как бы по дороге вас кто-нибудь не узнал и не воспользовался вашей беззащитностью. — Рейвен высоко подняла тощие плечи и добавила: — Как знать, может, он вам и поверит.

— Только в том случае, если вы сообщите ему об этом прямо сейчас, — вмешался в разговор Торголд. — Если протянете время, мужчина поймет, что оказался в дураках. А они этого не любят. — Торголд усмехнулся, видимо, каким-то своим старым воспоминаниям. — Нет, мужчины такого не любят.

Криста вскочила с постели и уставилась на слуг в полном изумлении.

— Я не собираюсь ничего говорить! Это все испортит. Как же я узнаю то, что так сильно хочу узнать?

— А что там узнавать-то? — возразила Рейвен. — Все мужчины одинаковы… Гордецы, упрямцы, ничего не хотят понимать.

— Самонадеянные, невнимательные, грубые, — продолжил Торголд.

— Должны же у них быть хоть какие-то подкупающие женщину черты, — возразила Криста. — Когда он посмотрел на меня, я почувствовала… — Она запнулась, пытаясь в точности уловить, что же именно она почувствовала, когда эти выразительные голубые глаза смотрели на нее. Большую силу, ум и что-то еще… завораживающее, притягивающее к себе… Страсть?

Был ли владетель Хоукфорта страстным мужчиной? Криста прогнала от себя эту мысль, которая сейчас казалась ей мучительной. Став ее мужем, он будет иметь право обладать ею, как не обладал никто. Криста знала, в чем заключается такое обладание, однако понимала, что под этим, в темной, непроницаемой глубине, таится еще многое, непредсказуемое, способное в любую минуту вырваться на поверхность как нечто ужасное или, наоборот, прекрасное.

Оставляя в стороне страсть, Хоук оказался настолько мудр, что решился на союз, который нес мир как для его, так и для ее народа. Это свидетельствует об уме Хоука и самообладании. Криста по достоинству ценила эти качества, но тем не менее томительная мысль о правах мужа и о ее обязанностях как жены вызвала на ее нежных щеках румянец и вынудила слуг обменяться понимающим взглядом.

— Обыкновенные смертные, — пробормотал Торголд, прежде чем направиться к месту своего ночлега.

Он оставил в помещении для слуг-мужчин кое-какие свои вещи, чтобы это выглядело так, словно он уже устроился там. Однако гораздо больше Торголда привлекал маленький мостик перед входом в Хоукфорт.

— Тебе надо отдохнуть, — обратилась Криста к своей спутнице, едва они остались одни.

Поездка сначала по морю, а потом в седле утомила всех, но Рейвен была самой старшей, и когда они добрались до цели, было бы разумно, чтобы пожилая женщина передохнула. Но та ни о чем подобном и не помышляла.

— Сидя верхом на лошади, ничего толком не разглядишь. Мне хотелось бы разузнать, насколько богат лорд Хоук и какой властью он обладает.

С этими словами Рейвен удалилась. Криста даже не успела предупредить ее об осторожности — в помещении словно пронеслось слабое, быстро затухающее веяние птичьих крыльев.

Чуть позже, расправив, насколько могла, помятое платье и расчесав волосы, Криста тоже вышла из дома, но в более неторопливой и сдержанной манере. Она постояла несколько минут, наслаждаясь прикосновением солнечных лучей к коже, и только потом пригляделась к окружающему.

Замок Хоукфорт располагался у самого моря, на юго-восточном побережье Британии, в месте, которое, как знала Криста, называлось Эссекс. Сторожевые башни крепости были размещены на определенных расстояниях вдоль всей бревенчатой стены, и с них было легко заметить любое движение как на суше, так и на море. Еще выше вздымалась центральная башня — четыре се этажа господствовали над замковым двором. Привычная к крепостным твердыням родной Норвегии, Криста тем не менее испытала сильное впечатление.

Стоял день, и деревянные ворота в наружных стенах вокруг замка были открыты. Через них двигался непрерывный поток людей, лошадей и повозок. Криста разглядывала саксов с нескрываемым интересом. Девушка отметила про себя, что вопреки глупым слухам у этих людей не было ни рогов, ни раздвоенных копыт. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она подумала, что собственные разумные предположения подтвердились. Люди как люди, такие же, как все. Скоро они станут ее народом, так же как их владыка станет… нет, разумеется, не ее хозяином, а мужем. Криста решила, что у нее не будет причин сожалеть об этом, какие бы гадости ни говорила эта прокисшая Дора.

Она станет самой лучшей женой лорду Хоуку. Украшением его дома, отрадой его дней, помощницей в усилиях установить мир между их народами. Чего еще мог бы он желать? Сказать по правде, ничего, и пусть он полюбит ее, как должно любить, чтобы она не испытала злую участь своей матери.

Глаза Кристы затуманились. Глухой отзвук старой боли прошел через сердце. Ее мать… Ушедшая так давно, она рисковала собственной жизнью ради смертельной любви и погибла. Отец Кристы желал ее мать, но не любил ее так, как она в том нуждалась, и тонкая нить, связывавшая их, не выдержала. Когда она порвалась, настал конец не только мечте о любви, но и привязанности к дочери, к ней, Кристе, предоставленной заботам Торголда и Рейвен. Едва их воспитанница подросла, они предупредили ее, что такая же судьба может выпасть и на ее долю. Криста не задумывалась над этими предостережениями, ведь сама мысль о каком-то мужчине в ее жизни казалась такой далекой, почти нереальной. Но прошло время, и ей пришлось стоять в родном доме под устремленным на нее взглядом сводного брата, полным ненависти, и узнать, что се выдают замуж за незнакомого человека, который если не полюбит свою жену, то разрушит се жизнь.

Этого не случится, твердо решила Криста. Хоук полюбит се. Не важно, что она почти ничего не знает о мужчинах и еще меньше о браке. Опасаясь, что в своем неведении она может совершить ошибку, Криста придумала совершенно необычный, но, как она считала, разумный план — явиться в Хоукфорт под видом собственной служанки. Если вести себя умно, она узнает о человеке, чьей женой должна стать, все, что необходимо. Когда она этого добьется, девушка-служанка исчезнет, смыв черную краску со своих от природы золотистых волос, и появится леди Криста, которая станет лучшей — и любимейшей — супругой лорда Хоука.

Для Кристы это было исполнено величайшего смысла; она не могла нарадоваться тому, что сама придумала такой прекрасный план. Правда, Торголд и Рейвен отговаривали ее, пока она мягко, но уверенно не напомнила, что ни у той ни у другого нет опыта в подобных делах. Сложности брака были такой же загадкой для любимых слуг Кристы, как и для нее самой. Но не надолго. О нет, она уверена, что пройдет совсем немного времени, и она получит ответы на все вопросы, примет решение и путь ее определится. Итак, все правильно.

Но с чего начать? Присмотревшись к тому, что происходило во дворе замка, Криста пришла к заключению, что люди выглядят здоровыми, сытыми, что они вполне хорошо одеты. У каждого было свое дело, и занимался он работой прилежно. Криста даже заметила нескольких ребятишек, которые сидели на земле и чесали шерсть.

Они привлекли внимание Кристы — ведь и она была лишь ребенком в своем родном доме. Там она жила от рождения и до того самого дня, когда покинула его несколько недель назад. Пока отец был жив, он изредка навещал дочь, но никогда не высказывал ни малейшего намека на то, что ей придется покинуть собственный дом и приехать в семейное обиталище, где живут сводные братья и сестры, дети отца от первого брака. После смерти отца Криста осталась в одиночестве. Впрочем, она была довольна своей жизнью. Правда, у нее всегда было при этом ощущение, что вот-вот произойдет нечто особенное.

И оно произошло. Криста не могла подавить охватившее ее возбуждение — в особенности с той минуты, когда наконец увидела лорда Хоука. Она снова окинула двор ищущим взглядом, но хозяина замка не увидела. Тогда Криста подошла к детям. Мальчуган с карими глазами, подняв голову, посмотрел на нее с улыбкой.

— Можно я помогу вам? — спросила она. Одна из маленьких девочек, видимо, главная в детской стайке, пригляделась к ней, кивнула и вручила Кристе несколько узеньких вальков с проволочными зубчиками на одном конце. Криста уселась на пыльную землю, присмотрелась к тому, как дети выполняют работу, и попробовала делать то же самое. Управляться с зубчатыми вальками оказалось труднее, чем она думала. Криста поцарапала костяшки пальцев.

— Вот как надо, — сказала маленькая руководительница и, положив свои ручонки на руки Кристы, показала ей правильное движение.

С помощью девочки Криста освоила работу и, когда ребятишки одобрительно закивали, испытала искреннее удовольствие. Некоторое время все трудились молча, потом наставница Кристы спросила:

— Ты одна из служанок чужеземной леди? Криста кивнула. Лгать было неприятно, однако она напомнила себе, что это необходимо.

— Меня зовут Илка.

— Говорят, лорд Хоук не хочет жениться на твоей госпоже. Он делает это только ради союза.

К горлу Кристы подкатил комок, но она все же нашла силы ответить:

— Быть может, он изменит мнение, когда познакомится с ней.

— Может быть, — не очень убежденно произнесла девочка.

— А тебя как зовут? — помолчав, спросила Криста.

— Эдит.

Девчушка назвала остальных, и каждый из детей скромно наклонял голову, услышав свое имя.

— А чем вы еще занимаетесь, кроме этого? — спросила Криста.

— Да всем, что велят, — пожала плечами Эдит. — Помогаем трепать шерсть, носим дрова и воду, готовим еду, ну все что нужно. — Она помолчала и добавила: — Леди Дора любит, чтобы все были заняты делом.

— А лорд Хоук? Он тоже считает, что вы все время должны работать?

Девочка бросила на Кристу быстрый взгляд из-под черных ресниц и произнесла:

— Лорд Хоук — великий и знатный господин. Он думает о более важных вещах.

Эти слова сказали Кристе о многом. Понятно, что хозяин Хоукфорта предоставил домашние заботы женщине. Если он вообще замечал, что она излишне требовательна, он либо не принимал это во внимание, либо не намеревался что-либо менять.

Или намеревался? Какой бы ни была причина его решения жениться, домашнее хозяйство ему придется поручить ей, Кристе. Может случиться так, что будущая жена лорда иначе смотрит на эти вещи, чем леди Дора. А может, и нет. Вот и появился еще один повод для размышлений.

В эту минуту кто-то из детей наклонился к Эдит и шепнул:

— Она уезжает…

Проследив за направлением общего взгляда ребятишек, Криста увидела, что леди Дора покидает Хоукфорт в богатом портшезе, подвешенном между двумя парами лошадей. Ее сопровождали несколько пеших слуг. Между занавесок портшеза то и дело появлялась голова леди. Она то наставляла грумов, чтобы они лучше следили за лошадьми, то жаловалась на неровности дороги.

— На рынок поехала, — объявила Эдит, и детвора тотчас забросила свое занятие.

Их озабоченная серьезность сменилась ребяческим задором.

— Теперь мы можем играть, — заявила Эдит и, схватив Кристу за руку, потянула за собой.

Все они побежали, смеясь и прыгая, через ворота к реке, которая извивалась у подножия холма. Криста бросила быстрый взгляд на замшелый мост, соединяющий берега сверкающего на солнце потока, но предпочла не всматриваться в глубину.

Дети перепрыгивали друг через друга, словно разыгравшиеся щенки. Криста в восторге смотрела на них, поймав себя на мысли, что недавняя сдержанность ребятишек была неестественной. Неужели все в Хоукфорте или по крайней мере те, кто не находился в непосредственном подчинении лорда Хоука, вынуждены притворяться ради того, чтобы ублажить Повелительницу Дору?

При этой непочтительной мысли Криста зажала рот ладонью, чтобы удержать смех, но ей это не вполне удалось.

Растянувшись на берегу и выбирая, куда бы забросить камешек, Эдит вдруг взглянула на Кристу с не по-детски разумной серьезностью.

— Ма говорит, что детям не пришлось бы ничего делать украдкой, если бы нам разрешали играть, когда хочется.

— Ты думаешь, это правда? — спросила Криста, усаживаясь рядом с девочкой.

Эдит было на вид лет восемь; стройненькая, но не тощая, с умными спокойными глазами и твердым очертанием маленького подбородка. Казалось, она смотрит на мир как вполне взрослый человек.

— Я думаю, ма хочет, чтобы все было как лучше, но иногда приходится поступать по-другому, так уж выходит.

Мудро, ничего не скажешь, подумала Криста. Однако ей все равно не нравилось, что славные обитатели Хоукфорта вынуждены работать по принуждению. Она от всей души надеялась, что будущий муж разрешит ей ввести перемены, которые принесут пользу всем.

Но сейчас можно было плескаться в реке, предаваться счастливому ничего неделанию или плести венки из маргариток, гоняться за бабочками, отыскивать тающие во рту ягоды спелой малины — ребятишки отлично умели их находить. Криста удовлетворилась другим занятием: сидела и прислушивалась к тому, о чем говорят дети.

Она была очень удивлена тем, насколько ребятня Хоукфорта сообразительна. Любопытно, знают ли взрослые обитатели замка, сколь многое замечают их отпрыски?

— Толстуха Бетти снова беременна, — вполне обыденно заявила Эдит и бросила в рот ягоду.

Девчушка, сидящая рядом, округлила губы и широко раскрыла глаза.

— Неужели? Правда беременна? Ма говорит, что Бетти стоит только поглядеть на мужчину, как она зачнет младенца.

— Это совсем не так делается, — сообщил мальчуган по имени Ховард. — А муж Бетти сейчас в Британии. Уплыл уже несколько месяцев назад на корабле мастера Тайлера. Откуда ей забеременеть?

Эдит вздохнула, сделала круглые глаза и проглотила еще одну ягодку.

— Она ходит на гулянья, а все эти иностранцы, которые шастают по городу, знают свое дело. По крайней мере так говорит мой па.

— Зато от иностранцев много пользы для нас, — возразил Ховард. — Мой па говорит, мы так разбогатели, как ему и во сне не снилось, живем как в раю. Лорд Хоук понимает, что острый меч, сильная рука и светлый ум помогают многого добиться на этом свете. — Ховард с гордым видом огляделся и добавил: — Поэтому мой па считает, что мне надо научиться грамоте. Он собирается потолковать с лордом Хоуком, чтобы здешние монахи научили меня читать.

Разумный смысл этих слов вызвал всеобщее одобрение, но маленькая девочка по имени Эдвина, сверкая голубыми глазами, добавила с сияющей улыбкой:

— А мой па говорит, что лорд Хоук — самый большой сукин сын, каких он только видел, но все правильно, потому что он наш сукин сын.

Эдит легонько кашлянула и бросила опасливый взгляд на Кристу.

— Эдвина, не надо говорить такие слова, это некрасиво. Ты можешь сказать так только про собаку. Малышка передернула плечиками.

— Ладно, больше не буду. Знаете, моя сестра прямо дурой становится, как только увидит лорда Хоука. Она и ее подружки сразу начинают хихикать. А еще они говорят, будто женщина, которая скоро приедет, очень, очень красивая. — Тут девочка вспомнила, кто их слушает, и повернулась к Кристе: — Это правда, Илка?

Застигнутая врасплох, «Илка» ответила не сразу и тем самым вынудила Эдит посмотреть на нее очень пристально.

— Она правда красивая и добрая? Она будет хорошей женой для лорда Хоука?

— О да, конечно. Только знаете… она была бы еще более хорошей женой, если бы побольше знала о лорде Хоуке… например, знала бы, что ему нравится, а что нет. Это помогло бы ей правильно взяться за дело с самого начала.

Эдит все поняла в одно мгновение.

— Мы могли бы помочь. Мы расскажем тебе, а ты передашь ей.

— Разумеется, вы могли бы…

— Ну так вот… Лорд Хоук очень, очень сильный. Так и должно быть, ведь он воевал почти всю свою жизнь до тех пор, пока король Альфред не отучил датчан нападать на Англию.

— Я видел один раз, — вмешался в разговор Ховард, — как он поднял человека ростом с лошадь и швырнул его на другую сторону скакового поля. Тот парень ничуть не пострадал, они оба смеялись, но, право, было на что посмотреть.

— А я видел, как он поднял задок телеги, нагруженной камнями, — заговорил еще один мальчик, — и держал так, пока человек, попавший под телегу, не выбрался из-под нее.

— Это был старикан Финни, его бы тогда точно убило. С тех пор он каждый день ходит к мессе и ставит свечку за лорда Хоука.

— Ма всегда поминает его имя, когда молится, — сказала Эдит.

Другие ребятишки закивали головами, словно и у них дома молиться за лорда — обычное дело.

— Моя ма помогает готовить для господского стола, — сказала Эдвина. — Она печет для лорда его любимый пирог с ревенем.

— А моя ма ткет, — сообщил Ховард. — И она говорит, что он не особо обращает внимание, какая на нем одежда, но ма все равно старается подбирать такие цвета, которые могут ему понравиться, как она думает.

— Ему точно нужна жена, — рассудила Эдит. — После стольких лет с Дорой… — Она не договорила и пожала плечами.

— Хорошая жена, — добавила маленькая Эдвина, и снова все согласно закивали головами.

Эдит взглянула на солнце и напомнила остальным, что пора возвращаться. Они уже были во дворе замка, когда на прибрежной дороге показался раскачивающийся и подпрыгивающий на ухабах портшез Доры.

Дележка ягод происходила позади прачечной; Эдит отсыпала каждому положенную порцию, видимо, по давно уже установленному распорядку. Криста не хотела отнимать лакомство у детей и отказалась от своей доли, но Эдит была тверда.

— Ты помогала собирать, так что бери.

Криста вернулась к себе в жилье, неся в переднике плоды лета. Лицо у нее было сильно озабоченное. Вскоре к ней присоединилась Рейвен.

— Чудесные ягоды, — проговорила женщина, усаживаясь на табурет рядом с Кристой. — Я их ела чуть ли не весь день.

Но аппетит свой она, как видно, не удовлетворила, потому что съела еще целую горсть, рассказывая Кристе об увиденном.

— Земля богатая, фермы исправные, люди живут ближе друг к другу, чем у нас. Наверное, потому, что климат тут мягче. — Она положила в рот очередную Ягодину и продолжала: — По всему берегу в обе стороны стоят сторожевые башни. Я видела несколько человек дозорных, все они носят цвета Хоука. Выглядят так, словно знают свое дело.

— А еще что?

Прежде чем ответить, Рейвен помолчала, склонив голову набок, и пристально посмотрела на свою хозяйку.

— Его я тоже видела. У него комната на самом верху главной башни.

Криста отодвинула табурет, делая вид, что ее до крайности заинтересовало нечто происходящее за окном.

— Он был один?

— Нет.

Рейвен рассмеялась, заметив полный негодования взгляд Кристы.

— О, все в порядке, он был с этим парнем, как его, ну, со своим управляющим. Они разбирали почту. Лорд Хоук умеет читать.

— Правда?

Это было удивительно, потому что не многие лорды могли похвастаться таким искусством. Ее сводный брат высмеивал саму мысль об этом, утверждая, что это — занятие для оскопленных священников. Криста усмехнулась, подумав, что брату вряд ли удалось бы вместить Хоука в рамки этой категории.

Улыбка ее померкла, едва она вспомнила, что вскоре придется увидеть будущего мужа. Время близилось к ужину. Дразнящие запахи исходили из кухонь, и люди начинали мало-помалу сходиться в большой зал на первом этаже замка.

— Идем, — сказала Рейвен и, заметив нерешительность своей госпожи, добавила: — Горсточкой ягод не насытишься. Вам нужно поесть как следует.

Видимо, это так, но Криста вся взмокла от внезапного волнения и сомневалась, что может проглотить хоть кусочек. Если бы это не требовалось ради спокойствия Рейвен, с одной стороны, и Торголда — с другой, ноги бы се не было сегодня в этом зале.

Глава 2

Вот она, эта девушка, — входит в зал вместе со своими странными спутниками. Она казалась неспокойной, хотя Хоук не мог понять, с чего бы это. Он разглядывал ее поверх края своей чаши для питья, вполуха слушая сверх старательного Эдварда.

— Хотя дожди не были столь обильными, как нам бы того хотелось, милорд, хлеба хороши благодаря оросительным каналам, которые вы велели прорыть три года назад. Урожай несколько меньше, чем в прошлом году, когда выпадало больше дождей, но наши хранилища будут полны зерна.

— Полны… — пробормотал Хоук, все еще наблюдая за девушкой.

Она держалась скованно и бросала тревожные взгляды по сторонам. Лорд обратил внимание на се стройное тело.

Без сомнения, девушка была приучена к физическому труду. Однако ее кожа, гладкая и не сильно загорелая, говорила об обратном. Мысли Хоука начинали путаться.

— Соли у нас в достатке, но можно запастись ею в еще большем количестве, если удастся купить по сходной цене. Как вы знаете, на побережье положение тревожное, дороги могут перекрыть, и тогда подвоз…

…Пожалуй, ее угольно-черные волосы без блеска — это единственная непривлекательная черта.

Хоук дернул рукой, выплеснув пиво через край чаши на стол. О чем он думает? Какое ему дело до того, привлекательна или нет служанка его будущей жены? Он не должен даже замечать ее. Только мужчина, рожденный для безрассудств, мог бы совершить столь глупую ошибку, а он, Хоук, от этого далек. Он вступает в брак ради мира и намерен установить его и в своем доме.

Служанка его жены! Помилуй Боже, он, должно быть, крайне нуждается в женщине, если его так влекут к себе зеленые глаза с их по-детски непосредственным выражением. Такого с ним не бывало с тех пор, как однажды при дворе короля Альфреда он увлекся миловидной вдовой, которая прекрасно понимала, что от него не следует ждать большего, чем несколько страстных ночей… Тогда он был молодым мужчиной и сознательно уклонился от монашеской жизни, поняв, что не выдержит обет безбрачия.

Скоро приедет его невеста, говоря о которой зять Хоука клялся — самым настоящим образом клялся! — что «ее нельзя назвать непривлекательной». Попробуй сообрази, что это, черт побери, должно значить. Будь проклят Вулф за то, что отказался сообщить больше! Хоук исполнит свой супружеский долг, но если жена окажется холодной, он возьмет себе любовницу. Однако не служанку жены! Одна мысль об этом устрашала лорда…

— …С углем могут быть затруднения. Если вы хотите, чтобы кузнецы производили больше изделий, его следует запасти больше. Поскольку запасы железа у нас немалые, мы должны обсудить… Милорд? — Сообразив, что хозяин его не слушает, Эдвард замолчал.

Прошло несколько секунд, прежде чем Хоук обратил взгляд на управляющего. Потом махнул рукой и заговорил, стараясь поправить неловкое положение:

— Довольно, Эдвард. Я преклоняюсь перед твоей деловитостью, но сейчас время для отдыха. Ешь свой ужин, и поговорим о чем-нибудь другом.

Приближенные лорда, пользующиеся привилегией сидеть с ним за одним столом, громко расхохотались. Они с уважением относились к управляющему, который был человеком справедливым и к тому же влиятельным, но удержаться не могли: уж очень он был забавен в своем смущении.

Что касается самого Эдварда, то и его удивление разрешилось улыбкой. Засунув грифельную доску с расчетами куда-то в складки одежды, он занял свое место. Хорошенькая служанка, та самая, которая в последнее время неизменно оказывалась поблизости и старалась услужить управляющему, подала кружку эля и просияла улыбкой, на которую молодой человек не преминул ответить тем же. Это вызвало новый взрыв смеха за столом. Хоук был обрадован возможностью хоть ненадолго отвлечься от своих мрачных мыслей о предстоящей женитьбе.

Криста, искоса наблюдавшая за Хоуком, отметила про себя, что у тех, кто сидит за столом на особом возвышении, очень веселое настроение. Громкий смех мужчин не смолкал ни на минуту. Развеселившись, се будущий муж казался молодым и более доступным. На мгновение Кристе пришло в голову, не послушать ли совета Торголда и Рейвен — взять да и подойти к Хоуку и открыть ему, кто она на самом деле. Мысль была тем более привлекательной, что сопровождалась внезапной вспышкой желания. Она даже представила себя в объятиях Хоука. Однако тотчас отказалась от опасного намерения. Даже если лорд простил бы ее и посмеялся над фокусом, как смеется сейчас над попавшим в неловкое положение одним из своих людей, она не приблизилась бы к своей главной цели — избежать судьбы, постигшей ее мать. Нет, она должна — должна! — быть любима своим гордым саксонским лордом. Ничто, даже самые сильные желания не собьют ее с избранного пути.

Чтобы чем-то отвлечься, Криста принялась разглядывать зал. Большое помещение с бревенчатыми стенами было похоже на то, в котором обитала женская прислуга, но гораздо более просторное и явно предназначенное для мужчин. На стенах висели знамена, щиты, оружие, сверкающее в свете пламени очага и факелов. Массивный хозяйский стол из полированного дуба уставлен большими плоскими блюдами из кованой бронзы. Хоук сидел в великолепно отделанном кресле с высокой спинкой. Его военачальники, управляющий и еще несколько мужчин, пользующихся привилегией находиться за одним столом с господином, сидели на табуретках, обитых темной кожей. Все здесь являло картину богатства и власти, не оставляя сомнения, что лорд Хоук относится к числу тех, с кем приходится считаться.

Не были забыты и все остальные люди. Для них в зале были расставлены простые столы на козлах и скамьи. Ели они из оловянных и глиняных блюд, пили из резных роговых сосудов. Еду, весьма обильную, разносили слуги, за которыми бдительным оком следила леди Дора. Только она да священник, занимавший место рядом с ней, не принимали участия в общем веселье.

Острый локоть Рейвен отвлек Кристу от размышлений. Девушка даже подскочила от неожиданности.

— Он снова смотрит на вас, — сообщила женщина и, опустив пониже свой длинный нос, бросила косой взгляд в сторону Хоука. — Он просто изумлен, да оно и понятно. Чего вы так на него уставились?

Криста бросила быстрый взгляд на лорда и убедилась, что он и в самом деле пристально смотрит на нее. В это мгновение ей хотелось провалиться сквозь землю. Но тут мужчина, сидевший рядом с Хоуком, отвлек его внимание, и Криста вздохнула с облегчением. Торголд тем временем завладел блюдом с сельдью и принялся за еду. Столь же быстро, не обращая внимания на осуждающие взгляды соседей по столу, он прихватил из корзинки хлеба. Рейвен взяла себе несколько маленьких рыбешек и, морщась, поглощала одну за другой, кладя их целиком в рот. Она проводила сердитым взглядом блюдо куропаток, которое понесли на высокий стол.

— Этим достается что повкуснее.

— Повар-то не слишком изобретательный, — хихикнул Торголд.

Маленькие глазки Рейвен так и вспыхнули.

— Под стать всем этим глупым саксонским дикарям.

— Тише! — остановила слуг Криста.

Они разговаривали по-норвежски, но как знать, может, кто и поймет их речь.

Ей было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что своим процветанием Хоукфорт прежде всего обязан торговле, которая существует благодаря силе хозяина замка, способного защитить и прекрасную гавань, и корабли — как приплывающие, так и уплывающие в море. Норвежцы тоже умели торговать, и у Торголда были свои способы получать кое-какие предметы роскоши из дальних стран. Может, для этой цели и требовалось устраивать где-нибудь под мостом засаду, дабы получить дань с неосторожного путешественника, но Криста особо не вдавалась в расспросы. Она узнавала чудесный бархат из Византии, запах пряностей из легендарных стран восходящего солнца, драгоценные камни из великой пустыни, расположенной у южного берега Средиземного моря, и многое другое. Торговля приносила с собой утонченность, а это значит, что было бы серьезной ошибкой недооценивать саксонцев, невзирая на их развеселый нрав.

Особенно развеселый в те минуты, когда они поглощали пищу. Сообразив, что может показаться странным, если она не займется тем же самым, Криста осмотрелась в поисках еды. Заметив на столе чаши, полные свежей летней зелени, а рядом круглые дощечки с нарезанным сыром, она очень обрадовалась. Добавить к этому ломтик хлеба и кусочек вкусной селедки — и ей вполне хватит. За высоким столом принялись за олений окорок. Тушеную оленину начали подавать и всем остальным. Криста как раз занялась сыром, и миску с дымящимся мясом, приправленным травами, пронесли мимо нее.

Она ест немного, отметил про себя Хоук. Быть может, из-за хрупкого сложения девушку не нагружают особо тяжелой работой. Возможно, будущая жена — хорошая хозяйка. Быть может, неведомая Криста из Уэстфолда — добрая, ласковая женщина, которая прольет бальзам на его душу. Особенно если он не станет пялить глаза на ее служанку. Господь милосердный, да что же это с ним такое?

Хоук крепко стукнул донышком кружки о стол, но звук удара затерялся в говоре голосов и смехе. Этому он был от души рад. Не годится, вовсе не годится, если кто-то из людей заметит его одержимость… или его чувствительность. И то и другое — проявления слабости, и, стало быть, от них следует избавиться. Хоук испытал облегчение, когда вперед выступил менестрель и остановился у большого очага. Менестрель раскинул в стороны руки, и его глубокий, сильный голос разнесся под сводами зала. Юный ученик отмечал каждое слово учителя ударом в маленький барабан.

Внемлите!

Я спою о великих героях и благородных деяниях,

Подвигах бесстрашия, поразивших наших врагов,

В смятении бежавших от нас.

О нас, победивших по милости Бога,

О данных нам Богом великих вождях,

О короле над королями Альфреде,

О его мощной правой руке великом Хоуке,

Чьи быстрые крылья и крепкие когти

Держали нас в безопасности.

Великие герои и благородные деяния!

Бегут враги.

Наши владения остались нашими

Навсегда.

Исполнение песни о славных деяниях прошлого сопровождалось возгласами одобрения, но когда певец умолк, наступила полная тишина. Криста приготовилась слушать: она знала, как много можно почерпнуть из песнопений норвежских скальдов, и понимала, что менестрель принадлежит к тому же братству.

Он не разочаровал слушателей, запев красноречиво и страстно о событиях прошлого. Он пел о бегстве Альфреда в топи Этелни, где он скрылся от нашествия датчан; о том, как король вернулся в Сомерсет и собрал своих людей, а потом двинул армию на врагов и одержал славную победу над датчанами при Эдингтоне. В зале все как один затаили дыхание и не двигались. Давно и хорошо известная повесть излагалась с такой силой, что казалось, события прошлого вновь происходят здесь и сейчас. Когда менестрель запел об умении Альфреда создавать и поддерживать мир, люди начали, улыбаясь, переглядываться. Но вот певец перешел к восхвалению хозяина Хоукфорта, и улыбки стали шире, руки потянулись к чашам, а взоры устремились на лорда, который не счел возможным слушать перечень своих заслуг сидя. Менестрель выводил:

Тут люди в голос зарыдали,

Оплакивая утрату леди Кимбры,

Хитростью увезенной ночью,

Ночью Волка,

Явившегося из северных лесов.

На север умчал он ее в свою крепость,

Твердыню Скирингешил у моря.

Туда вслед за Волком понесся Сокол[3],

Верный чести и полный смелости,

И освободил он прекрасную Кимбру,

Вернул ее нам невредимой.

Но снова приходит к нам Волк по ледяным дорогам

И просит девушку себе в жены,

Предлагает Соколу свою сестру,

Дабы умиротворить ярость воителя.

Тогда заключили оба лорда мир,

Мир заключили в Хоукфорте, прямо здесь,

Во имя союза между семьями,

Во имя детей рожденных и будущих,

Во имя единения наших народов

Навсегда!

Не успело отзвучать последнее слово песнопения, как в зале поднялся невероятный шум. Люди выкрикивали приветствия, в знак одобрения стучали роговыми чашами по столу. Это буйство вызвало пренебрежительную усмешку у Рейвен. Торголд же что-то бурчал себе под нос. Но Кристу увлекло происходящее. Она слышала отрывки из рассказа о событиях, год назад развернувшихся в богатом порту Скирингешил, обиталище Норвежского Волка, о прекрасной женщине, похищенной хитростью, о браке, начавшемся с принуждения и перешедшем в истинную любовь, об армии викингов, приплывших требовать возвращения украденной невесты, и о предотвращенной силой разума и милосердия войне. У Кристы был ко всему этому особый интерес, потому что ее собственный брак будет заключен во имя укрепления союза между Вулфом и Хоуком. Против этого у нее не было возражений. Если ее жизнь станет орудием мира, тем лучше. Но она должна быть любимой, иначе холодные, темные воды, поглотившие ее мать, поглотят и ее.

Впрочем, этим мрачным мыслям не место во время общего веселья. Криста прогнала их от себя и вскоре ускользнула из-за стола вместе с Торголдом и Рейвен, чтобы узнать, какой отдых ждет се в этом новом месте, которое теперь надо считать своим домом… навсегда.

От тяжелого сна Кристу пробудила ожесточенная возня воробьев, которую они затеяли под крышей. Было раннее утро. На небе еще не погасли звезды. Лежа в сером полумраке, девушка не сразу сообразила, где находится. Пахло деревом и смолой — так же, как дома. И птицы точно так же ворковали в своих гнездах среди ветвей плюща. Но воздух был теплее, мягче и только слегка отдавал солью. Нежен был и говор волн, омывающих берег, менее суровый, чем в Норвегии.

Память вернулась… Криста встала и посмотрела на Рейвен, которая все еще спала, уткнувшись подбородком в грудь. Осторожно оделась, накинув простое шерстяное платье, окрашенное в синий цвет смесью из корня одуванчика, василька и можжевельника. Подпоясалась простым кожаным ремнем с прикрепленными на нем обычными для прислуги рабочими принадлежностями: ножом, наперстком, маленьким войлочным футлярчиком с иголками, ножницами и ключами от сундучков, которые Криста привезла с собой. Волосы она повязала тонким белым платком, один конец которого свисал на плечо. Приготовившись встретить новый день, она на цыпочках прошла мимо спящих и вышла во двор.

Первое, что ее удивило, — это бодрствующие воины. Находясь в полной боевой готовности, они обходили сторожевые посты. В такой час?

Криста быстро огляделась и заметила, что повсюду, в том числе и в кухнях, горит огонь. Множество слуг уже было занято делом, несмотря на ранний час. Ворота оставались запертыми, исключение представляла только одна небольшая дверь, через которую могли войти или выйти те, кто поднялся на заре. Стараясь держаться в тени, Криста пробралась к этой двери. Она подождала, пока во двор войдет стайка прачек, и выскользнула наружу, смущенная приветствиями женщин, их шутками и смехом. Спускаясь по склону холма, она чувствовала на себе чей-то взгляд. Неужели кто-то наблюдал за ней из крепости?

Ускорив шаг, Криста вошла в лес у подножия холма. Миновав первый ряд деревьев, остановилась перевести дух. Неподалеку журчал крохотный ручеек. Криста пошла по течению и скоро оказалась на берегу большого потока, струящегося по замшелым камням. В воде сверкала серебром рыба, на стволах поваленных деревьев дремали черепахи. Поток заканчивался водопадом, который, разливаясь по большим валунам, падал в спокойную заводь, откуда вода почти незаметно струилась к морю. Здесь под ногами был уже не чернозем, а влажный песок. Дубы уступили место соснам. К запаху душистых трав примешался привкус соли. Из прохладного леса Криста неожиданно для себя вышла на открытый песчаный берег.

Повинуясь внезапному порыву, Криста раскинула руки, словно хотела обнять все, что видела перед собой. Ноги легко пританцовывали на песке. Она со смехом увернулась от набежавшей на берег и тотчас отступившей пенистой волны. Начинался рассвет, и солнце залило берег золотым светом. Оно осветило и девушку, увлеченную своей игрой. Ее стройное тело двигалось так легко, что, казалось, не было связано с землей. Со скалы, нависающей над берегом, Хоук наблюдал за незнакомкой как завороженный. Ему казалось — еще немного, и она растворится в морской дымке. Ветер слегка изменил направление, и до Хоука донесся всплеск ее смеха, нежного, как звон хрусталя. Он внезапно осознал, что улыбается.

Поведение девушки забавляло, вот и все. Что-то необычное было в странном сочетании ее почти детской неловкости с невинной грацией, и это поражало Хоука до самых глубин его существа. Он не испытывал желания, ему просто было весело. Нельзя сказать, что она некрасива, наоборот, она хороша собой, но лорд видал и более красивых женщин. Он брал их или оставлял без особых хлопот, В конце концов, мужчина должен руководствоваться более высокими соображениями. Только глупцы следуют велениям своей плоти.

Когда из-под ног Хоука осыпалась галька, он сообразил, что, сам того не замечая, спускается вниз по склону на песчаный берег. Он не собирался делать этого, ну и что? Можно же ему прогуляться перед тем, как погрузиться в ежедневную суету. Кто посмеет сказать, что лорду нельзя побродить по собственному берегу? Не он здесь чужой, а эта девушка. И она, и двое других явились в Хоукфорт без приглашения, без своей медлительной госпожи, его нареченной, и теперь им только и дела, что развлекаться. Хоук поначалу удивлялся, почему это Дора не нашла для них никакой работы, но потом решил, что сестре нет резона использовать чужих слуг, пока не определились ее отношения с их хозяйкой. Дора, похоже, опасается, что леди Криста вытеснит ее с насиженного места. С этим придется разбираться ему самому, разбираться решительно и твердо, но не сейчас, когда леди еще не приехала и он понятия не имеет, насколько она властолюбива и напориста. В той мере, в какой он мог судить — или, скорее сказать, не мог, поскольку невеста не удостоила его своим появлением, — она либо чересчур смела, если так откладывает свой приезд, либо в равной мере боязлива и скромна. В любом случае хлопот с ней явно не оберешься.

Такие вот дела! Право, у него есть все основания позволить себе приятную прогулку по берегу.

Криста наклонилась, чтобы получше разглядеть камешек, что блестел в крохотных водоворотах заводи у самой скалы, как вдруг на нее упала чья-то тень. Она подняла голову и широко раскрыла глаза при виде темного силуэта на фоне восходящего солнца. Хоук? Она узнала его мгновенно, хоть и не могла различить черты лица. Он был очень рослым человеком, Криста едва доставала головой до его груди, а она была высокой по сравнению со многими саксонскими женщинами. Широченные плечи лорда, казалось, полностью скрыли от Кристы солнце. Никакой мягкости в огромной фигуре, в се стати, в излучаемой невероятной силе. Только кудрявые волосы слегка шевелились от ветра. Криста заставила себя сосредоточиться на этих кудрях — там, где они ниспадали на шею. Они и вправду выглядели мягкими и шелковистыми, как у ребенка. При этой мысли Криста улыбнулась.

— Доброе утро, женщина, — произнес Хоук глубоким голосом, точно шум подземных вод.

Он протянул руку, Криста не раздумывая вложила в нее свою и встала. Его ладонь была большой, твердой и мозолистой. Кожа очень теплая. Криста высвободила руку и прищурилась от солнца.

— Доброе утро, милорд, — ответила она достаточно внятно, хотя собственный голос показался ей слабым, словно звук тростниковой дудочки во время сильного ветра.

— Где же твоя госпожа?

Вопрос прозвучал отрывисто, а тон был таким, что Криста вся сжалась. Она невольно запрокинула голову и посмотрела Хоуку прямо в глаза.

— Моя госпожа?..

— Леди Криста. Разве ты забыла, кому служишь?

Неужели он всегда такой высокомерный? Такой грубый? Этот человек, любовь которого она должна завоевать? Криста стиснула губы.

— Я хорошо это помню, милорд. Леди Криста едет сюда.

Хоук провел рукой по своим шелковым кудрям и нахмурился. В нетерпении он повернулся, вроде бы собираясь уходить, но передумал, видимо, не вполне уверенный в том, чего хочет.

— Я знаю это, женщина. Только удивляюсь, почему ее до сих пор нет.

Криста не предвидела, что он станет задавать вопросы. Более того, она никак не ожидала, что ей вообще доведется говорить с ним — ведь она всего-навсего служанка. Ей положено смотреть на него издалека, не более того.

Но сейчас расстояние между ними было очень маленьким, и Криста отнюдь не чувствовала себя в безопасности.

— Я не могу говорить от имени своей госпожи, милорд.

Криста даже слегка вздрогнула от страха, когда Хоук нахмурил брови. Склонен ли он к насилию? Да, разумеется, он должен приходить в ярость во время битвы, но может ли он обидеть того, кто слабее? В состоянии ли он ударить служанку, неспособную сообщить те сведения, какие он хочет получить? Станет ли он бить жену, если она его разгневает? Хоук вздохнул и покачал головой:

— Нет, конечно, ты не можешь этого делать. Наверное, мне не следовало спрашивать.

Так вот он какой? Готовый простить? Криста ощутила вспышку надежды. Сама не зная с какой целью, возможно, желая сделать Хоуку приятное, она сказала:

— Но она непременно приедет, милорд, и очень охотно.

— Охотно? Это правда?

Он выглядел удивленным, почти по-мальчишески, а что еще светилось в его синих, как небо, глазах? Надежда? Криста ощутила некий толчок. Она хотела верить в эту надежду и лелеять се.

— Леди Криста очень хочет выйти замуж за вас, в этом нет сомнения. Она хочет мира между норвежцами и саксонцами и верит, что брак — наилучшая возможность для осуществления ее желания.

— Значит, ты пользуешься ее доверием? Она делится с тобой своими мыслями?

Криста помолчала. Многое ли можно сказать? Как далеко зайти в своей откровенности?

— Я всего лишь служанка, милорд, но уверена, что знаю мысли моей госпожи на этот счет, потому что она не делает из них тайны.

Он посмотрел на море, потом снова обратил взгляд на девушку.

— И у нее нет никаких сомнений… никаких колебаний?

— Ах, ну само собой, замужество несет с собой много перемен, не правда ли? Особенно брак в далекой стране и с совершенно незнакомым человеком. Но моя госпожа твердо намерена сделать все от нее зависящее, чтобы между вами было понимание.

— Ее приезд был бы первым шагом к этому.

Голос лорда звучал скорее неспокойно, чем сердито. Быть может, даже озадаченно.

— О, но ведь она непременно приедет. И я уверена, что очень скоро. Это… как бы сказать… Она все время жила среди одних и тех же людей, ей нелегко расстаться с ними. Она чувствует себя обязанной устроить все так, чтобы о них заботились.

— Да уж, в особенности от се сводного брата… как его там… кажется, Свена… следует ожидать доброй заботы о людях.

Криста снова помолчала, лихорадочно думая, что сказала бы о Свене служанка. Она виделась со своим сводным братом всего трижды в жизни: в первый раз после смерти отца, во второй — когда ее вызвали, чтобы представить Вулфу Хаконсону, и в третий — когда Свен сообщил, что ее выдают замуж за хозяина Хоукфорта. Несмотря на столь беглое знакомство, Криста успела проникнуться к Свену неприязнью. Не человек, а сплошные пустые, ничего не значащие улыбки и еще более пустые обещания.

— Даже если это так, господин, я верю, что леди Криста чувствует личную ответственность за своих людей.

То была чистая правда, потому что Криста не успокоилась до тех пор, пока несколько дюжин семейств, обитавших в ее имении, не были как следует устроены у своих родственников в отдаленных деревнях.

— Это… хорошо.

Криста хотела улыбнуться, но Хоук неожиданно добавил:

— Если, конечно, не суетность…

— Суетность? — изумилась девушка. — Разве заботиться о людях значит быть суетной?

Хоук передернул плечами.

— Иногда трудно сказать, где кончается забота и начинается надзор.

— Уверяю вас, что леди понимает разницу между тем и другим.

Лорд кивнул с таким видом, словно принимал се слова к сведению, но не считал себя обязанным верить им.

— Ты предана ей, как и следовало ожидать.

— Я не просто предана, милорд. Я знаю леди Кристу и могу вас заверить, что никакой надзор ее не занимает.

Хоук смерил ее взглядом, от которого Криста задрожала всем телом.

— Она не слишком придирчивая?

На этот раз Криста крепко сжала губы и перевела дыхание, прежде чем заговорить:

— Смею ли я спросить, милорд, почему вы интересуетесь такими вещами?

— Большинство людей нуждаются в том, чтобы их жизнь направляли. В то же время многим не по душе, когда им постоянно указывают, что делать, когда и как. Ну и так далее. Она не такая?

Терпение, подсказал Кристе разум. Надежда, шепнуло сердце.

— Нет, милорд, она не такая.

Хоук нагнулся, поднял блестящий камешек, которым Криста любовалась несколько минут назад, и, размахнувшись, пустил его по воде так, что тот подпрыгнул пять раз, пока не скрылся из виду.

— Какая же она?

Жест мальчугана и вопрос мужчины.

— Она… заботится о своих людях, как я уже сказала. Хочет мира между норвежцами и саксонцами. Она будет скучать по родному дому, но постарается найти новый здесь.

Она рассуждает разумно, подумал Хоук. Вот и еще одна женщина, которая станет скучать по родному дому. Он внимательно посмотрел на девушку, общества которой не намеревался искать, имени которой намеренно не спрашивал. Девушку с зелеными глазами и веснушками на переносице. Она по-своему красива, не той ошеломительной красотой, какой обладала его сестра Кимбра, чье присутствие приводило мужчин в оцепенение, но все равно хороша. Особенно когда улыбается… или задумывается… или просто смотрит на него так, как сейчас.

Хоук взглянул на собственную руку, которая потянулась к щеке девушки, и не мог понять, как это у него вышло.

Криста сглотнула и попятилась.

— Милорд…

— Ка-а-аррр!

Черные крылья прошелестели над ними. Хоук поднял голову и проследил полет ворона. Обернулся и увидел целую стаю птиц, усаживавшихся на прибрежное дерево. Черные тени среди зеленых ветвей.

— Ка-а-аррр!

Неужели в Хоукфортс всегда было так много этих птиц? Он не помнил, да и никогда о них не думал. Птицы прилетали и улетали.

Зеленоглазая девушка отнеслась к этому иначе. Сначала выглядела удивленной, потом рассерженной. Может, она не любит воронов?

— Мне надо идти, господин…

Это было сказано уже на ходу, потому что она успела пройти половину расстояния до деревьев. Хоук едва не двинулся с места, чтобы остановить ее, но удержался. Служанка его невесты? Глупость невообразимая!

Он еще немного побыл на берегу, пока нетерпеливое чувство долга не отправило его туда, куда он намеревался идти. Ворота Хоукфорта были открытыми. За пределами этих ворот раскинулся городок, а за ним — другие стены и другие ворота, хорошо охраняемые людьми Хоука. Городок, со всех сторон обнесенный стенами, был богатый и процветающий. Скоро, быть может, уже на будущий год, Хоуку предстоит начать строительство нового кольца стен, чтобы расширить пределы своих владений. Множество купцов приезжают сюда в поисках защиты, они богатеют под прикрытием его меча. Жили здесь и ученые, потому что Альфред ввел это в обыкновение, а Хоук с радостью ему последовал. Приезжали люди, на удивление хорошо разбирающиеся в книгах. Они рассказывали о делах давно минувших так, словно события происходили вчера. Хоук мог похвалиться лучшими кузнецами во всем Эссексе, если не за его границами. То же можно сказать о кожевниках, плотниках и прочих ремесленниках. Были и монахи, которые разрисовывали манускрипты в основанном Хоуком аббатстве, аптекари, способные лечить болезни людей, а еще люди, умеющие творить чудеса, дотоле в этих краях невиданные. Именно они подали мысль провести каналы, благодаря которым хлеба зеленели даже в засушливые годы.

Город являл собой нечто шумное и беспорядочное, но Хоук гордился им так сильно, как и не ожидал в своей жизни, казалось бы, предназначенной на заклание только крови и поту — не более. Благодаря заслугам Альфреда появилась надежда на лучшее, и Хоук был твердо намерен защищать это лучшее по всему побережью. Он двигался сквозь толпу людей спокойно и беспрепятственно. Он был одет в довольно поношенный простой плащ из коричневой шерсти без всяких узоров. Только меч сбоку на поясе намекал на его высокое положение, — меч и почтение, оказываемое лорду людьми. Перед ним снимали шляпы, ему приветливо улыбались, а какая-то старушка сунула в руку теплую булочку с изюмом. Хоук этому обрадовался, так как вышел из дома, не нарушив свой ночной пост. Он шел и жевал булочку.

Медленно двигаясь между рядов лавок и прилавков, он порой останавливался перемолвиться словом то с купцом, то с крестьянином. Было время, когда Хоук знал по именам всех обитателей Хоукфорта. Но город сильно вырос — теперь каждого не запомнишь.

Мужчина по имени Тоби, обняв за плечи своего рослого и крепкого сына, объявил, что юноша нынче начинает свое обучение ремеслу колесника. Лорд взъерошил парню волосы и выразил свои поздравления, чему шумно обрадовались не только отец с сыном, но и сторонние наблюдатели.

Хоук миновал таверну, давно облюбованную капитанами кораблей и матросами. Столы на козлах были уже выставлены наружу, и несколько завсегдатаев наслаждались утренней выпивкой. Хоук получил приглашение присоединиться, но добродушно отклонил его. Он поднимался по склону холма к крепости, когда уловил краем глаза какое-то движение. Невольно схватившись за рукоять меча, лорд остановился.

Торголд фыркнул. Выбрался из укромного местечка под каменной аркой, перекрывавшей часть прохода и улыбнулся:

— Не беспокойтесь, господин, это всего лишь старый Торголд. Доброе утро вам.

— И тебе тоже, — отозвался Хоук; он чувствовал себя глупо из-за того, что поспешил схватиться за меч, но это было вовсе не так глупо, как давешнее желание дотронуться до зеленоглазой девушки. Это ощущение вынудило его говорить строже, нежели он сделал бы при иных обстоятельствах. — Что ты тут делаешь?

— Даю отдых своим косточкам, милорд. Мы проделали долгий путь.

— Должно быть, это и задерживает вашу госпожу, — ответил все еще раздраженный Хоук.

Странный парень — бородатый и сутулый, широкогрудый и кривоногий.

— Вы нетерпеливы? Так и должно быть. Она чудесная девочка.

— Девочка? Ты с ней в панибратских отношениях?

— Можно и так сказать. Знаю ее с того самого дня, как она родилась.

Сегодня он просто обречен делать глупости. Можно добавить и еще одну.

— Расскажи мне о ней. Торголд осклабился.

— Вам так хочется про нес узнать?

— Нет, просто любопытно.

Торголд выпятил губы и глубокомысленно кивнул:

— Ах, любопытно, тогда все понятно. Из любопытства некоторые мужчины готовы объехать весь свет. А может, они хотели удрать от своих женщин? Они, то есть женщины, могут быть очень беспокойными, как ни печально. Бывает, начнут болтать об одном и том же, хоть беги. А голоса при этом… не хочу сказать — как у ворон, чтобы себе не нажить неприятностей. Но они готовы твердить свое до хрипоты, если вобьют что-нибудь себе в голову. Понимаете, о чем я?

Хоук вспомнил о Доре и ответил со вздохом:

— Полагаю, что да.

— Но есть среди них и другие. Ласковые, как весенний дождь, сильные, как вода, бегущая по камням. Такая вода, бывает, уносит камень, да-да, уносит, но как бы с нежностью. Камень и не замечает, что с ним случилось. Не думает об этом.

— Я не камень, — проговорил Хоук. Он взглянул вверх, на небо, такое синее, что глазам было больно; опустив глаза, огляделся: на деревьях поодаль от стены сидели вороны, много воронов. — Я мужчина.

Торголд снова усмехнулся. Ответ ему, видимо, понравился. Он подобрел.

— Ленточки для волос — вот что она любит.

— Что?

— Ленточки для ее волос. Она их очень любит. Какого угодно цвета, это ей все равно. С детских лет любила ленточки для волос. — Торголд повернулся лицом к Хоуку, который продолжал смотреть па собеседника с удивлением. — Она держит их в маленькой шкатулке, свернутыми, как цветы.

— Ты считаешь, мне стоит купить ленточек для волос?

— Не повредит.

— А как насчет драгоценных камней, мехов, шелков?

— Ленточки для волос.

— Хорошая лошадь, роскошные занавеси в ее комнату, редкие благовония?

— Ленточки для волос.

— Зеркало из далекой Аравии, шкатулки кедрового дерева, полные пряностей, арфа со струнами из волос единорога?

— Ленточки для волос. И на вашем месте я бы забыл и думать о единороге. Его нельзя поймать.

Хоук хотел удержаться от улыбки, но не смог.

— Ты хочешь сказать, что, когда я совсем состарюсь, я все равно стану покупать ленточки для волос?

— Станете, если будете удачливы, милорд. Вы удачливы? Ведь не пустой дар фортуны сидит на таких широких плечах?

— Будь я проклят, если мне это известно. В самом деле, как знать? У него в жизни были и удачи, и беды. Эссекс его детства был куда более опасным и неспокойным местом, чем теперь. Ни один разумный человек не ждет от жизни сплошных удач. Его мать умерла слишком рано, оставив о себе нежные воспоминания, почти неуловимые, порой вызывающие тоску. Тоску эту восполняли странные вещи: обрывок песни, веяние аромата, звук голоса, почти, но не до конца знакомого. Он привык к этому. И по контрасту едва мог вспомнить себялюбивую, бездумную девушку, которая погибла по собственной вине из-за глупого несчастного случая вскоре после их вступления в брак. Погибла сама и унесла с собой их не рожденного ребенка. Хоук примирился с условиями существования в этом мире и был этому рад, но время от времени спрашивал себя: можно ли еще на что-то надеяться, на что-то не открытое и не испытанное?

Прозвучал сигнальный рог, предупреждая, что к замку приближаются всадники. Хозяин Хоукфорта поспешил подняться на арку и посмотрел за пределы города. Он углядел флаг королевской конюшни, трепещущий над группой примерно из двенадцати всадников.

Глава 3

Они были похожи на капризных детей: ни с того ни с сего заливались громким смехом, кривлялись, вели себя вызывающе и требовали исполнения всех своих прихотей. Глядя на то, как эти люди, только что приехавшие из Винчестера, где находился королевский двор, трещат как сороки, разговаривая с ее дорогим братом, Дора насмешливо улыбалась. Совершенно пустоголовые, все до одного. Они воображали себя весьма важными и значительными особами, но даже не могли определить, кто здесь, в Хоукфортс, действительно важная и значительная особа. И Хоук был худшим из них. Злая судьба посылала им таких вот потомков. Он тяготился ее пребыванием под его крышей, потому что принял ее по обязанности, из чувства долга. Дора это понимала и ненавидела брата за это. Но он шел своим путем и смахивал ее в сторону легко, как муху, едва замечая, что она существует. Но она все изменит! Да, раз и навсегда, только надо остерегаться ошибок.

Дора отвернулась от мужчин, сидевших за высоким столом, но даже исходивший от них запах донимал се. Пахло кожей, шерстью, потом и еще чем-то, присущим только мужчинам. Чувства Доры были в смятении. На минуту она подумала, что ей станет дурно, что ее вытошнит на глазах у всех.

Бледная рука отца Элберта накрыла ее ладонь, и это вернуло Доре твердость духа.

— Успокойтесь, миледи.

Голос у священника был низкий, шелестящий и необычайно утешительный. Дора посмотрела на узкое лицо, освещаемое угольно-черными глазами, и шумная суета в зале словно куда-то отступила. Дора медленно вздохнула, окончательно прогоняя овладевшую ею слабость.

— Как я презираю их, — пробормотала она как можно тише.

Любой сторонний наблюдатель, глядя на них, подумал бы, что священник беседует с благочестивой женщиной, которая держится с подобающим смирением. Только и всего.

— Как вам угодно, леди, но время покаяния близится и они ответят за все свои преступления.

— Они не расплатятся в должной мере, это невозможно. Дора снова бросила взгляд на Хоука — огромного, мускулистого, вопиюще мужественного, настолько, что это внушало ей необъяснимое беспокойство. Ее покойный неоплаканный супруг был человеком слабым и слишком глупым, чтобы поступать так, как она велела. Неспособным захватить власть, в результате перешедшую к Альфреду. Полным неудачником, который вместо того, чтобы сделать свою супругу королевой, как ей подобало по рождению, посмел умереть. Теперь она живет на чужих хлебах и мечтает о мести. Мечты, которым не суждено сбыться в ближайшем будущем.

Дора уже однажды потерпела неудачу, когда эта корова Кимбра, которую превозносили за красоту, вопреки всем козням, имевшим целью ее погибель, стала любимой и лелеемой новобрачной Норвежского Волка. При одном воспоминании об этом у Доры участилось дыхание. На этот раз она не потерпит неудачу! Нежеланная невеста Хоука, дочь викингов, может явиться сюда в любой день. Внушить брату отвращение к будущей супруге и к миру, который она представляет, доставит Доре больше радости, чем что бы то ни было в ее горькой и полной ненависти жизни. Женщина скользнула взглядом по столу, за которым Хоук беседовал с лордами из Винчестера. Лютое, темное чувство омерзения поднялось в ней. Как страстно она ждет его гибели, как глубоко станет наслаждаться ею!

Покалывание поднявшихся волосков на затылке отвлекло Хоука от разговора. Он слегка повернул голову, не лишая собеседника своего внимания, но тем не менее пытаясь найти источник неприятного ощущения. Хоук давно усвоил, насколько глупо пренебрегать инстинктом опасности. Но какая опасность может угрожать ему в собственном доме, среди своих людей? Он знал всех мужчин, приехавших сюда от королевского двора, он сражался вместе с ними, делил вес невзгоды и надежды, он доверял им. То был цвет поблей, наиболее преданных Альфреду, люди, возродившие Англию, и Хоук гордился, что входит в их число. Что касается остальных…

Его взгляд остановился на Доре — на секунду, не больше, потому что Хоук не любил вспоминать о ней. Точно так же он едва ли секунду уделил священнику, суровому отцу Элберту. Хоук давно уже подумывал заменить этого парня, но все как-то руки не доходили. Оставались еще случайные гости — проезжие купцы; одних он узнавал, других нет. Ну и, разумеется, слуги его отсутствующей невесты, троица, примостившаяся за самым дальним столом. Он дал себе слово не смотреть на девушку, но посмотрел и, как ни странно, успокоился. Хоук словно оказался в лесистой горной долине. Он почти слышал, как падают с замшелых камней капли воды. И таким ясным было это ощущение, что ему пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения. Он нахмурил брови, рассерженный своей неуместной чувствительностью, и перенес внимание на спутников девушки. Женщина в черном деловито очищала от мяса небольшую кучку костей на своей деревянной тарелке. Нынче подавали голубей, и Хоук решил, что женщине достался один из них. Торголд, сидя с ней рядом, большими глотками поглощал эль. Заметив, что Хоук смотрит на него, он поднял повыше кружку в знак приветствия. Девушка обратила на это внимание и повернула голову в том же направлении. Их глаза встретились, и Хоук увидел, в самом деле увидел, несмотря на большое расстояние, что щеки у девушки вспыхнули ярким румянцем. Она быстро отвернулась, но лорда охватил такой острый приступ желания, что у него прервалось дыхание. Это потрясло его. Нет, он не был похотливым юнцом, падким на милые глазки и очаровательную фигурку. Он был волевым и сдержанным мужчиной. А сейчас вдруг почувствовал, что годы куда-то ушли и он не более чем неискушенный мальчишка, впервые столкнувшийся с загадочными велениями плоти.

Чепуха! Полная нелепица! Просто помешательство! Потому что девушка — он напомнил себе это чуть ли не в сотый раз — всего лишь служанка его невесты. Будь его ожидаемая супруга самой изысканной женщиной на свете, подобное безумное поведение может превратить се во вторую Дору. Мысль о том, что он окажется связанным нерасторжимыми узами с назойливой, нудной женщиной, имеющей право претендовать на его время и внимание, наполнила душу Хоука страхом. Надо что-то предпринять. Может, он убедит леди Кристу отослать ее слуг на родину? Он в состоянии обеспечить ее любым количеством слуг, но вполне вероятно, что она предпочтет оставить при себе людей близких. Таким образом, их брак начнется с того, что Хоук огорчит свою супругу, сделает ее грустной и одинокой ради того, чтобы она не донимала его своей ревностью и злостью. Любопытно, сколько ленточек для волос понадобится приобрести во имя примирения?..

Он чем-то раздосадован, подумала Криста, пытаясь угадать причину. Гадала она и о том странном взгляде, который Хоук бросил на нее. Взгляд этот обдал ее теплом и одновременно вызвал дрожь во всем теле. Как необычно, что кто-то может привести ее в подобное состояние. И как радостно возбуждает то, что таким свойством обладает ее будущий муж. Она чувствовала себя так, словно плывет по быстрой воде, полная воодушевления и одновременно спокойная. Это не имеет смысла, она противоречит себе. И он тоже противоречит ей, вынуждая переживать весь этот душевный сумбур. Хоук смотрел на нее на берегу, в зале… и в ее снах. Она-то думала держаться от него подальше. Теперь Криста не была уверена, что это удастся, и как она в таком случае станет объяснять свой поступок? Посмеется над ним как над шуткой? Или признается в своих страхах, надеясь, что Хоук поймет и все простит? И то и другое ей не по душе, но ничего иного попросту не придумаешь. В конце концов, если он полюбит ее, это не будет иметь значения.

Он желал ее, Криста понимала это незнакомым доселе внутренним чувством. Но желание еще не любовь. Это она тоже понимала. Как построить мост через пропасть?.. Криста перебирала еду у себя на тарелке, но аппетита у нее не было. Рейвен была слишком занята вторым голубем, чтобы заметить это, но Торголд уловил возбуждение хозяйки. Он бросил девушке сочувственный взгляд…

Криста спала на удивление крепко и гораздо дольше, чем привыкла. Разбудили ее крики восторга, доносящиеся со двора совсем рядом с домом. Обнаружив, к своему полному удовольствию, что в спальнях пусто, Криста встала, быстро оделась и вышла во двор, к свету и теплу погожего дня. Почти сразу она заметила Эдит, которая верховодила разношерстной детской компанией. Девчушка тоже ее увидела и широко улыбнулась:

— Дора снова уехала на рынок. Один поваренок слышал, как она говорила, что вернется не раньше ужина.

Криста улыбнулась в ответ и, не подумав, спросила:

— Что же мы будем делать?

Искорка удивления в серых глазах Эдит дала понять Кристе, что она сделала ложный шаг. Как это глупо с ее стороны: взрослые не должны участвовать в детских шалостях. Но ее собственное детство было лишено таких вот общих игр, и Криста по-настоящему жалела об этом.

— Я хотела спросить, чем вы собираетесь заняться… Эдит по-прежнему смотрела на нее.

— Пока не знаем. — Девочка немного помолчала. — Но ты можешь пойти с нами, если хочешь.

— Я бы не хотела вам мешать.

— Вчера ты не мешала. — Эдит пошла прочь, бросив через плечо: — Идем.

Криста двинулась за девочкой к толпе ребятишек, которые после первого удивления приняли ее приход с благожелательностью детей, чистых сердцем. Поначалу они побежали на речку ловить лягушек. Потом устроили состязание пойманных квакушек по прыжкам. Его выиграл застенчивый мальчуган — он так и вспыхнул от радости, когда Эдит объявила его лягушку победительницей. После этого собирали ягоды и съедобные травы, валялись на лужайке и поедали все это. Стало жарко, и ребята полезли в речку, плескались в свое удовольствие и добрались до морского берега, где набрали множество съедобных моллюсков и мидий. С этим грузом вернулись по домам и отдали добычу матерям, принявшим ее с большой радостью. Женщины бросали любопытные взгляды на Кристу, но ни о чем не спрашивали. Собственно говоря, со дня приезда в Хоукфорт ей никто не задавал вопросов, кроме хозяина замка. Криста не могла понять: то ли ее попросту не замечали, поскольку она была служанкой и к тому же чужеземкой, то ли это было проявлением вежливости со стороны людей, по натуре склонных уважать личную жизнь других. Каков бы ни был ответ, девушка заметила, что родители снисходительны и добры к своим детям и рады тому, что им выпал день отдыха.

Эдит повела всех на круглую площадку за стенами крепости, где, как рассказали Кристе, подростки постарше упражнялись в рыцарском искусстве. Сегодня они свои упражнения уже закончили и теперь чистили оружие, ведя разговоры о боевом искусстве. Площадка была предоставлена малышне.

Дети начали танцевать, кружиться в хороводе. Они пели песенки, сочиненные ими по ходу дела, насвистывали, хлопали в ладоши, притопывали ногами, поднимали руки к небу и весело смеялись. Криста смотрела на них, завороженная. Она никогда не видела такого красивого и пылкого явления цветущей энергии, сосредоточенной в одном месте. Невольно и она оказалась втянутой в общий круг. Эдит взяла се за руку, с улыбкой увлекла за собой, и вот уже Криста сама танцует, кружится, шаги становятся все более сложными, музыка звучит у нее в голове, а песня срывается с губ. Дети пошли за ней по кругу, их легкие, быстрые тела проделывали древние, заложенные в них природой движения, придавая им новый облик, новую форму, новую энергию. То был танец для звездного света и потаенных мест, для берегов, омываемых пеной, сияющей луны. Впрочем, здесь его танцевали при свете солнца. Дети Хоукфорта, сами того не подозревая, обладали способностью творить чудеса.

Дети танцуют? Видел ли он такое до сих пор? Разумеется, должен был видеть, ведь малыши всегда так подвижны. У Хоука возникла мысль, беспокойная и не слишком приятная: в его владениях таких развлечений должно быть больше. Наблюдая за танцами ребятни, он начал искать объяснение тому, что происходило. И нашел его достаточно скоро. Зеленоглазая девушка была среди детей. Заметная только благодаря своему более высокому росту, в остальном она вела себя так же, как все, танцуя самозабвенно. Казалось, воздух вокруг нее мерцает. Быть может, это светится в солнечных лучах пыль, поднятая ногами? Да нет, ночью прошел дождь, ласковый, точно благословение, и земля была сырой. Тогда откуда эта светящаяся, мерцающая дымка?

Хоук моргнул и снова стал смотреть, как купаются в этом сиянии дети. Он не был хорошим танцором, но знал моррис[4], знал и другие танцы, разрешаемые по святым праздникам. Этого танца он, однако, не знал. Шаги были более сложными. И все же кажется, он уже видел это где-то… когда-то… чуть ли не во сне. Мелодия трепетала в воздухе, еле различимая и тем более поразительная, что Хоук не видел здесь музыкантов, которые бы ее исполняли. Он слышал высокий, дрожащий звук дудочки и легкие-легкие удары в барабан. Внезапно все смолкло, и дети остановились, застыли на месте. И все как один уставились на него.

Только тут Хоук сообразил, что подошел к площадке совсем близко. Он был настолько увлечен танцем, что мог бы, наверное, присоединиться к детишкам.

— Милорд… — произнесла зеленоглазая и запнулась. Хоук чувствовал, что она ищет слова для объяснения, быть может, хочет просить прошения. Чувствовал, как напряжены дети, видел по их лицам, что они ждут строгого выговора, если не чего-нибудь похуже. Мысль о погибшем не рожденном ребенке пробудила боль, которая не напоминала о себе много лет.

— Вам надо танцевать почаще, — сказал он и улыбнулся. Дети смотрели на лорда так, словно у него выросла вторая голова. Все, кроме зеленоглазой девушки, которая одарила его улыбкой благодарности и исчезла. Нет, не в буквальном смысле слова — просто все они убежали, чтобы не дать хозяину замка возможность переменить доброе настроение, которому они, впрочем, не очень-то доверяли. Девушка убежала в одно мгновение, но осталась в мыслях у Хоука и после парной бани, и после кружки сидра, и после вечерней трапезы, и даже после того, как все сказания были пропеты и огни погашены. А когда он уже спал, она танцевала ему во сне и смеялась.

Кровь Господня, какой же он все-таки глупец!

Воздух был неподвижен; он обволакивал се, точно саван. Криста ворочалась с боку на бок, веревки кровати трещали под ней. Рейвен, которая спала рядом, то и дело вздрагивала и недовольно ворчала. Не желая беспокоить служанку и надеясь хотя бы сбежать от бессонницы, Криста встала. Она спала совсем нагой — а кто спал иначе? — но перед тем, как выскользнуть из дома, надела рубашку. Теплый ночной воздух был напоен ароматами далеких стран, принесенными морским ветром. Криста подняла голову и взглянула на небо, на звездную дорогу, протянувшуюся от горизонта до горизонта, — ни одно облачко не заслоняло звезд. Луна давно уже зашла, светили только звезды, да неровно вспыхивали на стенах сторожевые огни. Клубы черного дыма поднимались над этими огнями, вились вокруг мужских силуэтов. Стража была начеку.

Стараясь держаться в тени, Криста двинулась по направлению к стене. У нее не было ни единой ясной мысли о том, куда и зачем она идет. Неожиданно она заметила красный свет углей в кузнице. Звонкие удары молота по наковальне целый день доносились из кузницы, но сейчас там было тихо. Потом Криста услышала далекое уханье совы, а следом какой-то шорох в соломе и слабое мяуканье. Девушка, едва дыша, подобралась поближе. Полосатая кошка подняла голову и посмотрела на Кристу, как бы оценивая ее. Секунду спустя она моргнула и снова занялась крошечными котятами, которые прильнули к ее сосцам. Котят было шесть, одни — большинство — сосали мать, другие спали. Криста присела и стала наблюдать за кошачьим семейством с почтительного расстояния. Она много раз видела котят, но еще никогда таких маленьких, слепых, только что покинувших материнскую утробу. Как видно, они родились нынешней ночью. Их мать удачно выбрала местечко, обогреваемое теплом, идущим из кузницы, и вместе с тем укромное. Криста смотрела, как кошка вылизывает детенышей шершавым языком; кошка отвлеклась только раз, когда мимо прошмыгнула расхрабрившаяся мышь — не миновать бы ей попасть на ужин при других обстоятельствах, но сегодня она убежала невредимой.

— Завтра принесу тебе селедку, — тихонько пробормотала Криста. — Тебе некогда охотиться, пока твои детки такие маленькие.

Полосатая кошка моргнула еще раз и вернулась к своему занятию. Криста продолжала свои наблюдения — зрелище материнской нежности казалось ей трогательным и успокаивающим. Она, должно быть, слегка задремала и вздрогнула, пробудившись, когда ее голова коснулась груди. Криста не имела представления, сколько времени сидела вот так на корточках, однако ноги сильно затекли. Она с трудом выпрямилась и пошла было прочь от кузницы, но тотчас нагнулась снова, чтобы растереть икры, потому что первые шаги дались ей не без труда…

Он с трудом различил ее в предрассветном сумраке. В восточной стороне горизонта появилась серая полоска, а на западе все еще сияли звезды. Свежий ветер тянул со стороны моря, шевелил тунику, которую Хоук накинул наспех, когда пробудился от одного из тех снов, какие давно не снились ему. Либо его нареченная приедет в ближайшее время и окажется женщиной теплой и желанной, либо ему придется обзавестись любовницей. Мужчина, облеченный такой ответственностью и обладающий чувством собственного достоинства, не может себе позволить развлекаться с существами слабого пола так, как делал это в юности. Но по какой-то причине соки его тела пришли в движение. Надо с этим считаться.

Именно об этом он и размышлял, когда увидел девушку, идущую от кузницы. Что ей понадобилось в этом обиталище огня и стали? По какой причине она туда явилась? И почему, если ей приспичило бродить ночью, она не оделась соответственно? Насколько он мог разглядеть, на ней была только рубашка, которую ночной ветер плотно прижимал к телу. Очень красивому телу, подумал он, стройному и гибкому. Но почему она прихрамывает? Или это ему кажется? Вроде бы у нее что-то болит.

Для такого крупного мужчины двигался Хоук на удивление легко. Он вырос перед Кристой словно из-под земли. Она невольно открыла рот, и страх заставил ее забыть о боли в ногах. Она не сразу узнала лорда, и страх ее усилился. Как глупо, что неизвестный мужчина застал ее одну, полуодетую, почти в темноте. Он может… что? Секундой позже, когда Хоук пошевелился, Криста узнала его — не по чертам лица — их невозможно было разобрать, — но по запаху или, скорее, по самой сути, которая каким-то образом уже стала ей знаком.

— Милорд…

— Что ты здесь делаешь? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Неужели ты не могла придумать ничего лучше, женщина, чем бродить по двору среди ночи, одетой в… — Хоук оборвал себя, подцепив пальцем край рукава ее рубашки.

Криста попятилась так быстро, что потеряла равновесие и упала бы, если бы Хоук не поддержал ее. Они стояли теперь на расстоянии не более ширины ладони друг от друга. Лорд обхватил рукой талию Кристы. Множество разнородных ощущений нахлынуло на нее. Жар, идущий от Хоука, его сила, загадочный взгляд, желание разгладить его нахмуренный лоб… Над правым плечом у него она увидела падающую звезду. Серебристый след кометы отвлек девушку ровно настолько, чтобы к ней вернулась способность рассуждать здраво.

— Посмотрите, — сказала она и, когда Хоук обернулся, выскользнула из его рук, как вода сквозь трещину в камне.

Его рука схватила воздух, и он снова сдвинул брови. Криста решила, что самое лучшее сейчас — немедленно уйти. Он был охотником, мудрее не дать ему возможность преследовать ее.

— О чем только думала твоя госпожа, посылая тебя сюда? Нашла же она двух слуг, на редкость уродливых, неужели не могла найти третьего?

— Они вовсе не уродливы, — возразила Криста, мгновенно вспыхнув. Торголд и Рейвен, на ее взгляд, были прекрасны.

Хоук на минуту закрыл глаза, набираясь терпения.

— Это не имеет значения. Зачем она послала тебя?

В самом деле, зачем? Чтобы следить за ним, выведать суть его натуры, добиться, чтобы он мог полюбить… ее. Да, это вполне легко можно объяснить.

— Чтобы помочь ей устроиться здесь как можно лучше, милорд.

В его голосе прозвучала нескрываемая насмешка:

— В таком случае она сильно ошиблась. Неужели она настолько наивна?

Так ли это? Вряд ли то была наивность. Скорее понимание, древнее, женское, неопровержимое. Но он ждал, его молчание требовало ответа.

— Она такая… какая есть, милорд.

Что еще она могла сказать? Она в самом деле такая как есть. Он полюбит ее за это или уничтожит. Все во власти Божьей.

Он продолжал смотреть на нее с минуту. Широкая грудь приподнялась и опала от глубокого вздоха. Хоук уронил всего одно слово:

— Иди.

Она ушла быстро и не оглядываясь. Криста понимала, что избавления нет.

С каждым часом воздух становился тяжелее. Ко второй половине дня небо стало серым с тускло-желтыми просветами. Собаки то бегали, выгнув спины горбом, то пробирались крадучись, почти прижимаясь животами к земле. Беспокойно ржали лошади. Люди спешили закончить домашние дела, женщины-прачки раньше, чем обычно, выстирали белье и занесли его в помещение еще не высохшим. Море было неестественно спокойным.

Криста, стараясь набрать побольше воздуха в легкие, чувствовала боль в груди — быть может, это болело сердце. Остро ощущая тоску по бодрящему, напоенному запахом сосен воздуху родной земли, она вышла из дома и спустилась на берег. Наступил отлив, но птиц, которые обычно пользовались возможностью найти корм на мелководье, не было. Исчезли даже чайки. Подавленная унылой мрачностью, нависшей над окружающим миром, она пробыла у берега недолго. В городе торговцы убирали складные прилавки и закрывали ставни. Узкие улочки быстро пустели. Даже колоды, из которых лошади пили воду, заносили в крытые дворы. Небо нависало все ниже, и казалось, что тучи лежат на вершинах далеких холмов. От тяжелого предчувствия у Кристы покалывало затылок. Дома она много раз видела страшные бури на море, когда ветры из Северной Атлантики приносили непогоду. Но здесь все было по-другому. Странный цвет неба и свинцовая тяжесть воздуха держали нервы в невероятном напряжении. Криста поискала Торголда и Рейвен, но нигде не обнаружила ни того, ни другую. Видимо, укрылись где-то… Даже кузнец закончил работу раньше обычного. Он улыбнулся, увидев корзинку с сельдью, которую принесла с собой Криста, и махнул рукой в ту сторону, где возлежала, словно царица на троне, полосатая кошка. Подношение было принято с чертовской любезностью и немедленно с жадностью поглощено. Криста постояла несколько минут, глядя, как спят котята, потом ушла.

Сразу за кузницей на нее налетел резкий порыв ветра. Криста пригнула голову и устремилась к дому для женщин. Она успела отойти не слишком далеко, как вдруг разверзлись хляби небесные и ливень в одну минуту промочил ее до костей. Пошатнувшись от этого бешеного нападения, она оглянулась в поисках хоть какого-нибудь укрытия, увидела конюшни и побежала к ним. Едва вошла в помещение, дверь крепко захлопнулась, и Криста вздохнула с облегчением. Шум бури возрастал с каждой секундой. Внезапный удар ветра в стену из толстых досок заставил девушку отойти подальше от входа. С ее юбки лилась вода. Она наклонилась, чтобы выжать подол, но тут через все небо полыхнула молния и раздался такой удар грома, что Криста на мгновение оглохла, а огненная стрела молнии за окном, ставня которого сорвалась с задвижки, почти ослепил ее. Ошеломленная Криста стала растерянно оглядываться по сторонам. Услышав ржание лошади, а вслед за этим мужской голос, успокаивающий животное, она направилась в дальний конец конюшни. Криста думала остаться незамеченной, ее подбадривало само присутствие другого человека, но вышло совсем наоборот. Едва Криста приблизилась, мужчина обернулся. При очередной вспышке молнии она. разглядела его черты, словно вырезанные на прекрасном камне.

— Кровь Господня! Это прозвучало как мольба о спасении.

— Прошу прощения, меня застала гроза. До женского дома было слишком далеко.

Слова упали между ними, словно камешки в воду, и наступило молчание. Воздух казался насыщенным странным запахом, от которого у Кристы пробежали по телу мурашки.

Хоук отступил от жеребца, которого удерживал. Какой смысл пытаться успокоить лошадь, если он не может успокоить самого себя? Весь день он держался вдали от этой женщины, гонял себя и своих мужчин на тренировочном поле и на охоте. Несмотря на все ухищрения, она не выходила у него из головы, и тогда Хоук решил отослать ее к своему зятю с подходящим эскортом и с письмом, в котором будет задан вопрос о том, что происходит с его отсутствующей невестой. Все дело в потворстве Вулфа, пусть он во всем и разбирается. А теперь вот она, прямо перед ним, влекущая к себе так, как влечет глоток холодной воды иссохшего от жажды человека. Опасная, как та гроза, что свела их вместе… опять.

Вулф сказал бы, что это проделки Локи[5]. Бога озорства, искусного в насмешках над незадачливыми сынами человеческими. Что ж, это объяснение не хуже любого другого.

— Подойди ко мне.

— Нет.

Она произнесла слово не запнувшись, четко и безошибочно. Что-то шевельнулось у Хоука в душе, некое подозрение: что же это за служанка, которая так смело отказывается повиноваться приказанию? Но мысль мелькнула и исчезла, вытесненная желанием заставить девушку послушаться.

— Нет? — Он улыбнулся. — Ты женщина, верно? Ты служанка? И находишься в моих владениях? Как же ты можешь говорить мне «нет»?

Криста вздернула подбородок.

— Вы не мой господин.

Оба понимали, что такого оправдания недостаточно. Хоук улыбнулся шире.

— Тебе нечего бояться. Я просто хочу убедиться в том, что уже знаю.

Криста испытывала страх с той самой минуты, как он с ней заговорил, но сейчас она ощутила приступ настоящего ужаса. Что он «уже знает»? Неужели разгадал ее маскарад? Но ведь он назвал ее служанкой, словно она его раба, не смеющая противоречить хозяину.

— Я свободная женщина, господин, и незамужняя. Я имею право сказать «нет» любому мужчине. — Прищурив глаза, Криста испытующе пригляделась к лорду. — Если вам не безразлично, что говорит женщина.

— Мне не безразлично, — сказал он, и Криста немного расслабилась. — И я уже объяснил, что тебе нечего бояться. Так подойди же.

— Лучше не надо.

Делом одной минуты было бы протянуть руку и овладеть ею. Он знал, что она, возможно, не смогла бы оказать сопротивление. Он воин, закаленный в битвах, и прирожденный охотник. Она перед ним беспомощна. Или нет? Но почему-то Хоук и представить не мог, что причинит ей боль.

— Ведь ты понимаешь, что происходит между нами. Я вижу это по твоим глазам.

Его прямота застала Кристу врасплох. Неужели он дает понять, что желает ее… служанку его нареченной? И ему вес равно, что это значит для нее? Неужели чувства его будущей жены ему безразличны?

— Я не лягу с вами.

Ветер как нарочно выбрал эту минуту, чтобы стихнуть, Во внезапно наступившей тишине голос Кристы прозвучал неестественно громко.

— Я не просил тебя делать это.

Щеки у Кристы так и вспыхнули. Она поняла, что неверно оценила положение, и чувствовала себя униженной.

— Я подумала… Ничего, это не важно.

Она повернулась, чтобы уйти, воспользовавшись тем, что наступило затишье в бурс. Но Хоук решил иначе. Он крепко взял девушку за руку повыше запястья и притянул к себе.

— Ты женщина, как любая другая. Я должен только убедиться в этом, и вся глупость кончится.

Криста успела сделать глубокий вдох — только один, прежде чем он прижал свои губы к ее губам. Первым и мгновенным откликом Кристы было потрясение. Ее никогда не целовали, хотя, сказать по правде, порой она представляла себе это, особенно в последнее время. Но никакое воображение не могло подготовить ее к реальности его прикосновения — не резкого, не жестокого, но соблазнительного и возбуждающего… избавившего ее от чувства одиночества и познакомившего с интимной близостью. Губы у Хоука были твердые, горячие, и Криста ощутила их вкус. Она задохнулась и с силой, которой в себе не подозревала, вцепилась обеими руками в широкие плечи мужчины. Тот издал невнятный гортанный звук и крепче прижал девушку к себе.

Всем своим существом Криста осознала происшедшее. Ее бурный темперамент отозвался на страсть мужчины. Да, именно этого она хотела, желание пряталось у нее в крови, таилось в каждой косточке. Только этот мужчина должен сделать ее своей, увеличить ее душу, стать отцом ее детей, пройти вместе с ней весь жизненный путь. Криста поняла все по своему сердцебиению и радовалась бесконечно. Ни о чем не думая, она запустила пальцы в густой шелк его волос и притянула Хоука ближе, заявляя на него свои права. Теперь это был ее поцелуй. Она целовала его, впитывая эликсир жизни.

Хоук отпрянул, тяжело дыша. Щеки у него побагровели, глаза были полны недоверия.

— Что ты делаешь? Я думал, что ты предана своей госпоже. Какую игру ты ведешь?

Игру? Криста отшатнулась, пораженная его словами. Это было бы игрой, если так можно назвать саму жизнь. Но она допустила ошибку, сделала неверный шаг, гораздо хуже того, что она осмелилась играть с детьми. Вся беда в недостатке у нее жизненного опыта.

— Я не имела в виду… — начала она, но Хоук прервал се резким взмахом руки.

— Будь ты другой, все кончилось бы не здесь, но мир должен быть сохранен. Я отошлю тебя назад в Уэстфолд, и пусть твоя госпожа решает, как поступить.

— Нет!

Как может она снова приехать сюда, если он отошлет ее? Криста думала исчезнуть, а потом вернуться в преображенном виде. Если ее отправят, и, разумеется, с эскортом, это станет совершенно невозможным. И мир, которого они хотят, станет недостижимым.

— Я не ваша, чтобы меня отсылать, — попробовала она возразить.

— Ты будешь моей, если останешься здесь, а этого нельзя допустить. А теперь уходи, чтобы мы не забыли о нашем долге перед твоей госпожой.

У Кристы на кончике языка так и вертелся ответ, что ее госпожа добра и снисходительна, она способна все понять и простить. Она собиралась предать самое себя… какая нелепость!

Криста убежала. Она была рада холодному сырому воздуху, хоть он и не мог остудить жар, пылающий у нес внутри.

Оставшись один, Хоук прислонился к стенке стойла и вздохнул глубоко, с дрожью. Он ошибался, считая все это глупостью. Это куда хуже: сладкое безумие, вынудившее его забыть обо всем прочем — о долге, о чести, даже о здравом смысле. Она уедет завтра, он должен своими глазами увидеть, как она уезжает. Должен собрать всю свою волю и забыть о самом существовании этой девушки. Ему необходима хотя бы слабая надежда на успех.

С еще одним тяжелым вздохом Хоук направился к выходу из конюшни. Свет масляной лампы, которую он нес, падал ему на руку. На полдороге к дверям Хоук вдруг остановился и уставился на темное пятно у себя на ладони и выше — на запястье. Странно, он не мог припомнить, чтобы дотрагивался до чего-то, способного оставить такой след. Откуда могла взяться эта необычная грязь? Он вымыл руки незадолго до начала бури, прежде чем полистать несколько минут одну из любимых книг. Пятна тогда не было.

Черное пятно, еще сырое. Густой, совершенно черный цвет, как у мокрых от дождя волос зеленоглазой девушки, до головы которой он дотронулся, прижимая к себе. Той самой девушки, что резко воспротивилась прямому приказу человека, перечить которому не смели закаленные воины. Служанка без всяких обязанностей — и руки у нее мягкие, как пух. В голове лорда вспыхнуло подозрение, но он прогнал его в ту же секунду, посчитав пределом глупости. Однако оно исчезло не полностью…

В этот вечер Криста не появилась в зале. Она старалась не попадаться никому на глаза. Всю ночь ворочалась с боку на бок, пытаясь решить, как повести себя дальше. Она могла все рассказать Хоуку и положиться на его снисхождение, но одна эта мысль пугала до смерти. Могла скрыться отсюда сама, пока Хоук не отослал ее, а потом появиться как будто впервые. Если Торголд и Рейвен уедут вместе с ней, то потом могут заявить, что случайно встретили свою хозяйку в пути. Но есть ли хоть один шанс, что это сойдет за истину? Хоук видел ее слишком часто и слишком близко. Она должна была лучше продумать то, что казалось таким великолепным планом, прежде чем ступать на палубу корабля, а теперь этот самый план полностью развалился.

Криста поднялась с постели при первом свете дня, с головой, туманной от бессонницы, но все еще пыталась что-нибудь придумать. К своему облегчению, она не заметила никаких признаков подготовки к се отъезду. Но это еще ничего не значило. Люди Хоука, без сомнения, в любую минуту готовы пуститься в дорогу. Кристу тошнило от голода, однако она и помыслить не могла о еде. Услышав со стороны кухонь резкий голос Доры, Криста инстинктивно повернула в противоположную сторону. Но, едва сделав первый шаг, почти наткнулась на управляющего, который, как видно, находился непосредственно у нее за спиной.

— Прошу прощения, — поспешила извиниться она и попыталась уйти, но молодой человек оказался не менее проворным и преградил ей дорогу.

— Милорд желает тебя видеть.

— Ч-что вы… — заикаясь залепетала девушка.

— Он хочет тебя видеть, — повторил Эдвард уже с некоторым нетерпением. — Вверх по лестнице в башенную комнату.

Поскольку Криста медлила, Эдвард легонько подтолкнул ее в нужном направлении и, мало того, постоял на месте, наблюдая за тем, чтобы она выполнила распоряжение.

Криста поднималась по ступенькам очень медленно и в отчаянии думала, что скажет Хоуку. Если бы у нее было побольше времени, она бы сочинила хоть какой-то план. Но времени не было, и оставалось только надеяться на лучшее. И молиться, это помогает.

Дверь в башенную комнату была приоткрыта. Криста собралась с духом и вошла.

Комната располагалась на верхнем ярусе башни. Самое большое место в ней занимала кровать, такая огромная, каких Кристе не доводилось видеть. Полускрытое богато вышитым пологом, ложе было устлано роскошными мехами. Быть может, Криста ничего другого, кроме этой постели, и не заметила, если бы се внимание не привлекло зрелище куда более ошеломительное. В углу комнаты Хоук опускался в бадью с водой, от которой поднимался пар. Перед глазами Кристы лишь на секунду мелькнули голые бока, потом они благопристойно скрылись в воде, над поверхностью которой возвышались теперь только мускулистые плечи и широкая грудь… и улыбка хищника.

— Не стой столбом, — сказал Хоук. — Сделай полезное дело. Потри мне спину.

Криста не успела даже рот открыть, как он погрузился в воду с головой, потом вынырнул и принялся намыливать волосы. Криста смотрела на него с невольным восхищением. Бронзовая кожа, а под ней сплошные мышцы и сухожилия, движения полны естественной грации. Соски маленькие и плоские. Волосы под мышками кажутся еще более шелковистыми, чем на голове. Он снова нырнул, чтобы смыть мыло, а когда появился на поверхности, струи воды стекали по его лицу. Хоук открыл глаза и уставился на Кристу.

— Может, ты меня не слышала?

Она слышала его хорошо, вполне достаточно, чтобы понять, что означает резкость его голоса. Быть может, он сожалеет, что отпустил ее вчера, и собирается возместить это? При этой мысли сердце у Кристы заколотилось как бешеное. А может, он просто хочет унизить ее, перед тем как отослать на родину? Каковы бы ни были намерения лорда, злить его явно не стоит.

Во всяком случае, вряд ли его намерения были добрые. С величайшей неохотой Криста приблизилась к бадье. Она не сводила глаз с лорда, но тот, убедившись в ее повиновении, перестал обращать на девушку внимание. Криста покраснела и отвернулась, когда он как ни в чем не бывало продолжил свое омовение, и была рада, что мыльная вода непрозрачна — на благо ее невинности. Или того, что осталось от нее после пробуждения желаний, о существовании которых она прежде и не подозревала.

Однако Криста чувствовала сейчас и еще одно желание: не позволить Хоуку осуществить свои намерения полностью.

Он хочет, чтобы она потерла ему спину. С покорностью, которая должна была встревожить Хоука, Криста опустилась на колени возле бадьи, подняла ветошь и намочила ее, окунув в воду. Приложив это подобие мочалки к спине мужчины, она принялась тереть кожу изо всех сил.

Хоук засмеялся. Вот проклятый, он, наверное, вообразил, что она шутит! Криста удвоила силу.

— Убери свои коготки, — произнес Хоук. — Я спал на камнях и не замечал этого. Сомневаюсь, что ты можешь причинить мне боль.

— Это не от недостатка старания, — пробормотала Криста. Хоук явно ничего болезненного не чувствовал. С теми же результатами она могла тереть камень. Теплый, гладкий камень, такой твердый под ее руками… Криста откинулась назад и попыталась встать, но Хоук удержал ее, обхватив запястье.

— Ты не закончила, — сказал он с насмешкой. — Я думал, что норвежцы невероятно чистоплотны. А ты не справляешься даже с обычным мытьем.

— Если бы вы делали это как надо, в сауне, а не мокли, как солонина в ведре с водой…

— Здесь есть сауна, и я с удовольствием ею пользуюсь, но иногда человеку надо искупаться по-настоящему, в такой вот бадье.

Он слегка поглаживал пальцами се руку, как бы извиняясь за ту незначительную боль, которую причинил. Но было ли Кристе больно? Она не могла вспомнить. Сейчас его прикосновения доставляли наслаждение. Глаза у Хоука были синие, как небо в разгар лета, с выгоревшими на солнце ресницами. Отросшая за ночь щетина смягчила резкость красивых черт лица. У Кристы возникло внезапное, почти непреодолимое желание трогать его медленно и долго, изучить прикосновениями каждый дюйм тела.

— У вас есть сауна?

Она задала вопрос только для того, чтобы отвлечься от греховных мыслей.

Хоук кивнул, не сводя с девушки глаз.

— Сауна — это самая прекрасная мысль, посетившая датчан, — сказал он.

— Более прекрасная, чем мысль захватить Англию?

Вопрос невольно сорвался с языка. Глупо, ужасно глупо! Она должна была молчать, сосредоточиться только на одном: как уйти отсюда? С чего это она вздумала разговаривать с голым мужчиной, который удерживает ее силой?

Глаза Хоука остановились на губах Кристы, он наблюдал за тем, как они выговаривают слова.

— Я полагаю, это зависит от точки зрения, — произнес он рассеянно. — Для датчан мысль неплохая. А для нас…

Он пожал плечами, как бы признавая, что эта великая борьба управляет его жизнью. Война, которую ему суждено выиграть ценой укрепления союза с норвежцами против их общего врага. Жена-норвежка…

— Не стоит говорить о войне, — сказал он. — У меня на уме совсем другое.

Всю ночь он жевал и пережевывал свои подозрения, то считая, что ошибся, то сомневаясь во всем. В конце концов победу одержал импульс, что было для Хоука необычно, потому что он всегда думал, прежде чем действовать, — даже в пылу битвы, когда острота и скорость мысли спасали ему жизнь столько раз, сколько и не вспомнишь. Но едва дело касалось этой девушки, способность трезво размышлять покидала его. Девушка одурманила его мозг, вселяя смущение каждой своей улыбкой. Какое счастье, что сейчас она не улыбается!..

— Ты сказала, что не ляжешь со мной…

Глаза у Кристы округлились. Хоук с восхищением следил за тем, как живой румянец окрасил ее побледневшие щеки.

— Я говорила в спешке… Я имела в виду…

— Так ты ляжешь со мной?

— Нет! Я хочу сказать, что мы не должны говорить о таких вещах. Моя госпожа…

— Твоя отсутствующая, медлительная госпожа. — Глаза Хоука сузились. Ради собственной безопасности он крепче сжал запястье девушки, но сжал осторожно, так как в самом деле боялся причинить ей боль. Поддразнивать ее — это дело другое. — Забудь о ней, она в счет не идет.

— Как это не идет? Только с ней и следует считаться! Разве вы не говорили, что мы оба в долгу перед ней?

Так. Его предосторожности оказались нелишними. Девушка попыталась высвободиться, но Хоук легко удержал ее.

— Долг — это холодная супруга в постели. Я предпочитаю теплую и полную желания. Еще лучше — такую же горячую и податливую, какой ты была вчера. Иди сюда.

Он не дожидался ответа — просто стал тянуть ее ближе, пока она не нависла над бадьей всей верхней половиной тела. Глаза девушки казались такими огромными от испуга, что Хоук подумал, как бы не упасть в них.

— Ни за что! Как вы можете думать о подобных вещах? Отпустите меня! Перестаньте!

Он потянул сильнее. Так, достаточно. Она потеряла равновесие и плюхнулась в воду. Она свалилась бы прямо на него, если бы он проворно не выскочил из бадьи. Подальше от соблазна, который уже слишком велик для мужчины. Он стоял, забыв о собственной наготе, и смотрел, как девушка мечется в воде. Наблюдал он и за тем, что происходит с водой. Когда в ней появились первые черные разводы, выражение лица у Хоука изменилось. Неуверенность держала в узде его гнев. Уверенность его развязала.

Он взял с ближайшего табурета полотенце и обмотался им вокруг чресел, пока ждал появления из воды промокшей насквозь, отплевывающейся, перепачканной в краске леди Кристы. Своей невесты.

Глава 4

Глаза сильно жгло. Криста принялась протирать их, как только ухитрилась встать в бадье на колени. Она поверить не могла, что он столкнул ее в воду. Что он задумал? И что теперь ей самой?.. Мысли словно наткнулись на какое-то препятствие, едва Криста опустила глаза и посмотрела на себя. Черная краска сбегала по платью, попадала в воду, и именно от нее жгло глаза.

Тяжелая рука прижала к се лицу какой-то лоскут — кажется, полотенце. Криста ухватилась за него, в то время как резкий голос произнес:

— Умойтесь и уходите отсюда. Постарайтесь не разводить грязь, пока занимаетесь этим.

Осознание того, что она разоблачена, потрясло Кристу. Он понял! И явно пришел в ярость. Одного быстрого взгляда поверх края полотенца было достаточно, чтобы убедиться в этом: И еще в том, что Хоук почти голый, прикрытый ради приличия куском материи. Он стоял расставив ноги и смотрел на Кристу так, словно она была неким малоприятным предметом, брошенным ему под ноги.

Не слишком хорошее начало.

Мокрое платье тянуло вниз, но Криста умудрилась выбраться из бадьи. Она попыталась стереть потеки краски с лица, но вдруг оцепенела. Хоук так быстро подошел совсем близко, что она растерялась. Он остановился прямо перед Кристой, едва не напирая на нее своей внушительной обнаженной грудью, и взял в руку прядь ее волос. Пристально посмотрел на нес, словно на спутанный комок морских водорослей, и спросил:

— Какого они цвета на самом деле?

Криста откашлялась. Немного воды попало ей в горло, но она старалась не замечать этого. Ведь неприятность была так мала по сравнению со всем остальным.

— Белокурые…

Хоуку, видимо, не нравился этот цвет, поскольку выражение пренебрежительной насмешки на его лице стало более явственным.

— Чего вы ожидали? Воображали, будто я не узнаю вас, когда вы вновь появитесь здесь?

Осознание собственной глупости поразило Кристу так сильно, что она утратила дар речи. Хоук отбросил прядь ее волос и отвернулся, словно дальнейшее созерцание Кристы сделалось для него нестерпимым.

— Снимите с себя одежду.

— Ч-что?

Голос к ней вернулся, но ужасно слабый и тоненький.

Хоук посмотрел на девушку через плечо.

— Снимите. С себя. Эту. Одежду. Достаточно ясно?

Стоя к Кристе спиной, он схватил с табурета тунику и сбросил полотенце со своих чресел. Пока Хоук влезал в свое одеяние, Криста смотрела на него во вес глаза. Спина мужчины была широкая и бугрилась мышцами, талия и бедра узкие, а ягодицы… Криста в жизни не думала о мужских ягодицах. Теперь она целиком погрузилась в созерцание этой части тела, в совершенстве вылепленной природой. Хоук обернулся и перехватил устремленный на него взгляд. Секунду он выглядел удивленным, но тотчас подавил это чувство и, прищурившись, посмотрел на Кристу.

— Недавно я спрашивал вас, не безрассудны ли вы. Тогда вы ответили, что нет. Быть может, вы и в этом лгали?

Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Кристу из оцепенения.

— С моим рассудком все в порядке, и вы убедитесь в этом, если позволите мне объясниться.

— О, вы непременно объясните все, миледи! — Хоук расхохотался. — И я уверен, объясните досконально. Но прежде всего снимите с себя одежду. Если мне придется повторить это еще раз, я предпочту сам вас раздеть.

Прежде чем Криста успела выразить свое мнение на этот счет, Хоук подошел к двери, распахнул ее и кликнул слуг. Спотыкаясь в спешке, они немедленно прибежали и дружно замерли на месте при виде Кристы, насквозь мокрой и вымазанной в краске.

— Освободите бадью, — приказал лорд. — И принесите воды, чтобы снова ее наполнить. Много воды. — Для полной ясности он добавил: — Не надо ее греть, просто принесите.

Слуги бросились выполнять приказание с невероятной поспешностью, несомненно свидетельствующей о том, что им хочется как можно скорее убраться с глаз разгневанного хозяина. Но судачить о невероятном происшествии они будут очень долго и с удовольствием, в этом тоже можно не сомневаться. Криста жаждала, чтобы они остались или хотя бы вернулись побыстрее, или… или чтобы она прямо сейчас вылетела из окна, только бы не оставаться на едине с Хоуком, склонным к отмщению.

— Моя одежда высохнет прямо на мне, — возразила она. — И слугам незачем заботиться о воде, я сама принесу для себя несколько полных ведер или просто спущусь к реке.

С этими словами она попыталась было проскользнуть мимо лорда, но ее остановил его смех.

— Вы себе льстите, — сказал он.

— Я — что?

— Льстите себе, если воображаете, будто я прошу вас раздеться, потому что желаю вас. Вы вся грязная. Выглядите так, что не привлекли бы даже уважающего свое достоинство кота. Это в ваших интересах, повторяю. Вы должны принять человеческий облик, прежде чем мы станем обсуждать причины вашего вопиющего поведения. Так снимите же эту одежду!

Он с трудом подавил вспышку негодования, но еще до этого Криста сообразила, что находится на краю пропасти, Она должна отступить. Любой разумный человек поступил бы именно так. Но Криста начала подозревать, что вопреки ее обычному самомнению здравый смысл нельзя считать ее сильной стороной.

— Я разденусь, если вы уйдете.

При других обстоятельствах выражение ее лица показалось бы комичным. Сейчас оно было устрашающим.

— Уйти? Вы велите мне уйти… из моего жилища… в моей крепости?

— Я не велю, а прошу. Если хотите, чтобы я разделась и вымылась, выйдите, пожалуйста. И мне необходима чистая одежда. Ясно, что эту я надеть снова не могу. Если вы будете так добры и пошлете кого-нибудь в дом для женской прислуги… Там мои сундуки.

— Неужели у вас полностью отсутствует инстинкт выживания?

Хоук произнес эти слова почти радостно, словно это являлось для него любопытным открытием.

Ничего себе забава — помолвка, которая толкнула Кристу на такую крайность! Исполосованные черной краской щеки вспыхнули огнем. Она ухватила подол своего погубленного платья и начала выкручивать его с такой злостью, словно то была шея ее предполагаемого господина и хозяина. Хоук и за этим наблюдал с любопытством и даже некоторым волнением. Действия девушки пробудили его собственный инстинкт выживания, пусть и с запозданием.

— Выживания? — повторила Криста с насмешкой. — Как будто я могла бы удовлетвориться столь малым. Возможно выжить в норе под землей, но это не способ жить. Я жажду мира для вашего народа и моего. Мира! Возможность жить в безопасности и с надеждой вместо того, чтобы вечно гадать, когда произойдет следующее нападение, когда домой привезут новых мертвецов, когда сожгут усадьбы со всеми постройками. Я считала, что вы хотите мира, но теперь думаю, что ошибалась. Позвольте мне заверить вас, милорд Хоук, что путь к миру не лежит через постели других женщин.

Он смотрел на нее, ошеломленный. Криста уперлась руками в бока, а глаза ее пылали гневом.

— Вы слышали меня и не пытайтесь это отрицать. Вы хотели спать со мной, когда думали, что я служанка. И вы бы это сделали, если бы все это, — она поднесла руку к волосам, — не случилось.

— Я отослал бы вас в Уэстфолд, и ничего подобного бы не случилось.

— Значит, вы признаете, что хотели уложить меня в постель. Вы изменили бы мне… со мной. — Это прозвучало недостаточно сильно, и Криста поспешила продолжить: — И кто знает, со сколькими женщинами еще! О, я знаю, что это самое обычное дело. Но даже не дождаться, пока мы поженимся, и нарушить ваши обеты…

У Хоука кружилась голова. Он, который с полным хладнокровием встречал лицом к лицу орды пронзительно орущих датчан и прокладывал себе путь сквозь них мечом и кинжалом с таким спокойствием, словно принимал участие в полезных для здоровья упражнениях, сейчас полностью утратил душевное равновесие. Его невеста говорила с ним так, как не смел говорить никто и никогда. Она нападала на него при любой возможности и, очевидно, ожидала, что он примет ее поведение как вполне правомерное. Хоук с опозданием вспомнил, что ему говорили о норвежских женщинах. Они упрямы и независимы, способны влепить мужчине оплеуху с такой же охотой, как и поцеловать, они яростно отстаивают право на то, что считают своей собственностью. Дракон предостерегал его, но Хоук считал, что тот преувеличивает.

Необходимо унять эту сварливую бабу. Он был чересчур мягок с ней, и она теперь готова разрушить его налаженное, упорядоченное существование.

— Хватит! — Хоук рявкнул так, что, кажется, стропила задрожали, а вернувшиеся как раз к этому моменту слуги перепугались и расплескали принесенную воду по всему полу. Это их еще больше взбудоражило, и, принявшись в суете выливать грязную воду из бадьи, они сильно увеличили и без того огромную лужу на полу. Хоук глазам своим не верил. Неужели пока все это цветочки? Значит, ягодки впереди. Слуги ползали на четвереньках, подтирая пол. Несколько человек лихорадочно устремились вниз по лестнице; опять-таки за водой. Люди, которым нечего было делать в башне, нашли повод явиться сюда поглазеть на происходящее и заглядывали в комнату в великом и полном ужаса изумлении. Спектакль привлек даже птиц. Какой-то угрюмый ворон уселся на подоконник и хрипло закаркал.

— Уймись, — сказала Юриста.

Хоук, потрясая в воздухе кулаками, ринулся вон из комнаты. Пробежав почти половину лестницы, он только тогда сообразил, что сделал именно то, чего хотела Криста.

Первым делом, решила Криста, надо успокоить слуг. В конце концов они станут и ее слугами. Сейчас они совершенно выбиты из колеи яростью своего хозяина. Не то чтобы она осуждала Хоука за этот гнев, Торголд предупреждал ее, что мужчины не любят, когда их ставят в смешное положение.

— Спасибо вам за то, что вы принесли воду, — поблагодарила она и ласково улыбнулась.

Слуги бросали удивленные взгляды то на девушку, то друг на друга. Они торопились закончить работу, пользуясь тем, что Хоук ушел. Убрали все и быстро удалились. Ни следа от их пребывания не осталось, если не считать капель воды на полу вокруг вновь наполненной бадьи.

Оставшись одна, Криста стояла посреди комнаты и, обхватив себя руками, пыталась унять дрожь, сотрясающую тело, Неужели она в самом деле сказала своему будущему мужу, что путь к миру лежит не через постели других женщин? В самом деле насмехалась над его словами о выживании и практически потребовала от него выполнить обещание о мире? Неужели настолько лишилась здравого смысла?

Быстро оглянувшись на закрытую дверь и столь же быстро прочитав краткую молитву, чтобы хозяин Хоукфорта не вздумал вернуться, Криста стянула с себя испачканное краской платье. Вода в бадье была прохладная, только что из колодца при кухне, как и приказал Хоук, но это не могло напугать ту, что привыкла купаться в реках и озерах, в которые сбегала вода из тающих ледников. Криста опустилась и бадью с удовлетворенным вздохом. Подхватив кусок мыла с ближайшего табурета, она принялась мыть волосы. Через несколько минут вода сделалась черной. Криста выбралась из бадьи и вылила воду в искусно устроенное в стене башни отверстие для стока. Потом снова наполнила бадью. На этот раз вода осталась прозрачной. Она затянула купание насколько посмела, а когда вылезла и только успела обернуться в длинную полосу простынного полотна, в дверь постучали. Крнста крикнула, что можно войти, и в комнату ввалился Торголд, волоча за собой один из се дорожных сундуков.

— Рейвен сказала, что вам нужно это.

— Вот спасибо! А то я не могла придумать, как мне обойтись без чистой одежды.

— Я бы сказал, что вы уже придумали. — Торголд широко улыбнулся. — Милорд выбежал из башни с таким видом, словно за ним гнались настоящие фурии. Видели бы вы, как разбегался народ.

— О нет! — простонала Криста. — Я думала, что он должен разозлиться, но надеялась, что не до такой степени…

— Нельзя сказать, что он разозлился. — Криста не успела порадоваться такому сообщению, как Торголд добавил: — Точнее выразиться, он был разъярен и к тому же не в себе.

Смех Торголда напоминал глухой рокот, который, казалось, начинался где-то у него в пятках. Заметив, что Криста опустила глаза, мужчина сразу стал серьезным.

— Ладно, девочка, не огорчайся из-за пустяков. Что сделано, то сделано, как я всегда говорю. Главное то, что тебе нужно делать сейчас.

— Я не знаю, что мне делать, — самым несчастным голосом произнесла Криста.

Она сидела на табурете, желая одного: исчезнуть. Она прекрасно помнила, с каким выражением лица Хоук сказал, что она не привлекла бы внимание даже уважающего собственное достоинство кота. Разве сможет она завоевать любовь мужчины, который ее презирает?

Но ведь он желал ее… до того как открыл правду. Она невинна и наивна, но не настолько, чтобы ошибаться насчет того, что происходило между ними с самого начала.

Торголд вздохнул, озадаченный женскими штучками, но все еще пытался помочь. Показал на дорожный сундук.

— Рейвен велит тебе надеть платье, которое лежит сверху.

Едва он ушел, Криста опустилась на колени перед сундуком и подняла крышку. Перед ней лежало платье, которого она еще не видела. Белое, точно кружево морской пены, и такое легкое на вид, будто его могло бы унести самое слабое дуновение ветерка. Но когда она подняла его, платье оказалось очень весомым и даже тяжелым, и Криста обнаружила, чем объясняется его цвет: в ткань были вшиты крошечные, не больше песчинки, кристаллики горного хрусталя. Хрупкое и одновременно прочное, платье придало ей смелости. Криста надела его. Оно сидело на ней так, словно было сшито по ее мерке, но Криста догадалась, что шили его для другой женщины — ее матери.

В комнате было лишь одно зеркало, помещенное возле тазика для умывания, рядом с которым лежало смертельно опасное с виду лезвие — Криста предположила, что Хоук пользуется им во время бритья. Полированная бронза отразила светлые и блестящие от недавних слез глаза и спутанную копну волос. Избавленные от краски, они снова сделались кудрявыми и совершенно непослушными. Криста перевязала несколько прядей ленточкой, а остальным предоставила возможность свободно лечь на плечи. Вымытая и одетая, она убрала за собой, всячески откладывая момент, когда ей больше ничего не останется, как покинуть это относительно спокойное убежище. Чтобы потянуть время, Криста огляделась, ища хоть что-то, чем можно бы заняться. Взгляд се упал на стол у окна и прежде всего на предмет, на нем лежащий.

Книга.

Криста видела за свою жизнь примерно с полдюжины книг, у нее благодаря щедрости покойного отца даже было три собственные. Она помнила слова Рейвен о том, что Хоук умеет читать, и все же вид такой редкой и драгоценной вещи ее удивил. Она подошла к столу и некоторое время — очень недолго — рассматривала богато изукрашенный кожаный переплет. Затем настал неизбежный момент, когда Криста протянула руку и очень медленно, с величайшей осторожностью открыла книгу. Затем, уже без опаски, села в кресло у стола. Книга заставила ее забыть об осторожности.

Гнев Хоука оказался недолгим, это заметил он сам. Не прошло и часа после того, как он бурей вылетел из комнаты, а овладевшая им ярость уже стала воспоминанием. Ветер унес его скверное настроение с той же уверенностью, с какой надувал парус его ялика, пляшущего на волнах за пределами гавани. Хоук обернулся и посмотрел на Хоукфорт, гнездившийся над золотым песчаным пляжем среди белых скал. Вид города неизменно радовал его душу, возвращался ли Хоук из короткой морской прогулки или из многомесячного плавания. То был его дом и его святилище, но главное, то была его победа над полным насилия, враждебным миром. Он лелеял Хоукфорт в потаеннейших глубинах своего сердца. Но сейчас крепость обрела для Хоука новый смысл. В его стенах находилась женщина, которой суждено стать его женой и залогом мира между двумя народами. Женщина, которую он уже начал желать, может принести ему ту же меру счастья, что и его сестра своему супругу. Женщина, обманувшая его…

Но ненадолго. Это льстило его самолюбию, хотя он не мог представить, сколько времени она думала тянуть такой маскарад и чем он мог кончиться. Она рисковала.

Зачем? Наверняка у нее была на это причина, и возможно, он в конечном счете о ней узнает. Главное, что он познакомился со своей невестой. Ее тайна должна была раскрыться, но вместо этого стала еще более глубокой.

Он солгал, сказав, что вовсе не желает ее, но любой мужчина был бы глупцом, если бы не держал кое-какие вещи при себе. Десять раз глупцом, если бы дал женщине понять, какую власть она имеет над ним. Он жаждал обладать своей норвежской нареченной так сильно, как ни одной другой женщиной, и его просто потрясла ирония судьбы, по воле которой эта женщина обвинила его, что он изменил ей с ней самой. Воспоминание о том, как она выбралась из бадьи, мокрая и перепачканная, но с огнем в глазах, вызвало у Хоука усмешку. Но веселость исчезла, уступив место чему-то более глубокому и жаркому, когда ему вспомнилось, как она смотрела на него, пока он одевался. Кажется, желание обуревало не только его.

Улыбка тронула уголки его губ. Он сощурился, когда отраженный от воды луч солнца ударил в глаза. Хоук повернул ялик по ветру и поплыл вдоль берега. Он полюбил море с самого раннего детства. И не испытывал большего чувства свободы, чем в то время, когда покидал землю и оставался наедине с могучими течениями воды и воздуха. То, что освобождение от повседневных забот было лишь временным, делало его еще более драгоценным.

Он проплавал нынче все утро и часть дня. Рыбаки приветственно махали хозяину со своих утлых лодок. То же самое сделал капитан входящего в порт торгового судна и в знак приветствия приспустил флаг, заметив на парусе герб с изображением сокола. Мимо, резвясь и играя, проплыла стая жирных тюленей, но едва они скрылись из виду, Хоук заметил в волнах еще одно существо, темное и лоснящееся; высунув из воды голову, оно, кажется, смотрело на него. На мгновение вроде бы показалось несколько таких же существ, но, возможно, это были всего лишь тени — так быстро они исчезли.

Чайки кружили над головой, подстерегая рыбу, которая скользила у самой поверхности воды, точно серебряные стрелы. Сельдь преследовали и тюлени, а рыбаки, стоя в крохотных суденышках, забрасывали свои сети как можно дальше и вытаскивали их из воды полными добычи.

Солнце уже клонилось к западу, вызолотив всю поверхность моря, когда Хоук повернул ялик к берегу. Он украл этот день, но нисколько в этом не раскаивался, особенно когда думал, какую перемену произвели в нем часы свободы. Он чувствовал себя куда более способным иметь дело со своей обманщицей невестой и спокойно смотрел в будущее, но вся его бодрость улетучилась, едва он вошел в гавань.

На набережной его поджидала Дора. Увидев унылую зрительницу, готовую испортить ему настроение, Хоук едва не повернул обратно в море. Только жесткая самодисциплина помогла ему осторожно причалить и подняться по каменным ступеням. Завидев его, сестра поспешила выпустить тучу ядовитых стрел.

— Ты уже знаешь? Разумеется, ты должен знать! Как она смеет! Что за игру ведет эта глупая девчонка? И какой это удар для тебя… — Тут она схватилась за грудь, словно скверная актриса, участвующая в пасхальной пантомиме. — Я понять не могу, почему ты не отхлестал ее и этих отвратительных слуг. Она не приучится знать свое место, если ты будешь терпеть подобное неуважение!

С давних пор Хоук знал, что его сводная сестра лелеет и холит раздражение и злость, вообще все дурные чувства. И отказался подкармливать ее злобу.

— Успокойся, Дора. По неосмотрительности ты говоришь не то, что следует. Мне, и только мне, решать, как быть и что делать.

Она наклонила голову и искоса посмотрела на Хоука. В се взгляде было фальшивое смирение.

— Да, разумеется, как это глупо с моей стороны! Но о чем она только думала? Может, она не вполне в здравом уме? Следовало бы спросить ее о причине такого поведения.

Хоук быстро пошел по набережной, и Доре приходилось бежать, чтобы приноровиться к его широким шагам.

— Спрашивать и судить о причине тоже надлежит мне. Для тебя и всех прочих достаточно знать, что она есть та, кто есть. Я согласился взять леди Кристу в жены, даже не взглянув на нее, потому что она приносит с собой обещание мира и достаточно большое приданое. Это приданое будет истрачено на то, чтобы ускорить работы по строительству более прочных оборонительных сооружений в Хоукфорте против датчан. Ничто не может быть важнее этого. Ничто! Ты поняла?

На мгновение что-то затаенное и темное промелькнуло в ее глазах, но исчезло так быстро, что Хоук не был уверен, видел ли это на самом деле.

— Конечно, поняла. Ты всегда совершенно ясно определяешь, что важно, а что нет. Только забота о тебе вынуждает меня предупредить тебя, что с ней будет нелегко. Люди не примут ее с готовностью, особенно после той глупости, какую она проделала. Тебе лучше приготовиться к этому.

Хоуку хотелось выбросить из головы предостережение Доры, но он не мог. Его люди будут по меньшей мере удивлены и озадачены. Как бы ни были они преданы ему, все равно станут осуждать Кристу за обман. Он сдвинул брови. Она заслуживает наказания, это так, однако она его будущая жена, и люди должны оказывать ей уважение.

Оставив Дору, Хоук направился в крепость. Во дворе, как обычно, кипела работа, и все выглядело спокойно, однако Хоука это не обмануло. Со всех сторон он ловил быстрые, опасливые взгляды и понял, что люди все знают. Нет сомнения, что они сгорают от любопытства, но считают благоразумным держать языки на привязи.

Он принял было решение отыскать свою заблудшую нареченную, но, поразмыслив, отложил это сомнительное удовольствие — хотя бы ненадолго. Утром он так и не искупался как хотел, а потом во время плавания по морю его то и дело обдавало солеными брызгами, отчего туника сделалась жесткой и колючей. Радуясь убежищу, Хоук направился в сауну, отослав слугу за чистой одеждой.

Только верхняя половина постройки с каменной крышей возвышалась над землей, и в ней было бы холодно, если не поддерживать огонь в железном ящике, на крышку которого навалена была куча гладких, отполированных морскими волнами камней. Прежде чем раздеться, Хоук подбросил дров и вылил на камни ковш воды. Он облился водой с головы до ног и прилег на лавку, отдавшись во власть горячего пара. И тут же к нему пришли воспоминания. В этой самой сауне его зять, так удачно названный Вулфом, высказал мысль, что Хоуку следует вступить в брак, который укрепил бы союз между норвежцами и саксами. Вулф явился в Хоукфорт как захватчик, в сопровождении сильной армии викингов. Он хотел потребовать возвращения ему невесты, родной сестры Хоука леди Кимбры. Хоук все еще испытывал чувство вины за то, что увез ее из крепости Вулфа в Скирингешиле, куда Кимбра была привезена как пленница, но стала любимой женой. Не понимая этого, Хоук выкрал ее у мужа. При этой мысли на лбу у него появились морщины. Его положение совсем иное. У него были все основания верить, что он должен вернуть сестру домой. А по какой причине Криста обманывала его?

Нет сомнения, что сейчас у нее готово объяснение, целая куча объяснений, но он хотел узнать истинную причину. Хоук все еще обдумывал, как быть, когда в животе заурчало, напоминая о том, что с самого утра он ничего не ел. День шел на убыль, и он не может сидеть в сауне вечно. Хоук, ожесточившись, захватил с собой принесенную ему чистую одежду и короткой тропкой спустился к глубокому пруду. Он бросился в освежающие воды и вынырнул воодушевленным и готовым встретить все, что угодно… или то, на что надеялся.

Войдя в зал, Хоук осторожно огляделся. Слуги были заняты приготовлением ужина. На хозяина они посмотрели, как и он на них, — с опаской и вернулись к своим обязанностям с удвоенным усердием. Дора немедленно куда-то удалилась, за что он был ей премного благодарен. Хоук помедлил, питая слабую надежду, что вот-вот появится Эдвард и сообщит о деле, которое настоятельно требует участия хозяина. Но никаких признаков появления управляющего не было заметно, и Хоук стал подниматься по лестнице в свою башню. Он делал это медленнее обычного, помня о глазах слуг и не столь уж полный желания узнать, что его ждет впереди.

Лорд нашел дверь своей комнаты приоткрытой и открыл се шире с той же осторожностью, с какой отыскивал, бывало, вход в датскую цитадель. Дверь отворилась беззвучно. Комната была такой же, какой он ее оставил, только чисто прибрана — ни бадьи, ни следов потопа.

Деревянный стол, тот самый, за которым он обыкновенно сидел за бесконечными расчетами по имению, корреспонденцией из Винчестера и потоком прошений, приходивших из множества мест; стол, за которым ему от случая к случаю удавалось проводить несколько часов над любимыми книгами… На нем лежала раскрытая книга. Ее читали… Насквозь промокшая, перепачканная краской нареченная исчезла, а на се месте сидело создание, сотканное из солнечного света и морской пены, непохожее на человеческое существо и тем не менее живое, судя по тому, как оно порозовело, завидев его.

Криста отодвинула от себя книгу — осторожно, как заметил Хоук. Поднялась со стула, видимо предпочитая встретить лорда стоя. Попыталась улыбнуться, но се губы дрогнули.

— Милорд…

Голос был тот же, мягкий и чуть хрипловатый. Приглядевшись повнимательнее, Хоук убедился, что и сама она та же. Зеленые глаза того же оттенка, который он раньше не встречал ни у кого. И те же веснушки на переносице. По этим приметам, подумал Хоук, он узнал бы ее безошибочно где угодно.

Она не была, по сути дела, настоящей красавицей, если сравнивать ее с его сестрой Кимброй, которую называли самой прекрасной женщиной в христианском мире. Но то, чего ей недоставало с точки зрения классического совершенства, восполнялось самобытностью. Хоук спохватился, что не сводит с нее глаз, и попытался посмотреть в другую сторону, но безуспешно. Впрочем, она ведь почти что его жена, и его любопытство простительно.

Его голос показался Кристе сердитым, да и смотрел он на нес тоже хмуро. Хоук словно принес с собой то, что находилось за пределами комнаты, наполнив ее силой ветра, моря и земли. Она не испытывала страха, но отступила на шаг машинально, не подумав. Бессмысленно отступать, если уйти некуда. Криста указала на книгу, которая лежала теперь на столе закрытой.

— Я была очень аккуратной.

Хоук проследил за направлением ее взгляда и еще больше сдвинул брови.

— Вы умеете читать?

Вопрос вовсе не казался глупым, так как очень многие удовлетворялись тем, что просто рассматривали красивые картинки, украшающие пергаментные страницы.

Криста кивнула и посмотрела ему в глаза, опасаясь увидеть в них неодобрение, но, к ее великому облегчению, ничего подобного в них не было. Он просто удивился.

— Редкостное достоинство.

Позже он станет гордиться тем, что его жена умеет читать и в состоянии разделить его любовь к книгам. Но ему еще предстоит дивиться и другим ее умениям.

— Что вы об этом думаете? — спросил он, показывая на книгу.

— Это прекрасно, но сильно возбуждает. Кто такой этот Боэций?

— Римлянин, который жил несколько столетий назад. Он любил музыку и математику, но, как говорит книга, главное утешение находил в философии. — Хоук задержал взгляд на книге. — Он написал ее в тюрьме, ожидая казни за то, чего не совершал. Если такое занятие утешало его, тем лучше[6].

Настал черед Кристы хмурить брови.

— Эта книга не такая уж старая. Пергамент еще свежий. Более того, здесь есть примечания, написанные в наше время. Как это могло быть?

— Комментарии сделаны Альфредом, так же как и перевод. Король — большой поклонник Боэция, хоть и не во всем с ним согласен. Только благодаря Альфреду сделаны копии этой книги, и теперь она может быть известна тем, кто умеет читать, и тем, кто умеет слушать и понимать.

— Значит, ваш король — такой же хороший ученый, как и воин. — Криста задумчиво кивнула. — Теперь я лучше понимаю, почему вы служите ему.

— Служить ему — это мой долг.

— И только долг делает вас преданным?

Она говорила очень мягко, понимая, что может посягнуть на его внутренний мир, но не в силах отказаться от попытки постичь человека, которому предстоит определять ее судьбу, независимо от того, понимает он это или нет.

Хоук ответил не сразу, обдумывая некоторое время свои слова:

— Доверие приходит раньше преданности и необходимо для нее.

Криста побледнела, слишком хорошо понимая, насколько низко она оценена с этой точки зрения.

— Я могу объяснить…

— Можете? — перебил он ее и, прислонившись к стене у окна, скрестил руки на широкой груди, как бы давая всем своим видом понять, что им движет не более чем обычное любопытство.

Его вид не обманул Кристу. Она уже понимала, что перед ней человек глубоких, подспудных движений души. На поверхности все спокойно, а в глубине может что-то происходить — все что угодно.

— Позвольте мне сделать предположение, — заговорил Хоук. — Вы изменили наружность, опасаясь угодить в плен к датчанам. Когда вы приехали, природная застенчивость и девичья скромность помешали вам раскрыть себя.

Это было превосходно — объяснение неоспоримое и способное защитить се от осуждения окружающих. Хоть ей и непонятно было, с какой стати он предложил ей этот простой и легкий выход из положения, Криста почти поддалась соблазну принять его. Но на пути у нее стоял барьер истины.

— Интересная мысль, — проговорила она задумчиво. — Но вовсе не это произошло со мной. Я приехала так потому, что хотела сначала по лучше узнать вас в домашней обстановке, чтобы стать для вас хорошей женой.

Криста заметила проблеск изумления в глазах лорда, прежде чем он успел спрятаться за своей обычной маской равнодушия.

— Не могу осуждать столь самоотверженное намерение. Вы поступили так, желая мне добра, я вас верно понял? — сардонически заметил он.

Почти готовая открыть ему всю правду, в том числе и собственное желание, чтобы он любил ее, Криста могла бы сказать немного больше. Во всяком случае, она попыталась это сделать.

— Не вполне так. Мы оба выигрываем, если наш брак окажется удачным. Выигрывают от этого и наши народы.

Хоук отметил про себя, что они вроде бы завершили круг вопросов на предмет долга. Он подошел к Кристс поближе, радуясь тому, что она не пытается от него ускользнуть. Очень медленно поднял руку и коснулся сияющего беспорядка ее кудрей. Он никогда не видел таких волос. Они были густыми и кудрявыми, словно их взъерошил порывистый ветер. Но когда он дотронулся до этого великолепия, словно легкий шелк обвился вокруг его пальцев. Невольная улыбка скользнула по губам Хоука, когда он заметил, что Криста пыталась укротить свои кудри, повязав ленточкой, но ленточка эта сама в них запуталась. Девушка стояла так близко, что Хоук ощущал запах ее кожи — запах роз, цветущих только у моря и наполняющих свежий воздух своим ароматом. На золотистой колонне ее шеи билась жилка. Он долго смотрел на это биение, потом с нежностью высвободил ленточку и привел се в порядок. Криста, запрокинув голову, посмотрела на него удивленно.

— Куда девался ваш гнев?

Он и сам этому дивился, но признаваться не хотел.

— Спрятался и ждет, пока я решу, что нуждаюсь в нем. Подспудные течения, вновь подумала Криста. Маленький шарик надежды, который нынче днем, кажется, исчез навсегда, вернулся вновь. Крошечной радужной жемчужинкой он засиял у Кристы в душе, наполнив се редкостным и прекрасным светом.

— Идем, — сказал Хоук и протянул Кристе руку. Тогда, на берегу, она отпрянула от его прикосновения, как обожженная. Теперь вложила свою руку в его ладонь и так оставила.

Глава 5

Криста с тревожным вскриком вынырнула из глубин сна в борьбе с тяжестью, которая давила на нес со всех сторон. Она отчаянно старалась высвободиться, отбиваясь руками и ногами от ужасного разбойника, который душил ее.

— А-апчхи!

Перья, вылетевшие из перины, которую мутузила Криста, пощекотали нос, она расчихалась вовсю, и оттого голова. У нее прояснилась настолько, чтобы девушка наконец сообразила, где находится. Криста откинула богатое меховое покрывало и села. Она чувствовала себя ужасно глупой, но все же радовалась тому, что рядом не было ни души и никто не мог посмеяться над ее нелепым поведением.

Она лежала на громадной кровати, точно такой же, как в башне у Хоука. Как ей сказали, на этой кровати почивал сам король Альфред, когда приезжал в Хоукфорт. Комната, приготовленная для его величества, теперь принадлежит ей, Кристе… по крайней мере сейчас. Все еще сонная, она огляделась по сторонам. Вчера вечером комната была освещена лишь огнем очага, зажженного от факелов, которые принесли с собой слуги, да ярко вспыхивающим время от времени отсветом раскаленных углей в медных жаровнях по углам. От этих вспышек оживали и начинали загадочную пляску сумрачные тени.

Сегодня, при солнечном свете, льющемся в окна, Криста разглядела роскошную обстановку комнаты: резную мебель, гобелены, тростниковые циновки, устилающие пол. Сама кровать была завешена вышитым пологом и завалена мехами, с которыми Криста воевала спросонок, полагая, что ее кто-то душит.

Никогда в жизни она не занимала такую роскошную комнату и не оставалась в полном одиночестве. Раньше она всегда знала, что, либо Рейвен, либо Торголд где-то поблизости, а теперь даже не имела представления, где они могут быть. Криста не видела их со вчерашнего вечера. Поправив ночную рубашку, сползшую с плеча, девушка принялась вспоминать то мгновение, когда она вошла в зал Хоукфорта, опираясь на руку хозяина замка. Любопытство и изумление людей было таким плотным, что, казалось, путь сквозь него Хоук мог бы проложить только своим мечом. Но он спокойно продолжал идти, словно его люди не глазели на них в изумленном оцепенении, настороженные, готовые по первому знаку господина осыпать Кристу проклятиями. Возле высокого стола Хоук чуть задержался, окинул взглядом собравшихся, а потом поднял руку Кристы в своей и объявил всем и каждому как нечто само собой разумеющееся:

— Леди Криста Уэстфолд.

Только и всего. Хоук не стал говорить ни о переодевании, ни о причинах такого маскарада. Он придвинул к столу второе кресло, почти такое же большое, как его собственное, чтобы Криста могла сесть рядом. Заметив почтительное обращение господина с невестой, приближенные приветствовали Кристу наклоном головы. Время от времени они бросали на нее осторожные, но очень внимательные взгляды, как бы желая оценить существо, прежде неизвестное. Создание, осмелившееся бросить вызов властителю Хоукфорта и оставшееся безнаказанным… по всей видимости.

Трапеза шла своим чередом, хотя Криста ела мало. Она очень живо представляла, что люди Хоука взвешивают каждое ее действие, и не хотела, чтобы они сочли ее жадной. Одна Дора осмелилась высказать свое мнение, и то лишь потому, что была не в состоянии сдерживать клокотавшее в ней негодование. Отец Элберт начал что-то нашептывать ей в ухо, однако Дора отмахнулась даже от него и лихорадочно продолжала поедать свой ужин.

Но все имеет свой конец — кончилась и вечерняя трапеза, к великому облегчению Кристы. Хоук остался за столом с мужчинами, но приказал слугам проводить Кристу в ее покои. Он встал вместе с ней, склонился над ее рукой и пожелал доброй ночи очень сердечно — все это на виду у восхищенных зрителей, которые не удержались на этот раз от перешептывания.

Сон казался Кристс невозможным, но он сразил ее совершенно неожиданно, едва она опустила голову на подушки. Пробудилась она только утром.

Поздним утром, как ей показалось, когда она пригляделась к свету дня. Пораженная открытием, что проспала долго как никогда, Криста спрыгнула с кровати и принялась искать свою одежду. В конце концов нашла платье своей матери, аккуратно уложенное в сундук, покоившийся у изножья кровати. В том же сундуке лежали все одеяния Кристы. Но прежде всего она обнаружила, что и другие ее вещи — драгоценные для нес книги, отполированные водой камешки, найденные на берегу перед ее домом, даже маленькая шкатулка с высушенными цветами — разложены в комнате.

Гадая, чья же заботливая рука помогла ей почувствовать себя отчасти дома, Криста достала из сундука рубашку, чулки и самое простое платье. Она нашла на столе у окна кувшин с водой. Начала умываться и обнаружила, что вода теплая. Должно быть, пока она спала, кто-то из слуг принес кувшин. Не желая, чтобы ее сочли лежебокой, Криста закончила умывание и быстро оделась. Но прежде чем осмелилась открыть дверь, кто-то тихонько постучался. На ее приглашение войти в комнате появилась молодая женщина с подносом и робко улыбнулась.

— Добрый день, миледи. Надеюсь, вы спали хорошо. С вашего позволения, я буду вашей горничной. Мое имя Элфит.

— Моей горничной?

Криста так удивилась, что чуть было с ходу не выпалила, что у нее никогда не было горничной. Слуги — это да, но Рейвен и Торголд были людьми независимыми и заботились о ней как о ребенке, которого вырастили. Они делали то, о чем она им говорила, просто потому, что им это было приятно и легко. Впрочем, решила Криста про себя, не стоит показывать, что у нее нет опыта в этом отношении.

— Я уверена, что мы с тобой подружимся, Элфит. Бросив взгляд на поднос, Криста увидела на нем свежий хлеб, ягоды и кружок сыра — именно такую еду, она бы выбрала для себя сама.

— Ваша служанка говорит, будто вы не едите мяса, — заговорила молодая женщина немного озабоченно, словно разговор с Рейвен оказался для нее не слишком простым делом. — Я могла бы принести для вас колбасу, которую кухарка приготовила на этой неделе. Она очень вкусная.

— Убеждена, что это так и есть. — Криста улыбнулась и показала на поднос. — Это мне вполне подходит. Уверяю тебя, что я вовсе не требую, чтобы мне приносили еду. И сплю я обычно не так долго. Право, не помню, чтобы хоть раз в жизни просыпалась так поздно.

— Вчерашний день, без сомнения, был полон событий, — дипломатично пробормотала Элфит, помолчала немного и добавила: — С вашего позволения, миледи, управляющий Эдвард ожидает вас.

Ее ожидает этот полный важности управляющий? Криста едва не выразила своего изумления, но Элфит поспешила объяснить:

— Его лордство сейчас на тренировочном поле, но он приказал Эдварду показать вам замок и ответить на все ваши вопросы.

Значит, Эдвард, а не Дора введет ее во все тонкости распорядка в Хоукфорте. Сомневаясь, что управляющий обрадован подобным поручением, Криста тем не менее была довольна, что в обществе будущей невестки ей придется, по-видимому, проводить не так много времени.

Криста не хотела заставлять Эдварда ждать дольше, чем он уже дожидался, поэтому достаточно быстро посла и вышла из королевской опочивальни. Она нашла управляющего на площадке лестницы в главном зале. При ее появлении он быстро встал, спрятал пергаментный свиток в складках туники и поклонился. Когда Эдвард выпрямился, они с Элфит обменялись быстрым понимающим взглядом. Горничная улыбнулась, и Эдвард в ответ поднял брови, но тут же опустил их и обратил все внимание на будущую супругу своего господина.

— Доброе утро, миледи. Надеюсь, вы хорошо спали?

— Отлично и слишком долго. Элфит говорит, что вы покажете мне замок.

— Так приказал милорд. — Эдвард помолчал, сдвинув брови. Стоя перед примечательным созданием, которое объявилось столь внезапно накануне и, видимо, не испытывало ни малейших угрызений совести из-за того, что ввело в обман человека, известного всей Англии своим умением немедля покарать всякого, кто причинит ему неудовольствие, управляющий решил дать дополнительные объяснения. — Лорд Хоук, несомненно, сделал бы это сам, не будь, занят обучением своих воинов. В наши тревожные времена всякое может случиться. Хоукфорт может казаться мирным городом, однако видимость и действительность совпадают только благодаря неукоснительному исполнению долга, воплощение которого мы все, к счастью, видим в лице самого лорда Хоука.

Разобравшись в дебрях его высокопарного монолога, Криста поняла суть: управляющий таким образом старается внушить ей, что она не должна считать отсутствие Хоука пренебрежением к ней, и поспешила заверить Эдварда, что ничего не имеет против его общества. По правде, говоря, она даже обрадовалась, что ей не придется встретиться со своим грозным нареченным прямо сейчас.

Эдвард не сказал ни слова о Доре, и даже тени се они не увидели, пока ходили по Хоукфорту. Всюду, куда они заходили — в холодный ли каменный погреб для молочных продуктов или в десятки других пристроек, где трепали, ткали или красили шерсть, коптили, солили или иным способом запасали продовольствие, накаляли и гнули железо, пилили, вымачивали и обрабатывали дерево, дубили кожи и так далее, вплоть до высоко вознесенных на башни голубятен, — обитатели Хоукфорта приветствовали Кристу с затаенным любопытством. Эдвард держался с подчеркнутым достоинством и серьезностью, и это должно было напомнить всем и каждому, кто она есть, как будто об этом нужно было напоминать, принимая во внимание, то обилие сплетен, которое породила ее особа. Криста ловила себя на том, что время от времени оглядывается на случай внезапного появления Хоука. Но его не было. Проходили часы, и Криста уже начала с нетерпением ожидать встречи. Неужели он ее… избегает?

— Часто ли лорд Хоук так подолгу тренирует своих люден? — спросила она, когда голуби заметались в своих клетках, а мальчуган, который ухаживал за птицами, во все глаза уставился на нее из-под спутанной шапки волос.

Эдварда этот вопрос удивил.

— Упражнения в воинском искусстве — очень важное дело. Лорд Хоук держит большой гарнизон, и не годится, чтобы люди бездельничали.

— Полагаю, что так…

Криста повернула голову и стала смотреть поверх стены на окрестности. Перед ней раскинулись золотые поля, богатые сады, ровные ряды виноградников и густые леса. Глазам, привычным к более суровой природе, все это казалось плодом воображения скальда[7].

— Так было не всегда, — говорил Эдвард, стоя у нее за спиной. — Было время, когда поля лежали вытоптанными и безжизненными, город походил на крошечную обгорелую раковинку, а те, кто жил в крепости, цеплялись за слабую надежду, что датчан когда-нибудь прогонят из страны.

— Это было до того, как король Альфред объединил народ и дал бой датчанам?

— Да, когда такие люди, как лорд Хоук, выступили в поход вместе с королем. То был не один бой, а множество кровавых сражений, не перечесть сколько. Воины жили в седле, почти без пищи и отдыха, пока им не стало казаться, что в мире не осталось ничего, кроме крови и смерти. — Порыв ветра налетел в момент молчания. Когда его завывания стихли, Эдвард продолжил: — Он никогда не говорит об этом ни единого слова. Другие любят похвастать своими подвигами в битвах, но только не Хоук. Он был еще мальчиком, но сражался с упорством взрослого мужчины и видел вещи, какие не следует видеть ни одному мальчику. Сам король назвал его величайшим воином нашего времени. Он предлагал ему любую награду, кроме собственного трона. Как вы думаете, чего пожелал Хоук?

Криста молча покачала головой.

— Уехать домой, чтобы исцелить землю в надежде, что и она исцелит его.

— Вы были с ним? — дрожащим от волнения голосом спросила Криста.

— Нет, я тогда был чуть больше плаксивого грудного младенца. Мои родители прятались вместе со мной в лесу, и мать варила кору и какие-то корешки, чтобы к ней пришло молоко, и я мог выжить. Лорд Хоук принес мир этой земле, ее людям, но мир недоступен ему самому. Он хорошо знает, что только слава о его ярости и жестокости держит датчан в страхе. Лорд столько времени проводит на тренировочном поле и на охоте, чтобы лазутчики датчан могли это видеть.

— Лазутчики?

— Само собой, здесь есть шпионы. Думаете, нет? Датчане не примирились с потерей этих владений. Они роют землю, как быки на привязи, дожидаясь первого признака слабости, чтобы снова уничтожить нас.

— Я об этом не подумала, — призналась Криста, чувствуя себя глупо из-за столь очевидной ошибки. Страна могла казаться ей процветающей и мирной, но другие глаза увидели бы се такой же, а потому желанной для захвата.

— Тогда подумайте об этом теперь, миледи, — сказал Эдвард. — Грозная слава Хоука защищает нас. Малейший намек на слабость откроет ворота страшной беде.

Криста выпрямилась и посмотрела на управляющего с гордостью.

— Я не нахожу у лорда Хоука ни малейших признаков слабости.

Но Эдвард и не думал уступать.

— Тогда вам не следует искать повода вызвать в нем хоть что-то похожее на слабость.

— Я ищу только одного: возможности стать ему доброй и преданной женой.

Выражение лица молодого человека немного смягчилось.

— В таком случае, миледи, мы все будем надеяться, что вам это удастся, потому что среди нас нет ни одного мужчины, ни одной женщины или ребенка, который не желал бы лорду самого лучшего.

Итак, люди в Хоукфорте ждут, чтобы она проявила себя. Криста почувствовала облегчение, когда обход замка подошел к концу. Ей хотелось уединиться в своей комнате до ужина, обдумать все увиденное и услышанное и подвести итоги. Но когда она шла через большой зал, дорогу ей преградила Дора. Она так внезапно вынырнула из тени, что Христа не сдержала возгласа удивления.

— О, Дора… Простите, я не заметила вас. На скулах женщины горели два красных пятна, подчеркивая огонь, пылающий в ее глазах.

— Не сомневаюсь, что ваша голова битком набита шальными мыслями, чтобы вы замечали хоть что-то вокруг себя, — прошипела она, оскалив зубы и скривив губы в усмешке, полной презрения. — Вы просто дура! Самое разумное, что вы можете сделать, — это уехать отсюда.

Исходи эта грубость от кого-нибудь другого, Криста была бы удивлена. Но в устах Доры она была столь же естественной, как дым, идущий от горящего полена.

— Я не считаю, что это было бы хоть сколько-нибудь разумным, — ответила Криста.

— Вот как? Значит, вы совсем не разбираетесь в происходящем. Вы привели Хоука в бешенство. Понятно? Он настолько охвачен яростью, что не может положиться на себя, оказавшись рядом с вами. Однажды он обзавелся глупой, себялюбивой маленькой женой, и она прожила недолго. Он не из тех мужчин, которые в состоянии долго терпеть глупости. Он любит другую женщину, леди знатного происхождения и богатую, и хочет жениться на ней. Лорд уже сделал бы это, если бы не этот идиотский союз.

Перед этими преградами, новыми и совершенно се потрясшими — первая жена, ее смерть, другая женщина, которую Хоук будто бы любит, — Криста почувствовала себя так, словно ее бросили в бурное море, холодное и одновременно обжигающее. Но поскольку течение жизни, кажется, делает крутой поворот, может, стоит поговорить с Дорой о ее утверждениях… хотя бы отчасти.

— Хоук вовсе не сердится. Во всяком случае, он ничем не показал этого.

Дора в ответ пренебрежительно фыркнула.

— Разумеется, не показал. Он никогда не проявляет своих чувств на людях. Но сегодня он провел весь день на учебном поле и едва удерживал себя от того, чтобы не изрубить своих людей на куски. Вы что, совсем не представляете, какую кашу заварили?

— Я не совершила ничего ужасного. Вы преувеличиваете.

— Ничего? Господи, да вы еще глупее, чем Эдда! Яд, источаемый Дорой, отравлял воздух вокруг Кристы, но она не могла удержаться от вопроса:

— Кто такая Эдда?

~ Кем она была, — с торжествующим видом поправила ее Дора. — Она была первой женой Хоука, сопливой девчонкой. Ее смерть стала облегчением для всех нас.

— Как она умерла?

— Свалилась со скалы, вон той, справа отсюда. — Женщина повела рукой в сторону моря. — Так ей и надо, ничего лучшего она не заслуживала. Мы даже не смогли отыскать ее тело. Не было настоящих похорон, и душа ее осуждена вечно блуждать. Но вас это не должно беспокоить, раз вы не христианка.

— Я христианка. Мой отец позаботился, чтобы я была воспитана как подобает.

Криста не добавила, что, по ее предположениям, отец поступил так, чтобы уберечь ее от опасного влияния исчезнувшей матери.

Дора вроде бы смутилась, но тотчас овладела собой;

~ Не важно! Можете называть себя как хотите, но сердце у вас псе равно языческое, как у всех норвежцев. Потому что вы живете в холодных и пустынных землях, лишенные милосердия нашего Бога.

— Наша земля такова, какой пожелал се сотворить Господь. Но я сомневаюсь, что он пожелал сотворить вас столь невежественной и предубежденной. Если бы он желал подобного для кого бы то ни было, он не послал бы своего Сына как весть о своей любви и искуплении для всех.

На какое-то время ярость лишила Дору дара речи. Она не могла ни пошевелиться, ни выговорить хоть слово, только злобно смотрела на Кристу. Несколько секунд ее губы беззвучно шевелились, наконец она заговорила:

— Как ты смеешь так говорить о Боге! Твои слова срываются с языка, словно ядовитые гады, подобающие такой проклятой ведьме, какая ты есть!

Это было даже больше, чем Криста могла ожидать, и гораздо больше, чем она могла стерпеть. Всю жизнь она прожила с людьми, которые се любили, но их ласковое и заботливое отношение не сделало ее слабой. Наоборот, оно прибавило ей душевных сил.

— Довольно, Дора, — произнесла она со спокойным достоинством. — Я сожалею, что демоны завладели вашей душой, но не могу позволить вам разговаривать со мной подобным образом. Это, по меньшей мере, неуважение к лорду Хоуку, женой которого я стану. Примите это к сведению, и, быть может, между нами наступит согласие.

— Никогда! — выплюнула Дора, смерила Кристу бешеным от ярости взглядом и удалилась.

Едва она ушла, Криста подошла к окну и набрала полную грудь свежего, пахнущего солью морского воздуха. Немного успокоившись, она села на скамью и стала смотреть на море. То была несбыточная мечта, но ей так хотелось увидеть отсюда родной дом! А если бы такое и было возможно, что оно дало бы ей, кроме глубокой сердечной тоски?

— Что тебя тревожит? — спросила Рейвен, усаживаясь рядом с Кристой и глядя на нее проницательными черными глазами, которые замечали абсолютно все. — Было бы твое личико подлиннее, оно бы сейчас уперлось подбородком в колени. Полно, тебя ли я видела вчера вечером за столом во всей славе рядом с твоим гордым лордом? И ведь он не выразил ни малейшего неудовольствия.

Криста дернула плечом, но не в силах была отделаться от жалости к себе. Это состояние могло затянуться.

— Ты считаешь, что все хорошо?

Рейвен нетерпеливо прищелкнула языком.

— Я считаю, что ты держалась лучше, чем я ожидала, но я никогда не понимала мужчин как следует. Так что тебя тревожит? Подожди, я догадываюсь. Это чудовище Дора вертелась поблизости, источая яд собственного изготовления.

— Это так заметно?

— Заметно и мне, и всем остальным. Все перешептываются о том, как выглядела ты прошлым вечером, как выглядел лорд Хоук, как он смотрел на тебя, когда ты этого не замечаешь, и так далее и тому подобное. — Рейвен даже передернуло при мысли о подобных глупостях. Она склонила голову набок и серьезно посмотрела на Кристу. — Само собой, им только и остается, что перешептываться, на большее они не осмелятся. А эта… она еще сохраняет какую-то власть и старается ее удержать.

— Я вовсе не хочу вносить раздоры в семью своего мужа.

— Они уже есть, эти раздоры. — Рейвен недовольно фыркнула, — Этот мешок костей только и знает плести интриги. Право, одни кости, ни кусочка мяса, и от ее происков никакого проку. К тому же это его лордству решать, чего он хочет у себя в доме, а чего нет. Насколько я могла убедиться, хочет он тебя.

— Хотеть еще не значит любить.

— Но с этого начинает большинство мужчин, как я слышала. — Понимая, что эти ее слова вряд ли изменят настроение Кристы, Рейвен вздохнула. — Слушай, девочка, ведь ты-то покрепче, чем она. Я просто поверить не могу, что эта тощая змея сумела довести тебя чуть не до слез.

— Вовсе не она, а то, о чем она говорила. Ты знала, что лорд Хоук был раньше женат?

— Слышала, как упоминали об этом, — ответила Рейвен, предварительно оглядевшись по сторонам. — Она давно умерла. Он никогда о ней не говорит.

— Он не говорит и о том, как участвовал в сражениях против датчан, когда был еще совсем мальчиком, но это еще не значит, что он забыл о тех сражениях.

— Он плохо думал о ней, как говорят, и надеется, что ты лучше.

— Может, и так, если бы он не любил другую женщину.

— Что это ты говоришь? — вскинула голову Рейвен. — Какая еще женщина?

— Дора не назвала мне ее имя, только сказала, что была другая женщина, на которой он собирался жениться. Она считает ее истинно знатной особой.

— И ты ей поверила? Она тебя совсем сбила с толку, девочка! Если Хоук имел намерение на ком-то жениться, это само по себе еще ничего не значит. Я имею в виду, что это не значит, будто он ее любил. Любовь и брак — разные вещи. — Рейвен спохватилась и добавила: — По крайней мере, очень часто. Кроме того, если чудовище по имени Дора называет ее истинно знатной особой, значит, она такая же тощая палка, как сама эта змея. Неудивительно, что лорд Хоук так и не был приведен к алтарю. Да он на коленях должен благодарить датчан за то, что причиненные ими тревоги, в конечном счете, привели его к такому союзу.

— Мне почему-то кажется, что он вовсе не склонен рассыпаться перед датчанами в благодарностях, — невольно улыбнувшись, заметила Криста.

Однако мысль посеяла свои семена, и после ухода Рейвен Криста еще долго размышляла об этом. В зале было тихо, приготовления к ужину еще не начинались. Пылинки плясали в солнечных лучах. Криста села на скамейку, положила голову на колени и стала смотреть в окно. Благодаря путешествию с Эдвардом она теперь знала замок лучше, но очень и очень многое ей еще предстояло открыть. О городе за стенами замка она не знала почти ничего. Она видела, что город процветает, — одни только строительные леса вокруг заново возводимых зданий сказали бы ей об этом. Город быстро разрастался. Но жители его оставались для нее загадкой. Криста никогда прежде не бывала в таком большом и людном месте. Даже и не думала, что ей придется туда попасть. К этому тоже надо привыкнуть.

Криста как раз думала о том, как ей найти общий язык с жителями Хоукфорта, когда Хоук вошел в зал.

Погруженная в свои мысли, она не заметила его. Лорд замер на месте. Темноволосая девушка-служанка исчезла, но эфирная богиня прошлого вечера, словно возникшая из морской пены и солнечного света, сидела перед ним у окна. В обоих случаях то была совсем юная женщина — очень серьезная на вид, хоть и юная, — просто одетая, щеки и лоб у нее слегка загорели, а глаза задумчиво смотрели вдаль. Она показалась Хоуку печальной, и он ощутил внезапное желание утешить ее. Поддавшись порыву, он подошел к Кристе и опустился рядом с ней на колени.

~ Эдвард сильно утомил вас?

Криста даже вздрогнула — так удивило се неожиданное появление Хоука. Он возник рядом с ней у скамьи, такой большой и так близко. Волосы его сбились, лицо потемнело от выросшей за день щетины. Потный и грязный — и просто замечательный.

— Нет, не слишком. Вы упражнялись весь день? Он кивнул, хотя толком не понял, о чем она спросила. Ее голос обволакивал его, мягкий и чуть хрипловатый, нежный, словно ласка.

— Вы повидали все, что следовало?

— Думаю, что да. — Криста робко улыбнулась. — Эдвард был очень любезен.

— Он всегда такой, — улыбнувшись в ответ, сказал Хоук. Встал и сел возле Кристы на скамью. Девушка непроизвольно подвинулась, уступая ему побольше места. — Что вы думаете о Хоукфорте?

— Он очень большой, — произнесла Криста первое, что пришло в голову.

— Вы так считаете? Винчестер гораздо больше.

— Мне трудно это себе представить. Мой дом — я имею в виду мой прежний дом — занял бы в городе скромный уголок. Владения моего брата больше, они почти такого же размера, как Хоукфорт, но не за счет количества людей, а за счет земель.

— Я был в Скирингешиле. Это достаточно большой город и оживленный морской порт.

Криста помедлила в нерешительности, но любопытство победило. Лучше прямо сейчас узнать, чего стоит этот человек.

— Это правда, что вы отправились туда, чтобы отобрать у Вулфа свою сестру?

Хоук сверкнул глазами. ~ Так вам сказали?

— Да. Ваши люди так говорят, и скальд пел о том же в вечер моего приезда.

— По правде сказать, я отправился в Скирингешил, чтобы убить Вулфа. Я полагал, что он похитил мою сестру, и боялся, что она мертва или терпит ужасные страдания. Я так сильно хотел увидеть его кровь на лезвии моего меча…

— Тогда почему он жив? — негромко спросила Криста.

— Независимо от того обстоятельства, что победа в поединке могла достаться одному из нас? Мы ведь могли убить друг друга, но Кимбра заверила меня, что счастлива замужем, и просила ей верить. А я решил, что она просто хочет спасти меня, и увез ее хитростью. — Он вздохнул. — К ее чести, она простила меня, и Вулф тоже, когда явился сюда. Мысль о союзе между норвежцами и саксами первоначально принадлежала Вулфу, но он вскоре заручился поддержкой Альфреда. Остальное вам известно.

Остальное ей и в самом деле было известно. Король от всей души поддержал мысль о союзе и о браках, которые должны были закрепить этот союз. Каковы бы ни были чувства Хоука по отношению к истинно знатной леди, он никогда не стал бы перечить королю.

— Я очень рада, что все кончилось хорошо для вашей сестры и лорда Вулфа, — совершенно искренне сказала Криста, но надежда се сердца на то, что и у них все сложится счастливо, осталась невысказанной.

— Они живут в любви.

Хоук произнес последнее слово так, будто оно казалось ему чужим, непонятным и просто случайно вырвалось. Слово из неизвестного ему языка, значение которого ему объяснили, но оно осталось для него загадочным.

Печаль ощутимой тяжестью легла на плечи Кристы. Она выпрямилась, но это потребовало усилия. Будь она посмелее, спросила бы у Хоука, верит ли он в любовь. Однако мысль о возможном ответе страшила ее. Лучше оставаться в счастливом неведении, тогда по крайней мере останется надежда.

— Я все думал о причине, по которой вы приехали сюда таким странным способом.

Криста проглотила слюну, чтобы ослабить напряжение в горле.

— Это правда, что вы, поступая так, надеялись получше узнать меня?

Криста кивнула и перевела дух, собираясь с силами.

— Вначале мне это казалось неплохой мыслью. Если он намерен посмеяться над ней, сейчас самое время это сделать. Она ждала.

— Намерение заслуживает одобрения. Криста открыла глаза, с опозданием сообразив, что держала их закрытыми, как на молитве, и посмотрела на Хоука.

— Вы так считаете?

— Не ищите в моих словах большего, чем в них заключено. Я просто имел в виду, что вовсе не обязательно для нас обоих считать плохим желание лучше узнать друг друга до того, как мы поженимся, — сказал он и поспешил добавить: — И это не значит, что я одобряю ваш поступок. Какие-то заячьи хитрости.

Криста с минуту помолчала, потом улыбнулась.

— У нас в Уэстфолде водятся зайцы. Довольно крупные животные с очень сильными задними ногами, способные на невероятно длинные прыжки. Они переносят самые суровые зимы, укрываясь в глубоких норах под землей. И умеют провести самого коварного хищника. — Криста глянула Хоуку прямо в глаза. — Даже сокола.

Лорд расхохотался — на удивление самому себе и Кристе и к великому испугу паренька, который как раз вошел в зал с целой стопкой мисок, но поспешил ретироваться, изо всех сил стараясь не уронить свой груз.

— Ну, я точно вам скажу, что на кролика вы ничуть не похожи, — заявил Хоук.

Высказавшись, таким образом, он тут же сообразил, что комплимент получился сомнительным; впрочем, у него в этом отношении не было никакого опыта. Мало того, ему немедленно ударила в голову мысль о ногах, но отнюдь не заячьих, — о ногах длинных, с гладкой, шелковистой кожей.

— Мне надо искупаться, — сказал он и встал. Это не было отступлением в точном смысле слова. Ему нужно было хоть немного времени, чтобы привыкнуть к открытию, что его нареченная наделена чувством юмора. Превыше всего Хоук ставил честь и ценил ум. Он не был безразличен к женской красоте — как и любой настоящий мужчина. Но в глубине души считал чувство юмора одним из величайших даров Бога.

Криста подавила невольное желание Спросить, не хочет; ли он, чтобы ему потерли спину, но при одной мысли о таком вопросе не смогла удержаться от улыбки, хоть и сжимала губы изо всех сил.

— Эдвард не показал мне сауну.

— Я должен буду сам сделать это… когда-нибудь. Увижу вас за ужином.

Он немного задержался — ждал, пока Криста не кивнула на прощание…

Позже, когда он лежал в воде и, откинув голову на край бадьи, смотрел в потолок, в голове родился вопрос: как мог мужчина узнать женщину? И что дало бы такое знание? Мужчины говорят, что женщину узнаешь, овладев ею, но это пустая похвальба, не более. Он вставал с достаточного количества постелей более убежденным, что женщина — поистине неразрешимая загадка и глупо полагать, будто физическая близость ведет к разгадке. Нельзя, разумеется, сказать, что это не приносит никаких результатов. Какие-то, безусловно, приносит. Но Криста говорила о том, что они должны узнать друг друга лучше до того, как поженятся. Как же этого добиться?

Хоук очень мало времени проводил с женщинами. Единственной женщиной, о которой он искренне заботился, была Кимбра, но он сознательно отсылал сестру в ее собственное жилище, чтобы обезопасить от странного дара, быть одновременно великой целительницей и существом, страдающим при виде чужой боли. Даже когда она научилась управлять этим даром, он держал ее в уединении, отлично понимая, как мужчины станут добиваться се, только лишь взглянув на ее красоту. Вулф решил эту проблему, и Хоук был ему очень благодарен, но теперь он сам не мог сообразить, как ему узнать Кристу.

Мужчины узнавали друг друга во время воинских упражнений или на поле битвы. Отношения, сложившиеся в воинских, лагерях, сохранялись на всю оставшуюся жизнь независимо от того, продолжалась ли она несколько часов или много десятилетий. Но не мог же он пригласить Кристу принять участие в играх с мечом. Своевольный разум Хоука, всегда не в меру докучливый, прелагал ему другие игры, в которых они оба нашли бы удовольствие, однако он отверг такой путь самым решительным образом. Уложить Кристу в постель значило бы сделать ее своей женой и в собственных глазах, и в глазах окружающих. Благословение церкви стало бы простой формальностью.

Не то чтобы он не желал Кристу. Прохладная вода не остудила это желание, и ничто не могло его скрыть. Одной мысли о ней было достаточно, чтобы естество напоминало о себе, и Хоук созерцал это явление с жалостливым унынием. Но речь идет о жене, а не о временной любовнице или просто случайной связи. Это надолго, и необходимо проявить терпение.

Криста умеет читать. Это уже что-то для начала. Они могли бы говорить о книгах. За свою жизнь он прочитал более пятидесяти книг. Они произведут на нее впечатление, и тогда…

Хоук вздохнул, представив себе такое маловероятное развитие событий. Может, существуют более удачные способы? Он прикидывал варианты до тех пор, пока солнце, заглянувшее в окно, не известило о том, что прошло уже много времени. Лорд встал и быстро вытерся, перед тем как одеваться к ужину. Довольно долго выбирал тунику, цвет которой мог бы понравиться Кристе, застонал от злости и швырнул се обратно в сундук. Впрочем, через минуту снова достал ее и надел, твердя себе, что это как раз самое простое дело.

Наконец хозяин Хоукфорта спустился в зал, к женщине, которая его ждала.

Глава 6

Перед ужином Криста тоже приняла ванну. Она одевалась очень тщательно. Выбрала платье голубого цвета, оттенок которого напоминал цвет неба перед поворотом солнца к западу. Она не видела этого платья до сих пор и только теперь сообразила, что в ее сундуках есть вещи, совершенно для нее новые. Возможно, они просто не попадали ей на глаза, или, быть может, их раздобыла Рейвен — без сомнения, с посильной помощью Торголда. Такая забота слуг радовала ее, но было непонятно, почему они считали, что ей понадобятся все эти вещи.

Ее сводный брат Свен называл саксов грязными и утверждал, что они живут в собственной грязи, но Криста не заметила никаких признаков этого. В летнюю жару люди регулярно мылись, женщины то и дело занимались уборкой своих жилищ, проветривали постельное белье и так далее. Не ускользнуло от ее внимания и то, что, едва Дора удалялась на покой, слуги и служанки парочками устремлялись к реке. Вечерний ветер доносил их звонкий смех и шумный плеск воды.

Поэтому Криста была особенно довольна тем, что появится перед этими людьми опрятной и хорошо одетой, радовалась она и добросердечной помощи Элфит. Горничная настояла, что сама расчешет волосы Кристы, и, пока пыталась привести в порядок непослушные кудри, то и дело восхищалась их цветом и густотой.

— У вашей матушки тоже были такие волосы, как у вас, миледи?

Криста оторвалась от маленького бронзового зеркала, в котором с трудом могла разглядеть свое отражение.

— Не знаю. Моя мать покинула нас, когда я была еще совсем маленькой.

Руки Элфит замерли на мгновение, прежде чем возобновить свои размеренные движения.

— Она умерла?

— Нет, просто уехала. Рейвен и Торголд говорили мне, что она была очень красивой.

— Простите меня, миледи, за то, что я задаю слишком много вопросов, но разве у норвежцев есть такой обычай? Я имею в виду, что жена может покидать таким вот образом своего мужа? Такое иногда случается и здесь, когда люди следуют старинным обычаям и соединяются до благословения церкви. Они просто дают клятву оставаться вместе год или до тех пор, пока не зачнут ребенка, но бывает, что такие пары расходятся.

— Норвежцы тоже иногда так делают, однако я не думаю, что многие жены оставляют мужей после рождения ребенка. Но полагаю, такое случается.

Элфит замолчала надолго, видимо, стараясь сдержать свое любопытство, но потом все-таки спросила:

— И вы не посещали вашу матушку?

Криста ответила не сразу. Она не ожидала, что с ней заговорят о ее воспитании, и не знала, как бы поделикатнее уклониться от прямого ответа.

— Она уехала очень далеко, я не могла навещать ее. Во всяком случае, мой отец был очень добрым человеком, и я горько оплакивала его, когда он год назад умер.

Горничная сочувственно кивнула. Она закончила приглаживать волосы Кристы и повязала их ленточкой того же цвета, что и платье.

— Вы прекрасно выглядите, миледи.

Криста изобразила улыбку, которая исчезла с ее губ, едва она вышла из комнаты. Прошлым вечером она думала лишь о том, как отзовутся люди Хоука на ее преображение, но сегодня все ее помыслы были сосредоточены на нем самом. Он был уже в зале и беседовал с несколькими младшими военачальниками и полным достоинства Эдвардом. Когда Криста вошла, разговор оборвался. Мужчины с жесткими лицами обратили на нее быстрые, острые взгляды. Некоторые из них почтительно кивнули, но ни один не заговорил с ней, и Криста вдруг с неожиданной силон ощутила, как неприятно быть предметом общего внимания. У нее стиснуло горло, и она с трудом подавила желание повернуться и убежать к себе в комнату. Но Рейвен оказалась права: Криста была, что называется, крепким орешком. Она осталась па месте, выпрямив спину, и с высоко поднятой головой ждала, пока к ней подойдет Хоук. Она была признательна ему за то, что он сделал это буквально через несколько секунд. Признательна и за брошенный на нее одобрительный взгляд.

Стул, который он вчера придвинул для нес, стоял на прежнем месте — рядом с его стулом. Он за руку подвел ее к столу, усадил и сел сам, после чего примеру лорда последовало его окружение. Общий шорох послышался в зале, когда и все остальные заняли свои места. Только слуги, подающие еду, по-прежнему суетились, разнося тяжелые блюда и мехи с вином. Криста бросила взгляд на Рейвен и Торголда. Оба выглядели бодро, а Торголд даже позволил себе улыбнуться.

Его веселое настроение, видимо, имело прямое отношение к предстоящему пиршеству. Предупрежденные накануне о приезде невесты лорда, повар и его многочисленные помощники превзошли самих себя. Четверо юношей-прислужников внесли на особых носилках зажаренную целиком тушу свиньи. Не успели смолкнуть приветственные крики по этому поводу, как за свиньей последовали оленьи и бараньи окорока в сопровождении блюд с сочными крабами, угрями и устрицами. На столы подали груды круглых ломтей хлеба и расставили миски со свежей зеленью.

Как и положено, Хоуку подавали первому, но он, в свою очередь, угощал Кристу, выбирая самые лакомые кусочки. Такая любезность была тотчас замечена его людьми, и они обменивались по этому поводу многозначительными кивками и улыбками. Пораженная обилием деликатесов, Криста на время отвлеклась. Опомнилась она лишь тогда, когда увидела на своем краю серебряного блюда, которое они делили с Хоуком, ломоть свинины.

— О нет, благодарю вас.

— Вы не любите свинину?

— Я уверена, что она превосходна, но я не ем мяса. — Криста виновато улыбнулась. — Все это выглядит великолепно.

— Вы должны есть мясо, иначе не будете здоровой, — сдвинув брови, заметил Хоук.

Криста помолчала, подыскивая слова, которые лорд не принял бы за несогласие с ним, и слегка пожала плечами.

— Ваши слова, без сомнения, справедливы для многих и многих, но я никогда не ела мяса, и уверяю вас, что совершенно здорова.

— Никогда? — Хоук был потрясен. Из тех, кого он знал, только немногие монахи не употребляли мясо в пищу, но ни один из них не отличался силой и здоровьем. Для всех прочих мясо было и желанным, и необходимым. — Ваши родители должны были больше заботиться о вас.

— Мой отец был чрезвычайно заботливым. Мне нечего было желать.

Хоук хотел было заспорить, но тут ему пришло в голову, что Криста не произнесла еще одно, казалось бы, необходимое слово.

— Ваш отец? А ваша мать?

Криста подавила вздох. Ей было неприятно, что в течение не более чем одного часа ей приходится говорить о том, о чем она раньше говорила только с Торголдом и Рейвен. Однако она принудила себя ответить честно.

— Моя мать уехала от нас вскоре после моего рождения. Еще когда они с отцом жили вместе, он предоставил ей отдельное имение на расстоянии одного дня пути от главного владения. Впоследствии это имение стало моим, и я жила там вплоть до отъезда сюда.

Хоук переложил кусок свинины, от которого отказалась Криста, на свою сторону блюда. Краткое объяснение Кристы породило много новых вопросов, но ему не хотелось копать слишком глубоко, чтобы не причинить ей серьезную боль.

— Куда уехала ваша мать?

— Далеко. — Криста поспешила добавить: — Но мой отец, как я уже говорила, был хорошим человеком, и обо мне очень заботились.

— Не сомневаюсь… Но почему ваша мать предпочла жить отдельно, а не вместе с вашим отцом? — Он помолчал, не желая принуждать ее к ответу, но узнать правду ему все же хотелось. — Как я понимаю, у влиятельных людей в вашей стране еще не вполне умер обычай брать себе по несколько жен.

Он представил себе старшую жену, которая не слишком одобряла присутствие в доме молодой красавицы, какой, несомненно, была мать Кристы, но это предположение ему тотчас пришлось оставить.

— В нашей семье такой обычай давно перестал существовать, — заявила Криста. — Моя мать стала второй женой отца только потому, что его первая супруга умерла. У него были дети от первого брака, в том числе и мой сводный брат Свен, и я полагаю, что отец считал за лучшее содержать эту ветвь семьи отдельно.

Все это по-прежнему казалось Хоуку странным, но он больше не стал говорить об этом. Теперь он знал о Кристе больше, чем всего несколько минут назад, и это его радовало. Более того, он начал понимать, по какой причине Криста так озабочена тем, чтобы их брак оказался удачным. Союз ее родителей таким не был, в противном случае ее мать не ушла бы из семьи или, что более вероятно, не была отослана. Вполне понятно, что Криста хочет избежать подобной судьбы. Это умозаключение более чем удовлетворило Хоука. Как видно, узнать женщину — не столь уж трудное дело.

Придя в хорошее настроение, Хоук решил отложить на потом разговор о любопытных воззрениях Кристы на еду. К тому же он был уверен, что она вполне насытилась крабами и устрицами, которых, говоря по правде, он тоже любил. Обрадовали его и суждения Кристы о Хоукфорте — он упорно;

выуживал их у нее в промежутках между пережевыванием вкусных кусочков и несколькими глотками вина, которое он уговорил ее попробовать. Эдвард, как всегда, выполнил задачу досконально, ибо, как выяснилось, Криста узнала некоторые стороны домашнего хозяйства, неизвестные ему самому. Он знал, разумеется, что материю ткут… каким-то способом… точно так же как знал, что пищу готовят, одежду шьют и стирают, за детьми и животными ухаживают и делают еще сотни разных дел, составляющих часть повседневной, жизни, о которых вспоминаешь только тогда, когда их не делают. До сих пор Хоук никогда в них не вникал, и нельзя сказать, что они его особенно заинтересовали сейчас. Он всей был поглощен мягкими звуками голоса Кристы и с удовольствием наблюдал за движениями ее полных розовых губ — это было куда занимательнее.

Это занятие он нашел столь приятным, что, когда Криста умолкла, хозяин Хоукфорта, строгий наставник нескольких тысяч воинов, вождь, одним глотком допил остаток вина и сказал:

— Поедемте завтра верхом вместе со мной.

Показать Кристе Хоукфорт по-своему — вот что было у него на уме. Он надеялся, что при его руководстве девушка хотя бы в малой мере ощутит ту тягу, которую он испытывал, возвращаясь из очередного путешествия, при первом взгляде на дым своих огней. Во всяком случае, стоит попробовать. Молодые конюхи, получив указания хозяина, выполнили их в точности. Красивая маленькая кобылка, приведенная к нему на осмотр, была шустрой и послушной. Сплошь вороная, от кончика морды до кончика хвоста; цвет такой глубокий, что казалось, будто блестящая шерсть отливает серебром. Хоук потер кобыле нос, а она мягко фыркнула и попыталась залезть к нему в карман за яблоком, которое он вынужден был отдать ей раньше, чем намеревался. Он рассмеялся, подумав, что поощрение полезно в равной мере лошади и женщине, и с удовольствием повторил это про себя, когда появилась Криста. Она почти, хоть и не до конца, справилась с массой своих кудрей, спрятав их под коричневой, в тон серовато-коричневому платью, вуалью. Хоук отметил, что платье такого цвета выбрано разумно — на нем не так будут заметны брызги грязи. Он одобрительно улыбнулся и только после этого обратил внимание на выражение глаз девушки. Они были настороженные, если не сказать — испуганные. Когда кобылка заплясала — очень грациозно, желая покрасоваться, не более, Криста отпрянула.

— Полагаю, вы должны знать, что я не так уж хорошо умею ездить верхом.

Хоук удивился. Верхом умели ездить все. Даже простой крестьянин лихо закидывал ногу на. спину ослу и ехал, куда ему надо. Леди не меньше, чем лорды, гордились своей способностью плыть под парусами при любой погоде и ездить верхом по много миль без устали.

— Что это значит?

Криста отвернулась и покраснела.

— Почти совсем не умею, — призналась она и быстро добавила: — У нас в Уэстфолде нет особых причин ездить верхом. Для поездок мы пользуемся лодками.

Хоук подумал, что в этом есть свой резон, однако он знал, что любой викинг отменно ездил верхом. Впрочем, надо принять во внимание необычное воспитание Кристы.

— Мы здесь ездим верхом, — сказал он мягко. — И вы будете ездить. Это на самом деле нетрудно.

На лице у Кристы по-прежнему было написано сомнение; тогда Хоук подвел к ней кобылу и осторожно положил руку девушки лошади на нос, рассмеявшись, когда его нареченная воскликнула;

— Какая она мягкая!

— Да, мягкая и очень послушная.

Хоук жестом показал конюху, чтобы тот подержал поводья. Криста широко раскрыла глаза, когда лорд обхватил ладонями се талию, поднял и легко посадил в седло. Криста впервые посмотрела на лицо своего будущего мужа сверху вниз. Необычность этого почему-то привела ее в смущение.

— О, я не думаю… Я совсем не готова…

— Вполне готовы. Держите поводья вот так.

Криста с минуту путалась, потом взяла поводья правильно и крепко. Убедившись, что она сидит в седле как следует, Хоук велел привести своего коня. Серый жеребец шел, взбрыкивая и громко фыркая, и напугал кобылу. Криста невольно наклонилась и похлопала лошадь по боку, стараясь успокоить. Почувствовав прикосновение, та притихла. Обрадованная, если не сказать — изумленная, Криста громко рассмеялась. Всю ночь она ворочалась с боку на бок в страхе перед тем, как это она поедет верхом вместе с Хоуком. Ни за что в мире она не отказалась бы от поездки, но до смерти боялась, что будет выглядеть глупо. Кажется, этого не случилось.

В полной эйфории Криста так улыбнулась будущему супругу, что у него перехватило дыхание. Они проехали мимо высоких стен крепости, свернули на дорогу, которая шла вдоль подножия холма, и выехали из города. Хоук двигался медленно, но, убедившись, что Криста обрела уверенность, увеличил скорость. Уже рысью они выехали из леса на широкую скалу над морем. Чайки кружились у них над головами, и солнце сверкало на воде. Крепкий запах соли мешался с ароматом трав и цветов. День еще только начинался, но воздух уже был теплым.

Хоук развернул коня на половину круга и посмотрел на город. Сделав то же самое, Криста ахнула. Они находились на другом берегу залива, и Хоукфорт раскинулся перед ними во всей красе — от деловой части города на самом берегу моря до гордой крепости высоко на скалах. Криста видела лодки, снующие в гавани к пристани и обратно; она даже различала телеги, медленно ползущие мимо доков. Прищурившись, вообразила, будто видит часовых на стенах крепости.

— Это прекрасно, — тихо проговорила она, глядя на город, ценой великих трудов завоевавший мир и процветание.

— Теперь — да, — кивнув, отозвался Хоук. Криста посмотрела на его суровое, с обострившимися чертами лицо и с трудом подавила желание потянуться к нему.

— Эдвард говорил, что все это было иным.

— Это было кладбище, — угрюмо произнес лорд. — Сожженные поля, сожженные дома и погибшие надежды. — Он показал на ближайший к городу ряд деревьев. — Обратите внимание, насколько эти деревья моложе тех, что за ними. Датчане спалили даже леса, кроме тех, которые вырубили, а бревна увезли на свои верфи. Когда они поняли, что им не удержать эти земли, то постарались превратить их в пустыню. Даже колодцы были отравлены.

— Должны были понадобиться огромная смелость и стремление, чтобы остаться здесь и восстанавливать утраченное, — негромко заметила Криста.

— Скорее то была безысходность. Людям некуда было уйти, чтобы выжить. Многие подались на запад, но там земля не могла прокормить их, и они встретили голодную смерть, — Он наклонился вперед и, положив руки на луку седла, окинул город взглядом. — Я тогда поклялся, что здесь будет мир и благоденствие. Я не имел представления, как мне выполнить мою клятву, но знал, что посвящу этому всю жизнь.

— Ваши люди счастливы иметь такого вождя, — от всего сердца сказала Криста. Хоук покачал головой:

— Мы все счастливы, что у нас есть Альфред Уэссекс. Без него мы остались бы всего лишь кучкой разрозненных людей, пытающихся прогнать отсюда датчан. — Он поднял руку и широко растопырил загорелые пальцы. — В одиночку мы ничего не добились бы, кроме еще большего количества смертей. — Он сжал пальцы в мощный кулак. — Вместе мы были способны изменить все.

Хоук вдруг встряхнулся.

— Я не собирался говорить о подобных вещах. Этот день был задуман как день полного отдыха.

— Я предпочла бы, чтобы он стал днем, когда мы лучше узнаем друг друга, — возразила Криста.

Хоук усмехнулся, словно такая мысль все еще смущала его.

— Во всяком случае, для вас это день обучения верховой езде. Поехали!

Криста последовала за ним вниз по дорожке, которая спускалась к берегу пологими уступами. Раз или два она задерживала дыхание, когда ее лошадка слишком уж игриво устремлялась за жеребцом. Когда они добрались наконец до песчаного пляжа, Криста испустила такой прочувствованный вздох облегчения, что Хоук не удержался от усмешки.

— Ну что, это было не слишком страшно или как? — спросил он, помогая ей спуститься на землю.

Гораздо сильнее взволнованная его силой и близостью, чем своим мгновенно исчезнувшим страхом, Криста покачала головой.

— Это было замечательно.

Она солгала, и Хоук понял это, но ее душевный настрой настолько обрадовал его, что он не придал особого значения этой маленькой неправде. Кроме того, он был поглощен теми ощущениями, которые испытал, обхватив обеими ладонями ее тоненькую талию и чувствуя при этом, что подними он руки повыше… и коснется выпуклостей ее груди. Соблазн так и поступить был очень силен, но еще сильнее оказался соблазн уложить Кристу на песок и удовлетворить страсть, возникшую у них обоих с самого начала.

Однако его удерживала необходимость узнавания, и в голову пришла неожиданная мысль, что отношения, возникшие между Кимброй и Вулфом, не исключение. Он никогда не задумывался о любви, считая вес, что с этим связано, нелепыми бреднями, но сейчас был озадачен…

Подумав, что Кристе не мешает отдохнуть от седла, и припоминая, как радовалась она, танцуя на пляже у подножия Хоукфорта, лорд привязал лошадей к какому-то кусту и взял Кристу за руку. Они медленно побрели по песку. Хоук не помнил, чтобы ему приходилось вот так гулять по пляжу с женщиной. Да и не только по пляжу — он вообще не мог припомнить, чтобы прогуливался хоть с одной, где бы то ни было, разве что сопровождал какую-то из дам к ужину во дворце Альфреда в Винчестере. Он не знал, о чем заговорить с Кристой. Сомнительно, что ей хотелось бы услышать о новом копье, которое он сам отделал, и о тех, кого он учил с этим копьем обращаться. И вряд ли ее заинтересовал бы его рассказ о том, какие планы сражений он строит в уме, разрабатывая стратегию ведения битвы. Женщины, которых он знал, были мастерицами интриговать и обожали политику, ему бы и в голову не пришло попытаться понять одну из них. Но Криста казалась совсем иной. В ней была мягкость, а также спокойная нежность, пробуждавшая у Хоука воспоминания о матери. И все же, напомнил он себе, она не бесхарактерна, она налетала на него, как фурия. Он улыбнулся краешком губ, вспомнив, как она выглядела, вся мокрая и испачканная в краске. Сыновья, рожденные ею, не будут страдать отсутствием силы духа, да и дочери, пожалуй, тоже.

Было ошибкой думать об этом, потому что он тотчас испытал прилив желания. Удивленный и даже обрадованный, с некоторым оттенком жалости к себе, Хоук выпустил руку Кристы из своей, наклонился и поднял с мокрого песка розовато-серую раковину. Она была не повреждена. Хоук повертел ее между пальцами, пораженный простым совершенством ее формы и способностью противостоять буйству морских волн. Он уже хотел было вернуть раковину в море, но передумал и протянул ее Кристе. Она взяла ее со смущенной улыбкой. Хоук застыл на минуту, завороженный этой улыбкой, и не сразу опомнился.

— Возле вон тех скал иногда резвятся дельфины. Криста перевела взгляд на голубую воду, омывающую огромные валуны, словно разбросанные у кромки берега неким разыгравшимся великаном.

— Я никогда не видела дельфинов. Они не заплывают так далеко на север, где находится Уэстфолд.

— Давайте посмотрим, не там ли они. Они направились в ту сторону, но едва подошли к камням, как Хоук предупредил:

— Осторожнее, камни мокрые и скользкие. Криста кивнула, но море уже завладело ею и неудержимо влекло к себе. Ветер резал глаза, и по щекам у Кристы потекли слезы. Она нетерпеливым жестом смахнула их. Какая-то тень двигалась в воде, быстро приближаясь. Криста вгляделась, стараясь понять, что это такое. Внезапно из воды показалась голова, и девушка громко рассмеялась при виде широкой улыбки дельфина.

— Какое чудо! — воскликнула она и шагнула вперед, охваченная одним желанием — разглядеть морского обитателя как можно лучше.

— Она стояла у кромки воды, и Хоук протянул к ней руку, но в эту секунду Криста наступила на мокрый и скользкий обрывок водоросли, прилипший к камню. Потеряв равновесие, она вытянула вперед обе руки, пытаясь удержаться, но усилие оказалось тщетным. Вскрикнув, девушка упала в пенистые волны.

Хоук оцепенел. Он, мужчина, не медливший ни мгновения в сотнях сражений, чья реакция была молниеносной, стоял теперь, глядя на воду и не веря своим глазам. Невозможно, чтобы его нареченная вот так скрылась под водой. Невозможно, чтобы день, начавшийся так чудесно, обернулся неожиданной, ужасной бедой.

Но так могло случиться и случилось. Хоук взревел от ярости на коварную судьбу, сбросил плащ и кинулся в воду. Вынырнул на поверхность и лихорадочно огляделся по сторонам. Кристы нигде не было. Набрав побольше воздуха в легкие, он снова нырнул. Долгие, мучительные мгновения искал Кристу, но безуспешно. Легкие жгло, и Хоук был вынужден снова подняться на поверхность. Набрав воздуха, собирался опять погрузиться в волны, но тут его внимание привлекла быстро двигающаяся в воде фигура.

Криста вынырнула и засмеялась. Ее волосы потемнели от воды и прилипли к голове. Девушка плыла с уверенной легкостью, несмотря на вес платья, и была в полном восторге.

— Это просто замечательно! Почему мне никто не сказал, что здесь такая теплая вода?

Пока Хоук, не в силах вымолвить ни слова, глазел на суженую, открыв рот, Криста снова нырнула и снова появилась на поверхности, но уже футах в пятидесяти от него.

— Вы умеете плавать, — сказал Хоук, с опозданием сообразив, что нет никакой необходимости утверждать нечто вполне очевидное.

— Рейвен и Торголд уверяют, что я умела плавать с самого рождения, — с широкой улыбкой произнесла Криста. — Думаю, они преувеличивают, но я и вправду всегда любила воду. — Она снова исчезла под водой и на этот раз вынырнула рядом с ним. Лицо ее сияло от счастья. — Мне приходилось иногда плавать в озерах среди скал, там тоже вода теплая, но море у Уэстфолда холодное даже в разгар лета. Это просто невероятно.

Хоук, который находил воду приятной, но весьма прохладной, только вздохнул. Он, разумеется, почувствовал немалое облегчение оттого, что с Кристой ничего плохого не случилось, но ужас, пережитый им, все еще не отпускал его. Он не помнил случая, чтобы страх охватывал его с такой силой — даже на поле битвы, где это чувство было неизменным спутником каждого разумного человека.

Страх вынудил его говорить строже, чем того требовали обстоятельства.

— Вода не слишком-то теплая. Пожалуй, пора кончать. Криста выглядела удивленной и разочарованной, но не спорила. Она по крайней мере послушна, сказал он себе, когда они вышли на берег. Но, наклонившись и выжимая мокрое платье, Криста сказала:

— Я полагаю, что не стоит плавать в одежде. — Она подняла голову, посмотрела на Хоука и добавила: — Дома я плавала в рубашке.

Она не сообщила, хотя какое-то озорное чувство так и подмывало ее сделать это, что иногда плавала и вовсе без иного одеяния, кроме покрывала из ее шелковистых волос.

Хоук смотрел на нее недоверчиво, пока не сообразил, что девушка говорит всерьез. Значит, стоит только поощрить се самую малость, и леди Криста вернется в воду в одной рубашке. А ему что останется делать? Сидеть на берегу и наслаждаться картиной? Или, может, присоединиться к ней? Что ж, превосходная мысль. Желание, с которым он боролся все утро, снова вспыхнуло. Он выругался себе под нос и бросил Кристе свой плащ.

— Вот, наденьте это. Она возразила:

— Мне не холодно.

Криста была явно равнодушна к тому, что мокрое платье облепило ее, подчеркнув высокую грудь и сделав заметными твердые кончики сосков; тоненькая гибкая талия, плавные очертания бедер, стройные длинные ноги… Хоук никогда не считал себя человеком с большим воображением, но сейчас оно ему и не требовалось, чтобы представить Кристу обнаженной. Она была его суженая. Многие пары спали вместе до брака, и многие невесты получали благословение церкви уже после того, как их первый ребенок был зачат. Никто не станет осуждать его. Никто… за исключением разве что самой леди Кристы, но, судя по тому поцелую, которым они обменялись в конюшне, преодолеть се сопротивление было бы легко и приятно для них обоих.

Но он человек твердых правил — черт побери! — и ни одна женщина, пусть самая желанная, не заставит его забыть об этом. Он сделает се своей женой в установленное им самим время и на собственных условиях.

— Наденьте плащ, — повторил он, и на этот раз тон его голоса предупредил Кристу об опасности.

Она подняла голову и посмотрела прямо на Хоука. Яркий румянец расцвел на ее щеках. Криста поспешила отвернуться. Когда она села в седло, плащ плотно облегал тело.

Они возвращались той же дорогой, но молча. Несмотря на сумятицу в мыслях, Хоук пристально вглядывался в Кристу. Она ехала гораздо лучше, чем считанные часы тому назад. Быстро научилась, врожденная ловкость хорошо служила ей. Лорд поймал себя на том, что вспоминает, как она танцевала, и поскорее переключился на другой предмет размышлений, однако это не помешало появлению ее образа в ином виде. Она легко и свободно плыла перед ним в воде, двигаясь с божественной грацией… Да, от такого возбуждения, которое он испытал, когда она лежала на песке, можно избавиться только на поле для тренировок. Он соберет полдюжины молодцов, вообразивших, что нынче у них легкий денек, и, загоняет вместе с ними себя до такой степени, что забудет обо всем…

Но этот замысел провалился. Три длинных корабля — на носу у каждого из них вздымался высоко над водой грозный дракон[8] — один за другим обогнули мыс, вошли в гавань и направились к пристани. Хоук привстал в седле, глядя на полные ветра паруса, украшенные гордой эмблемой герба. Он выругался еще раз и ударил жеребца каблуками в бока, пустив его в галоп.

Глава 7

— Насколько я могу предположить, — заговорил Хоук, — ты проплывал мимо и решил навестить меня?

Мужчина, сидящий напротив него, молча улыбнулся. Он был таким же рослым и мускулистым, как хозяин Хоукфорта; золотисто-каштановые волосы падали на широкие плечи, глаза своим цветом и сиянием напоминали желтый Топаз. На нем была простая туника из тонкой черной шерсти и начищенные до блеска кожаные сапоги. Никаких украшении, намекающих на истинный ранг и влияние, если не считать меча из искусно выделанной стали. Безошибочно распознаваемая аура знатности и благородства исходила от него самого, аура, отнюдь не уменьшаемая игрой природы, наделившей мужчину необычайной красотой.

Во всяком случае, не менее шести молоденьких служанок вертелись поблизости от него под любым предлогом. Хоук в изумлении думал, что никогда еще не видел такого количества вожделеющих женских взглядов, направленных на одного мужчину, но его гость, казалось, и не замечал этого. Нельзя сказать, однако, что он не замечал самих девушек, наоборот, он для каждой находил дружелюбную и приветливую улыбку. Хоук вздохнул, припомнив, что викинг прямо-таки обожал женщин, щедро раздавая им тот лучший дар, которым боги наделили мужскую половину человечества. И женщины, видимо, понимали это и отвечали на его внимание тем, что можно было бы определить только как неудержимое восхищение.

— Каким же я был бы другом, если бы проплыл мимо, не завернув, чтобы хоть словом перемолвиться? — спросил гость, глядя вслед хорошенькой рыжей девчонке, которая проскользнула мимо, зазывно покачивая бедрами. — Кроме того, мне казалось, что ты не прочь узнать новости о твоем племяннике.

Хоук взглянул на человека, который от ледяных северных просторов до шумных базаров Византии известен был под именем Дракон.

— И как поживает Львенок?

Хоук давно уже не удивлялся тому, что сестра вошла в семью, в которой тоже существовало обыкновение давать младенцам мужского пола весьма выразительные имена. Он должен был признать, что в грозном Норвежском Волке Кимбра нашла себе достойную пару. Рождение их сына в Хоукфорте несколько месяцев назад принесло огромную радость всем не в последнюю очередь потому, что отвратило мысли Вулфа от намерения разрушить крепость, как он угрожал, до последней щепки и последнего камня в отместку Хоуку за его неуклюжее «спасение» сестры.

Как ни удивительно, но они напрочь забыли об этом, скрепив союз саксов и норвежцев против датчан. Женитьба Хоука на Кристе должна удвоить прочность их союза, и это означало, что лишь человек, сидящий сейчас напротив лорда, останется неженатым, но ненадолго.

— Львенок продолжает сотрясать стены Скирингешила, когда поднимает рев. К счастью, у него добрый нрав и он это делает не часто. Кимбра, конечно, замечательная мать и не менее замечательная жена. Вулф до отвращения доволен. Просто невозможно поверить, что его называли Бичом Саксов.

— Говорят, что из исправленных бичей получаются наилучшие мужья. Кстати сказать, твой брат еще не нашел невесту для тебя?

Дракон передернулся и сделал долгий глоток эля.

— Я ему сказал, что хочу в жены кроткую, маленькую женщину, которая будет растирать мне ноги и рожать сыновей. А он ответил, что такая надоест мне настолько быстро, что я умру от скуки прежде, чем завянут цветы в невестином венке. Вот такое между нами разногласие, и потому я рассчитываю на долгую отсрочку. К тому же он сейчас занят твоей особой. — Дракон сделал еще один глоток и посмотрел на хозяина замка. — Какие у тебя вести из Уэстфолда?

— Я получил письмо от Кимбры в прошлом месяце, — с самым простодушным видом отвечал Хоук. — Она надеется уговорить Вулфа еще раз посетить Хоукфорт в ближайшее время, но не приводить с собой целую армию захватчиков.

— Все это прекрасно, только я имел в виду твою грядущую женитьбу.

— Ах это! Твой брат любезно похлопотал обо всем, договорился об условиях брака и так далее, и мне ни о чем не пришлось беспокоиться. Я полагаю, все будет в порядке с этой… как бишь ее зовут?.. Квиркой?.. Клонкой?

— Кристой, — поправил его гость. — Это леди Криста Уэстфолд. Тебе стоило бы запомнить имя нареченной. Хоук с серьезным видом наклонил голову.

— Преклоняюсь перед твоей осведомленностью в таких делах. Ты долго у нас пробудешь? Мы могли бы отлично поохотиться.

— Великолепно, но что касается леди Кристы… — Дракон со стуком поставил на стол свой кубок. — С ней может возникнуть небольшая сложность.

— Сложность? Какие тут могут быть сложности? Я полагаю, что эта славная девушка вполне приемлема, и все пойдет своим чередом. — Теперь уже Хоук посмотрел на гостя. — Все так и есть, не правда ли? Или ты считаешь по-другому?

— О нет, разумеется, нет. Вполне приемлема… само собой… совершенно. Единственная маленькая сложность заключается в том, что ее сводный братец Свен, который, как мне кажется, состоит в близком родстве со слизнями, вроде бы не имеет представления о том, где сейчас находится эта милая девушка.

Хоук позволил себе минуту-другую помолчать, обдумывая услышанное. Он был невероятно рад. С самого начала своего знакомства с братьями Хаконсон, Вулфом и Драконом, он чувствовал себя затянутым в водоворот. От всего сердца признавая необходимость союза, он практически не думал о собственных интересах, разве что чуть-чуть. Наблюдая за тем, как Дракон извивается на крючке дипломатической катастрофы, он испытывал огромное удовольствие.

— Неужели ты думаешь, что он ее потерял? — с наигранной тревогой спросил Хоук.

— Конечно, нет! Этот парень просто олух. Здесь, несомненно, какое-то недоразумение. У меня есть мысль, что она, возможно, понимаешь ли, всего лишь возможно… м-м… по ехала другой дорогой или… — Он вдруг умолк, потому что выражение глаз Хоука показалось ему подозрительным. — Слушай, ты ее видел или нет?

— Удивительно, что ты упомянул об этом. Видишь ли, произошла в высшей степени странная вещь. Трое слуг леди Клонки…

Дракон закрыл глаза, как бы призывая себя к терпению, и потому лишен был возможности увидеть ухмылку Хоука.

— Леди Кристы, — обреченно произнес он.

— Как бы там ни было, трое слуг этой леди появились здесь. Чудной неуклюжий малый, похожий на тролля, женщина по имени Рейвен и еще одна… странная девушка с очень черными волосами, которые изменились, когда намокли.

Дракон в полном изумлении затряс головой.

— Ее волосы изменились? Выпали?

— Нет, с них всего лишь сошла краска. Выяснилось, что девушка на самом деле белокурая и что она вовсе не служанка. Выяснилось, что Клонка…

— Криста!

— …придумала совершенно нелепый план приехать сюда в измененном обличье, чтобы получше узнать меня до свадьбы.

Дракон, мужчина вполне разумный, выглядел сейчас полностью лишенным способности что-то соображать.

— Скажи мне, что ты пошутил, — жалобно попросил он.

— Какие там шутки! Кроме того, ты вроде бы человек с воображением.

— Она здесь?

— О да, она определенно здесь.

— Хвала богам за это доброе известие! — горячо проговорил Дракон. — Я думал, что Вулф собирается разорвать этого дурака на куски, когда тот приехал в Скирингешил и заявил, что девица исчезла.

— Повод у него был вполне резонный, но ты должен посочувствовать бедному парню. Она… необыкновенная.

— Вулф говорил, что она красива, что у нее приятный голос и прекрасные глаза, и зашел так далеко, что заявил: будь она саксонкой, а не норвежкой, он женил бы меня на пей.

— И думать забудь! — огрызнулся Хоук и даже привстал со стула, но вовремя опомнился и сел на место. Однако Дракон успел заметить его порыв.

— Ах вот оно что! — с широкой улыбкой произнес он. — Что ж, я очень рад, что вы поладили.

— Я бы не сказал, что мы поладили. Она истинная женщина и к тому же непокорная.

Дракон едва не разразился смехом, но сдержал себя, хоть и не без усилия.

— Такие и есть самые лучшие.

— Для тебя это все шуточки, но для меня — нет. У меня уже была жена, которой я не мог довериться, и второй такой мне не надо. Я вовсе не считаю ее хотя бы в малой мере нечестной, она просто не слишком рассудительна. Ее приезд сюда в таком виде был чертовски рискованным.

— Значит, она смелая. Разве это плохо?

— Я бы предпочел, чтобы она была разумной. А она… непредсказуемая.

Мужчина, который обожал женщин, понимающе кивнул.

— Ясно. Ты хочешь порядка, никаких неожиданностей, покоя и скуки…

— Если бы ты жил в таком беспорядке, как я, скука стала бы и для тебя желанной. — Хоук запустил пятерню себе в волосы, не думая о том, что уже успел превратить их в безнадежно спутанную гриву. — Она сегодня упала в воду. Я решил, что она тонет. Я даже не могу выразить, что я почувствовал, но это было ужасно.

— С ней все в порядке? — озабоченно спросил Дракон.

— Конечно, в порядке. Она плавает, как рыба… или еще какое-нибудь морское существо. Нашла это чудесным, смеялась и хотела подольше оставаться в воде. Намекнула, что надо ей позволить раздеться до рубашки. Ничего не скажешь, великолепная мысль!

— Настолько невинна?

— Наверное. Она получила странное воспитание. Дракон перестал сдерживаться и расхохотался. Отсмеялся, перевел дух и сказал:

— Красивая, с приятным голосом, прекрасными глазами, непредсказуемая и невероятно невинная. Понимаю твои проблемы, друг. Я склонен немного погостить у тебя. Все это слишком хорошо, чтобы упустить шанс быть свидетелем ваших отношений.

— Твое сочувствие меня ошеломляет, — пробурчал Хоук. — Только помни, настанет и твой черед.

Дракон нахмурился, но через минуту просиял, когда рыжая девчонка снова прошла мимо. Посмотрев ей вслед оценивающим взглядом, пробормотал:

— Женщина — это дар судьбы. И эти дары меня не обходят стороной.

Так они и должны поступать, подумал Хоук и, посмотрев на рыжую девушку с полным безразличием, дал знак принести еще эля. Когда же, черт возьми, разразится та буря, которую он носит в себе столько времени?..

Еще один удар сердца… еще один глоток воздуха… Если бы это существо с головой словно красная шапочка дятла не удалилось, Криста не известно бы что сделала — во всяком случае, не слишком хорошее. Женщина так и сновала мимо Хоука, которому угрожала явная опасность получить толчок крепким бедром, если не удар прямо в глаз тем, что она едва прикрывала краем низко вырезанной сорочки. Острым соском.

Негодование победило скромность. Криста хотела незаметно пройти мимо и бросить взгляд на гостя, но совершенно забыла о своем намерении не попадаться на глаза. Она испытала большое облегчение, когда Рейвен разузнала, что корабли не принадлежат ни датчанам, ни ее сводному брату, но быстро сникла, выяснив, что прибыл родной брат Вулфа, грозный лорд Дракон из Лансенда. Нет сомнения, что ее исчезновение обнаружено и она попала в беду, но сейчас Криста была не в состоянии об этом думать. Она вообще ни о чем не могла думать — настолько завладел ею гнев.

— Милорд, — произнесла она достаточно громко, чтобы оба мужчины как по команде повернулись на своих стульях и уставились на нее. Всячески подстегивая собственную храбрость, Криста спустилась со ступенек и бросила на рыжую шлюху взгляд, который должен был бы стереть ее в порошок. Невероятно, но рыжая улыбнулась как ни в чем не бывало и передернула гладкими плечиками, отчего сорочка сползла еще ниже.

Хоук видел, что Криста злится, — это заметил бы даже слепой, — но не понимал на что. Он поспешил встать и предложить ей руку.

— Криста, вы знакомы с лордом Драконом, ярлом Лансенда?

Она сочла ярла достойным всего лишь беглого взгляда.

— Я о нем слышала. Милорд, я… хотела бы поблагодарить вас за восхитительную верховую прогулку. Я была бы рада повторить се скоро… как можно скорее. — Рыжая стояла, опершись о стол; она поддернула юбку, открыв стройные лодыжки и гладкие икры. — Может быть, прямо сейчас. — С запоздалой вежливостью по отношению к гостю она добавила: — Если лорд Дракон ничего не имеет против.

— Никоим образом. — Дракон вскочил, улыбнулся Хоуку, обхватил рыжую за плечи одной рукой и сказал: — Я, без сомнения, найду чем заняться. — Он улыбнулся прильнувшей к нему женщине. — Не правда ли, милочка?

— О, совершенно верно, милорд! — в восторге промурлыкала рыжая.

— Вот и прекрасно, — сказал Дракон. — Делайте все, что доставит вам удовольствие. Я буду занят несколько часов. — Он снова посмотрел на девушку. — Или дней, как знать? Не обращайте на меня внимания.

С запоздалым и мучительным сожалением Криста поняла, что совершенно не разобралась в происходящем, и проговорила:

— Вы очень великодушны, милорд.

— Ничего подобного, дорогая, — отозвался Дракон. — Я просто практичен. Вы здесь, лорд Хоук в достаточной мере укрощен, наступает разгар лета, и я не вижу причин, чтобы не радоваться этому.

Только теперь Криста посмотрела на него — на мужчину, которым большинство женщин не могло налюбоваться. Он достаточно красив, подумала она, но не идет в сравнение с ее Хоуком. Кажется добрым, что ее удивило, так как она знала грозную репутацию этого человека. И он был прав, упомянув о времени года. Драгоценном времени долгих часов тепла, тающих на языке ягод и томных вздохов под звездным небом.

Криста повернулась к золотоволосому мужчине рядом с собой и посмотрела в его растерянные глаза.

— Я знаю место, где поспела земляника.

Он пошел следом за ней — и какой мужчина не пошел бы? Дракон рассмеялся им вслед свободно и весело. Быть может, и с небольшой завистью, но он не стал бы брать это в голову. К тому же сейчас его воображение занимала рыжая.

Дракон прогостил примерно неделю. Днем он охотился с Хоуком, плавал под парусом или присоединялся к воинам на поле для тренировок. Началась жатва, и все обитатели Хоукфорта, даже те, у которых были иные занятия, работали в поле. Лорд дал им понять, что празднование его свадьбы с леди Кристой подождет до окончания летней страды. Таков был обычай, и люди приняли это решение с готовностью.

Только воины вели привычный образ жизни. По вечерам все, кто мог, собирались послушать рассказы Дракона. Замечательные, невероятные, увлекательные рассказы завораживали слушателей. Даже сказочникам из саксов нравилось сидеть вместе со всеми и слушать того, кого они признали мастером. Судьба уготовила ему дело воителя, но он был скальдом до мозга костей.

Он рассказывал о созидании Асгарда, обители богов, связанной с землей мостом Бифрест, который является людям в виде радуги.

— После того как боги победили своих врагов, великанов, — рассказывал Дракон, — главный бог Один и его товарищи Хенир и Лодур решили сотворить смертных людей из стволов деревьев. Первому человеку они дали имя Аш — Ясень, чтобы стал он сильным и могучим, а жену его назвали Вайной — Виноградной Лозой, чтобы она обнимала мужа и была ему верной и преданной. Это славно, что боги дали мужчине такое имя, потому что огромнейший ясень Игдразиль высится в самом центре земли. Корни дерева спускаются в самый ад, а ветви его достигают неба. Любимый конь Одина Слейпнир щиплет листья Игдразиля. Возле дерева есть священное место, на котором боги собираются каждый день и вершат правосудие. Вы можете услышать их рассуждения в рокоте далекого грома, который порой сотрясает небеса.

Все это было известно Кристе: она выросла на этих сказках вопреки своему христианскому воспитанию. Но она радовалась, слушая, как Дракон рассказывает знакомые легенды, потому что его рассказы были гораздо более ясными и живыми, чем те, которые ей приходилось слышать прежде. Слишком живыми, с точки зрения отца Элберта и Доры, проводивших вечера, сидя рядом друг с другом и сблизив головы, чтобы потихоньку переговариваться о «языческих мерзостях». На них никто не обращал внимания, норвежцу они были безразличны, а все остальные давно привыкли к их желчным физиономиям и мрачному бормотанию, до которого никому не было дела.

Погода стояла теплая, обедали на свежем воздухе; длинные столы и скамьи были окружены факелами, которые давали свет и дымом своим отгоняли назойливых насекомых. Ночи стояли ясные и звездные. В последний вечер пребывания Дракона в замке сияла полная луна. Как видно, она и побудила норвежца рассказать вот такую историю.

Пожили боги какое-то время в Асгарде, и пришло им на ум, что нет вокруг их обители стены, которая бы их защищала. Несмотря на свое могущество, боги помнили ярость своих врагов, великанов, и гадали, вправду ли они в безопасности от них без ограды. Пока они судили да рядили, в Асгарде появился некий незнакомец. Он пообещал построить прочную стену вокруг всего царства богов и, мало того, уверял, что, к их удовольствию, сделает это всего за год. Боги готовы были согласиться, но мудрейший из них, Один, спросил, какова цена его работы. Незнакомец смело посмотрел в лицо великому Одину и сказал: «Когда я закончу стену для вас, отдай мне Фригг, прекраснейшую из богинь. Да, и еще я хочу солнце и луну». Разгневался Один — и не только потому, что никогда и не подумал бы отдать какому-то неведомому бродяге ни одну из богинь, но в особенности потому, что ни за что не отдал бы собственную жену. Сказать по правде, не раз бывало, что Один и Фригг ссорились, но жена принадлежала ему и он не собирался с ней расставаться. Великий Один хотел было прогнать незнакомца из Асгарда, но тут заговорил самый хитрый из богов, Локи. Он сказал, что им стоит принять предложение незнакомца, но только при условии, если он выстроит стену за полгода. Ясное дело, что ему это не удастся и он не получит ничего, а у богов будет полстены задаром. С большой неохотой Один и другие боги согласились, но Фригг была очень несчастна и плакала золотыми слезами. Прошло почти полгода, и, к великому потрясению богов, стена была почти закончена. Незнакомец того и гляди выиграет дело и отберет у них Фригг, не говоря уже о солнце и луне.

К счастью, у Локи появилась одна мысль. «Незнакомцу очень нужен его сильный вороной конь, который возит камни для стены, — сказал Локи. — Я уведу у него коня, и стена не будет закончена». Сказано — сделано. Локи изменил свой облик, превратился в красивую белую кобылицу, и, как и следовало ожидать, вороной жеребец незнакомца ускакал следом за ней в дремучие леса. Увидев, что конь его убежал и он не сможет закончить работу в срок, незнакомец рассвирепел. Так он разъярился, что тоже изменил свой облик и оказался великаном, врагом богов. Тут Один призвал сильнейшего из богов, могучего Тора, который своим огромным молотом так крепко ударил великана по голове, что гром разнесся по всему небу. Великан был изгнан из Асгарда, боги закончили стену своими руками, и в конце концов Фригг простила Одина за то, что он едва не потерял ее. Даже Локи благополучно прибыл домой и привел с собой удивительного вороного коня на восьми ногах. Имя коня было Слейпнир, и Локи подарил его Одину. Так боги Асгарда обзавелись стеной, а Один обзавелся Слейпниром.

— Давайте-ка разберемся, — заговорил Хоук, когда слушатели кончили хлопать в ладоши в знак одобрения. — Локи убежал в леса в облике белой кобылицы, чтобы увести за собой вороного жеребца, а вернулся через какое-то время с вороным жеребцом на восьми ногах. Спрашивал ли кто-нибудь из богов у Локи, откуда взялся Слейпнир?

Дракон усмехнулся:

— Не думаю. Во всяком случае, Локи ничего не говорил. Но все мы знаем, что обман может обернуться против самого обманщика. — Он пристально посмотрел на Кристу. — Хотя иногда счастливому обманщику удастся ускользнуть безнаказанным.

Хотя он смотрел на нее дружески, Криста отлично поняла, что викинг хотел сказать. Ей очень повезло, что она осталась безнаказанной после того, как обманула Хоука. Только глупейшая из женщин стала бы искушать судьбу — и терпение своего повелителя — еще хоть раз.

— Локи, как мне кажется, никогда не умел извлекать пользу из своих уроков, — негромко проговорила она и бросила взгляд на Хоука. — Люди в этом отношении мудрее.

Лорда ее ответ обрадовал, но он не успел ничего сказать, потому что в разговор вмешался Эдвард. Молодой управляющий выпил сегодня больше обычного, а может, ему придавали смелости частые улыбки хорошенькой Элфит, и его сдержанность покинула своего хозяина.

— Ну а что вы скажете об Одине? — с вызовом спросил он. — Согласиться обменять жену на стену очень глупо, даже если веришь, что платить не придется.

— Это верно, — согласился Дракон. — Однако Один, кажется, никогда не умел справляться с Фригг. Вечно он делает то, что ее злит и заставляет противиться ему.

— Если бы Один почаще бывал у своего домашнего очага, — произнесла Криста, — не говоря уж о собственной постели, ему не пришлось бы беспокоиться о том, как справиться с Фригг, а она перестала бы ему так часто противоречить.

Договорив, Криста сразу сообразила, как могут быть истолкованы ее слова, и от всей души пожелала вернуть их обратно. Одно дело — сказать Хоуку, когда они были наедине, что путь к миру не лежит через постели других женщин. Но заявить такое всем и каждому… подобного не стерпит ни один мужчина.

— Я имела в виду… — вся покраснев, начала она.

— Полагаю, мы все поняли, что вы имели в виду, — перебил ее Хоук. К ее удивлению, он улыбнулся и, наклонившись к ней, сказал чуть ли не в самое ухо: — Надо быть очень уверенной в себе женщиной, чтобы делать такие заявления. Вы считаете себя такой?

Криста раскраснелась еще больше. Она прекрасно понимала, что не может быть уверенной, так же как Хоук понимал, что она никогда не была близка с мужчиной, и потому ей не стоило бы изображать из себя опытную особу. Но ни за что на свете она бы не призналась в этом. Слегка пожав плечами, сказала:

— Я полагаю, это зависит от вас, милорд. Вы не согласны?

Она наблюдала, будто зачарованная, как страсть разгорается у него в глазах. Он приподнялся на стуле с таким видом, словно прямо сейчас возьмет ее на руки и унесет отсюда. Но тут снова заговорил Дракон:

— Все эти разговоры о браке напомнили мне одну историю. Я услышал ее от одного ирландца, с которым познакомился в Византии. Он клялся, что все это правда, и уверял, будто знает беднягу, о котором рассказывал.

Могущественный лорд одного ирландского клана уплыл как-то раз на весь день на своей лодке. Уплыл он один, подальше от суеты своего двора, потому что ему надо было хорошенько обдумать очень важное дело. Видите ли, этот лорд понимал, что ему следует жениться, только он никак не мог решить, какую молодую женщину он хотел бы взять в жены. Выбор был велик, и лорд увлекся сначала одной девицей, потом другой. Однако он понимал свой долг и, пока работал веслами, неотступно думал, как поступить, чтобы все вышло правильно. Размышляя о дочках вождей соседних кланов, лорд вдруг заметил в воде какое-то странное существо. Он был так удивлен, что встал в лодке, достал сеть, которую брал с собой, и забросил ее в воду. Бросок был умелый, сеть накрыла существо. Лорд вытащил сеть с грузом и, к своему великому изумлению, увидел перед собой молодую женщину исключительной красоты. На ней не было никакой одежды, если не считать молочно-белой кожи и черных волос. Она казалась лорду самой желанной женщиной на свете. Долго не раздумывая, он решил на ней жениться. Привел невесту к себе в дом и представил окружающим. Все были удивлены, чтобы не сказать больше, но никто лорду не возражал. Он и его леди из моря обвенчались, и в свое время у них родились здоровые сыновья и дочери. Все шло как надо, за исключением того, что у лорда появилось некое странное обыкновение. Каждые несколько дней он удалялся в место, известное только ему самому. Оставался там недолго, но уходил непременно и каждый раз наказывал жене запираться в комнате, чтобы она не могла последовать за ним. Это продолжалось годами, пока однажды леди не попросила свою старшую дочь пойти следом за отцом. Девушка выполнила просьбу матери и, вернувшись, рассказала, что отец уединяется в маленькой пещере неподалеку от их имения. Войти за ним туда девушка не посмела, но это, казалось, ничуть не встревожило ее мать. Она нежно поцеловала дочь, сказала, что очень любит ее и других своих детей. На следующий день леди исчезла. Больше ее никто не видел, хотя ее платье нашли возле пещеры, в которую долгие годы ходил муж. Дети горько оплакивали мать, и в конце концов отец поведал им правду. Когда он извлек их мать из морской воды, то нашел в сети не только ее, но и кое-что еще, а именно кожу рыбы, снятую целиком. Он сразу сообразил в чем дело: прекрасная девушка, пойманная им, была заколдованным существом и могла оставаться с ним только до тех пор, пока не получит назад свою рыбью кожу. Он спрятал ее в пещерке и ходил туда каждые несколько дней, чтобы убедиться, что кожа влажная, как и положено быть, и что она не повреждена, ибо в противном случае его жена умерла бы. Он не хотел, чтобы она его покинула, и потому держал все в секрете. Обнаружив кожу, женщина должна была войти в нее и вернуться в море, что она и сделала. Весь остаток своей жизни лорд каждый день ходил к морю и всматривался в волны, надеясь увидеть жену и упросить ее вернуться к нему. Иногда он замечал далеко в воде существо, которое вроде бы смотрело на него, но никогда не подплывало близко.

— Странная история, — задумчиво произнес Хоук. Ему довелось слышать немало таинственных сказок, но ни одна не была такой загадочной. Он не склонен был поверить рассказанному, однако признавал, что порой самые странные истории оказываются самыми правдивыми. Например, история о некоем острове на запад отсюда, горы на котором извергали реки жидкого пламени. Какой человек в здравом уме мог бы этому поверить? Но Хоук знал людей бесспорно разумных, которые клялись, что видели такое собственными глазами.

Дракон вроде бы придерживался такой же точки зрения.

— Я понимаю, что это звучит невероятно, но как знать? К тому же если где и обитают подобные создания, так только в Эйре[9]. Ты там бывал?

Хоук не бывал и не думал, что когда-нибудь совершит такое путешествие. Он был по горло занят, помогая Альфреду приводить в порядок Англию.

— Норвежцы уже обосновались в месте, называемом Дуб Линн[10], — продолжал Дракон. — Пока ирландцы собираются, да никак не соберутся, объединить свои многочисленные кланы, они могут потерять свой волшебный остров.

— Что заставляет вас, норвежцев, предпочитать чужие земли собственным?

Хоук не собирался причинить своим вопросом обиду, ему просто было любопытно. Датчане — он хорошо это знал — были одержимы жаждой богатства и власти, свойственной и многим саксам, однако норвежцы — можно сказать, их двоюродные братья — стремились к этому лишь постольку поскольку, предпочитая земли всему на свете.

— Может, потому, что нам не хватает собственной, — вполне благодушно ответил Дракон. — Наши земли прекрасны, но суровы. Не многое успевает произрасти и созреть за короткое скудное лето. В разгар зимы даже море не приносит улова. Мы предпочитаем большие семьи, и потому некоторые из нас вынуждены искать пропитания на стороне.

Ответ казался вполне резонным, и Хоук обдумывал его, как вдруг заметил, что Криста сильно побледнела. Луна сияла так ярко, что в факелах не было нужды. В потоках серебристого света еще совсем недавно такое румяное лицо девушки померкло. Губы крепко сжаты. Криста опустила глаза на руки, зажатые между колен.

— Что-нибудь не так? — быстро спросил он, недоумевая, что могло привести ее в подобное состояние.

Она подняла на него широко-раскрытые глаза. Хоук был поражен тем, что Криста казалась попросту испуганной.

— Ничего, все в порядке, — ответила она, явно принудив себя улыбнуться. — Я просто устала.

Лорд ни на минуту не поверил ей. Что-то глубоко задело Кристу, но он не имел ни малейшего представления, что бы это могло быть. Хоук быстро окинул взглядом стол. Дора и священник переговаривались, сблизив головы, но в таком их поведении не было для него ничего необычного. Эдвард усадил к себе на колени хорошенькую девушку и болтал с ней с самым счастливым видом. Молодые военачальники Хоука выпивали и веселились вместе с норвежскими гостями — все как положено. Он посмотрел на столы, расставленные в зале, и увидел странных слуг Кристы, Торголда и Рейвен. Они казались вполне довольными. Так в чем же дело?.. Лорд перебрал в памяти все, что происходило за столом в последнее время, но так и не мог найти объяснения поведению Кристы. Правда, Дракон поддразнил ее по поводу обмана и появления в Хоукфорте не в своем облике и не под своим именем, но Криста восприняла это совершенно спокойно и даже со свойственной ей смелостью выразила сочувствие Фригг. Что же тогда? Неужели ее так потрясло слишком очевидно проявленное им желание? Но ведь она ничуть не испугалась его страсти, когда они целовались в конюшне.

Он напомнил себе, что она всего лишь очень юная и неопытная девушка, недавно приехавшая в далекую страну и встретившая чужого человека, который с этих пор должен был полностью руководить се жизнью. Правда, подобная участь выпадает на долю большинства женщин, но Хоук полагал, что ей от этого не легче.

Он с неохотой подумал о своей первой жене. Они были женаты очень недолго, и с тех пор прошло так много лет, что он даже не мог ясно вспомнить черты ее лица. Но хорошо помнил, какой холодной была она на супружеском ложе, как отстранялась от него, едва он к ней приближался. При всей своей скромности Хоук не мог считать, что ему не хватало нежности или искусства в любви, но это ничего не значило. При одной мысли о повторении подобного брака он испытывал страх. Он должен сделать все, что от него зависит, чтобы этого избежать. Нет, несмотря на всю силу сдерживаемого желания, которое он испытывал с первого взгляда к своей норвежской нареченной, ему необходимо убедиться, что она разделяет его страсть.

Хоук вздохнул, понимая, что ставит перед собой задачу, от которой устранился бы почти любой мужчина. Но он был воином и вождем. И он, черт возьми, наберется терпения, сколько бы его ни понадобилось! После столь мрачного умозаключения Хоук допил свой эль и не возражал, когда слуга наполнил его кубок снова.

Глава 8

— Ты придаешь этому слишком большое значение, — ворчала на Кристу Рейвен. — Это была всего только сказка, не больше. Незачем принимать ее так близко к сердцу.

Криста отвела угрюмый взор от моря, на которое смотрела так долго и упорно. Дракон уплыл с утра, но его слова все еще звучали у Кристы в ушах. Она плохо спала, если не сказать, что вообще спала, и голова у нес так трещала, что даже в голосе чувствовалась боль:

— Ты же слышала его сказку… Неужели веришь, что он рассказал ее случайно?

— Именно так я и считаю. История как история, не более того.

— Но он перед этим говорил про, обманщиков и смотрел прямо на меня.

Рейвен испустила вздох и махнула своими тощими руками, потом уселась у окна рядом с Кристой.

— Одно к другому не имеет никакого отношения. Он вовсе не имел в виду…

— Он мог что-то слышать, да и как же иначе? После смерти отца Свен просто жаждал рассказать нашу историю всем и каждому, пока не обнаружилось, что я понадобилась ярлу Скирингешила. Тогда он придержал язык, но откуда мне знать, что он не успел принести вред?

Рейвен накрыла худой рукой сложенные на коленях руки Кристы и ласково произнесла:

— Ведь ты здесь, верно? Неужели думаешь, что ярл Скирингешила отправил бы опозоренную женщину сюда ради укрепления мира?

— Я думаю, он отправил бы даже норн[11] для достижения своей цели.

Рейвен рассмеялась.

— Свирепые гарпии, которые решали на полях сражений, кому погибнуть, а кому остаться в живых, вряд ли подошли бы для такой цели. — Она с любовью посмотрела на Кристу. — Гораздо разумнее послать красивую молодую девушку, чтобы она смягчила сердце воина.

— Хорошо и прекрасно, но я тебе говорю, что лорд Дракон все знает. Или по крайней мере подозревает. Почему бы ему не рассказать Хоуку?

— Что рассказать? Сплетню, нашептанную этим олухом, твоим сводным братом? Да если лорд Свен заявит, что небо голубое, разумный человек высунет голову в окно, чтобы проверить, так ли оно. Всем это известно. Дракон не дурак, далеко не дурак.

— Он мог бы и не знать, что об этом рассказал Свен. Просто слышал от кого-то. Ты же знаешь, как распространяются слухи…

— Я знаю одно: ты почему-то стала беспокойнее, чем прежде. — Рейвен пристально вгляделась в Кристу. — С чем это связано?

— Я не понимаю, какой я стала и почему. Понимаю только, что я сама не своя. Что-то со мной случилось. Воспротивиться этому у меня не хватает сил.

Рейвен горестно прищелкнула языком, однако попыталась разубедить Кристу.

— Как это сама не своя? Ты такая же, какой была, когда покидала Уэстфолд. Такая же, как всегда.

— Нет, не такая. Я это чувствую всей кожей. Я с трудом себя узнаю.

За окном, внизу, морские барашки лениво набегали на берег. Воздух был неподвижный и тяжелый, почти совсем безветренный. Как тишина у нее в душе… Ожидание.

— Ты находишься на чужбине, — проговорила Рейвен, — и, конечно, чувствуешь себя по-другому. Криста помолчала.

— Дело не в месте. Что я ни делаю — просыпаюсь, ем, слушаю Эдварда, словом, все все, — на уме у меня Хоук. Постоянно.

— Он? — Рейвен явно удивилась. — Почему?

— Он станет моим мужем. Кажется, этого достаточно, чтобы думать о нем.

— Вероятно, но с чего бы думать о нем так много? В конце концов, он всего лишь мужчина.

— Всего лишь? — Криста негромко рассмеялась. — Хотела бы я считать именно так.

Рейвен хмыкнула и принялась разглаживать свое платье. Потом произнесла:

— Мне бы следовало это предвидеть. То же самое было с твоей матерью.

— Правда? — удивилась Криста. О ее матери в семье говорили так редко, что она к ней почти ничего не чувствовала. — Я знаю, она хотела, чтобы отец любил ее, а он не мог.

— Твой отец был хорошим человеком, но его сердце целиком принадлежало чувству долга. Для любви в нем не оставалось места.

— Но она его любила.

— Она ничего не могла с собой поделать. Я в этом не разбираюсь. Одни утверждают, что любовь — это слабость, другие говорят, что это лихорадка в крови. Не спрашивай меня, я в этом не имела опыта. Только точно знаю — твоя мать была сильным человеком, как и ты, но она не могла отказаться от любви, когда та пришла к ней.

— Но я-то не люблю, — возразила Криста. — Я почти не знаю этого человека.

Даже говоря эти слова, Криста вспомнила поцелуй, которым они с Хоуком обменялись в конюшне, и то мгновенное, неотразимое ощущение, что она узнала его каким-то неведомым и непонятным образом. Быть может, для этого ей на самом деле и не требовалось много времени. Быть может, это происходило в душе и в сердце, а разум оставался непосвященным.

— Я не люблю его, — произнесла она, выдавая желаемое за действительное.

— Но разве ты этого не ждала? — спросила Рейвен. — Ты полагала, что Хоук станет любить тебя, не получая ответной любви?

— Я считала, что он должен полюбить меня первым. Тогда я без опаски могла бы ответить на его чувство.

— Любовь не может быть такой. Ты хочешь безопасности? Тогда найди для себя пещеру и спрячься в ней. Но чтобы жить, по-настоящему жить, ты не должна прятаться. Каждый полет, будь то крылья или сердце, — это риск.

— Риск, убивший мою мать. Рейвен выпрямилась.

— Не говори так! Я никогда не говорила, что она умерла.

— Она вошла в море.

Слова душили Кристу, но она должна была их высказать — слишком долго они давили на нес, словно тяжелые камни.

— Море призвало ее к себе, — горячо запротестовала Рейвен. — Это совсем другое.

— Ты всегда так говорила. Чему же мне верить? Тому, что она превратилась в существо, о котором рассказывал Дракон, или тому, о чем болтал Свен? А может, она была женщиной, такой же, как я, и жизнь стала для нее невыносимой? Настолько невыносимой, что даже собственный ребенок не смог ее удержать?

— Она тебя любила! И хотела остаться с тобой.

— Тогда почему она этого не сделала? Как могла бросить меня?

Блестящая капля упала Кристе на руку. За ней последовала вторая. Девушка смотрела на них в недоумении, пока не почувствовала, что щеки у нее мокрые, и не сообразила, что плачет. До сих пор она ни разу не говорила об этих вещах и даже крайне редко позволяла себе думать о них. И вот слова вырвались наружу, грубые и уродливые, вопреки ее воле.

Грудь щемило, но Криста принудила себя говорить.

— Прости, Рейвен, ты этого не заслужила. Я понимаю, что ты делала для меня все что могла, и ты и Торголд, вы оба.

— Мы делали то, чего хотела твоя мать и что делала бы она, если бы осталась с тобой. — Рейвен ласково дотронулась до щеки девушки, стирая слезы. — Ты получила от матери особый дар — возможность призвать нас из иного мира в этот. Но я всегда тебе твердила, что у этого дара есть оборотная сторона. Тебя самое могут призвать в иной мир. Так и произошло с твоей матерью, когда ее несчастья сделались для нее непереносимыми.

Криста глубоко вздохнула. Всего секунду ей хотелось прижаться к Рейвен, как она много раз делала в детстве, накрыться черным подолом ее платья и почувствовать себя в покое и безопасности. Тогда Рейвен называла ее своим «маленьким птенчиком» и обе весело смеялись. Но Криста больше не была ребенком. Рейвен права: каждый полет связан с риском, хотя широкий мир манит тишиной.

— Пойди и отыщи его, — посоветовала Рейвен. — Он человек, не склонный к обману. Если не можешь узнать, что у него в сердце, посмотри, что у него в глазах.

Криста кивнула. Она еще немного посидела рядом с Рейвен, глядя на море. Потом собрала всю свою храбрость и свои мечты и вышла.

Хоук наблюдал, как Криста идет к нему через тренировочное поле. В этот безветренный день он надел на лоб повязку, иначе пот заливал бы ему глаза. Без рубашки, в одних штанах, он опустил свой меч и жестом отослал помощника, с которым вел учебный бой.

Криста выглядела гораздо более спокойной, чем накануне вечером, но лорд все еще видел в ней некоторое напряжение. Ее улыбка, обычно такая непринужденная и милая, сейчас казалась неестественной. Он заметил быстрый, все подмечающий взгляд, который она бросила на него и тут же покраснела.

— Надеюсь, вы не станете возражать, — заговорила она голосом, таким же ласковым, как легкий ветер, пробежавший по вершинам деревьев как раз в эту минуту. — День такой жаркий, вам, наверное, хочется пить.

Полуобернувшись, она жестом поманила к себе двух молоденьких служанок. Девушки подошли, держа в руках кубки из рога и полные мехи, на которых сверкали капли прохладной воды из глубокого колодца.

Хоук убрал меч в ножны и улыбнулся, не сводя глаз с Кристы.

— Это очень приятно. Спасибо вам за заботу. Криста покраснела еще сильнее. Такая простая вещь принести воды уставшим мужчинам, но это было первое домашнее дело, которое она выполнила в Хоукфорте, Неуверенная в своем положении, остерегаясь Доры, она действопала с опаской. Однако когда попросила служанок пойти с ней и объяснила им, чего хочет, девушки заулыбались и поспешили выполнить ее просьбу, а Криста решила, что управляться с ними будет не так трудно, как она думала. Их хозяин — это вопрос другой.

Криста медленно подняла на лорда взгляд. Как всегда, ее поразила ясная голубизна его глаз. Она словно бы смотрела па высокое небо в разгар погожего дня. Ее руки слегка дрожали, когда она наполняла водой рог, а потом протянула ему. И наблюдала с невольным восхищением, как он пьет, запрокинув голову, как равномерно движутся сильные мышцы на шее. Он с улыбкой вернул рог осушенным.

— Если вы не против…

Криста снова наполнила рог, радуясь, что доставила Хоуку удовольствие. Она чувствовала и большое облегчение, помяв, что для се недавних тревог нет никаких оснований. Наверное, Рейвен права и лорд Дракон просто выудил первую попавшуюся сказку из глубины своего воображения.

Служанки принялись наполнять кубки для других мужчин, и Криста с Хоуком остались наедине. Она была слишком погружена в себя, чтобы говорить, Хоук — слишком отвлечен. Легкий ветерок раздувал волосы Кристы, растрепав косу на прядки. Лоб у нее немного загорел, веснушки на переносице обозначились ярче. Какие у нее губы — полные, мягкие, зовущие. Такие же, как тогда, когда он прикоснулся к ним своими.

— Дракон сказал мне, что охотно передал бы поручения от вас домой. Вы с ним говорили?

— Это было очень любезно с его стороны, но мне нечего передавать.

Хоук кивнул, ничуть не удивленный. Он понял, что Криста и ее сводный брат далеки друг от друга. Услышав от Дракона его мнение о Свене, Хоук этому обрадовался.

— Кажется, вы хорошо устроились. Если Дора расстроит вас, скажите мне.

Криста, услышав эти слова, удивилась и не знала, как ответить. Желание лорда помочь ей в отношениях с Дорой было приятно, однако Кристе не хотелось быть причиной семенных раздоров.

— Спасибо, — только и нашла она что сказать.

Снова повисло молчание. Нарушил его Хоук.

— Ну и как, по-вашему, движется дело?

— Какое дело?

— Насчет того, чтобы лучше узнать друг друга.

— Ах вот что! Я считаю, что оно идет неплохо. Он вроде бы остался доволен ее ответом.

— Я тоже так думаю. Я уже знаю, что вы любите плавать, не едите мяса, умеете читать и любите ленточки для волос.

— Откуда вы узнали про ленточки?

— Торголд сказал. Я даже хотел купить их для вас. А что узнали вы?

— Ну, право, даже трудно сказать точно… Вы читаете, цените мир, вы сильный вождь… и полагаете, что узнать друг друга легче, чем это есть на самом деле.

Слова вылетели у Кристы изо рта помимо ее воли, она даже слегка застонала, смущенная собственной откровенностью.

— Я… как вы сказали?

— Простите, милорд. Я не должна была высказываться так резко.

— Нет, все правильно. Я предпочитаю откровенность умолчанию.

Однако тон голоса был холодным, и Криста подумала что уязвила его.

— Я имела в виду только то, что мужчины не привыкли особенно присматриваться к женщинам и потому даже малое знание кажется им большим.

В ее словах был определенный смысл. Он и в самом деле считал, что узнал ее достаточно хорошо за короткое время их знакомства. И говоря по правде, Хоуку казалось, будто он узнал больше, чем она о нем.

— Я читаю, — медленно заговорил он. — Это знает каждый в Хоукфорте. Я ценю мир. Это тоже всем ясно, да и само наше обручение основано на этом. Я сильный вождь. Достаточно верно, но я мог бы принять эти слова за обычную лесть… Скажите мне, миледи, что еще вы узнали?

Криста довольно долго молчала. Она понимала, что Хоук бросает ей вызов, и не знала, принимать ли его. Принять, пожалуй, означало бы, что она открывает ему частицу своей души, а достаточно ли он проницателен, чтобы оценить это? Но гордость побудила ее высказаться.

— У вас глубокий, искренний смех, он сразу обращает на себя внимание людей, как будто им не часто приходится его слышать. Вам нравится взбираться на скалы, и вы хорошо это делаете. Вы внимательны к детям и не хотите их пугать. Чувства не управляют вами. Вам было неприятно, что вы хотели меня, когда считали служанкой. Вы с этим боролись, так же как боролись с собственным гневом, обнаружив мой обман. Вы умеренно пьете и, как мне кажется, потому, что вам не нравится терять самообладание. Вы взрослели во времена жестокого хаоса, и потому порядок так важен для вас. Вы любите вашу страну и народ. Вы отдали бы жизнь за них и считали бы, что оно того стоит. Когда вы устаете, над вашим правым глазом бьется маленькая жилка. Мне продолжать?

— Нет необходимости, миледи, — быстро сказал Хоук. — Я сражен.

По правде, он был смущен и в глубине души обрадован. Никогда не думал, что кто-то мог бы так много заметить в нем. И гадал, что еще он непреднамеренно выдал.

Глядя на Кристу, Хоук одновременно думал о том, как много у нее веснушек и можно ли пригласить ее еще раз проехаться верхом, но внезапный порыв ветра отвлек его. Лорд запрокинул голову и прищурился. Небо выглядело немного по-другому, чем несколько часов назад; почти все белое от высоких облаков, оно внушило ему дурное предчувствие. В воздухе сгустился запах созревших хлебов. Утро стояло очень тихое, почти ни ветерка — и вдруг резкий порыв, следом за ним другой, принесший с собой этот странный, цепенящий запах, который Хоук ощущал прежде всего один раз.

Судьба предназначила ему быть вождем и воином, но он был моряк до мозга костей. Хоук знал пути ветров и воды, разбирался во внезапных переменах погоды, узнавал по запаху, дуновениям и просто инстинктивно, что собирается на горизонте.

— Мне нужно поговорить с Эдвардом, — сказал он. — Идемте со мной.

— Уборка урожая идет хорошо, милорд, — сообщил управляющий. Он был явно удивлен, что его призвали в такой час, когда Хоук занимался другими делами, но, как и всегда, сведения были у него под рукой. — По моим данным, половина овса и ячменя уже убрана, так же как и большая часть яблок. Работа идет гладко. Мы должны все завершить к концу недели.

— Рад это слышать, но о конце недели речи быть не может. Все нужно убрать к завтрашнему дню. Эдвард вытаращил глаза.

— К завтрашнему дню? Но, Господи, как же такое возможно? За исключением гарнизона, все работают в поле от зари до зари.

— Возьмем в поле факелы. Стража будет на постах, как всегда, но остальная часть гарнизона пусть отложит в сторону мечи и возьмется за косы. К завтрашнему вечеру я хочу видеть голые поля. Более того, овес и ячмень не должны оставаться в поле для просушки, их следует убрать под крышу. Если для этого придется использовать зал, воспользуйтесь им.

— Милорд… снопы сгниют.

— Они не останутся здесь надолго, может, всего на один день. Отправь ребятишек собирать остатки яблок. — Хоуй повернулся к Кристе. — Вы пойдете с ними? Поможете им управиться?

— Да, разумеется, но чем объясняется такая спешка?

— Может, она и ни к чему, но весьма вероятно, что разразится страшная буря, и тогда мы потеряем все, что осталось на полях.

Эдвард побелел.

— Этого ни в коем случае нельзя допускать. Подобные потери были бы ужасны.

— Я тоже так считаю, — сказал Хоук.

Успокаивало его лишь то, что с потерями в конце концов можно примириться — не было бы худшей беды. Хоукфорт настолько богат, что выстоит без угрозы голода даже при потере половины урожая. Но лорд твердо решил сделать все, чтобы не допустить иных потерь, кроме неизбежных.

Эдвард ринулся распространять известие о надвигающейся опасности и новом порядке работы. Криста поспешила собрать детей. Первым делом она зашла за Эдит, рассудив, что девочка быстро созовет своих друзей. Очень скоро все пошли по дороге к садам.

Они проходили мимо золотых полей высокого, с тяжелыми кистями зерен овса, по которому волнами проходил ветер. Хоук и его люди были уже здесь. Солдаты гарнизона и их командиры сняли с себя мечи и взялись за косы. Это была поразительная картина, тем более поразительная, что хозяин Хоукфорта сам орудовал косой, словно был рожден для этого занятия. Крестьяне и горожане, работающие в поле, были потрясены. Необычность происходящего показывала, насколько серьезна угроза.

То же чувствовали и дети. Забираясь на пригнувшиеся вниз от тяжести плодов ветки яблонь, они стряхивали плоды на полотнища, которые внизу под деревьями держали за концы их товарищи. Очень быстро наполнили яблоками такое количество корзин, что пришлось отправлять их в Хоукфорт на телеге. Пока ждали се возвращения, Криста предложила ребятам присесть под яблонями и отдохнуть.

— А почему лорд Хоук думает, что будет сильная буря? — спросила Эдит, напившись воды и передавая мех Кристе.

— Не знаю, — призналась та. — Уверена, что у него для этого есть веские причины.

Никогда еще вода не казалась ей такой сладкой, как теперь, после жаркой работы в саду. Несколько ребятишек лежали на земле и дремали, остальные собрались в кружок возле Кристы и Эдит и внимательно слушали разговор.

— Этот день не похож на другие, — заявила Эдит.

— Он даже пахнет как-то странно, тебе не кажется? Криста заметила это лишь тогда, когда они взялись за работу. С ароматом спелых яблок мешался тяжелый запах, который она не могла распознать.

Эдит принюхалась и сдвинула брови.

— Да, правда, по этот запах не плохой. Не попятно, откуда он идет.

— Ручаюсь, что ты хочешь знать очень многое, — с улыбкой сказала Криста.

Девчушка пожала плечами.

— Это правда. Мама говорит, что я задаю слишком много вопросов, но она всегда старается мне ответить, а папа говорит, что, если я буду много болтать, у меня язык отвалится.

— Вот уж не думаю, что такое может случиться.

— Я тоже так не думаю, просто папе хочется отдохнуть после того, как он проработает целый день. Зато Элфит считает, что узнавать новое о мире — дело хорошее, иначе мы ничему не научимся.

— Элфит? Она твоя сестра?

— Да, и ей очень нравится быть вашей горничной. Она сначала удивилась, когда Чудище Дора послала ее к вам, потому что они друг с другом не ладили, но потом поняла…

Девочка вдруг умолкла, проявив неожиданный и очень сосредоточенный интерес к стебелькам травы, которые срывала один за другим.

— Это верно, — сказала Криста. — Не то чтобы я одобряла непочтительность, но знаю — у людей бывают чувства, которые они не в силах сдержать.

Эдит кивнула, но не продолжила. Криста помолчала ей не хотелось судачить, но любопытство победило.

— Что же Элфит поняла?

— Что леди Дора не искала для вас самую лучшую горничную. Она вечно ругала Элфит за то, как она работает, и потому выбрала для вас именно ее.

Криста рассмеялась, но при этом удрученно покачала головой.

— Удивляюсь, что мне не пришлось сменить десяток горничных, потому что у меня такое впечатление, что леди Дора мало думает о чьей-то работе.

— Ох, это верно! Ей никак не угодишь, как бы человек ни старался. Если сделаешь что-нибудь в точности так, как она хотела, она все вывернет наизнанку и заявит при этом что хотела совсем другого.

— Как это непорядочно с ее стороны, — сказала Криста, удивляясь про себя, каким образом столь деспотичная особа умудряется избегать открытого бунта со стороны слуг. Пожалуй, нет сомнения, что они продолжают выполнять свою работу из уважения к Хоуку.

— Может быть, теперь все изменится, — заметила Эдит, искоса глянув на Кристу.

— Возможно, — произнесла девушка, но не стала давать никаких обещаний.

Ей не хотелось обострять отношения с Дорой, несмотря на заверения Хоука, что в случае чего она может обратиться к нему. Не говоря уже о том, что она не вправе была утверждать себя в качестве хозяйки Хоукфорта, пока они с лордом не обвенчаются.

Вскоре сбор яблок возобновился. К наступлению сумерек дети закончили работу. Криста отвела их на поля, где уже горели факелы, зажженные по приказу Хоука. Впрочем, они оказались не нужны, потому что небо очистилось — поднявшийся ветер разогнал облака. Почти полная луна бросала на землю сияющую серебряную ленту.

Еду принесли прямо на поля. Люди ели быстро, ограничиваясь ломтями хлеба и кусками сыра, запивая еду сидром из кружек. Все были грязными и усталыми, но решительными. Криста оставила детей при матерях и пошла искать Хоука. Он работал вместе с другими мужчинами, связывая овес в снопы и нагружая ими телеги. Несколько минут Криста стояла в сторонке, наблюдая за лордом. Ростом он был выше крестьян, но только этим и выделялся среди них, работая как все и не выказывая проявлении своей власти. И тем не менее каждое его движение свидетельствовало о том, что он и есть вождь. Он не забывал ни об одном деле, ничто не ускользало от его взгляда. Если кто-то, нагружая снопы на телегу, явно нуждался в помощи, Хоук был тут как тут. Если людей обносили водой и Хоуку предлагали напиться первому, он отрицательно мотал головой и ждал, пока утолят жажду его люди. Даже если Хоук говорил другим, чтобы они несколько минут отдохнули, сам он продолжал работать, остановившись только раз — взглянуть на небо.

Он еще раз прервал работу, когда к нему подошла Криста. Швырнув очередную охапку снопов на телегу, вытер тыльной стороной ладони со лба пот и кивнул си со словами:

— Вы закончили работу в садах?

— Да. Я отвела детей к матерям. Они поспят прямо в поле, пока взрослые работают. — По дороге из сада Криста увидела, как много сделано. — Вы по-прежнему уверены, что разразится буря?

Он пожал широкими обнаженными плечами, потемневшими от грязи за долгие часы тяжелого труда. Зерна овса запутались у него в волосах, прилипли к коже. Криста подавила желание выбрать их одно за одним.

— Если повезет, буря обойдет нас стороной. Но если она обрушится на Хоукфорт, это будет такая буря, какую мне довелось повидать только раз.

— Где это было?

— В Винчестере. Я был там у короля. Пять лет назад. День стоял очень тихий, такой, как сегодня с утра, потом поднялся ветер, сначала несильный, и принес с собой запах далеких стран. С утра мы с Альфредом вышли в морс под парусом, ветер крепчал, но король не обращал на это особого внимания, потому что небо оставалось ясным. Мы провели в море несколько часов, и тут на горизонте начали сгушаться тучи. Стена грозовых облаков, таких темных, каких я до тех пор не видел, надвигалась на нас. Небо перед ними сделалось желтым. Вода вспенилась, морс забушевало в считанные минуты так сильно, что мы едва не перевернулись. Успели укрыться в защищенной от ветра бухте, иначе волны разнесли бы в щепки нашу лодку. Мы должны были проплыть последние несколько сот ярдов до берега, и это потребовало напряжения всех сил. К счастью, нам удалось укрыться в пещере, но когда мы из нее вышли, мир вокруг выглядел совсем иным. Деревья повалены на землю, песчаный берег исчез под водой, трава полегла, все крестьянские хижины разрушены. Погибло много народу.

Криста слушала этот рассказ, широко раскрыв глаза. Она видела сильные штормы на морс, снежные бураны, из-за которых люди неделями не могли выйти из домов, удары ледяных глыб, гнувшие к земле большие деревья. Но ничего подобного, о чем говорил Хоук, ей переживать не приходилось.

— Вы считаете, что такое случится и здесь?

— Возможно. Но вам не о чем беспокоиться. Степы Хоукфорта могут вынести любой удар. — Он посмотрел на мужчин, которые были готовы возобновить работу. Ласково обратился к Кристе: — Идите и отдохните. Вы сделали, достаточно.

— Отдохнуть? Но ведь все остальные будут трудиться всю ночь.

Вес, кроме Доры и священника, отца Элберта, подумала Криста, так как не видела сегодня в поле ни того, ни другой.

— Но я вовсе не жду этого от вас, — возразил Хоук. — Вы так потрудились больше, чем любая леди.

Как это понимать, подумала Криста. Быть может, он считает, что, занимаясь такой работой, она уронила свое достоинство? Или просто полагает, что она слишком деликатное издание и не в состоянии сделать больше? С неохотой Криста вспомнила заявление Доры, будто Хоук собирался жениться на «истинно благородной леди».

— Я рада помочь, — решилась возразить она.

— Для этого нет причины. Дело идет успешно. Идите и отдохните.

Хоук легонько шлепнул Кристу по спине, побуждая поторопиться. Чуть помедлив, она пошла. Она не хотела противоречить лорду, не хотела выглядеть в его глазах леди не слишком высокого полета. Между тем все же оглянулась несколько раз в надежде, что он передумает. Однако Хоук был слишком занят делом, чтобы замечать ее взгляды: он легко и размеренно нагружал огромные связки снопов па телеги.

Спускаясь по дороге к Хоукфорту, Криста почувствовала, как платье липнет к спине. Опустила глаза на собственные руки — они все были в грязи. Видимо, и лицо у нее в соответствующем состоянии. Поморщившись при мысли о том, какую картину она явила Хоуку, Криста пошла медленнее, еле волоча ноги. Она очень устала, и желание оказаться в прохладной комнате сделалось почти нестерпимым, но она прогнала от себя соблазнительное видение. Все неустанно трудятся, за исключением Доры и ее любимчика священника, Проходя мимо следующего поля, Криста заметила Рейвен, укладывающую связку пустых мешков на спину Торголлу. Оба весело переговаривались с горожанами, удивленными, но явно довольными их помощью.

Самые маленькие ребятишки уже спали в прохладной тени на краю поля, но те, кто постарше, все еще суетились, по мере сил стараясь помогать взрослым. Они продолжали делать вклад в общее дело, а она, как могут подумать, удаляется по собственной воле, будучи слишком утонченной леди, чтобы трудиться со всеми вместе.

Что за свинство! Она вовсе не такая, и если Хоук желает чего-то иного, ему придется сильно разочароваться. Повернув голову, Криста убедилась, что находится вне поля его зрения. Решимость переполняла ее. Может, он потом станет сердиться, но она должна пойти на такой риск.

Проходя мимо женщин, вязавших снопы, Криста сообразила, что это и есть се возможность помочь. Она молча присоединилась к ним и стала делать то же, что и вязальщицы. Какое-то время никто не обращал на нее внимания. Она была просто еще одной парой необходимых рук, и руки эти очень скоро начало саднить. Спину кололо, а плечи словно выскочили из суставов, но Криста упорно продолжала свое дело. Собрать… связать… собрать… связать… снова и снова, пока она не утратила представление о времени. Слава Богу, что рядом были мужчины, грузившие снопы на телеги. Казалось, что груды скошенного овса, который надо было вязать в снопы, нисколько не уменьшаются, потому что впереди вязальщиц продолжали двигаться по полю косари. Едва отъезжала одна полная телега, как появлялась другая.

Была уже глубокая ночь, а они все работали. Факелы горели, и это помогало, но дорогу работающим по-прежнему освещала своим серебристым светом луна. Если бы не блеклость всех красок, можно было подумать, что стоит белый день. Время от времени одна из женщин отрывалась от работы и бежала взглянуть, как там дети. Все ребятишки уже спали, трудились одни взрослые. Ночь была теплой, но ветер, усиливался.

Судя по положению луны, было уже далеко за полночь, когда возле Кристы появилась еще одна женщина и начала вязать снопы, но вдруг остановилась.

— Миледи?

Элфит уставилась на Кристу в изумлении. Горничная тоже была вся потная, грязная и донельзя усталая. Ее волосы свисали космами, как у Кристы, и лицо потемнело от въевшейся грязи. Руки покрыты множеством точечных кровоточащих уколов от остей овса — как и у ее хозяйки.

— Миледи, неужели это вы? Здесь? Она была такая измученная, такая взмокшая от бесконечных часов тяжелой работы, что Криста только и могла, что расхохотаться.

— Тогда это, наверное, сон. Какое облегчение! Значит, я точно сплю у себя в постели.

Элфит продолжала глазеть на нее, как на нечто совершенно невообразимое.

— Я уверена, что его лордство не позволил вам оставаться здесь.

В ярко-белом свете луны даже хорошенькое личико Элфит казалось серым и измученным.

— Разумеется, не велел, но и не прогонял… в точном смысле слова.

Девушка покачала головой:

— Вы не должны быть здесь. Зачем это?

— А почему бы и пет? Разве я не буду есть овсянку, как все остальные? Разве она не будет поддерживать мои силы всю долгую зиму?

Элфит растерянно моргнула.

— Да, разумеется… Но… от вас… никто этого не ждет.

— Однако ничего плохого в моем поведении нет.

Они вернулись к работе, хозяйка и служанка вместе, и трудились, пока ночь не состарилась и не занялся с томительной медлительностью рассвет.

Но поля еще не были убраны до конца.

Где-то в разгар ночи, когда луна зашла и над головой мерцали только звезды, Криста уснула. Вместе с ней опустилась на землю и Элфит. Они были не в силах держаться на ногах. Мало-помалу и вес вокруг, мужчины и женщины, упали кто где стоял, но еще прежде, чем прокричал петух, труженики зашевелились и встали на ноги, протирая сонные глаза. Разбудил всех ветер, заметно усилившийся.

Когда Криста помогла Элфит подняться, резкий порыв ветра обмотал им юбки вокруг ног. Разбросанные по земле полотнища, освободившись от веса спящих, полетели от ветра над полем. Дети побежали за ними и за пустыми корзинами, покатившимися по земле. Небо все еще оставалось ясным.

— Может, подует-подует да и перестанет? — сказала Элфит.

Криста кивнула, но не была в этом уверена. В воздухе все еще стоял незнакомый, тяжелый запах.

Ослабевшие, с болью в каждой косточке, они вернулись к своим обязанностям. Руки Кристы словно налились свинцом, и она удивлялась, как они вообще способны что-то делать. Боль между лопатками сделалась просто невыносимой. После часов, проведенных на голой земле, на теле девушки, наверное, было полно синяков. Но когда Криста посмотрела на поля, се поразило, как много уже сделано. Большие участки земли, которые она, перед тем как заснуть, видела нескошенными, теперь оголились. Криста заморгала в недоумении: неужели ей только почудилось, что все работники какое-то время спали?

Все, кроме мужчин, и сейчас размахивающих косами, вяжущих снопы и нагружающих их на телеги. Вышколенные постоянными сражениями, руководимые неумолимым Хоуком, солдаты гарнизона работали всю ночь без отдыха. Мужчины, которые при обычных обстоятельствах не снизошли бы до такой черной работы, забыли о чести своего сословия, о гордости. Они просто исполняли приказ своего вождя.

Едва группа воинов, сопровождающая полдюжины телег, появилась на дороге, крестьяне, среди которых находилась Криста, прекратили работать. Все мужчины как один сняли шапки в знак уважения к усталым воинам, среди которых был и Хоук. Под глазами у него залегли темные тени, у рта обозначились глубокие морщины. Его взгляд упал на Кристу.

Он остановился, в то время как остальные продолжали идти, и уставился на девушку. Криста попыталась было укрыться за чужими спинами, но окружающие ее люди быстро сообразили, кто привлек внимание их господина, и поспешили расступиться. Элфит немного задержалась возле хозяйки, но когда Хоук сбросил с себя оцепенение и подошел к ним, она бросила на Кристу сочувственный взгляд и исчезла.

— Так это вы, — медленно произнес он. Поставил на землю косу, которую нес с собой, оперся на нес и принялся изучать Кристу. — Не говорил ли я вам, чтобы вы возвращались в Хоукфорт?

— Вы сказали, что я могу туда пойти, — негромко произнесла она. — Но для меня это не прозвучало так, словно я непременно должна это сделать.

Она еще не договорила, когда Хоук покачал головой.

— Я ожидал, что вы непременно вернетесь в замок, и вы это отлично понимаете. Почему вы не сделали этого?

Криста набрала в грудь побольше воздуха, чтобы успокоиться. Хоук вроде бы не сердился, он был просто удивлен. Выглядел он тоже очень усталым. Сердце у Кристы сжалось при мысли о том, что лорд работал всю ночь напролет. Добавлять к этому чувство разочарования или неудовольствия было очень неприятно.

— Я хотела помочь, — как можно мягче заговорила она. — Хотела принять участие в общем деле, Хоукфорт должен стать моим домом, а его люди — моими людьми. Мне казалось несправедливым отдыхать в то время, когда вес остальные трудятся.

Хоук моргнул раз и другой и чуть сильнее оперся на косу.

— Вид у вас потрепанный, и вы вся в грязи.

— Прошу прощения, — извинилась она довольно резким тоном. — Вам стоило бы присмотреться к себе.

— Это не одно и то же.

— Почему?

— Потому что я не леди, — ответил он, бросив на Кристу скептический взгляд, словно не мог взять в толк, с чего она так несообразительна.

Услышав нечто столь очевидное, девушка рассмеялась.

— Полагаю, что нет, — сказала она и, немного помолчав, добавила: — Возможно, и я тоже. Или не соответствую вашим представлениям о леди.

Вконец измочаленный, Хоук все же не утратил остроты восприятия. Он сразу понял, что это важно, но его несчастный затуманенный мозг отказывался определить причину. Неохотно признавал, что тут что-то есть, но не больше. Устал как собака. Однако на много дней, а скорее всего навсегда он сохранит уважение к крестьянскому труду в поле.

— Кажется, нет, — произнес он медленно. Его сестра Кимбра была настоящей леди, но настолько необычной, что Хоуку не с кем было ее сравнить. Дора тоже была леди, но лорда передернуло при одной мысли еще о ком-то в этом духе. Его первая жена была леди, но чем меньше задерживаться на воспоминании о ней, тем лучше. Быть может, не столь уж и важно, какой должна быть леди. Главное — это сама женщина, се душа и характер.

Криста выглядела огорченной, но Хоук по-прежнему не понимал, почему. Он уже не помнил, что говорил ей, да и времени не было стоять вот так и беседовать. Хоук чувствовал, как усиливается ветер.

— Мы закончим через несколько часов, — сказал он, — и это хорошо. По крайней мере обещайте мне, что не станете задерживаться в поле лишнее время. Не тратьте его зря. Уходите в замок сразу, как только мы все сделаем.

Криста кивнула, но ничего не ответила, предоставив Хоуку догадываться, с чего это она так присмирела. Она не из смирных женщин, он определенно мог добавить это качество к перечню других, с которыми уже успел познакомиться. Черт побери, у него минуты спокойной не было с тех пор, как она сюда явилась. Чудаковатые слуги, вопиющее переодевание и так далее. Слабая улыбка тронула его губы. Смирение не столь желательно. Спокойствие — вот что ценно. А вообще уже многое можно сказать о норвежской красавице с се веснушками и прочим.

Улыбка сделалась шире. Хоук вдруг почувствовал себя менее усталым. Они выиграют сражение, урожай будет спасен до того, как начнется буря. Пусть это малая победа в общем счете событий, но это его победа, и он ею наслаждался.

Ну что ж, решил он, за дело стоит браться всерьез, изучить Кристу как следует. И первым делом — удовлетворить свое любопытство в том, что его мучило с самого начала.

Сколько у нее веснушек?

Глава 9

Тратить время зря. Криста в жизни этого не делала. И уж само собой, не тратила его зря сегодня, работая до изнеможения и спасая овес и яблоки и… Нет, это несправедливо. Хоук работал больше всех, и он вовсе не требовал, чтобы она что-то делала, только попросил присмотреть за ребятишками.

Но он не считает се настоящей леди, и это мучило Кристу в особенности тогда, когда се разум возвращался к проклятой «леди знатного происхождения». Правда, они с Хоуком плохо начали, но ведь намерения у нее были чистыми, и он должен был простить ее. Ей следовало быть разумнее. Очень хорошо и приятно надевать на себя красивые платья ее матери и впервые в жизни иметь горничную, но все это не делало Кристу леди. Настоящие леди не бывают потными, перепачканными грязью, у них нет кровоточащих царапин на руках, от них не исходит дурной запах после целого дня тяжелой работы. Они не ныряют в воду и не появляются после этого на поверхности с громким смехом, они не признаются, что раньше никогда не ездили верхом и… не целуются с мужчинами ни с того ни с сего.

Вероятно, она повела себя неприлично тогда, в конюшне, когда Хоук се поцеловал. Ведь вместо того, чтобы протестовать или просто дать согласие на поцелуй, она сама его целовала. Ее распущенность потрясла лорда, он ясно дал это понять, а она по глупости решила, будто он поверил, что она служанка, предавшая свою госпожу. Теперь, оглядываясь назад, Криста понимала свою неосмотрительность и вызванные ею неправильные поступки.

Ею овладела досада. Она сказала ему — нет, крикнула! — что не желает, чтобы он спал с другими женщинами. Она пыталась прогнать рыжую. Она танцевала с детьми и вертелась на берегу, в то время как ей следовало бы…

Ну хорошо, а чем занимаются настоящие леди?

Дора, кажется, только и делала, что отдавала людям распоряжения и вечно жаловалась, будто они все делают не так. Похоже, это не слишком удачный пример для подражания. Но Криста не знала других, она вообще ничего не знала о том, какой должна быть настоящая леди, не считая каких-то обрывков сведений о легендарной леди Кимбрс, сестре Хоука, жене Вулфа, наделенной даром целительницы, обладательнице таинственных сил, страстно преданной делу мира. Само собой, никто не мог достигнуть подобного совершенства.

Она все еще мучилась этими мыслями, присоединившись к Элфит и остальным людям. У нее не было достойного образца для подражания. Никогда еще Криста не чувствовала себя такой растерянной и неуверенной. Если бы она не вспотела так сильно, то, наверное, решила бы, что вкус соли у нее на губах вызван слезами. Но ведь она не плакала. Не плакала…

Подбирать и связывать… подбирать и связывать… Боль в усталом теле растворилась в щемящей боли в ее сердце. Подбирать и связывать… Когда Криста наклонилась за следующим пучком овса, Элфит положила ладонь ей на плечо.

— Миледи, мы закончили…

Криста выпрямилась, насколько ей позволяла ноющая спина, и огляделась по сторонам. Поле было голое, не видно ни одного стоячего стебля. И это было к лучшему, потому что, повернув голову к южной стороне неба, Криста ахнула. Оттуда быстро надвигались черные грозовые тучи, небо окрасилось в зловещий желтый цвет. В деревьях завывал ветер.

— Идемте, — сказала Элфит. — Нужно уходить отсюда. Они вместе со всеми, кто еще оставался в поле, пошли как можно быстрее, напрягая последние силы. Дети были уже отосланы в Хоукфорт, задержались только воины гарнизона, проверяя, все ли благополучно ушли. Последним во двор замка вошел Хоук, подхлестывая волов, тянувших последнюю телегу, с верхом нагруженную золотыми снопами.

Криста с невероятным трудом вытянула из глубокого колодца во дворе крепости два ведра воды. Элфит предложила помочь, но, когда Криста велела ей идти домой, посмотрела на госпожу чуть ли не со слезами благодарности. Христа с ведрами в руках начала было подниматься в свою башню, когда из темного угла возле лестницы выступила Дора.

— О Боже, — заговорила она. — Откуда это мы? — Она взялась кончиками пальцев за оборку своего широкого рукава и с изяществом помахала ею у себя перед носом. — Вы что, валялись в грязи вместе со свиньями, Криста? От вас воняет, словно так оно и было. — Маленькие черные глазки вспыхнули. — Вы были бы смешны, если бы не выглядели столь жалкой. Вы ничего не сделали правильно с тех пор, как приехали сюда. Бедный Хоук! Он, должно быть, места себе не находит, думая, как избавиться от помолвки, которой никогда не хотел.

У Кристы застучало в голове. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой слабой, и Дора была последней, с кем она хотела бы столкнуться сейчас. Она могла уйти молча, но гордость не позволила ей поступить так. Полная злобы, удовлетворенная усмешка Доры придала ей сил. И Криста заговорила очень резко:

— От меня пахнет так, как почти от любого человека в этом доме, потому что единственными, кто не работал до изнеможения со вчерашнего утра, были вы и ваш обожаемый священник. Ясно, что вы двое считаете себя слишком высокими особами, чтобы убирать урожай, но я уверена, что пользоваться его плодами зимой вы станете с наслаждением.

— Как вы смеете…

— Я смею, потому что говорю правду. А что касается всего прочего… — Криста помолчала и окинула Дору с ног до головы пренебрежительным взглядом. — Вы назвали меня жалкой, но на самом деле это я жалею вас. Не хотела бы я оказаться в вашем положении.

— Моем положении? Я хозяйка этого дома. Я отдаю приказания. Люди подчиняются мне и будут подчиняться всегда!

— Они подчиняются не вам. Они служат лорду Хоуку. Л что касается вашего положения хозяйки, то вы отлично знаете, что скоро оно изменится.

Криста говорила с уверенностью, которой на деле не испытывала, помня, что она не такая леди, какой ее хотел бы видеть Хоук. Но ни за что на свете она бы не позволила Доре догадаться о ее сомнениях.

Едва последние слова сорвались с губ Кристы, как лицо сводной сестры лорда покрылось яркими красными пятнами. Глаза пылали яростью.

— Ничего не изменится! Ничего! — выкрикнула она. — Низкая, ничтожная выскочка! Если вы всерьез верите, что станете здесь хозяйкой, значит, вы еще глупее, чем кажетесь. Это мои земли, мое имение, я буду править здесь всегда!

Этот взрыв неистовой злобы ошеломил Кристу. Она не находила, что сказать Доре, и не знала, как ее успокоить. Женщина была вне себя, и казалось, вот-вот выскочит из собственной кожи.

— И не только это! — кричала Дора. — Это лишь малая часть! Вы еще узнаете, что значит перечить мне…

— Миледи. — Отец Элберт неожиданно показался из-за угла и поспешил к Доре; черное широкое одеяние священника путалось у него в ногах. — Миледи, — повторил он, -

вы взволнованы. Идемте со мной. Мы совершим молитву, и вы получите облегчение.

Женщина умолкла и уставилась на отца Элберта невидящими глазами. Он взял се под руку.

— Не терзайте себя, миледи. Все будет как вы хотите. Но идемте же. Откроем наши сердца перед Господом. Он знает, что верно и что справедливо. Он никогда не оставит вас.

— Да… — медленно выговорила Дора; она моргнула раз и другой, как бы пробуждаясь от сна. — Открыть сердце… У меня так много тягот.

— Но вы не должны нести их одна. Доверьтесь мне. Всемогущий Господь знает о ваших чаяниях. Он укрепит вашу веру и никогда не обманет.

— Так много раз, — бормотала Дора тонким и слабым голосом. — Столько раз я обманывалась… Пережила столько разочарований…

— Я знаю, — сказал отец Элберт и, прежде чем увести подопечную, бросил на Кристу быстрый взгляд, острый как нож.

Потрясение уже миновало, но Криста чувствовала себя невероятно ослабевшей. Она знала, что Дора человек неприятный и тяжелый, но и вообразить не могла всей глубины ее злобы… а может быть, безумия. Впрочем, сейчас она была не в состоянии сосредоточиться на этом. Единственное, что Криста смогла, — это наконец подняться по лестнице с двумя ведрами воды. Едва оказавшись в комнате, она сняла с себя грязную одежду, мельком подумав, удастся ли отстирать дочиста все эти вещи. Бог с ними, главное — смыть с себя грязь и липкий пот. Никогда еще Криста так не радовалась купанию. Она даже вымыла волосы и, вытирая их полотенцем, машинально выглянула в окно.

В соответствии с распоряжением Хоука капитаны вывели свои суда из порта в залив. Ветер развеивал туман над водой, и темные силуэты кораблей то появлялись, то исчезали, словно призраки. Прочные дома в городе были заперты, все ставни закреплены. Дозорные все еще были на своих постах, но Криста надеялась, что и они скоро спрячутся в укрытия.

Вытерев волосы, Криста бросила полотенце на пол, чего никогда бы не сделала при обычных обстоятельствах, и с вожделением посмотрела на огромную кровать. Как-то замедленно, почти бессознательно пришло в голову, что ей ничто не мешает лечь. Негромкий полувздох-полустон облегчения вырвался из се легких, когда она укрыла одеялом свое бедное тело. Через секунду Криста уже спала.

Убедившись, что все сделано как надо, Хоук присоединился к своим воякам в сауне. Он предпочел бы умереть, нежели признаться в этом, но чувствовал себя хуже, чем после самой ожесточенной битвы. Работа в поле оказалась для него открытием, и он не думал, что скоро о нем забудет. Подозревал, что и остальные мужчины испытывают то же самое, но любой из них был склонен говорить об этом не больше, чем он сам. Удовлетворились негромким мычанием и сдержанными стонами, пока соскабливали с себя грязь.

Прежде чем повалиться и уснуть там, где сидели, воины выбрались наружу и вылили по ведру холодной воды на голову. Это помогло, по не слишком. Сказав, чтобы они отдыхали, Хоук накинул на себя чистую тунику и пошел проверять посты. Он приказал дозорным укрыться в караульных башнях, как только ветер усилится. Никого не удивило, что караул следует нести даже в разгар жестокой бури. Всегда найдутся глаза любопытные и достаточно приметливые, чтобы все разглядеть, и языки достаточно болтливые, чтобы обо всем рассказать.

Эдвард уже успел разместить груды овсяных снопов в большом зале и при этом так, чтобы они не загораживали проходы. Однако в час, когда сотни людей собрались сюда для вечерней трапезы, зал был пуст. Все были слишком измучены, чтобы есть. И сам Хоук тоже. Каждая косточка в его теле взывала об отдыхе, но прежде чем удовлетворить это желание, он должен был сделать еще одно дело. Морщась от боли, лорд поднялся по лестнице в спальню Кристы.

Она спала. Хоук увидел это, едва переступил порог комнаты. До захода солнца оставалось еще много времени, но свет уже померк и сделался желто-серым, зловещим. Дождь начал хлестать в окна — Криста оставила их открытыми. Хоук покачал головой и плотно закрыл тяжелые деревянные ставни. Вой ветра тотчас стал почти не слышен. Буря быстро набирала силу, но худшее еще ждало впереди.

Очень осторожно, чтобы не побеспокоить спящую, Хоук подошел к кровати. Криста лежала на боку, натянув одеяло на плечи, и ее чудесные волосы рассыпались на подушке вокруг головы. Буйство пышных кудрей вызвало у мужчины улыбку. В невольном порыве он протянул руку, отделил золотую шелковистую прядь и пропустил сквозь пальцы.

От Кристы пахло лавандовым мылом, а еще солоноватым воздухом моря, и это напомнило Хоуку о летних днях, проведенных в плавании вдоль берега, настолько близко к нему, что ветер доносил на парусную лодку аромат полевых цветов. Сколько раз он плавал так? Однажды, совсем недавно, а до этого? Много ли времени принадлежало только ему одному?

Хоук не мог припомнить и не осознавал, с чего ему в голову пришло это. Он невероятно устал и даже не сразу сообразил, что просто стоит и смотрит на Кристу, ни о чем не думая. Пора идти. Необходимо отдохнуть.

Отдохнуть… прямо сейчас… здесь… возле нее.

Он стоял так близко, что мог дотронуться до кровати. Восхитительной, огромной, такой зовущей. Господи, какая усталость… После сражений он обычно нуждался в коротком сне — так, прилечь и подремать немного, и ты уже человек. Точно так же должно быть и сейчас. Он останется ненадолго. В такой большой кровати он даже не прикоснется к Кристе. Места сколько угодно, ему будет вполне удобно. Без дальнейших колебаний Хоук сбросил сандалии, рывком стянул через голову тунику и нырнул под одеяло. Из его груди вырвался стон удовольствия. Через секунду лорд сомкнул глаза и захрапел.

В сновидения Кристы ворвался ветер. Она что-то пробормотала и повернулась, махнув рукой. Рука ударилась. Кажется, о камень. Криста снова буркнула что-то, но не проснулась. Чуть позже она услышала чудовищный крик, и бросилась бежать по усеянному цветами полю, которые прижала к земле неведомая сила. И вдруг прямо перед ней рухнул могучий дуб. В ужасе и оцепенении Криста смотрела, как некое чудище, сломав толстый сук, надвигается на нее. Недвижимая, почти парализованная страхом, она только и могла, что простонать.

Но тут се подхватила какая-то сила. Невидимая рука притянула ее к чему-то теплому. Почувствовав себя в безопасности, Криста легко вздохнула и снова погрузилась в сон.

Буря разгулялась не на шутку, но Хоукфорт стоял крепко. С крыш сорвало несколько черепиц, но и только. Хоук в свое время настоял, чтобы дома были построены из камня. Это была мера предосторожности против возможных пожаров, но она пригодилась и на случай противостояния разбушевавшейся стихии. Сидя за каменными стенами, в тепле и уюте, люди благословляли своего господина за его предусмотрительность.

В отличие от Кристы, которая внезапно проснулась с ощущением, что забыла о чем-то жизненно важном. Она села, пытаясь стряхнуть с себя тяжелую сонливость, потом поднялась с кровати. Там, снаружи, она это слышала, завывал ветер, а неистовые пальцы проливного дождя барабанили по…

…ставням. Выходит, ставни закрыты. Криста не помнила, чтобы закрывала их. Впрочем, она была такой усталой и, вероятно, сделала это машинально. С чувством глубокого облегчения девушка вернулась к кровати и уже хотела лечь, как вдруг ее остановил негромкий рокочущий звук. В комнате было очень темно. Почти ощупью она отыскала одну из глубоких чаш на треножнике, ударила кремнем по кресалу и высекла искры, подпалившие трут. Малый огонек давал ничтожное количество света. Криста вгляделась в сумрак, и глаза ее округлились, когда она увидела, что на огромной кровати кто-то лежит. Прижав ладонь ко рту, чтобы не закричать, она сообразила, что совсем раздета. После купания она даже не подумала о ночной рубашке. Вся дрожа от волнения и спешки, Криста схватила меховое покрывало, брошенное в изножье кровати, и завернулась в него. Подкравшись на цыпочках к ложу, попробовала разглядеть, кто же вторгся в комнату. Рейвен, укрывшаяся здесь от бури? Или перепуганная Элфит? Нет, фигура была слишком велика для любой из них. Собственно говоря, она знала только одного человека, обладающего таким ростом и таким разворотом плеч, не прикрытых одеялом. Хоук. У нее в постели. Неужели он решил, что, раз уж они помолвлены, он имеет на это право? Или считает, что для нее это не имеет значения, потому что она не настоящая леди?

Криста не издала ни звука. Подошла еще ближе и принялась смотреть на спящего мужчину. Он был поистине великолепен. Отлично сложен и не похож на нее. Различия казались Кристе завораживающими… соблазнительными… Спохватившись, она напомнила себе, что ему тут делать нечего. Ветер усиливался, бил в ставни. Криста вздрогнула. В промежутках между порывами ветра до нее доносился грохот волн, обрушивающихся на берег. Она никогда еще не видела подобных бурь. Даже буйные, дикие зимние снегопады с ветром в Уэстфолде не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас за окнами. Криста еще немного постояла у кровати, решая, как ей быть. Она все еще была очень усталой. К тому же это се собственная постель.

Очень осторожно она откинула одеяло, но вдруг замерла, вспомнив, что закутана в меховое покрывало. Так ей будет жарко. Надо найти рубашку. С другой стороны, если она ее не найдет, а Хоук проснется… Криста покраснела при мысли о том, что ее девичья скромность явно уступала страсти, которую возбуждал в ней хозяин Хоукфорта. Она сказала себе, что следует быть практичной, вот и все. Они помолвлены и намерены ближе узнать друг друга. Не включало ли это и такую соблазнительную телесную близость в постели? Безопасную гавань, которая так манит? Слегка дрожа от возбуждения, Криста отбросила мех и забралась в постель.

Хоук неожиданно проснулся, сел в кровати и прислушался к звукам, доносившимся с улицы. Ветра не было. Дождь еще шел, но ярость бури исчезла. Припоминая шторм, пережитый пять лет назад близ Винчестера, Хоук не обманывал себя ложной надеждой. Он знал, что скоро вновь поднимется бешеный ветер и ринется на стены Хоукфорта. Только после второй атаки стихии можно будет считать, что опасность миновала.

Он уже собирался лечь снова, как вдруг, точно удар молнии, вернулась ясность сознания. Хоук выпрямился и посмотрел на женщину, которая спала возле него. Недоверие уступило место изумлению. Какой шалый порыв вынудил его забраться в постель к Кристе? Неужели от усталости мозг его был настолько одурманен, что он утратил способность рассуждать хоть сколько-нибудь разумно? Или же он просто поддался соблазну осуществить свое тайное желание? Как бы в ответ на этот вопрос его тело напряглось. Хоук начал было вставать с постели, но замер, когда Криста негромко вскрикнула.

Тем временем ветер разбушевался с новой силой, и шум бури, должно быть, напугал девушку. Хоук помедлил, обуреваемый сомнениями, но тут Криста жалобно всхлипнула, и это решило дело. Запрокинув голову, словно обращался к небесам за помощью, он лег в постель. Осторожно, чтобы не разбудить спящую, он притянул ее к себе и только теперь обнаружил, что его нареченная была голой. Хоук глубоко, прерывисто вздохнул. Кожа у девушки была такой теплой и нежной… Криста была стройной, прекрасно сложенной, а ее груди… Она слегка пошевелилась, и огонь пробежал по жилам Хоука. Он подумал, что надо бы отодвинуться, а еще лучше просто ретироваться, но вдруг почувствовал, что она успокоилась, расслабилась, что страх ее ушел. Хоук закрыл глаза, моля Бога даровать ему выдержку и терпение, и остался на месте; он подложил себе под голову подушку и всю долгую, навсегда памятную и целомудренную ночь держал в объятиях свою норвежскую невесту.

На рассвете он ушел. Хоук знал, что Криста вскоре проснется, и не хотел смущать ее своим присутствием. Не хотел он и утратить самообладание, а это могло произойти в любую секунду, задержись он подольше. Девушка спала так глубоко, пока он держал ее в объятиях, что Хоук был уверен — она не догадается, что он провел ночь в ее постели. Он хотел, чтобы она осталась в неведении, и не только потому, что щадил ее чувства. Хоук хотел скрыть тот факт, что он провел ночь в постели прекрасной женщины и не овладел ею.

Выйдя во двор, Хоук первым долгом направился к сторожевым башням, и дозорные сообщили хозяину, что ночь прошла спокойно. Лорд усмехнулся, услышав эти слова, но вполне оценил их смысл. По представлениям тех, кто сражался с датчанами, даже такая страшная буря была не более чем средней руки неприятностью. Покинув крепость, Хоук спустился в город и с облегчением обнаружил, что причиненный бурей ущерб невелик. На улицах была грязь, повсюду виднелись кучи песка, нанесенного ветром. Когда Хоук вернулся в замок, мужчины и женщины уже занимались каждый своим делом. Как он и думал, Эдвард ждал его. Управляющий выглядел несколько взъерошенным и сонным, но был явно доволен.

— Если бы не ваша мудрая предусмотрительность, милорд, мы потеряли бы половину урожая. А так ущерб незначительный. Пострадал один причал, но его легко восстановить. Ствол дерева попал в мельничное колесо, но я сразу направил туда несколько человек, и скоро все будет в порядке.

— Были пострадавшие?

— Только один, милорд. Олвин, помощник кожевника. Мужчина захотел ночью облегчиться и по непонятной причине решил, что горшок для него недостаточно хорош. Вышел на улицу, его сбило с ног ветром и протащило на некоторое расстояние. Он приземлился прямо у двери пекаря Вильгельма, и тот внес его в дом. С ним вес в порядке, только шишка на голове да несколько синяков.

— Полагаю, к завтрашнему утру он получит в подарок полдюжины горшков, чтобы не вздумал повторять подобный опыт, — улыбнулся Хоук.

— Без сомнения, милорд. Во всяком случае, мы должны считать себя счастливчиками.

— Так оно и есть.

В сопровождении Эдварда лорд поехал верхом осматривать поля. Как он и предполагал, буря там повоевала на славу. Спешившись, Хоук вручил поводья коня Эдварду и опустился на одно колено. Почва была очень сырой, как и следовало ожидать после такого ливня. Потрогав землю, он поднес пальцы к носу и принюхался. Потом сел в седло и сказал:

— Пройдут сутки, а может, и больше, прежде чем земля настолько просохнет, чтобы можно было поставить снопы овса в стога. А тем временем пошлите людей снять верхний слой почвы примерно на пять дюймов. Велите им сбросить почву в море.

Эдвард наморщил лоб.

— Хорошо, милорд. Но можно спросить зачем?

— Земля пахнет солью. Дождь был смешан с каплями морской воды, подхваченной ветром. Если верхний слой не снять, на будущий год ничего не вырастет.

— Прошу прощения, милорд, но вы рассуждаете как настоящий фермер.

Хоук расхохотался и вдруг вспомнил, как Криста говорила, что ее поразил его смех. Просто невозможно не думать о ней в самые неподходящие минуты.

— Вы считаете, Эдвард, что я могу обидеться на вас за эти слова?

— О нет, милорд! Уверяю вас, у меня не было такого намерения. Просто я нахожу удивительным, что воин так много знает о земле.

— Я воевал за эту землю, — тихо проговорил хозяин Хоукфорта. — Было бы чертовски глупо с моей стороны, если бы я не знал, как заботиться о ней, когда она попадет мне в руки.

Молодой управляющий задумчиво кивнул в ответ. Они повернули коней к замку.

Криста проснулась почти сразу после ухода Хоука. Открыв глаза, она сначала удивилась, что уже наступило ясное утро, а потом была потрясена тем, что рядом с ней не оказалось лорда. Он ушел, не сказав ни слова. Исчез, словно его тут и не было.

Может, ей просто почудилось, что ночью он был рядом? Затуманенный усталостью мозг вызвал желанное видение, а она приняла это за реальность… Нет, ей-богу, это не так! Хоук и вправду делил с ней ложе, и простыня сохранила тепло его тела. Да и ямка от головы на подушке подтверждает это. Девушка смотрела на подушку, пока одевалась и кое-как приводила в относительный порядок взлохмаченные волосы. Где-то в глубине сознания сохранилась память об ощущении безопасности и тепла, о прикосновении к твердой и гладкой коже, о том, что она лежала в объятиях ласковых и сильных рук.

Легкий румянец окрасил щеки Кристы. Прикусив нижнюю губу, она стала думать, как теперь смотреть в глаза Хоуку.

Он ее не хотел. По крайней мере это было совершенно ясно, решила Криста, припомнив со всей очевидностью, как она ночью имела дерзость вернуться в постель голой, так и не надев рубашку. Хоук был добр к ней, этого не отнимешь, но не такой доброты Криста искала. Ну, или не совсем такой. Ее единственная попытка соблазнить мужчину успеха не имела. И она не могла придумать, как вести себя дальше.

А придумать необходимо, но поскольку ничего не произошло, она должна призвать на помощь всю свою гордость и больше не позволять себе никаких вольностей в отношениях с лордом. Кристу все сильнее тревожил страх по поводу того, что Дора, возможно, права. Хоук хотел другую невесту, «истинную леди», настолько завладевшую его сердцем, что, лежа в постели с другой, обнаженной женщиной, даже держа ее в объятиях, остался безразличным к зову страсти.

Проклятая соперница! Чем особенным она обладает по сравнению с Кристой? Несомненно, голос у нее звучит как песня жаворонка. Руки у нее лилейно-белые, и если на них выступит капелька крови, то разве что от укола вышивальной иглой, орудием изящного искусства, которому Криста не обучена. У нее не появятся веснушки от долгого пребывания на солнце, потому что она себе этого не позволяет. И она не говорит, а нежно мурлычет. Никогда не перечит своему повелителю и всегда с ним соглашается… Не занимается крестьянской работой, чтобы спасти его урожай… И еще она не стала бы красить волосы и прикидываться служанкой.

Но что поделаешь, ведь их предполагаемый брак — условие мира. Они оба связаны обещанием, нарушить которое значило бы обречь множество людей на нестерпимые страдания.

С такими мыслями Криста спустилась в зал, а потом вышла на улицу посмотреть, что натворила буря. Ей стало чуть легче, когда она заметила, что ущерб невелик. Но вес еще оглядывалась в страхе, что вдруг увидит Хоука, встретиться с которым прямо сейчас ей было бы трудно. Криста презирала это трусливое желание, но ничего не могла с собой поделать. И ее неотвязно преследовала мысль о том, что ждет их в будущем.

Она безуспешно старалась прогнать эти размышления но тут ее отыскала Элфит. Девушка явно успела восстановить силы после вчерашнего дня и пребывала в самом радужном настроении.

— Миледи, вот вы где! Как хорошо, что все позади и все мы живы и здоровы. — Она пригляделась к Кристе, и улыбка се угасла. — Вы все еще чувствуете себя усталой, миледи? Может, вам не давал спать ночной шум?

— О нет, я спала достаточно крепко, — коротко ответила Криста, желая поскорее избавиться от беспокойного для нее предмета разговора.

— Очень хорошо. Тогда мы могли бы начать? Дел по горло.

— Начать что?

Неужели после вчерашнего остались еще какие-то дела?

— Как это что? Подготовку к празднику урожая. Разве в Уэстфолде нет такого обычая?

— К празднику? Да, само собой. Но ты уверена, что я могу…

— Леди Дора никогда этим не занимается. Она говорит, что можно только возносить благодарственные молитвы, а все остальное — язычество. — Элфит недовольно сморщила нос, но уже через секунду рассмеялась. — К счастью, лорд Хоук думает иначе. Эдвард руководил приготовлениями все прошедшие годы, но теперь он считает, что вы должны принять в этом участие. Так он мне сказал прошлой ночью… то есть вчера, — спохватилась Элфит и сильно покраснела.

— Понимаю, — улыбнулась Криста. — В таком случае я очень рада. С чего мы начнем?

Вскоре стало ясно, что главное — это угощение, тут все и каждый ожидали многого. Надо было испечь сотни пирогов, начиненных изюмом и медом, из зерна первого сбора, приготовить множество ломтей самого лучшего хлеба. Отжать сидр, сбить масло, приготовить творог, заготовить дрова для костров, на которых будут жариться куски мяса. Делом занимались все слуги, а также горожане и крестьяне из окрестностей города. Хоук и его воинство охотились каждый день, а рыбаки плавали на своих лодках вдоль берега и вытаскивали из воды сети, полные трепещущих угрей, макрелей и сельдей. Юноши готовились к ритуальным танцам под одобрительные взгляды молодых женщин. Каждый с радостью занимался своим делом, за исключением Доры и отца Элберта. Они бродили вокруг с мрачными лицами, бормоча себе под нос проклятия и громко вознося молитвы за тех, кого они именовали богохульниками.

Криста заметила, что эта парочка достаточно осторожна и не делала ничего подобного на глазах у Хоука. Они дожидались, пока лорд отправится в свой ежедневный выезд на охоту, и прекращали свое занятие, едва он показывался на дороге к замку. Поскольку Хоук не обращал на сестру и священника никакого внимания, вес остальные следовали примеру хозяина.

— С тех пор как вы здесь, миледи, — сказала Кристе Элфит, — люди прислушиваются к вашим словам и не обращают внимания на пустую болтовню тех, кто никогда не замечал в нас ничего хорошего.

— Стоило бы помнить, что я еще не жена лорду Хоуку, — ответила Криста, довольная таким признанием, но из осторожности не желая поддерживать пренебрежительные суждения о Доре.

Элфит расхохоталась, словно слова будущей жены лорда ее здорово насмешили. Однако Криста не разделила ее веселости. Она все еще испытывала душевную боль при воспоминании о ночи, и ей казалось, что ее нареченный не склонен искать се общества. За три дня, прошедшие с того утра, когда она, пробудившись, нашла свою постель пустой, они с Хоуком обменялись всего несколькими фразами, которых требовала обычная вежливость.

По справедливости говоря, в эти дни все были заняты с утра до наступления сумерек. То, что Хоук был тоже слишком занят, чтобы общаться с ней, не утешало Кристу. Она ловила себя на том, что наблюдает за ним по много раз в течение дня, прислушивается к звуку его голоса и тщетно пытается придумать, как обратить на себя его внимание, когда они трапезничали за столом в зале. Но язык у нее был словно узлом завязан, а в голове полная пустота.

Рейвен обо всем догадывалась и посмеивалась, но не могла скрыть собственного беспокойства. Торголд то и дело что-то бурчал в кружку эля и угрюмо сдвигал брови каждый раз,

когда ему доводилось встречать Хоука. В день праздника хозяин Хоукфорта перехватил Торголда по дороге в конюшню, куда вел своего жеребца. Передав поводья конюху, Хоук поманил к себе Торголда.

— Что вас тревожит? — спросил он, когда человек-тролль подошел к нему своей шаркающей походкой.

Торголд уставился на лорда из-под лохматых бровей.

— Меня? Ничто не тревожит. Не обо мне вы должны беспокоиться.

Хоук огляделся по сторонам, убедился, что они одни, и кивнул:

— Ладно. Что тревожит ее?

Он не мог скрыть жалостливую нотку в голосе, которая удивила Торголда и вызвала невольную улыбку.

— Она в затруднении из-за вас.

— Называйте как хотите, если вам это нравится, но ответьте на мой вопрос. Она больна?

— Разумеется, нет! Девочка здорова, как молодой жеребенок на лугу. Что заставляет вас думать, будто она встревожена?

— Она со мной почти не разговаривает, мало того, не смотрит мне в глаза. Я даже не помню, когда видел ее улыбку, во всяком случае, это было еще до бури. Может, она сердится на то, что ей пришлось так много работать? В этом дело? Или в том, что ей снова досталась уйма дел во время подготовки к празднику урожая? Но ведь я не просил ее брать на себя трудную работу.

Торголд с минуту помолчал, покручивая кончики большой черной бороды. Когда он снова посмотрел на Хоука, глаза у него сверкали.

— Скажите мне, лорд, не склонны ли вы заблуждаться? Когда вы выходите в море под парусом, не случается ли вам терять направление? А когда ездите верхом, дорогу домой находит вместо вас эта ваша великанская лошадь?

— Конечно, нет. Что это вам вдруг пришло в голову?

— Подумайте об этом, лорд. Если и есть вещь, которой леди Криста никогда не чуралась, так это тяжелая работа. Господи, да когда она была еще совсем малышкой, то ходила на поля вместе со всеми нами и делала все, что было ей по силам. Ее отец был тогда еще жив и не хотел, чтобы дочь себя утомляла, но она на этом настояла и терпеть не могла бездельничать.

— Значит, это я. Чем-то я ее огорчил.

Хоук искоса глянул на старика. Все эти дни он подумывал, что, наверное, ошибся — Криста знала, что он был с ней в постели. Она вправе была сердиться, но Хоук надеялся, что своим слугам она ничего не рассказала.

— Уж не знаю чем, — сказал Торголд. — Сдастся мне, что вы не так уж плохи… для сакса.

Настроение лорда слегка улучшилось; он даже изобразил некое подобие улыбки.

— Благодарю за вотум доверия, но мне хотелось бы узнать, как се смягчить.

— Я говорил вам о ленточках для волос?

— Говорили, но я как-то не принял это всерьез…

— Вся беда в том, что вы слишком много думаете, — перебил Хоука Торголд. — Купите хороший пучок ленточек и тогда попробуйте потолковать с девушкой. Выберите такое местечко, откуда она не сможет от вас убежать.

Хоук принимал добрые советы, даже когда слышал их из уст столь неподходящих на вид советчиков, как этот парень, так похожий на тролля. Он спустился в город, посетил осчастливленного его визитом купца и обзавелся тем, что искал, Но у него не было времени отыскать Кристу, потому что праздник уже начинался.

Солнце клонилось к западу, но было еще совсем светло, когда все обитатели Хоукфорта и его окрестностей собрались на большом поле. Столы сколотили из досок и уложили их на козлы, накрыли полотнищами материи как скатертями и разместили на них плоды своих стараний. Костры, зажженные еще днем, поддерживали подростки под строгим надзором главной кухарки, которая следила и за тем, чтобы куски мяса и целые поросята вовремя поворачивались и подрумянивались равномерно со всех сторон. Дразнящие аппетит запахи радовали участников праздника. Из бочонков с медом и элем вынули затычки. Ребятишки путались у взрослых под ногами, но те только улыбались и подзадоривали озорников.

Выйдя на поле, Криста огляделась с некоторым беспокойством. Насколько она могла видеть, все было как должно, однако ей еще никогда не доводилось принимать участие в таком большом празднике. Она чувствовала себя скованной. Элфит помогла госпоже надеть лилово-розовое платье, которое казалось сотканным из последних бликов заходящего солнца, а потом с разрешения Кристы ушла принарядиться сама. Она была где-то здесь, в толпе, и, разумеется, с Эдвардом. Этим двоим, кажется, суждено стать счастливой четой. Криста радовалась за них и гадала, выпадет ли ей самой такое же счастье.

Ответ на этот вопрос был связан с высоким, сильным мужчиной, который стоял почти в центре поля и дружески болтал со всеми и каждым с таким видом, словно у него нет никаких забот. Чувство обиды нахлынуло на Кристу при виде такой беззаботности, но быстро исчезло под наплывом чувств, одновременно и нежных и пылких. Хоук был одет в простую черную тунику, вышитую золотом. Тонкую талию обвивала золотая цепь с закрепленными на ней ножнами, украшенными драгоценными камнями. Густые кудри каштановых волос обрамляли бронзовое от загара лицо. Хоук был выше всех на голову. Криста увидела, как он наклонился, чтобы посмотреть в глаза какой-то пожилой женщине: она явно его чем-то поддразнивала. Потом они рассмеялись, и женщина ушла с улыбкой.

При виде Кристы Хоук распрямил плечи и перестал улыбаться. Девушка приуныла, у нее тоскливо сжалось сердце. На секунду — но лишь на секунду — появилось желание затеряться в толпе, однако гордость не позволила ей сделать это, а потом было уже поздно. Хоук направлялся к ней с нарочитой поспешностью. Как бы ощутив ее намерение скрыться, он положил руку ей на локоть еще до того, как заговорил.

— Миледи, — произнес он серьезно, — позвольте поблагодарить вас за вес, что вы сделали. Я не припомню такого замечательного праздника.

К своему вящему неудовольствию, Криста покраснела и не смогла посмотреть лорду в глаза.

— Вы должны поблагодарить за это Эдварда и всех остальных. Я только помогала им.

— Это не то, что говорит Эдвард и вес остальные.

Прежде чем она могла возразить или воспротивиться, он продел ее руку под свою и увел дальше в толпу. Их тотчас окружили горожане и крестьяне.

Хоук провел Кристу к почетному столу и усадил ее, прежде чем занять свое место. Их появление послужило сигналом к началу праздника. Среди всего этого шума и веселья, парада разнообразных блюд, потоков эля и меда Криста старалась сохранить самообладание. Все хотели поговорить с Хоуком и делали это вполне непринужденно, окликая его с других столов. Он вел одновременно несколько разговоров — с легкостью и юмором, — и все барьеры между людьми перестали существовать.

Веселье стало еще более бурным, когда молодые мужчина и женщина из горожан скромно выступили вперед и преподнесли Хоуку и Кристе две соломенные куклы, сделанные из последних колосков урожая. Криста не была знакома с этим обычаем и не знала, как себя вести, но лорд встал, взял се за руку и подвел к старому дубу, возвышающемуся на краю поля. Вслед за Хоуком Криста тоже укрепила свою куклу на ветке дуба, и толпа приветствовала это радостными криками.

Солнце село, люди зажгли факелы. В свете пляшущих языков пламени мир, казалось, погрузился в древние тени.

— Король и королева урожая, — пояснил Хоук, указывая на кукол. — Многие верят, что оказание им почестей делает наши земли плодородными.

— А вы этому верите? — тихо спросила Криста.

— Я не вижу в этом ничего плохого, — пожав плечами, ответил лорд.

Все еще держа ее руку в своей, он, как положено в торжественных случаях, препроводил Кристу на ее место за столом. Едва они уселись, как цепочка молодых людей в белых одеяниях, но с вычерненными лицами выбежала на открытое место перед обедающими. С их костюмов свисали сотни кусочков блестящего, отполированного металла, который отражал свет пламени, и оттого каждый юноша казался как бы центром крошечного солнца. В руках танцующие держали жезлы и ритмично ударяли одним о другой в такт музыке старинного танца, унаследованного вместе с кровью предков.

Криста смотрела на представление с восторгом — для нес, так любящей танцы, хоть в этом было нечто знакомое. Она видела похожие танцы в исполнении обитателей Уэстфолда.

Хоук тем временем наблюдал за девушкой и радовался, что она повеселела. Он вес еще не догадывался, что же ее огорчило, но дал себе слово исправить положение. Дело взаимного узнавания достаточно затянулось. Он собирался сказать об этом Кристе, но только не здесь и не теперь, в разгар шумного веселья. Для этого нужна была минута особой близости, редчайший из даров, который он намерен был получить для них обоих в ближайшее время.

Он перевел взгляд в сторону моря и улыбнулся, зная, что принесет завтрашнее утро.

Глава 10

Криста остановилась и огляделась по сторонам, прежде чем миновать последние ступеньки лестницы, ведущей в зал. Не видно было ни Доры, ни отца Элберта, и она мысленно возблагодарила судьбу за это. Она не сомневалась, что, вынужденная смириться с проведением праздника урожая, Дора, хотя представление происходило достаточно далеко от ее обиталища, находилась сегодня в еще худшем, чем обычно, расположении духа. Она изливала бы свое недовольство всеми доступными ей способами, а Криста была для этого самой подходящей целью. Поэтому девушка намеревалась придумать для себя занятие, которое позволило бы ей избежать нежеланной встречи, пусть даже на короткое время. Она раздумывала над этим и ела яблоко, как вдруг в зад вошел Хоук. Увидел Кристу и улыбнулся.

— Я искал вас, миледи. Хорошо ли вы спали? Ей вовсе не хотелось говорить с ним на эту тему, тем более что она промучилась бессонницей. К концу праздника, когда пиво и мед лились рекой, парочки начали рука об руку исчезать одна задругой, чтобы полюбезничать наедине. Даже степенного Эдварда нигде не было видно; исчезла, разумеется, и Элфит. Зависть — мелкое чувство, но Криста его не избежала. Мало того, оно не давало ей спать всю ночь.

— Зачем вы меня искали, милорд? — спросила она, уклонившись от ответа.

— Чтобы узнать, не хотите ли вы совершить прогулку в, море под парусом.

— Под парусом? С вами вместе?

— Я не стал бы предлагать вам такую поездку в одиночестве.

— Конечно, нет, я просто подумала… — Взволнованная, она перевела дыхание и заговорила снова, несмотря на сильное сердцебиение: — Да, благодарю вас, я бы с удовольствием отправилась на прогулку под парусом.

Хоук усмехнулся церемонной строгости ее ответа, но был явно доволен, что Криста согласилась.

— Так идемте, пока управляющий благонамеренным народом не явился с дюжиной дел, требующих нашего немедленного внимания.

Нашего. Внезапная беззаботность охватила Кристу. Она рассмеялась и приняла предложенную Хоуком руку. Задними дорожками они ускользнули из замка на пристань, где лорд держал свою лодку. Он помог Кристе спуститься в суденышко, отвязал причальный канат и присоединился к своей спутнице ловким прыжком. Только кот, слоняющийся между бочками с соленой рыбой, наблюдал за их отплытием.

Хоук установил единственную мачту, развернул парус. Ветер тотчас наполнил его, и судно легко понеслось по воде. Лорд взялся за руль и направил лодку в залив. Сидя рядом с ним на корме, Криста глубоко дышала соленым воздухом, подставив лицо солнечным лучам. Она слишком долго обходилась без этого и ужасно стосковалась по морю. С каждой минутой она испытывала прилив новых чувств. Смотрела на изогнутую линию золотисто-белого берега и улыбалась.

— Ваши руки выглядят замечательно, милорд, когда вы сидите в седле, но должна сказать, что здесь они имеют еще более великолепный вид.

Хоук засмеялся, довольный ее бодрым настроением.

— Должен ли я прийти к заключению, что вы предпочитаете морские прогулки верховой езде?

— Вы не ошиблись.

— В таком случае, может, вам стоит самой попробовать вести лодку?

Море было спокойное, ветер умеренный. Хоук не видел никакой опасности в том, чтобы передать Кристе руль.

— Вы не против? — удивилась она.

— Если вы не перевернете судно, — усмехнулся он. — Вот, позвольте мне показать…

Но Криста уже взялась за руль. Она засмеялась от счастья, когда ветер растрепал ей волосы и бросил в лицо капли соленой воды. Девушка немедленно развернула лодку так, что ветер ударил в корму. И тотчас они словно прыгнули вперед. На глазах у изумленного Хоука Криста с легкостью повернула на другой галс — по направлению к порту, и скорость движения уменьшилась под влиянием встречного ветра.

— Вы умеете ходить под парусом, — признал лорд, хотя лицо у него было сердитое.

— Когда я не плавала, то занималась именно этим. Опасаясь, не перешла ли она некую границу дозволенного, Криста хотела передать руль Хоуку, но тот покачал головой.

— Ну уж нет, миледи. Коль уж вы можете ходить под парусом, так и поработайте. А я посижу на корме в полное свое удовольствие.

Криста посмотрела на лорда с недоверием, но он настоял на своем и, раскинув руки, оперся ими на бортовое ограждение с самым беззаботным видом. Хоук даже сделал вид, что закрыл глаза, но Криста заметила, что время от времени он все же открывает их, наблюдая за ее усилиями.

— Дальше на этом направлении камни, — не удержался он наконец за секунду до того, когда Криста углядела круги на воде, обозначающие опасность.

Она легко обошла это место и продолжала вести судно на север вдоль берега, который был изрезан заливами и фиордами, куда меньшими, чем в Уэстфолде, но такими же красивыми. Густые лесные заросли спускались почти к самой воде, хотя там и сям были просеки, свидетельствующие о том, что места эти обитаемы. Криста подумала о том, насколько этот приветливый край не похож на дикий, суровый Уэстфолд, и вдруг впервые сообразила, что не может припомнить, когда в последний раз возвращалась мыслями к родному дому.

— Что вас огорчает? — вдруг услышала она вопрос Хоука. Вернувшись к реальности, Криста удивленно посмотрела на него.

— Ничего. Я просто думала, насколько эти края отличаются от Уэстфолда.

Хоук помолчал, как бы размышляя, не стоит ли сменить тему разговора, но все же продолжил:

— Я имею в виду не сию минуту, а несколько последних дней. После того как уехал Дракон, что-то вас огорчило и сделало несчастной.

Криста не понимала, какую он мог найти связь между отъездом Дракона и ее огорчением, и не находила что сказать.

— Вы тоскуете но дому? — спросил Хоук. — Приезд Дракона напомнил вам о покинутом доме?

— Нет! Честное слово, я об этом и не думала. Я вовсе не тоскую по родной земле.

Лорд глубоко вздохнул и запустил пальцы в густые кудри. Криста была так увлечена игрой солнечных лучей на воде, что едва не пропустила мимо ушей следующие слова:

— Значит, вас огорчает наша помолвка?..

Девушка покачала головой. Ей был неясен ход мыслей Хоука — скорее всего потому, что ее Слишком поражало само его внимание к ее чувствам. И то, что он пришел к совершенно ложному выводу, увеличивало ее смятение.

— Меня не огорчает наша помолвка. Я считала, что это вы о ней сожалеете.

Теперь настал черед Хоука изумляться.

— Я? Как вы могли додуматься до такого?

Криста опустила глаза. Лорд заметил, что щеки у нес побагровели. Он глянул на тонкие руки, держащие румпель, и увидел, как побелели костяшки ее пальцев.

И тут он вспомнил. Пробуждение в бурную ночь… Криста рядом с ним в постели… Он ясно видел се, несмотря на темноту, Видел потому, что жаровня теплилась у постели Жаровня, которая не была зажжена, когда он входил в комнату.

Криста знала.

Понимаю, — протянул он. — Я прошу у вас прощения. Я не должен был поступать так, как поступил.

Криста смотрела на Хоука так, словно он говорил на непонятном языке.

— Мы с вами имеем в виду одно и то же? Ночью во время бури…

— Я делил с вами ложе. Но я не причинил вам зла, и если вы тогда испугались или обиделись, я от всей души сожалею. — Он помолчал минуту, вспоминая. Зажженная жаровня. Это Криста ее зажгла и тогда увидела его. Почему она вернулась в постель… голая? Ласково и очень осторожно он спросил: — Вы были испуганы и обижены, Криста? Или вы испытывали иные чувства, которых я не распознал?

Она ответила так тихо, что Хоуку пришлось напрячь слух, чтобы сквозь песню ветра разобрать ее слова:

— Истинная леди не должна испытывать подобные чувства.

Волосы у Хоука на затылке приподнялись точно так же, как это бывало во время сражения, когда кто-то позади него был готов раскроить ему голову боевым топором. Тогда ответ был простым и немедленным — и по необходимости жестоким. Теперь следовало вести себя как можно осторожнее.

— Вы полагаете, что леди не должна иметь чувств?

Криста осмелилась бросить на лорда быстрый взгляд и тотчас отвернулась.

— Должна. Надлежащие чувства, в надлежащее время и в надлежащем месте. Ей следует быть… сдержанной.

Хоук подумал о том, как она целовала его в конюшне, и Яро себя пламенно поблагодарил судьбу за то, что такого рода сдержанность чужда натуре этой женщины.

— Мне кажется, что у вас странное представление о том, какой должна быть леди.

Он широко заулыбался. Так вот в чем дело! Ее огорчение объясняется не тем, что он сделал, а тем, чего не делал. Каким же он был дураком, что не сообразил этого раньше, и сколько радости в течение последних нескольких дней получили бы они оба! Но сделанного не воротишь. Теперь надо думать о настоящем, а не о прошлом.

— Леди — это просто женщина, обладающая определенной собственностью и положением в обществе, — сказал он. — Не больше и не меньше. Титул леди ровным счетом ничего не говорит о сердце женщины. — Хоук наклонился и положил свою руку на руки Кристы, держащие руль. — Не говорит он и о том, что должно быть у нее на сердце. Это решает она сама.

Глаза у нее были как у испуганной лани. Она не протестовала, когда он повернул судно по ветру. Сильный бриз надул парус. Они понеслись по воде, сияющей плененным сокровищем солнечных лучей. Чайки закружились над судном, а удивленный дельфин высунул голову из воды. Криста ахнула, заметив маленький островок, надвигающийся прямо на них, но рука Хоука пришла на помощь, и они обошли островок, почти не теряя скорости. Ветер слегка изменил направление, но Хоук предугадал эту перемену и маневрировал так искусно, что парус ни разу не провисал.

— Вас хоть кто-нибудь может обогнать? — спросила она, живо ощущая тепло и силу его руки.

Хоук рассмеялся, и Криста ощутила, как вздрагивает от смеха его грудь.

— Вулф и Дракон, больше никто. Ну а вы? Как вы научились ходить под парусами?

— Меня научил отец. Мы выходили в морс вместе, каждый раз, когда он приезжал проведать меня.

— Это бывало часто?

— Он приезжал, когда только мог. В промежутках между его посещениями я плавала одна, но отец не знал об этом.

Хоук нахмурился при мысли о том, что она, тогда совсем еще ребенок, плавала одна у берегов, на которые датчане совершали набеги вплоть до того времени, когда Вулф из Скирингсшила утвердил над этими берегами свою железную власть.

— И никто не попытался укоротить вам поводья? — спросил он.

Криста повернула к нему голову и поразилась, насколько он близок к ней. Так близок, что она заметила морщинки возле синих глаз и твердо очерченных губ. Кожа на лице была загорелая и гладко выбритая. От него пахло морем. У Кристы внезапно пересохло во рту.

— Я не кобыла, милорд, — негромко проговорила она, — и на мне нет поводьев.

Хоук взялся за руль обеими руками. Криста очутилась в их тесном кольце. Дыхание лорда обжигало ей щеку, вызывая мелкую дрожь в теле.

— В таком случае я прибегну к убеждению, — сказал он и накрыл ее губы своими.

Поцелуй был горячий и крепкий. У Кристы перехватило дыхание. Хоук вдруг отпрянул — спохватился о лодке, оставшейся без управления. Криста не сразу сообразила, что прильнула к Хоуку всем телом. Попыталась выпрямиться, но он удержал ее легким нажимом рук. Хоть и с опозданием, но она поняла, что двигаться ей не хочется.

Они повернули к золотым пескам берега, окаймлявшего укромную бухточку. Хоук спустил парус, ступил в воду и вытащил лодку на песок. Криста приготовилась выбраться на сушу, но лорд обхватил се за талию, легко поднял и прижал к себе. От этого прикосновения Криста задрожала всем телом. Он медленно опускал ее, пока ноги Кристы не коснулись песка. Девушка думала, что Хоук снова поцелует ее, и ждала этого более пылко, чем захотела бы признать. Но он отступил и снова забрался в лодку.

— Вы проголодались? — спросил Хоук, держа в руке небольшой мешочек.

Проголодалась ли она? Криста не знала.

— Наверное…

Но откуда здесь взялась еда? Криста не заметила, чтобы он нес что-нибудь с собой, когда они спускались к лодке. Хоук заметил вопросительный взгляд и смущенно улыбнулся. — Я попросил Элфит завернуть нам что-нибудь с собой.

Такая предусмотрительность тронула Кристу, но она подумала, что теперь все население Хоукфорта знает об их прогулке.

Хоук встряхнул одеяло, расстелил на песке и положил на него еду. Выпрямившись, посмотрел на Кристу, которая молча Наблюдала за лордом. Сказал ласково:

— Я не кусаюсь, как вы знаете.

Щеки у Кристы так и вспыхнули. Очевидно, она выглядит сейчас очень глупо со своей неуместной застенчивостью.

— Вы не хотите поплавать? — спросил он. До Кристы дошло, что он ищет способ успокоить се. Многие ли мужчины взяли бы на себя такую заботу? Многие ли из них провели бы весь день, отказавшись от требований долга, чтобы успокоить привередливую нареченную? На сердце потеплело, и девушка улыбнулась.

— Видите вон тот камень? — спросила она, указывая на большой валун в нескольких сотнях ярдов от берега. Когда Хоук кивнул, Криста взялась за шнурки своего платья. — Спорим, что я доплыву туда первая?

Он посмотрел на нее удивленно, но вдруг широко улыбнулся:

— Принимаю спор. Об условиях поговорим позже. Криста рассмеялась и сбросила платье, уверенная, что рубашка служит ей вполне достаточным прикрытием, и не подумав, насколько прозрачным выглядит это прикрытие благодаря пронизывающим лучам солнца. Зато от внимания Хоука это не ускользнуло. Правда, он был отвлечен, стаскивая с себя сапоги, когда Криста входила в воду. Она отплыла ярдов на двадцать от берега и задержалась, чтобы обернуться.

Хоук последовал за ней. Он уже знал, как она плавает, но уступать не собирался. Однако догнал Кристу, когда она была всего в нескольких ярдах от победы. Длинные и более сильные ноги давали Хоуку преимущество, и он дотронулся до камня за считанные секунды до того, как это сделала девушка.

— Вы могли бы выиграть, — сказал он, взбивая ногами воду и с улыбкой глядя на огорченное лицо Кристы. — Рубашка тянула вас вниз.

— А как насчет вашей туники? — спросила она и покраснела.

Хоук рассмеялся и поплыл следом за ней к берегу, но, уже собираясь встать на ноги, Криста вдруг развернулась и поплыла обратно.

— Что-нибудь не так? — удивленно спросил лорд.

— Нет! Все замечательно. Мне просто не хочется выходить из воды.

В голове у Хоука зародилось подозрение и вызвало усмешку. Криста плыла к нему спиной, и сквозь промокшее полотно рубашки он видел ее порозовевшую кожу. Он немного проплыл следом за ней, глянул сбоку на ее лицо и, увидев его выражение, решил, что Криста приготовилась торчать в воде, пока не замерзнет. Он припомнил те времена, когда его отношения с женщинами были такими простыми, но счел за лучшее прогнать от себя подобные мысли и вышел из воды. Хоук услышал, как Криста сделала быстрый вдох, но не посмотрел в ее сторону. Чем проще и естественнее он будет вести себя, тем скорее она к нему привыкнет.

Хоук не стал вытираться, потому что воздух был теплым. Поднял одеяло и вернулся к самому краю воды.

— Выходите же, — проговорил он как можно мягче, держа одеяло развернутым, чтобы девушка могла сразу в него закутаться.

Медленно, не сводя с него глаз, Криста встала. Ее руки были скрещены на груди, а мокрые волосы свисали на плечи прилизанной гривой. Она сделала шаг, потом второй. Еще немного — и он сможет завернуть ее в одеяло. Хоук совершенно не представлял, что ему делать после этого. Опыта обращения с девственницами у него практически не было. В отличие от большинства мужчин он их для себя не искал. Его первая жена оставила ему в наследство желание отдавать безусловное предпочтение женщинам, давным-давно расставшимся со своей невинностью без малейшего сожаления. Но Криста оказалась… иной. Или он сам стал иным и даже не уразумел, как оно вышло? Криста пробуждала в нем странную смесь чувств: желание — и это бесспорно, однако и нежность тоже. В его жизни оставалось не много места для нежных чувств, и Хоук не знал, как с ними обращаться. Он мог только попробовать, И вот, в качестве пробы, он терпеливо ждал, когда Криста подойдет ближе, чтобы прикрыть себя, и предоставит ему решать, как прогнать ее страхи, успокоить естественное волнение, убедить довериться ему. Но она этого не сделала. Глубоко вздохнув, Криста опустила руки и, не сводя с Хоука глаз, потянулась к одеялу, взялась за его край. Ее движения были осторожными и изящными, выражение лица серьезным. Она аккуратно сложила одеяло и протянула его Хоуку. Слабый румянец окрасил щеки девушки, но глаз от своего спутника она не отвела. Наклонившись, взялась за подол рубашки и быстрым, грациозным движением сняла ее через голову, отбросила назад свои великолепные волосы, еще раз вздохнула и произнесла:

— Вы были правы, без этого я выиграла бы.

— Вы и так выиграли, — проворчал Хоук и сгреб девушку в объятия.

Ее смелость действовала на него почти так же, как и се красота. Но больше всего, до самой глубины души потрясла Хоука искренность, с которой Криста смотрела на свои страхи и признавалась в своих желаниях. Он не мог сделать меньшее.

Криста дрожала, когда Хоук уложил ее на одеяло. Она была взволнована и смущена. Неужели он так загадочен? Ее глаза пробежали по его телу, перед тем как он лег рядом, и жаркая волна окатила ее. Движимая внезапным импульсом, Криста не отстранилась — она обняла Хоука. Он обволакивал ее теплом и лаской, удерживая свое тело на весу, пока Криста не сжала руки изо всех сил, притягивая его ближе, страстно желая ощутить его силу и власть.

Хоук провел ладонью по ее телу, ища, изучая — и лаская — выпуклости ее грудей, изгиб талии, обводы бедер. Когда он пальцем коснулся се соска, Криста застонала, изогнувшись в страстном порыве.

Хоук до сих пор не знал счастья такого отклика. Держать в объятиях прекрасную женщину, невинную девушку, отдающуюся ему как его нареченная, — это было больше, чем он когда-либо мог вообразить. Он был намерен овладеть ею медленно, сделать все от него зависящее, чтобы и она получила наслаждение, но намерения разума оказались не властны над силой желания — его и ее.

Криста открыла глаза, обращенные к безоблачному куполу небес. Она слушала биение собственного сердца и отдавалась приливам бурного восторга, о существовании которого прежде не ведала. Хоук был над ней, она видела его. Мужчину, большого и настоящего, пылкого и нежного, который мог бы овладеть ею без труда, но он ждал… и в глазах его был вопрос. Криста, чуть помедлив, наклонила голову в знак того, что с наслаждением отдает ему свою невинность.

Но этого было недостаточно. Она провела пальцами по его массивным плечам, по груди, по твердому и плоскому животу, потом осторожно накрыла ладонью то твердое и горячее, что должно было сделать се женщиной.

— Криста…

Он произнес ее имя протяжно, как бы в такт своим движениям, осторожным и бережным. Он неотрывно смотрел на возлюбленную. Как и она, Хоук ни на мгновение не закрывал глаз, преодолевая преграду девственности, и слегка поморщился, словно и он испытывал боль. Криста поняла это. Ее сердце открылось ему, как и тело.

Странная вещь, размышлял Хоук, прожить годы разных передряг и приключений и даже не подозревать, что можно испытать такое. Наслаждение — да, разумеется, он не был чужд этому чувству, но оно было всего лишь слабым намеком на тот потрясающий душу экстаз, от действия которого он только-только начал приходить в себя. И еще более странно, что с очень давних пор Хоук считал себя неспособным совершить нечто подобное. Он повернул голову и взглянул на лежащую рядом Кристу. Ее глаза были закрыты, губы слегка тронула улыбка. Она как будто довольна собой… и им. Хоук повернулся на бок и провел пальцем по ее раскрасневшейся щеке. Веки Кристы затрепетали и приоткрылись.

— У меня есть для тебя кое-что, — сказал он, запуская руку в тот самый мешочек; порывшись в нем, нашел что-то и вынул руку, держа это «что-то» зажатым в кулаке. — Закрой глаза, — потребовал он. Криста подчинилась, но при этом подглядывала из-под опущенных ресниц.

— Не подсматривай, — произнес он с нарочитой строгость и подождал, пока она послушается.

«Что-то» пощекотало ей нос. Криста мотнула головой, попробовала схватить непонятный предмет, но ей не удалось. Сам по себе подарок особо ничего не значил, главное, что Хоук о нем подумал.

Так что же, в конце концов, щекочет ей нос? Криста забыла о своем обещании, открыла глаза и увидела перед собой…

У нес перехватило дыхание. В воздухе танцевала ленточка для волос. Бархатная, того самого оттенка зеленого цвета, какими были ее глаза.

— О, Хоук…

Она произнесла его имя волнующим шепотом и с таким искренним восторгом, что у Хоука сжало горло. Криста протянула ленточку между пальцами, глядя на нее так, словно перед ней была самая красивая вещь в мире, и тогда он снова запустил руку в мешочек и достал оттуда целую связку ленточек всех цветов и оттенков. Они были из бархата, из тончайшего шелка, вышитые и украшенные драгоценными камнями.

Криста ахала и смеялась, стараясь схватить их, когда они падали ей на грудь и на живот, на гладкие бедра и на волосы и просто рядом с ней. Она откинулась на одеяло и посмотрела на Хоука так, будто он подарил ей весь мир.

Они лежали на песке, с радостью поедая то, что приготовила для них Элфит, потом снова плавали, испытывая постоянное желание прикасаться друг к другу — кончиками пальцев, губами, и это было сильнее любых слов. Выйдя из воды, забрались в заросли ежевики и жадно поедали ягоды, и поцелуи их теперь отдавали вкусом сладкого, напоенного летним солнцем сока.

— Никогда у меня не было такого дня, — сказала Криста. Она лежала на Хоуке, накрыв его своим телом и положив голову на широкую грудь. Мягкие завитки волос щекотали ей щеку. Сердце замирало от волнения.

— Если бы у меня была золотая веревка, я поймала бы солнце и привязала его к небу, чтобы оно никогда не уходило за горизонт.

— У ночи есть своя прелесть, — тихо проговорил Хоук и представил Кристу лежащей в большой кровати и долгие ночные часы наслаждения.

Они отплыли в Хоукфорт ближе к вечеру. Начался прилив. Ветер был достаточно сильным, однако они лавировали, стараясь подольше побыть только вдвоем. Когда они наконец оказались в виду пирса, выступающего далеко в воду, факелы уже горели, а на небе появились первые звезды.

И они увидели корабль у пристани, такой, на каких плавают викинги, — с высоким изогнутым носом, но сильно потрепанный, с обвисшими и порванными парусами и покосившейся мачтой.

— Кто-то попал в беду, — заметил Хоук. — Видно, шторм, который посетил нас, наделал бед и на севере.

— Возможно… — даже не осознав, что она заговорила, Произнесла Криста. Все ее внимание было приковано к кораблю. Чем ближе они подходили к пристани, тем сильнее ее охватывало чувство беспокойства. Она уже видела этот корабль раньше. Что-то в облике головы дракона на носу, слишком большой и тяжелой, будоражило ее память. — Я не вполне уверена, но…

Она так и не договорила, потому что они уже подплыли к причалу, и Криста увидела мужчину, который стоял на пристани. Он был среднего роста, с худыми, сутулыми плечами, прилизанными волосами неопределенного цвета и бледным лицом. Одной рукой мужчина придерживал туго облегающий его плащ, а другой бешено жестикулировал перед лицом Эдварда, который, как казалось, пытался его успокоить.

Хоук выскочил на пристань и, закрепив причальный канат, попал в поле зрения незнакомца. Тот оттолкнул управляющего и ринулся вперед с видом сознания собственной значительности, не замечая пренебрежительных и насмешливых взглядов людей, собравшихся на пристани, включая и членов собственной команды.

— Так вот вы где! — вскричал незнакомец. — Вовремя, нечего сказать! Я попал в худшую бурю за все столетие, я едва не утонул, добираясь сюда, и должен выслушивать от вашего человека, что он не имеет представления о том, куда вы направились!

Хоук выслушал чужака и поднял одну бровь.

— У вас есть имя, как я полагаю?

Парень тупо уставился на него. Прежде чем он раскрыл рот, Криста выбралась из лодки и остановилась возле Хоука.

— Милорд, это мой сводный брат Свен.

Едва она это сказала, как Свен побагровел. Глаза его смотрели на Кристу с невероятной ненавистью. Он сделал шаг по направлению к сестре, но плат опутал ему ноги. Споткнувшись, он взревел:

— Ты сука! Унизила нашу семью, все испортила! Я тебя проучу…

Хоук заслонил от него девушку и одним движением оторвал Свена от земли. Он держал его за шкирку, а Свен молотил ногами по воздуху и с каждой секундой багровел все сильнее, потому что шею ему сдавливал ворот туники.

— Ты понимаешь, к кому обращаешься, кретин?

Свен смотрел на Хоука со смесью ужаса и вполне объяснимого негодования. Брыкался он все лихорадочнее.

— Я хорошо знаю, кто она такая! — проверещал он. — Это ты не знаешь!

Глава 11

— Он дурак, — сказал Хоук, растянувшись на постели в спальне у Кристы.

Он категорически отказался оставить ее одну после сцены в гавани. Лежал, заложив руки за голову, с видом вполне беззаботным, если не считать смертоносных искр в глазах. Криста находилась за ширмой и переодевалась к ужину. Она была угнетена, ее обычное жизнерадостное настроение исчезло. И вес из-за этого проклятого сводного брата. Несколько минут Хоук занимался тем, что придумывал различные способы умерщвления идиота. Впрочем, это ничего не решало, однако он почувствовал себя немного лучше.

— …Дракон называл его слизняком и тупицей и был прав, — говорил Хоук. — Его собственные люди рассказывают всем, кто пожелает их слушать, что был всего-навсего небольшой шквал, никакой страшной бури, и только глупость лорда Слизняка довела их до беды.

Об этом Хоук узнал от преданной Элфит, которая нашептала ему обо всем перед уходом, после того как принесла сюда горячую воду и медовые пышки. Эдвард женится на этой девушке, и как можно скорее, меньшего она не заслуживает.

Криста вышла из-за ширмы. Она переоделась в серовато-коричневое платье, гораздо более простое, чем те изысканные наряды, которые она надевала обычно по вечерам.

Волосы се были заплетены в две тугие косы, падающие на плечи. Хоук поморщился, увидев ее такой скованной. Она выглядела грустной, напряженной и явно испуганной. Он ругнулся про себя, но постарался принять беззаботный вид.

— Послушай, дорогая, ты ведь не. виновата, что он твой родственник. Мне тоже приходится терпеть Дору, и я последний человек, который стал бы бросать камни в того, у кого неприятная родня.

— Дело не в этом, — тихо проговорила девушка и умолкла.

Хоук встал с постели, подошел к Кристе и положил руки ей на плечи, чтобы удержать прямо перед собой, когда она попыталась отвернуться.

— Так в чем же, скажи ради Бога? Ты не хочешь, чтобы он был здесь во время нашей свадьбы? Отлично, он уберется с первым приливом. Я не могу понять, с чего ты так встревожена.

— Разве ты не слышал, как он сказал, будто знает меня, а ты нет?

— Слышал… и это тоже не имеет значения. Если только ты не сообщишь мне, что ты не леди Криста Уэстфолд. Благодарение небесам, ты вовсе не ее служанка, не так ли?

— Нет, конечно же, нет! Я Криста Уэстфолд. Но мне кажется, ты не должен просто отмахнуться от того, с чем Свен сюда явился. Он никогда ни за что не берется, если может этого избежать, но он ведь проделал весь этот нелегкий путь. Ради чего?

— Если бы он не повел себя как полоумный, я бы решил, что он прибыл пожелать нам процветания и добра. А так…

— Вот именно. После смерти отца Свен вызвал меня к себе в имение. — Криста вздрогнула при этом воспоминании. — Он недвусмысленно дал понять, что возненавидел отца за его второй брак и презирает меня. Я даже не предоставляю, что бы он предпринял, если бы ярл Скирингсшила не выбрал меня в невесты для тебя. Даже Свен не настолько глуп, чтобы противиться Вулфу, но я боюсь, что у него что-то нехорошее на уме. Он в состоянии натворить бед.

— Ты ошибаешься. Он не сможет причинить тебе зло. Хоук увидел у Кристы на глазах непролитые слезы и выругнулся про себя. Ласково, с огромной бережностью он взял в руку одну из се кос, перекинутых на грудь. Криста не противилась. Хоук медленно и очень старательно расплел сначала одну, потом другую косу и расправил пальцами золотые кудри. Когда волосы свободно рассыпались по плечам, он выбрал украшенные драгоценными камешками ленточки и протянул Кристе.

— Если можно, доставь мне удовольствие.

Она исполнила его просьбу и, поняв, чего он хочет, удалилась за ширму и надела платье, словно сотканное из солнечного света и морской пены, в котором была вечером того дня, когда раскрылась тайна се перевоплощения. Побуждение одеться как можно проще исчезло так же быстро, как и возникло. Платье матери придало ей сил, а когда она вышла из-за ширмы, выражение глаз Хоука еще сильнее приободрило ее.

Одевшись, Криста внутренне ожесточилась против того, что, как она предполагала, могло произойти. Она вошла в большой зал с высоко поднятой головой и затаенной печалью в сердце. Пронесшийся по залу шелест тотчас стих, сменившись выжидательным молчанием.

Едва Хоук и Криста заняли свои места, как из комнат для гостей появился Свен. Вместе с ним была Дора, ее худое лицо выглядело необычайно живым и возбужденным. Тут же выступал и отец Элберт, тщетно старавшийся сохранять выражение строгого благочестия. Усилие оказалось чересчур большим, и на впалых щеках у святого отца горели красные пятна.

В нарушение всех обычаев гостеприимства Хоук даже не встал, чтобы приветствовать своего «гостя». Не вышел из-за стола и Эдвард, чтобы предложить место за почетным столом и привлечь к Свену внимание слуг. С каменным лицом, скрестив на груди руки, он остался стоять за креслом хозяина Хоукфорта.

— Вы уже восстановили силы? — холодно спросил Хоук. Тон его подействовал на Свена, который застыл на месте возле почетного стола и придал своему лицу выражение долготерпения. Его голос дрожал от возмущения:

— В значительной степени, я полагаю, если учесть те испытания, какие мне довелось перенести. Сначала меня вызвали к ярлу для расспросов по поводу исчезновения вот этой, потом обнаружилось, что она явилась сюда под видом служанки. Я вижу, что вы быстро разобрались с этим, милорд, и приветствую вас, но я не в силах понять, почему она сидит на почетном месте рядом с вами.

— Потому что она моя невеста.

Хоук словно говорил с неразумным ребенком. Люди в зале пересмеивались, отдавая должное тупости его лордства. Свен продолжал гнуть свое:

— Была, Хоук из Эссекса, только была. Позор, которым она покрыла нашу семью, не допускает, чтобы она стала чьей бы то ни было невестой.

— Очевидно, когда вы отплывали к нашим берегам, забыли дома то, что заменяет вам мозги.

В Винчестере были мужчины, всесильные приближенные короля, которые дрожали, услышав подобный тон Хоука. Мужчины, достаточно разумные, чтобы распознать бушующий в нем гнев и оценить опасность. Но Свен не обладал сообразительностью. Он только передернул узкими плечами.

— Можете оскорблять меня, сколько вам угодно, это не изменит сути дела. Вам бы следовало благодарить меня за избавление, но я не жду, что вы это оцените. — Помолчав, он театральным жестом указал на Кристу и объявил: — Она подменыш[12].

Все как один собравшиеся в зале ахнули и привстали со своих мест, чтобы лучше видеть неизбежную, по их мнению, расправу, которая за сим последует.

С опозданием и все еще неясно представляя, что перешел границы допустимого вежливостью, Свен добавил:

— Прежде чем спорить со мной, выслушайте остальное. Ее мать была ведьмой, которая околдовала моего несчастного невежественного отца и родила ему подменыша. Он умирал от стыда, скрывая ее как только мог. Из уважения к нему мы хранили тайну. Я и вообразить не мог, что она будет замечена таким человеком, как Вулф, и что он вознамерится сделать ее достойной невестой столь знатной особы, как вы. Прослышав, что у меня есть сводная сестра, Вулф захотел встретиться с ней, а когда встретился, решил, что она предназначена вам. Я пытался отговорить его, но он единственно о чем толковал, так это о приданом. О большом приданом, какое и причитается вам… Не возражайте, не о том сейчас речь. Ничто из собственности моего отца не принадлежит ей по праву. Она ничего не заслуживает, а ее поведение в последнее время ни у кого не оставляет в том сомнений. Но не волнуйтесь, милорд, для вас будет найдена другая. Хотя, — поспешил добавить ничтожный болван, — не из моих родных сестер. Они… не распложены к браку. — Тут он посмотрел на Дору. — Леди высоких достоинств окажет честь вашему ложу и вашему имени. — Он перевел глаза на Кристу. — И выносит для вас детей человеческого рода, а не подменных созданий из моря.

— Кровь Господня! — взревел Хоук и встал во весь свой рост.

Наконец-то встревожившись, Свен попятился и укрылся за спинами Доры и отца Элберта.

— О да, вы можете проклинать меня сейчас, но придет время, и вы убедитесь в моей правоте. Посмотрите на нее. Она не леди и никогда ею не станет. Я лишаю ее собственности и больше не считаю членом нашей семьи. Нет для нее никакого приданого! Она заслуживает быть только той, кем притворялась. Служанкой… нет, рабыней!

— Придержи язык! Или ты настолько спятил, что не заботишься даже о собственной жизни? Клянусь… Рука Хоука потянулась к мечу.

— Нет! — крикнула Криста. Она удержала его руку. — Убейте его — и вы убьете надежду на мир. Если норвежский нобль умрет в вашем зале, никто другой из них не отдаст вам свою дочь или сестру.

— Я не хочу другую женщину! Этот площадной шут просто хочет заграбастать ваше приданое, не более того. Он выдумал сказку для доверчивых ребятишек и вообразил, что я ей поверю.

— Это не сказка, — оскорбился Свен. — Даже она не станет отрицать, что это чистая правда. — Он повернулся к Кристе. — А ты даже и не думай возвращаться со мной. Никогда больше нога твоя не ступит на земли моего отца. Нет, лорд, оставьте се себе или избавьтесь от нее, как хотите. Отдаю ее вам с большой радостью. Теперь вы, несомненно, захотите наказать ее за бесстыдство, как оно и должно быть. Выпоров ее, вы не зря потратите время.

— Единственно, кого я охотно бы выпорол, — это тебя, самодовольное ничтожество! Если ты дорожишь своей шкурой, убирайся с глаз долой!

Свен наконец осознал, что зашел слишком далеко. Или это Дора и священник, то и дело дергая его за рукава, натолкнули его на мысль об опасности. Они чуть ли не выволокли его из зала, откуда Свен удалился с выражением невероятной обиды по поводу того, что Хоук из Эссекса не принял его новости со скромной благодарностью. Эдварду Хоук приказал:

— Гони это ползучее подобие человека с моих берегов!

— Прилив начинается на рассвете, милорд. Это подобие человека уберется отсюда. — Управляющий деликатно помолчал, — Уберется, если удастся набрать полный состав команды для его корабля. Кажется, не многие из прибывших готовы продолжить службу у него.

— Дайте им побольше денег, чтобы служба показалась им стоящей, и цепи — пусть наденут их на него, если он станет докучать команде. Но уберите этого недоноска прочь отсюда.

Эдвард улыбнулся и поспешил уйти, чтобы выполнить приказания Хоука. А его хозяин резко опустился в кресло и посмотрел на женщину, сидящую рядом с ним. Криста была бледна, губы у нес дрожали, а руками она отчаянно вцепилась в подлокотники кресла.

Хоук сделал знак слугам подавать ужин и повернулся к своей невесте. Наклонившись поближе, чтобы его слышала только она, сказал:

— Забудь о нем, он просто ничтожество. Мы обвенчаемся завтра.

Криста подняла на Хоука удивленные глаза.

— Мы не можем. Ты же слышал, что он сказал. У меня нет приданого.

— Мне это безразлично. Твое приданое — это мир, который принесет наш брак. Все прочее ничего не значит.

— Как ты можешь говорить это! Ты же сам мне сказал, что леди — женщина с определенным состоянием и положением. Я не имею ни того ни другого, а ты не можешь жениться ни на ком, кроме леди, ради мира или нет.

— Я могу жениться, на ком хочу, — заявил Хоук и посмотрел на Кристу с вызывающим видом: мол, только попробуй не согласиться.

— Ты говоришь так теперь, а что ты почувствуешь потом?

— Я почувствую себя отомщенным. Ты хоть на минутку представь себе, что станется со слабоумным отродьем твоего отца, когда весть о случившемся долетит до Вулфа. А она долетит с первым же кораблем, который придет в Скирингешил, я тебе это обещаю. Тогда уже и речи не будет о простом приданом. Половина того, что оставил твой отец, или даже больше отойдет тебе в качестве виры за это оскорбление.

— Ты исходишь из того, что ярл по-прежнему считает этот брак желанным. Что, если он передумает, услышав рассказ Свена?

— Рассказ Свена? Ты имеешь в виду эту сказку о подменыше? Неужели ты полагаешь, что Вулф настолько глуп, чтобы ей поверить?

— А что, если это правда? Ты подумал, чем это может обернуться для тебя… и для детей, которых я тебе рожу?

Они переговаривались очень тихо, но эти слова Кристы отдались в душе Хоука словно удар грома. Он посмотрел на нее, сощурив глаза.

— Ты это, разумеется, не всерьез? Понятно, что тебе в детстве забивали голову такими сказками, но теперь ты взрослая женщина и должна понимать, какой это вздор.

— Ты же не был уверен, что сказка Дракона — вздор. Ты счел его историю странной, но вполне правдивей.

— Это была занимательная повесть, рассказанная у костра, не более того. Дракон — забавный малый, по крайней мере до тех пор, пока не встретишься с ним на поле для тренировок. И он вовсе не утверждает, что его истории правдивы.

Криста повернула голову. Рейвен была на месте и смотрела на Кристу немигающими блестящими глазами. Торголд, наверное, где-то поблизости, если не укрылся под своим любимым мостом, где потягивает эль и обдумывает свои заботы.

— Ты видел моих слуг.

— Преданная чета. Ну и что же?

— Ты не находишь их… необычными?

— Бывали времена, когда восходящее утром солнце поражало меня своей необычностью главным образом потому, что я не ожидал его больше увидеть. Необычно жить без сражений на поля битвы, просыпаться по утрам только с заботами о своей земле и се людях, хотя так я и живу вот уже немало лет. — Он наклонился к Юристе еще ближе, и в голосе его прозвучала нежность: — Лежать с женщиной, которая заставляет меня поверить, что все на свете возможно, тоже необычно, в конце концов. Какое дело мне до твоих слуг и до того, кто они такие?

Горло у Кристы так сдавило, что ей казалось, она не сможет выговорить ни слова, но она все же попыталась. Хоук намного превзошел все се мечты и надежды, она полюбила его всем сердцем и всей душой, и любовь эта обязывала дать ему свободу.

— Я не выйду за тебя замуж.

Хоук побелел. Он, который, не дрогнув, встречал орущие скопища датчан. С громким стуком поставил он на стол свой кубок. В зале воцарилась тишина, но он ее не заметил, настолько был охвачен… чем? Гневом, разочарованием… страхом? Нет, не страхом! Его, мужчину и воина, не могла бы напугать ни одна женщина. Но там, на песчаном берегу, в часы, проведенные с Кристой, он получил от нее то бесценное, что сейчас ускользало. И эта утрата его пугала.

— Будь ты проклята!

Слова разнеслись по всему залу и поразили Кристу, словно удар. Она задохнулась и вцепилась в сиденье кресла, как будто сила его гнева могла сбросить ее на пол. Ее обдало ледяным холодом, и девушка почувствовала себя слабой и убогой.

— Прости.

Это прозвучало жалко и нелепо, но ничего другого она не могла сказать. Она просила прощения за мать, за себя, за свои глупые надежды и мечты. За все, кроме тех похищенных у времени часов на берегу. Их она сохранит навсегда как величайшее сокровище.

— Я ухожу.

Она едва понимала, что говорит, а когда встала, ноги ее почти не держали. Криста в отчаянии огляделась в поисках Рейвен, но той уже не было в зале. Как могла уйти она, всегда такая преданная? Но она ушла, и Торголда по-прежнему не было видно. Криста стояла одна перед взорами разгневанного Хоука и его людей.

В зал вошел Эдвард, его миссия по отношению к Свену была исполнена. Несчастный Эдвард не знал, что его ожидает. Хоук уставился на управляющего, и тот быстрым шагом подошел к хозяину.

Хоук встал. Он навис над Кристой темной могучей глыбой, словно ночь над взбудораженным морем.

— Ты никуда не уйдешь, — проговорил он и поманил к себе Эдварда. — Проводите леди Кристу в ее покои и охраняйте ее там.

— М-милорд? — заикаясь, выговорил Эдвард, который был свидетелем прежней нежности хозяина к этой леди.

— Вы меня слышали! Она никуда не уйдет. Со временем все это уладится. А пока то, с чем не справились любовь и уважение, удержит крепкий железный замок.

— Вы не можете!.. — крикнула было Криста, но рука Эдварда уже держала ее за плечо и управляющий повел ее к выходу.

Офицеры Хоука были на ногах, холодные и серьезные мужчины, готовые выполнить любой приказ лорда в мгновение ока, а все остальные в зале смотрели на нее мрачно и недовольно.

Все, кроме Элфит, которая бросила на Кристу сочувственный взгляд и поднесла оборку рукава к полным слез глазам.

Эдвард задержался в башенной комнате у Кристы; он отправил слуг за углем для жаровен, потом зачем-то долго возился со ставнями на окнах, проверял, достаточно ли одеял и других постельных принадлежностей, достаточно ли масла для ламп, достаточно ли того, другого и всего прочего.

— Вы ничего не ели, — сказал он наконец, когда все было сделано и не осталось причин мешкать.

— Я не могу, — ответила Криста, с трудом шевеля губами.

— О, понятно, но вы должны.

Он взглядом обратился за поддержкой к Элфит, которая стояла у двери, ненадолго открытой.

— Вы должны кушать, миледи, — подхватила сообразительная девушка. — Посмотрите-ка, что я вам принесла. — Она протянула вперед поднос. — Молодые овощи, их собрали только накануне, они с уксусом, ведь вы так любите эту приправу. Кружок вашего любимого сыра, ломтики свежего хлеба, еще теплые, прямо из духовки. А вот малина, собранная с кустов у пещеры, — там она самая сладкая — и даже копченая селедка, которую, по словам поварихи, вы любите больше всего на свете. — Элфит поставила поднос на столик. — Что вы на это скажете? Да еще сидр, его до самой последней минуточки держали в колодце, он свежий и холодный. — Девушка помолчала, с улыбкой глядя на Кристу, и повторила: — Пожалуйста, миледи, вы должны поесть.

— Попозже, — сказала Криста, чтобы не обижать друзей, которые остались ей верными, несмотря ни на что. — Я поем попозже, а теперь, если вы не возражаете, я хотела бы отдохнуть.

Они ушли. После того как дверь закрылась и звякнул железный замок, Кристе почудилось, что она услышала тяжелый вздох Эдварда.

Кристе ничего больше не оставалось, как встать с постели, пройти на середину комнаты, постоять там, не двигаясь и едва дыша, и постараться разобраться в происшедшем. В том, что с ней было в те считанные часы, когда она превратилась из девственницы в женщину, а потом из нареченной в… кого? Все это не укладывалось в голове. Кто она теперь? Хоук продолжал настаивать на их браке, но Криста знала, что все не так просто. У него есть время подумать и за это время прийти к решению, что он не может рисковать женитьбой на такой, как она… кем бы она ни была. Он будет рад в конечном счете отказаться от нее.

но он мужчина упрямый, напомнила себе Криста, а гордость его задета. Легко он не уступит. На минуту дух Кристы взбунтовался, затрепетал, точно Крылья птицы, неистово бьющейся в клетке. Она отчаянно нуждалась в свободе, в дыхании ветра и моря, в том, чтобы бегать, плавать и прыгать, в том, чтобы уйти далеко от этой жизни. Нуждалась так же, как ее мать, когда та наконец поняла, что любви не будет.

Криста направилась к окнам. Их было много в круглой стене башни, и почти все они выходили на море. Эдвард запер все ставни, но Криста отперла две и выглянула в окно. Ночь была безлунная, и вода в морс казалась черной. Высунувшись в окно, Криста посмотрела на звезды, мерцающие в вышине. Давным-давно отец научил ее разбираться в очертаниях созвездий. Криста легко могла найти среди них охотника и медведя[13] и еще ту, всегда неподвижную звезду, которая указывала путь на север. Путь, закрытый теперь для нее решением Свена. Он глава семьи и вправе лишить ее имущества. Никто не сможет этого оспорить, чему бы ни верил Хоук. Что касается приданого, она не знала, на что способен Вулф, однако это не имело значения. Свен вынудил ее признать то, что она так отчаянно пыталась отрицать: тайна се прошлого бросает тень на ее теперешнюю жизнь и не позволяет питать те надежды, на которые имеет право любая обыкновенная женщина.

Горло у нее сжалось, и она понимала, что вот-вот расплачется. Долгий, беспокойный день измучил Кристу. Она подошла к столу и съела очень немногое из принесенного Элфит. Не желая волновать девушку, раскрошила хлеб и бросила из окна: утром его склюют птицы. Подивившись еще раз, куда же запропастилась Рейвен, Криста легла на постель — на то место, которое занимал Хоук. Она уснула в слезах и плакала во сне.

Элфит пришла утром со свежей водой, большим количеством еды и о чудо из чудес! — несколькими книгами. Книги она несла самолично, не желая доверить их младшим слугам: они тащили воду и еду. Едва они удалились, Элфит с великой осторожностью положила на стол книги и отошла со вздохом облегчения;

— Его лордство вручил мне их, когда я уже поднималась по лестнице. Я в жизни не держала в руках книгу и, видит Бог, не хотела бы сделать это еще хоть раз. Что, если бы я нечаянно смяла страницу или посадила пятно? Но его лордство сунул книги мне и велел отнести вам. — Элфит огорченно покачала головой. — Он, бедняжка, выглядит неважно. Могу присягнуть, что ночью он глаз не сомкнул.

Элфит бросила пристальный взгляд на госпожу, чтобы узнать, как на нее подействовала новость, но Криста была слишком поглощена книгами.

Как приятно, что он прислал их. После того как проклял и запер, он посылает ей предметы, более ценные для нее, чем дорогие украшения, и верит, что она будет обращаться с ними бережно. Криста быстро отвернулась, чтобы на тонко обработанной коже переплета не остались пятна от се слез.

— Нет, вы только поглядите — кудахтала Элфит. — Все будет хорошо, вот увидите. Хоук не из тех мужчин, кто долго сердится, и он хозяин своему слову. Гляньте в окошко и убедитесь, что он отправляет в Скнрингешил самый быстрый корабль. Ваш сводный брат тоже отбывает, но подумаю, чтобы он радовался путешествию. Болтают, что команда уже надела на него цепи, рассчитывая, что лорд Вулф только наградит их за это.

— Ты вправду считаешь, что так и будет? Вопрос удивил Элфит.

— Как же иначе? Приданое должно быть выплачено, это только справедливо, и лорд Вулф об этом позаботится. Лорд Хоук не винит вас в задержке, нисколько не винит, иначе не прислал бы вам книги.

— Но ведь приданое — это лишь часть дела. А как же с историей, которую рассказал мой сводный брат?

— Про то, что вы подменыш? — Элфит даже покраснела от собственной смелости. — Ну, по правде, все об этом говорят. И согласны в том, что он и вполовину не такой хороший рассказчик, как лорд Дракон. Знаете, я поверила его рассказу об ирландском лорде и его невесте из моря. И почти все поверили. Просто дрожь по спине пробегает, как подумаешь, что такое может случиться. Но вообще-то никто не ожидает, что встретит такое существо на самом деле.

— Ты считаешь, ко мне это не имеет отношения?

— Конечно, нет! — Элфит даже рассмеялась. — Только Чудище Дора носится с демонами и прочей чепухой, но чем больше она болтает, тем меньше ей верят.

Выходит, и потому, что люди Хоукфорта се признали, и потому, что они знали и презирали Дору, Криста в их глазах была ни в чем не виноватой. Она радовалась этому, а Элфит между тем продолжала:

— Вполне естественно, что женщина волнуется перед замужеством, во всяком случае, так мне говорили. И конечно, вам не хочется выходить замуж без приданого. Какой женщине этого хочется? Но все уладится, так сказал лорд Хоук.

Чуть позже Элфит ушла, напомнив Кристе о необходимости побольше есть, отдыхать и ни в коем случае не волноваться. Она может снова прийти сюда через два-три часа, может остаться с Кристой, если ей будет одиноко. Когда дверь за девушкой наконец закрылась, Криста вздохнула с некоторым облегчением. Она высоко ценила заботу служанки, но ее тяготило напряжение, вызванное необходимостью скрывать свои страхи. Наконец-то она могла наслаждаться книгами, которые ей прислал Хоук.

Она не стала открывать их сразу, но села у стола и провела пальцами по кожаным переплетам. Без книг долгие часы в запертой комнате стали бы настоящей пыткой. Но с ними… Впервые в жизни Кристе было больше нечего делать, как только читать. Ни людей, о которых следует заботиться, ни ответственности, ни обязанностей. Как странно, что такую свободу она обрела в заключении.

Весь этот день и следующий Криста читала. Будь у нее выбор, она читала бы без передышки, пока не помутнеет в глазах и голова не станет такой тяжелой, что только и останется лечь в постель и уснуть. Но приходила Элфит с едой и стояла у Кристы над душой, пока та не поест. Потом приходила снова с горячей водой, и Криста не могла не отдать должное усилиям, с какими эту воду тащили вверх по лестнице. Принимать ванну было приятно, и Криста это ценила, однако, едва вытершись досуха, она устремлялась к книгам. Она читала псалмы, восторгаясь их поэтической красотой, смакуя истории, о которых в них говорилось, удивляясь людям, их создавшим. Она вчитывалась в строки Августина[14], стараясь понять его, по нескольку раз возвращаясь к полюбившимся ей местам. Был здесь и Боэций, книга, которую Хоук читал сам, но все-таки прислал ей. К этой книге Альфред сделал аккуратно вписанные на полях примечания, передающие его мысли о переведенном им произведении.

День второй сменился третьим, а Криста все читала и читала. Утро третьего дня перешло в послеполуденное время, и тут за окном послышался трубный звук рога, извещающий о прибытии знатных гостей. Осторожно положив книгу, Криста пошла посмотреть, кто бы это мог быть. Окна в башне были расположены высоко, и Криста только сумела разглядеть королевские эмблемы на знаменах, которые держали конюшие, но и этого оказалось достаточно, чтобы разрушить странное обаяние мира нескольких последних дней и напомнить о непреходящих заботах текущей жизни.

День был на исходе, когда пришел Хоук. Криста услышала его шаги возле двери еще до того, как открылся железный замок. Несколько секунд он стоял на пороге, весь сияя золотом. Черное одеяние вышито золотом, золотая цепь на шее, золотые браслеты на мускулистых предплечьях, золото блестит в волосах при свете жаровен. Криста сидела на постели, поджав ноги; на ней была надета только рубашка, потому что она не ждала никаких посетителей, кроме верной Элфит. Она замерла на мгновение, увидев Хоука, но не стала набрасывать на себя одеяло.

Лорд повернулся, закрыл за собой дверь. Откашлялся, прочищая горло.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Заботливость Хоука тронула Кристу.

— Спасибо, отлично. И особенно я признательна за книги, Это было великодушно с твоей стороны. Он, кажется, немного смутился.

— Ты ведь не привыкла бездельничать. Я подумал, что тебе хорошо чем-нибудь заняться.

— Это правда, без дела дни тянулись бы невыносимо долго. В комнате повисло молчание. Хоук обратил внимание на поднос с едой, принесенный Элфит.

— Твоя девушка говорит, что ты ничего не ешь. Так вот почему он пришел? Криста про себя ругнула Элфит за то, что она сказала это Хоуку и внесла беспокойство в его душу.

— Разумеется, я ем. Только кажется, что это не так, потому что моя девушка настаивает на том, чтобы приносить мне еду по пять или по шесть раз в день. Если бы я съедала хоть половину того, что она мне подаст, то очень скоро разжирела бы, как рождественский гусь.

Хоук было засмеялся, но тотчас спохватился. Лицо его снова стало серьезным.

— Пусть будет как ты хочешь, но ты по-прежнему не ешь мяса.

— Я никогда его не ела, — уточнила Криста.

— Я хотел бы, чтобы ты стала его есть. Без этого ты не можешь быть здоровой.

— Ты считаешь меня болезненной и слабой? Это не так, уверяю.

— Теперь нет, но ты станешь такой, если не будешь питаться как следует. Добрый ломоть мяса — вот что тебе нужно. Пусть не часто, но мяса вкусного и сочного, чтобы улучшить кровь Я скажу Элфит…

— Нет, не делай этого! Я не смогу проглотить ни кусочка. Если ты станешь меня принуждать, я заболею.

— Ты преувеличиваешь, но если уж ты такая привередливая, я попрошу, чтобы мясо получше прожарили, хоть и жаль портить его таким образом. Но ты все равно будешь его есть.

— Хоук, я правда не могу. Поверь мне!

— Столько споров из-за кусочка мяса… — Он помолчал, глядя на Кристу. — Знаешь, я полагаю, что меня можно уговорить смягчиться.

У Кристы вдруг сильно заколотилось сердце.

— Каким образом…

— Я приглашен ко двору. Поедем со мной.

— Ко двору Альфреда? — не веря собственным ушам, спросила Криста.

— Само собой разумеется. Тебе там понравится. Много книг, много интересных людей и множество развлечений. Криста покачала головой.

— Как могу я ехать, если между нами стоит такое? Хоук запустил пальцы в волосы и растрепал их. Кристе очень хотелось снова пригладить их, но она, разумеется, удержалась.

— Ничего не стоит между нами, кроме того, что ты сама туда поставила, — возразил он. — Ничего, кроме твоего собственного воображения. Если, конечно, ты просто не ищешь любого повода, чтобы предотвратить наш брак.

— Нет! Как ты можешь обвинять меня в этом? Я желаю тебе добра, пойми! Ты должен жениться на леди без малейшего… как бы сказать? Без малейшей примеси…

— Волшебства. Так и скажи, Криста, не бойся этого слова. Волшебства и всего, что накручено вокруг него, всяких фей, эльфов, гномов, оборотней и подменышей и даже русалок — ведь именно о них речь, верно? Правда, ты плаваешь поразительно хорошо, но я был с тобой близок и знаю, что ты настоящая, прирожденная женщина, такая, о которой я мог только мечтать.

Криста выпрямилась на постели, стоя на коленях, не подумав о том, что от такого движения се рубашка туго обтянула тело. Зеленые глаза вспыхнули, как два огромных изумруда в лучах света.

— Тебе нет нужды напоминать о том, что произошло между нами! Я это помню прекрасно. Воспоминание дразнит меня, потому что я понимаю великий смысл того, чего не может быть, хотя ты с этим не соглашался. Получается, я забочусь о твоей чести и благополучии больше, чем ты сам? Почему? Ты подумал об этом? При всей твоей мудрости, великий Хоук Эссекс, ты знаешь причину этого?

Он пожал широкими плечами, и вспышка нежности осветила его суровые черты.

— Полагаю, потому, что ты меня любишь. Криста задохнулась и, хватая ртом воздух, в ужасе уставилась на него.

— Не люблю!

— Криста, ты можешь тешиться волшебными сказками, если тебе так хочется, но прошу тебя, не лги.

— Не люблю, не люблю! — Горячие слезы полились у нее по щекам. — О Господи, люблю! Будь ты проклят! Я люблю тебя! Я не должна была, я не могу, но это ничего не значит. Я потеряла свою мать, потеряла отца, потеряла свой дом. Я могу потерять тебя и выжить.

Хоук сделал шаг к постели, протянул руку, но тотчас овладел собой. Он пришел сюда, чтобы бросить вызов, а не подбодрить. Победить, а не утешить.

— Но ведь дело не в том, чтобы просто выжить.

— Будь проклят!

— Я тоже проклял тебя в зале, когда ты заявила, что не выйдешь за меня. Но, дорогая моя леди, это не тебе решать. Ты поедешь со мной в Винчестер, к королю, и мы посмотрим, что предложит судьба нам обоим.

— А если я не соглашусь?

— Твой сводный брат отдал мне тебя в служанки, в рабыни, во все, чего я пожелаю. Ты поедешь, Криста! Это так же верно, как то, что я стою перед тобой.

Ни за что, Хоук Эссекс!

Слова остались невысказанными. Он может ее принудить, Криста прекрасно понимала это. Если понадобится, он может увезти ее в Винчестер в оковах, как сделал это со Свеном, отправляя его в Уэстолд. Ее гордость взбунтовалась, но бунт подавило любопытство, подкрепленное естественным и простым желанием быть вместе с Хоуком.

В Винчестер — к королю. Бесстрашному воину против датчан и опустошения, которое они несли с собой. Надежда на мир… и любовь.

Итак, в Винчестер — и будь она проклята, судьба!

Глава 12

Ветер надувал паруса кораблей, плывущих прямо на юг, к порту Хэмтен. Там, где сливались реки Итчен и Тест, как раз напротив похожего по форме на ограненный бриллиант острова, перерезанного по всей ширине грядой меловых гор. На этот раз Криста не хотела стоять у руля и с удовольствием наблюдала за тем, как Хоук искусно маневрирует, направляя свой корабль в проход между усыпанным галькой берегом материка и меловыми скалами близкого острова. Солнце золотило густую гриву его волос. Когда он улыбался, зубы вспыхивали ярко-белым блеском на фоне загорелой кожи. Хоук был без рубашки, в одних штанах, потому что даже на воде послеполуденный воздух уходящего лета был приятно теплым.

Вот уже три дня они плыли под парусами при благоприятном ветре, вставая на якорь только по ночам. Три дня Криста любовалась местами, мимо которых они проплывали, с их зелеными долинами, полноводными реками и округлыми меловыми холмами. Изо всех сил она старалась не думать о мужчине, который постоянно был рядом. Хоук ни разу не упомянул об их отношениях. Он, кажется, вообще забыл об этом, и Криста гадала, можно ли это отсутствие внимания или интереса принимать за проявление изощренной стратегии.

Он прикасался к ней, но в этих прикосновениях не было ни чувственности, ни нежного участия, они казались безличными: твердая, сильная рука удерживает ее за локоть во время качки, быстрое движение пальца смахивает брызги со щеки, твердая нога прижимается к ее бедрам, когда они сидят рядом. И так далее, и так далее, ежедневно мириады крошечных сближений, из-за которых Криста постоянно чувствовала себя взвинченной. А были еще и ночи… Хоук настоял, чтобы они спали рядом, всячески доказывая, что спальных мест на корабле мало и потому каждому приходится разделять свое ложе с кем-то еще. Криста по глупости согласилась — как будто нельзя было найти вполне разумный довод для отказа! Надо отдать ему должное, Хоук ее не трогал, но каждое утро она просыпалась подавленной, неизменно обнаруживая, что лежит, тесно прижавшись к нему, и от унижения ее спасает только то, что Хоук крепко спал и, кажется, не замечал ее слабости.

А слабость была, вне всяких сомнений: сладким вином разливалась она по жилам, туманила голову. Сотни, если не тысячи раз Криста ловила себя на том, что любуется своим женихом. Даже великая, как всегда, красота моря не отвлекала, ее притягивала красота мужчины. Он был так совершенно сложен, так мужествен и к тому же наделен естественной грацией движений. И так легко вспоминалось, как она ощущала его в своих объятиях и в своем теле. Криста невольно застонала и быстро отвернулась. Хоук встрепенулся.

— Тебе нехорошо? — ласково спросил он. Криста пробормотала что-то в знак отрицания, но это не удовлетворило Хоука. — Ты уверена? Море становится бурным. Тебя не поташнивает?

— Я не страдаю морской болезнью.

— Это с каждым может случиться, пойми. Я сам страдал от нее однажды, когда мы попали в шторм где-то у берегов Галлии. На борту не было ни одного человека, которому бы не вывернуло наизнанку кишки. Господи, палуба вся была липкая, а уж запах… Фу, прости, вероятно, не следовало рассказывать подобную историю как раз в то время, когда ты себя неважно чувствуешь.

— Я чувствую себя отлично. Во всяком случае, чувствовала, пока ты не стал предаваться своим очаровательным воспоминаниям.

Хоук изобразил на физиономии столь откровенно лицемерное раскаяние, что оно не обмануло бы даже новорожденного ягненка.

— Извини, прошу тебя, Я не привык к женщинам у себя на корабле. Так легко забыться.

— Ты забыл, что я женщина?

Если дать ему хороший пинок, свалится ли он в воду через борт?

— Не в полном смысле слова. Ты просто очень хорошо прижилась тут. Не болтаешь без передышки, не жалуешься на еду. Не требуешь моего внимания. Поверь, — поспешил он добавить, — я считаю это комплиментом.

— И подумать только, что люди превозносят Дракона из Лансенда за его любезное обращение с женщинами! Просто удивительно, что вместо него они не выбрали предметом своих восхвалений тебя.

— Очень мило, что ты так говоришь, но…

— Я ничего такого не говорю!

— Ну прошу тебя, не сердись. Только из-за того, что я не позволил тебе стоять у руля…

— Я не хочу стоять у руля!

— Ты слишком бурно выражаешь свои чувства. Наверное, потому, что посидела некоторое время взаперти. Тебе станет лучше, когда мы приедем в Винчестер. Ты попадешь в общество других женщин, будешь сидеть с ними, вязать на спицах, сплетничать и так далее.

— Знаешь, я могла бы поспорить, что стукни одно из этих весел тебя по черепу, оно бы не оставило ни малейшего следа.

Хоук поднял одну бровь.

— Ты так считаешь? Я в этом не уверен. Оно весьма увесистое. — Он несколько секунд понаблюдал за тем, как Христа тщетно пытается найти достойный ответ, потом расхохотался. И снова посмотрел на девушку таким взглядом, что Криста задрожала. — И ко всему прочему тебя забавно поддразнивать.

— Ко всему прочему? — Криста была сильно рассержена. — Ты имеешь в виду, что ты такой же, как любой из мужчин, находящихся на судне?

Хоук широко улыбнулся. Наклонившись, он произнес, понизив голос до басовитого рокота:

— Любимая, если ты и вправду так думаешь, то нам надо найти еще один уединенный песчаный берег. Или еще лучше, большую кровать в таком месте, где никто не будет нас беспокоить.

Они въехали в Винчестер, когда солнце уже клонилось к закату. Их лошади сошли на берег с баркаса, который вез животных. При первом взгляде на королевский город у Кристы перехватило дыхание. Хоук говорил, что этот город намного больше Хоукфорта, но она и представить не могла, как это выглядит на самом деле. Теперь, когда они ехали верхом по самой широкой и прямой дороге, направляясь к массивным каменным стенам, окруженным огромным двоичным рвом, в котором могла исчезнуть целая армия, Криста пыталась вобрать в себя то, что открывалось ее глазам. При затухающем свете солнца и огнях высоких факелов, установленных через каждые несколько ярдов, все казалось очень необычным. Камни стен еще носили светлые отметины, оставленные зубилом, а тяжелые дубовые ворота сияли бледным сиянием свежего дерева.

— Альфред перестроил Винчестер, — заметил Хоук. Он ехал рядом с Кристой, одетый в черные одежды с золотыми украшениями, — фигура, несомненно, сильная и властная; позади него двигалась в строгом строю охрана, и на поднятых вверх копьях трепетали от ветра флаги с гербом Хоука. — Датчане разграбили город во время правления его отца. От города оставались выжженные руины.

— Он очень много сделал, верно?

— Альфред многолик. Он полководец, это точно, но прежде всего он король. Но он любит строить, увлекаясь при этом мельчайшими подробностями. У него редкий дар руководителя, этот дар проявляется во всем.

Минутой позже, когда они миновали главные ворота, Криста поняла, что Хоук имел в виду. Город раскинулся перед ней как на ладони: широкая, прямая и очень длинная улица тянулась от главных ворот до королевской резиденции. По обе стороны этой улицы расходились в противоположных направлениях боковые улочки. По всей длине большой стены тянулась еще одна широкая улица, соединяющая все городские ворота. Куда ни кинь взгляд, повсюду, стоят дома, великолепные и попроще, соединенные всевозможными торговыми лавками и открытыми лотками, полными любого товара. Однако Кристу больше всего поразили люди. Даже в этот час их повсюду было очень много, они толпились на улицах. Криста разом увидела и людей знатных, и крестьян, школяров, священников, монахов… Немало тут было и животных, главным образом лошадей. Все это, вместе взятое, создавало невероятный шум, не говоря уже о запахе, подобного которому Криста не ощущала никогда в жизни.

Хоук заметил, что она сморщила нос, и рассмеялся.

— Ты к этому привыкнешь, К тому же резиденция Альфреда расположена с наветренной стороны.

— Надеюсь.

Вежливость удерживала се от резких высказываний, однако в глубине души она уже тосковала по свежим морским ветрам. Что было глупо, потому что она не знала, что с ней будет и куда она направится после того, как окончательно убедит Хоука и необходимости отказа от женитьбы. Она не сомневалась, что в конечном счете он поймет неотвратимый смысл такого решения, так как, по ее мнению, ни один мужчина, который так храбро сражался, вытерпел столько мук и достиг столь многого, не захочет рисковать ради опозоренной жены. И если он не сможет принять это как должное, решительность придется проявлять ей.

Размышляя о своей судьбе, Криста в конце концов непременно бы расплакалась, поэтому она выбросила из головы скорбные мысли, когда они с Хоуком появились у королевского дворца. Хоук спешился, подошел к лошади своей спутницы и протянул Кристе руки. Не дожидаясь ее возражений, снял с седла, взял за руку и повел за собой.

Свет факелов отражался от сотен боевых щитов, развешанных по стенам огромного зала, придавал живость краскам воинских знамен, свисающих с потолочных балок, и бросал отблески на любопытствующие лица лордов и леди, повернувших головы к вновь прибывшим.

Криста с опозданием сообразила, что они явились сюда как раз в тот час, когда королевский двор собрался ужинать. Она вдруг обрадовалась тому, что се рука в руке Хоука и что именно он находится рядом, иначе она вряд ли набралась храбрости присоединиться к столь высокому обществу. Она никогда еще не видела людей, одетых столь изысканно. Даже юные пажи, прислуживающие за длинными столами, были разодеты в бархат. Но не одежда больше всего поразила се. Скорее это были быстрые и все понимающие взгляды мужчин и женщин, более суетные и искушенные, чем все, какие ей доводилось встречать прежде.

В центре придворных — и в центре почетного стола — восседал человек, несущий ответственность за все это общество, король, Альфред Великий. Кристу удивила его вполне обыкновенная внешность. Он был роста не более чем среднего, каштановые волосы в беспорядке ниспадали па плечи, аккуратно подстриженная борода скрывала нижнюю часть лица. Только подойдя ближе, она заметила, каким острым, проницательным умом светятся его глаза, и с облегчением увидела улыбку на неожиданно чувственных губах.

— Хоук! — Король встал, обошел вокруг стола и обнял человека, который был ему не только подданным, но и другом. — Как видно, тебе сопутствовал добрый ветер, раз ты приехал так быстро.

— Полагаю, это вы направляли его, милорд. Король рассмеялся и повернулся к Кристе.

— А эта очаровательная леди, должно быть…

— Леди Криста Уэстфолд, — ответил Хоук, сжимая руку девушки крепче, чем в том была необходимость. — Моя нареченная.

— Прекрасно, что ты привез ее с собой. Вы самая желанная гостья, моя дорогая. Я надеялся получить возможность познакомиться с вами. Ваша поездка была приятной?

Говоря это, Альфред взял руку Кристы и с величайшей любезностью провел гостью к почетному столу. Слуги поспешили принести еще два кресла и поставили одно возле короля, а другое возле королевы Илсвит, полной и привлекательной женщины, которой, как говорили, король был доволен не в последнюю очередь по той причине, что она принесла ему мир с мерсийцами[15]. Остро ощущая, что на нее направлены взгляды всех присутствующих, Криста была признательна королеве за се добрую улыбку. Она опустилась в кресло, от души желая с той же легкостью провалиться сквозь землю.

Но это было невозможно. По мере сил стараясь вразумительно отвечать на негромкие замечания королевы и поддерживать разговор, чего от нее и ждали, Криста осмелилась бросить взгляд на Хоука. Тому явно нравилось сидеть рядом с королем, и он пребывал в наилучшем расположении духа. Хоук чувствовал себя в этом окружении как дома, что и неудивительно, так как, насколько знала Криста, был в Винчестере частым гостем. Разумеется, частым, и разумеется, он знал, что прибудут они в то время, когда весь двор будет в сборе и Кристе никоим образом не удастся скрыть свое имя. Она улыбалась и вежливо кивала в ответ на все, что говорила ей королева, но на душе у девушки было очень скверно. Хоук в очередной раз устроил все по-своему, а мириться с обстоятельствами придется ей.

Черные мысли угнетали Кристу, но в обстановке всеобщего веселья она не могла сидеть с мрачной физиономией. Менестрели пели и бренчали на лирах, остроумные замечания сыпались дождем, парад изысканейших блюд поражал воображение. Видимо, чувствуя неловкость гостьи, Илсвит предлагала отведать того или другого, но не выказала особого удивления в ответ на признание Кристы, что она не ест мяса. У королевы было пятеро детей, как она сообщила Кристе, — очевидно, сейчас в ее душе взыграли материнские чувства. Впервые с той минуты, как вошла в зал, Криста почувствовала себя свободнее и вздохнула с облегчением.

Но это состояние сохранилось ненадолго. Разглядывая блестящее собрание придворных и гостей, Криста наткнулась на жесткий взгляд красивой женщины, сидевшей неподалеку. Леди, видимо, была старше Кристы на год или два; платье на ней было бархатное, украшенное гербами из драгоценных камней. Волосы легкие, будто сотканные из лунных лучей, лицо овальное, с тонкими, изящными чертами, а кожа гладкая и белая, как молоко. Заметив взгляд Кристы, леди слегка склонила голову набок.

Криста смутилась, поняв, что ее поймали на том, как она глупо и невоспитанно таращит глаза. Девушка быстро отвернулась, но все же успела заметить двух мужчин, сидевших по обеим сторонам леди.

— Лорд Юделл, — тихонько произнесла королева. — И лорд Вулскрофт. Между ними сидит сестра Юделла, леди Иза. — Илсвит немного помолчала, прежде чем дать ласковый совет: — Вам незачем беспокоиться о Юделле и Изо. Как бы они ни старались выдать желаемое за действительное, о браке речи быть не может.

— О браке? — еле выговорила Криста хриплым голосом.

— О Боже, — пробормотала королева, — мне, наверное, не следовало об этом говорить. А может, и лучше, чтобы вы знали. Собственно, и знать-то особо нечего. Только то, что Юделл и Иза хотели бы породниться с лордом Хоуком. Иза вообразила, что Хоук женится на ней, хотя он не подавал ни реальнейшего повода.

Вопреки заверениям королевы у Кристы защемило сердце. Она снова взглянула на красивую Изу и в одно мгновение поняла, что перед ней та самая знатная и богатая леди, о которой толковала Дора. Иза очень красива — любая женщина мечтала бы о такой красоте. У нее, без сомнения, есть богатое приданое, и она может гордиться своим происхождением. Неудивительно, что она смотрит на Кристу с таким презрением. И считает, что та похитила у нее то, что должно принадлежать ей по праву.

Подавленная, Криста украдкой бросила взгляд на Хоука, но тот был поглощен разговором с королем и священником, занимавшим соседнее кресло. Все трое оживленно беседовали. Насколько могла судить Криста, Хоук не обращал никакого внимания на присутствие женщины, надеявшейся на скорую женитьбу. Более того, его внимание привлекла Криста. Он заметил, что она выглядит очень усталой. Хоук что-то тихонько сказал королю, а тот, в свою очередь, обратился к королеве, и та подозвала нескольких слуг.

— Простите меня, дорогая, — сказала Илсвит. — Я так увлеклась разговором. Вижу, вы устали от путешествия. Покои для вас приготовлены. Пойдите и отдохните хорошенько. — Королева ласково улыбнулась. — Муж, кажется, задумал на завтра какую-то прогулку. На нее приглашены и вы.

Едва дослушав последнюю фразу, Криста пробормотала слова благодарности. Поднялся со своего места и Хоук. Проводив ее до подножия лестницы, ведущей в покои для гостей, он остановился, коснулся ее руки легким поцелуем и пристально посмотрел в глаза.

— Доброй тебе ночи, спи крепко.

Криста кивнула, хоть и не верила, что сможет уснуть. Она даже не заметила, что комната, отведенная для нее, убрана так же роскошно, как и та, которую она занимала в Хоукфорте. Улыбчивая молодая служанка сделала все от нее зависящее, чтобы Криста не заметила отсутствия Элфит. Криста искупалась, надела рубашку, а служанка, расчесав ей волосы, удалилась. Оставшись в одиночестве, она несколько минут посидела у окна, прислушиваясь к шуму веселья, доносящемуся из зала. Однако вскоре шум начал стихать. Голова у Кристы сделалась тяжелой. Она легла на кровать и через несколько секунд уже спала.

Криста пробудилась среди ночи, повернулась на другой бок и невольно потянулась к теплу и силе, к которым успела привыкнуть. Но рядом было пусто. Этого оказалось достаточно, чтобы сон исчез. Она села в постели и в недоумении оглядывалась по сторонам до тех пор, пока не вспомнила, где находится. И поняла, почему проснулась. С легким вздохом снова откинулась на подушку, поджала колени и попыталась уснуть. Однако сон не шел. Тогда она встала с подстели и снова подошла к окну.

Как и в Хоукфорте, на стенах стояли дозорные. При свете факелов было видно, как они ходят взад и вперед.

Чтобы хоть чем-то отвлечься, Криста начала осматривать комнату. Каменный пол был устлан плетеными камышовыми циновками, а не просто застлан камышом, как это обычно делается. Стены обшиты деревянными панелями, уложенными замысловатым узором. На одной из них висел гобелен с изображением охотников, преследующих дикого кабана. Любуясь картиной, Криста вдруг заметила среди деревянных панелей дверь, на которую раньше не обратила внимания. Она тронула щеколду и удивилась, когда дверь открылась в соседнюю комнату.

Хоук услышал, как отворилась дверь, и притих. При обычных обстоятельствах он даже здесь, в резиденции короля, тотчас протянул бы руку к мечу. Однако сейчас он знал, кто занимает соседнюю комнату. Ему об этом сказал мажордом Альфреда, духовный родственник грозного Эдварда, разумеется, проявив доверительность и такт, обязательные в его положении. Подобная предусмотрительность не удивила Хоука. Альфред, при своем искреннем благочестии, был мужчиной, который в молодые годы боролся с тем, что он называл неумеренным влечением к женщинам. В браке он обрел равновесие между страстью и набожностью и был этим счастлив, но не забыл и о том, как жарко может бежать кровь в жилах.

Не шевелясь и закрыв глаза, Хоук прислушивался к тихим шагам Кристы. Несколько раз она останавливалась и некоторое время выжидала, а один раз, кажется, повернулась к двери, чтобы уйти. Она была уже возле кровати, когда Хоук услышал ее учащенное дыхание. Ночь была теплой, и он спал голым и без одеяла. Понимание того, что Криста смотрит на него, произвело вполне предсказуемое действие. Но как долго он сможет притворяться спящим? Криста Тихонько вздохнула, и сердце у Хоука сжалось. Он понимал, что испытываемый им соблазн предосудителен, но напомнил себе, что все придет к достойному концу — Криста выйдет за него замуж. Более того, в битвах он никогда не упускал случая воспользоваться своим преимуществом или чьей-то слабостью. И не сомневался, что и теперь ведет своего рода борьбу. Он просто успокоил совесть, подумав, что ничего не намерен упускать.

И все же он заставил себя не шевелиться, почувствовав, как Криста почти неощутимым и полным нежности движением отвела прядь волос, упавшую ему на лоб. Она снова вздохнула, но на этот раз вздох скорее напоминал всхлип. Хоук вцепился обеими руками в матрас, чтобы не протянуть их к ней, и надеялся, что она этого не заметила.

Охваченная бурными эмоциями, Криста и вправду не заметила, как напряглись мышцы Хоука. Она должна была уйти. Должна! Однако стояла в оцепенении, сгорая от желания дотронуться до Хоука снова. Сбросить рубашку и лечь на кровать рядом с ним. Провести пальцами по крепко сжатым губам. Накрутить на палец прядь кудрявых волос. Погладить широкие плечи и мускулистую грудь…

В комнате было очень жарко. Криста с трудом переносила даже легкое прикосновение такни своей рубашки к отвердевшим соскам. Если бы она только могла броситься сейчас в глубокую, прохладную воду, то, наверное, избавилась бы от недостойных побуждений тела.

Глупо стоять здесь так долго. Не смея взглянуть на Хоука еще раз — тогда бы ей уже ничто не помогло, Криста отступила от постели на шаг. Подол рубашки натянулся, и она не могла двигаться дальше. Она широко раскрыла глаза, увидев руку, ухватившую тонкую ткань. Посмотрела Хоуку в лицо. Сонная улыбка изогнула такие знакомые губы.

— Не уходи, — только и сказал он.

— Я не должна была приходить. Он слегка привстал, и взгляд Кристы беспомощно скользнул по его телу, остановившись на возбужденном копье.

— Ты спала, прижавшись ко мне, последние три ночи. Зачем нам теперь спать врозь?

— Я не думала, что ты об этом знаешь. Каждое утро, когда я просыпалась, ты крепко спал.

— Я сплю очень чутко, это наследие множества битв. — Хоук отпустил рубашку и взял Кристу за руку. Совесть его изъявила последний протест и решительно удалилась. Ему почти не приходилось упрашивать женщин, но с Кристой это давалось легко. — Милая Криста, не уходи от меня сейчас. Кто знает, как долго нам доведется быть вместе. Мир так переменчив, жизнь — это лишь мгновение.

Он быстро провел губами по ее пальцам, другой рукой обхватил ее бедра и привлек к себе. Криста надавила руками ему на плечи — это была последняя и неуверенная попытка уйти. Но Хоук уже снимал с нее рубашку, обнажая длинные стройные ноги, целуя живот; эти поцелуи и веяние теплого дыхания унесли последние остатки сопротивления.

Он прав, время летит быстро. Прошлое миновало, будущее неясно, нет ничего, кроме настоящего. Неужели так ужасно ее желание получить хоть капельку счастья? Перед Кристой внезапно, словно яркая вспышка, возник образ леди Изы с ее холодной, высокомерной красотой. Станет ли она той единственной, на ком в конце концов женится Хоук, истинно благородной леди, достойной занять место рядом с ним? Возможно, что и так, ведь она очень красива и полна решимости.

Если так и случится, то единственное, чего она жаждет всем сердцем, до боли, — это чтобы Хоук не забыл ее. Чтобы, став очень старым человеком, о чем она молит небеса, он помнил бы все о ней: прикосновения, вкус поцелуев, ее голос и чувства. Пусть память об их близости сделает светлыми его сны навсегда… и ее сны тоже.

Хоук почувствовал момент, когда она сдалась, и победа его заключала в себе сладость и горечь — ведь он победил, не разбираясь в средствах, а этого не должно было случиться… Он стянул с Кристы рубашку через голову и швырнул на пол. Кожа девушки сияла, словно холодный алебастр, но жаркая страсть ее отвечала его собственной. Он уложил ее на спину, накрыв собственным телом. Гладил ее и целовал, и жажда его была тем более сильной, что целых три дня и ночи он провел рядом с ней, не смея утолить свое желание. И теперь он хотел одного: овладеть ею, сделать своей и отдать ей себя.

Потом они уснули и пробудились перед рассветом в объятиях друг у друга, и снова целовались, но уже медленно, чтобы продлить наслаждение. После бурного катарсиса оба погрузились в сон такой глубокий, что даже обычные утренние шумы королевской резиденции не побеспокоили их. Только гуд и грохот вернувшегося к дневным заботам и делам города — стуки и скрипы, окрики и перебранка, резкие приказы, отдаваемые дозорным, и веселая песня менестрелей, ворвавшись к ним через окна, вынудили влюбленных очнуться и с неохотой вернуться к реальности.

Но даже теперь только строжайшее самообладание помогло им встать с постели, не поддавшись искушению, и не прикасаться друг к другу, не обмениваться долгими взглядами. Криста, спотыкаясь чуть не на каждом шагу, вернулась к себе в комнату. И тут, небрежно стукнув в дверь всего один раз и не дожидаясь ответа, к ней вошла девушка, которая прислуживала накануне вечером. Глаза у нее округлились, а щеки стали румянее, чем за секунду до того, но она не сказала ни слова. Поставила принесенный с собой поднос, поспешила сделать реверанс и быстро достала одежду, приготовленную на этот день. Когда Хоук, без рубашки, с подбородком в мыльной пене и бритвой в руке, просунул в дверь голову, чтобы напомнить Кристе о сегодняшней прогулке с королем, девушка сделалась темно-багровой и налила в чашку столько молока, что оно полилось на стол, а потом и на пол. Криста вздохнула и опустилась на колени, помогая служанке, несмотря на ее протесты, вытереть молочную лужу: она-то понимала, как легко Хоук Эссекс может привести человека в полное смущение.

Во всяком случае, сама она никак не могла прийти в себя. Труднее всего было не улыбаться каждую минуту. Криста была безмерно счастлива, беззаботна и совершенно заворожена окружающим, а в особенности этим мужчиной.

Она успела одеться и даже что-то съесть, прежде чем ей пришло в голову, что не мешало бы поинтересоваться затеей короля. То, что о великом Альфреде она вспомнила с таким запозданием, свидетельствовало о ее необычном состоянии. Вскоре за ней зашел Хоук. Он бросил на Кристу быстрый взгляд и улыбнулся мальчишеской улыбкой, от которой у нее замерло сердце.

— Мы бессовестно запоздали, — сказал он, кивнув взволнованной служанке. — К счастью, у Альфреда есть еще одно дело, и я не думаю, что он рассердится.

Хоук вывел Кристу из комнаты, и они спустились вниз, прежде чем она успела собраться с мыслями. В большом зале было пусто, если не считать нескольких слуг. День был ясным, легкий ветерок шевелил ветви деревьев вокруг королевского замка. Хоук подвел Кристу к каменному зданию в некотором отдалении, окруженному красивым садом, который придавал дому вид безмятежный и спокойный, необычный для шумного и суетливого Винчестера. Криста заглянула в распахнутые настежь двойные двери и убедилась, что се предположение верно: перед ней церковь. Они обогнули по тропинке угол здания, и картина внезапно переменилась — на смену полной безмятежности пришло живое деяние. Несколько дюжин монахов сидели за столами, расположенными под прикрытием обтянутых полотном ширм, защищающих от ветра, пыли и грязи. Только так монахи могли пользоваться благословенным солнечным теплом и светом и делать свое дело. А дело это было такое, что Криста тихонько ахнула, сообразив, что монахи переписывают книги. Юные прислужники толпились вокруг, то и дело выполняя приказания принести еще чернил, гусиных перьев, пергамента; другая группа юнцов расположилась в кружок под деревом и обучалась тайнам каллиграфии.

— Альфред верит, что его лучше будут помнить, если он восстановит ученость в этой стране, — тихо проговорил Хоук. — Он утверждает, что мир, принесенный им, продержится без науки недолго, так что в конечном счете наука и есть самое главное. — Он указал на несколько других зданий поблизости от скриптория[16]. — Наша знать борется за право пристроить своих сыновей к королю, хотя он и требует, чтобы они каждый день уделяли определенное время занятиям. Кое-кто считает, что в этом нет смысла, что это не мужское дело, но они не смеют противоречить Альфреду. Даже самый глупый из этих юнцов уходит отсюда с мало-мальски знанием латыни и сведений об окружающем нас мире.

Криста ощутила мгновенный приступ зависти к тем, кто может жить здесь, имея под рукой всевозможные книги и людей, которые могут объяснять их содержание. Поистине это преддверие рая. Она подняла голову и посмотрела в синие глаза Хоука, еще и еще раз напомнив себе о необходимости владеть своими чувствами.

— Смею ли я спросить, дозволено ли женщинам учиться?

— Откуда мне было знать, что ты об этом спросишь? — поддразнил ее Хоук. — Многие считают, что ученые женщины склонны к недовольству и не желают признавать власть отцов и мужей. Может, в этом мнении есть доля справедливости. В тебе, например, я не обнаружил особой уступчивости.

— А может, ты преувеличиваешь значение уступчивости? — возразила Криста и тотчас пожалела о сорвавшихся с языка словах — не принял бы Хоук их за вызов.

— Твою неуступчивость я терпел дольше, чем чью-либо еще, насколько могу припомнить, — тихо произнес тот. — Ты не подумала почему?

У нее не было времени ответить ему, потому что в эту самую минуту из скриптория в сопровождении священника вышел Альфред. Заметив Хоука и Кристу, они подошли к ним.

— А вот и вы, — сказал король. Он, видимо, был в добром настроении, более того — просто искрился весельем, несвойственным его высокому положению. — Дорогая, — обратился он к Кристе, — думается, вы не знакомы с моим добрым другом отцом Эссером, многострадальной душой, взявшейся обучать меня латыни.

Священник улыбнулся и наклонил голову.

— Миледи, приятно познакомиться с вами. Уверяю, задача была не столь обременительной, как заявляет наш король.

— Он мне льстит, — сказал Альфред. — И все потому, что я построил этот скрипторий и еще несколько других по всей стране. Он хочет наводнить книгами весь Уэссекс, а я его добровольный помощник.

— Я наводнил бы книгами весь мир, если бы знал, как это сделать, — заявил священник. — К тому же я слишком поздно приложил свои бедные руки к написанию истории нынешнего правления.

Альфред вздохнул с наигранным сожалением.

— И теперь я должен быть особенно добр к нему — ведь люди узнают обо мне лишь то, что он соблаговолит написать.

— Я бы скорее подумал, что люди будут помнить и кое-что другое, милорд, — сухо проговорил Хоук.

Отец Эссер рассмеялся.

— Прислушайтесь к нему, милорд. Он молод и энергичен, а в делах мирских разбирается куда лучше, чем такой старый кающийся грешник, как я.

— Не прикрывайтесь возрастом, — предостерег Альфред. — Я очень рассчитываю на вас, мой друг. Ведь вы только начали вашу работу.

— Господу нашему это известно, милорд, и я полагаюсь на него, — спокойно произнес священник; он повернулся к Кристе и посмотрел на нее с нескрываемым интересом. — Лорд Хоук говорит, что вы умеете читать.

Альфред, по-видимому, тоже нашел это любопытным, но не огорчительным.

— Как вы научились? — спросил он приветливо. Криста не спешила отвечать в присутствии священника, но понимала, что уклониться от ответа не удастся.

— Когда я была еще совсем маленькой, во владения моего отца в Уэстфолде пришел некий монах. Он попросил позволения поведать тамошним людям о Христе. Мой отец был этим недоволен, считая, что проповедь может принести неприятности, но, с другой стороны, не хотел обижать монаха, опасаясь, что бог его и в самом деле могуществен. И послал монаха ко мне. Брат Малкольм оставался с нами около десяти лет. Он проповедовал Евангелие и преуспел в этом, а меня научил читать. — Девушка помолчала, пытаясь понять, как воспринят ее рассказ, но ни король, ни священник как будто ничуть не были обеспокоены им, и Криста продолжала: — Убедившись, что я достаточно сообразительна, он решил научить меня писать и считать. — Слушателям и это не показалось чем-то потрясающим, и тогда она закончила: — Он научил меня и латыни.

— Латыни? — воскликнул Альфред и теперь уже посмотрел на Кристу как на существо, до сих пор им не виданное. — Вы читаете по-латыни?

— Я счастлива, что оказалась способной на это. Брат Малкольм был очень добрым и терпеливым учителем. Когда он умер, мы все глубоко скорбели о нем.

— И ваши люди восприняли учение Христа? — спросил отец Эсоер.

Криста кивнула.

— Мы все его приняли, а в последующие годы приняли и многие другие. Даже мой отец к концу жизни понял, что нечего страшиться тому, кто надеется попасть в лучший мир.

— Значит, брат Малкольм не зря прожил жизнь, — сказал Альфред. — Видимо, он был человеком необыкновенным, если изыскал возможность наставлять юную девочку. Я всегда верил, что человек здравомыслящий начинает строить на скромном основании и постепенно переходит к вещам, более значительным. Нам бы тоже следовало предложить дочерям некоторых наших лордов несколько простых уроков и посмотреть, склонны ли они пойти дальше.

— Отличная мысль, милорд, — поспешил откликнуться на эти слова Хоук и получил в награду хоть и удивленный, но одобрительный взгляд Кристы. — При условии, если они не станут в результате уклоняться от исполнения своего женского долга.

— Да, это было бы нежелательно, — согласился король. — Мы этим не занимались, но можно попробовать… — Он вдруг умолк, очевидно, обдумывая затронутую тему, потом виновато улыбнулся. — Вы должны простить меня. Я постоянно размышляю о том, как мне справиться с житейскими делами, в которых я погряз. Во всяком случае, дорогая моя, первый список новой книги только что закончен. Она трактует об управлении государством. Я пришел посмотреть на него, а когда приглашал Хоука присоединиться ко мне, он сказал, что и вам, по его мнению, это будет по душе.

Так вот какую прогулку задумал король! Как это необычно и как много говорит о человеке! И как славно, что Хоук вспомнил о ней и взял с собой. Это одно из его многих достоинств. Взволнованная предстоящей возможностью увидеть новую книгу, увидеть одной из первых, она сказала:

— Я просто счастлива, милорд. Пока я не приехала в Хоукфорт, я видела очень мало книг. Теперь мне кажется, что сколько бы я их ни получила, все будет мало.

— Это прекрасная жажда, моя дорогая, — сказал король, любезно предлагая Кристе руку.

Хоук и отец Эссер последовали за ними, в то время как Альфред вел Кристу к скрипторию. Попав туда, Криста тотчас решила, что более удивительного места она и вообразить не могла. Во-первых, запахи. Живительный аромат нового пергамента, резкий запах клея, тонкий, даже изысканный — дорогой кожи, с привкусом морской соли — чернил, особый, металлический — золота, и еще острые запахи смесей, из которых делают краски. Криста на минуту закрыла глаза и вдохнула в себя все это, чтобы запомнить навсегда и потом узнавать повсюду.

Но это было только начало. На высоких деревянных столах лежали открытые книги, одни еще неоконченные, другие уже готовые для чтения. Кристе бросились в глаза краски — сияющая золотом, синяя, красная, зеленая, черная, — соединенные в извилистых линиях букв и в сложных, изящных рисунках, которых на страницах книг было очень много.

Она с восторгом любовалась заглавным А в виде переплетающихся между собой виноградных лоз, на которых было изображено множество птиц, но тут Хоук кашлянул, привлекая ее внимание. Альфред и священник направлялись к столу в дальнем конце комнаты, на котором лежал новый фолиант, охраняемый пожилым монахом.

— Ты просто очаровала Альфреда, — негромко проговорил Хоук. — Впрочем, я и не ожидал от тебя меньшего. Его похвала согрела Кристу, но и взволновала.

— Я ничего не знаю об искусстве очаровывать, милорд. Это не входило в мое воспитание, — искренне призналась она.

— Этому искусству нельзя научить, миледи. Наверное, оно есть плод открытого сердца и нежной души.

Она взглянула на Хоука с нескрываемым изумлением.

— Простите, милорд, но вам ли из всех мужчин называть мою душу нежной? — со смехом возразила она. — Не далее чем вчера я высказала предположение, что вам хорошо бы получить удар веслом по черепу.

Хоук тоже рассмеялся, но в глазах у него промелькнула тень беспокойства.

— Лучше прямо говорить что думаешь, чем награждать притворными улыбками и скрывать за ними подлинные мысли. Именно это присуще всем, кто находится здесь, где собираются власть имущие. Тебе следует помнить об этом.

Его предостережение отрезвило Кристу — у нее самой сложилось ощущение того, о чем сказал сейчас Хоук. Открытое пренебрежение лорда Юделла и его сестры не было забыто. Криста гадала, найдутся ли другие, готовые оскорбить ее своим высокомерием, и при одной мысли об этом внутренне вздрогнула.

Теплая и сильная рука Хоука коснулась ее руки. Они поспешили присоединиться к королю и отцу Эссеру.

Глава 13

Покои королевы занимали средний этаж в восточном крыле королевской резиденции. Там была большая и светлая комната, отлично приспособленная для занятий шитьем и вышиванием, к чему, как считалось, были привержены даже самые знатные леди. После посещения скриптория Криста нашла туда дорогу с помощью служанки. Она поняла, что королю и Хоуку есть о чем поговорить; охотнее всего она послушала бы их разговоры, но не слишком удивилась, когда ее ласково, но твердо спровадили. Была пресечена и врожденная склонность к одиноким прогулкам. Хоук, попросив у короля извинения, сам пошел проводить ее до резиденции и заставил служанку дать ему обещание, что она отведет леди туда, где ее ожидают.

Едва переступив порог комнаты, Криста убедилась, что совершила ужасную ошибку. Здесь собралось несколько десятков женщин самого разного возраста, схожих между собой лишь тем, что все они были великолепно одеты. Они напомнили Кристе птиц, сидящих на лозах буквы А, — все в богатом оперении. Прежде чем она успела перевести дух, на нее устремились пронзительные взгляды, любопытные и оценивающие одновременно. Она так и замерла на месте и в течение поистине ужасной минуты думала, что вообще не сможет двигаться. Но тут Илсвит, мудрая королева и нежная мать, увидела ее. Улыбка королевы была прямо-таки веревкой спасения, брошенной тонущему в бурном море. Криста подошла и заняла по указанию королевы место рядом с ней.

— Я надеялась, что вы придете, — сказала Илсвит. — Непременно расскажите нам о посещении скриптория. Оправдала ли новая книга надежды моего мужа?

Несколько леди, сидящих поблизости, изобразили на лицах вежливый интерес, лишь одна этого не сделала. Леди Иза по-прежнему сосредоточенно продолжала вышивать. Только легкая сардоническая усмешка искривила красивые губы.

— Книга прекрасна, миледи, — ответила Криста, подчеркнуто не обращая внимания на леди Изу. — Она очень хорошо переплетена и четко написана. В ней изложены законы, которые король Альфред считает самыми важными для соблюдения порядка в государстве. Книга разделена на три части: первая — о законах для людей, которые молятся, вторая — для людей, которые трудятся, и третья — для воинов. Написано это умелой рукой, и читается легче тех книг, какие я знала раньше. В ней много прекрасных рисунков, а заглавные буквы выписаны золотом.

— Как мне приятно слышать это, — сказала Илсвит. — Клянусь, что мой дорогой муж заботится о книгах почти как о собственных детях, и, правду говоря, дело это великое.

Все леди мило улыбнулись, за исключением Изы — она лишь слегка округлила глаза.

Королева то ли не заметила этого, то ли намеренно не обратила внимания. Криста подозревала последнее. Королева так же мудра, как и ее муж.

— Понравился ли вам скрипторий? — спросила Илсвит.

— Я считаю, что это самое удивительное место из всех, какие я видела, — откровенно призналась Криста. — Мы пробыли там достаточно долго, чтобы я успела прочитать по одной-две страницы из разных книг, а король был так добр, что позволил мне взять с собой одну на время.

— Как это хорошо, что вы умеете читать, — сказала королева. — Я подумывала о том, чтобы научиться, но с детьми и прочими делами времени для этого не выберешь.

Криста кивнула, представив, насколько трудно королеве урвать свободный час-другой.

— Я счастлива, что научилась читать еще в детстве.

— Счастлива? — Голос Изы звучал мягко, но настолько многозначительно, что многие из присутствующих дам навострили ушки, словно только того и ждали. Леди Иза очаровательно улыбнулась. — Я не думаю, что это можно было бы назвать счастьем. Расти без родителей где-то на краю света. Я слышала, что Уэстфолд — ужасное место, совершенно голое и дикое. Неудивительно, что вы так рвались сюда и даже переоделись служанкой, чтобы достичь цели. — Она опустила глаза на свой хорошенький носик и поинтересовалась самым сладким тоном: — Ведь именно ради этого вы решились на вопиющий обман, дорогая?

Прежде чем Илсвит успела вмешаться, Криста ответила:

— Нет, вовсе не поэтому я так поступила. Уэстфолд — отнюдь не голое место, он по-своему прекрасен, и я не стремилась покинуть его во что бы то ни стало.

— Понимаю, — сказала Иза, однако выражение ее лица свидетельствовало, что это не так. — Значит, вы просто считали забавным прикинуться служанкой и одурачить лорда Хоука?

Леди встрепенулись. Им предстояло редкое развлечение, и они ему явно радовались. Королева, кажется, снова хотела вмешаться, но Криста опять опередила ее. Она не хотела, чтобы присутствующие подумали, что она не может постоять за себя.

— Мои причины касаются только меня, и я не намерена выставлять их напоказ.

Леди Иза прищурила глаза, и губы ее недовольно скривились.

— Уверена, что это было бы неприглядно. Иза замолчала, давая своим сторонницам время выразить веселость сдавленными смешками и переглядыванием.

— Пожалуйста, извините, — сказала Илсвит. — Ветер разносит сплетни, и от них не больше пользы, чем от мякины. К сожалению, есть среди нас такие, — тут она устремила пристальный взгляд на леди Изу, — кому недостает ума не обращать на сплетни внимания.

В ту же секунду Иза приняла вид полного раскаяния.

— О, миледи, если я причинила обиду, прошу меня простить. Просто я, как и все здесь присутствующие, настолько преклоняюсь перед лордом Хоуком, настолько восхищаюсь всеми его поступками, что малейший намек на оскорбление его особы пробуждает во мне чувство… я бы сказала — гнева, если бы такое чувство не считалось неподобающим для женщины.

Криста. отнюдь не чуралась этого неженственного чувства. Она с трудом, крепко стиснув пальцы, удерживалась от того, чтобы не схватить со стола один из кувшинов и не выплеснуть его содержимое в самодовольную физиономию соперницы.

Илсвит отложила в сторону тунику, которую вышивала, и заговорила спокойно, но твердо:

— Леди Криста — нареченная лорда Хоука, их брак — краеугольный камень мира, который король старается заключить между норвежцами и саксами, чтобы защитить нас от разрушительных набегов датчан. Давайте вспомним о том, как наш Спаситель благословил брак в Кане Галилейской и как Он говорил, что блаженны миротворцы, ибо их есть Царствие Небесное. И потому нам следует признать, что такой союз вдвойне ценен в Его глазах.

У Кристы сдавило горло, она хотела крикнуть, что королева ошибается, не благословен этот союз, Хоук должен жениться на другой во имя своей чести и благополучия. Но к счастью, она не могла выговорить ни единого слова и оставалась безмолвной, в то время как леди Иза сердито надула губы и, вернувшись к своему вышиванию, тыкала иголкой не глядя, куда попало.

Волнение мало-помалу улеглось, и леди вернулись к своему рукоделию. Тогда Илсвит подозвала к себе служанку, что-то тихонько ей сказала и снова начала вышивать. Чуть позже в комнату вошел совсем молодой монах, по-видимому, сильно взволнованный тем, что попал в непривычное для себя женское общество. Он принес с собой книгу.

— Если вы не возражаете, дорогая, — обратилась королева к Кристе, — то я попросила бы вас почитать нам, пока мы шьем. Я убеждена, что написанное на этих страницах несравнимо возвышенней наших разговоров.

Монах помедлил, но под властным взглядом королевы положил — с явной неохотой — книгу перед Кристой. Девушка осторожно полистала ее и с восторгом обнаружила, что перед ней собрание басен прославленного грека Эзопа.

— Я слышала об этих баснях, но сама их не читала. Говорят, они просто замечательны.

Королева одобрительно улыбнулась и снова принялась за шитье. Криста бережно открыла книгу и начала читать.

Остаток дня прошел спокойно и гладко. Возможно, потому, что леди Иза пожаловалась на головную боль и удалилась, прихватив с собой своих приятельниц. С их уходом в комнате стало легче дышать. Впрочем, может, Кристе это лишь показалось. Во всяком случае, сама она почувствовала себя намного раскованнее.

Мужчины все еще были заняты делами, и в полдень леди поели без них. Впервые Криста по-настоящему радовалась женскому обществу. Она припомнила, как Хоук поддразнивал ее, утверждая, что она почувствует себя гораздо лучше, когда «посидит в обществе женщин, занимаясь шитьем и сплетнями», и как она обижалась на него, но все вышло по-другому. За трапезой дамы беседовали о тех историях, которые она им читала, приводили похожие случаи из собственной жизни и много смеялись. Одни женщины были приятнее, чем другие, остроумнее и живее, но в каждой из них Криста нашла для себя что-то хорошее…

И тем не менее мысль о том, что Хоук может жениться на такой женщине, как Иза, наполняла Кристу ужасом. Он заслуживает лучшей доли — и уж во всяком случае, по-настоящему доброй жены. Она сама по глупости надеялась ею стать и стала бы, если бы любовь таким бременем не легла на ее совесть. Но Криста не в состоянии принести такую тяжкую жертву только ради того, чтобы увидеть его женатым на женщине холодной, жестокой и себялюбивой.

Снова и снова Криста ловила себя на том, что вот-вот заплачет. Чувства ее перепутались, боль и радость владели ею одновременно, Криста просто разрывалась между ними. Ничего удивительного, что ее вдруг затошнило. Илсвит пригляделась к гостье и нахмурилась.

— Дорогая, вам нехорошо?

— Да, кажется…

У Кристы вдруг закружилась голова. Она на минуту закрыла глаза, надеясь, что все пройдет, но это не помогло. Королева наклонилась и по-матерински ласково, но твердо положила руку на ладонь Кристы.

— У вас влажная кожа. Вы ели что-нибудь сегодня, кроме того, что подавали нам здесь?

— У меня не было времени. Я долго спала, а потом…

Некоторые из дам вдруг захихикали, смутились, даже покраснели. Королева бросила на них строгий предостерегающий взгляд, но было уже поздно. Криста побледнела.

— Вы и вправду неважно выглядите, милая. — Женщина жестом подозвала нескольких служанок. — Идите к себе, дорогая, а мы тут подумаем, как вам помочь. Думаю, что беспокоиться особо не о чем, но сейчас такое время года, когда подобные недомогания обычны.

Радуясь поводу уйти, Криста встала, но вдруг пошатнулась от нового приступа головокружения. Однако все же смогла идти.

— Пожалуйста, не тревожьтесь, — обратилась она к Илсвит. — Все обойдется.

— Я ничуть в этом не сомневаюсь, — ответила королева. — Но тем не менее пойду с вами.

Отвергнув дальнейшие возражения, королева проводила Кристу в комнату и проследила, чтобы ее удобно уложили в постель, после чего настояла на том, чтобы девушка выпила настой ромашки. Криста сделала это лишь из вежливости, однако, к своему удивлению, обнаружила, что скоро ей стало лучше.

— Представить не могу, что это со мной произошло, — проговорила она с виноватой улыбкой. — Я никогда не болею.

— Я бы сказала, что в последнее время вам пришлось столкнуться со многими трудностями. Это может вызвать дурное самочувствие.

Сочувственное понимание королевы глубоко тронуло Кристу. Она никогда не знала материнской любви и заботы.

— Ваши дети должны быть счастливы. Вы заботливая мать, миледи, а ваш муж — прекрасный отец.

Илсвит выглядела удивленной и одновременно обрадованной этими словам.

— Благодарю вас, дорогая. Мне иногда кажется, что я не слишком хорошо справляюсь с серьезными и бурными делами двора, но утешаю себя тем, что моя семья благополучна и счастлива.

— Я и не желала бы большего успеха, — совершенно искренне ответила Криста.

Я уверена, что и вы его добьетесь в скором времени.

Криста чувствовала себя усталой сверх всякой меры. Мысли в голове путались, сердце бешено колотилось. Наверное, поэтому она, опустив голову на подушку, не смогла подавить негромкое рыдание.

Илсвит не на шутку встревожилась. Она велела служанкам покинуть комнату и, как только дверь за ними закрылась, раскрыла Кристе свои объятия. Ни секунды не раздумывая, девушка приняла эту материнскую ласку.

— Ну хватит, хватит, — проговорила королева. — Бедное дитя, вы должны рассказать мне, что вас мучает. Я помогу вам.

Смущенная тем, что не сдержала своих чувств, и вместе с тем благодарная королеве за ее доброту, Криста удрученно покачала головой.

— Благодарю вас, миледи, но сказать по правде, я не верю, что вы в состоянии мне помочь.

— Неужели? — Королева улыбнулась мягкой, женственной улыбкой. — Я всегда была хорошей и послушной женой. Любой скажет вам, что я никогда не перечила мужу. Однако это вовсе не значит, что Альфред не прислушивался к моему мнению. — Илсвит снова села и продолжила: — Так давайте попробуем добраться до сути вашей беды. Прежде всего ответьте, терзает ли вас тоска по родному дому?

— Почему все спрашивают меня об этом? Даже Хоук. У меня нет тоски по дому. Он перестал быть моим, как только я его покинула. Мой сводный брат завладел им, и я поняла, что никогда больше туда не вернусь, даже если бы Свен это позволил. Но он совершенно ясно заявил, что я могу забыть о доме.

— Он сказал вам это? Ужасно! Что же он за человек, если может быть столь жестоким?

— Человек он очень злой и обидчивый. Он никогда не мог простить отцу, что тот взял себе вторую жену, мою мать. Но справедливости ради я должна признать — в этом браке были… свои сложности.

— Печально слушать это, но такое случается. Если вы не тоскуете по родному дому, значит, ваши огорчения связаны с помолвкой с лордом Хоуком? Вполне естественно, что юную девушку тревожит свадьба с человеком незнакомым. Я хорошо помню собственные сомнения, когда такое случилось со мной. Но честное слово, вам незачем страшиться лорда. Он прекрасный человек.

— Я это понимаю, — сказала Криста. — Поверьте, я очень, очень высоко ценю его, но именно по этой причине я… — Она вполне осознавала важность того, что собиралась сейчас поведать королеве, но та выглядела такой доброй и понимающей, а Криста отчаянно нуждалась в доверительной беседе. — Я не могу выйти за него замуж.

Илсвит уставилась на девушку в полном изумлении, явно пытаясь сообразить, не ослышалась ли она, верно ли поняла сказанное. Потом в ее широко открытых глазах появилась неподдельная тревога.

— Не можете выйти за него замуж? Дитя мое, подумайте о том, что это значит! Ваш брак — это надежда на мир между нашими народами. Об этом условились сам король и великий ярл Скирингешила, зять Хоука. Я понимаю, что значит быть выданной замуж таким способом, потому что сама пережила это, но вы должны отбросить все страхи и поступить, как велит вам долг. От этого зависит слишком многое.

— Именно поэтому мне следует поступать как должно. Я не могу выйти замуж за лорда Хоука. Чем больше ставка на этот брак, тем выше риск, что…

— Что именно? Дитя мое, это очень и очень серьезно. Вы должны открыть мне все, что у вас на уме, чтобы я поняла, каким образом и почему вы пришли к столь мрачному заключению.

— Я расскажу вам, — очень тихо произнесла Криста. — Свен объявил об этом всем в Хоукфорте, так что скоро вести дойдут и сюда.

Спокойно, не глядя на королеву, она рассказала историю своей матери. Рассказывая, Криста была уверена, что Илсвит это потрясет, что ей будет отвратительно слушать такую историю, как и любой женщине-христианке.

Но когда она закончила, пожилая женщина только вздохнула и покачала головой.

— Бедное дитя, какую ужасную тяжесть вам пришлось неги на юных, неокрепших плечах. Что касается правдивости сего этого, то не премину высказать твердое суждение. Вы не должны считать себя никем, кроме обыкновенной смертной женщины. — Илсвит одним пальцем приподняла за подбородок голову Кристы и посмотрела ей прямо в глаза. — Не так ли?

Криста подумала о Рейвен и Торголде и о тех мимолетных картинах мира, которые порой видела только она и никто другой.

— Если быть честной до конца, — негромко заговорила Криста, — то должна признаться, что в моей жизни есть обстоятельства, которые порой удивляют. — Она глубоко вздохнула, вдруг ощутив необыкновенное спокойствие, но силы оставили ее. Криста проговорила устало: — Я приехала, полагая, что в состоянии сделать все как надо, но теперь понимаю, как это было глупо. Хоук заслуживает лучшей доли. Мало того, неужели вы верите, что союз, столь омраченный, может быть желаемым в глазах Бога и достойным того, чтобы на его основании строить прочный мир?

Королева была женщиной честной, она не могла сказать то, чему сама не верила. Ее приветливое лицо стало грустным.

— Я думаю, что по воле Божьей свершается много вещей, о которых нам ничего не ведомо, но все они служат некой высшей цели. Что касается теперешнего положения дел, то мне стало понятно, что так сильно беспокоит вас. Однако я советую не принимать поспешных решений и не совершать необдуманных поступков. Все это требует глубоких и серьезных размышлений.

— Боюсь, что мне это не по силам, — произнесла Криста и снова опустила голову на подушки.

Настоятельный совет — почти приказание — королевы принес ей облегчение. Она презирала себя за слабость, но не могла расстаться с надеждой побыть с Хоуком еще какое-то время до того, как они расстанутся навсегда.

Мысли Илсвит, кажется, двигались в том же направлении, потому что она спросила:

— Если вы считаете, что вам нельзя выходить замуж за лорда, а домой при этом вернуться не можете, что же вы намерены делать?

— Я об этом не думала, — призналась Криста. — По крайней мере до сегодняшнего дня. — Она снова вздохнула, уверенная, что еще раз до крайности удивила королеву. Хотя сама мысль о разлуке с Хоуком была для нее словно нож в сердце. Сегодня, когда она находилась в скриптории, ей вдруг подумалось, что, если придется жить без него, стоило бы найти возможность посвятить свою жизнь какой-нибудь полезной работе. Это, разумеется, не принесло бы утешения, но по крайней мере заполнило бы пустые дни. — Не знаю, есть ли где-нибудь место для женщины, которая хотела бы учиться или кого-то обучать. Мужчины с такими наклонностями могут стать священниками или уйти в монахи. А женщины?

Илсвит помолчала, явно обдумывая, как много она может сказать. И снова одержала победу ее врожденная склонность к открытости.

— Есть монастыри и для женщин, ими управляют аббатисы, нередко сами склонные к учению. Пока что таких монастырей немного, но я сама основала один и намерена основать другие. — Она пристально посмотрела на Кристу. — Поступление в такой монастырь потребовало бы от вас выполнения священных обрядов и строгих правил. Вы полагаете, что могли бы это делать?

— Не знаю, — откровенно призналась Криста. — И не знаю, согласится ли какой-нибудь монастырь принять такую, как я.

— Моя любимая сестра — аббатиса в монастыре, мной Основанном. Она очень умная женщина, и у нее доброе сердце. Однако мы забежали далеко вперед. Еще рано думать о подобных решениях. — Королева снова остановила на Кристе пристальный взгляд. — Я бы посоветовала вам, дорогая, подумать долго и серьезно. Нелегкое дело — отказаться от брака с влиятельным лордом и вместо замужества искать прибежища в святых уставах. Совершив подобный шаг, уже ничего не изменишь.

Немного погодя Илсвит удалилась, еще раз напомнив Христе, что ей необходимо отдохнуть. Девушка полежала некоторое время, прислушиваясь к звукам города, долетающим до окна. Легкий ветерок был приятен, в комнате стоял чудесный запах сухих цветов, собранных в букеты. Прилетел скворец и уселся на подоконник. С любопытством разглядывал Христу целую минуту, потом упорхнул. Криста начинала дремать, когда дверь резко распахнулась. Вошел Хоук, направился прямо к кровати и обхватил Кристу обеими руками. Слегка встряхнул и уставился на нее с беспокойством.

— Что с тобой случилось? Ты нездорова? Его появление было таким неожиданным, что у Кристы захватило дух.

— Со мной все хорошо. Я просто почувствовала себя плохо, вот и все.

— Что значит плохо? У тебя лихорадка? — Он положил руку ей на лоб. — Нет. Так в чем дело? У тебя что-нибудь болит?

— Немного заболел живот.

Не стоило упоминать о том, что ей к тому же стало дурно: Хоук и без того достаточно обеспокоен — и разве это не удивительно? Кто мог бы себе представить, что великий Хоук Эссекс встревожен тем, что у нее заболел живот?

Лорд отпустил Кристу и принялся вышагивать возле кровати взад и вперед. Время от времени он бросал на Кристу огненные взгляды, в которых облегчение смешивалось с отчаянием.

— Это потому, что ты неправильно питаешься.

— Да нет же! Не начинай все сначала. Я просто почувствовала небольшую тошноту, вот и все.

Она едва не добавила, что общение с леди Изой имело прямое отношение к ее тошноте.

— Откуда ты узнал о моем недомогании?

— Мне сказала одна из служанок. — Он посмотрел на нее уже более спокойно. — Ты уверена, что тебе лучше? У Альфреда здесь отличные врачи.

— Обо мне уже позаботилась королева и была так добра и ласкова. Мне неловко, что я причинила столько беспокойства. — Ужасная мысль пришла ей в голову. — Ты был с королем, когда тебя отыскала служанка?

Он пожал плечами.

— Это не имеет значения. Я очень рад, что тебе лучше.

— Да, лучше. Пора вставать. Только ленивые лежат в постели днем.

— Неужели? — Хоук снова присел на край кровати. — Тебе так часто приходилось это делать, что ты точно знаешь, как это скверно? А я-то думал, ты только и занята работой. Во всяком случае, я сам это наблюдал в Хоукфорте.

Он сидел очень близко. Их руки слегка соприкасались, но Криста остро ощущала это прикосновение и думала о том, что никакая работа не излечит ее сердце.

— Сколько времени ты собираешься пробыть в Винчестере? — спросила она.

— Наверное, с неделю, — заговорил было лорд и вдруг умолк. Криста поняла, что он на нее смотрит. — Почему ты спрашиваешь?

— Я просто не знала… — Ответ трусихи. Криста взяла себя в руки и начала снова: — Думаю, ты знаешь почему. Мы должны уладить свои дела.

Хоук встал и отошел к стене. Резко повернулся. Куда девался добрый и нежный человек, который только что так беспокоился о ее самочувствии! Вместо него перед Кристой стоял лорд Хоук, властный и беспощадный, умеющий крепко держать то, что ему принадлежит.

— Между нами все улажено, и будь добра принять это как должное. Я не могу допустить, чтобы твои фантазии помешали тому, что должно свершиться.

— Ты не можешь допустить… Воображаешь, что вопрос о нашем браке — только твое дело? Как это возможно, если речь идет о браке во имя блага государства? Отдельные личности не в счет, когда решается судьба многих и многих.

— Как я предполагаю, ты хочешь устраниться во имя моего личного блага?

— Это не предположение, а правда! Как я хочу, чтобы ты это понял!

Она вскочила с постели и бросилась прочь, думая лишь о том, чтобы убежать куда угодно. Туда, где ей не придется скрывать свои муки и свой позор. Однако Хоук прижал ее к себе с ласковой, но непреодолимой силой.

— Криста, любимая, — молил он, — ты мучаешь себя из-за пустяков. Все твои истории ничего не значат.

— Они много значат для меня.

Голос ее прервался. Она спрятала лицо на широкой груди Хоука — другой возможности у нее не оставалось.

Лорд глубоко вздохнул. Он обвил Кристу руками, думая лишь о том, чтобы она не плакала. Она была настолько сильной и умной женщиной, что он позволил себе забыть, как ранил ее гордость мерзкий поступок ее тупого сводного брата, гори он в аду целую вечность! Все встанет на свои места, Хоук был в этом уверен. Нужно время.

— Любимая, — повторил он, наклоняясь и целуя шею Кристы. Она задрожала всем телом. Взял ее на руки и, подойдя к кровати, остановился. — Если ты и вправду не хочешь, чтобы это произошло, скажи «нет» сейчас.

Она посмотрела на него с такой мукой в глазах, что Хоук испугался, как бы она и в самом деле не произнесла это слово. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не закрыть ей рот губами, не давая проронить ни звука. Но Криста ничего не сказала, а только провела пальцами по его лицу, словно запоминала черты любимого мужчины. Он застонал от счастья, от вспыхнувшей страсти и опустил Кристу на кровать.

Глава 14

Хоук уже ушел, когда Криста пробудилась. Было утро. Подняв голову с подушки, она ощутила точно такой же приступ тошноты, как и накануне. Кристу стошнило. Тяжело дыша, она с трудом доплелась до кровати. Вскоре после этого появилась служанка, и Криста приложила все усилия, чтобы выглядеть вполне здоровой. О завтраке она и думать не могла, но молоденькая горничная принесла поднос и поставила его прямо на постель.

— Королева велела вам съесть, сколько можете. Сказала, что после этого вы почувствуете себя лучше.

Удивляясь, как это Илсвит догадалась, что желудок у нее все еще будет не в порядке, Криста принялась соображать, как бы ей повежливее отказаться от еды. Однако, взглянув на поднос, она успокоилась. На нем не было ничего, кроме чашки с настоем ромашки, который так помог вчера, и нескольких тонких сухих ломтиков хлеба. При обычных обстоятельствах подобная трапеза не показалась бы Кристе особенно привлекательной, но сейчас она вдруг почувствовала, что не прочь отведать и того и другого.

Ей сразу стало легче, и она смогла встать и одеться, не испытывая ни головокружения, ни тошноты. В восторге от своего быстрого выздоровления, Криста поблагодарила девушку за услуги и вышла из комнаты. Она направлялась к покоям королевы, но путь ей преградила леди Иза.

Великолепно одетая и необыкновенно красивая, Иза холодно улыбнулась:

— О, вот и наша маленькая служаночка. Право, если бы вы были служанкой в моем доме, я бы настояла, чтобы вы лучше одевались и хоть как-то привели в порядок свои ужасные волосы.

Криста подумала, что одета вполне хорошо в простое, но изящное платье цвета лесной зелени. Свободно распущенные волосы она перевязала в нескольких местах ленточками, подаренными Хоуком. Впрочем, она не могла не признать, что выглядит менее изысканно, чем Иза.

— Позвольте мне пройти, — сказала Криста, пытаясь обойти соперницу, но та, окруженная любопытствующими спутницами, только рассмеялась и округлила глаза. Неужели она никогда не выходит одна?

— Вы, я вижу, спешите к королеве. Бедняжка Илсвит очарована вами, но это ненадолго, уверяю. Она достаточно скоро поймет, насколько вы неподходящая пара для лорда Хоука, занимающего такое высокое положение в окружении короля. Я просто не понимаю, зачем он привез вас с собой. Возможно, он хочет доказать Альфреду, что вы не достойны стать его супругой.

— Я не имею желания ссориться с вами, — с достоинством произнесла Криста и снова попыталась пройти мимо леди Изы, но коридор был узкий и та загородила его собой.

— Вам придется плохо, если вы поссоритесь со мной, — заявила Иза. — Советую помнить об этом. Поскольку вы так же невежественны, как и глупы, могу сообщить, что мой брат лорд Юделл — первый среди лордов Мерсии. Правда, семья королевы приписывает эту честь себе и даже этот глупец Вулскрофт воображает себя важной птицей, но они заблуждаются. Мой брат превосходит их и по количеству своих воинов, и по площади принадлежащих ему земель. Он не потерпит ни малейшего неуважения ко мне. И Альфред это знает. Не женись этот дикарь викинг на несчастной одураченной сестре Хоука, ничего подобного не случилось бы.

— Но это случилось, — сказала Криста, пристально вглядываясь в лицо соперницы. Неужели та ни с чем не считается, кроме собственных желаний? — Люди хотят мира. Вы можете принести им желанный мир?

Леди Изу настолько поразил этот вызов, что она на минуту утратила дар речи. Потом заговорила:

— Вы бы лучше спросили, что я могу сделать, чтобы предотвратить распад союза. В состоянии ли вы понять, каково будет Альфреду противостоять датчанам, если он не сумеет сохранить единство саксонских королевств? Если их союз распадется?

Криста и в самом деле не имела представления об этом, поскольку не знала, каким образом Альфред создал этот союз. Но разумеется, ничего хорошего в случае его распада быть не может.

— А с какой стати саксам быть настолько глупыми, чтобы выступить против вождя, принесшего им единение и мир? — спросила она.

Иза передернула плечами.

— Вы, видимо, и вправду глупы. Они поступят так, потому что мужчины. Мужчинам всегда нравится сражаться и выступать друг против друга. С того времени, как один завоевывает верховенство, все остальные его утрачивают. Альфред уже немолод. Он надорвал свои силы, воюя с датчанами. Кроме того, многие осуждают его увлечение наукой и считают это слабостью и глупостью. Кому нужны такие вещи, когда только власть имеет значение?

Как ни хотелось Кристе верить, что Иза говорит все это в порядке подстрекательства и со злости, на душе у нее стало скверно: видимо, леди так и думает — в ее ясных серых глазах только высокомерие и презрение, ничего больше.

— Лорд Хоук тоже высоко ценит науку, — сказала она. — У него есть книги, и он их читает.

— Ну и что? Сейчас это принято.

— Для него это не так. У лорда острый ум и желание им пользоваться.

— Ах вот как? — Как ни странно, леди Иза изобразила подобие любезной улыбки. — Вы так хорошо его знаете? И само собой, именно его ум занимает вас? Что же вы делаете, оставаясь наедине? Ведете ученые разговоры?

Спутницы Изы расхохотались. Криста попыталась сдержать гнев, но у нее это не совсем получилось.

— Вы судите о том, что вас не касается, — резко бросила она. — Насколько мне известно, лорд Хоук не имеет к вам отношения.

— Неужели? — На лице у леди вспыхнул румянец — не багровые пятна, какие появляются в раздражении, нет, она лишь слегка порозовела и сделалась оттого еще красивее, хотя губы ее сжались в тонкую полоску. — Я его знаю гораздо лучше, чем ты, потому что знакомство наше более долгое. — Она помолчала, холодно улыбнулась и добавила: — Правда, оно не столь интимное, как ваше, я ведь не дура. Он ведь уже обладал вами, и вы для него всего лишь еще одна женщина, с которой он спал, за исключением того, что вы существо безответственное и достаточно глупое для того, чтобы опозорить его, прикинувшись служанкой, и достаточно безнравственное, чтобы спать с ним до вступления в законный брак. Причем предполагается, что вы приносите в приданое мир с норвежцами. Какой вздор! Хоук никогда не заботился ни о чем, кроме собственных владений. Ему нет дела до того, что не имеет отношения к его власти, и как только он узнает… — Иза оборвала свою речь и посмотрела на Кристу с выражением притворной жалости. — Ручаюсь, что вы исчезнете еще до того, как луна совершит свой круг.

Слабость охватила Кристу. Не телесное недомогание, которое она испытывала с утра, а слабость духа. При всей своей красоте Иза была женщиной, достойной презрения, руководимой только жаждой власти и положения, но это не мешало ей быть правой, даже более правой, чем она сама сознавала, потому что ей не была известна тайна рождения Кристы. В этом Криста была уверена — иначе Иза бросила бы ей в лицо и еще одно обвинение. Но то было слабое утешение, оно ничуть не облегчало ощущение беспомощности.

Иза, кажется, поняла, что на этот раз навредила достаточно. С еще одной жалостливой улыбочкой она посторонилась, давая Кристе пройти. Но как только та отошла, крикнула вслед:

— Бегите к Илсвит, маленькая служаночка. Пусть утешит вас, пока может. И помните, у нее нет власти. Власть у меня и моего брата, и мы не замедлим ею воспользоваться.

Криста не оглядывалась, но слова Изы отпечатались у нее в памяти. Неужели леди настолько глупа, чтобы угрожать войной с Мерсией, если Криста не освободит ей дорогу? И неужели существует возможность такого поворота событий? Мысли о собственном будущем улетучились, едва Криста представила себе, что угрозы могут оказаться не просто пустой болтовней. Но как быть? Криста все еще лихорадочно размышляла об этом, когда входила в покои королевы. Илсвит была там вместе со своими придворными дамами и приветливо улыбнулась, увидев гостью.

— Входите и присаживайтесь, дорогая. Как вы себя чувствуете?

Криста ощутила тот же прилив уверенности в себе, какой испытала в присутствии королевы накануне, и обрадовалась искреннему радушию Илсвит.

— Очень хорошо, благодарю вас, миледи, и спасибо за сердечную заботу. Я вам очень признательна.

— Не стоит благодарности. Я была рада помочь. Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы еще почитать нам?

Криста не могла представить обстоятельства, при которых она не захотела бы читать. Она взяла книгу басен Эзопа и начала читать с того места, на котором остановилась. Но мысль об Изе и обитателях Мерсии не оставляла ее. Она неотступно думала, как ей улучить возможность переговорить об этом с королевой, как вдруг в полдень Илсвит отложила шитье, отпустила придворных дам и предложила Кристе прогуляться вместе с ней в саду.

Окруженный стенами сад был прибежищем тишины и покоя. Посреди него находился небольшой водоем, из которого пили птицы. Рядом высился старый дуб, тень от его широко распростертых ветвей падала на каменную скамью. Поздно цветущие астры и маргаритки поднимали головки на заботливо ухоженных клумбах. Целебные травы, которых осталось уже немного, ждали, когда их сорвут. Илсвит наклонилась, чтобы выдернуть случайный сорняк, и, распрямившись, огляделась с видимым удовольствием.

— Альфред велел насадить этот сад, когда родился наш первый ребенок. Он хотел, чтобы у меня было спокойное место для отдыха, где я могла бы укрыться от шума и суеты двора. — Она указала на скамейку. — Здесь я привыкла сидеть и смотреть, как играют наши дети. Случается, я вспоминаю себя такой, какой была годы назад, и словно вижу, как дети перебрасываются мячом и катают свои обручи. Признаться, бывает, что я ужасно скучаю без них. — Илсвит вздохнула, потом распрямила плечи и виновато улыбнулась. — Простите, дорогая. Сегодня утром я получила письмо от дочери, нашей старшенькой, Этелфлад. Она замужем за илдорменом[17] Этелредом из Мерсии. Этелфлад — славная девочка, и мы с ней остались близкими, несмотря на расстояние, которое нас разделило. Мы с ней не похожи, она вся пошла в отца. Теперь дочь пишет мне, что они с мужем решили строить хорошо укрепленные города.

— Это вас беспокоит? — негромко спросила Криста.

— Надеюсь, что беспокоиться не о чем. Города, в которых люди чувствуют себя защищенными, хороши для торговли, и уже одно это может служить достаточной причиной для их создания. Но я гадаю, только ли это на уме у Этелфлад и ее супруга.

С этими словами королева подошла к каменной скамье и опустилась на нее. Криста последовала за ней.

— В Мерсии сейчас спокойно? — спросила Криста. Заботясь о чувствах Илсвит, она старалась быть осторожной, но королева невольно предоставила ей возможность, от которой не стоило отказываться.

— То, что осталось от Мерсии, пребывает в мире, — мягко поправила ее Илсвит. — Половина страны попала в руки датчан много лет назад. Подозреваю, что они захватили бы всю Мерсию, если бы отец Альфреда, который был тогда королем Уэссекса, не пришел ей на помощь.

— Это произошло, когда вы и Альфред уже были женаты?

— Да, после битвы при Ноттингеме, в которой дом Уэссексов вынудил датчан отступить. Альфред был тогда всего лишь младшим сыном, и никто не думал, что он станет королем. Но этому суждено было сбыться, и Мерсия от этого выиграла. В то время он был… всего лишь советником.

— Советником короля Мерсии?

— В Мерсии нет короля. Последний был данником датчан. Когда он умер, илдормены и епископы отказались короновать наследника и передали почти все полномочия короля одному из их среды, илдормену Этелреду, мужу моей дочери.

Итак, Мерсия перестала быть королевством и получила вместо короля правителя, женатого на дочери короля Альфреда из Уэссекса. И это, безусловно, устраивает королевский дом Уэссексов, но Криста не могла не задаться вопросом, устраивает ли это знатные семьи Мерсии, в том числе семью Изы. И осторожно спросила:

— Много ли при дворе людей из Мерсии?

— Они приезжают и уезжают, но Этелфлад не удается гостить здесь так часто, как ей хотелось бы. Другие бывают здесь более часто, чем я предпочла бы их видеть. Но понимаю, что моему мужу нужно держать их поближе к себе.

— А есть среди них такие, кого он в особенности желал бы… держать поближе?

Илсвит пристально посмотрела на Кристу.

— Вы имеете в виду лорда Юделла и леди Изу?

— Я знаю, что они знатные люди, — призналась Криста.

— Иза вела себя некрасиво, как и всегда, но надеюсь, вы не принимаете это близко к сердцу?

— Я не хочу придавать ей никакого значения, но… Скажите, миледи, какое место занимает Мерсия в борьбе короля Альфреда против датчан?

— Илдормены и епископы Мерсии предоставляют людей, оружие и денежные средства для поддержки армии, то же самое делают Кент, Эссекс и многие другие земли. Они также вносят свой вклад в решение спорных вопросов, принимают участие в судебных разбирательствах. Все это важно.

— Ваша дочь замужем за илдорменом Мерсии, и я подумала, что их влияние сильнее, чем влияние других земель.

— Я бы так не говорила. Но Мерсия — земля богатая. Уверена, что Альфред рассчитывает на ее поддержку.

— В таком случае обдумывал ли он другие брачные союзы, которые могли бы укрепить преданность мерсианцев?

Прежде чем ответить, Илсвит посмотрела на Кристу очень внимательно.

— Может, и обдумывал, но если вас занимает, побуждал ли он лорда Хоука взвесить преимущества женитьбы на леди Изе, то нет, он этого не делал.

— Могу я спросить почему?

Королева помолчала, потом, видимо, приняв какое-то решение, заговорила:

— Альфред — человек очень практичный, ему и следует быть таким ради благополучия королевства. В то же время он глубоко предан тем, кто, как он верит, того заслуживают. Такое сочетание практичности и преданности делает для него невозможным поощрять подобный брак для человека, который служил ему так самоотверженно, как лорд Хоук.

Минутку подумав, Криста сообразила, что королева считает женитьбу Хоука на леди Изе недостойной наградой за деяния, совершенные им ради короны. С этим нельзя было не согласиться, однако не ясно, каким будет мнение Альфреда по поводу ее брака с лордом, если король узнает о ее собственном запятнанном прошлом.

— Есть одна вещь, которая возбуждает мое любопытство, — продолжала Илсвит. — Вы мне говорили, что приехали в Англию, веря вопреки вашему прошлому, что сумеете сделать ваш брак успешным. Какие обстоятельства побудили вас изменить это мнение?

Криста ответила не сразу. Листья на старом дубе шелестели и словно нашептывали сагу о быстротекущем времени. Криста думала о королеве, сидящей на той же скамье, что и годы назад, когда она смотрела на игры своих детей. Теперь эти игры — тени прошлого, доступные лишь воображению матери. Наконец она тихо произнесла:

— Любовь — это проклятое благословение.

— Или благословенное проклятие. Я никогда не могла решить, что же она есть. — Илсвит накрыла своей рукой руку Кристы. — Я думала, что скорее второе.

Они посидели еще немного, пока косые лучи солнца не напомнили о времени и о постоянных и неотложных обязанностях, которыми нельзя пренебречь надолго. Вместе они вернулись в дом — дочь, у которой мать уплыла в море, и мать, дети которой уплыли в широкий мир. Прежде чем войти в дверь, Илсвит сорвала розу, распустившуюся возле самой стены, и подала ее Юристе.

— Я приглашаю в свой сад не многих, — сказала королева, — но вы, Криста из Уэстфолда, всегда в нем желанная гостья.

Хоук вышел из маленькой личной комнаты короля, где они беседовали с Альфредом. Он прошел мимо нескольких хорошо ему знакомых придворных, но даже не заметил их. Им пришлось гадать, чем это так поглощен великий Хоук Эссекс, что даже пренебрегает простыми правилами вежливости.

Хоук вышел во двор и только тогда начал возвращаться к действительности, однако продолжал идти, пока не оказался за стенами города — среди деревьев, возле говорливой речки. Остановился и, ни секунды не думая, начал бить кулаком по стволу неуязвимого в своей бесстрастности дуба.

Будь она проклята! Как он мог считать ее такой милой, хоть и неуправляемой женщиной? Как он мог думать, что она станет ему послушной? Он даже был готов умолять ее.

Она обратилась к королеве. Не спросив его, не намекнув ни словом, что намерена это сделать, она изложила свою историю Илсвит и уговорила эту добрую женщину встать на ее сторону.

А теперь? Как это сказал Альфред?

Быть может, ей лучше уйти в монастырь. Место, где она найдет применение своей любви к образованности и займется полезным делом. Один брак принес ему разочарование, стоит ли рисковать другим?

Будь она проклята!

Пусть уходит в монастырь, наслаждается уделом старой девы, пусть выплачет себе глаза и сгорбится, иссушит свою страсть и превратит свою молодость в нечто подобное обрывкам пергамента, уносимым ветром.

Он забудет ее, женится на другой женщине, наплодит дюжину сыновей и ни разу не проснется ночью в тоске по ее легкому дыханию. О да, а как славно было бы обрести крылья и улететь, как вон те вороны, что расселись на деревьях, оглашая воздух хриплым карканьем.

Проклятые птицы!

Он повернулся, чтобы идти не зная куда, но едва не споткнулся о приземистого человека, усевшегося на берегу у самого поворота речки. Торголд поднял голову, вздохнул и покачал головой.

— Вы просто сам не свой.

В одно мгновение Хоук наклонился, сгреб мужчину и поднял в воздух.

— Вот кого я искал перед тем, как покинуть Хоукфорт! — прорычал он. — Тебя и твою подругу в черном. Куда вы, черт побери, пропали?

Торголд, казалось, не испытывал ни малейшего неудобства оттого, что висел в нескольких футах над землей.

— Само собой, стали невидимками до той поры, пока не остынет ваш гнев, — ответил он, предварительно выплюнув что-то изо рта.

— Тогда ты выбрал неудачный момент, чтобы объявиться снова, потому что гнев мой сейчас куда сильнее, чем тогда. Кровь Господня, парень, знаешь ли ты, что она сделала?

— Сказала, что не выйдет за вас замуж.

— Откуда ты это знаешь? Где вы спрятались, когда я ее запер?

— У вас есть очень славный мостик в полумиле от города, но это не важно. Вы недолго держали ее взаперти, верно? — Меня вызвали сюда. Я не мог оставить ее там, где она была.

— Вполне могли. Она никуда бы не убежала. Вы просто не хотели с ней расставаться.

Хоук даже не пробовал отрицать это. Он поставил Торголда на землю и сделал глубокий вдох, чтобы обрести хоть малое спокойствие.

— Да, я разыграл из себя хорошего дурака.

— Любовь превращает в дурака каждого смертного.

— Кто сказал, что я ее люблю?

— Ручаюсь, что вы этого не говорили, по крайней мере ей, и хотел бы знать почему.

— Дать ей в руки такое оружие? Ты с ума сошел, парень? Достаточно и того, что я заполучил… временное расстройство рассудка. Я не собираюсь его усиливать.

Торголд и не думал скрывать свое настроение. Он разразился хохотом, и вороны отозвались на это новым приступом карканья.

— Значит, вот как это называется. Временное расстройство рассудка. Надо запомнить.

— Это не шутка, — возразил Хоук. — Она пошла к королеве и попросила о помощи. Я вполне мог ее потерять. — Он вдруг усмехнулся. — А почему бы нет? Хороший повод от нее избавиться. Кому нужна жена, которая доставляет столько хлопот?

— Вам, — спокойно произнес Торголд. — Но вам следует решить это для себя.

Он повернулся, собираясь уходить.

Хоук ухватил его за воротник кожаной безрукавки и заметил странные маленькие вещицы, свисающие с нее: несколько брошек, парочку пряжек для пояса, цветные браслеты и бусины, блестящие кристаллы, перья, — все это раскачивалось в такт движениям их обладателя.

— Это ты рассказал Кристе безумные истории о ее матери? Ты и старуха? Зачем вы это сделали?

— Безумные? Вы так думаете? А что мы должны были ей рассказать?

— Правду.

Высвободившись, Торголд повертел шеей из стороны в сторону; при этом послышался громкий щелчок.

— Что же это за правда?

— Единственная. Существует только одна правда.

— Неужели? В каком простом мире вы живете. Иногда это может быть приятно. Но не знаю, мне, наверное, скоро стало бы скучно.

— Довольно болтать, просто скажи мне, что на самом деле случилось с ее матерью.

— Ее позвало море.

Хоук побледнел. Самоубийство было смертным грехом, церковь предавала за него анафеме. Если мать Кристы покончила с собой…

— Что ты говоришь?

— Я говорю, что се позвало море.

— Что это значит? Она… покончила с собой?

Торголд испустил громкий вздох.

— Море полно жизни. Вы плавали достаточно, чтобы знать это.

— Ради Бога, ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Ни одна смертная женщина не может жить в море.

Торголд уставился на собеседника из-под лохматых бровей.

— Предположите, что она была смертной женщиной, но при этом наделенной особым даром вызывать в этот мир существ из другого… мира. Предположите и то, что дар ее имел еще одну сторону — ее могли вызвать из нашей действительности, если несчастье, с которым она столкнулась, стало непереносимым.

Хоук долго молчал. Он кое-что знал о женщинах, наделенных необъяснимыми способностями, от которых они страдали. Да, ей-богу, знал и все-таки сказал:

— Люди не могут жить в море, как бы они этого ни хотели.

— Да, но они этого не хотят, потому что верят, что не могут. Они не расстаются со своим телом со дня рождения и привыкли думать, что ничего иного им не дано. Но жизнь… — Торголд повел рукой в сторону деревьев с густой листвой, которая должна была вскоре опасть, показал на реку, вода в которой бежала так быстро, что любую ее капельку можно было видеть лишь мгновение, на летящие по небу белоснежные облака, которые исчезали из виду, словно их и не было. — Жизнь постоянно меняется. Вся штука в том, чтобы это заметить.

Мысли Хоука окончательно спутались. Он понимал, что в словах этого человека было что-то очень важное, но оно казалось слишком тонким и неуловимым, как паутинка.

— Вы со старухой сочинили эту сказку, чтобы Кристе стало легче жить, — сказал он.

Это прозвучало логично и даже сочувственно. Он не хотел обвинять странную пару.

— Как вам угодно.

— Мне не угодно! Но я думаю, что понял. Если бы она заподозрила правду…

— Чью правду, что за правду, правду из правд? Соберитесь с мыслями, Хоук Эссекс. Это крылья, которые вам предстоит развернуть.

С этими словами Торголд исчез. Сию секунду был здесь и вот его уже нет. Хоук быстро огляделся, но не увидел ни малейших признаков маленького человека. Он прислушался, и до него донеслось позвякивание брошек, пряжек, браслетов и бусин, танцующих в воздухе.

Глава 15

Глубоко задумавшись, Криста свернула не в ту сторону и оказалась в том крыле королевского замка, которого прежде не видела. Оно находилось в стороне от комнат прислуги. В этот час дня здесь было безлюдно. Криста побродила некоторое время, пытаясь разобраться в лабиринте коридоров, и наконец обнаружила дверь, ведущую во двор. Она встретила юношу, который, видимо, спешил куда-то с поручением, и попробовала его остановить и расспросить, как пройти в главный зал. Оттуда она нашла бы дорогу к себе в комнату.

— Вот сюда, — сказал юнец, замедлив шаги, — поверните налево, потом еще раз налево, пройдите прямо, а потом второй, нет, третий поворот направо. Еще немного — и попадете куда вам нужно.

После этого не слишком вразумительного объяснения он побежал дальше, предоставив Кристе припоминать все, что он сказал.

— Налево… — бормотала она, следуя его указаниям. — Так, теперь налево и прямо.

Криста вышла в длинный коридор, по одну сторону которого было много закрытых дверей, а по другую — ряд окон. Выглянув в одно из них, увидела еще один двор. Из-за дверей доносились голоса. Кто-то читал по-латыни. Одна из дверей была приоткрыта, из комнаты доносился скрип перьев по пергаменту, и Криста мельком увидела, как молодые люди сидят у столов, склонив головы над рукописями.

Теперь она поняла, что каким-то образом зашла туда, где к резиденции Альфреда примыкала королевская школа. Значит, если она права, то из следующего окна увидит скрипторий.

Но нет, не увидела и пришла в отчаяние. Может, ей надо повернуть и пройти другой дорогой? Она так и собиралась поступить, но тут вдруг из бокового прохода показался мужчина, высокий, хорошо сложенный, с темными волосами, падающими на плечи, и узким лицом. Несмотря на теплый день, он был в бархатной одежде; на его шее висела тяжелая золотая цепь, а запястья были обернуты полосами плотной ткани со вставками из драгоценных камней. Увидев Кристу, незнакомец остановился.

У Кристы защемило сердце. Она узнала этого человека мгновенно и пожалела, что безжалостная рука судьбы поставила ее лицом к лицу с лордом Юделлом.

— Миледи, — сказал он и сделал шутовской поклон. — Какое чудо, что вы здесь. Я-то думал, вы не отходите от королевы.

Не замечая вызова, Криста проговорила:

— Я шла к себе и повернула не туда. Разрешите мне…

— С огромным удовольствием.

Он шагнул в ту же сторону, что и она, и преградил ей путь. Когда Криста попробовала его обойти, Юделл повторил свой маневр,

Обозлившись, девушка тряхнула головой. Юделл стоял перед ней, положив руки на бедра, и нагло усмехался. Однако его усмешка исчезла, когда Криста повернулась и пошла в противоположную сторону. Она успела отворить дверь, ведущую во двор, когда Юделл догнал ее и схватил за руку у самого локтя. Она попыталась вырваться, но он прижал ее к наружной стене здания.

— Даже для норвежки у вас скверные манеры. Не стоит показывать свою невоспитанность.

Криста подавила желание сказать, что он повел себя еще более дерзко, и снова попыталась освободиться. Она не думала, что Юделл позволит себе распускать руки, и поэтому испугалась. Поблизости находились жилые комнаты, и в них были люди, но она почувствовала себя совершенно беспомощной и одинокой. Юделл нависал над ней, огромный, хоть и не такой большой, как Хоук, но тем не менее вид у него был устрашающий. Он так стиснул Кристе руку, что она была уверена — на ней появятся синяки.

Впрочем, она была не настолько глупа, чтобы выдать свой испуг.

— Почему вы так себя ведете, лорд Юделл? Ведь этим вы ничего не выигрываете, — произнесла она спокойно.

Секунду он смотрел на нее с удивлением, потом расхохотался.

— Вы всегда смотрите на вещи с точки зрения выигрыша или проигрыша?

— Это достаточно разумный взгляд на вещи, а вы, насколько мне известно, человек неглупый.

На самом деле она понятия не имела, кто считает Юделла хотя бы относительно неглупым, но это замечание, кажется, ему понравилось. Он ослабил хватку, хоть и не отпустил Кристу.

— Вы вели разговоры обо мне?

— Ваша сестра говорит о вас. Она хвалит ваш ум и силу. И разумеется, невозможно, пробыв при дворе, не уяснить себе ваше высокое положение.

Ему это весьма польстило.

— Оказывается, вы не так глупы, как я считал. Криста намеренно посмотрела на свою руку, которую он все еще удерживал.

— У меня хватило ума и на то, чтобы удивиться вашему поведению. Зачем вам давать повод Хоуку ополчиться на вас?

— Вы в этом уверены? Он вас не выбирал, вас выбрали для него другие.

— Это ничего не значит. Вы позволили бы кому-то завладеть вашей собственностью, даже если бы вы не сами ее выбирали?

— Конечно же, нет, но… — Тут он покачал головой. — Вы, однако, упорное создание, не то что другие женщины. Не знаю, хватит ли у Хоука ума оценить это. — Юделл придвинулся ближе, его пальцы ласково погладили кожу, на которой оставили синяки. — С этой вашей копной волос и необыкновенными глазами вы кажетесь дикаркой. Это лишь обманчивая внешность? Или вы и в самом деле страстная женщина?

Он наклонил голову и слегка коснулся губами ее щеки. Криста подавила дрожь отвращения. Отвернулась, стараясь сохранить самообладание. К ее неудовольствию, Юделл хихикнул.

— Смелая попытка, миледи. — Он положил руку ей под самую грудь слева. — Но я чувствую, как сильно бьется у вас сердечко.

Насколько же он глуп и самоуверен, если вообразил, будто сердце у нее бьется в приступе желания! Кристе стало противно, но она почувствовала облегчение оттого, что он не догадался о ее страхе. Однако это ощущение улетучилось в следующую секунду, потому что Юделл заговорил вдруг охрипшим голосом:

— Вы просто пропадете в Эссексе. Хоук всегда будет вассалом короля, не более. А такая разумная женщина, как вы… — Он снова наклонил голову и прижался губами к стройной шее Кристы. — Такая практичная и такая соблазнительная… Вы заслуживаете большего.

— Что может быть выше брака, который принесет мир двум народам?

Юделл откинулся назад и посмотрел на Кристу. Глаза у него заблестели, словно они разыгрывали милую шутку.

— О, само собой, мир превыше всего. — Он ухватил прядь ее волос и зажал в кулаке. — Но подумайте, миледи, к чему норвежцам заключать мир с Альфредом, королем преклонных лет, все победы которого уже в прошлом? Почему бы им не вступить в союз с более молодыми, более сильными вождями?

— Кто же из вождей равен по своему положению Альфреду, правящему королю, сын которого станет править после него? Я не слыхала о других.

— Тогда вы должны получше прислушиваться. — Он отпустил ее волосы, но не отодвинулся. И произнес, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней: — А вы и впрямь любопытное создание… Что-то в вас есть такое…

Криста прекрасно понимала: «таким», весьма для него занимательным, Юделл находил то, что она принадлежит Хоуку, человеку куда выше его самого, человеку, недостижимому для его злобы и зависти. Вместе с тем она ощущала — и очень живо, — что Юделл возбужден и снедаем похотью. Омерзение было таким сильным, что девушка невольно отшатнулась.

Юделл ухватил ее за подбородок и повернул лицо таким образом, что она была вынуждена смотреть на него.

— Не прикидывайтесь скромницей. Вам это не пристало. Мир с норвежцами может быть предложен любому королю, включая и короля Мерсии.

Сквозь стиснутые зубы Криста процедила:

— В Мерсии нет короля.

Юделл слегка покраснел, глаза у него засверкали.

— Сегодня нет. А завтра…

С этими словами он прижал Кристу к стене и начал задирать ей юбки, обнажая ноги. И тут ее озарило: ей пришли на память наставления Торголда. Он говорил как-то, грубовато, но любя: «Девочка, есть на свете мужчины, у которых на первом месте их собственные желания, на других им наплевать. Если тебе доведется встретить одного такого, соберись с духом, и когда он меньше всего этого ожидает…»

Криста собралась с духом, закрыла глаза и в точности последовала указаниям Торголда. Юделл взвыл так, что скворцы, которые гнездились под стрехой, взвились в небо.

Юделл снова заорал так, что лицо у него побагровело.

— Ах ты сука! Как ты посмела! Я тебя…

Криста с запозданием осознала, что при всем своем высоком положении Юделл — воин и привык к боли. Он ринулся за ней. Она едва от него ускользнула, но дверь, ведущая в коридор, оказалась запертой. На какое-то мгновение Криста решила, что пропала.

Но тут мимо нее промелькнуло что-то черное и послышалось оглушительное карканье. Во двор спустился ворон, за ним еще один, еще и еще. За считанные секунды двор был полон черных каркающих птиц; они окружили Юделла и начали безжалостно долбить его своими клювами. Он закричал и попытался прикрыть руками голову, но было бесполезно. Кровь текла по его лицу. Нападение продолжалось.

Криста на минуту застыла в ужасе, потом вспомнила о собственной опасности. На этот раз ей удалось открыть дверь, которая, как выяснилось, не была заперта, а только слишком плотно затворена. Юделл упал на землю, прилагая неимоверные усилия защитить от воронов глаза. Его крики потревожили благоговейную тишину королевской школы. Там и сям начали отворяться двери, школяры и преподаватели спешили узнать, что случилось.

Криста вовсе не хотела, чтобы се заметили, подобрала юбки и помчалась прочь со скоростью ветра. Она бежала до тех пор, пока наугад не свернула за угол и почти тотчас добралась до большого зала. Здесь она остановилась как вкопанная, потому что в зале находились люди. На нее устремились любопытные взгляды. Криста постаралась выглядеть спокойной и собранной.

К ее великому облегчению, здесь же был и Хоук. Криста едва не разрыдалась, увидев его, и бросилась к нему без размышлений, но он вдруг отступил на шаг и холодно посмотрел на нее.

— Я искал тебя, — произнес он. — Идем со мной. Они вышли из зала и направились к лестнице, ведущей в комнаты для гостей. Криста была рада, что никто не наблюдает за ними, но почувствовала себя очень неуютно, когда Хоук устремил на нес свой суровый взгляд.

— Ты ходила к королеве.

Не могло быть ни малейших сомнений в том, что он се обвиняет. Все еще не придя в себя после нападения Юделла, Криста попыталась оправдаться.

— Я не ходила к ней. Мне нездоровилось, и королева обо мне заботилась. Побуждение сердца вынудило меня рассказать ей о том, что у меня на душе. Вот и все.

— А тебе не пришло в голову, что Илсвит поговорит об этом с королем, а он со мной?

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я об этом не подумала. Наверное, следовало подумать.

— Разумеется. Радует ли вас, леди, что Альфред полагает, что вам лучше уйти в монастырь, чем выйти за меня замуж? Обрадует ли ваше сердце новость, что король предложил мне поискать другую невесту?

При этих словах Криста почувствовала, что сердце у нее разрывается, но храбро постаралась это скрыть. Ведь так и должно быть. Почему же ей так невыносимо больно, почему душа кричит, протестуя?

— В этом для меня нет никакой радости, милорд. Если вы думаете иначе, то сильно заблуждаетесь.

Она повернулась, чтобы уйти и спрятать от него свое горе. Хоук протянул руку, удерживая Кристу, и дотронулся до того места, на котором остались синяки от железных пальцев Юделла. Криста вскрикнула от боли. — Мое прикосновение вам настолько неприятно? — спросил он с выражением гнева на лице — гнева и душевной боли.

Криста и в самом деле не подумала о последствиях своего откровенного разговора с Илсвит, а теперь, решила она, не стоит делать еще одну ошибку и рассказывать лорду о том, что произошло с Юделлом. Хоук в гневе нападет на него, а этого нельзя допускать.

— Я просто очень устала, — сказала она и тут же поняла, насколько неубедительно это прозвучало.

Хоук долгое время молча смотрел на нее. Лицо его оставалось суровым, а глаза так потемнели, что Криста опустила голову. Когда молчание стало невыносимо тяжелым, лорд повернулся и, не проронив ни слова, ушел.

Прошло три дня. Целых три дня безмолвной тоски. Криста минуту за минутой все глубже погружалась в пучину своего горя. Дверь между се комнатой и спальней Хоука оставалась закрытой. Каждый вечер они сидели рядом за почетным столом, не говоря друг другу ни слова. Юделл не подходил к ней, но несколько раз Криста ловила на себе его полный смертельной ненависти взгляд, и тогда волоски у нее на шее вставали дыбом от страха. Она приобрела себе неумолимого врага и не могла не сожалеть об этом.

Однако Илсвит по-прежнему относилась к ней дружески. Каждое утро она присылала Кристе поднос с сухариками и настоем ромашки, и это унимало неприятные ощущения в желудке. Криста была уверена, что страдает из-за Хоука, но не винила его за это. Ей не в чем было обвинять лорда, ведь причиной расхождения была ее собственная непреклонная совесть.

Рейвен и Торголд были рядом. Время от времени она обменивалась с ними взглядами. Как она была бы теперь рада их обществу, теперь, когда она была одинокой, как никогда в жизни. В многолюдной суете королевского двора, почти постоянно находясь при королеве и се дамах, Криста чувствовала себя в полной пустоте.

А тут еще Иза, которая не теряла веселого настроения и, казалось, присутствовала всюду одновременно. Она была такой оживленной, что люди смотрели на нее с удивлением, но казалось, что они догадывались о причине. На третий день Криста убедилась, что разговоры о ней начинаются всюду, где бы она ни появилась. Она ловила на себе быстрые сочувственные взгляды, от которых хотелось скрипеть зубами.

К своему огорчению, она нередко видела, что Иза и Хоук проводят время вместе. Ей хотелось не видеть этого, не замечать, не знать об этом. Когда двор отправился на охоту, Иза ехала верхом рядом с лордом. Потом, когда Хоук и его люди присоединились к людям Альфреда на поле для боевых упражнений поблизости от города, Иза со своими приспешницами устроила пикник поблизости. Криста увидела их из окна покоев королевы и возмутилась донельзя тем, что сражающиеся бойцы могли стать предметом столь легкомысленного внимания. Чувствуя себя несчастной из-за того, что Хоуку могло нравиться жеманное поведение Изы, Криста удалилась к себе в комнату и провела остаток дня в печальных размышлениях. В этот вечер, прежде чем они уселись за стол, Иза подошла к Хоуку и вступила с ним в разговор. Беседа была скорее односторонней, потому что лорд отделывался односложными ответами, но Иза так веселилась, словно все это доставляло удовольствие обоим.

Во время трапезы Криста изо всех сил сохраняла бодрый вид. Она плохо спала в эту ночь и проснулась с твердым намерением поговорить с Хоуком. То, что он поверил, будто она в какой-то мере предала его, было непереносимо.

Найти лорда оказалось не так просто: Криста не хотела и не могла расспрашивать людей о том, где он. И без того вовсю работала мельница сплетен. Девушка направилась к конюшням посмотреть, там ли любимый конь Хоука, но вдруг ее остановил истошный собачий лай. Он становился все громче, животное явно страдало от боли, и Криста повернула в ту сторону, откуда доносились ужасные звуки.

Кто-то вытащил одну из охотничьих собак из загона и жестоко избивал палкой. Это потрясло Кристу — у себя дома она никому и никогда не позволяла мучить животных. Девушка ринулась вперед не задумываясь. Надо было поскорее прекратить истязание. Она удивилась, что в неистовой ярости палкой размахивает не кто иной, как лорд Юделл. Лицо у него было багровым, злобная гримаса исказила правильные черты.

— Прекратите! — Не помышляя о собственной безопасности, Криста подбежала к Юделлу, уверенная, что иначе он забьет животное до смерти. — Перестаньте, вы убьете его!

Изумленный Юделл попытался оттолкнуть Кристу.

— Сука! — выкрикнул он. — Пошла прочь, не то я тебя… Угроза осталась невысказанной, потому что пес погрузил зубы в лодыжку своего мучителя. Юделл взвыл от боли и попытался сбросить с себя собаку, забыв о палке. В этот момент Криста выхватила палку из руки негодяя, но та выскользнула из пальцев, отлетела и ударила Юделла по лицу.

Все произошло в течение нескольких секунд. Юделл кричал, ухватившись за щеку, по которой из раны на лбу ручьем бежала кровь, и прыгал на одной ноге. Пес скрылся за углом конюшни. Прибежали несколько конюхов посмотреть, что случилось. Подъехала группа придворных, возвращавшихся с охоты. Среди них была и леди Иза. Бросив взгляд на происходящее, она закричала во весь голос:

— Убийцы! Лорда Юделла хотели убить! Боже, какая низость! Прямо в королевском замке! На помощь!

Она спрыгнула с лошади прямо на своего брата. Он рухнул на землю и громко застонал. Его окружили люди. Дамы добавили свои крики к общей какофонии, мужчины по-выхватывали кинжалы, призывая друг друга ополчиться на воображаемого убийцу.

Криста смотрела на все это в немом удивлении. Жизни Юделла ничто не угрожало. Мало того, она вовсе не собиралась его ударить, хотя он вполне того заслуживал. Увидев, что никто из дюжины людей, толпившихся вокруг, не намерен прекратить шум и оказать Юделлу помощь, она повернулась, чтобы уйти. Но тут он вскочил на ноги и, держась испачканной в крови рукой за лицо, взревел:

— Это она! Сука! Держите ее!

В одно мгновение Кристу окружили несколько воинов. Они ее не трогали, зная, что перед ними нареченная Хоука, но и не давали уйти. Один из них поднял палку, которая валялась на земле, и проговорил с удовлетворенной усмешкой:

— Она задержана с тем оружием, какое использовала.

— Она напала на меня! — с возмущенным видом заявил Юделл. — Я возился со своей собакой, был ею занят, а эта… женщина нанесла мне удар палкой по голове. Справедливо говорят, что викинги — настоящие дикари.

— Вы избивали собаку! — воскликнула Криста. — Я просто пыталась вас остановить, и вы случайно получили удар той самой палкой, которой били несчастное животное.

Юделл выпрямился и опустил руку, которой до сих пор прикрывал рваную рану на лбу. Обвел глазами лордов и леди.

— Разве мужчина не вправе наказать собственную собаку? Странную историю она сочинила в свое оправдание!

Криста вспомнила, что произошло между ней и этим человеком четыре дня назад, и с опозданием сообразила, какая опасность ей угрожает. Ее окружили люди, преданные Юделлу. Больше никого, кроме конюхов, сбившихся в кучку. Но станут ли они рисковать собой ради ее спасения?

— Ударить лорда — это преступление, — сказал Юделл и нагло улыбнулся. — Вы убедитесь, что вира за меня — одна из самых высоких в стране. Надеюсь, ваше приданое достаточно велико, чтобы выплатить ее. Разумеется, если это не так, Хоук должен будет покрыть разницу.

При этой мысли Юделл даже рассмеялся от удовольствия, и остальные охотно присоединились к его смеху, за исключением леди Изы. Она выступила вперед и уставилась на Кристу злобным, торжествующим взглядом.

— Но, брат мой, что вы такое говорите? Только люди знатные могут отделаться выплатой виры за такую обиду. Слугам и рабам назначается совсем иное наказание.

Юделл выглядел удивленным, как и все остальные. Кроме Кристы, которая поняла, что Иза откуда-то узнала о том, что сказал в Хоукфорте Свен. Секундой позже леди подтвердила это. Указав на Кристу пальцем, она заявила:

— Ее собственный сводный брат нарочно прибыл из Уэстфолда, чтобы отречься от нее. — Она сделала многозначительную паузу и продолжала: — Он объявил ее подменным ребенком ее несчастного околдованного отца и обитательницы моря. — Подождав, пока стихнут возгласы ужаса, Иза добавила: — О, я знаю, насколько это потрясает и вызывает недоверие, но сводный брат поклялся, что это правда. Он лишил ее имущества, объявив, что она не член семьи и у нее нет приданого. Он запретил ей возвращаться на его земли и отдал лорду Хоуку во владение в качестве служанки или рабыни. Все это он сообщил в присутствии жителей Хоукфорта.

Далеко не обрадованный этими известиями, лорд Юделл казался ошеломленным.

— Откуда вы это узнали? — с подозрением в голосе спросил он.

— Разве могут подобные новости надолго оставаться только в стенах Хоукфорта? — пожала плечами Иза. — Сегодня утром я услышала об этом от купца, который давно привозит мне товары. Но я предупреждаю, что до вечера это станет известно всему Винчестеру, а к завтрашнему дню в Уэссексе не останется ни одного ребенка, который не услышал бы эту историю.

Юделл разразился проклятием столь громким, что от него могли бы посыпаться с деревьев листья. В полном бешенстве он кинулся к Кристе, которая стояла с гордо поднятой головой.

— Кровь Господня! И ты посмела отказать мне и более того — ударила меня! Никогда в жизни не терпел я подобного оскорбления, не потерплю и теперь!

Он дико огляделся по сторонам в поисках возможности излить свой гнев.

Воспользовавшись моментом, Иза сказала:

— Служанку или рабыню, поднявшую руку на лорда, наказывают плетьми. Таков закон.

Лорды, окружавшие Юделла, замерли, но почти тотчас устремили любопытствующие взоры на Кристу. Леди вздрогнули. Юделл тяжело задышал. Он быстро ходил взад и вперед, то сжимая, то разжимая кулаки, еще не веря, что ему нанесено столь страшное оскорбление. Взгляд его остановился на сестре.

— Боже, это правда! Закон говорит ясно. Я не удовлетворюсь меньшим.

Один из мерсианских лордов осторожно произнес:

— Но, милорд, ведь Хоук…

Юделл резко повернулся к нему, глаза его горели огнем гнева.

— Это ничего не значит! Вы слышите? Ничего не значит! Закон есть закон. Для Альфреда это свято, вам ясно? Он всегда настаивал на том, чтобы мы жили по закону, и ваш знаменитый Хоук, правая рука короля, должен подчиняться закону, как и все мы.

Юделл указал на ближайший столб.

— Привяжите ее к столбу. Я осуществлю правосудие незамедлительно.

Крепкие руки схватили Кристу. Она начала вырываться и кричать:

— Не троньте меня! Я на земле короля! Только он один может произнести приговор.

Она не знала, соблюдается ли здесь то, что было незыблемым обычаем в Уэстфолде, но молила небо, чтобы и в Уэссексе было так.

— Альфред не станет чинить мне противодействия, — заявил Юделл. — А если он это сделает, Мерсия восстанет против него.

Прежде чем Криста успела открыть рот, ее заставили обхватить руками столб, а руки связали. Иза сама сходила в конюшню за бичом и вручила его Юделлу. Не спрашивая позволения, выхватила у стоявшего поблизости лорда кинжал, подошла к Кристе и разрезала платье на спине. И вдруг наступила оглушающая тишина. Криста слышала только неистовый стук собственного сердца. Потом раздался громкий щелчок бича о землю — Юделл пробовал руку. Некому было остановить его, даже вороны куда-то улетели. Позже, если разгневается Хоук или выразит недовольство Альфред, дело уже будет сделано. Криста в отчаянии закрыла глаза и молилась о том, чтобы Бог дал ей силы. Только бы не опозориться, только бы молча выдержать первый удар… И тут хорошо знакомый ей голос разорвал тишину:

— Остановитесь!

Криста подняла голову и увидела Хоука, который стоял спокойный и безучастный, скрестив на груди руки, и даже не смотрел на нее. Возле него, часто и тяжело дыша, стоял юнец, помощник конюха, который, видимо, сбегал за лордом и рассказал ему о происходящем.

Губы Юделла зашевелились. Он снова щелкнул бичом.

— Ваша рабыня нарушила закон. Она ударила меня и будет наказана плетью.

Хоук подошел и молча осмотрел рану Юделла. На секунду задержал взгляд на Изе, все еще охваченной радостный возбуждением. В его глазах ясно читалось презрение, но оно исчезло, когда он вновь обратил внимание на Кристу. Ни единого намека на то, о чем он думает, не прозвучало в обращенных к ней словах:

— Это вы поставили на нем отметину? Криста проглотила горький от желчи комок в горле и кивнула.

— Он жестоко избивал свою собаку. Я пыталась остановить его. Мы боролись за палку, а она соскользнула и ударила его.

Хоук выслушал ее и заметил:

— Не важно, почему так вышло. Служанка не смеет бить знатного человека.

Он назвал ее служанкой, а не рабыней, но это было практически одно и то же. Хоук публично признал то, чего нельзя было отрицать. Свен лишил ее собственности. У нее не было ни семьи, ни положения. В глазах закона Криста была не лучше любой безземельной крестьянки.

Стыд переполнял ее. Сквозь тянущую боль она услышала, как Хоук произнес;

— Ваша вира высока, Юделл. Вы не предпочли бы получить именно ее?

— Вы предлагаете заплатить? — Юделл явно радовался затруднению человека столь высокопоставленного.

Хоук помолчал, вновь обдумывая дело. И наконец ответил:

— Да, я ее выплачу вам.

Юделл усмехнулся и повел рукой в сторону своих внимательных слушателей.

— Какой великодушный жест! Я почти что согласился, если бы не был так предан закону. Ведь только он один стоит между нами и анархией. Как могу я поставить личную выгоду выше требований закона? — Он глубоко и шумно вздохнул по поводу приносимой им жертвы. — Нет, я вынужден настаивать. Только наказание плетью.

По-прежнему без всякого выражения Хоук сказал:

— Закон устанавливает двадцать ударов плетью за подобное нарушение.

При этих словах Криста похолодела. Ей вряд ли выдержать столь суровое наказание.

— Двадцать ударов искалечат ее сделают бесполезной для меня, — продолжал Хоук. — Я предлагаю вам двойную виру.

Слушатели зашептались: то была весьма впечатляющая сумма. Лишь немногие лорды могли пожертвовать ею, а Юделла она бы сделала еще более влиятельным человеком, чем все они в целом и поодиночке. Выражение его лица показывало, насколько велик для него соблазн. Но воспоминание об ударе, полученном четыре дня назад, и саднящая боль от нынешней раны, которая оставит ему метку на всю жизнь, перевесили трезвый расчет.

— Нет! — прорычал он. — Моя честь требует, чтобы эта женщина получила плети.

— Я начинаю уставать от этого торга. — Хоук подошел к Кристе и соединил разрезанные Изой половинки ткани. — Хозяин несет ответственность за проступки слуг, стало быть, вина прежде всего моя. Двадцать ударов для меня ничто. Я приму плети вместо нее…

Глава 16

Хоук говорил так небрежно, словно обсуждать было больше нечего, кроме мелких подробностей. Но те, кто слушал его, думали иначе. Они немедленно начали переговариваться. Двадцать ударов плетью были немалым наказанием даже для самых сильных из них. Что же это за мужчина из мужчин, который предложил принять такую кару во имя спасения женщины?

Кристе была невыносима мысль о боли, которую придется вытерпеть Хоуку. Пусть лучше она сама…

— Нет! — закричала она, дергая веревки.

Изо всех стараясь сдерживать неимоверный гнев, Хоук подошел к Кристе и накрыл ей рот ладонью. А как иначе, если каждый раз, как она его открывает, то непременно портит все дело! Сначала с королевой, теперь с этим невыносимым Юделлом. Будет ли конец ее несдержанности? Или гордости и смелости натуры, которая не позволяет Кристе искать легкий выход из любого положения?

Но он не мог себе позволить размышлять об этом сейчас. Следовало думать лишь о том, как быстро увести ее от Юделла. А уж потом… Хоук на одно мгновение представил, что он станет делать, когда Криста окажется в безопасности, но тотчас снова обратил свое внимание на мерсианца.

— Надеюсь, вы не заставите меня ждать целый день? Соглашайтесь — и покончим с этим делом.

Юделл со свистом втянул в себя воздух. Хоук с безразличным видом наблюдал за борьбой страстей на лице у обиженного. Он только что отказался получить виру в двойном размере. Вернись он к этому еще раз, оказался бы в смешном положении, не более, а это было бы нестерпимо для высокомерного Юделла. В своем стремлении отомстить Кристе за нанесенные ею обиды он не подумал о ловушке, в которую завлек его Хоук. Завлек в соответствии с законами, установленными Альфредом. Теми самыми, какие он, Юделл, так пламенно и громогласно поддерживал.

— Ну? — проговорил Хоук со скучающим видом, как бы намекая, что у него есть дела поважнее и он склонен к ним вернуться, едва покончит с этой пустяковой историей.

— Будьте вы прокляты, Хоук! Неужели вы вообразили, что я не посмею отстегать вас, такую важную птицу? Сделали мне это предложение в расчете, что я испугаюсь?

Хоук ответил на оскорбление только небрежным пожатием плеч и стряхнул с рукава туники невидимую пылинку.

— Что бы вы ни намеревались делать, я желал бы, чтобы вы поскорее приняли решение.

Он скосил глаза в сторону, словно лишь теперь заметил человека, подъехавшего верхом минутой раньше.

— Милорд, — обратился к нему Хоук. — Прошу вас подтвердить, что я в своем праве. Я не хочу получить свою собственность в неприглядном виде и потому принимаю наказание на себя. А девушку он пусть освободит.

Лорды и леди затаили дыхание, когда король ступил в их круг. Наиболее храбрые позволили себе выразить некое неудовольствие, сдвинув брови, однако все до одного уступали королю дорогу и отступали перед ним, точь-в-точь как крысы перед опытным крысоловом.

Король с задумчивым видом обвел глазами всех участников действа, лишь на секунду задержав взгляд на испачканной щеке Юделла. Проговорил с полным спокойствием:

— Лорд Эссекс имеет на это право. Девушку следует освободить.

С этими словами Альфред поманил к себе вооруженных людей, как раз в эту минуту показавшихся из-за угла конюшни. Их начальник выступил вперед и, повинуясь короткому кивку Хоука, перерезал веревки, удерживающие Кристу. Придерживая одной рукой платье на спине, другую она опустила на сильную руку Хоука. Именно теперь ей больше всего на свете хотелось дотронуться до него. Он, не глядя на Кристу, накрыл ее руку своей в знак защиты и поддержки.

— Ну? — Хоук посмотрел на Юделла, подняв одну бровь. Мерсианец перевел взгляд с лорда на короля, а потом на вооруженных мужчин, окруживших обоих. К воинам Альфреда теперь присоединялись люди Хоука. Они выходили из-за каждого угла. Все вооруженные, готовые к бою, герои легенд, передаваемых из уст в уста. Они последовали бы за своим вождем хоть к черту в пекло. Каждый без промедления отдал бы жизнь за него, хотя больше было похоже, что каждый может без раздумья убить кого угодно.

— Вы, будь оно проклято, отлично знаете, что я не могу ударить вас плетью! — выкрикнул Юделл. — Мне не прожить после этого и двух минут.

Хоук не отрицал это. Слова Юделла явно позабавили его. Он сказал весело, словно делал дружеское предложение:

— Мы можем вступить в единоборство. Если я паду, мои люди, даю слово чести, не станут мстить вам.

У Юделла конвульсивно скривился рот. Вступить в единоборство с Хоуком? Были люди, которые делали это. Разумеется, ни один из них не остался в живых.

— Вы бросаете мне вызов? — спросил он, и голос у него сорвался от страха.

Хоук улыбнулся. При виде этой улыбки Криста вздрогнула и даже Альфред слегка побледнел. Лорд Эссекс, истребитель датчан, первый среди своих воинов, первый воитель во всей Британии, окинул взглядом лордов и леди, наблюдающих за тем, чьи притязания они поддерживали и кто теперь корчился в ужасе перед лицом неотвратимой смерти.

Хоук медленно повернулся к Юделлу. Голосом, хорошо слышным всем собравшимся, он произнес:

— Пока нет.

Эти два слова, казалось, еще трепетали в воздухе, когда мерсианцы обратились в бегство. Они уходили скорым шагом. Леди путались в своих юбках, и мужчины поддерживали их под локоть — все они спешили удалиться отсюда. Юделл тоже ушел, но не без помехи. Леди Иза схватила брата за руку, пытаясь вернуть назад. Из-за спешки шапочка ее сбилась набок, рукав нижней туники разорвался.

— Он оскорбил тебя! — крикнула она. — А эта… поступила еще хуже! Ты не можешь оставить это безнаказанным!

— Что ты прикажешь мне сделать? — спросил Юделл; он бросил быстрый взгляд на Хоука и накинулся на сестру: — Умереть? Это удовлетворит тебя, алчная ведьма?

В ответ на ее возмущенный вопль он так толкнул Изу, что она не устояла на ногах и упала на землю, щедро усеянную конскими яблоками. Юделл убежал, даже не оглянувшись, и скрылся за углом конюшни. Криста сделала было шаг к перепачканной, ошеломленной женщине, но Хоук остановил ее самым простым и решительным способом: подхватил на руки.

— Прошу простить меня, милорд, — обратился он к королю. — Мы слишком долго злоупотребляли вашим временем.

Альфред хотел ограничиться улыбкой, но ему не удалось удержаться от смеха, когда он увидел, как Хоук перекинул ошарашенную и протестующую Кристу через плечо. Ее возражения утонули в веселом и громком хохоте воинов.

— Отпусти меня! — потребовала Криста, когда они приблизились к двойным дверям в большой зал.

Хоук не отозвался и продолжал идти дальше. Пройдя мимо удивленных слуг, потрясенных священников, откровенно веселящихся при виде этой картины лордов и, как показалось Кристе, мимо всего населения Винчестера, Хоук наконец остановился у входа в собственную комнату. Ногой отворил дверь и вошел. Не останавливаясь, донес Кристу до кровати и только теперь отпустил. Девушка быстро приподнялась на локтях и увидела, что Хоук возвращается к двери и накладывает большой деревянный засов. Убедившись, что никто их не побеспокоит, он обратил внимание на свою своенравную нареченную. Стоя возле кровати, лорд начал снимать сапоги. Наклонившись и стягивая их один за другим, произнес как нечто само собой разумеющееся:

— Ты самая возмутительная женщина из всех, кого я знал. Любого приведешь в ярость.

Криста взглянула на него с опаской. Он не казался разгневанным и говорил спокойно, но она знала его слишком хорошо, чтобы обмануться этим. Юделл чувствовал себя, пусть и недолгое время, на краю гибели, хотя Хоук скрывал свой гнев. Внешняя сдержанность еще ничего не значила.

— Что ты делаешь?

Он уставился на Кристу с таким выражением, словно вопрос его удивил.

— Снимаю сапоги.

— З-зачем?

Она ничуть не волновалась, ничуть. И вовсе не чувствовала дрожь желания, охватившую ее. Просто полюбопытствовала.

— Затем, — ответил он, выпрямляясь и отстегивая от пояса свой меч, — что они тяжелые, а я не хотел бы причинить тебе боль в самую решающую минуту.

Криста только и смогла, что открыть рот. Это уж слишком! Если он вообразил, что она будет покорно подчиняться его очевидным намерениям после того, как он в течение почти четырех дней не обменялся с ней ни единым словом, не говоря уже о том…

«Он хотел, чтобы его отстегали плетьми вместо тебя…»

Господи, какая красивая у него грудь, мускулистая и загорелая… Пальцы Кристы сами собой коснулись его тела. Приподнявшись повыше и откинув волосы с лица, она сказала:

— Надеюсь, ты понимаешь, что я поступаю так только потому, что хочу сохранить хорошие воспоминания о том времени, когда мы были вместе?

Хоук тем временем уже стягивал с себя штаны, но прервал это дело и посмотрел на Кристу с усмешкой.

— Воспоминания для тех лет, когда ты будешь жить в монастыре и сидеть над своими пергаментами, сгорбленная и подслеповатая?

— Не шути. Ты тогда тоже станешь стариком. Невозможно было вообразить, что Хоук состарится. Для нее он навсегда останется молодым, сколько бы лет ни прошло.

Хоук наконец снял штаны, отбросил их в сторону и лег в постель. Накручивая на пальцы пряди золотых волос Кристы, проговорил:

— Торголд считает, что мне еще доведется покупать тебе ленточки для волос. Неужели ты считаешь, что этот упрямый старый тролль может ошибаться?

Сквозь тонкое полотно рубашки руки Хоука ласкали ее груди. Твердое мускулистое бедро раздвинуло ноги Кристы, жаркие губы прижались к ее шее. Такие жаркие, как то пламя, что уже горело в ней. Но она положила руки на плечи Хоуку и слегка отстранила его от себя.

— Как ты назвал Торголда?

Лорд с величайшей неохотой оторвался от своего возбуждающего, сладкого занятия и сказал:

— Старым упрямым троллем. Ты хотела бы назвать его иначе?

— Ты думаешь, что Торголд — тролль? Хоук пожал массивными плечами.

— Он скрылся от меня давеча утром. Только что мы с ним разговаривали, и вдруг он исчез. Кто еще умеет делать подобные вещи?

— Тролли?..

— Я в этом не знаток, но похоже, что так. Прежде чем улетучиться, он сообщил, будто у моего мозга есть крылья, которые я еще не распустил.

— Торголд — поэт.

— Видимо. Заметь, что я не говорю о Рейвен. Достаточно одного из твоих опекунов. Не знаю, это лишь мое воображение или Юделл и вправду не по душе Торголду?

Криста глубоко вздохнула, и сердце ее вновь сжалось от тоски, которая мучила ее уже много дней.

— Я встречалась… с Юделлом четыре дня назад. Каким-то образом это встревожило стаю воронов, и они напали на него.

К ее огорчению, Хоук перестал ласкать ее и сел. Нежный, изобретательный любовник превратился в негодующего лорда.

— Ты расскажешь мне о том, что случилось. Криста рассказала, не особенно распространяясь. Закончив, она ожидала, что они вернутся к приятному занятию.

Однако Хоук думал иначе. Он встал с постели и потянулся за своей туникой.

— Я пойду и убью его немедленно.

— Подожди! Что ты затеял? Не надо!

— Я вернусь очень скоро. Никуда не уходи.

— Нет!

Она кинулась к нему и отобрала тунику.

— О чем ты говоришь? Убить Юделла? Ты сошел с ума! Если он умрет, Мерсия восстанет.

— Ты понимаешь все наоборот. Мерсия восстанет, если он будет жить.

Криста поняла. То, что она считала пустым запугиванием, было реальностью. Она ужаснулась, но на смену страху тотчас пришла надежда. Слава Богу, Хоук знает, а раз так, знает и Альфред.

— Как ты думаешь, ради чего я был вызван в Винчестер? Она в изумлении уставилась на Хоука.

— Из-за Юделла?

— Ты полагаешь, что Альфред объединил разрозненные королевства, принес свет учения туда, где царила тьма, и стал надеждой для своего народа во имя грядущих поколений, не следя при этом зорким взглядом за всем, что происходит вокруг него?

— Но в таком случае… надо что-то предпринимать.

— Да, вот потому-то я…

Он собирался убить Юделла. Если не сейчас, то очень скоро. Стоя среди мерсианцев и предлагая Юделлу двойную виру, большие деньги, на которые можно было набрать целую армию, Хоук знал, что тот эту армию не соберет. Когда он предложил отхлестать себя плетьми, он знал, что рука, держащая плеть, скоро окажется в могиле.

— Не теперь! — с горячим чувством произнесла Криста. Она швырнула тунику в дальний угол комнаты, потом быстро сняла с себя рубашку и встала перед Хоуком обнаженная.

— Ты не сердишься из-за Торголда?

— Нет, я собираюсь убить Юделла.

— Я это понимаю. Но если бы ты хотел пролить кровь в королевском замке, Юделл был бы уже мертв. Уголки его губ слегка дрогнули.

— Ты способна вывести из себя кого угодно, однако у тебя на плечах хорошая голова.

Очень ясно и отчетливо, полагая, что ей следует сделать это, пока хватает храбрости, Криста сказала:

— Я часть твоего мира и часть чего-то другого. Всю свою жизнь я с этим боролась. Когда приехала сюда, мне было страшно встретить в будущем только горе. Я поступила неправильно?

Кристе вдруг стало холодно, так холодно, что она задрожала. Она хотела обхватить себя руками, но они не поднимались. Единственное, что она могла сейчас, — это стоять и смотреть на Хоука, сгорая от желания.

— Глупая ты женщина, — проговорил он с грубоватой нежностью, привлек Кристу к себе и обнял. Так, не разжимая объятий, слившись в поцелуе, они, спотыкаясь, добрались до кровати.

Их разбудили доносившиеся из королевского зала звуки шумной пирушки. Отсутствие Хоука и его нареченной, несомненно, дало собравшимся повод для особого веселья. Но это ничего не значило. Влюбленные вернулись к своим ласкам, но уже не спешили, двигались медленно, чтобы продлить наслаждение, а потом снова погрузились в сладкий сон, из которого их довольно скоро вывел запах свежеиспеченного хлеба. Он доносился из комнаты Кристы, куда они и направились. Там их ожидал поднос, принесенный, разумеется, заботливой служанкой. С ребяческой радостью они отнесли поднос в постель и здесь ели, выбирая друг для друга кусочки повкуснее. Эти милые игры скоро привели к естественному результату. В конце концов они уснули глубоким сном и не двигались до тех пор, пока свет белого дня не упал сквозь высокие окна на их сплетенные тела.

— Я должен повидаться с королем, — пробормотал Хоук, еле пробудившись и целуя грудь Кристы.

Он положил руку ей на живот, потом опустил ее ниже и она скользнула между бедер. Криста застонала от наслаждения. Изогнувшись, она потянулась к нему, запустила руку в волосы и коснулась кончиком языка твердых губ.

— Потом, — сказал Хоук, но, несмотря на это, вспыхнувшее желание вынудило его поступить иначе.

Вес так и шло до позднего утра, когда Хоук наконец выбрался из постели. Он стоял и смотрел на женщину, повернувшуюся на бок, чтобы видеть его; она обхватила ладонями подбородок, и на се милом личике застыло выражение полной невинности. Лорд вздохнул с глубоким удовлетворением. Все стало на свои места, и настроение у него было столь мирное, что, бросившись прямо теперь вдогонку за Юделлом, он решил бы убить его одним ударом, вместо того чтобы медленно растерзать за то, что этот мерсианский предатель посмел дотронуться до Кристы. Склонный к милосердию, он удовлетворился бы тем, что снес ему голову. Таково воздействие хорошей и доброй женщины, подумал Хоук и огляделся по сторонам в поисках того, что ему было нужно.

Так, одежда, но сначала немного воды для умывания. Побреется он позже. Альфреду доводилось видеть его и в куда более неприглядном состоянии, когда они долгие дни и недели переходили с одного поля битвы на другое, сражаясь с датчанами. Перед тем как выйти из комнаты, Хоук прицепил на пояс меч. Он отыскал девушку-служанку и узнал, где находится король.

Альфред был в конюшне возле жеребенка, рожденного утром его любимой кобылой. Король взглянул на Хоука, когда тот вошел, и, верно оценив его встрепанный вид, покачал головой с сочувственной усмешкой.

— Беспокойная ночь, лорд Эссекс?

— На самом деле весьма освежающая, сир. — Хоук наклонился, любуясь жеребенком. — Пусть будет таким же выносливым, как его мать, и таким же быстрым, как его отец.

Альфред кивнул:

— Подходящее сочетание. — Он встал на ноги и отряхнул ладони от пыли. — Юделл ночью бежал.

— Хорошо. Полагаю, Этелред ждет его на границе.

— Думаю, да, но у него будут трудности из-за моей дочери. — Король не удержался от гордой улыбки. — Этслфлад собиралась ехать вместе с ним.

— Достойная дочь своего отца, милорд. — Да, это верно, подумал Хоук, она сумела выведать намерения Юделла, проще сказать, учуяла его запах и вовремя уведомила отца. — У Юделла было достаточно времени, и он сейчас чувствует себя в безопасности. Я выезжаю через час. Мы с Этелредом прикончим его.

— Сказать по правде, я хотел, чтобы его доставили сюда и предали суду, но…

Альфреду незачем было договаривать, Хоук отлично его понял. Король сосредоточил внимание на главном — на датчанах. Только так ему удавалось сохранять мир. Юделл не должен отвлекать его от этой цели.

Немного погодя Хоук уехал. Первым делом он отправился в казармы, где находились его воины и ждали военачальники. Люди опытные, искушенные в хитростях войны и политики, они прекрасно понимали, чем может быть чревата история с Юделлом. Даже раньше, чем Хоук обещал королю, его отряды выехали из ворот королевской резиденции и двинулись по длинной дороге, ведущей к северу от Винчестера. Лорд повернулся в седле так, чтобы видеть окно комнаты, где спала Криста, и смотрел на него до тех пор, пока замок не скрылся из глаз.

Он понимал, что Кристу огорчит его уход, она сочтет, что он должен был разбудить ее. Однако в его жизни было много прощаний — слишком много, — и Хоук не любил их. Ведь он вернется всего через несколько дней, и все между ними будет хорошо. Убедив себя, что принял верное решение, он продолжил путь, предвкушая час расплаты.

— Куда же он уехал? — спросила Криста, с удивлением глядя на Илсвит.

Господи, о чем ей говорит королева? Хоук уехал в погоню за Юделлом и не предупредил?

— Он уехал в полдень, — повторила королева, сочувственно глядя на девушку. — Я понимаю, вы удивлены, но таковы уж мужчины. Мне и не сосчитать, сколько раз Альфред уезжал на битву, не сказав мне ни слова.

«Я, должно быть, все еще сплю и вижу сон», — думала Криста. Как бы ни поступал король, Хоуку не следовало бы покидать ее вот так. Сказал бы, что уезжает, что все будет хорошо, поцелуями прогнал бы ее страхи… О Боже, неудивительно, что мужчина предпочел улизнуть. Как важно для него было скорее сесть в седло, как сильно он был захвачен необходимостью выполнить свою задачу!

Криста была все еще потрясена, ее сердце ныло, но день шел своим чередом. Боль притуплялась, оставалось лишь беспокойство за Хоука. Сто или даже больше раз твердила она себе, что он — лучший воин в Англии, вождь самой лучшей, обновленной армии, его воинское искусство оттачивалось во многих битвах и сочетается с недюжинным умом. По сравнению с ним Юделл просто червяк. Но даже червям порой выпадают удачи. Победа — в равной мере дочь случая и силы.

Когда сдерживать себя стало невмоготу, Криста попросила у королевы извинения и ушла из ее покоев. Она направилась в маленькую церковь возле скриптория. Там Криста, встав на колени, долго и страстно молила Бога пролить свет милосердия на возлюбленного и погрузить во тьму его врагов. Молилась, не обращая внимания на молодых священников, которые, бесшумно двигаясь возле нее, зажигали свечи в высоких подсвечниках. Криста потеряла представление о времени и спохватилась, лишь когда сгустились сумерки. Медленно, с трудом встала на ноги. Тело болело, но бальзам мира и покоя омыл ее сердце, за что она была глубоко благодарна Господу.

Выйдя из храма в ночь, Криста остановилась взглянуть на звезды. Была ли это лишь игра ее воображения, но ей казалось, что сейчас и Хоук смотрит на небо. Как отчаянно ей захотелось дотянуться до одного из небесных светильников на черном бархате неба, дотронуться до него, словно до самого Хоука.

Она вздохнула при мысли, как тяжело ей будет спать одной, но в эту минуту из-за угла церкви появилась темная тень. Криста не успела подумать, как чья-то ладонь зажала ей рот, а сильная рука обхватила за талию.

— Сука! — услышала она свистящий шепот. — Ты вообразила, что можешь оскорбить меня и не заплатить за это?

Ужас охватил Кристу. Она отчаянно отбивалась и попыталась укусить ладонь, зажавшую ей рот. Но тут ее с такой силой швырнули на землю, что она чуть не потеряла сознание. Ее руки завернули за спину и крепко связали. Она попробовала встать на ноги, но ее снова бросили на землю и связали лодыжки.

— Быстрей! — приказал Юделл.

Кто-то поднял Кристу и понес во тьму.

Глава 17

Хоук остановил коня и принялся разглядывать следы на влажной земле. Большой конный отряд проехал здесь несколько часов назад и, видимо, очень спешил. Неподалеку, на развилке дороги, что-то лежало. Один из военачальников Хоука поднял вещь, развернул и со смехом протянул лорду женский плащ. Тот стал рассматривать находку и увидел вышитую золотом большую бабочку.

— Не думал, что мне когда-нибудь доведется признать, что у леди Изы такой изысканный вкус в одежде, — произнес он.

Убедившись, что путь выбран верно, отряд двинулся дальше. Через час Хоук решил, что они нагоняют мерсианцев. Следы, оставленные их лошадьми, были совершенно свежими. Лорд Эссекс мрачно кивнул, поняв, что беглецы направляются прямо к засаде, подготовленной Альфредом. Как только те пересекут границу Мерсии, они будут считать себя в полной безопасности, а на самом деле попадут в клещи между Этелредом и самим Хоуком. Женщине скорее всего сохранят жизнь, поскольку никто не жаждет ее смерти, хотя Этелфлад может высказать особое мнение по поводу судьбы Изы.

Но по мере того как следы конских копыт становились все четче, настроение у Хоука ухудшалось. Он предусмотрительно выяснил, сколько мерсианцев находилось при дворе, и помнил их число. Теперь ему казалось, что всадников было меньше. Неожиданно он скомандовал своим людям остановиться и спешился, чтобы получше разглядеть следы,

— Что-то не так, милорд? — спросил один из военачальников и взял в руку поводья жеребца Хоука. Предводитель медленно выпрямился.

— Я думаю, их около дюжины, — сказал он, по-прежнему глядя на следы.

Услышав это, те, кто находился близко к Хоуку, удивленно переглянулись.

— Земля очень мягкая, милорд, — проговорил тот, кто удерживал поводья коня. — Кажется, одни следы перекрывают другие.

— Возможно, — согласился Хоук, не слишком в этом уверенный.

Ему пришла в голову мысль, что беглецы могли разделиться. Охваченные страхом и желанием поскорее скрыться, некоторые из них предпочли выбрать другую дорогу. Такая вероятность есть, однако за всем этим вполне может стоять нечто иное.

Юделл — самоуверенный предатель, подлый ублюдок. Но он вовсе не глуп. Истинный глупец не выжил бы столько времени в той сети интриг, какую являла собой английская политика.

Присев на корточки возле отпечатков копыт, Хоук вдруг заметил стаю воронов, усевшихся на деревья. Несколько минут назад их не было.

— Вороны, — пробормотал он, и его военачальник сдвинул брови, стараясь понять, о чем задумался лорд.

— Это всего лишь птицы, — заметил он.

— Совершенно верно, всего лишь птицы. Именно так я и сказал, а ты услышал.

Один из воронов, самый крупный в стае, громко каркнул. В ту же секунду Хоук услышал шорох в ближайших кустах, резко вскочил и ухватился за рукоять меча. К нему бросился большой пес и, подбежав совсем близко, встал на задние лапы, передними уперся в грудь и облизал сосредоточенное лицо влажным языком.

— Он вас любит, — хихикнув, проговорил Торголд. Маленький человек вышел на дорогу и свистнул собаке, которая тотчас оставила Хоука и подбежала к троллю. Присев на задние лапы, она радостно замахала хвостом.

— Он хороший пес, — сказал Торголд и ласково погладил животное, которое при этом завиляло хвостом еще быстрее.

Приглядевшись повнимательнее, Хоук заметил на собаке следы жестоких побоев, явно недавних, но залеченных с необыкновенной — как он выразился про себя, «сверхъестественной» — быстротой.

— Это тот?..

— Он самый, — кивнул Торголд.

— Я рад, что он уже на ногах, — улыбнувшись, заметил Хоук. — На всех четырех.

— Да, он поправился. Пес запомнил запах Юделла и может выследить его даже на голых камнях.

— Значит, он здесь, потому что вы преследуете Юделла?

— Нет, потому что вы его не преследуете.

Хоук уставился на старого тролля, подтвердившего то, что сам он прочитал по следам. Костяшки пальцев на руке, сжимавшей рукоять меча, побелели. Лорд разразился таким громовым проклятием, что стая воронов разом взвилась в небо.

Торголд подождал, пока утихнет шорох листвы, и после этого сказал Хоуку слова, которые, как и ожидал старый тролль, приведут лорда в состояние неистовой ярости. После этого Торголд спокойно стоял и смотрел, как Хоук с молниеносной быстротой разделил свой отряд. Лорд Эссекс с безошибочной точностью выбрал среди людей самых грозных убийц. По его приказу они отдали остальным все то, что из-за своей тяжести могло замедлить движение.

Привели запасную лошадь. Торголд вскарабкался на нее и свистнул псу, который прыгнул на седло перед ним. Хоук бросил единственный взгляд, чтобы убедиться, что все готовы к дороге, и пустил коня в галоп. Отряд поскакал назад, к Винчестеру. Единственная мысль владела лордом Эссексом:

найти женщину, которую он полюбил на всю жизнь.

Лежа в лодке, куда ее бросили, заткнув кляпом рот, Криста боролась с двумя демонами одновременно — страхом и тошнотой. Ее молитвы о том, чтобы их перехватили и остановили по дороге из Винчестера, остались безответными. Прячась в тени, передвигаясь пешком, Юделл и его люди сумели ускользнуть от стражи. Им удалось то, что не удалось бы вражеской армии. Оказавшись за городом, они направились к ожидавшей их лодке на реке Итчен. До рассвета, яростно работая веслами, они проплыли достаточное расстояние, чтобы не опасаться погони.

Время от времени, в долгие часы темноты, Юделл обращался к Кристе, сообщая о том, что он с ней сделает. Он описывал предстоящие пытки в красочных подробностях, объясняя, какие именно мучения ей придется терпеть, и уверял, что постарается, чтобы она умирала медленной смертью. Его голос сам по себе был пыткой, напоминая Кристе, как далека она от надежды и помощи.

Когда лодка наконец повернула к берегу, Криста закрыла глаза и принялась жарко молиться о том, чтобы ей были даны силы без страха встретить смерть.

Сотрясая воздух угрозами, Юделл не принял во внимание, что обстоятельства для приведения их в исполнение не вполне подходящие. Он слишком спешил, чтобы задержаться и что-то сделать с Кристой. Лошади ждали их на небольшой поляне неподалеку от берега. Несколько прятавшихся поблизости мужчин, опасливо озираясь, приняли тяжелый мешок с деньгами и снова исчезли в лесу. При сером предрассветном свете мерсианцы поспешили сесть в седла, чтобы поскорее убраться отсюда. Кристу, все еще связанную, бросили поперек седла, и ее лихорадочные протесты привлекли внимание Юделла.

— Иисусе, она визжит так громко, что и мертвого разбудит. Может, лучше сразу убить тебя, сука, и на том покончить дело?!

За долгие часы, проведенные на дне лодки, Криста имела достаточно времени обдумать случившееся и сделать выводы насчет того, зачем Юделлу понадобилось рисковать, похищая ее из-под самого носа королевской стражи. И сильно засомневалась, что сделал он это только ради мести. Поэтому она не пожелала молчать и продолжала свои протесты, пока Юделл в бешенстве не выхватил у нее изо рта кляп.

— Клянусь Богом, я убью тебя прямо сейчас!

— Ты этого не сделаешь. — Рот у Кристы высох до такой степени, что ей было больно говорить, но она продолжала: — Не сделаешь, потому что я нужна тебе как заложница.

— Мне нужно тебя убить!

— Может, и так, но не теперь. Ты знаешь, что Хоук гонится за тобой.

Юделл долго смотрел на женщину и наконец сказал:

— Хоук далеко отсюда и направился не по той дороге. Пока он поймет это, я буду в Мерсии, а ты мертва.

— Ты не убьешь меня именно потому, что достигнешь Мерсии. Ты не такой дурак. Ты отлично знаешь, что никакая граница не остановит Хоука.

Юделл рассмеялся, но смех его был неестественным. Он стоял и смотрел на Кристу глазами, полными такой жгучей ненависти, что она с трудом удержала дрожь.

— Что ж, пускай Хоук явится. — Юделл передернул плечами. — На своей земле, в своей крепости я легко справлюсь с ним. Когда он умрет, вся Мерсия станет моей. Я захвачу Уэссекс и завладею троном.

Значит, вот что он замыслил! Впрочем Криста подозревала, что вскоре ее похититель начнет вспоминать битвы Хоука, армии, им уничтоженные, мощные крепости, павшие перед его натиском. И тогда им овладеет страх и действия его станут непредсказуемыми. Свою безумную уверенность он сохранит еще на какое-то время.

— Стало быть, чем скорее ты достигнешь Мерсии, тем лучше для тебя. Зачем же мне оставаться связанной? Ты веришь, что я могу сбежать от тебя и дюжины вооруженных мужчин? — Юделл не ответил и продолжал смотреть на нее, а Криста продолжала: — Двойной вес, твой и мой, замедлит движение лошади. Позволь мне ехать верхом.

Юделл по-прежнему молчал, и Криста решила, что он откажет ей. Однако скорость передвижения была для него важнее всего. Доводы женщины вполне логичны. В самом деле, не убежит же она от целого отряда вооруженных людей.

Юделл отдал приказ. Ее путы разрезали. Криста подавила стон облегчения, стараясь побыстрее растереть руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение. Когда Юделл отвернулся, прилаживая на своего коня седельные сумки, она сказала:

— Разреши мне отлучиться по нужде.

— Какого дьявола мне разрешать тебе это?

— Хотя бы ради того, что ты меня не боишься. Ты не задумывался над тем, почему на тебя напала стая воронов.

Ты и не подумал, что история, рассказанная моим сводным братом, может быть правдивой. И разумеется, ты не был удивлен тем, что первый воитель Англии готов пройти через ад, чтобы завладеть мной. Ведь я всего-навсего обыкновенная женщина.

Даже при слабом свете Криста увидела, как Юделл побледнел. Он быстро оглянулся — не слышал ли ее слов кто-то из людей. Убедившись, что нет, Юделл прошипел:

— Делай, что тебе надо, да поскорей! И не вздумай колдовать против меня, не то, клянусь Богом, ты сгоришь на костре как ведьма.

Криста поспешила отойти. Она была не настолько глупа, чтобы попытаться убежать, не имея ни малейшей надежды на успех, хотя соблазн был велик. Она решительно взобралась на лошадь. Поводья были отпущены, и к ним привязана длинная веревка, конец которой держал Юделл. Криста вцепилась в луку седла, и лошади сразу взяли в галоп.

Они ехали много часов без остановки. Ко второй половине дня Криста дошла до отчаяния. Должны же они где-то сделать привал, иначе загонят лошадей. Но как только они остановятся, ее снова свяжут. От мысли, что ей, совершенно беспомощной, придется остаться в темноте в компании негодяя, полного ненависти и жажды мести, у Кристы холодела кровь.

Она лихорадочно искала хоть луч надежды, как вдруг, повернув голову, заметила сквозь густую листву серебристый блеск быстро бегущей воды. За время долгого пути она не раз издали видела реку — дорога шла вдоль берега. Но теперь вода была совсем близко и дорога вроде бы поворачивала к ней.

Через несколько минут ее предположения подтвердились: им предстояло проехать по низко нависшему над водой мосту, соединявшему два берега реки. Когда они подъехали к переправе, Криста увидела, что вода в реке очень бурная. Волны бились о прибрежные камни, поднимая тучи брызг, образующих над рекой радугу. При других обстоятельствах Криста залюбовалась бы этой поразительно красивой картиной, но сейчас она думала лишь о том, что день уходит, а вместе с ним уходит и надежда.

Юделл первым спустился к мосту. Подковы лошадей застучали по деревянному настилу, но вдруг Юделл внезапно остановился. Длинная жердь, закрепленная на козлах, опустилась поперек въезда и преградила путь.

— Это еще что такое? — возмутился, чертыхнувшись, Юделл.

Едва прозвучали эти слова, как откуда-то из-под моста вынырнул низкорослый, но крепко сложенный человек с длинными черными волосами, переходящими в большую бороду, которая занимала чуть ли не половину широкой груди. Вид у него был чрезвычайно важный.

— Платите пошлину за переезд, — объявил он низким, рокочущим голосом.

— Пошлину? — Юделл уставился на коротышку в полном изумлении. — Какую пошлину? На этом мосту никогда не брали пошлину.

— А теперь берут, — сказал незнакомец и смело, как будто его ничуть не волновало то, что он стоит перед целым отрядом вооруженных людей, протянул руку. — Позолотите мне ладонь и переходите мост. А иначе поворачивайте назад или… — Тут глаза его ярко блеснули из-под густых лохматых бровей. — А может, вы желаете поплавать? У речки быстрое течение. Только очень хороший пловец доберется до противоположного берега, и то гораздо ниже по течению.

— О чем это ты болтаешь? — грубо спросил Юделл и положил ладонь на рукоять меча. — Прочь с дороги, старик, не то я разрублю тебя надвое, клянусь Богом!

Ничуть не обеспокоенный угрозой, коротышка пожал плечами.

— Вы хороший пловец, лорд из Мерсии? Не хотите ли попытать счастья в воде?

Юделл взглянул на старика, как бы не веря своим ушам, потом запрокинул голову и расхохотался.

— Бог мой, да этот малый просто помешанный! Знает, кто я такой, и все-таки болтает свое.

Спутники Юделла тоже рассмеялись, но их смех звучал не слишком весело. Криста едва слышала их, думая о том, что говорил коротышка, и глядя на воду сквозь радужные брызги. Течение и вправду очень быстрое, в воде полно камней, не говоря уже о порогах, один из которых она приметила там, где они оставили лодку. Река мигом подхватит ее, с таким течением ей бороться не под силу. Но если ухватиться за какое-нибудь бревно и держать голову над водой…

Юделл больше не мог задерживаться. Он уже принялся извлекать меч из ножен.

— Прочь с дороги, старик!

Криста ударила свою лошадь каблуками в бока, и та подступила к самому краю моста.

— И убери эту дурацкую жердь.

В мгновение ока Криста перевела дух, благодарно махнула коротышке рукой, перекинула ногу через седло — и прыгнула. Течение подхватило ее с невероятной силой. Невозможно стало ни думать о чем-то, ни дышать, ни даже плыть. Позади себя она слышала крики и ухитрилась повернуть голову, чтобы увидеть, как люди на мосту лихорадочно размахивают руками. Потом и мост, и мерсианцы, и вообще все на свете скрылось из виду, кроме ревущей воды.

Под самой поверхностью течение было более спокойным. В рассеянном свете раскачивались стебли подводных растений, укоренившихся в покрытом галькой дне. Ил, поднятый со дна, мешал Кристе видеть под водой. Она проплывала мимо камней — и небольших, и огромных, величиной с хижину. Криста даже заметила огромную рыбину, скорее всего это был лосось. Но он скоро исчез, и течение понесло Кристу дальше.

Несмотря на скорость, с которой она плыла, Кристу охватило умиротворение. К своему удивлению, она не испытывала чувства опасности. Криста вообще ничего не чувствовала, кроме радости, — ведь она освободилась от власти Юделла и всей этой суматохи на берегу. Река сделала поворот, и Кристу выбросило на поверхность воды, к солнцу. Она задохнулась и на мгновение пришла в ужас при мысли о том, что не сможет дышать, но у нее не было времени подумать о нелепости такого предположения — свежий воздух ворвался в сдавленные легкие.

Намокшая одежда тянула ее вниз, и она снова погрузилась под воду, но на этот раз сама стала пробиваться на поверхность; это ей удалось, и скоро Криста очутилась в спокойной заводи. Ее прибило к берегу. Опираясь на руки и на колени, она вскарабкалась на болотистую отмель и упала без сил.

Спустя некоторое время — она не могла бы сказать, долгое или нет, — Криста подняла голову и огляделась. Она не имела представления о том, как далеко находится от моста, и все-таки двигалась дальше. Юделл не захочет потерять заложницу, которая стоит между ним и неизбежной смертью. Он станет преследовать ее хотя бы для того, чтобы обнаружить тело, потому что если Хоук найдет ее мертвой, то атакует врагов со всей жестокостью.

С трудом поднявшись на ноги, Криста пыталась решить, что ей делать. Если попробовать идти по дороге, Юделл получит возможность достаточно скоро найти беглянку; если Криста пойдет по бездорожью, она легко может заблудиться в этих местах, где нет ни одной человеческой души, зато немало опасностей. Оставалась только река.

Девушка подошла ближе к берегу. Течение по-прежнему было мощным и быстрым. Было бы полным, безумием довериться ему. Но ведь не убило же оно ее до сих пор. Криста ослабела, у нее много ушибов — но это пустяки по сравнению с тем, что могло бы случиться. Где-то впереди ее ждут пороги. Криста была уверена, что не проплывала через них: она бы не выжила. Но если она будет вести себя осторожно и покинет реку до порогов, может, все и обойдется.

Заводь находилась в тени нескольких старых дубов. На берегу у самой воды валялся большой отломившийся сук. Криста осторожно столкнула его в воду. Убедившись в том, что он плавает, девушка без раздумий стянула с себя большую часть одежды и, оставшись в одной рубашке, вошла в воду. Ухватившись за сук, она всем телом толкнула его вперед и поплыла из заводи к реке.

Подъехав к краю пропасти, Хоук натянул поводья. Он заметил, что к берегу причаливала лодка, — на земле были видны борозды. Махнул рукой, подзывая к себе Торголда.

— Пусти-ка сюда твою собаку.

Едва животное оказалось на земле, как принялось бегать кругами по просеке, низко опустив нос и принюхиваясь. Пес бегал все быстрее и быстрее, суживая пространство поисков, пока через несколько минут не устремился к лесной чаще и не помчался дробной рысью к северу. Через полмили, на развилке, он, не останавливаясь, побежал по дороге, которая располагалась слева.

— Хороший пес, — сказал Торголд, свистом подозвал к себе собаку и показал, чтобы она снова вспрыгнула к нему на седло.

— Откуда вы узнали об этой просеке? — спросил у Хоука тролль, когда они двинулись дальше.

— Я сам ею пользовался. Сразу за ней на реке есть пороги. Вам надо либо перенести лодку по берегу, обходя эти пороги, либо ехать дальше верхом. Это одна из двух главных дорог в Мерсию.

Лицо Хоука хранило мрачное выражение. Они с самого утра ехали верхом без отдыха. Теперь день клонился к вечеру, но ни сам Хоук, ни его люди не выказывали ни малейшего намека на усталость. Юделл далеко опередил их. Чтобы схватить его, им понадобится напряжение всех сил и даже сверх того. Или особая удача.

«Хорошо, что с нами собака», — подумал Хоук. Без нее они не знали бы с уверенностью, что едут по верному пути. Было бы недопустимо ошибиться еще раз.

Отряд продолжал ехать вдоль реки, вверх по течению. Давным-давно, когда жизнь Хоука, казалось, состояла из одних только сражений, он научился время от времени отстраняться от происходящего. Это давало усталому мозгу и телу некоторый отдых при сохранении чувства опасности. Теперь лорд старался впасть в такое же состояние, чтобы хоть ненадолго отключиться от невыносимой муки, какую он терпел с той минуты, когда узнал, что Криста попала в руки Юделла. Ничего у него, однако, не получилось.

Тысячу раз он проклинал себя за то, что не сумел предугадать, как поступит мерсианец. Был слишком уверен, что тот попадет в расставленную для него ловушку. Вероятно, так оно и произошло бы, если бы не Криста: появившись при дворе, она привлекла внимание Юделла и разожгла его злобу. Ее следовало оставить дома, в Хоукфорте, даже если пришлось бы держать под замком.

А теперь она может погибнуть.

Хоук задохнулся от пронзившей его боли, какой не причинял ему ни один удар в годы битв. Он не может потерять ее! Господи, он не может! Ради ее спасения он сделает все, что угодно.

Хоук молился редко. Жизнь в сражениях научила его тому, что Бог не принимает во время битвы чью-либо сторону. На его глазах в одно мгновение погибали люди, ради которых он был готов пожертвовать собой, а другие, наоборот, избегали смерти раз за разом. Своей жизнью Хоук был обязан воинскому искусству, удаче и тому, что называют судьбой.

Сейчас он молился так, как и не ожидал от себя. Всем сердцем и всей душой. Если Господь сохранит Кристу, он, лорд Эссекс, будет готов на все, даже откажется от нее, если надо. Он сможет жить без нее, пусть и бессмысленной будет эта жизнь… только бы знать, что где-то на свете есть Криста. Представить себе мир без Кристы для Хоука было совершенно невыносимо.

Собака залаяла.

Хоук отвлекся от своих мыслей и увидел, что Торголд борется с псом, стараясь удержать его на седле.

— Что-то учуял, — сказал Торголд и отпустил собаку.

Пес снова принялся бегать кругами и что-то вынюхивать.

В душе у Хоука вспыхнула надежда. Может, они ближе к цели, чем думали. Если что-то случилось и задержало Юделла…

Пес продолжал бегать кругами, опустив нос к самой земле. Не в состоянии взять след, собака становилась все более возбужденной. Торголд спешился и подошел к животному.

— Что тебя беспокоит, парень?

Пес негромко взвизгнул и опустил хвост.

— Мы его потеряли? — спросил Хоук.

Как это могло случиться? У Юделла единственная цель — скорее добраться до Мерсии и своего укрепленного замка. Сойти с дороги он вряд ли мог: это бы его сильно задержало. Не мог он и вернуться к реке, так как оставил лодку у порогов. Раздобыл другую? Что-то не похоже — ничто на это не указывает, не видно ни одной прогалины, где можно было бы вытащить лодку на берег, нет и лошадей, оставленных всадниками.

— Нет, — сказал Торголд, — он точно был здесь, но запах старый. Что-то еще вынудило этого парня забегать.

Он в утешение слегка потрепал пса по загривку. Собака напряглась, глядя в сторону реки, подняла переднюю лапу, вытянула нос и хвост.

— Его обучали охоте, — произнес Хоук. Все его чувства мгновенно обострились. Он тоже посмотрел в ту сторону, где в просветах между деревьями сверкала вода быстрой реки. — Мог ли Юделл повернуть назад?

Он даже не успел договорить, как вдруг к нему вернулась надежда. Криста — женщина необычайно сильная и смелая. Если бы у нее появилась хоть малая возможность бежать, она бы ею непременно воспользовалась. Он тотчас съехал с дороги и направил коня через кусты к реке. Его люди последовали за ним. Едва они оказались на берегу, как пес снова поднял лай. Он бегал взад и вперед между берегом и наблюдающими за рекой людьми. Потом присел, высунул язык и уставился на Хоука.

— Будь я проклят, если он не старается мне что-то сказать!

Лорд спешился и подошел к реке так близко, что вода плеснула ему на сапоги. Он пристально вглядывался в бурлящую синеву. В послеполуденной тишине было слышно только, как поскрипывают седла, пофыркивают лошади, негромко щебечут птицы и жужжат насекомые. Серебром сверкнула в воде быстрая форель.

Несколькими милями южнее река превратится в сплошные пороги, но здесь она широкая и глубокая. Из воды торчали мокрые верхушки камней, течением несло деревянные обрубки и толстые сучья. За один такой сук, кажется, что-то зацепилось…

Хоук вгляделся пристальнее и тотчас понял, в чем дело, тем более что собака опять залаяла. Сердце у него сжалось от страха. Больше не раздумывая, он кинулся в воду и поплыл как можно быстрее. Ему понадобились все силы, чтобы справиться со встречным течением и доплыть до цели. Вскоре он убедился, что прав. Криста, мокрая, дрожащая, с бледным лицом, цеплялась за сук, но на губах у нее, когда она увидела Хоука, появилась слабая улыбка.

Лорд удвоил усилия и через несколько секунд обхватил Кристу одной рукой.

— Ты цела? — спросил он хрипло, и все страхи последних часов прозвучали в его голосе.

Она кивнула, но даже не попыталась заговорить, очевидно, сберегая остатки сил. Так долго боролась она с течением, грозящим разбить се о камни или утянуть на дно, что сил этих хватало лишь на то, чтобы оставаться в сознании. Тело сделалось невероятно слабым, но дух при виде Хоука начал оживать.

— Да отпусти ты этот сук, держись за меня, — с грубоватой нежностью сказал он.

Она кивнула еще раз, чтобы показать, что поняла, но затекшие руки не двигались. Хоук осторожно прижал ее к себе. Криста все-таки сумела обнять его, и они поплыли к берегу, где их уже встретили воины. Они окружили Хоука с его драгоценной ношей и помогли выбраться на берег.

Лорд сам вынес Кристу из воды и бережно опустил на песок. Ее глаза были закрыты, дышала она прерывисто. Торголд поспешил принести плащ. Хоук завернул в него Кристу и принялся растирать ей руки и спину. Долгие минуты она не двигалась, потом подняла голову, встретила лихорадочный взгляд возлюбленного и легонько коснулась ладонью его огрубевшей щеки.

— Тебе надо побриться.

Он уставился на нее, не в силах сразу осознать смысл ее слов, а когда осознал, то рассмеялся.

— Ну, женщина, если ты это заметила, значит, с тобой все в порядке.

— Я чувствую себя прекрасно, — заявила Криста и попыталась сесть, но поморщилась от боли. Хоук немедленно уложил ее снова.

— Не шевелись. Ты вся в синяках. Чудо, что ты осталась жива. Теперь понимаешь, что меня будет трудно уговорить не держать тебя под замком?

Криста пробормотала что-то невнятное. Хоук не разобрал и наклонился к ней ближе. Криста повторила. Лорд сделал удивленные глаза и произнес с усмешкой:

— Принимаю. Быть запертым наедине с тобой — не худшая судьба, какую я могу себе представить.

Не дожидаясь ответа, он снова взял девушку на руки и понес к коню. Осторожно усадил и вскочил в седло позади нее. Криста предупредила:

— Юделл может гнаться за мной. Хоук одной рукой натянул поводья, другой обхватил Кристу и сказал:

— На это я и рассчитываю.

Подав знак людям, он выехал на дорогу и двинулся в том направлении, откуда они приехали. Он намеревался отвезти Кристу в безопасное место, прежде чем начать охоту за Юделлом. Однако было ясно, что отчаяние мерсианца велико, и может случиться, он встретит его уже скоро. Подозрения подтвердились, когда снова залаял пес. Хоук и его воины поспешно свернули с дороги в лес. После первого предупреждения собака уже больше не лаяла и тревожно наблюдала за тем, как мужчины спешиваются.

— Останься с ней, — сказал Хоук Торголду.

Старый тролль кивнул и увел Кристу в чащу леса. Она запротестовала, но Торголд строго шикнул на нее. Хоук смотрел на них, пока парочка не скрылась за деревьями, а потом все свое внимание сосредоточил на дороге.

Ждать пришлось недолго. Послышался топот скачущих галопом лошадей — Юделл со своим отрядом был близко. Хоук с давних пор выработал систему жестов, при помощи которых мог в случае необходимости молча отдавать приказы своим людям.

Юделл и его мерсианцы не заметили веревки, натянутой поперек дороги. Лошади налетели на нее, шарахнулись в панике, а всадники попадали из седел. Юделл сильно ударился о землю, однако быстро вскочил на ноги и выхватил меч из ножен. Но громадная фигура Хоука уже нависала над ним. Помощи ждать было неоткуда — люди Хоука окружили мерсианцев плотным кольцом. Юделл побледнел при виде грозного воина и тут же бросился на Хоука, размахивая обоюдоострым мечом. Лорд Эссекс подпустил его ближе, легко отбивая удары, одержимый желанием сделать смерть врага медленной. Искушение было велико, но мысль о Кристе остановила Хоука. Она нуждалась в неотложной заботе и отдыхе.

Когда Хоук снова поднял свой меч, то вдруг почувствовал себя свободным от ненависти и жажды мести. Сердце и разум, вся его душа были охвачены благодарностью, за то, что Криста жива. Больше ничего не имело значения. Впервые после того, как он узнал о ее похищении, он дышал легко и свободно. В сознании огнем полыхнуло: «Господи, твоя воля!»

Глава 18

Юделл застыл на месте, не сводя с Хоука широко раскрытых глаз. То, что он видел, привело его в ужас, но у него не оставалось времени даже осознать происходящее. Отточенное лезвие из закаленной стали со свистом рассекло одновременно и воздух, и человека. Мерсианец умер мгновенно, его голова слетела с плеч. Кровь впиталась в щедрую землю, которую он хотел отобрать у законного короля.

Хоук опустил меч и огляделся по сторонам. Он увидел, что Юделл разделил судьбу своих приверженцев, которые один за другим падали на землю. Через несколько минут настала поистине мертвая тишина.

Пока не закаркали вороны.

Лорд Эссекс вытер свой меч о плащ Юделла и жестом подозвал к себе двоих воинов.

— В часе ходьбы отсюда есть деревня. Приведите оттуда людей, чтобы похоронить убитых.

Даже трупы предателей он не хотел оставлять воронам и волкам. Но и думать о них больше не желал.

Хоук быстро отыскал Кристу. Она все еще была завернута в плащ, волосы ее беспорядочной массой падали на спину. Лицо было таким бледным, что Хоук мог бы сосчитать все веснушки. Завидев его, девушка вскочила на ноги и с пылающими глазами бросилась в его объятия.

— Как хорошо, что ты жив, как хорошо! — закричала она, колотя Хоука кулаками в грудь.

— Ox, женщина, перестань! Юделл не причинил мне столько неприятностей, как ты.

— Он…

— Само собой разумеется. Выброси его из головы. Торголд, почему ты не научил эту девчонку хорошим манерам? Только погляди, как она колотит меня, а ведь это я выудил ее из реки, спас ей жизнь.

— Обучение хорошим манерам я предоставляю вам, милорд, — с ухмылкой ответил Торголд, свистом подозвал собаку и двинулся к дороге.

— У меня хорошие манеры, — заявила Криста жалобным голоском. — Да, хорошие, но ты пробуждаешь во мне все самое худшее. У меня просто голова не работает, когда ты рядом. Стараюсь вести себя хорошо, но чувства сильнее меня.

Хоук улыбнулся так, что у Кристы перехватило дыхание. Он подхватил ее на руки, отнес к своему коню, усадил и поскакал по дороге к Винчестеру.

Они въехали в город вскоре после наступления ночи. Винчестер был освещен факелами. Толпы людей, взбудораженных известием о предательстве Юделла, заполнили улицы. Хоука и его людей приветствовали дружными криками. Сам Альфред вышел во двор королевской резиденции встретить и поздравить вернувшихся воинов.

— Дорогие мои друзья! — воскликнул король. — Вы всегда были у меня в мыслях и в моих молитвах. Слава Всевышнему за то, что он сохранил вас для нас.

Кристу приняли ласковые руки, но едва Хоук спешился, он сразу окликнул ее и, подняв, прижал к своей груди.

— Благодарю вас, милорд. Юделл мертв. И теперь, если вы не против, я хотел бы подготовиться к возвращению в Хоукфорт.

Глядя на измученную женщину, прильнувшую к груди Хоука, Альфред виновато улыбнулся.

— Я не против. Но вам придется убедить не только меня. Едва он это выговорил, Илсвит приблизилась к своему царственному супругу и, бросив взгляд на Хоука, а потом на Кристу, заворковала:

— Бедное дорогое дитя! Немедленно внесите ее в дом: ей нужно искупаться, отдохнуть и как следует поесть.

— Конечно, она это сделает, — согласился лорд Эссекс. — Но как можно быстрее, миледи. Мы отправимся в Хоукфорт на рассвете.

Добрая королева, любящая мать и деликатная помощница своего мужа уставилась на могучего Хоука, который возвышался над ней, небритый, испятнанный кровью, весь в грязи и пыли, — ни дать ни взять ночной кошмар. Илсвит сдвинула брови.

— Вы можете отправляться когда и куда вам угодно, милорд. Но ваша леди останется здесь до тех пор, пока я не скажу, что она готова к путешествию.

Хоук удивленно взглянул на Альфреда, но тот лишь пожал плечами.

— На вашем месте я бы с этим согласился, — спокойно произнес король. — В конце концов, это намного проще.

Окрыленный Хоук поднялся по лестнице в покои королевы. Придворные дамы встретили их на верхней площадке лестницы и окружили тесным кольцом, сочувственно щебеча. Ему было дозволено внести Кристу в ее комнату и даже уложить на кровать. Едва он это сделал, как его выпроводили. Хоук не успел и сообразить, что происходит, как дверь захлопнулась у него перед носом.

Она была закрыта всю ночь и весь следующий день, так же как и дверь, соединяющая его спальню со спальней Кристы. Когда бы Хоук ни постучался — а он делал это регулярно, — к нему выходила одна из многих сладко улыбающихся леди и коротко сообщала, что войти нельзя. Криста спит, говорили ему. Ей нужно отдохнуть. С ней все будет хорошо. Ему скажут, когда он может ее проведать.

Хоук воззвал к Альфреду, но тот снова пожал плечами и предложил поехать на охоту. Так они и сделали, но после возвращения в конце дня, когда Хоуку снова дали от ворот поворот, он взбунтовался. Он настаивал, чтобы его впустили, что привело любезных дам в трепет и побудило призвать королеву. Лорд обратился к ней чуть ли не с мольбой.

— Я только хочу взглянуть на нее, — твердил он, чувствуя себя смешным: ему никогда еще не приходилось о чем-то умолять женщину. Но он был так благодарен судьбе за то, что Криста осталась жива, что о ней нежно заботятся, и теперь ему ничего другого не оставалось — только умолять.

Илсвит сжалилась и позволила Хоуку войти в комнату при условии, что он всего лишь постоит у постели и будет вести себя тихо. Как ему и говорили, Криста спала. Ее чудесные волосы были аккуратно заплетены в косы. Верхняя часть белоснежной рубашки виднелась из-под одеяла. Хоук испытал величайшее облегчение оттого, что наконец увидел нареченную, но через минуту на смену облегчению пришло сильное потрясение.

Багрово-красный кровоподтек занимал всю правую щеку Кристы, лоб был сильно расцарапан и распух. На запястья наложены повязки. Хоук повернулся к Илсвит, и она тихонько объяснила:

— Она некоторое время пробыла связанной. Веревки натерли ей запястья и лодыжки. Мы должны радоваться тому, что Юделл причинил ей только эти увечья. Остальное сделала река. Криста в синяках с головы до ног, но ни одна косточка не сломана, и нет никаких других повреждений. Она поправится, но какое-то время ей нельзя будет никуда уезжать.

Хоук печально покачал головой.

— Я не сообразил… Пока мы ехали сюда, она спала большую часть дороги, а я был счастлив, что она жива, и просто не подумал…

Илсвит ласково положила ему ладонь на руку.

— Вы знаете так же хорошо, как и я, что синяки появляются не сразу. Самое лучшее, что вы могли сделать, — это как можно скорее привезти ее сюда. Вы поступили очень разумно.

Страдание исказило черты Хоука, когда он снова перевел взгляд на бледное, тихое существо, лежащее на постели.

— Ей, наверное, больно.

— Было больно, когда она проснулась нынче утром, но она изо всех сил скрывала это. Я дала ей выпить снотворное средство, и она снова уснула. Ничто не вылечит ее скорее, чем сон.

А он-то колотил в дверь, требуя, чтобы его впустили… Илсвит посмотрела лорду в глаза и верно истолковала их выражение.

— Послушайте меня. Я скажу вам то, что сказала бы любому из моих сыновей. Вы ни в чем не виноваты. Мало того, вы спасли ее, а это самое важное. Она здесь, она поправится, вы снова будете вместе. Будьте благодарны за это и дайте ей отдохнуть.

Хоук кивнул, не в силах говорить. Глаза жгло, он видел все как в тумане. Опустившись на колени возле кровати, он осторожно взял руку Кристы в свою.

Позже, покинув комнату, он все еще чувствовал себя потрясенным и подавленным. Но едва вышел во двор, освещенный предзакатным солнцем уходящего летнего дня, как в душе вспыхнул гнев. Хоук старался подавить его, но ему хотелось, чтобы Юделл ожил и он снова убил бы его. Снова и снова, много раз… Но мерсианец был недостижим для него, а с остальными разделается Этелред. Не находя выхода ярости, Хоук стал искать, чем бы отвлечься. Он брел куда-то без видимой цели и вдруг обнаружил, что находится возле скриптория. Помедлив, вошел в здание. Отец Эссер был там и просматривал еще одну копию свода законов Альфреда, рукопись которой была близка к завершению. При виде лорда он оставил свое занятие. Они вместе вышли на улицу.

— Могу я что-то сделать для вас, милорд? — спросил священник.

Хоук кивнул. Он не знал, с каким намерением входил в скрипторий, но теперь это стало ясно.

— Я хочу заказать книгу. Священник удивился.

— Но у вас же в Хоукфорте есть свои переписчики?

— Да, есть, они способные люди, но не такие искусные, как здешние. Я хочу, чтобы это была особенная книга.

— И о чем же?

— О птицах, — подумав с минуту, ответил Хоук. — Правдивые рассказы о них, не такие, как сказки, которые рассказывают в народе. С рисунками, чтобы птицы выглядели как живые.

— Похвальная мысль, милорд, но простите, я не совсем понимаю ваш интерес к такому предмету.

— У меня его нет, — признался Хоук. — Но у леди Кристы есть. Я хочу сделать ей подарок.

Священник глянул на него и улыбнулся. Если ему и показалась странной затея подарить книгу женщине, то он ничем не дал это понять.

— Понимаю. Хорошо, мы найдем для этого подходящую руку. Здесь есть молодой монах, который каждый день кормит птиц в саду. Я приметил, как он наблюдает за ними и делает наброски. Думаю, он справится.

— Я полагаюсь на вас.

— Будьте уверены, я присмотрю за этим. Могу я еще чем-то помочь вам, милорд?

Хоук немного подумал и улыбнулся:

— Нет, если вам не довелось услышать, где в Винчестере можно купить ленточки для волос.

Эссер сказал, что не довелось. А вот девушка-служанка, которая принесла в скрипторий свежее молоко, рассказала Хоуку, где можно сделать покупку. Покинув скрипторий, лорд осознал, что самый действенный и скорый способ избавиться от гнева состоит в том, чтобы думать о Кристе. Он провел остаток дня, занимаясь именно этим, и чувствовал себя счастливым.

Откинувшись на подушки, Криста смотрела на запертую дверь в соседнюю комнату. Ни к кому в особенности не обращаясь, произнесла:

— Кто-то должен его остановить. Придворные дамы тихонько засмеялись. Сидевшая возле постели Илсвит ответила на слова Кристы улыбкой и сказала:

— Я думаю, что это очень приятно.

— О да, — согласилась Криста задумчиво. Она разглядывала теперь пестрый ворох лент у себя на одеяле. — Если дело так пойдет и дальше, то любая женщина в Англии, которая захочет приобрести ленточки для волос, сможет получить их только от меня. Не говоря уже о самых прекрасных духах, самых редких плодах, о шелке и бархате, которых мне не износить за всю мою жизнь. А эти драгоценности? — продолжила она и покачала головой. — Ну что мне с ними делать?

— Быть может, носить? — полувопросительно предложила одна из дам.

Она говорила самым любезным тоном, но в нем прозвучало то веселое изумление, которое охватило всех леди с той самой минуты, когда вчера под вечер в комнату начали поступать от Хоука подарки. Пробудившись утром, Криста увидела, что се комната превратилась в сокровищницу.

Между тем она испытывала не только приятные ощущения: вместе с сознанием к ней вернулась тошнота, которая мучила ее со дня приезда в Винчестер. Сухари и настои ромашки, которыми лечила ее королева, немного помогли, однако Кристу к тому же беспокоила боль от ушибов. Помогла и горячая ванна, особенно с добавлением ароматических масел, присланных все тем же Хоуком. Бросив на себя взгляд в зеркало, Криста содрогнулась. Мысль о том, что Хоук увидит ее такой, была непереносима. Он осведомлялся о ней днем; она просила сказать ему, что чувствует себя усталой, и передала благодарность за подарки.

Лорд был возле нее, когда она проснулась на следующее утро. Он сидел возле кровати в кресле, которое раньше занимала королева. Сейчас она устроилась в сторонке вместе со своими дамами. Выражение лица Хоука было решительное, словно ничто, кроме веления Господа Бога, не могло бы сдвинуть его с этого места. Заметив, что Криста проснулась, он улыбнулся. Наклонился и ласково сказал:

— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?

Криста попыталась сесть, намереваясь сообщить ему, что чувствует себя отлично, но, прежде чем она успела произнести хоть слово, ее стало тошнить. Криста застонала и прижала ладонь ко рту. Хоук вскочил и, склонившись над ней, обратился к королеве:

— Что с ней? Она больна. В чем дело?

Илсвит тотчас подошла к Кристе, помогла ей приподняться и поднесла к губам настой ромашки, приготовленный загодя. Криста стала пить медленными глотками, а Илсвит сказала:

— Вот уже неделю ее по утрам мучает тошнота. — Она посмотрела Хоуку в глаза. — Я полагала, что это может прекратиться после того, как она получила сильные ушибы в реке, но… к счастью, ничего не изменилось.

Криста удивилась. Почему Илсвит радуется тому, что ее все еще тошнит? Бессмыслица какая-то. И почему Хоук уставился на нее так, словно у него вот-вот земля уйдет из-под ног? Он побледнел, и что это он такое говорит?

— Милая, прости меня. Простить? Но в чем он виноват? Криста покачала головой, пытаясь сообразить хоть что-то. Все еще полусонная, она сказала:

— Тебе не в чем извиняться. Вряд ли это твоя вина. У меня слабый желудок.

Хоук и королева переглянулись. Илсвит подняла одну бровь, а лорд покраснел.

— Дорогая моя, — с нежностью заговорила королева. — Я знаю, что в детстве вы были лишены блага материнского руководства, но ведь вашим воспитанием, наверное, занимались другие женщины, не правда ли?

Не понятно, почему королева решила это обсуждать. Но Криста все же попробовала ответить:

— Меня вырастили двое преданных слуг, Рейвен и Торголд, но при мне были и другие женщины.

— И они говорили с вами о… некоторых вещах?

— Конечно. Мы постоянно говорили о жатве, о погоде, о том, чем питаются люди, и о многом другом.

— Я понимаю… Но эта… Рейвен… кажется, так вы ее назвали? У нее есть собственные дети?

Криста запнулась. Она не имела представления, чем занималась Рейвен, когда была не с ней.

— Я не знаю… может быть. Мы никогда не говорили об этом.

Илсвит похлопала Кристу по руке, бросила многозначительный взгляд на Хоука и выпроводила из комнаты своих дам. Когда Криста с Хоуком остались наедине, тот снова сел, не сводя с нее глаз. Было тихо, только похрустывал сухарик, который жевала девушка; она старалась делать это как можно тише, потом вообще перестала есть и сунула остаток сухаря под кровать. Немного погодя Хоук откашлялся и заговорил:

— Ну, видишь ли… дело в том… в основном ты здорова… что само по себе удивительно, но это огромное облегчение… А это зелье, что ты пьешь, оно помогает?

Он показал на чашку, которую Криста все еще держала в руке.

Криста стряхнула свободной рукой несколько крошек и сказала:

— Да, помогает. Королева была очень добра ко мне. Ты извини, но мне кажется, ты и сам выглядишь не вполне здоровым. Может, Илсвит и тебе предложила бы какое-нибудь зелье, чтобы ты чувствовал себя получше?

Если бы он продолжал смотреть на нее все так же. странно, Криста решила бы, что с лордом и в самом деле что-то не в порядке. Но он вдруг широко и весело улыбнулся:

— Не думаю, что я мог бы чувствовать себя лучше, чем сейчас. Впрочем, нет, это неправда, есть одна вещь, которая улучшила бы мое самочувствие.

Криста насторожилась. Неужели он имеет в виду новые подарки?

— Что же это? — наконец решилась она спросить. Он отобрал у нес чашку и поставил на стол. Потом взял руки Кристы в свои, посмотрел ей в глаза и проговорил очень серьезно:

— Наше венчание прямо здесь, в Винчестере, и как можно скорее. Отец Эссер окажет нам честь, Илсвит и Альфред будут в восторге, и мы вернемся в Хоукфорт мужем и женой.

У Кристы екнуло сердце. Ей стало холодно, потом очень жарко — так захватила ее внезапная картина открывшегося перед ней будущего. Но к ней тут же вернулись прежние страхи.

— Моя мать…

— Твоя мать была чудесной женщиной, я в этом уверен. Если бы она была здесь, то, несомненно, сказала бы тебе, что мы должны пожениться не откладывая, без дальнейших проволочек.

Он говорил возбужденно, однако с непоколебимой уверенностью. И эта уверенность была неотразима. Только честность удержала Кристу от соблазна немедленно поддаться ей.

— Хоук, есть еще одна вещь, которую я должна сказать тебе.

— Еще? — Хоук удивился, потом встревожился. Ее слуги… ее мать… что еще могло быть? — Что-то связанное с твоим отцом?

— О нет, он был совершенно нормальным человеком. Но есть одна сложность, понимаешь? Он был обыкновенным мужчиной, а чувства мужчин отличаются от чувств женщин. Быть может, потому, что вас воспитывают как воинов. Моя мать любила его, но он был не способен любить ее так же. Она не могла оставаться в этом мире, не имея опоры в любви. Точно так же, как она обладала умением вызывать существа из иного мира, мир этот позвал ее к себе.

Хоук нахмурился, стараясь, как видела Криста, понять ее слова. И она поспешила продолжить:

— Я не сказала тебе правду о том, почему я приехала в Хоукфорт переодетая служанкой, вернее, сказала не всю правду. Разумеется, я при этом думала, что, узнав тебя лучше, стану более достойной женой, но самое главное — я хотела, чтобы ты меня полюбил. — Голос у Кристы сорвался, и она закончила шепотом: — Тогда я не беспокоилась бы о том, что мне придется страдать от такой же судьбы, какая была у моей матери.

— И теперь это беспокоит тебя, потому… Хоук умолк и медленно наклонил голову. Господи, ну как он может быть таким глупым? Неужели он не понимает, как она стремится к нему…

— Я не верю этому! — Хоук вскочил, отошел на несколько шагов от кровати, повернулся и уставился на Кристу. — Ни капли не верю! После всего, что было, ты можешь лежать здесь и заявлять, будто не знаешь, люблю ли я тебя? Кровь Господня, женщина, ты что, глухая, немая и слепая? Ты перевернула всю мою жизнь, заставила меня сомневаться в самом себе, и я все это принял безропотно. Думала ли ты о том, что я испытывал, когда ты заявляла, что беспокоишься о моей чести больше, чем я сам, потому что любишь меня? Не подумала ли ты хоть на секунду, что я беспокоюсь о тебе по той же самой трижды проклятой причине?

Этой романтической декларации явно не хватало поэтичности, но Криста слушала ее с бешено колотящимся сердцем и горящими глазами. Он полюбил ее? Он ее полюбил! Как могла она быть такой глупой? Не люби он се, он свернул бы ей к этому времени шею.

Испустив крик радости, Криста выскочила из постели и бросилась в объятия Хоука. Тот обхватил ее обеими руками с выражением полного ужаса на лице.

— Что ты вытворяешь? Зачем ты выскочила из постели? Ты вся в синяках. Господи помилуй, женщина, я из-за тебя поседею раньше времени.

С огромной нежностью, очень бережно он уложил ее в постель, но не выпускал из объятий. Криста прижалась к нему, вне себя от счастья. Какие бури пришлось им претерпеть! Но теперь они достигли безопасной гавани, они вместе, и будущее манит их как блаженное обещание.

С удовлетворенным вздохом Криста повернулась лицом к Хоуку и положила руку на его широкую грудь. Как ей не хватало его, как она по нему тосковала, как он был нужен ей! Криста бессознательно гладила и гладила мускулистую грудь, твердую, точно гранит.

— О нет! — Хоук приподнялся и мрачно посмотрел на Кристу. — Клянусь, я не протяну и года до того, как ты окончательно сведешь меня с ума. Что это ты задумала? Ты считаешь, я могу лежать вот так, держа тебя в объятиях, вдыхая твой запах, чувствуя твои прикосновения, и оставаться спокойным? Не желать тебя? Пусть даже всю избитую, всю в синяках, да еще милостью Божией…

Он вдруг замолчал и затряс головой, словно хотел прояснить свой разум.

— Что значит твое «да еще»? — спросила Криста, приподнимаясь на локтях, чтобы получше вглядеться в лицо возлюбленного, так как он уже встал с постели и уставился на нее… беспокойными глазами? Или в тревоге? Странно, но, может, все мужчины ведут себя так, когда влюблены?

— Ничего не значит. Постарайся уснуть.

— Я и так спала целый день. Больше не могу.

— Я скажу Илсвит, чтобы она снова дала тебе сонное зелье.

— Ну спасибо тебе! Я не стану пить это. Не уходи. Я хочу развлечься.

— Развлечься? — Хоук разрывался между желанием отругать ее и смехом. — Поиграть со мной?

— Да, если ты позволишь.

Криста снова села. Рубашка соскользнула у нее с одного плеча, обнажив молочно-белую грудь. Она была соблазнительна, невероятно соблазнительна… Наблюдая за внутренней борьбой Хоука, заметила, что его самообладание победило, и разочарованно вздохнула.

— Ладно, иди. — Она откинулась на подушки. — Я скоро поправлюсь.

— Обязательно поправишься, — согласился лорд, направляясь к двери. — Но я пришлю для вас развлечение, леди, какое и положено невесте.

Криста поморщилась, попробовала шевельнуться и снова поморщилась. Умоляюще посмотрела на королеву. Илсвит улыбнулась:

— Вы очаровательно выглядите, дорогая. Оно вам очень к лицу.

Помня о швее, которая находилась возле нее и держала в руке самые острые в мире булавки, Криста спросила с осторожностью:

— Оно готово?

— Почти, — ответила Илсвит. — Как ты считаешь, Марта, понадобится еще часок или около того?

— М-м-ф.

Вероятно, изъявив таким образом согласие, швея продолжила свою дьявольскую работу. Криста закрыла глаза и молила небеса ниспослать ей терпение. Прошло три дня с тех пор, как королева разрешила ей встать с постели. Три дня бесконечных приготовлений к тому, что должно было стать самой пышной свадьбой в Винчестере с тех пор, как выдавали замуж дочь королевской четы. Само собой, Этелфлад с мужем были только двумя из сотен приглашенных во дворец по этому случаю. Гости съезжались со всех концов Англии. Все были готовы оказать честь Хоуку и, без сомнения, одержимы любопытством взглянуть на его супругу-норвежку.

Празднества уже начались. По вечерам в большом королевском зале показывали свое искусство актеры, фокусники, менестрели, акробаты. Во дворах и на улицах города предстоящее событие праздновал простой народ. Свадьба должна была состояться летом, после уборки урожая, а пока люди радовались избавлению от Юделла. От высших до низших, от юных до самых старых — все обитатели Винчестера стали улыбчивыми и беззаботными, за исключением портних и поваров, которым пришлось отложить отдых.

Дни сменяли один другой, и Кристе начинало казаться, что ее платье все еще далеко от завершения. Однако в тот день по прошествии часа, во время которого Криста избегала смотреть в огромное бронзовое зеркало, доставленное из покоев королевы, почтенная Марта распрямила спину, встала и объявила:

— Ну вот!..

Придворные дамы окружили их и с радостными восклицаниями захлопали в ладоши. Криста собралась с духом и сделала то, чего не делала до сих пор на всех примерках. В зеркале, в сиянии отполированной бронзы она увидела богиню. В одеянии из шелка и бархата цвета летнего леса в лучах солнца, украшенном жемчугом и дорогими камнями, с золотыми волосами, падающими на плечи. Нет, это не она. Разве она, веснушчатая, растрепанная, несуразная, может быть такой? Как это создание в зеркале, вдруг улыбнувшееся улыбкой полной тайны?

— О Боже! — выдохнула Криста — только и всего. Но для Марты этого было достаточно.

— Господи, тут и нечего больше сказать! — Портниха с удовлетворением посмотрела на Кристу в зеркало. — Стоило потрудиться, хотя иной раз я думала, что глаз моих не хватит. Больше никогда не сшить мне такого платья. — Тут она окинула взглядом комнату, заваленную кусками дорогих материй. — Если, само собой, ваша милость не пожелает другое.

— О нет! — вспыхнула Криста. — Во всяком случае, не сейчас.

Она знала, что все портнихи заняты шитьем одежды для нее: они шили рубашки и многое другое по настоянию Илсвит. Мало того, нынче утром королева объявила, что прибыли свадебные подарки.

— Быть может, вы бы присели теперь, дорогая? — услышала ошеломленная Криста голос Илсвит, которая подала знак Марте и ее помощницам.

Великолепное платье сняли с Кристы со всей осторожностью; она осталась в рубашке, и ее тут же усадили на табурет, вручив чашку с прохладительным напитком.

— Даже моя милая Этелфлад, — заговорила королева, — которую трудно было утомить, сочла приготовления к своей свадьбе ужасно утомительными. Правда, они продолжались полгода, а не две недели.

Сказать по правде, Криста не могла представить, что вынесла бы подобные мучения целых полгода, но королеве она этого не сказала. Она была глубоко признательна этой доброй женщине за ее заботы.

— Вы были так добры ко мне, — произнесла она. — Я никогда не смогу достойно отблагодарить вас за это.

— Не надо никакой благодарности, дорогая, — ответила Илсвит. — Мне все это доставляет огромную радость.

Криста подумала, как хорошо, что хоть кто-то радуется ее счастью.

В день ее свадьбы, когда солнце поднялось высоко в небо, настроение у Кристы улучшилось. Во-первых, ее больше не тошнило; она чувствовала себя совершенно здоровой и полной энергии. Выбравшись из постели с первыми лучами солнца, она постояла несколько минут у окна, глядя на город. Он просто кишел знатными гостями и их слугами. Погода стояла замечательно теплая, как порой бывает в самом начале осени. В зарослях еще жужжали насекомые, а листва на деревьях почти не изменила цвет. Лишь кое-где в окружающих лесах виднелся на дереве красный или желтый лист.

При мысли о грядущей брачной ночи Криста вдруг вспыхнула, но тут же усмехнулась над собственной глупостью. Она зайдет на брачное ложе не девственницей, и это очень хорошо. Только представить себе церемонию венчания, а потом разговоры с гостями, во время которых будешь волноваться по поводу брачной ночи в объятиях незнакомого человека! А Хоука она знает, он ей не чужой, он ее любимый, она верит ему, как никому другому во всем мире. Криста закрыла глаза и с надеждой прошептала пожелание, чтобы ночь прилетела на быстрых крыльях и сменила долгий и трудный для нее день.

Королева и придворные дамы появились, когда Криста все еще стояла у окна. Вместе с ними в комнату пришла веселая непринужденная болтовня. Принесли еду и воду для купания. Криста была рада — так время шло быстрее. Она очень удивилась, когда услышала, что колокола звонят к заутрене. Осталось три часа на то, чтобы приукрасить ее внешность: отполировать ногти — ей это вначале показалось смешным, но результат получился весьма привлекательным;

далее, по мнению дам, следовало как следует расчесать буйные кудри, хотя Криста предупреждала, что от этого они станут еще более непослушными.

И очень скоро, к великому удивлению невесты, настало время надевать платье. Сначала ее облачили в рубашку из тонкого полотна; потом — в шелковые панталоны до колен;

и наконец Криста подняла руки и три дамы надели на нее платье. Зеленый бархатный корсаж был вышит золотыми нитями, жемчугом и драгоценными камнями, широкие рукава при собраны на запястьях, а между клиньями юбки сделаны вставки из темного шелка, заметные лишь тогда, когда Криста двигалась. Тяжелые броши из золота и рубинов удерживали на плечах накидку из шелка цвета янтаря, которая спускалась со спины и превращалась в шлейф длиной в несколько ярдов.

Когда все было сделано, придворные дамы отступили в сторону и предоставили Кристе возможность посмотреть в зеркало. Только наклонив голову набок сначала в одну, а потом в другую сторону, девушка убедилась, что отражение и есть она сама.

— Поразительно, — пробормотала Криста, приметив, что у необыкновенного создания в зеркале шевельнулись губы.

— Вы прекрасно выглядели бы в любой одежде, дорогая, но это платье очень вам идет.

Криста повернулась к Илсвит и, взяв ее руки, проговорила от всего сердца:

— Я никогда не забуду вашей доброты и надеюсь, что всегда буду ее достойна.

— Будете, дитя мое, — со слезами на глазах ответила королева, — в этом нет никакого сомнения. А теперь идите под венец. Этот брак воистину благословлен небом.

В эту самую минуту зазвонили колокола, отбивая девять часов утра и призывая верующих на молитву, а Кристу и Хоука — к венчанию.

Время вдруг понеслось галопом, некогда было дыхание перевести. Дверь распахнулась, Кристу вывели под руки, придворные дамы подхватили шлейф. Пока она спускалась по лестнице, на нее были устремлены сотни глаз, но она этого даже не замечала. Оседланная белая лошадь ждала во дворе. Кристе помогли сесть верхом, и дети, взяв лошадь под уздцы, повели ее мимо собравшихся во дворе к королевской часовне. Солнце ярко сияло.

Сердце у Кристы яростно колотилось, она едва могла дышать. И вдруг все встало на свои места — потому что она увидела Хоука. Одетый в черное с золотом, он подошел и протянул к ней руки. Криста почувствовала себя легкой как перышко, когда лорд снял ее с седла и поставил рядом с собой.

Отец Эссер ждал их у входа в часовню. Неподалеку стояли Альфред и Илсвит.

— Ради чего ты пришел сюда? — спросил отец Эссер.

— Ради благословения, данного нашим Господом в Кане Галилейской, — ответил Хоук.

Так начался обряд венчания. Над Кристой и Хоуком были прочитаны молитвы, после чего их ввели в часовню. Оба преклонили колени у алтаря и приняли из рук священника хлеб и вино. Для Кристы это была минута покоя, похищенная у суетного мира. Она наклонила голову в благодарной молитве на том самом месте, где недавно так жарко молилась о спасении своего нареченного. Голоса поющих монахов звучали под куполом часовни, пахло ладаном, и Криста стояла рядом с коленопреклоненным Хоуком, живо ощущая его присутствие.

По знаку Эссера они встали, и Хоук надел Кристе на палец простое золотое кольцо — символ их союза на всю жизнь. Крепко держась за руки, молодожены вышли из часовни, принимая добрые пожелания собравшихся. Криста часто заморгала, на мгновение ослепленная светом дня, и почувствовала, как ее покидает страх, испытываемый с того самого времени, как ей объявили, что она должна выйти замуж за незнакомого человека из. чужой страны. Страх таял, улетучивался и, наконец, исчез совсем. Его сменила радость, такая огромная, что Кристе вдруг показалось: наступи она потверже на землю, чуть-чуть оттолкнись от нее — и улетит к облакам. Чтобы этого не случилось, она крепче сжала руку Хоука, и, сопровождаемые веселой толпой, они прошли короткий путь до главного зала дворца, где их ожидало празднество.

Глава 19

Теперь они были обвенчаны. Прекрасно! Это именно то, чего он так хотел. Все происходило сложнее, чем Хоук себе представлял, но тем не менее это случилось. Он вступил в брак второй раз, но об этом не стоит думать. Никакие воспоминания не должны омрачать их союз с Кристой.

Хоук провел рукой по подбородку, убедившись, что он вполне гладкий, и потянулся за полотенцем, чтобы вытереть лицо. Он был в комнате один. Через закрытую дверь соседней комнаты до него смутно доносились смех и разговоры женщин, сопровождавших Юристу. С разрешения короля, он ускользнул со свадебного пира вскоре после того, как ушла новобрачная в сопровождении придворных дам, слегка покрасневшая от вольных шуточек, которые позволяли себе гости, возбужденные элем и хмельным медом.

Теперь ему оставалось только ждать. Он смотрел на закрытую дверь и удивлялся, почему они там так долго возятся. Из-за двери доносились шорохи и легкие шаги. Но вот отворилась дверь в коридор… И наступила тишина. Леди удалились. Это хорошо! Криста, разумеется, ждет его. Хоук был очень доволен, что женился на женщине, которая не откажется разделить с ним брачное ложе. Он подождал еще несколько минут, чтобы убедиться, что полностью владеет собой.

Криста вынашивала ребенка. Хоук гордился тем, что это произошло так скоро, но не мог решить, говорить ли ей об этом. На тот случай, если она боится родов, он предпочел бы подождать с этим сообщением подольше. В конце концов, она неглупая женщина и вполне может догадаться сама. Хоук решил обращаться с женой как можно осторожнее и ласковее. Просто поразительно, что она и ребенок выжили в бурно несущейся реке, и он не хотел больше никаких осложнений.

Лорд Эссекс просто ждал. Ведь теперь они вместе на всю жизнь. Нет необходимости в особой спешке…

Дверь в соседнюю комнату распахнулась. На пороге стояла Криста, босая, в белоснежной, почти прозрачной шелковой рубашке, с распущенными по плечам волосами и с улыбкой, от которой у Хоука замирало сердце. Такая прекрасная и шаловливая фея.

— Они ушли! — воскликнула она и бросилась к нему в объятия. Приподнявшись на цыпочки, осыпала поцелуями его подбородок, целовала уголки его губ, распевая: — Ушли, ушли, ушли! Мы одни! — Слегка отстранившись, она рассмеялась. — Церемония была чудесной, но я не думала, что праздник будет таким веселым. Я никогда не смогу по достоинству отблагодарить Альфреда и Илсвит. И Этелфлад, говоря по правде. Я немного боялась встречи с ней, но она оказалась такой милой. Она говорит, что мы должны побывать у них. Ее муж очень уважает тебя, он без конца твердит о том, как ты блестяще проводил военные кампании. Он был немного задет тем, что это ты убил Юделла, но это уже прошло.

— Прошло?..

Хоук обрадованный ее появлением, возбужденный ее близостью, старался удержать поток ее слов, но не преуспел в этом. Ладно, Криста счастлива, и это главное. Она взяла его за руку и потянула за собой в свою комнату.

— Ты только посмотри! До чего красиво!

Хоук замер на пороге. В комнате было полно горящих свечей, и в сумраке теней каждая из них напоминала маленькое солнце. Пол был густо усыпан душистыми цветами. Постель под прозрачным пологом, трепещущим от порывов легкого ветерка, который проникал в открытые ночному небу окна.

Криста стояла рядом с ним, и тонкая рубашка не могла скрыть сияния ее атласной кожи. Его рука казалась такой огромной и темной на нежном изгибе ее плеча. Хоук притянул жену к себе. Синяки уже исчезли, но он помнил, как недавно Криста терпела боль от них.

— О дорогой… — пробормотала она. Хоук отдернул руку, словно от ожога.

— Что?

Криста смотрела на него снизу вверх сквозь густые ресницы, и лорд заметил у нее в глазах озорной огонек.

— Неужели брак сделал вас робким и застенчивым, милорд?

Робким? Нашлось бы немало мужчин, которые покатились бы со смеху, услышав такое определение. Робкий Хоук Эссекс? Да и кое-кто из женщин, пусть не столь многочисленных, немало позабавились бы этим.

— Я бы так не говорил. Ты столько вытерпела, и я не хочу причинить тебе боль.

— О, Хоук! — Криста с такой нежностью произнесла его имя, что он все еще упивался его звучанием, когда она села на постель и, взяв его руки в свои, притянула к себе. — Ты ни разу не причинил мне боль. Ее причиняло только твое отсутствие.

Предел мужской стойкости был сломлен. Дрожь охватила Хоука. Теперь он хотел одного: быть рядом с ней, своей женой, в постели, ласкать се и обладать ею. Они сбросили одежду в мгновение ока и прильнули друг к другу. Страсть Хоука сдерживалась бережной нежностью, но когда он коснулся губами живота Кристы, в котором спал его ребенок — их ребенок, — он испытал дотоле неизведанное наслаждение любви. Он вошел в нее, но двигался к катарсису медленно. Они смотрели друг другу в глаза не отрываясь, а после того, как была пройдена вершина, Хоук из последних сил откатился в сторону, чтобы избавить Кристу от тяжести своего тела. Она придвинулась к нему, положила голову на грудь и, слегка задыхаясь от пережитого напряжения, опустила веки.

Прошло какое-то время, прежде чем она открыла глаза и рассмеялась. Хоук с трудом поднял голову, посмотрел на Кристу. Он бы тоже рассмеялся, если бы это не требовало столько сил. Их хватило лишь на то, чтобы снова опустить голову на подушку и жарко поблагодарить судьбу за то, что никто из его врагов не может узреть его сейчас, изнуренного любовными трудами, покрытого налипшими на тело лепестками цветов.

Они задержались в Винчестере на неделю. Первые три дня вообще не выходили из комнаты. Им было предоставлено все, что можно пожелать, — еда, вино, вода и многое другое. Они ели, спали, занимались любовью, вместе принимали ванну. Время шло слишком быстро.

На четвертый день Хоук принял участие в играх в честь его женитьбы. Он получил обычную в таких случаях порцию насмешек, что теперь не может быть достойным противником. Все это он принял с добродушным юмором, а когда вышел на поле, нашлось с полдюжины соперников, достаточно глупых, чтобы выступить против него. Все они удалились, прихрамывая и значительно поумнев.

Хоук чрезвычайно радовался своим успехам. Криста, сидя рядом с Илсвит на местах для зрителей, во время первой его схватки с противником едва дышала и так вцепилась в подлокотники кресла, что на дереве остались следы от ее ногтей. После третьего боя ее руки лежали на коленях и она уже не вытягивала шею в невероятном напряжении. После пятого Криста даже развеселилась. А когда кончился шестой и никто более не выразил желания выступить против Хоука, Криста завопила от радости, выбежала на поле и при всех расцеловала своего потного, покрытого пылью, но весьма довольного воина.

Когда настало время уезжать, Криста не сдержала слез, прощаясь с Илсвит.

— Ни одна мать не была так добра к своей дочери, как вы ко мне. Я никогда этого не забуду.

— Мне будет вас не хватать, дорогая, — тоже со слезами на глазах отвечала Илсвит. — Я буду скучать по вам так же, как по своим дочерям. Вы напомнили мне, что любовь — источник истинной силы и смелости.

— Мы вернемся, — сказал Хоук, глядя на расстроенных женщин. — Я часто бываю в Винчестере, и Криста станет приезжать со мной.

Это было утешительно, однако, уже сидя в седле, Криста дважды оборачивалась, чтобы попрощаться с женщиной, заполнившей ту пустоту в ее жизни, о которой Криста старалась не думать.

Они еще не добрались до порта Хэмтен, когда Хоук, заметив что-то на дороге, натянул поводья коня. Криста и остальные всадники сделали то же самое. Секундой позже девушка распознала того, кого первым увидел зоркий глаз мужа. Торголд трусил к ним на косматом пони, а пес, когда-то сильно избитый Юделлом, весело бежал рядом.

— А я-то все гадал, куда ты запропастился, — сказал Хоук. Он поздоровался с Торголдом с явным удовольствием, и это было приятно Кристе. Радовалась она и тому, как пес бегает кругами возле ее лошади и вовсю машет хвостом.

— Он совсем поправился! Как это хорошо. Ты взял его себе, Торголд?

— Скорее он взял меня, девочка. Но кажется, из нас получилась недурная парочка.

— Я бы тоже так сказал, — заметил Хоук. — Нам не хватало тебя на свадьбе.

— Ладно вам, я там был, только вы не знали. Я не из тех, кто пропускает хорошие праздники, а этот был самый лучший из всех, какие я знал. Я просто предпочел держаться в тени. Но очень рад, что дело сделано, парень.

Они двинулись дальше, и теперь Торголд был с ними. Скоро Хоук заметил воронов, перелетавших с дерева на дерево вдоль дороги, по которой они ехали, но не сказал по этому поводу ни слова. Не заговорил он и о том, что один из воронов сопровождал их потом и по дороге в порт. Умному человеку не стоит обсуждать некоторые вещи. Лучше промолчать.

Корабли ждали их в гавани. Пока погружали лошадей, Криста сидела на пристани. Лошади были хорошо обучены, им доводилось и плавать на кораблях, и тем не менее дело это было сложным и даже опасным. Один неверный шаг — и животное могло упасть в воду. Если бы хоть одно животное взбрыкнуло в испуге, могли бы пострадать и люди. Хоук проследил за тем, как ввели на палубу его жеребца и кобылу Кристы, потом стал помогать другим. Последним поднялся на корабль пони Торголда, так лихо протопав по мосткам, словно привык к этому с рождения.

Они отплыли с приливом. Когда порт и дорога на Винчестер скрылись из виду, Криста взгрустнула, но настроение у нее улучшилось, едва Хоук, передав командные полномочия одному из своих военачальников, пришел и сел возле нее на носу корабля.

— Скоро мы будем дома, любовь моя. — Он закутал Кристу своим плащом. От воды тянуло свежестью, и забота мужа была приятна. — Я предпочитаю провести Рождество в Хоукфорте, но Альфред может навестить нас до того и привезет с собой Илсвит.

— Это было бы чудесно. Может, и мы могли бы навестить их весной.

Хоук не ответил, подумав о том, что весной им будет не до поездок. Криста, без сомнения, надеется поплавать еще. Ему придется всячески оберегать ее. Эта мысль его не обеспокоила, но вопреки ожиданию доставила удовольствие. Мужчинам доводится делать и менее приятные вещи.

Памятуя о том, что Кристе пришлось перенести совсем недавно, Хоук решил сделать для нее морское путешествие как можно более легким. В первый день пути перед наступлением сумерек он отдал кораблям приказ пристать к берегу. Криста удивилась, но Хоук объяснил:

— Лошадям надо размяться.

— Но ты так не делал, когда мы плыли в Винчестер.

— Заговор Юделла требовал поспешить с приездом. Они разбили лагерь на песчаном берегу возле быстрого ручья. Пока воины устанавливали посты охранения, а кое-кто из мужчин собирался на охоту, Хоук улучил время побыть с женой. Расположившись под звездным небом, они поужинали, посмеялись рассказам Торголда, а потом улеглись спать и пробудились с первыми лучами зари, чтобы продолжить путь по морю. Такой порядок сохранялся вплоть до четвертого дня плавания, когда показались прибрежные скалы возле Хоукфорта.

Стоя на палубе и обнимая Кристу за плечи, Хоук с радостью смотрел на приближающиеся зеленые берега, освещенные ясным осенним солнцем. Криста тоже была рада и, повернув голову к мужу, тихо произнесла:

— Я буду скучать по Винчестеру, милорд, но как славно оказаться дома.

Хоук крепче сжал ее плечи. Теперь это их общий дом. Его радость в эту минуту была безграничной.

— Ты права, любимая. Я так счастлив, что привез тебя сюда в добром здравии, что, клянусь, буду рад даже встрече с Дорой.

Шутка показалась Кристе грубоватой, но она не смогла удержаться от улыбки. Корабли подходили к пристани, где их встречала большая толпа народу.

Итак, они вернулись, ее высокомерный братец и его норвежская шлюха, которой лучше было бы сдохнуть или по крайней мере убраться отсюда. То наслаждение, которое было испытано, когда глупый викинг стоял в зале у Хоука, отрекался от этой суки и даже назвал ее плодом противоестественного союза, сделалось всего лишь далеким воспоминанием. Не оправдалась надежда на то, что Хоук, получив такой удар, откажется от брака, затеянного ради мира между саксами и норвежцами. Это вызвало бы жестокие раздоры в стране и погубило ненавистного Альфреда, отдав власть в руки знатных и богатых. Такова жестокая несправедливость судьбы…

Но не все потеряно. Она зашла слишком далеко и терпела слишком долго, чтобы все бросить. К тому же сейчас легче одержать победу. Они считают себя в безопасности. Она обманет их притворным смирением и улучит момент, когда можно будет приступить к действию. Ее час пробьет! Она послужит орудием истинной справедливости, избавится от яда, который так долго отравлял ей душу.

Господь карающий, сделай так, чтобы этот час настал скорее! Дай смыть кровью все обиды и оскорбления, наносимые ей столько лет…

— Не заставляй меня ждать долго, Господь мой, дай исполнить волю Твою.

— Леди?

Дора обернулась, встретила удивленный и тревожно-вопрошающий взгляд отца Элберта и сообразила, что говорила вслух.

Ее истощенное лицо скривилось от усилия улыбнуться.

— Я всего лишь молюсь, отец мой, не более. Ведь это дозволено, правда?

— Безусловно, дозволено, только я сомневаюсь, что сейчас для этого самый подходящий момент.

Дора нахмурилась, недовольная выговором, пусть и мягким, но тотчас постаралась изменить выражение лица.

Едва Хоук сошел на пристань, по укоренившейся за долгие годы привычке окинул собравшихся пристальным, оценивающим взглядом. Повернувшись, протянул руки Кристе и снял ее с корабля. Толпа пришла в невероятный восторг и подалась вперед, чтобы приветствовать прибывших.

Эдвард и Элфит были впереди всех. Управляющий старался сохранить подобающий случаю торжественно-серьезный вид, но этому мешала невольная улыбка. Элфит заговорила:

— О, миледи, добро пожаловать домой! Мы так волновались, когда пришло известие о вашей свадьбе! Говорят, что такой свадьбы еще не видели в Винчестере. Обещайте, что расскажете нам о ней все до капельки.

— Непременно, — пообещала Криста. — Я так надоем вам изложением подробностей, что вы потом не захотите слушать рассказы ни об одной другой свадьбе.

— Я в этом сомневаюсь, миледи. Ведь я… — Тут Элфит бросила застенчивый взгляд на Эдварда. — Я нуждаюсь в ваших советах…

Эти слова вызвали в толпе бурю восторженных восклицаний и шуток, а Хоук похлопал Эдварда по спине и поздравил молодого человека с тем, что он поймал в свои сети такую девушку.

Только теперь Хоук заметил Дору и отца Элберта — они стояли в стороне. Лица у обоих были, как всегда, кислые, но они хотя бы явились встретить прибывших. Хоук кивнул им, но поговорить не имел возможности, так как толпа тесно сомкнулась вокруг новобрачных. Привели лошадей, но Хоук усадил жену на седло к себе, что вызвало новый всплеск радостных криков, сопровождавших супругов вплоть да самого замка.

Люди выкрикивали добрые пожелания и осыпали молодоженов цветами. Дети подбегали к лошади и протягивали Кристе букеты с прикрепленными к ним поздравлениями, и скоро на коленях у нее оказалась целая груда букетов. Она сияла от радости, махала и одаривала благодарной улыбкой каждого ребенка. Хоук беспредельно гордился ею и был бесконечно счастлив.

Любовь, которую он уже не ожидал изведать, пришла к нему. Сияющая и прекрасная, она придала новый смысл его существованию и принесла, как он надеялся, благословение Бога. Ничто воистину ценное не давалось ему легко. Он сражался за любимую землю, не щадя жизни, и часто находился на волосок от гибели. Чтобы завоевать любимую женщину, ему понадобилось немало терпения и пришлось убить посягавшего на нее врага.

Слишком легко. Хоук покачал головой. Безумие думать так. Жизнь переменчива и полна опасностей, но Криста теперь в безопасности и рядом с ним. Однако в сегодняшнем светлом мире маячит темная тень. Честность вынуждала Хоука признать это. Тощая, уродливая тень его сводной сестры. Дора долгие, очень долгие годы вела его хозяйство. Теперь она должна уступить свою власть новобрачной. Женщина с обычным характером приняла бы это спокойно. Дора отнесется к своему новому положению с ненавистью и злобой.

Заниматься решением этого вопроса было для него чуть ли не хуже, чем воевать с датчанами, но Хоук не хотел откладывать дело. Кимбра рассказала ему в свое время, какие трудности ей пришлось преодолеть, утверждая себя в качестве хозяйки дома, и это побуждало Хоука уладить все как можно скорее. Он вышел из сауны, окатил себя холодной водой, оделся и пошел разыскивать Дору.

Он нашел сестру в часовне. Голова се была склонена, руки сложены, как во время молитвы. Она выглядела умиротворенной праведницей. Ничем не показала, что заметила присутствие Хоука, но он был уверен, что она его увидела. Его чувства были настолько обострены в эти минуты, что он не поверил в ее неосведомленность о его появлении. Впрочем, это не имело столь уж большого значения. Главное в другом — как она поведет себя, когда они окажутся лицом к лицу.

Но вот она вздрогнула, как бы пробуждаясь от своего погружения в молитвенный экстаз, моргнула несколько раз и повернула голову. Сначала она сделала вид, что не замечает брата, а когда увидела, улыбнулась виноватой улыбкой.

— Брат, я заставила тебя ждать? Прошу прощения.

— Просить прощения за то, что молилась? Не думаю, что это нужно, миледи. Если бы мне пришлось ждать слишком долго, я бы просто ушел.

Дора сдвинула брови, и Хоук был этому рад, расценив ее отклик на свои слова как первое искреннее движение с той минуты, как он вошел в часовню. Женщина медленно встала и выпрямилась перед ним, ожидая продолжения разговора. Его, конечно, следовало продолжать, однако Хоуку хотелось обойтись с ней помягче.

— Этот дом всегда был своим для тебя, Дора… Начало вышло не слишком тактичным, но Хоук опять-таки хотел дать ей понять, что не собирается от нее отрекаться. Дора — его сводная сестра, между ними существует кровная связь, и что бы он лично ни думал о ней и какие бы перемены ни произошли в его жизни, он обязан о ней заботиться.

— Дом, — только и проговорила она, глядя на брата как-то странно.

Хоук подумал о том, сколько тепла заключено для него самого в этом слове. Быть может, и Дора испытывает нечто подобное? Однако надо было брать быка за рога.

— Но леди Криста теперь моя жена и должна сама вести хозяйство. Тебе придется передать ей ключи.

Что-то промелькнуло у Доры в глазах. Хоук был слишком опытным воином, чтобы не заметить эту искру, но она тотчас исчезла и женщина кивнула:

— Да, конечно, я и собиралась это сделать не откладывая. И разумеется, я буду счастлива помочь ей чем смогу.

Хоук уже приготовил доводы, которые могли бы убедить се согласиться, но Дора ответила так быстро, что слова замерли у него на языке. Он был изумлен столь легкой победой.

Не слишком ли легкой?

Эта мысль как молния промелькнула в голове, но Хоук прогнал ее.

— Хорошо, в таком случае все улажено.

Дора не произнесла больше ни слова, она стояла перед ним, скрестив руки на тощей груди; кисти их были скрыты рукавами, и Хоук не мог заметить, как крепко стиснуты ее пальцы.

Ключи передал Кристе отец Элберт. Он принес их в кухню, куда Криста пришла вместе с Элфит и увязавшейся за ними малышкой Эдит. Криста решила, что ей надо появиться здесь в первый же день после приезда, хотя и была удивлена отсутствием Доры. Священник объяснил ей это на свой манер.

— Мне ведено вручить вам ключи, — сказал он, но вручил их таким образом, чтобы не прикоснуться к предполагаемой язычнице, отрицавшей это и, стало быть, вдвойне нечистой.

Он явно испытывал облегчение, выполнив неприятную для себя обязанность, и, собираясь уходить, не преминул добавить с высоты собственного величия;

— Леди Дора вела хозяйство этого дома очень хорошо. Надеюсь, и вы не преминете добиться того же.

В глубине души Криста вовсе не считала, что Дора вела хозяйство образцово, если не считать образцовой неукоснительную слежку за людьми. Однако было бы немилосердно высказать такое соображение вслух, и она только ответила коротко:

— Сделаю все, что от меня зависит.

И вздохнула с облегчением, когда священник удалился с обычным для него мрачным видом.

Едва он ушел, Элфит перестала сдерживать свои чувства. Сияя улыбкой, она запрыгала от радости.

— О, миледи, я просто не могу этому поверить! Вы теперь у нас хозяйка, слава Богу!

Криста попыталась ответить Элфит такой же радостной улыбкой, но на душе у нее было тревожно. Ей не приходилось вести хозяйство, столь сложное и обширное, как в Хоукфорте. По сравнению с ним оставленный ею дом в Уэстфолде был таким маленьким и простым.

— Ничего, — уже серьезно сказала Элфит, догадавшись, о чем думает Криста. — Вы отлично справитесь. Вот увидим, правда, Эдит?

— Конечно, увидим, — согласилась ее сестренка. — Вам не о чем беспокоиться. Мама говорит, лорд Хоук так любит вас, что вы можете целый месяц подавать ему на ужин морскую воду, и он не заметит.

— Эдит! — прикрикнула на девочку Элфит, но сама не могла удержаться от смеха. — Простите, миледи, мы никак не можем приучить эту озорницу держать язык на привязи.

У Кристы щеки вспыхнули огнем, но она была рада услышать, что подданные Хоука считают его счастливым. По большому счету это куда важнее, чем все сложности ее новых обязанностей.

Они праздновали в этот вечер сначала в большом зале замка, а потом спустились в город, прошли по всем улицам и проулкам, добрались и до кораблей у пристани и до тех, что стояли в гавани на якорях. Факелы горели, словно море звезд, их пламя отражалось в воде. Веселье продолжалось еще много спустя после того часа, когда любой разумный человек уже должен был находиться в постели. Над городом разносились песни и смех, дробь барабанов и звонкая музыка свирелей. Танцоры кружились при свете факелов, дети носились повсюду как одержимые, пока не падали от усталости на землю под деревьями и не засыпали сладким сном, в котором звучала музыка. Одну за другой открывали, к общей радости, бочки с медом и элем. Угощение было еще обильнее, чем в праздник урожая. Когда над берегом у Хоукфорта взошла полная луна, мужчины спустились к морю с неводами, забрасывали их в серебристую воду и вытаскивали один за другим полными макрелей, которых тут же жарили на разведенных на песке кострах.

Поздно ночью, сидя на каменной стене, обращенной к берегу, и слизывая с пальцев крошки медового пряника, Криста положила голову на твердое плечо Хоука и спросила:

— Тебе не приходило в голову, что, когда священники говорят о рае, они видят перед собой места, похожие на это?

— Люди говорят, что можно встретить ад на земле, и я бывал в местах, о которых можно было бы по справедливости сказать такое. Справедливо было бы и то, о чем ты сейчас подумала. Рай на земле.

Хоук крепче обнял Кристу и подумал, что готов хоть целую вечность просидеть вот так, рядом с ней, глядя на серебристое от лунного света море. Но у его чаровницы было другое на уме. Смеясь, она заставила его съесть последние крошки пряника, а потом принялась целовать сладкими от меда губами — и в крови у Хоука вспыхнул жаркий огонь.

Вот так и вышло, что лорд Хоук ласкал свою жену на песке, прямо под стенами крепости, отыскав для этого местечко в глубокой тени, где они оставались до первых проблесков утренней зари. Еще не все звезды погасли, когда влюбленные вернулись домой, смеясь по пути, как напроказившие дети, и переступая через тела участников празднества, уснувших там, где упали в изнеможении.

Случайный гость Хоукфорта принял бы замок в этот день за зачарованное место, обитатели которого заснули волшебным сном. Все в городе были недвижимы — за исключением часовых, исправно несущих свою» службу. Они были не одни. Уложив Кристу в постель, Хоук присоединился к ним. Приятно было очутиться среди своих людей, обменяться с ними молчаливыми кивками и немного поговорить кое с кем из командиров. Свежий ветерок с моря прогнал сонливость, и Хоук почувствовал себя совсем молодым. Он обошел стены, посмотрел на свои владения и ощутил в себе яростную волю защитить все это от любой опасности. Но ему не подумалось в эти минуты, что опасность уже близка. Она здесь, рядом…

Глава 20

— Вы смотрели на луну в прошлую ночь? — спросила Элфит.

Они с Кристой были в ткацкой и пересчитывали куски материи, которые должны были пойти на зимнюю одежду для слуг. Воздух здесь был полон пыли, и женщины расчихались.

— Это помещение нужно проветривать, — сказала Криста. Оглядев комнату, она заметила, что окна в ней очень узкие и к тому же закрытые ставнями, крепко прибитыми к рамам. — И как можно работать при таком слабом свете?

— Леди Дора считала, что обилие света и воздуха отвлекает ткачих. Она думала, что они станут пренебрегать своими обязанностями.

Криста высоко вздернула брови, но не сказала ни слова. Существует немало возможностей оспорить то, что думает Дора, но не стоит поддаваться соблазну — это неизбежно вызовет столкновения. Криста еще немного подумала и предложила:

— Велите плотникам, чтобы они убрали ставни и расширили окна. А в хорошую погоду женщины могут работать во дворе.

— Они будут рады услышать это. По правде говоря, с набором ткачих были хлопоты, потому что условия очень тяжелые.

Криста поняла, что об этом Элфит узнала от Эдварда. Они уже сейчас действуют сообща, и это славно, хотя до свадьбы осталось еще две недели.

— Я смотрела на луну, — сказала она, вспомнив про вопрос Элфит, и улыбнулась воспоминаниям о ночи любви.

Она представить себе не могла, что есть на свете зрелище, более прекрасное, чем омываемое лунным светом тело ее мужа, такое сильное и великолепно вылепленное природой. Пожалуй, стоит завести обыкновение почаще бывать вместе на берегу. Прошло немногим больше месяца с тех пор, как они впервые отдались друг другу — и тоже у воды. Кажется, целая жизнь прошла с того времени, как она приехала в Хоукфорт, а это случилось всего два месяца назад. Луна была полной, когда она появилась в замке, полной, когда она впервые лежала в объятиях Хоука, и сияла во всей полноте в прошлую ночь… и они любили друг друга на берегу уже как муж и жена. Три оборота луны, отмечающие древний ритм времени.

И ритм ее тела тоже.

Многое произошло за это время… кроме одного. У нее не было месячных после тех, которые наступили в первые дни после приезда сюда.

Криста замерла на месте и перестала считать куски материи. У нее всегда это происходило вовремя, но, может быть, виной нарушению те передряги, которые довелось перенести? Она очень мало знает о таких вещах, а поговорить не с кем. Элфит? Нет-нет, она не подходит… Криста принялась подсчитывать дни и едва не рассмеялась вслух. Выходит, она забеременела после первой близости с Хоуком. Так ли это? Вполне возможно.

— Миледи, что-нибудь не так? Криста подняла глаза и увидела, что Элфит смотрит на нее с тревогой.

— Ничего, все в порядке. Не сходить ли нам в сыроварню? Я хочу посмотреть, как хранят сыры. — На самом деле ее сейчас не занимала ни сыроварня, ни сыры и ничто другое на свете, кроме одного. Неужели у нее и вправду будет ребенок? Кристе хотелось обхватить себя руками, запрыгать от радости, немедленно разыскать Хоука, осыпать его поцелуями, подразнить его будущим отцовством и вообще делать самые дурацкие вещи. Но Криста тотчас одернула себя: мысль о ребенке была совсем новой и хрупкой, она может оказаться ошибочной, так что незачем радоваться. Но все равно она была невероятно счастлива и в кладовой для сыров широко улыбалась каждому золотисто-желтому объемистому кругу, так что Элфит в конце концов пришла к выводу, что ее хозяйка обожает сыр.

Криста пребывала в самом радужном настроении вплоть до полудня и светилась бы от счастья и дальше, если бы не повстречала Дору. Ее золовка как раз вышла из часовни, и дороги их пересеклись. Элфит ушла помочь матери, и Криста была одна. Она напряглась при виде Доры, но та лишь моргнула, словно после сумрака часовни ее ослепил яркий дневной свет. Она как будто не намеревалась вступать в разговор, но Кристе показалось неловким пройти мимо сестры мужа, не обменявшись с ней ни словом.

— Добрый день, миледи. Как вы себя чувствуете? Дора моргнула еще раз, и внезапно выражение ее лица резко изменилось. Она улыбнулась доброй улыбкой.

— О, я чувствую себя отменно, дорогая. Даже не припомню, когда я была такой спокойной и умиротворенной, как сейчас. Хочу признаться вам лишь в одной своей заботе. Мне хочется надеяться, что ответственность за Хоукфорт не ляжет чрезмерной тяжестью на ваши юные плечи. Если я могу чем-нибудь помочь, скажите мне, хорошо? Пока я еще здесь, буду счастлива помочь вам.

Сказать, что Криста была ошеломлена, значило ничего не сказать. Что за перемена в обращении, откуда взялось такое великодушие? Криста не сразу собралась с мыслями, но в конце концов произнесла:

— Благодарю вас… я охотно приму вашу помощь. Но простите, что значат слова «пока я еще здесь»?

Дора еще раз улыбнулась и доверительно понизила голос:

— Я пока не говорила Хоуку об этом, но я жажду найти радостное успокоение в священном обете. Давно мечтала уйти в монастырь, но не могла оставить свои обязанности. Теперь, когда вы с Хоуком поженились, я могу последовать велению сердца.

— Тем более любезно с вашей стороны предложить мне помощь.

— О, это самое малое, что я могу для вас сделать. Хотите, мы вместе обойдем замок, и я покажу вам кое-что занимательное?

— Буду только рада. Скажите когда.

— Скоро. — Улыбка Доры сделалась сияющей, глаза заблестели. — Ведь я так долго ждала.

Криста хотела предложить, чтобы они совершили обход завтра с утра, но вдруг услышала оклик со сторожевой башни. Она извинилась перед Дорой и быстро поднялась по лестнице на самый верх каменной стены. Оттуда посмотрела на море и увидела ни много ни мало целых три корабля, входящих в гавань. Два были тяжело нагружены, и Криста решила, что это корабли торговые. Третье судно было явно военным. Она распознала изображения гербов на парусах и негромко рассмеялась, представив себе, как обрадуется рыжая служанка.

Дракон сошел на пристань, обменялся рукопожатием с Хоуком и указал на богатые торговые суда, которые привел с собой.

— Свен переменил настроение.

Хоук медленно кивнул, разглядывая корабли. Одного он ждал, но второй?

— Вот уж не думал, что Свен такой щедрый малый. И подумать только, что я отправил его отсюда всего-навсего со связкой цепей.

— Вулфу это пришлось по душе.

— Что он с ним сделал? — спросил Хоук без особого любопытства, в то время как они шагали по набережной.

— Отправил в изгнание. Что лишило Свена всей его собственности. Две его сестры выданы замуж за людей, которые знают, как им управиться с бывшими владениями Свена. А его в последний раз видели ковыляющим по направлению к Иерусалиму со стонами и жалобами. Нет сомнения, что он прожужжит Господу все уши, Я привез в качестве приданого для очаровательной леди Кристы монеты, посуду, меха. Надеюсь, тебе хватило ума на ней жениться?

— Две недели назад в Винчестере.

Эти слова вызвали поток добрых пожеланий, который продолжался до тех пор, пока мужчины едва не натолкнулись на Кристу. Дракон немедленно подхватил Кристу на руки, сжал в объятиях и поцеловал — целомудренно, в лоб. И тем не менее Хоук хмурился до той самой минуты, пока ноги Кристы снова не коснулись земли. Дракон при виде его физиономии громко расхохотался.

— Неужели вас поразил приступ ревности, милорд? Вас, который не очень-то хотел жениться?

— Он не хотел? — Удивление развязало Кристе язык. — Но ведь это я отказалась выходить за него замуж!

— Что вы сделали? — спросил Дракон с явным намерением вытянуть из Кристы эту историю.

Хоук застонал и поспешил ввести обоих в зал, где, не теряя времени, приказал подать эль.

Криста сообразила, что ей лучше помолчать, но Дракон уже понял что к чему, снова расхохотался, а потом напал на Хоука:

— И это отняло у тебя столько времени? Ты должен был тащить ее с собой в Винчестер, чтобы решить дело? — Он в изумлении затряс головой. — И все из-за нелепой сказки, сочиненной Свеном?

— Что верно, то верно, — твердо произнес лорд Эссекс, предупреждая ответ Кристы. — Полубезумная выдумка, но моя жена — особа чувствительная и приняла ее близко к сердцу; Должен тебе сказать, милая, что твое приданое так перегрузило торговые корабли, что они могут перевернуться.

— Мое приданое? Но у меня его нет. Свен заявил…

— Свен решил, что климат Святой земли подходит ему больше, чем климат Уэстфолда, — пояснил Дракон. — Его владения отданы мужьям его сестер, остальное принадлежит вам.

Юриста широко раскрыла глаза. Хотела спросить, по какой причине ее сводный брат вдруг переменился, но решила, что лучше этого не знать.

— Мой отец был искусным воином, но и торговать умел не хуже. Он оставил Свену большое богатство.

— И вам он оставил немало, — поправил Дракон. — Хорошо, что Хоукфорт такой просторный. Вам понадобится много места.

Юриста подумала о свадебных подарках, которые только-только успела разместить, и застонала. Это вызвало у мужчин новый приступ веселья. В самом хорошем настроении они съели свой ужин, во время которого Дракон возобновил знакомство с рыжей: та оттирала в сторону любого, кто пытался услужить гостю, и взяла эту задачу на себя.

Глядя на нее, Криста припомнила собственный приступ ревности и покраснела. Щеки ее вспыхнули еще ярче, когда Хоук наклонился к ней и предложил уйти пораньше, поскольку их гость явно задумал то же самое.

О том, что Дора обещала показать, ей Хоукфорт, Криста вспомнила на другой день очень поздно. Может, она вспомнила бы и раньше, но едва вышла из комнаты, как к ней бросилась Элфит. Девушка была вне себя от волнения, лицо у нее горело, каштановые волосы были в непривычном беспорядке.

— О, миледи, слава Богу! Этот олух Эдвард только теперь нашел время упомянуть, что лорд Хоук решил сделать нашу свадьбу настоящим праздником. А платье, которое мы с мамой сшили, очень простое. Мы не знаем, что делать. Я должна была подумать об этом, когда собиралась замуж за человека такого положения, как Эдвард, а теперь боюсь, что осрамлю его при всем народе.

Пока Криста ее успокаивала, уверяя, что дело не стоит выеденного яйца — она привезла из Винчестера множество платьев, можно выбрать любое; пока она перебрали весь свадебный гардероб Кристы, сшитый по настоянию королевы; пока выбрали чудесное платье небесно-голубого цвета с серебряными звездочками, времени прошло порядком. Элфит чуть не со слезами благодарила Кристу и отказывалась принимать такой подарок, считая себя недостойной носить столь роскошный туалет, но Криста отвергла все ее возражения:

— Знай себе цену, Элфит! Тебе пора перемениться. Я сделалась служанкой, чтобы стать женой, а ты стань леди ради той же прекрасной цели.

Разглаживая ткань подаренного платья, Элфит тихо говорила:

— Я почти не спала с тех пор, как он сделал мне предложение. Я сразу сказала «да» после долгих месяцев ожидания. Но я ни о чем не подумала.

— Думать уже ни к чему. Поздно. Платье надо подогнать по фигуре. Давай-ка позовем твою маму — она отлично работает иголкой, — и за дело.

Утро прошло за работой, а потом за окнами вдруг послышался невероятный шум. Криста выглянула, и сердце у нее похолодело.

— Они, должно быть, разгружают корабли, — сказала она. Элфит и ее мать подошли к окну и в один голос вскрикнули от изумления. Здоровенные викинги — их было не меньше нескольких дюжин — несли по дороге из гавани ящик за ящиком, корзину за корзиной, тюк за тюком. Этому шествию, казалось, не было конца. А над головами его участников летел ворон, словно бы надзирая за процессией.

С тяжелым вздохом отложив шитье, Криста вместе с обеими женщинами спустилась в большой зал. Там были Хоук и Дракон, при них открывали каждый ящик, каждую корзину и распаковывали каждый тюк. Дракон широкими взмахами руки указывал на распакованное добро, приговаривая:

— Меха… золото в виде посуды и украшений, но больше всего в монетах… пряности, их, я думаю, на много лет хватит… соль… ее наш Свен, видать, особенно ценил, запас такой, что вам больше никогда не придется ее покупать.

Он говорил и говорил, привлекая внимание Кристы то к резным сундукам, отделанным кованым золотом, то к расписным фаянсовым блюдам, то к инкрустированным драгоценными камнями кубкам, а за всем этим последовал парад оружия, как будто всего прочего было мало. Некоторые предметы Криста узнавала — она их видела во время приездов отца. Здесь был его меч — могучий клинок, в рукоять которого был вставлен огромный рубин; был и щит, покрытый рублеными отметинами многих битв.

Заметив выражение ее лица, Хоук бережно поднял щит.

— Он займет почетное место в этом зале рядом со щитом моего отца.

Криста благодарно улыбнулась, а Дракон заметил как бы мимоходом:

— Кстати, корабли, которые привезли все это, тоже принадлежат леди Кристе.

Пока убирали содержимое всех этих ящиков, корзин и тюков, а потом занимались платьем Элфит, настало время ужина. Он прошел очень весело благодаря занимательным рассказам и шуткам Дракона; вино лилось рекой, саксы и норвежцы укрепляли мирные отношения в дружеском общении. Только теперь Криста увидела Дору, вошедшую в зал в сопровождении отца Элберта, и вспомнила о своем намерении пройти по Хоукфорту вместе с золовкой. Она хотела было заговорить с Дорой, но тут Дракон начал новый рассказ, и эта мысль вылетела у Кристы из головы.

Она вспомнила об этом еще раз, но это было уже поздним вечером, когда она засыпала в объятиях Хоука; Настало утро с новыми заботами; Хоук объявил, что они с Драконом едут на охоту. Элфит и ее мать появились рано, продолжая бормотать свои бесконечные благодарности, и все втроем снова уселись за шитье. Потом пришло известие, что в полдень жена кожевника родила двух девочек-близнецов, и это обратило мысли Кристы к предположению о том, что она, вероятно, беременна. Солнце как-то особенно быстро проделало свой дневной путь по небу, и вновь наступил вечер.

Так, в непрерывных хлопотах прошла большая часть недели. Криста чувствовала себя счастливой тем, что Хоукфорт стал ее домом и люди его принимали ее как свою, как обыкновенную женщину без всяких загадок в прошлом. История, рассказанная Свеном, начисто забылась.

К ней часто в течение дня заглядывала Рейвен, которая мало-помалу сдружилась с Элфит и ее матерью, подшучивая над тем, что обе они никак не могут перенять у нее мастерство плести корзины.

Приходил и Торголд; его представили Дракону, и тому показалось, что они уже виделись раньше. Викинг спросил об этом Торголда в первый же вечер, как они все вместе уселись за ужин. Приглядевшись поближе к маленькому чернобородому человеку, он обратился к нему:

— Мы точно виделись… в Уэстфолде, возле какого-то моста.

Торголд закашлялся, поперхнувшись элем, и затряс головой.

— Нет, лорд, сомневаюсь, что это так. Уж очень мало времени я проводил возле мостов, очень мало.

Он бросил быстрый взгляд на Кристу, а она нахмурилась.

— Ну а я уверен, что это был мост, — настаивал Дракон. — Ты потребовал с меня пошлину за проезд по мосту, а я предложил вместо денег рассказать тебе историю. Кончили мы тем, что пили всю ночь, рассказывая друг другу разные сказки, и у тебя они получались чертовски занимательными. Беда в том, что наутро я их все позабыл — ни одной не мог припомнить, а ты исчез.

— Да, так оно часто бывает, — пожав плечами, философски завершил разговор Торголд. — Веселая ночка, а утро хуже некуда.

Хоук сменил тему, но Дракон в течение вечера еще не раз возвращался к этому предмету. Впрочем, никто на это не сетовал, все веселились от души, за исключением Доры и Элберта. Эта пара напоминала Кристе унылые привидения, которые бродят по дому, недовольные тем, что не могут покинуть место своего вынужденного обитания.

Неделю спустя после приезда Дракона, когда все приданое Кристы было разложено по местам, а платье Элфит закончено, Криста отправилась на поиски Доры. День уже клонился к вечеру. Хоук с Драконом снова уехали на охоту и еще не вернулись. Элфит и Эдвард улучили время побыть наедине.

Стояла теплая и тихая погода. Пчелы еще жужжали вокруг уцелевших под прикрытием стен замка цветов. Было то спокойное время, когда все домашние дела переделаны, а к ужину еще никто не начинал готовиться. Даже в порту стояла тишина.

Криста нашла Дору в часовне. Не желая беспокоить ее во время молитвы, постояла, глядя на коленопреклоненную женщину, худая спина которой была до неестественности прямой, а голова склонена на грудь. Видимо, золовка все же заметила появление Юристы, потому что вдруг подняла голову и посмотрела на нее.

— Дорогая моя, наконец-то! Могу я надеяться, что у вас есть хоть немного свободного времени?

— Сколько угодно. Простите, что так затянула. Кручусь без передышки, все время находятся какие-то дела.

Обмениваясь короткими фразами, они вышли из часовни. Здесь Дора остановилась и повернулась к Юристе.

— Вы не рассказывали Хоуку о моих намерениях? — спросила она с явным беспокойством,

— Нет, что вы, об этих вещах только вы сами могли бы ему рассказать. Я понимаю, насколько это важно для вас. А вы не изменили ваше решение?

— Никоим образом, — ответила Дора, когда они пошли дальше. — Я ни о чем другом и думать не в состоянии. Но идемте же, я хочу выполнить свое обещание.

— С чего же вы предполагаете начать? — спросила Криста, надеясь, что их прогулка не затянется — общество Доры оставалось для нее тягостным, несмотря на все ее улыбки и добрые слова, даже на то, что вскоре эта неприятная особа собиралась покинуть Хоукфорт.

— Прежде всего я должна найти отца Элберта и сообщить ему, что я с вами.

Криста про себя подивилась, с чего это Дора считает нужным докладывать отцу Элберту о том, где она находится, но вслух ничего не сказала. Возможно, у них какие-то свои дела. Отца Элберта они вскоре встретили: он как раз возвращался из города, пребывая в глубокой задумчивости, и остановился, завидев их.

— Отец, — очень четко заговорила Дора, — я собираюсь показать леди Кристе замок. Надеюсь, это не вызывает у вас возражений?

Отец Элберт бросил на Кристу быстрый взгляд и тотчас отвел глаза.

— Нет… полагаю, что нет. — Глаза его встретились с глазами Доры, священник сглотнул и произнес уже более твердо: — Разумеется, нет, какие у меня могут быть возражения?

— Прекрасно. — Дора улыбнулась своей заученной деревянной улыбкой. — Давайте начнем с кладовых.

Уже хорошо с ними знакомая, Криста не имела никакого желания провести последние светлые часы уходящего дня в темных подземных помещениях, но тем не менее последовала за Дорой к задней двери зала, а оттуда вниз по ступенькам каменной лестницы. Внизу женщина достала кремень и кресало из маленькой ниши, где они хранились, зажгла закрепленный на стене факел и вынула его из держателя, чтобы освещать путь.

— Я уже имею достаточное представление о том, что находится внизу. — Криста сделала попытку избежать неприятного посещения.

Дора снова улыбнулась, и в неровном свете факела улыбка эта казалась трещиной на худом лице.

— Уверена, что это так, — сказала она, — но там есть вещи, о которых, как мне кажется, вы еще не знаете.

Она быстро пошла по длинному проходу, и Кристе не оставалось ничего другого, как последовать за ней.

Глава 21

Каменный пол имел довольно крутой уклон. Было холодно и сыро; Криста вздрогнула и пожалела, что не взяла с собой плащ. Она была здесь всего один раз вместе с Эдвардом и очень-недолго. Теперь они с Дорой миновали ту часть подвала, где хранились бочки с медом и элем. Криста не могла понять, что тут еще хранить в такой сырости, ведь все сгниет.

— Мы пойдем еще дальше? — решилась наконец спросить она.

Ее пожилая проводница обернулась, но лицо ее оставалось в тени.

— Теперь уже недалеко, — ответила она. — Уверена, вам будет интересно.

Криста услышала где-то впереди шум воды. Она попыталась определить направление, однако проход столько раз поворачивал, что сделать это она не могла.

— Мы близко к морю?

Дора подняла факел повыше. Впереди и в самом деле блеснула вода.

— Нет, не море, а подземная река, которая в него впадает. Это путь к выходу из Хоукфорта, если понадобится воспользоваться им во время осады. Странно, что Хоук до сих пор не показал его вам. — Дора подошла ближе, и свет факела упал на Кристу. — Он не показывал?

— Нет, но говорил, что покажет мне этот возможный путь к бегству. У нас просто не было такой возможности.

— Вот и хорошо, я избавила его от хлопот. Но тут поблизости есть вещи еще более любопытные, — Они пошли дальше по течению реки, земля слегка чавкала под ногами. — Вам известно, что здесь стояла крепость задолго до того, как был выстроен Хоукфорт?

— Нет, я не знала. — Криста была рада узнать так много и хотела сказать об этом Доре, но та уже продолжала:

— Кажется, она принадлежала римлянам. Как вы знаете, они были идолопоклонниками до того, как приняли христианство. Но здесь сохранились следы их идолопоклонства. — Проводница показала на камень с резными изображениями, глубоко ушедший в землю. — Место, где занимались идолопоклонством, навеки проклято.

— Но ведь все это было очень давно, — возразила Криста, однако Дора сделала вид, что не слышала.

— Я говорила Хоуку об этом. Пыталась его убедить, что не следует людям порядочным и богобоязненным брать такое место во владение, но он меня и слушать не стал.

— Он, вероятно, считал, что очень важно, чтобы здесь стояла крепость как заслон против датчан, независимо от того, кто владел этой землей в прошлом.

— Возможно, — Дора отступила к стене, пропуская Кристу вперед. — Идите, я посвечу вам.

— А на что там смотреть?

— Я не хотела бы предварять сюрприз.

Сначала Криста ничего не могла разглядеть: Дора держалась на несколько шагов позади, и свет факела почти не проникал в темное помещение с распахнутой тяжелой дверью. Только когда глаза Кристы немного привыкли к сумраку, она увидела небольшое помещение, вырубленное в камне. Оттуда тянуло сыростью и холодом.

— Для чего это? — спросила она, обернувшись, и с удивлением обнаружила, что Дора отступила еще дальше.

Тотчас послышался резкий звук захлопнувшейся двери, и свет исчез, если не считать узкой серебряной полоски, протянувшейся по каменному мешку от двери. Криста кинулась к двери и обнаружила, что полоска света проникает через отверстие, прорезанное на уровне ее глаз. Мало что можно было через него увидеть, но искаженное лицо Доры девушка разглядела.

— Дура! Смешная дура! Как я молила Бога, чтобы мне это удалось, и молитвы мои были услышаны!

Криста не сразу осознала смысл происшедшего.

— Миледи, что за странная шутка? — задыхаясь, обратилась она к золовке. — Я и вправду разыграла из себя дуру. Но сейчас прошу вас выпустить меня, и все останется между нами.

— Молчать! — выкрикнула Дора. — Это ты хотела меня одурачить, прикидываясь кроткой овечкой. Наконец-то я дождалась своего часа! Ты останешься здесь, норвежская шлюха! Здесь ты сгниешь! Не волнуйся, дура проклятая, тебе недолго придется ждать смерти. Как бы мне ни хотелось, чтобы ты мучилась подольше от голода и жажды, я не могу рисковать. Всего несколько часов, и адское пламя навсегда пожрет твою душу.

Она постояла еще немного, глядя сквозь щель в двери на оцепеневшую Кристу, потом удалилась с диким смехом. Свет исчез, и Криста осталась в полной темноте совсем одна.

Нет, не одна. То, о чем она думала как о слабой возможности, за последние дни превратилось в уверенность. Она осталась со своим ребенком. Еще одно существо делит с ней этот каменный чулан и разделит ее судьбу — ее крошечное, но горячо любимое дитя.

Жажда защитить и спасти это дитя вспыхнула в душе у Кристы с такой силой, что она забыла о своем страхе. Всего несколько часов. Так сказала Дора, уходя.

Это не должно произойти. Ей непременно нужно найти что-то, чем она сможет защитить себя… и своего ребенка.

Медленно и последовательно Криста принялась обшаривать руками чулан, дюйм за дюймом, от пола до потолка.

Хоук вернулся с охоты еще до наступления вечера. Они с Драконом побывали в сауне и после этого вышли в зал. Было еще светло, и Дракон решил сходить в порт и проверить, готовы ли корабли к завтрашнему отплытию. Хоук же намеревался отыскать Кристу и приятно провести с ней часок до ужина.

Он сделал всего несколько шагов, когда перед ним появились Эдвард и Элфит.

— Прошу прощения, милорд, — заговорил Эдвард, — могу я поговорить с вами?

Элфит подобралась поближе к своему нареченному и ткнула его локтем в бок, напоминая таким образом, что не он один ищет внимания Хоука.

— То есть я хотел сказать, что мы оба хотели бы поговорить с вами, — внес поправку управляющий.

Хоук кивнул и приготовился слушать, хотя и жаждал поскорее найти жену.

— Я говорил Элфит, что нет повода для беспокойства, но она волнуется, и, может, вы согласились бы…

— Я видела леди Кристу в последний раз целых три часа назад, — перебила жениха Элфит. — И я ищу ее уже целый час. Хотела показать ей, как теперь выглядит на мне платье, которое она щедро мне подарила. Я побывала в кухнях, у леди Кристы в комнате, в ткацкой, в конюшнях, ну просто везде, где только можно. Ее нигде нет.

Хоук удивился, но не встревожился: Хоукфорт велик, мало ли куда могла забрести его жена.

— Может, она спустилась в город? — предположил он. — Да мало ли где она может быть? До ужина всего час, она непременно появится.

— Благодарю вас, милорд, — поспешил сказать Эдвард и взял Элфит под локоток, чтобы увести с собой, но не тут-то было.

— Милорд, — настойчиво заговорила Элфит, — леди Криста никогда не уходит надолго, тем более сегодня последний ужин, на котором перед отъездом присутствует лорд Дракон. Леди Криста могла быть разве что на кухне или переодеваться, больше нигде. Даю вам слово, случилось что-то неладное.

Последние слова были сказаны уже тоном отчаяния. Хоук задумался.

— Значит, так, — медленно проговорил он, — где в точности вы ее искали?

Элфит еще раз перечислила все места, где побывала за последний час. Хоук кивнул.

— Но ведь могло быть так, что вы искали се в одном месте, а она успела уйти в другое? И так далее.

— Могло, — согласилась с ним Элфит. — Только я велела всем на кухне прислать ко мне кого-нибудь, как только она появится, но никто так и не пришел.

Беспечное настроение лорда мгновенно улетучилось при одной мысли о том, что с Кристой могла стрястись беда.

— Соберите слуг, — велел он. — Расспросите каждого, кто говорил с ней сегодня. Узнайте, не говорила ли она, куда хочет пойти.

— Как прикажете, милорд, — ответил Эдвард. Теперь уже и он выглядел озабоченным. — Где я могу потом найти вас?

— Я поднимусь на стены и поговорю со стражей. Хочу узнать, куда она отправилась и с кем.

Жених с невестой поспешили выполнять, что им было ведено, а Хоук пересек двор и по ближайшей лестнице поднялся на стену. Там он призвал к себе начальника караула, и объяснил суть дела. Немедленно собрали еще нескольких часовых и спросили, не видел ли кто нынче леди Кристу. Вся беда заключалась в том, что стражи — несомненно, бдительные — наблюдали главным образом за тем, что происходило за пределами крепости, а не во дворе. В этом, собственно, и заключалась их обязанность. Однако один из самых молодых воинов все же видел нечто важное и рассказал об этом. Юноша испытывал сильное смущение оттого, что ему приходится говорить с самим Хоуком, но речь его была вполне толковой.

— Я должен был заступать на дежурство, милорд, — объяснял он. — Когда шел по двору, то видел, как леди Криста прощалась со своей служанкой и та ушла в город. А леди Криста пошла к часовне.

— Ты видел, как она туда входила?

— Нет, милорд, я тогда принимал пост.

Хоук кивнул, удовлетворенный точным сообщением, и приказал послать несколько человек на поиски Торголда и Рейвен. После этого он спустился со стены и направился к часовне. Там он застал только отца Элберта. Священник несколько растерялся при появлении лорда, но быстро взял себя в руки.

— Вам что-нибудь нужно, милорд?

Ощутив в очередной раз, как противен ему этот человек, и припомнив, сколько раз в последнее время он намеревался заменить его, Хоук заговорил достаточно резко:

— Видели вы леди Кристу?

— Здесь, милорд? — Священник выразительно приподнял одну бровь. — Нет, милорд. Я редко вижу ее. Очень редко.

— Она проходила здесь во второй половине дня.

— Меня тогда не было.

— Где леди Дора?

Показалось ему или священник и в самом деле вздрогнул?

— Не имею представления, милорд. В последнее время она часто бывает в часовне, но не в этот час. Наверное, она у себя.

Дора и в самом деле была у себя в комнате. Сидела у окна, держа на коленях какое-то вышивание.

— Я ищу свою жену. Ты ее не видела?

— Леди Кристу? — Дора немного помедлила, потом покачала головой. — Нет, не видела. Но она, безусловно, скоро будет в зале. До ужина осталось совсем мало времени.

Зная об этом и без нее, Хоук удалился таким же решительным шагом, каким вошел в комнату. В зале он застал Эдварда, который допрашивал слуг. Никто не видел Кристу после полудня. Услышав об этом, лорд принял решение.

— Я хочу, чтобы ее нашли. Разделите слуг на группы, и пусть начнут поиски.

Эдвард немедленно приступил к делу, а Хоук отдал соответствующее распоряжение гарнизону. Надвигалась темнота, и дюжины факелов были зажжены и вручены каждой группе людей, участвующих в поиске.

Тем временем вернулся Дракон и, узнав о случившемся, тотчас присоединился к поискам. В час, когда Хоукфорт обычно звенел от смеха и песен, этим вечером звучали только топот ног и негромкие озабоченные голоса, все более тревожные.

Руки у Кристы болели и дрожали, пальцы кровоточили. Болели ноги, ныло сердце. В полном изнеможении она прислонилась к стене. Она не знала, сколько часов уже обшаривала помещение, стараясь найти то, что могло послужить оружием. Но пока что обрела только полную безнадежность. Дора похоронила ее заживо и скоро вернется, чтобы завершить дело. Не имея никакого оружия, Криста будет бессильна против нее.

Прижавшись к стене и обхватив себя руками, она вновь подумала о своем ребенке.

— Прости меня, — прошептала она обреченно. — Я знаю, что должна спасти нас обоих, и старалась изо всех сил. Дора вернется. Она безумна и хочет погубить нас. Я буду бороться с ней, пусть и без оружия, но у нас с тобой мало надежды.

Она прижала руки к своему плоскому животу и вообразила, что держит на руках своего ребенка, смешливого малыша с темными, как у Хоука, волосами и с зелеными, как у нее самой, глазами. Он подрастет, начнет ходить, потом бегать по всему Хоукфорту, обучаться воинскому искусству под руководством отца и наконец превратиться в сильного молодого мужчину и благородного вождя,

Криста все стояла и смотрела в непроглядную тьму; глаза ее были широко открыты, слезы текли по щекам, и внезапно перед ней возник он, ее взрослый сын, она точно узнала его в светлом, переливающемся видении, которое улыбалось ей.

— Фалькон… сокол, — пробормотала она, и улыбка его стала шире.

Она протянула к нему руки в жажде дотронуться до него хоть раз, прежде чем вечная тьма опустится на них обоих. Если бы только сила ее любви могла победить смерть и дать ему возможность жить. Если бы только…

Она изо всех сил тянулась к нему, но вдруг споткнулась и упала на колени, ударившись так больно, что у нее перехватило дыхание. Когда она снова подняла глаза, видение исчезло.

— Не-е-т!

Крик вырвался из самого сердца. Всхлипывая, Криста попыталась встать, но силы ее оставили. Зачем вставать, зачем бороться, почему не покориться судьбе?

Но нет, быть может… На что это наткнулись ее пальцы? Оно лежит на земляном полу рядом с ней. Твердое, холодное, длинное… Криста подняла голову и продолжала ощупывать свою находку. Толстый и длинный железный прут, вполне способный служить оружием.

Криста очень осторожно встала на ноги. Ощупью вернулась к стене. Без этого у нее не было возможности хоть как-то определиться в темноте. Она медленно двинулась вдоль стены, пока не добралась до двери. Возле нее лучше всего затаиться, когда она откроется.

Держа железный прут в одной руке, другую она положила на живот, в котором спало ее дитя. Слез уже не было. Их сменила улыбка — такая же, какой улыбался ей сын.

— Благодарю тебя, — проговорила она, чувствуя, как исчезает страх и остается только твердая решимость.

Хоук знал, что такое страх. Кто не ведает страха в сражениях — глупец и скорее всего обречен на смерть. Страх удерживает тебя от безрассудных глупостей, а порой сберегает для жизни, для других времен, другого дыхания, другого часа, другого дня и другой битвы.

Теперь это был не страх. Ужас — вот что это такое. И он сжигал душу на медленном огне.

Криста исчезла. После долгих поисков Хоук убедился, что это так. Но почему и каким образом это произошло, ему было неведомо. Возможно ли, что она ушла от него добровольно?

Этот вопрос пришел в голову, когда Хоук узнал, что Торголд и Рейвен тоже не найдены. И все же он не верил. Криста любила его так же сильно, как он любил ее. Она отбросила все сомнения и страхи, когда они поженились.

И все же она исчезла.

Но не по своей воле, в этом он был уверен. Кто-то похитил ее, увез неизвестно куда и как. Ее и их ребенка. Эта последняя мысль пронзила Хоука невыносимой болью.

Если понадобится, он разберет Хоукфорт камень за камнем. Он перевернет всю окружающую его страну, обдерет ее догола, но, во имя Господа и всех святых, отыщет Кристу.

— Брат…

Он обернулся, увидел Дору, но некоторое время, как бы не узнавая, молча смотрел в ее серое лицо.

— Брат, — повторила она, — уже очень поздно. Все измучены, в том числе и ты. Не лучше ли продолжить поиски с утра, при свете дня, когда все хорошо видно?

При свете? Не было света, и никогда его больше не будет без Кристы. Он не устал, такого понятия не существует. Если устали другие, пусть так. Для него нет разницы.

— Иди в постель.

— Я просто имела в виду…

Хоук не хотел казаться грубым. И без того уже слишком много боли, чтобы добавлять еще.

— Я понимаю, что ты имела в виду. Но те, кто хочет, могут продолжать поиски. А ты иди в постель, — повторил Хоук.

Как это могло быть? Уже далеко за полночь, а по всему Хоукфорту горит свет. Ни один мужчина, ни одна женщина или ребенок не ушли отдыхать. Повсюду люди, в доме и вне его, во всех комнатах, кладовых и переходах, и все они ищут. Повсюду раздаются призывы: «Леди Криста-а-а!.. Леди Кри-ста-а-а!..» Это сведет ее с ума.

О чем они беспокоятся? Зачем им надо, чтобы эта норвежская шлюха нашлась? Почему Хоук не возмущен невероятным беспокойством, причиной которого она послужила? Почему он не радуется ее исчезновению?

Но все это ничего не значит. Она слишком долго ждала, чтобы изменить свои планы. Ей просто нужно быть более осторожной, а она достаточно умна, чтобы с этим справиться. Намного, намного умнее, чем любой из них.

Лучше не ждать дольше, а завершить дело и радоваться предчувствию открытия и той бури, которое оно вызовет. О да, это очень, очень хорошо.

Криста моргнула раз, потом другой, чтобы убедиться, что ей не почудилось. Нет, не почудилось: появился свет. У нее сильно заболело под ложечкой, но она еще крепче сжала в руке железный прут. Искушение закричать как можно громче на тот случай, если это идут те, кто хочет ее спасти, было велико, однако Криста подавила его и стояла молча. Те, кто ищет ее, окликнули бы непременно. В подземном коридоре было тихо. Только свет приближался. Наконец в отверстии на двери показалось лицо Доры. Губы ее кривились, а голос прозвучал пронзительно:

— Так, ты ждала достаточно долго. Ты боялась, что я не вернусь? Но я вернулась, и посмотри, что я принесла с собой!

Она поднесла что-то к отверстию в двери. В свете факела ярко блеснул металл.

— Узнаешь? А должна бы. Это собственный нож Хоука. Ты будешь убита этим ножом, и в убийстве обвинят твоего мужа.

Как ни старалась Криста сдерживать себя. Дора услышала ее участившееся дыхание.

— Что, удивилась? А ведь неплохо придумано! — Золовка расхохоталась. — Хоук на самом деле никогда не хотел мира с норвежцами. Он отклонил, предложение Вулфа Хаконсона о союзе и написал ему, что не отдаст свою сестру в жены грязному викингу. Он рассвирепел, когда Вулф увез ее хитростью и сделал своей женой. Хоук сам отправился в Скирингешил и похитил сестру, но после снова отдал ее Вулфу, когда тот подступил к Хоукфорту с большой армией. Мир, который они тогда заключили, был фальшивым. Хоук жаждал только мести. Он не хотел жениться на тебе, это Альфред принудил его. А теперь наш великий король получит все основания разгневаться на Хоука, и норвежцы тоже. Он будет низложен, как того и заслуживает, и Альфред казнит его точно так же, как моего глупого мужа.

— Нет! — вскричала Криста. — Все это ложь! Хоук никогда не отказывался от союза и никогда бы его не предал. Он не посылал Вулфу никакого письма, и никто не поверит, что он способен убить меня!

— Почему? Потому что он прикинулся влюбленным? Ты глупая девчонка. Когда тебя найдут мертвой с его ножом в груди, люди вспомнят, что было раньше, и обвинят Хоука.

Страх охватил Кристу. Дора, безусловно, сошла с ума и верила всему, что говорила. Это значит, что она начнет действовать.

— Отойди от двери! — приказала Дора. — Если ты не причинишь мне хлопот, я сделаю все быстро. Иначе тебе придется помучиться.

Криста ничего не ответила. Собралась с духом и взяла железку в обе руки. Дверь распахнулась. Дора бросила факел внутрь. Кристе удалось укрыться в тени.

— Выйди вперед, не смей прятаться! Иначе будешь молить о смерти.

Еще немного, пусть она сделает несколько шагов… Свет полосой лег на грязный пол. Криста задержала дыхание.

— Где ты? Тебе не спрятаться от меня! Дора взмахнула ножом, сверкнула холодная сталь. Криста сделала шаг вперед, подняла железный прут над головой и нанесла удар.

Золовка дико заорала и свалилась на пол, но удар пришелся сбоку и безумная оставалась в сознании. Она продолжала кричать и старалась встать.

— Убью тебя! Я убью тебя! Как ты смеешь… Снова сверкнула сталь. Нож выпал из руки Доры и отлетел в дальний конец чулана. Криста не раздумывая бросила железку и кинулась за оружием. Она должна схватить его, прежде чем это успеет сделать Дора.

Дикий смех разнесся под каменным сводом, когда Криста ухватилась за рукоятку ножа. Она обернулась, и ужас снова обуял ее. Дора нависла над ней, сжимая железный прут.

— Вздумала помешать мне? Не выйдет. Я все равно убью тебя, а обвинят Хоука. Ты дура, дура и…

Глаза у помешанной выкатились из орбит, она уронила железку и факел, вцепившись в могучую руку, стиснувшую ей горло.

Хоук? Окаменевшее в ярости лицо, беспощадные глаза…

Криста бросила нож и кинулась к мужу. Повисла на неумолимой руке.

— Она твоя сестра, у вас был один отец! Не убивай ее! Он смотрел на нее, не веря своим глазам.

— Она хотела убить тебя и нашего ребенка, а ты просишь пощадить ее?

— Пощади себя! Не запятнай руки ее кровью. Потом это будет преследовать тебя всю жизнь. Подумай, Хоук! Ведь ты хочешь мира, а не убийств.

Дора била ногами по воздуху, глаза ее закатились. Она была на волосок от смерти. Медленно, не отводя взгляда от Юристы, Хоук ослабил хватку.

— Я догадывался, что у нее с головой не в порядке. Он произнес это с такой печалью, что у Кристы на глаза навернулись слезы. Она протянула руку и дотронулась до лица мужа. На земле догорал факел, отбрасывая на стены извилистые тени.

— Она предлагала, чтобы мы оставили поиски до утра, — сказал Хоук. — Я подумал о том, сколько она теряет с твоим приездом, но с непонятной веселостью говорит об этом. Она никогда не была веселой, ни при каких обстоятельствах. — Он глубоко вздохнул. — Слава Богу, что я последовал за ней.

Криста кивнула. На большее не оставалось сил. Она еле плелась вместе с Хоуком по проходу, потом в дом, где их сразу окружили ликующие люди.

Глава 22

Яркий свет ударил прямо в глаза, и Криста повернула голову. Сонная дрема развеялась, сменившись ощущением чего-то необычного.

Криста медленно села в кровати и огляделась. Тело казалось непривычно тяжелым.

Комната была полна солнечного света, льющегося в окна. Небо на западе пылало красками заката. Стало быть, она проспала весь день. Криста откинула одеяло и собиралась встать с постели, но тут к ней вернулась память.

Дора… чулан… ужасные часы, проведенные в темноте… чудесное видение сына… и последняя схватка с безумной женщиной, чью жизнь она сочла нужным спасти.

— О Боже, — пробормотала Криста, потому что больше сказать было нечего.

Она поспешила одеться и узнать, что происходило, пока она спала, но тут к ней явилась Рейвен.

— Слава Богу! — воскликнула Криста. — Куда запропастились вы с Торголдом? Надеюсь, Дора не пыталась напасть на вас?

Рейвен вздрогнула, и глаза у нее так и вспыхнули при упоминании о безумной женщине.

— Как ты можешь думать, что она этого не сделала, если мы оба не смогли позаботиться о твоей безопасности? Этот ужасный священник, отец Элберт, заманил нас в лес и упрятал в железную ловушку. Настоящий разбойник! Как мы ни старались, но не могли вырваться оттуда.

— Хоук знает о его участии в этом деле? Я пыталась ему сказать ночью, но он был такой усталый. Отец Элберт знал, что я ушла с Дорой, но не сообщил об этом.

— Ни слова не сказал, но твой муж теперь знает обо всем. Этот замечательный парень, лорд Дракон, отыскал и освободил нас, благослови его Бог. Он рассказал Хоуку о том, что случилось, но Чудовище Дора уже объявила всем и каждому, что это отец Элберт завлек ее на путь предательства. Она уверяет, что он работает на датчан и обещал разрушить союз саксов и норвежцев в обмен на богатство и почести.

Притихшая Криста вгляделась в лицо Рейвен.

— Ты считаешь, что это правда? Старая женщина пожала плечами:

— Не знаю. Священник уверяет, что нет. Говорит, будто бы все затеяла Дора. Если верить ему, то это она украла у Хоука его печать и написала от его имени письмо Вулфу с отказом отдать ему в жены леди Кимбру. Это Дора всему голова, утверждает отец Элберт. А она с ним спорит, обвиняет его в том, что он задумал убить тебя.

— Значит, они обвиняют друг друга и невозможно узнать правду?

— Выходит, так, — согласилась Рейвен. — Но это ничего не значит. Обоих уже отослали. Отца Элберта — в его прежний монастырь. Там его будут судить честные служители Бога. А Дору — в женскую обитель, где ее заточат.

Криста вздохнула с облегчением. Радуясь, что избавилась от этой пары, она была довольна, что Хоук не обагрил руки кровью. Кровопролитий и без того было достаточно в его жизни. Теперь для него настало время наслаждаться плодами мира…

Она замышляла убить тебя и нашего ребенка…

Эти слова Хоука вдруг пронеслись в голове Кристы. Вчера ночью она была слишком измучена и напугана, чтобы обратить на них внимание, но они четко отложились в памяти. Хоук знал. Каким-то образом он узнал, что она носит в себе дитя, и не сказал ни словечка. Негодник!

— Мне нужно одеться, — твердо проговорила Криста. — И разыскать дорогого мужа. Я должна сказать ему одну вещь… одну из многих.

Рейвен хмыкнула и исчезла, а в комнату немедленно ворвалась Элфит.

— Так я и знала! — вскричала она. — Не успела отлучиться на несколько минут, а вы уже встали с постели и собрались все делать сами. — Не дожидаясь ответа Кристы, девушка выхватила у нее из рук платье и быстро надела ей через голову. — Вы пережили такой ужас, — просветила она свою госпожу. — Я просто вообразить не могу, как оно было, знаю только, что невыносимо и ужасно. — Элфит повернула Кристу спиной к себе и принялась завязывать шнуровку. Покончив с этим, усадила на табурет и занялась прической. — Я прекрасно знаю, что сказал бы лорд Хоук, если бы ему стало известно, что вы встали и взялись за дела. Этот замечательный человек столько вынес, уж вы постарайтесь поменьше его тревожить.

— Да, разумеется, но…

— Как говорит моя мама, все мы крепки задним умом. Какие ленточки для волос вы хотите повязать? По-моему, к этому платью очень подойдут розовые и сиреневые, вам не кажется?

Криста молча кивнула.

— Так, — произнесла Элфит, окинув хозяйку придирчивым оком. — Выглядите вы чудесно. Принести вам поесть?

— Благодарю тебя, не надо, — ответила Криста. — Где лорд Хоук?

— Он внизу. Пойду скажу ему, что вы встали. Он так будет рад, что вам лучше. Он провел здесь почти всю ночь, не отходил от вашей постели. Поспал несколько часов и проснулся на заре. Смотреть на такое очень приятно, но лорду Хоуку надо бы отдохнуть…

Элфит не успела договорить, как Криста была уже у двери. Если кому-то и надо кое-что сказать Хоуку, так это ей. Он ни разу не обмолвился о том, что знает о ее беременности, молчал в Винчестере, ничем себя не выдавая, разве что выражение лица у него было особенное, когда она чувствовала тошноту. Даже когда они любили друг друга, он не говорил об этом, но ласкал ее с нежностью, не проявляя бурной страсти.

Впрочем, Криста не была на него в обиде. Она могла думать лишь о том, как сильно любит Хоука и какое это благословение небес, что они вместе.

Спустившись по лестнице, она ненадолго остановилась. Ласково погладила живот. Там ее ребенок, он растет, и она, его мать, уже хорошо это чувствует. «Отрасти себе сильные крылья, маленький Фалькон», — прошептала Криста.

Войдя в зал, она сразу увидела мужа. Он сидел за почетным столом, увлеченный разговором с Драконом и Торголдом. Все трое заметили ее и прервали оживленную беседу. Хоук встал и направился к ней, нахмурив брови.

— Стоило ли тебе вставать с постели? Ты достаточно отдохнула? Элфит должна была прийти и сказать мне. Ты пережила такое испытание…

— Хватит, — остановила Криста.

Она подошла к мужу, приподнялась на цыпочки и прильнула губами к его губам. Потом тихонько проговорила:

— Я самая счастливая из женщин. Все мои испытания — ничто по сравнению с той радостью, которую даешь мне ты.

Хоук глубоко вздохнул и прижал Кристу к себе. Мужчины и женщины, собравшиеся на вечернюю трапезу, пересмеивались и подталкивали друг друга локтями, а поцелуй все длился. Двое любящих, соединенные судьбой, забыли обо всех тяготах и тревогах прошлого и смотрели в сияющее будущее. Смех и восклицания окружающих наконец донеслись до них, и Хоук пришел в себя. С широкой улыбкой повернул голову к сидящим за почетным столом и произнес несколько слов, утонувших в веселом гомоне множества людей. Но Дракону понадобилась всего минута, чтобы уловить сказанное, и дрожь пробежала по спине закаленного воина. Потому что хозяин Хоукфорта, держа в объятиях любимую женщину, бросил Дракону слова, которые непременно должны были поселить страх в беспечном сердце викинга:

— Ты следующий.

1

Ярл (уст. англ.) — граф; слово в этом значении употреблялось в средние века не только в Англии, но и в странах Скандинавии. — Здесь и далее примеч. пер.

2

Альфред Узссекс — Альфред Великий (ок. 849 — ок. 900), король англосаксонского королевства Уэссекс с 871 г . Объединил под своей властью несколько соседних англосаксонских королевств. При нем составлен первый общеанглийский сборник законов и часть «Англосаксонской хроники».

3

Имя Хоук в переводе означает «сокол», а имя мужа леди Кимбры Вулф — «волк».

4

Танцы в костюмах героев легенды о Робин Гуде. Автор допускает анахронизм, так как действие баллад о «благородном разбойнике» соотносится с более поздним временем, чем то, в которое происходит действие романа.

5

Один из богов скандинавского пантеона, порой вступающий в столкновения с другими богами, и любитель злокозненных проделок над людьми, хитрый и коварный.

6

Боэций Аниций Манлий (ок. 480-524) — христианский философ и римский государственный деятель; был обвинен в заговоре против императора Теодориха и в ожидании казни написал в тюрьме свое главное сочинение «Утешение философией», оказавшее значительное влияние на европейскую литературу.

7

Скальды — народные сказители древней Исландии и Норвегии, авторы поэм-саг.

8

Обычай украшать нос корабля вырезанным из дерена и позолоченным изображением дракона ввели мореплаватели-викинги; скандинавское название таких кораблей — драккар, то есть морской дракон.

9

Эйре — национальное название Ирландии.

10

Современный Дублин.

11

Норны — в скандинавском героическом эпосе три вещие волшебницы, наделенные даром предсказывать судьбы мира, людей и даже богов.

12

По народным поверьям Скандинавии и Англии, пещь или ребенок, оставленные эльфами взамен похищенных.

13

Очевидно, речь идет об Орионе и созвездии Большой Медведи-ць, . а далее упоминается Полярная звезда.

14

Блаженный Августин (354-430) — христианский богослов и философ; из его трудов наиболее известной и популярной была автобиографическая «Исповедь», повествующая о становлении личности с подлинной психологической глубиной.

15

Обитатели Мерсии, области на западном побережье Англии, где протекает река Мерси; теперь это графство Мерсисайд

16

Мастерская для переписки книг

17

То же, что современный олдермеи, старший советник городского управления