Глава 9

В отличие от теток Сабрина не видела никакой трагедии в том, что история ее семьи может выплыть на свет Божий. Но отношение лондонского общества к так называемому «скандалу» оказалось таким странным, если не сказать более, что она только плечами пожимала, не зная, плакать или смеяться. Если раньше люди поглядывали на нее с любопытством, как на всякое новое лицо в столичном свете, то теперь их взоры ясно говорили: «Как?! Ты все еще жива?! Но ничего, это ненадолго, могу в этом поклясться!"

Одна глупенькая дамочка даже вскрикнула, словно увидела призрак. Сабрина могла лишь предполагать, какие ужасы, не имеющие ничего общего с действительностью, наговорили этой особе сплетники.

Ее надеждам найти мужа в столице, разумеется, не суждено будет сбыться. Что ни говори, джентльмены вступают в брак, чтобы обзавестись наследниками, а кому нужна жена, которая не проживет достаточно долго, чтобы родить сына! Правда, обе тетки Сабрины благополучно здравствуют и много лет спустя после тех трагедий, но кто примет это в расчет? Нет, умудренные жизнью светские львы и львицы не собирались обращать внимания на такие пустяки. Так что не было смысла рассказывать всю правду о семье Ламберт. Люди верят только в то, во что хотят верить, несмотря ни на какие доказательства. Кроме того, в светском обществе вот уже целую неделю не о чем было говорить, и свеженькая сплетня подоспела как нельзя более кстати. Куда интереснее утверждать, что Ламбертов преследует рок и члены этой семьи склонны расставаться с жизнью задолго до отпущенного им срока.

К сожалению, прадед Сабрины, Ричард, действительно отважился на столь ужасный поступок, а его легкомысленная жена, не в силах пережить трагедию, последовала примеру мужа. Казалось, на этом цепь роковых событий должна была оборваться: дочь Ричарда Люсинда в то время была замужем за графом Уильямом Ламбертом, человеком крепкого здоровья и могучего сложения. У супругов родились две дочери, Хилари и Элис. Отец Сабрины, Джон, еще не появился на свет, и именно поэтому герцогский титул перешел к дальнему родственнику, которого Ламберты никогда не встречали.

Никто так и не узнал, прыгнула Люсинда с балкона сама или упала с него случайно. Ее здоровье сильно ухудшилось после рождения наследника: бедняжку мучили уныние и меланхолия, а после родов она долго лежала в горячке. Но никто в графстве не сомневался, что безумие, которым была отмечена эта семья, опять проявило себя, и скандал разгорелся с новой силой. Вот почему Хилари и Элис так и не дождались своего первого лондонского сезона.

Вероятно, на этом все и кончилось бы: ведь родословная графа была безупречной. Всякие толки о дурной крови затихли к тому времени, как Джон женился на Элизабет и на свет появилась Сабрина.

Но родители девочки имели несчастье съесть за ужином что-то не то. Возможно, им подали несвежее мясо или ядовитые грибы… Так или иначе, оба скончались еще до приезда доктора. Даже собака, съевшая остатки ужина, сдохла, а две судомойки, только попробовавшие блюдо, свалились с болью в желудке. Сам доктор во всеуслышание утверждал, что несчастные отравились случайно, но уже через несколько дней поползли слухи, что супруги решили уйти из жизни, приняв яд.

Хилари и Элис лучше других знали, насколько несправедлива молва. Их брат и его жена были очень счастливы, любили друг друга, и их гибель была страшной случайностью. Но этому никто не желал верить.

Неудивительно, что они были потрясены, когда слухи о злом роке, тяготевшем над их семьей, разгорелись с новой силой. И это после стольких лет! Они так мечтали о достойном муже для племянницы, и теперь все рухнуло!

Как они ни старались, все же не могли представить, кто именно оказался столь злобным и подлым, чтобы вновь раздуть огонь из тлеющих угольков, не пожалев ни в чем не повинную девушку. Но какая теперь разница, кто это был? Удар уже нанесен. И больше не было смысла оставаться в Лондоне.

Только Сабрина радовалась, что едет домой. Она уже успела понять, что блеск и мишура столичного сезона ей чужды и никак не подходят ее натуре, а городская суета попросту раздражает. Повсюду слишком много народу, улицы грязны, а в горле першит от сажи и дыма. Ей донельзя не хватало уединенных прогулок на свежем, чистом воздухе, запаха влажной земли, аромата сена и цветов. Сабрине до смерти надоели толпы людей и заваленные мусором сточные канавы.

Хорошо, конечно, что ей удалось побывать хотя бы на одном балу, поскольку в их глуши таких развлечений не предвидится, и, кроме того, попасть на несколько приемов, прежде чем окружающие начали с подозрением на нее поглядывать. Теперь она поняла, что такое жизнь в большом городе. Лучше знать, чем гадать, так что эта поездка, по ее мнению, вовсе не была напрасной тратой времени.

В отличие от теток Сабрина не тревожилась, что останется старой девой. Наоборот, была уверена, что когда-нибудь найдет хорошего человека, настоящего мужчину, достаточно умного, чтобы не обращать внимания на злословие. Да, кто-то из ее предков покончил с собой, но это вряд ли означает, что всем Ламбертам грозит такая же участь. А если она не встретит суженого… Что ж, невелика беда — ее тетушки тому отличное доказательство.

К неудовольствию Сабрины, Риды напросились им в попутчики, потому что ко времени отъезда получили письмо с просьбой приехать в Саммерс-Глейд и познакомиться с внуком Невилла Теккерея, который вскоре должен был прибыть в Йоркшир. Леди Мэри, естественно, предложила отправиться в путь вместе. Офелия, со своей стороны, просто из себя выходила, умоляя Ламбертов вместе с ними погостить в Саммерс-Глейд.

Элис и Хилари, вне всякого сомнения, отказались бы, не будь они столь огорчены, покидая Лондон, но в эту минуту они просто были не в силах рассуждать здраво. Обе сестры не слишком любили маркиза, но Офелия объявила, что уже пригласила в Саммерс-Глейд немало друзей и что они превесело проведут время в деревне.

Родственницы Сабрины ухватились за это предложение, как за последнюю возможность поймать для племянницы завидного жениха, поэтому в итоге согласились. Стоило подумать также и о балах, которые будет давать Офелия, став супругой будущего маркиза. На них, разумеется, пригласят и Сабрину. Эти соображения немного подняли настроение обеим мисс Ламберт, а у Сабрины не хватило духу возразить, хотя она ясно представляла, насколько неприлично появляться в доме маркиза Бирминдейла без приглашения.

Помимо всего прочего, девушка отлично понимала, какие мотивы руководят Офелией. Та ужасно злилась, что ее тащат в сельское захолустье в самый разгар сезона, и решила, что это наилучший способ перенести сезон в провинцию. Более того, она, по ее мнению, нуждалась в дружеской поддержке, ибо никак не могла набраться отваги, чтобы встретиться лицом к лицу с шотландским дикарем, за которого ее принуждали выйти замуж.

И хотя Сабрине по-прежнему не слишком нравился способ, с помощью которого Офелия пыталась избавиться от нежеланного жениха, она все же сочувствовала подруге. Разве можно кого-то выдавать замуж насильно, тем более за человека, которого невеста в глаза не видела! Можно подумать, средние века так и не миновали!

Сабрина отнеслась бы к Офелии с большим участием, если бы знала, что та готова на все ради любви. Но, очевидно, подобные пустяки Офелию не волновали. Она была слишком нетерпелива, чтобы подождать и узнать, понравится ли ей внук маркиза, а кроме того, охотилась за более знатным женихом. То, что на свете не так уж много молодых герцогов, жаждущих разделить с Офелией все преимущества своего положения, ей в голову не приходило. Она придерживалась настолько высокого мнения о себе, что пребывала в полной уверенности: если она пожелает, то найдет принца или даже короля.

Сабрина едва не сгорела от унижения при встрече с величественным дворецким, не ожидавшим такого нашествия гостей. В дороге к Ридам и Ламбертам присоединились двое наиболее настойчивых обожателей Офелии, и ожидался приезд еще целой компании. Офелия, однако, со своим обычным высокомерием просто скользнула взглядом по верному стражу маркиза и скривила губы.

— Без своих друзей я не собираюсь здесь оставаться, — объявила она. — У меня будет много визитеров, и вам придется к этому привыкнуть.

К счастью для Офелии, родители еще не успели войти в холл и не слышали ее спесивых речей, иначе она, вполне вероятно, получила бы строгий выговор. Судя по взгляду дворецкого, маркизу предстояло услышать о дерзком поведении гостьи. Офелия от души на это надеялась. Ей не нужно было нравиться маркизу. И не важно, кто разорвет эту помолвку, он или его внук! Главное — поскорее покончить с этим неприятным обязательством.

Сабрина втайне благословляла судьбу за то, что после того как маркиз выкинет их из своего роскошного дома, им не придется далеко ехать. Их дом находится рядом с маленьким городком Оксбоу, всего в получасе езды отсюда, так что можно будет выехать и ночью. Интересно, намерен ли лорд Невилл потакать своей будущей названой внучке?

Глава 10

Не подозревая о появлении лондонских гостей, Дункан с дедом сидели наверху и впервые в жизни смотрели в глаза друг другу. Дункан хотел подождать Невилла в гостиной, пока тот проснется, поскольку камердинер отказался будить хозяина раньше обычного. Дункану пришлось промаяться почти два часа, прежде чем старик открыл глаза и соизволил встать.

Но всему бывает конец, и вскоре камердинер пулей вылетел из спальни, красный от стыда: очевидно, маркиз как следует отчитал его за отказ повиноваться молодому господину. Правда, Дункан не жалел о проволочке: у него осталось достаточно времени, чтобы изучить гостиную Невилла. В ней было множество занятных вещиц, с которыми у того, очевидно, были связаны драгоценные воспоминания.

Странные африканские маски на стене свидетельствовали о том, что Невилл когда-то посетил этот континент или по крайней мере хотел это сделать. Другой угол был заполнен шедеврами китайского искусства. На каминной доске теснились египетские безделушки. Невилл любил путешествовать либо был собирателем редкостей.

Обстановка, однако, была выдержана в том же французском стиле, что и в остальных комнатах. Письменный стол отличался таким изяществом, что Дункан боялся к нему подойти, опасаясь, что, стоит надавить на столешницу, его ножки подломятся. На столе стояло два небольших портрета. На одном была изображена мать Дункана в молодости, на другом — ребенок с ярко-рыжими волосами. Присмотревшись ко второй миниатюре, Дункан замер. Это вполне мог быть он сам, хотя… хотя не понятно, когда его успели нарисовать. Правда, заметно, что мальчик не позировал… значит, вероятнее всего он просто играл в саду, не обращая внимания на окружающих. Кроме того, волосы Дункана в детстве действительно были огненными и только с годами потемнели. Впрочем, особого сходства с собой, если не считать цвета волос, Дункан не заметил, но тут мог быть виноват не слишком искусный художник. Несмотря на все попытки убедить себя в том, что это портрет какого-то неизвестного малыша, в глубине души Дункан чувствовал, что его первое впечатление было верным.

Не понятно только, зачем Невиллу понадобилось заказывать его изображение, ведь он ни разу не попытался увидеться с Дунканом или хотя бы послать ему письмо. Он переписывался исключительно с Арчи, а не с единственным внуком, что, по мнению Дункана, лучше всяких слов говорило об отношении маркиза к нему. Дункан в представлении Невилла — просто вещь, обещанная и переданная по назначению, и дед ничем не выделяет его из ряда других ценных предметов. Дорогая собственность, но совершенно ни к чему испытывать к ней какие-то чувства.

Услышав шаги, Дункан обернулся и замер, увидев деда, стоявшего в дверях. Тот, в свою очередь, не мог отвести взгляда от внука. Оба молчали, сраженные первым впечатлением. Каждый ожидал увидеть нечто совершенно иное.

Невилл с его гривой серебряных волос, остриженных по последней моде, совсем не походил на несчастного жалкого старика. Время оказалось к нему благосклонно. И хотя понятно было, что Теккерей далеко не молод, на лице его почти не было морщин, а глаза оставались ясными. Белая эспаньолка придавала ему вид лощеного европейца, и это впечатление усиливала худоба, которая в его годы граничила с хрупкостью. Зато держался он гордо, прямо и ничуть не походил на человека, лежавшего на смертном одре, как намекал сэр Генри. Ни в коем случае. Очевидно, Невилл пребывал в превосходном здравии.

— Ты выше… чем я ожидал, — едва выговорил он.

— А вы… далеко не так стары… как я ожидал, — в тон ему откликнулся Дункан. — И далеко не такой дряхлый.

Первые фразы словно прорвали барьер отчуждения. Невилл бодро вошел в комнату. Он едва слышно вздохнул, с трудом опускаясь в кресло, стоявшее за маленьким письменным столом. Дункан, не найдя стула, который, по его мнению, не рассыпался бы под его тяжестью, встал перед камином, но быстро понял, что зря сделал это: в комнате становилось невыносимо жарко, а здесь, возле камина, было просто нечем дышать. Поэтому Дункан перешел к окну и попытался его открыть.

— Пожалуйста, не надо, — попросил Невилл и в ответ на вопросительный взгляд внука смущенно добавил:

— Доктор предупреждал, что мне вредны сквозняки. Боюсь, мои легкие не выдержат очередного воспаления. К сожалению, именно поэтому мне приходится жить в такой духоте.

— Значит, вы были больны?

— Всю прошлую зиму провел в постели. Но на этот раз, похоже, все обошлось.

Дункан кивнул. Тон Невилла был спокоен, можно сказать, деловит. Он явно не рассчитывал вызвать у внука жалость, а лишь объяснял, почему в комнате так сильно натоплено. Дункан решил остаться у окна, где было немного прохладнее, хотя так и не пришел в себя после того, как едва не поджарился у камина. Почувствовав, как по лицу и шее ползут струйки пота, он сбросил камзол.

— Судя по всему, рост ты унаследовал от отца… вместе с волосами, — заметил Невилл, пристально наблюдая за внуком.

— Зато, говорят, у меня ваши глаза.

— Не смог бы ты… подойти ближе, чтобы я увидел это сам.

Неприкрытая мольба в голосе деда выбила Дункана из колеи.

— Значит, зрение у вас уже не то, — пробормотал он, неловко поежившись.

— Мне прописали очки, — неохотно признался Невилл, — но я все время их теряю.

В эту минуту он был удивительно похож на Арчи, и Дункан немного успокоился. Но чтобы не расслабляться, он напомнил себе, что этот старик, пусть и родной дед, все же не пожелал увидеть внука прежде и ничем не заслужил его любви. Лучше им по-прежнему оставаться чужими.

Тем не менее Дункан все же шагнул вперед, к письменному столу. Пришлось стоически терпеть изучающий взгляд Невилла, хотя Дункану все больше становилось не по себе. Ему хотелось повернуться и уйти, но он призвал на помощь всю силу воли. В конце концов, настоящий мужчина никогда не отступает.

— Элизабет гордилась бы тобой, если бы дожила до этого дня.

В устах Невилла это прозвучало искренней похвалой, но Дункана неожиданно охватило раздражение.

— А откуда вам известно, что она испытывала к сыну, если после свадьбы вы ни разу с ней не встретились? — с горечью выпалил он.

Только глухой не расслышал бы боли и тоски, звеневших в напряженном голосе молодого шотландца, и если другие чувства с возрастом иногда подводили Невилла, то слух его был все еще остер. Старый маркиз на мгновение оцепенел, но тут же пришел в себя. Если он и собирался говорить о прошлом, то сейчас, по-видимому, передумал.

— Леди Офелия и ее родители прибудут сегодня, — сообщил он, резко меняя тему. — Постарайся произвести на нее подобающее впечатление. Надеюсь, ты не пожалеешь для этого усилий. Хотя этот брак принесет больше выгод ей, чем нам, меня известили, что она пользуется огромным успехом в лондонском обществе и не имеет недостатка в поклонниках, готовых на все, лишь бы получить ее руку. В наше время молодым людям ничего не стоит из простого каприза нарушить уже принесенный обет, — с отвращением добавил Невилл.

Интересно, кого он имел в виду: невесту или жениха? Пусть они родственники, но Теккерей не сделал ни единой попытки повидать внука или хотя бы написать ему до той минуты, как настало время «выполнить обещание», но и тогда предпочел иметь дело с Арчи, а не с самим Дунканом. Естественно, маркиз понятия не имеет, каким человеком вырос внук, и совсем его не знает, разве что по описанию Арчи.

Дункан нахмурился. Хотелось бы иметь хоть какое-то представление, что мог сообщить про него Арчи во всех тех письмах, что отправлял Невиллу.

— Я не нарушаю обетов… если сам их приношу. Но пока я не дал ни одного. Невилл удивился:

— Разве сэр Генри ничего не сказал о помолвке?

— Почему же, сказал. Он говорил о той помолвке, что заключили вы. Но я тут ни при чем. Неужели вы до сих пор не поняли, лорд Невилл, что имеете дело со взрослым человеком, а не с юнцом, который до сих пор живет по указке старших? Я приехал к вам только из-за того, что не хотел позорить имя матери, давшей клятву. И я женюсь ради Арчи, который просит меня обвенчаться как можно скорее. Но невесту выберу сам. Если ваша леди Офелия придется мне по нраву, я, может, и соединю с ней судьбу, но не собираюсь брать на себя никаких обязательств, пока не увижу ее и не сделаю предложения по своей доброй воле.

— Понятно, — сухо кивнул Невилл. — Ты приехал сюда, заранее настроенный…

— Вы так думаете? Я назвал бы это нескрываемым отвращением к создавшейся ситуации. Кто-нибудь… вы, моя мать. Арчи… обязаны были просветить меня насчет этого чертова обещания задолго до приезда сэра Генри.

С этими словами Дункан круто повернулся и вышел, опасаясь, что может наговорить деду много такого, о чем потом пожалеет. Не стоило выказывать свои искренние чувства. Он слишком поспешил.

Глава 11

Обстановка в Саммерс-Глейд была такой натянутой, что Сабрина при первой же возможности улизнула из дома. Она любила все времена года и даже в самые холодные дни наслаждалась зимними прогулками. Природа как в своем суровом, так и в приветливом обличье не переставала восхищать ее. Сабрина не боялась подставлять лицо дождю, не возражала, если волосы ерошил ветер, а солнце обжигало щеки. В детстве тетки шутили, что она, должно быть, принадлежит к роду фей и где-то потеряла крылья.

Сабрина вскарабкалась на холм, где иногда простаивала целыми часами. До сих пор подходить ближе к Саммерс-Глейд она не осмеливалась, но с удовольствием обозревала открывавшийся отсюда вид на поместье лорда Невилла. Она так часто взбиралась сюда, что знала, каким красивым станет старый дом, когда окружающие его деревья вновь раскинут свои зеленые мантии.

Особняк был и в самом деле необычным, а теперь, когда Сабрина увидела комнаты и обстановку, она просто влюбилась в него. Жаль, что лорд Невилл редко принимает гостей, особенно соседей, которые, подобно Ламбертам, сгорали от любопытства узнать, как живет старый маркиз.

Правда, и то множество людей, что свалились ему на голову сегодня, никем не были приглашены, и теперь только оставалось гадать, захочет ли маркиз устроить что-то вроде приема. Сабрина была готова ко всему, даже к тому, что, вернувшись, застанет теток, укладывающих вещи. Это, впрочем, не слишком ее волновало, хотя она не прочь была посмотреть на знаменитого затворника. Все эти годы они были соседями, но Сабрина ни разу не видела лорда Невилла.

Она не спешила вернуться в особняк и проверить правильность своих предположений. Сабрина добралась до вершины холма, уселась, не заботясь о том, что испачкает плащ, и стала любоваться великолепной панорамой, открывшейся перед ней. Недаром тетки жаловались друзьям и знакомым, что племянница никогда не вырастает из платьиц, потому что всегда ухитряется порвать их или перемазать травой или соком ежевики.

Она действительно была удивительно беспечной в этом отношении, но никогда не придавала значения мнению окружающих о ее внешности. К чему тратить время, прихорашиваясь? Того, чем наградили ее родители, не улучшишь никакими ухищрениями.

Сабрина сняла шляпку и положила рядом. Ветер мгновенно унес бы ее, если бы девушка не держала в руках ленты. Теперь шляпка смешно подпрыгивала на земле, постепенно превращаясь в мятую тряпицу. Сабрина закрыла глаза, ощущая, как ветер подхватывает легкие пряди ее волос и бросает из стороны в сторону. Один особенно непокорный локон пощекотал ей нос, и она, сморщившись, чихнула. Однако совсем не это помешало ей услышать стук копыт. Всадник так быстро оказался на вершине холма, за ее спиной, что едва не раздавил ее, и лишь в последний момент, заметив неожиданное препятствие, натянул поводья. Испуганная лошадь встала на дыбы и кинулась в сторону. Передние копыта опустились на злополучную шляпку. Но Сабрине было не до того. Она покатилась по земле, даже не пытаясь вскочить, что было весьма благоразумно с ее стороны, иначе животное наверняка раздавило бы и ее.

Не одна она оказалась в столь незавидном положении. Всадник, перелетев через голову коня, приземлился как раз на склоне и полетел бы вниз, если бы не ухитрился схватиться за первый попавшийся кустик.

Сабрина пришла в себя и неуклюже поднялась. Мужчина все еще сидел, широко расставив ноги и ошеломленно осматриваясь по сторонам. Очевидно, он еще не сообразил, что произошло. Лошадь, фыркнув, отошла в сторону. При этом она утащила шляпку, приставшую к копыту, и попыталась сжевать шелковые цветы, украшавшие ее поля.

Сабрина сразу заметила, что сидящий человек — настоящий гигант. Короткая зимняя куртка туго обтягивала широкие мускулистые плечи. Но больше всего ее поразили его голые ноги, вернее, колени. Боже, да на нем только высокие сапоги и что-то вроде юбки. Кажется, это называется килтом. Как необычно! Правда, она уже видела шотландцев в таких нарядах. Они часто проезжали через Оксбоу по пути на родину, но только летом. Большинство предпочитало в холодное время одеваться потеплее. Неужели этому человеку и холод нипочем?

Она подумала, что перед ней, должно быть, жених Офелии. Килт и рыжевато-каштановые волосы позволяли предположить, что он по крайней мере наполовину шотландец, а в Саммерс-Глейд ждали именно шотландца, и… О Боже, пожалуй, увидев жениха, Офелия быстро переменит мнение относительно этого брака и пожалеет о том, что хотела расторгнуть помолвку: он так красив, что у Сабрины дыхание перехватило!

Незнакомец встал. Она еще раз поразилась его стати и необычайно высокому росту. Не обращая внимания на Сабрину, мужчина принялся отряхивать килт, так что обнажилось мощное бедро. Бедняжка вспыхнула от смущения. К счастью, он не смотрел в ее сторону.

— С вами все в порядке? Шотландец резко обернулся:

— А как вы? Скорее уж мне следовало спрашивать об этом. Так уж получилось — я не заметил вас, пока не стало слишком поздно.

Она улыбнулась. Его акцент, как ни странно, оказался совсем легким и приятным на слух, хотя голос был чересчур низким. Но ей и это понравилось: звучит хотя и странно, но довольно музыкально. А глаза, темно-синие, почти черные, будоражили душу, лишали способности ясно мыслить.

— Я так и поняла.

— Мне следует извиниться перед вами. Похоже, мы с этой скотинкой не слишком хорошо поладили. — Он недовольно посмотрел на лошадь. — Но нужно признаться, и я не слишком искусный наездник. Предпочитаю ходить пешком, если расстояние не очень велико.

Какое совпадение! Он словно подслушал мысли Сабрины. Правда, она прекрасно ездила верхом, недаром ее впервые посадили в седло совсем ребенком. Но Сабрина считала дамские седла очень неудобными, кроме того. Господь наградил ее достаточно крепкими ногами, и она отлично управляла лошадьми.

Упоминание о расстоянии побудило ее, однако, спросить:

— Значит, вы направляетесь в Саммерс-Глейд? Шотландец посмотрел на особняк и мрачно нахмурился, прежде чем пробурчать:

— Нет, просто хотел выпустить пар и подумал, что этот жеребец поможет развеять досаду. Видно, я ошибся. Стоило с самого начала предвидеть, что скачки по горам еще больше меня обозлят.

Девушка звонко рассмеялась, и это заставило Дункана присмотреться к ней внимательнее.

Чумазая растрепанная малышка с всклокоченными каштановыми волосами… Почему же его так привлекает эта простота? И ростом она мала… Длинный плащ скрывает ее от шеи до ног, облегая красивую грудь. Дункан заметил, что двух пуговиц на плаще не хватает, видно, затерялись. И еще он обратил внимание на ее глаза. Они сияли изумительным аметистовым светом.

Внезапно в голову Дункана пришла совершенно невероятная мысль, которую он не замедлил высказать:

— Вы, случайно, не леди Офелия?

— Господи, конечно, нет! А вот вы, должно быть, тот горец-дикарь, о котором я столько слышала! — выпалила она, испугавшись своей бестактности.

Но он по какой-то причине не оскорбился. Возможно, потому, что при этих словах ее прелестные глаза лукаво блеснули. Очевидно, она находила забавным сам эпитет «дикарь» в применении к Дункану, и он невольно развеселился. Кроме того, утром он надел килт, который обычно не носил зимой. Облачившись в традиционный костюм шотландца, он хотел доказать Невиллу, что предпочитает свою родину Англии. В такое время года это могло показаться окружающим варварским обычаем, хотя ничтожные английские холода были ему нипочем. Теперь, по зрелом размышлении, он понял, что, должно быть, со стороны кажется смешным, поэтому шутливо признался:

— Представьте, это действительно я.

— Но вы вовсе не так стары, как я считала, — продолжала девушка.

Шотландец приподнял рыжеватую бровь:

— И сколько же мне должно быть, по-вашему, лет?

— Сорок.

— Сорок?! — загремел он.

Девушка рассыпалась серебристыми трелями смеха. Дункан едва удержался от того, чтобы не последовать ее примеру, и наградил взглядом, который, как он надеялся, покажется ей достаточно строгим и немедленно поставит на место.

— Так вы все это время надо мной потешались?

— А что, было так заметно?

— Немногие бы на такое отважились. Сабрина снова улыбнулась:

— Теперь я все больше сомневаюсь, что вы такой варвар, как считают в обществе, но ведь и моя репутация ходячего призрака по меньшей мере неточна. Ах, уж эти болтуны! Все их злословие редко имеет в основе реальные факты, однако сплетни частенько принимают за непреложную истину.

— Значит, Невилл ожидал увидеть дикаря, я вас верно понял? — осведомился Дункан.

Его собеседница с недоумением моргнула, но тут же опять рассмеялась:

— О Господи, конечно, нет! Для этого он достаточно хорошо вас знает! Что ни говори, а вы — близкие родственники. Нет-нет, речь идет о тех, кто никогда вас не встречал и не представляет, чего ожидать от горца! Поймите, мы здесь видим так мало шотландцев, откуда же нам знать, что цивилизация давно пришла и в Шотландское нагорье… о, простите, я заболталась!

Дункан хотел что-то утвердительно проворчать. Ее наивная уверенность в том, что дед хорошо знаком с внуком, больно ударила по его сердцу. Но все остальное, сказанное ею, было настолько забавным и верным, что он быстро освоился и даже хотел, в свою очередь, поддеть незнакомку, вместо того чтобы объяснить, какие они, горцы, на самом деле.

— Вы так уверены в этом? — поинтересовался он.

— В чем именно?

— Что цивилизация пришла в шотландские горы? Она сделала вид, что задумалась, а пояснила:

— Ну… возможно, не так давно, как в Англию, но вряд ли там по-прежнему живут воинственные вандалы. Стоит взглянуть на вас, чтобы в этом убедиться. Или вы просто забыли наложить свою боевую раскраску?

Дункан, не выдержав, расхохотался до слез, так что ему пришлось вытирать мокрые щеки. Немного придя в себя, он заметил, что незнакомка хмурится.

— Так я права? Вы действительно забыли? А меч и стрелы?

Это вызвало новый приступ веселья. А когда он успокоился, то понял, что горечь и злоба, терзавшие его долгое время, рассеялись. И на девичьем лице играла озорная улыбка. Ну и проказница! Опять она подшутила над ним!

Что за девчонка! Настоящая драгоценность. Такую он не ожидал встретить в Англии. Если и остальные здешние девушки такие, возможно, он не будет слишком протестовать против женитьбы на одной из них.

Глава 12

Гости Невилла — а их количество увеличивалось с каждым часом — понятия не имели, что единственной причиной, по которой их не выставили сразу же, было нежелание хозяина оставаться наедине с внуком, особенно после неудачной первой встречи. Маркиз надеялся, что молодые люди (его уже успели уведомить, что почти все собравшиеся были не старше Дункана) отвлекут мальчика и тот наконец почувствует себя как дома.

С самого начала Невилл понял: Дункан вовсе не рвался в Англию. Как ни странно, до сих пор маркизу не приходило в голову, что внук может и не желать никакого наследства. Теперь лорд Теккерей не знал, что делать и каким образом завоевать благосклонность внука и заставить его принять на себя обязанности лорда.