Первым побуждением Ханны было побыстрее сбежать. Она прокралась в коридор, намереваясь забрать дочь и чемоданы, нанять карету и уехать отсюда. Герцог отказался ей помочь, ну что с того. Очень ей нужна его помощь!
      Однако прежде чем Ханна успела спуститься по лестнице, невесть откуда взявшийся слуга, разодетый не хуже королевского придворного, осведомился, чем он может быть ей полезен.
      Ханна колебалась. Может, если его попросить, он хотя бы вызовет экипаж? В конце концов, он считает ее герцогиней, стало быть, должен ей повиноваться. Но она не осмелилась. К тому же она не хотела, чтобы потом у этого слуги возникли неприятности с герцогом, который, скорее всего, дает расчет за малейшую провинность.
      Ханна покачала головой и вернулась обратно. Очутившись в прекрасной голубой комнате, она постаралась успокоиться и хорошенько все обдумать. Что бы там ни утверждал герцог, чем раньше она отправится восвояси, тем лучше. Если ему плевать на ее чувства, то с какой стати она будет за него переживать? Она просто уедет, а он пусть как хочет, так и объясняется с сестрой и мачехой. Но как осуществить этот план? Ханна прижала палец ко лбу и задумалась. Все ее имущество помещалось в двух маленьких, но тяжелых чемоданах, стоявших у двери комнаты. Если она попытается незаметно вынести их из дома, ее непременно остановят. Правда, если придумать удачную отговорку, то ей, может, еще и помогут. Но что тут придумаешь? Эх, жаль, что она не Сара – вот уж кому воображения не занимать.
      Внезапно дверь приоткрылась, и Ханна, обернувшись, увидела Молли, вслед за которой в комнату вошла Селия Риз.
      Сделав над собой усилие, Ханна улыбнулась.
      – Мамочка! – Молли бросилась к ней, и Ханна машинально подхватила ее на руки, – Мамочка, Селия показала мне комнату с зеркалами! Большущие зеркала, почти до потолка! Она сказала, что там мы будем танцевать и что мне нужно сшить новое платье. Можно, мамочка? Это платье будет даже красивее того, что мне сшили, когда ты вышла за…
      – Ах, Молли! – Ханна нарочито громко рассмеялась; она не хотела пока ничего объяснять дочери, поскольку сама еще не решила, как действовать дальше. – Как ты нетерпелива! Поживем – увидим. Еще неизвестно, понадобится ли тебе новое платье. А пока веди себя прилично, – добавила она шепотом.
      Молли обернулась:
      – Тетя Селия, мы будем шить платье, только не сразу!
      Услышав, как величают Селию, Ханна зажмурилась, а девушка радушно ответила:
      – Вот и хорошо, Молли. А вас, Ханна, матушка зовет выпить с нами чаю: вы наверняка проголодались с дороги и вам не мешает подкрепиться.
      Ханна осторожно спустила Молли на пол. Чаепитие с герцогиней, подумать только! Спору нет, она очень милая женщина, но Ханна вовсе не горела желанием гонять с ней чаи. Если только…
      Если только воспользоваться подвернувшейся возможностью и объясниться, пока дело не зашло слишком далеко. Герцог не хочет ранить чувства мачехи и сестры. Что ж, Ханна его понимает. Ей самой успели понравиться Селия с Розалиндой. Но он не сказал, что им нельзя лгать. Ханна мрачно улыбнулась. Что ж, она готова солгать, и придуманная ею история вряд ли придется ему по душе.
      – С удовольствием. – Ханна поднялась и взяла Молли за руку. – Благодарю за приглашение.
      Селия кивнула.
      – Идемте скорее, мама уже накрыла столик на веранде.
      Ханна вздохнула и направилась вслед за Селией. Проходя из комнаты в комнату, она с трудом удерживалась от изумленных восклицаний – такое пышное великолепие ей не могло даже присниться. Когда-то Ханна читала в газетах о званых обедах, которые давал принц-регент, и о роскошном убранстве Карлтон-Хауса, но дом, в котором они теперь находились, не уступал в роскоши королевским покоям. Мраморные полы, толстые ковры, высокие окна – все вокруг сверкало чистотой, включая слуг, которые при виде хозяев приседали или кланялись. Ханна тут же вспомнила, как она бедно одета, но постаралась не падать духом.
      – А вот и вы! – Они вошли на террасу, и Розалинда, поспешно поднявшись им навстречу, стиснула руку Ханны. – Я решила устроиться здесь, благо погода чудесная. К тому же теперь мы родственники, так к чему излишние церемонии.
      Ханна что-то вежливо пробормотала в ответ. Ей пришло в голову, что если бы Дэвид не обманул ее, и они поженились бы взаправду, Розалинда все равно стала бы ее свекровью, а Селия – золовкой, а она была бы счастлива с ними породниться и по достоинству оценила бы их доброту. Увы, этому не суждено было сбыться – и все из-за Дэвида и его высокомерного братца.
      – Скажи, малышка, – Розалинда нагнулась и заглянула в глаза Молли, – Селия показала тебе тайный проход?
      Молли молча покачала головой.
      – Когда попьем чаю, попроси ее, и она это сделает. В этом доме полным-полно разных потайных каморок; когда Селии было столько же лет, сколько тебе сейчас, она очень любила в них прятаться.
      Селия рассмеялась.
      – Да, а Дэвид вечно пугал меня тем, что однажды я там застряну.
      Молли нахмурилась.
      – И ты застряла? – тихонько спросила она.
      Селия состроила гримасу, Розалинда засмеялась.
      – Да. Я до сих пор бы там сидела, если бы меня не вызволил Маркус.
      – Маркус первым заметил, что сестра пропала, – с. улыбкой пояснила Розалинда. – Он обыскал дом сверху донизу и обнаружил Селию в потайном шкафу в библиотеке.
      – Довольно, мама! – Селия закатила глаза. – Давайте лучше пить чай, а то я проголодалась.
      – Да, конечно. – Розалинда направилась к изящному столику, накрытому на четверых, и Ханна снова с трудом сдержала удивленный возглас.
      Перед верандой простиралась аккуратно подстриженная лужайка, напоминавшая полотно из зеленого бархата. В центре располагался фонтан, а за лужайкой блестела на солнце речная гладь.
      – Ну как, нравится? – Розалинда протянула ей чашку с чаем.
      – Потрясающе, – протянула Ханна, любуясь восхитительным видом. – И дом тоже великолепен. Я никогда не видела…
      Она вдруг умолкла. Кто она такая, чтобы наслаждаться этой красотой? Откинувшись на спинку стула, Ханна принялась помешивать чай.
      – Я должна перед вами извиниться, – смущенно обратилась к ней Розалинда. – Мы были изумлены, когда получили письмо Дэвида, и нам тут же захотелось с вами познакомиться; но это не значит, что вы обязаны нас развлекать. Вы приехали в Лондон только сегодня, и, надеюсь, простите нас.
      – Разумеется, – пробормотала Ханна.
      В конце-то концов, они имеют полное право находиться здесь, чего нельзя сказать о ней.
      – И еще… – Розалинда покосилась на дочь и перешла на шепот. – Когда я узнала эту новость, то подумала: услышал Бог мои молитвы! Маркус твердил, что никогда не женится, но это же его святой долг – передать по наследству герцогский титул! Хотя, должна признаться, известие о его браке застало нас врасплох… и напрасно! Маркус, когда чего-то сильно захочет, откладывать не станет, такой уж он уродился. Ну разве не замечательно, когда тебя так любят?
      Ханна чуть не расхохоталась, но испугалась, что ее неправильно поймут. Да уж, любят… Герцог спит и видит, как бы избавиться от нее. Впрочем, она тоже хотела бы поскорее покончить с этой неразберихой.
      – Надо признаться, я ровным счетом ничего не знаю о Лондоне.
      – Не беда, мы тебе все о нем расскажем. – Розалинда протянула Ханне тарелку с крошечными пирожными, украшенными сахарными фиалками, от одного вида которых у Ханны потекли слюнки. Печенье прямо-таки таяло во рту. Похоже, герцогиней быть не так уж и плохо, невольно подумала Ханна.
      – Завтра мы обновим ваш гардероб, – продолжила Розалинда.
      – Я вовсе не хочу вас обидеть, – добавила она, но Дэвид писал, что вы выросли в деревне и почти не бывали в городах, а деревенская мода, согласитесь, сильно отличается от городской.
      – Ах, мама, можно я тоже пойду за покупками? – с надеждой спросила Селия и обернулась к Ханне: – И еще я хочу купить Молли новые подарки.
      Ханна не стала возражать: даст Бог, она уедет прежде, чем осуществится этот сказочный поход по магазинам. Тем не менее, она предприняла очередную попытку охладить их пыл:
      – Пожалуй, не стоит; ведь все равно я не знаю, как надлежит вести себя герцогине.
      – О, быть герцогиней – одно удовольствие! – весело продолжила Розалинда. – И лучше всего то, что никто не смеет тебя осуждать. Ты вольна вести себя, как тебе заблагорассудится.
      – Герцогиня Девоншир просто обожает азартные игры, и ее приглашают на все приемы, – заметила Селия. – Тем более никто не осмелится проигнорировать жену Маркуса.
      – Селия, как тебе не стыдно повторять сплетни! – Розалинда всплеснула руками.
      – Я ведь не знала, что он герцог, – внезапно сказала Ханна.
      Она наконец придумала: если они решат, что герцог намеренно ввел ее в заблуждение, то поймут ее желание уехать.
      – Я об этом даже не догадывалась. – Она махнула рукой, указывая на ухоженный сад. – Маркус ничего о себе не рассказывал. Эта жизнь разительно отличается от того, к чему я привыкла.
      Розалинда высоко вскинула брови, а Селия со стуком опустила чашку на стол.
      – Боже праведный! – прошептала Розалинда. – Наш мальчик, похоже, совсем ума лишился. Вы правда не знали, что он герцог?
      Ханна покачала головой, и на лице Розалинды расплылась довольная улыбка.
      – Какой получился чудесный сюрприз! А когда вы обо всем узнали?
      – Ну, в общем… Он сказал мне, когда мы уже приехали в Лондон, – смущенно ответила Ханна, чувствуя, что ее заявление не возымело ожидаемого эффекта.
      Она покраснела и, наклонившись к Молли, утерла ей подбородок салфеткой.
      Селия захихикала.
      – Ах, Маркус, должно быть, просто безумно влюбился! – воскликнула она и обернулась к матери: – Представляешь, он открылся ей только после свадьбы!
      Ханна возмущенно вздернула плечами и швырнула на стол салфетку. Подумать только, они считают, что герцог потерял из-за нее голову! Да способен ли он вообще на такие чувства?
      – Ему следовало сказать мне все, – твердо заявила она. – Очень грустно, что он меня обманул. Теперь мы из-за этого постоянно ссоримся.
      – Ах, ну что вы, это просто недоразумение. Обычно Маркус к месту и не к месту упоминает свой титул. Представившись обычным джентльменом, он поскромничал, но мне лично нравится, когда мужчина готов поступиться гордостью ради женщины.
      Селия согласно кивнула: глаза ее затянуло мечтательной дымкой.
      – Между нами произошла ужасная ссора, – в отчаянии продолжила Ханна. – Не знаю, смогу ли я его простить. Вы, должно быть, заметили, что он сегодня был ко мне холоден и… Он даже хотел, чтобы я уехала! Не знаю, удастся ли нам помириться. По-моему, этот брак был самой настоящей ошибкой.
      Розалинда небрежно махнула рукой.
      – Маркус не любит открыто выказывать свои чувства, так что не воспринимайте это как личную обиду. Что касается вашей размолвки, перемелется – мука будет. Превыше всего Маркус ценит спокойствие и когда он заметит, что вы в расстроенных чувствах, то приложит все усилия, чтобы вас утешить. А теперь пора подумать о настоящей свадьбе, если мы рассчитываем успеть в этом сезоне.
      Не выдержав, Ханна вскочила.
      – Нет, я даже говорить об этом не хочу.
      – Разумеется, – кивнула Селия. – Мама, ну как ты не понимаешь, сначала Ханне нужно пройтись по магазинам. О какой свадьбе может идти речь, когда у неё даже нет приличных платьев?
      Розалинда согласилась, и обе дамы тут же решили, что начнут готовиться к свадьбе, как только обновят гардероб Ханны. Кстати, было бы нелишне устроить бал в ее честь и представить ее высшему свету.
      Ханна, потупившись, слушала их болтовню. Ну и пусть потешатся – все равно она здесь надолго не задержится. Она еще не знала, как отсюда вырвется, но в том, что ей предстоит скоро уехать, не было никаких сомнений. Больше всего страданий ей причиняло то, что герцог заставляет ее лгать, да неутихавшая боль от предательства Дэвида. Кроме того, Ханна сознавала, что за несколько дней успеет привязаться к Розалинде и Сели и расставание будет нелегким.
      Молли, облокотившись на стол, уронила голову на руки, и Ханна не преминула этим воспользоваться, чтобы закончить разговор:
      – Пора в постель, детка.
      – Но, мамочка, мне совсем не хочется спать! – Молли тут же зевнула, и Ханна поднялась из-за стола.
      – Простите, нам пора, – пробормотала она и взяла дочку на руки.
      – Посмотришь потайные комнаты, когда проснешься, – утешила она Молли, и та, сразу повеселев, помахала Селии и Розалинде, а затем позволила Ханне унести себя в дом, спрашивая по дороге:
      – Мамочка, мы здесь будем жить?
      Ханна оставила вопрос Молли без ответа и направилась вверх по лестнице. Ну что тут сказать? Однако дать какое-то объяснение нужно: Молли и так чуть не проболталась, что мама вышла замуж за Дэвида, а вовсе не за герцога. Тем не менее, ей не хотелось забивать головку Молли взрослыми интригами.
      – Нет, – сказала она, наконец. – Просто погостим немного.
      – А-а, понятно…
      Наконец они добрались до той комнаты, где лежали их чемоданы, и Ханна, отогнув краешек одеяла, с удивлением заметила, что простыни удивительно чистые и пахнут лавандой. За то короткое время, что они отсутствовали, в комнате все прибрали; а ведь она и за неделю бы здесь не управилась.
      Разув Молли, Ханна усадила ее на кровать, рядом с которой на стуле сидела Мисси. Молли схватила куклу, прежде чем откинуться на подушки. Новая кукла, окрещенная Элизабет, стояла на туалетном столике, словно идол, которому поклоняются, но не смеют трогать, зато босоногая тряпичная кукла, давно лишившаяся одного глаза, теперь лежала рядом с малышкой, и это несколько обнадежило Ханну.
      – А где Дэвид? – неожиданно спросила Молли.
      Ханна вздохнула.
      – Уехал и неизвестно когда вернется. Возможно, когда он приедет, нас уже здесь не будет.
      – Но ты говорила, что он мой новый папа и что теперь мы будем с ним жить.
      Ханна почувствовала, как в груди у нее закипает злость.
      – Я ошиблась. – Она поцеловала Молли в лоб. – Закрой глазки и спи, а когда проснешься, пойдешь обследовать дом.
      – Мы еще не скоро уедем, правда, мамочка?
      – Чего не знаю, того не знаю. – Ханна поднялась и направилась к двери.
      Вот еще один довод в пользу скорого отъезда: чем дольше они здесь задержатся, тем сложнее будет отвыкать дочке. Когда Ханна взялась за дверную ручку, послышался сонный голос:
      – Вот бы никуда не уезжать! Мне здесь нравится. – Молли снова зевнула и закрыла глаза.
      Ханна хотела что-то ответить, но передумала. Она скользнула взглядом по расписному потолку, резной мебели, шелковым обоям. Собственно, ей здесь тоже нравится. Ну кто же откажется хоть ненадолго побыть королевой или в крайнем случае герцогиней?
      Она тут же отмахнулась от этой мысли. К чему забивать себе голову подобной чепухой! Конечно, дом красив, а Розалинда и Селия очень добры, но это все не про нее. Для всех было бы лучше, если бы она здесь не появлялась. Благодаря этой роскоши Ханна усвоила одно: не стоит привыкать к тому, что тебе не светит. Оглядев себя, она заметила, что на ее простенькое шерстяное платье налипли крошки от пирожных и джем. Она чужая в этом холодном мире шелка и мрамора и тут уж ничего не поделаешь.
      Кто-то уже достал из чемодана ее вещи и развесил платья в большом шкафу, который располагался в углу. У Ханны было всего два цветных платья: из синего муслина и зимнее, из красной шерсти. Она переоделась в синее платье и сразу почувствовала себя лучше: теперь, по крайней мере, у нее вполне опрятный вид. Взглянув на себя в зеркало, Ханна заправила за ухо выбившийся из прически локон, бесшумно выскользнула из комнаты и отправилась на поиски герцога.

      Герцог Эксетер все дни проводил одинаково: сидел у себя в кабинете и работал, а когда не работал, то просматривал деловые бумаги. После завтрака слуга приносил письма, рассортированные по темам и степени важности, и Маркус диктовал ответы. Потом секретарь удалялся переписывать почту, а он встречался с агентами по недвижимости, адвокатами, банкирами и прочими чиновниками, в коих возникала надобность. Затем он ставил подписи на принесенной секретарем корреспонденции, после чего дворецкий приносил обед: обедал герцог здесь же, за письменным столом. Будучи убежден, что ответственного человека отличает организованность, Маркус был педантичен до крайности.
      Однако после того как заболел его секретарь мистер Коул, весь тщательно отработанный распорядок дня пошел наперекосяк. Мистера Коула замещал его двоюродный брат, юный Роджер Адамс: он отличался каллиграфическим почерком и услужливостью, но этим его профессиональные навыки исчерпывались. Адамс складывал приглашения на мюзиклы и званые вечера в одну кучу с деловыми письмами и вечно забывал, какие правительственные законопроекты поддерживает Маркус, из-за чего подносил ему петиции в пользу совершенно полярных законопроектов. Еще Адамс имел привычку покашливать и, самое ужасное, получив письмо от Дэвида, ничего не сообщил Маркусу, хотя по инструкции должен был сделать это немедленно.
      Разумеется, и сегодня график пошел насмарку: все утро пришлось разбираться с заполошной вдовой священника, но работа есть работа, и Маркус изо всех сил старался нагнать упущенное. Что до Адамса, то он опять проштрафился, принял приглашение леди Морли на охоту, в которой Маркус вовсе не собирался участвовать. Маркус молча посмотрел на секретаря.
      – Мистер Адамс!
      – Да, ваша светлость? – Молодой человек тяжело дышал, словно загнанная на охоте лисица.
      – Пожалуйста, извинитесь перед леди Морли и напишите, что неотложные дела лишают меня удовольствия присутствовать на охоте.
      Адамс нервно кивнул:
      – Да, сэр. Я объясню, что это моя ошибка…
      – Ни в коем случае! – «Господи, хоть бы Коул побыстрее выздоровел!» – Это будет неучтиво. Дама не должна узнать, что я по ошибке принял ее приглашение. Просто напишите, что я сожалею, и никаких лишних слов.
      Пожалуй, последняя фраза прозвучала чересчур резко: Адамс даже побледнел, отчего Маркусу захотелось, чтобы он вообще куда-нибудь исчез. Без сомнения, Адамс опять что-нибудь напортачит, и в итоге придется переписывать письмо. Зачем в таком случае секретарь, если от него никакого толку?
      Адамс снова кивнул и перетасовал кипу бумаг. Несколько листов упали на пол, и Адамс нагнулся за ними, выронив еще больше бумаг.
      – Извините, ваша светлость, – пролепетал он. – Прошу прощения…
      В этот момент раздался стук в дверь.
      – Войдите! – крикнул Маркус и устало потер лоб, размышляя, как поступить: уволить секретаря прямо сейчас или подождать, пока он разберет почту.
      Его раздумья прервало легкое покашливание – на пороге стояла его «супруга». Хорошо хоть свое серое шмотье она уже скинула: Маркус не любил женщин в блеклых платьях, особенно если они обладали смазливыми личиками. Эту, как ни странно, Бог лицом не обидел, а синее платье простого покроя, сидевшее на ней как влитое, выгодно оттеняло цвет ее лица. Черные кудряшки она собрала сзади, открыв шею и плечи, прекрасные, несмотря на отсутствие украшений. Вот только взгляд ее, к сожалению, ничуть не изменился – в нем горел прежний вызов.
      – Можно вас на два слова, сэр? – осторожно спросила она.
      Адамс вскочил на ноги, разбрасывая письма и приглашения. Минуту он взирал на Ханну с немым изумлением, затем отвесил такой поклон, какой и при дворе-то нечасто увидишь.
      Маркус возмущенно прикрыл глаза.
      – А ну успокойся, Адамс.
      – Простите ради Бога, – пролепетал секретарь.
      – Потерпите пару минут, – бросил герцог. – Впрочем, лучше идите в библиотеку, я скоро туда подойду.
      – Хорошо. – Ханна присела в реверансе. – Простите за вторжение, милорд.
      – Нет, останьтесь, – неожиданно приказал герцог, едва Ханна двинулась к двери. – А ты, Адамс, оставь нас на минутку.
      Секретарь, нервно улыбаясь, вышел, громко хлопнув дверью. Ну что за человек: простейших правил запомнить не может!
      Маркус бросил ледяной взгляд на незваную гостью.
      – У вас что-то важное? – Он откинулся на спинку кресла:
      Ханна пожала плечами. Пусть перед герцогом дрожит секретарь, а она не собирается.
      – Если на вас не действуют разумные доводы, – решительно начала она, – может, вы хоть деньги пожалеете? Розалинда настаивает на покупке нарядов, которые, разумеется, подошли бы герцогине, но мне они ни к чему. Если вы немедленно не вмешаетесь, она истратит на это уйму ваших денег, возможно…
      Ханна понятия не имела, сколько стоит шелковое платье, не говоря уже об отороченных мехом плащах и бархатных туфельках, о которых с энтузиазмом щебетала Розалинда.
      – А что, у вас есть возражения? – Выражение лица герцога не изменилось.
      – Они имеются у вас. Мыслимо ли, столько денег на ветер выкинуть!
      Маркус усмехнулся.
      – Это не ваши деньги. Отчего же вы так волнуетесь?
      – Оттого, что я не могу ее больше обманывать! Розалинда уже обсудила со мной предстоящий бал и то, что сначала она накупит платьев, а потом станет скупать орхидеи. Но это все мелочи по сравнению с роскошной свадьбой, которую она намерена устроить! – Ханна была так зла, что ее начало трясти.
      Герцог вздохнул и раздраженно уставился на нее.
      – Пусть Розалинда с Селией тратят, сколько хотят. – Он произнес это медленно, словно беседовал со слабоумным ребенком. – Это мои деньги, мой дом и мое семейство. А вы делайте вид, что вам это нравится, или, если хотите, дуйтесь – мне все равно. Но предупреждаю: они ни в коем случае не должны узнать правду. Даже не думайте сообщить им, как все обстоит на самом деле, а если будете на меня давить, я дам такой отпор, какой вам и не снился.
      – Вы слишком многого просите. – Голос Ханны задрожал, но герцог все так же невозмутимо взирал на нее.
      – Я всего лишь прошу, чтобы вы кое о чем умолчали. Если будете держаться скромно и правдиво играть герцогиню, все вас таковой и сочтут, в противном случае мне придется усмирять вас на правах мужа.
      Ханна поморщилась. На правах мужа – вот наглость-то!
      – Как вам угодно, милорд, – процедила она сквозь зубы и повернулась к двери.
      – Ваша светлость!
      Ханна на миг оцепенела, а потом обернулась и подозрительно прищурилась.
      – Герцога, равно как и герцогиню, называют «ваша светлость», – спокойно пояснил Маркус. – Никаких «милордов» и «миледи».
      Это замечание еще сильнее разозлило Ханну. Она никогда не водила знакомств с герцогами и не ожидала, что судьба преподнесет ей такой сюрприз. Век бы не знать этого наглеца!
      – Прежнего мужа я называла по имени.
      Маркус нетерпеливо поморщился.
      – Вот и отлично. Можете звать меня Эксетер.
      – Это не имя, а всего лишь титул.
      – Да, и он как нельзя лучше отражает мою сущность. – Голос герцога стал еще холоднее. – Я не сторонник фамильярности.
      Ханна склонила голову набок.
      – Хорошо. Когда Розалинда в очередной раз упрекнет меня в холодности, я скажу ей, что вы не допускаете фамильярности.
      При этих словах герцог вскочил.
      – Не вздумайте обсуждать с ней наши отношения!
      – Это почему же? Она-то не желает обсуждать ничего другого: только и спрашивает, как мы познакомились, как вы покорили мое сердце, когда я поняла, что люблю вас… – Ханне все больше нравилось его поддразнивать. – Возможно, она легче переживет наш разрыв, если уверится, что с самого начала нашему браку не хватало нежности…
      Маркус ушам своим не верил. Какая наглость! Мало того, что эта дамочка хочет называть его по имени, что дозволяется только родным, так она еще и угрожает! У самой ни гроша за душой, ни имени, ни знатного рода, ни положения в обществе; на такой женщине знатный человек мог жениться лишь по страстной любви или по глупости. Мало кто поверит, что герцог Эксетер способен на пылкие чувства, но вот в похоти его сразу заподозрят.
      Он стал внимательно разглядывать «свою герцогиню». Фигура так себе… Впрочем, можно даже сказать, что очень даже ничего. И глаза красивые, когда не мечут молнии, да и улыбка ей идет: он не забыл, как она улыбалась в первый миг их встречи. Что и говорить, смазливая бабенка. Приятели поднимут его на смех, если узнают, что он не сумел затащить в постель так кстати подвернувшуюся «жену». Вот только Маркус не собирался доставлять им такой радости.
      Встав позади Ханны так близко, что ее юбка задевала его ботинки, герцог положил руку ей на затылок и принялся поглаживать мягкие темные пряди.