- Я не опускался до продажи Родины. Я предпочитал грузить мебель...
      - Достойная похвалы принципиальность! У вас хорошее здоровье, господин Лимонов. Вы счастливчик! А я, вот, не могу грузить мебель... У меня слабый живот. Насчет продажи Родины - одно замечание: Вы забыли свою службу в газете "Русское Дело"...
      - Мы с Вами работали в "Русском Деле" корректорами, мой дорогой друг. И меня выгнали, если Вы помните, тотчас после положительной реакции советских газет на мои критикующие Америку статьи...
      - Ладно, господин Лимонов, Вы что, всерьез верите, что у журналиста или писателя может быть Родина? Кончайте Вашу демагогию, лучше поговорим, как старые друзья.
      - Давайте... как старые друзья. Только перестаньте называть меня господином, как в дореволюционной пьесе, а? Родина или нет, назовем ее потише: страной, где мы родились. Лишь для себя, не для нее, этой страны, или абстрактного общественного мнения, лишь для себя, я считаю унизительным и поганым занятием добывать себе хлеб насущный, диктуя местным солдатам: "Мы привели из разведки двух пленных...".
      - В наших диктантах, насколько я знаю, никогда не упоминается конкретно, советские или русские это пленные. Пленный - и точка. Однако я лично не собираюсь защищаться, - Львовский взял солонку и стал почему-то высыпать соль себе на ладонь. - Вы правы. Я согласен с Вами, обучать американских солдат русскому языку - грязное дело. Bo-время Великой Отечественной Войны переводчиков вешали на площадях, вместе с полицаями. Но себя, извините меня, я выделяю из двух сотен беспринципных мужчин и женщин по нескольким причинам. Во-первых, я написал о нашем гадюшнике книгу, где я их разоблачаю. Во-вторых, я стою над схваткой двух пауков - СССР и Соединенных Штатов. Ни один из пауков мне не близок. Я даже хотел бы чтобы они друг друга высосали. Легче бы на планете дышалось... А почему вы такой старомодно-принципиальный стали, господин, пардон, мсье Лимонов? Куда девался ваш буйный анархизм... Помните наш лозунг: "Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют!" Вот это был лозунг... А вы...
      Выражение лица Львовского вдруг сменилось на почтительное. Он встал.
      - Hello, полковник! - Львовский пожал руку появившемуся из-за моей спины грузному загорелому старику в белых брюках и синей рубашке polo.
      - How are you, Алекс? - старик потряс руку Львовского.
      379
      Познакомьтесь, полковник, это мой друг, писатель из Парижа.
      - Полковник Брэкфорд. Париж, Франция или Париж, Нью-Джерcи? - Старик сдавил мою ладонь с такой яростью, что я захотел спросить его, что он этим себе или мне хочет доказать.
      - Франция, - сказал я.
      - Полковник Брэкфорд - наш самый верховный шеф, начальник школы. Полковник командовал парашютистами в Корее. - Все это Львовский сообщил стоя. - Садитесь с нами, полковник. Мы, правда, уже покончили с lunch.
      - У меня встреча, boys. Встреча с леди. Но я присяду. Леди еще нет.
      Он опустился на стул. Появилась, еще сильнее выпятив загорелый живот, возможно, довольная тем, что Джули Свэнсон покинула сцену, официантка.
      - Heineken, полковник?
      - Heineken, Сюзи...
      - Белого вина, полковник? - Львовский поднял литровый графин с вином со стола и покачал им.
      - От вина у меня изжога!.. Are you French? - Старик поглядел на меня и поскреб загорелый локоть загорелой ручищей.
      - No, бывший советский, как Алекс...
      - Ага, понятно... - лицо полковника озарилось, - значит, тоже шпион, как Алекс...
      - Полковник считает меня советским шпионом, - Львовский довольно улыбался.
      - А кто ты, Алекс? Здоровый экс-советский мужчина тридцати пяти лет, работающий преподавателем в американской военной школе, не может не быть шпионом. Ты шпион - Алекс. Но это нормально. Я думаю, у Алекса чин капитана ... А у тебя, Париж, Франция?
      Я решил, что следует рассмеяться. И рассмеялся.
      - Майор.
      - Полковник не шутит, - сказал Львовский. - У него, однако, есть своя теория по этому поводу. Он считает, что военные давно бы договорились между собой, если бы не "ебаные политиканы"... Позвольте, полковник, я посвящу нашего друга в основы?
      Сюзи принесла пиво. Стала выливать его, наклонив бокал, из бутылки в бокал. Полковник вырвал у нее бутылку.
      - Будь ты проще, Сюзи! Что за церемонии... Валяй, Алекс, объясняй...
      - Полковник считает, что военным Соединенных Штатов и России следует договориться и эксплуатировать планету разумно. Прагматически. В любом случае две супер-страны доминируют над современным миром. Но гражданские власти, считает полковник, всегда оперируют полумерами, и именно в этом состоит слабость белой цивилизации. Вместо того, чтобы довести колонизацию планеты до логического конца - подавить все другие типы цивилизаций, "ебаные политиканы" везде оставили корни местных традиций. И эти не выкорчеванные до конца корни, считает полковник, погубят в конце концов белую цивилизацию. В качестве самого опасного примера он приводит Иран. Единственное спасение союз между сильными белыми людьми в униформах.
      - Союз между general Джонсон и general Соколоф, - сказал полковник, оторвавшись от бутылки "Heineken". - Только так. И железной рукой всех хуесосов к земле. У двух наших народов больше общего, нежели разногласий.
      - А что с европейцами? - поинтересовался я.
      - Не доверять проституткам. Две последние войны - их вина. Поставить Европу под управление объединенного советско-американско-го военного командования. Как оккупированные территории. Никаких национальных правительств. Постепенное интегрирование...
      - А Африка?
      - Будут существовать, как в девятнадцатом веке. Отозвать всю экономическую помощь, всю медицинскую помощь и снизить рождаемость. Тоже самое проделать с Азией и Латинской Америкой. Ирану - ультиматум. Сорок восемь часов на размышление... Тоже самое с Ливаном...
      В дальней части ресторана открыли окно, и стал слышен шум океана, крики чаек, рокот отходящего или подходящего к Fishersmen's-пристани бота. Полковник встал.
      - Леди прибыла. То есть моя супруга. До следующей встречи, шпионы... Передайте мои предложения по инстанции кому надо. - Чуть прихрамывая, большой полковник ушел от нас по направлению к открытому окну. Сюзи усаживала там высокую седую женщину.
      - А, каково, господин Лимонов... Видите, какие оригиналы встречаются в рядах United States Army.... Он не шутит. Все это серьезно. За исключением того, разумеется, что он не верит в мое или Ваше шпионство. Пусть он всего лишь старый полковник, дослуживающий военную карьеру в мягком климате на административной должности начальника школы переводчиков, однако сама тенденция существует в американской армии. - Львовский поправил очки и вдруг вздохнул. - Ох, что бы ни было, лишь бы не было всегда, как сейчас! Лишь бы что-нибудь изменилось...
      Я был с ним согласен.
      - Да. Хорошо бы все разлетелось к такой-то матери. Как Вы думаете, многие еще желают, как мы с Вами, чтобы мир подвергся брожению?
      - Не знаю, - сказал Львовский задумчиво. - Наверное многие Но что мне до них. Меня мои личные проблемы дергают. Я вот money собираю, чтобы свалить отсюда. Хочу уехать в Нью-Йорк, найти издателя для книги. А Вы-то что, между прочим, дергаетесь? У Вас все O.K., вы скоро не будете желать, чтобы мир изменился, будете желать, чтобы он застыл. Вы уже писатель, автор известной книги, выпустите еще пару книг и поймете, что мир уже Ваш...
      - Хэй, - сказал я, - что это вы меня таким несложным представляете. Писателем хорошо, конечно, жить, но я бы себе и другую судьбу хотел. Мне бы, может, интереснее ощущение разведки испытать, двух моих пленных привести...
      - Романтизм в Вас еще играет. Хотите, поменяемся судьбами?
      - Поменяем лучше местоположение, пойдемте отсюда, а? Видите, солнце уже из одних окон в другие переместилось, а мы все сидим...
      Мы покинули ресторан "Желтая Подлодка".
      - А я, между прочим, книгу написал, сильнее вашей, - сказал мне Львовский, когда мы прощались у барака, замешанного в историю отказа испанцев от Калифорнии. Львовский взглянул на меня иронически и заносчиво.
      - Дай Вам Бог, - сказал я.
      В нас дунуло жарким ветром, песком, и мы разошлись. Бывшие друзья. Он стал взбираться в гору к шпионской школе, я оправился к дороге, ведущей в соседний городок, где я жил в квартире инструктора 1-й категории Джулии Свэнсон. Я быстро шагал вдоль Монтерейского залива и думал о планете, о полковнике, о бывшем друге Львовском.
      Проанализировав вышеупомянутые элементы во взаимодействии, вставляя ключ в замок Джулии Свэнсон, я пришел к выводу, что, как обычно, на земле творится черт знает что... Хотя вроде бы все тихо...
      Вскоре я сбежал от Джули Свэнсон. Вернулся в Париж, Франция. И состоялись годы. То есть они прошли. Пройдя, они сделали ясными несколько судеб, поставили, где надо, точку, или многоточия.
      Инструктор 1-й категории вышла замуж за коллегу-преподавателя. Американца. Несчастливо попала в железные руки маленького человека, и тот, от нечего делать, подавил ее.
      Львовский - информацию о нем совершенно неожиданно принесла мне толстая бельгийская анархистка - живет в Нью-Йорке, в квартире, данной ему "городом".
      Книга Львовского, увы, не выбилась на большой рынок, изданная лишь по-русски за авторский счет, она принесла ему две сотни врагов на берегах Монтерейского залива. Живя в квартире, данной "городом", Львовский, как всегда, непоследовательный, сотрудничает под псевдонимом в газете "Голос Родины" (имеется в виду советская Родина).
      Полковник Брэкфорд умер, вынимая тунца из океана. Инфаркт поразил его на рыбной ловле, на палубе катера. Начальником школы стал майор Кук. Несмотря на сближение между Соединенными Штатами и СССР, количество преподавателей русского увеличилось в школе до 300 человек. Для поддержания здоровья такого большого государства, как Соединенные Штаты, ему нужен большой враг. Идеям полковника Брэкфорда еще не пришло время.