Когда бык ринулся в атаку, она выждала до последнего мгновения, а затем заставила лошадь отскочить в сторону. С грохотом промчавшись мимо, Самсон развернул свой массивный корпус и снова уставился на нее. Из его ноздрей шумно вырывался воздух, взметнувший облачко пыли, когда он пригнул голову, готовясь к новой атаке.

Китти повторила маневр, снова уклонившись от быка, и оглянулась. Близнецы уже перелезали через изгородь. Облегченно вздохнув, она быстро развернула кобылу, но в спешке выпустила гриву и соскользнула с лошади. Несколько секунд она лежала на спине, слишком изумленная, чтобы пошевелиться, — она ездила без седла бессчетное число раз, и не было случая, чтобы она свалилась. Когда она поднялась на ноги, кобыла уже ускакала.

Нечего было и надеяться удрать от быка — но будь она проклята, если станет покорно дожидаться, пока он ее прикончит! Китти кинулась бежать, преследуемая по пятам Самсоном.

Джаред как раз подъехал к коновязи возле дома, когда к нему бросились близнецы. Тыча пальцами в сторону пастбища, они наперебой кричали:

— Папа, папа, скорее! Там Китти! За ней гонится бык!

— Идите в дом и оставайтесь там! — крикнул Джаред, переводя коня в галоп. Жеребец на полном скаку перемахнул через изгородь и понесся по пастбищу. К тому времени, когда он поравнялся с Китти, бык находился в нескольких ярдах от нее. Джаред склонился в седле, протянул руку и, когда Китти ухватилась за нее, забросил ее на спину лошади позади себя. Она крепко обхватила его за талию, сознавая, что была на волосок от смерти, и они поскакали к воротам, быстро оторвавшись от быка.

Самсон, лишившись цели, потерял всякий интерес к гонкам. Он развернулся и потрусил прочь.

Все еще дрожа, Китти с помощью Джареда вошла в дом и обессилено опустилась на стул.

— Поздравляю, это был смертельный номер. Кто-нибудь объяснит мне, что здесь, черт побери, произошло? — осведомился Джаред.

Близнецы, как обычно, хором заговорили, а Китти молча ждала, пока прекратится дрожь.

Выслушав всю историю, Джаред притянул к себе девочек, поцеловал каждую в кудрявую макушку, а затем велел подождать в их комнате, пока он поговорит с Китти.

— Мы любим тебя, Китти, — сказали близнецы и, поцеловав ее в обе щеки, побежали к себе.

Джаред опустился на колени и взял ее за руку:

— Вы в порядке, Китти?

— Буду, как только перестану дрожать.

— Это был очень храбрый поступок. Вы спасли моих дочерей. Я никогда не смогу отблагодарить вас в достаточной мере.

— Вы напрасно думаете, что все позади, Джаред.

— Что вы имеете в виду?

Она бросила на него несчастный взгляд.

— Как нам выдворить этого проклятого быка из загона?

Оставшуюся часть дня они продержали близнецов возле дома. Китти приготовила обед, а Джаред с девочками вымыли посуду. Раскладывая по местам выстиранное белье, Китти перебирала в уме последние события.

Это был насыщенный переживаниями день: вспышка желания утром в кладовке, ужас, когда за ней погнался бык… восхитительное тепло рук Джареда на ее груди… смех близнецов, отжимающих мокрую одежду… возбуждение от поцелуя Джареда… тревога из-за быка, свободно разгуливающего по ранчо… обольстительные нотки в хрипловатом голосе Джареда.

Все, хватит!

Китти с грохотом задвинула ящик и взглянула на себя в зеркало. Что особенного произошло? Такое то и дело случается между мужчиной и женщиной. В конце концов, они провели в тесном контакте несколько недель, не говоря уже о том, что этот поцелуй напрашивался чуть ли не с самого начала. А теперь все позади, и, слава Богу. Вполне возможно, что завтра они вместе посмеются над этим.

Она энергично кивнула собственному отражению в зеркале:

— И дело с концом.

«Едва ли», — возразил внутренний голос. Остаток вечера прошел за обычными делами. Китти уложила близнецов спать, мечтая о том, чтобы погрузиться в горячую ванну и смыть с себя суету и тревоги минувшего дня. Перед тем как удалиться на покой, она зашла в гостиную, чтобы пожелать Джареду спокойной ночи.

— Китти, не могли бы вы присесть на минуту? Мне кажется, нам нужно обсудить то, что произошло сегодня.

— Это была случайность, Джаред. Бык вырвался на свободу, но такие вещи иногда происходят. К счастью, никто не пострадал.

— Я не имел в виду этот кошмарный инцидент. Я говорю о том, что произошло между нами в кладовке.

— К счастью, там тоже никто не пострадал. — Она слабо улыбнулась.

— Это может случиться снова, Кэтлин.

— Нет, если это сколько-нибудь зависит от меня, — возразила Китти.

— Вы не в состоянии остановить это, как, впрочем, и я.

— Мы взрослые люди, Джаред, и можем управлять собственными желаниями.

— А я желаю вас более чем когда-либо, Китти. И готов жениться на вас, если это то, чего вы хотите. Она выгнула бровь:

— Вы готовы принести такую жертву только ради того, чтобы уложить меня в постель? Как романтично!

— Я вовсе не хотел сказать, что это будет жертвой. Просто я знаю, что вы не согласитесь ни на какие другие условия.

— Мы уже заключили соглашение, которое прекрасно работает: я гувернантка ваших дочерей.

— И сколько, по-вашему, продержится это соглашение, если я не могу смотреть на вас, не испытывая желания? Даже сейчас я хотел бы… — Он раздосадовано всплеснул руками. — Боже, какой смысл препираться с женщиной! Мне следовало бы отнести вас в постель и заняться любовью.

— При чем здесь любовь, Джаред? То, о чем вы говорите, доступно и быку на пастбище.

— Желание, связывающее мужчину и женщину, — это разновидность любви, Кэтлин.

— Едва ли! Любовь удовлетворяет сердце и душу, а желание — только тело.

— Вы хотите сказать, что каждый раз, когда мужчина и женщина бывают близки, они жаждут духовного блаженства, а не физического наслаждения? — Он уставился на нее с изумленным видом. — Боже мой, да вы никогда не испытывали настоящей страсти, верно?

Черт бы его побрал! Как он смеет вторгаться в область ее тайных сомнений!

— Не будьте смешным! Конечно, испытывала, ведь я была замужем три года. — С каждой минутой разговора она ощущала себя все более неловко.

— Я не имею в виду добродетельный секс по субботам при погашенном свете. Я говорю о страсти, не знающей ограничений, когда в голове не остается ни одной мысли, кроме удовлетворения физического желания, и последнее, о чем вы думаете, — так это о романтических чувствах партнера.

Китти встала.

— Думаю, я выслушала достаточно, потому что, если вы правы, я рада, что мне неведома подобная страсть. Спокойной ночи, Джаред.

Она двинулась к двери, но он схватил ее за руку и, круто развернув, привлек к себе.

— А я думаю иначе, Кэтлин. Я уверен, что такая темпераментная женщина, как вы, создана для страсти. Более того, я видел ее проявление сегодня в кладовке. — Он прижался к ее губам в обжигающем поцелуе.

Китти попыталась оттолкнуть его, но он только крепче притянул ее к себе.

Задыхаясь, она приоткрыла рот, и Джаред воспользовался моментом, чтобы ворваться языком в его влажную глубину. Китти продолжала сопротивляться, но ее усилия не помешали ему опустить ее на пол.

— Если вы это сделаете, это будет насилие, — выдохнула она, когда он, наконец, оторвался от ее губ.

— Я не собираюсь ничего делать против вашей воли, Китти. Просто я хочу, чтобы вы осознали физическое притяжение, существующее между нами.

Ее глаза презрительно сверкнули.

— Я не испытываю к вам физического притяжения.

— Посмотрим.

Он прошелся языком по ее шее, и она резко втянула воздух.

— Что бы вы ни пытались доказать этими нелепыми действиями, у вас ничего не получится. Только напрасно потеряете время.

Скользнув рукой в вырез ее блузки, Джаред обхватил ладонью ее грудь. Китти дернулась.

— Приятно, да, Кэтлин? — Он потер сосок большим пальцем, продолжив ласки.

— С чего вы взяли, что мне может быть приятно, когда меня лапают?

— Не отрицайте. Вам это так же приятно, как и мне. Чувствуете мою руку, Китти? Только не говорите, будто не испытываете внизу живота этакого томления, которое медленно нарастает, пока не взорвется в ослепительном экстазе.

Что ж, если она не может противостоять ему физически, то сможет победить в противостоянии характеров, задев его гордость.

— Боюсь, вы переоцениваете свои способности, Джаред, поэтому, прошу вас, отпустите меня. Я хотела бы лечь в постель.

— Я хочу того же, но когда я представлю вам все свои доводы, не думаю, что мы успеем добраться до кровати.

Он убрал руку с ее груди и принялся расстегивать пуговицы на блузке. Китти вздрогнула, когда прохладный воздух коснулся ее разгоряченной кожи.

— У вас что, совсем нет гордости? — выдохнула она.

— Еще немного, и у вас ее тоже не будет. — Его жадный взгляд скользнул по ее груди. — Я столько думал о вашей груди, Китти: как она выглядит, каково это — прикоснуться к ней или попробовать на вкус. — Джаред опустил голову и прошелся языком по ее затвердевшим соскам. — Я представлял себе эти розовые маковки, напрягшиеся и заострившиеся, как сейчас, со смуглыми ореолами. — Он обвел языком контур соска, а затем взял его в рот.

Дыхание Китти стало прерывистым, и она невольно заерзала под ним. Движение еще больше возбудило его. Ощутив это, Китти замерла.

— Джаред, остановитесь и подумайте, что вы делаете.

— Я только об этом и думаю. Я думаю об этих сливочно-белых возвышенностях, — прошептал он. — Как они насыщают младенца, как утоляют мой голод. А еще я думаю о том, что сделаю с ними. — Он склонил голову и принялся нежно и страстно ласкать ее грудь, пока Китти, несмотря на всю свою решимость, не начала всхлипывать, ощущая внутри нарастающую пульсацию. В панике она попыталась скинуть его с себя.

Джаред завел ее руки за голову и прижал к полу.

— Жаль, что вы не можете видеть себя; ваши сапфировые глаза потемнели от желания. Неужели это та самая страстность, которую вы так долго сдерживали? Дайте ей волю, Китти. Покажите мне настоящую женщину, которая упорно прячется за вдовьими одеждами.

— Я никогда вам этого не прощу. — Она отвернулась, отказываясь смотреть на него.

Джаред улыбнулся и усилил атаку на ее чувственность. Хриплым возбуждающим шепотом он принялся описывать ее тело и рассказывать, что он сделает с каждой его частью руками, губами и языком, если только она попросит. Он описывал приемы, о которых узнал в Индии, способные доставить женщине немыслимое наслаждение, и что она, Китти, может, в свою очередь, сделать для него. Чем более эротичным становился его шепот, тем больше она возбуждалась. Каждое произнесенное им слово находило отклик в ее женском естестве, пока все ее тело не охватило пламя, а в голове не осталось ни одной мысли, кроме жгучего желания ощутить его поцелуй, прикосновение и проникновение.

Китти начала всхлипывать и извиваться под ним.

— Вы по-прежнему утверждаете, что не испытываете физической страсти? Ну, признайтесь, Китти. Признайтесь, что вы хотите, чтобы я сорвал с вас одежду и позволил вам раздеть себя. Разве это неправда?

— Нет! Неправда! — выкрикнула она, пытаясь убедить не столько его, сколько себя.

— И долго еще вы намерены обманывать себя?

Желание, охватившее ее с такой силой, внезапно рассеялось — то ли от его насмешливого тона, то ли от сознания, что он прав.

Джаред запечатлел на ее губах легкий поцелуй и поднял ее на ноги.

— Сколько еще вы намерены притворяться, будто ваше тело не отвечает? Не стыдитесь своих мыслей и чувств. Наслаждайтесь ими. Освободите в себе женщину, Китти. Дайте ей то, чего она хочет. Освободите ее, ради Бога.

Китти ощущала скорее горечь, чем стыд. Она была так обескуражена, что не могла даже злиться на Джареда. Он прав. Кто бы мог подумать, что она способна так реагировать на прикосновение и слова мужчины? В этом было что-то порочное.

— Зачем вам это понадобилось, Джаред? Неужели ради того, чтобы доказать свою правоту, стоило разрушать нашу дружбу?

— Я хочу вас, Кэтлин. Но я хочу ту женщину, что сжимал в своих объятиях несколько секунд назад и которой мог бы овладеть. Однако сделай я это, вы бы возненавидели меня. Поэтому я подожду. Наступит день, когда вы сами придете ко мне. А пока, Кэтлин Драммонд, все будет как прежде.

— После того, что случилось? Не знаю, как вам, а мне будет неловко.

— Я буду тверд. — Он покачал головой. — Извините за двусмысленность. Но я уверен, что справлюсь, а такая замечательная женщина, как вы, Кэтлин, и подавно. Давайте просто забудем об этом.

Как ни странно, Китти понимала, что Джаред прав. Сегодня вечером она узнала о себе нечто новое и была потрясена этим открытием. На какое-то невероятное мгновение она ощутила себя удивительно раскрепощенной и оказалась во власти восхитительных ощущений, которых не испытывала раньше. Определенно Тед никогда не возбуждал в ней подобной страсти. А Джаред смог.

То, что он пытался показать ей, выходило за рамки секса. Он увидел в ней несостоявшуюся женщину — и был прав. Страсти не было места в ее браке, а тем более в супружеской постели. Вот почему она чувствовала себя такой виноватой, когда потеряла Теда. Она готова была винить себя, «Трипл-Эм», даже жизнеспособность мужчин Маккензи, но только сейчас поняла, что дело совсем не в том, что было, а в том, чего не было. Она позволила Теду сойти в могилу, не узнав по-настоящему женщину, ставшую его женой. И, как это ни трагично, он был вполне доволен этой женщиной. Правда в том, что виноваты они оба — и ей больше не придется нести бремя вины одной.

Сегодня вечером Джаред показал ей, что две женщины, живущие в ней, так же отличаются друг от друга, как двое мужчин: Тед, довольный тем, чем она была, и Джаред, не согласный на меньшее, чем она может быть.

И как женщина она может состояться только с последним.

Кэтлин взглянула на Джареда и не ощутила неприязни, только благодарность. Он помог ей посмотреть в глаза правде, к которой еще надо привыкнуть. И он это понимает.

— Спокойной ночи, Джаред.

— Спокойной ночи, Кэтлин.

Как только дверь ее спальни закрылась, Джаред вышел из дома, сбросил одежду и окунулся в холодный ручей.

Когда Джаред вернулся, дом был погружен во тьму, только в гостиной горела единственная лампа. Он погасил ее и лег спать, но еще долго лежал, вопреки доводам рассудка надеясь, что она войдет в дверь. Наконец он погрузился в сон.

Дверь открылась, и Китти, проскользнув внутрь, закрыла ее и прислонилась к ней спиной. Она стояла в потоке лунного света, обрисовывавшего контуры ее фигуры. Шелковая ночная рубашка, которую он ей купил, льнула к округлостям ее груди и стройным бедрам, когда она шагнула к кровати. Он так возбудился, что испытывал боль.

Горло его пересохло, он не мог произнести ни слова, даже глотнуть, когда она остановилась у кровати и спустила бретельки с алебастровых плеч. Изящным движением бедер, отозвавшимся в его чреслах бешеной пульсацией, она сбросила сорочку до лодыжек и предстала перед ним обнаженная.

— Я не могла ни о чем думать, кроме восторгов, которые ты обещал мне. Вот я, Джаред. Чего же ты ждешь?

— О Китти! Китти! — Потянувшись к ней, он перекатился на бок и очутился на полу. Ошеломленный, Джаред сел и оглядел темную комнату. — Проклятие!