Любовные хроники Маккензи (№9) - Утро нашей любви

Гамильтон снова вскочил со своего места:

— Протест, ваша честь. Адвокат истицы давит на свидетеля и не дает возможности ответить.

— Протест принимается. Суд признает обоснованность протеста со стороны защиты и выносит предупреждение адвокату истицы. Вы переходите дозволенные границы, советник, и не в первый раз.

— Да, ваша честь. Знали ли вы, миссис Драммонд, что Джаред Фрейзер женат, когда появились в его доме под видом гувернантки его детей?

— Нет, не знала! — выкрикнула Китти, возмущенная формулировкой вопроса.

Пайк повысил голос, придав ему обвиняющее звучание:

— Вы состояли в интимных отношениях с Джаредом Фрейзером все то время, пока проживали в его доме, не так ли?

— Нет, это неправда.

— Вы отрицаете, что были близки с Джаредом Фрейзером, проживая в его доме?

Ответ замер на губах у Китти. Она открыла рот, пытаясь заговорить, но не могла издать ни единого звука.

— Да или нет, миссис Драммонд? Китти бросила отчаянный взгляд на Джареда. Он подался вперед с выражением напряженного внимания на лице. Пайк грохнул кулаком по столу и рявкнул:

— Позвольте напомнить вам, миссис Драммонд, что вы находитесь под присягой!

Его выкрик отозвался в ушах Китти барабанным боем, лишив всякой способности мыслить, кроме желания избавиться от этих изощренных обвинений. Доведенная до предела терзаниями последней недели и унизительным допросом, Китти не выдержала, самообладание оставило ее.

— Да! — выкрикнула она и разрыдалась. — Да, мы были близки.

Гамильтон снова вскочил:

— Ваша честь!

— Сядьте, мистер Гамильтон, — велел судья. Гневно сверкнув глазами, он повернулся к Пайку: — Советник, суд уже выносил вам порицание за подобный стиль ведения допроса. Если вы продолжите в том же духе, я вынужден буду обвинить вас в неуважении к суду.

— У меня остался последний вопрос, ваша честь, — сказал Пайк.

— Может, вы хотите, чтобы суд сделал короткий перерыв, миссис Драммонд? — осведомился судья Говард.

Китти хотела только одного — чтобы все поскорее кончилось. Она вытерла слезы и покачала головой.

— Очень хорошо, — сказал судья. — Мистер Пайк, можете продолжать, но советую вам тщательно выбирать выражения.

Пайк с важным видом выступил вперед, готовясь нанести решающий удар:

— Правда ли, миссис Драммонд, что вы влюблены в Джареда Фрейзера?

Китти подняла голову и посмотрела на Джареда, затем перевела взгляд на ухмыляющееся лицо Эзры Пайка. Собрав все свое мужество, она ответила:

— Да, я люблю Джареда Фрейзера и буду любить его всегда.

— Настолько, что готовы продолжить эту незаконную связь, несмотря на то, что он женатый мужчина. Не так ли, миссис Драммонд? — презрительно закончил Пайк.

— Я предупреждал вас, мистер Пайк, — сурово произнес судья. — Я обвиняю вас в неуважении к суду.

Вытянув палец в сторону Китти, Пайк заявил:

— Это небольшая плата за разоблачение столь распущенной особы, как эта дама.

— Ах ты, сукин сын! — взревел Джаред. Рванувшись к Пайку, он схватил его за грудки и опрокинул на стол. Понадобились совместные усилия Мильтона Гамильтона и судебного пристава, чтобы оторвать Джареда от ошалевшего адвоката.

В зале воцарился хаос. Отталкивая друг друга, репортеры устремились к выходу, спеша донести скандальные новости до своих газет, фотографы пытались установить камеры. Среди всего этого столпотворения раздавался стук молотка судьи.

Когда шум улегся, судья приказал приставам очистить зал. Недовольно ворча, публика удалилась, оставив только участников процесса и их адвокатов.

Весь этот переполох Китти просидела с каменным лицом, пребывая в состоянии шока.

— Вы больше не нужны, миссис Драммонд, — сказал судья Говард. В ответ на ее недоуменный взгляд он пояснил: — Вы больше не нужны как свидетель, можете быть свободны.

Он коротко взглянул на Джареда, затем обратил властный взгляд на Гамильтона:

— Мистер Гамильтон, если вы не в состоянии сдерживать темперамент своего клиента, мне придется ограничить его свободу.

— Да, ваша честь, — отозвался тот.

— Прошу извинить меня, ваша честь, — сказал Джаред.

— Я не давал вам разрешения обращаться к суду, мистер Фрейзер, — отрезал судья, затем вперил гневный взгляд в Эзру Пайка. — Что касается вас, мистер Пайк, я никогда не наблюдал в суде более прискорбного зрелища, чем ваши действия. Миссис Драммонд не является ни ответчицей, ни соучастницей в этом деле. Ее личные качества не имеют никакого отношения к данному разбирательству, как и личные качества других свидетелей, которых вы опрашивали, а также тех, кто не счел нужным явиться в суд, включая субъекта, с которым ваша клиентка поддерживала тесные отношения в тот период, когда бросила своих детей.

— Мы пытались вызвать его, ваша честь, — вмешался Мильтон Гамильтон, — но джентльмен, о котором идет речь, обладает дипломатической неприкосновенностью.

— Ни слова больше, советник, — предостерег судья, сверкнув глазами.

Его внимание снова переключилось на Пайка.

— Это серьезное дело мистер Пайк, от исхода которого зависит судьба двух восьмилетних девочек. Совершенно очевидно, что ваши действия направлены на то, чтобы раздуть сенсацию, состряпанную газетами, а не найти решение, обеспечивающее будущее детей. Я обвиняю вас в неуважении к суду и приговариваю к штрафу в сто долларов. Если вы не внесете указанную сумму в ближайшие полчаса, то будете препровождены в тюрьму до решения дисциплинарного комитета.

— Вы не можете этого сделать, ваша честь, — запротестовал Пайк.

— Сумма штрафа только что увеличилась до ста пятидесяти долларов, советник, и у вас осталось двадцать пять минут для его уплаты.

— Судебное заседание закрывается до девяти часов завтрашнего утра, — объявил Говард, стукнул несколько раз молоточком в подтверждение своих слов и отбыл.

С момента возвращения из суда Китти то и дело принималась плакать. Она не находила себе места и принялась паковать вещи, не в силах дождаться завтрашнего дня, когда можно будет уехать. Ей не терпелось убраться из Далласа и вернуться в «Трипл-Эм». Она не могла понять, почему Эзра Пайк проникся к ней такой ненавистью, хотя прежде никогда ее не видел. Как он мог употреблять в ее адрес эти ужасные слова? Неужели она хуже его клиентки, интересы которой он представляет? Можно не сомневаться, что Мильтон Гамильтон не говорил ничего подобного Диане Фрейзер.

Стук в дверь прервал ее невеселые мысли.

— Китти, можно войти?

— Конечно, Тиа.

Синтия нерешительно переступила порог.

— Милая, внизу Джаред Фрейзер. Он хочет поговорить с тобой.

Сердце Китти учащенно забилось, но она медлила, не решаясь предстать перед Джаредом после сегодняшней унизительной сцены в суде. Вполне возможно, что ее неудачное свидетельство лишило его последней надежды выиграть дело.

— Скажи ему, что я уже легла.

— Ты уверена, что действительно этого хочешь? Ты не решишь своих проблем, спасаясь бегством, Китти.

— Ты не права, Тиа. — Китти издала циничный смешок. — Убежав из «Трипл-Эм», я решила проблему со смертью Теда. Как выяснилось, простейший способ решить одну проблему — это создать другую.

— Ладно, Китти, я скажу Джареду, что ты не можешь его принять. — В голосе Синтии прозвучала несвойственная ей резкость.

— Ты меня не одобряешь?..

— Это твоя жизнь, милая. Решай сама.

— А как бы ты поступила на моем месте?

— Боюсь, ты обратилась не по адресу, Китти.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я пожелала Дейва, как только увидела его. Он был главным инженером на железной дороге между Колорадо и Далласом, которую строил мой отец. Забыв о гордости, я устроила на Дейва настоящую охоту и даже последовала за ним на место строительства. Я была легкомысленной девицей, мечтавшей только о развлечениях. Дейв, серьезный и трудолюбивый, являл собой полную противоположность. Он презирал меня и осуждал мой образ жизни. В течение двух последующих лет я наблюдала, как он прокладывает рельсы через горы и пустыни, строит мосты через реки, сражается с матушкой-природой и бандитами, чтобы исполнилась цель жизни моего отца. Для меня он олицетворял все: талант, несгибаемую волю, самоотверженность, преданность делу. И этот необыкновенный человек полюбил меня. Умный, сильный, преуспевающий. Я стала его женщиной — женщиной, которой он открыл свою душу и рассказал свои самые сокровенные секреты, у которой искал утешения и покоя, с кем делил радость достижений и горечь неудач и кого прижимал к себе по ночам. Мне было все равно, что подумают люди, что скажут обо мне. Я была его женщиной. Ничто не могло разлучить нас. — С извиняющейся улыбкой она сжала руку Китти. — Вот видишь, золотко, ты обратилась не по адресу.

— Но если бы на карту было поставлено благополучие его детей?

— Слава Богу, мне не пришлось стоять перед подобным выбором.

— Но если бы пришлось, Тиа, как бы ты поступила? Я должна знать. Неужели я ошиблась? И Джаред прав, обвиняя меня в предательстве?

— Стыдно признаться, но если бы мы с Дейвом столкнулись с той же проблемой, что и вы с Джаредом, решение пришлось бы принимать ему. Я для этого слишком слаба. У меня нет твоей силы духа, Китти. Ты очень храбрая женщина. Джаред не прав: ты предала не его, а свое собственное сердце. — Она направилась к двери. — Я скажу ему, чтобы он ушел.

— Не надо, я спущусь. Полагаю, это будет выглядеть по-детски, если я откажусь уделить ему несколько минут.

— Молодец, Китти. Я попрошу его подождать в библиотеке. Там вам никто не помешает.

Китти бросила взгляд в зеркало. Заметив, что глаза ее припухли и покраснели от слез, она слегка припудрила лицо.

Джаред стоял спиной к двери, листая книгу. Когда Китти вошла, он обернулся. Выражение его лица было непроницаемым, как обычно, но глаза пытливо вглядывались в нее.

— Извини, что побеспокоил тебя, Кэтлин.

— Ничего, все в порядке. Я как раз заканчивала паковать вещи. Кажется, я только этим и занимаюсь с тех пор, как приехала в Даллас.

— Значит, уезжаешь?..

— Это всегда входило в мои планы.

— Нью-Йорк совсем не похож на Даллас. Китти не видела смысла сообщать ему, что она решила вернуться в «Трипл-Эм».

— Зачем ты пришел, Джаред?

— Я хотел сказать тебе, что сожалею об испытании, через которое тебе пришлось пройти сегодня. Жаль, что я не смог предотвратить этого.

— Сегодняшнего скандала можно было бы избежать, если бы ты согласился принять Диану в качестве жены. Почему ты этого не сделал, Джаред? Близнецы теперь в еще большей опасности, чем раньше.

— Этой женщине не место в моем доме, Кэтлин.

— Итог сегодняшнего заседания суда может привести к тому, что скоро там не будет и твоих дочерей.

— Диана не получит опеки над девочками.

— О, ради Бога, Джаред, посмотри в глаза реальности. Диана их мать. Твоя жена. Даже если в конечном итоге вы разведетесь, к тому времени ты лишишься одной из девочек, если не обеих.

— Дело еще не закончено, Кэтлин. Если мы докажем, что она лжет…

— У тебя есть доказательства, что вы развелись?

— Пока нет, но сотрудники Гамильтона пытаются отследить записи, устанавливающие этот факт. И мы можем представить свидетеля, который подтвердит, что Диана была плохой матерью. Неужели ты хоть на минуту поверила, что ей и в самом деле нужны близнецы? Будь это так, она никогда бы не оставила их. У нее нет средств, чтобы содержать их, она живет за счет мужчин, переходя от одного к другому. В ее жизни нет места детям. Просто сейчас ей негде жить, и она вернулась, пока не подцепит кого-нибудь еще. И она уверена, что я скорее заплачу ей отступные, чем позволю забрать одну из девочек.

— В таком случае почему ты этого не сделал, прежде чем все зашло так далеко?

— Потому что это то же самое, что шантаж, Кэтлин.

Она истратит деньги и явится снова, чтобы потребовать еще. Я заставил ее раскрыть карты. Иначе она всегда будет представлять угрозу для близнецов.

— Надеюсь, ты не ошибся.

— Я уверен, что все получится. Жаль только, что ты не разделяешь моей уверенности.

— Ты для этого пришел, Джаред? Чтобы еще раз обвинить меня в предательстве?

— Нет. На сегодня обвинений более чем достаточно.

— И на том спасибо.

— Я здесь не для того, чтобы препираться. Я пришел сказать тебе, что поведение Пайка явилось для нас полной неожиданностью. Он обещал Гамильтону, что, если мы не будем давить на Диану, он поступит так же по отношению к тебе. Этот мошенник надул нас. Если бы я мог предположить нечто подобное, то не стал бы доводить дело до суда, а предпочел бы откупиться.

— Ладно, что сделано, то сделано. Как говорится, что толку плакать над пролитым молоком, хоть ты и не любишь поговорки.

— Совсем наоборот, это одна из твоих милых привычек, которых мне так не хватает, сейчас. — Его взгляд скользнул по ее лицу. — Одна из многих.

Сердце Китти пронзила боль, такая резкая, что перехватило дыхание. «О, Джаред, не делай этого со мной, я больше не вынесу!..»

— Я всегда буду любить тебя, Кэтлин. Каждый божий день я буду думать о тебе, о том, что мы имели и что потеряли.

— Как я уже говорила тебе, главное — научиться дарить любовь, не требуя ничего взамен.

— О да, у меня была прекрасная учительница. Эти слова прозвучали нежным эхом любви и радости, существовавших между ними, пока мир не обрушился им на головы.

— Что ж, я оторвал тебя от сборов. Если тебе что-нибудь нужно… если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, прошу тебя…

— Хорошо, — прервала его Китти. — Передай близнецам, что я их люблю.

Джаред положил книгу, которую, не замечая этого, до сих пор держал в руках.

— Наверное, я никогда больше не смогу взять в руки роман, не подумав о тебе. Прощай, Кэтлин.

— Джаред, — окликнула его Китти, когда он уже взялся за ручку двери. Он обернулся и посмотрел на нее. Как же она изголодалась по его прикосновениям! — Несмотря ни на что, я никогда не пожалею о том, что было между нами. Я бы снова поступила так же.

— Я тоже. Счастье было так близко, да, Китти? — Он улыбнулся, лаская ее взглядом. — Совсем рядом.

Она закрыла глаза, чтобы сохранить в памяти его улыбку.

На следующее утро Китти стояла на площадке поезда, махая рукой Бет и Синтии. Как бы она ни любила их обеих, она никогда больше не вернется в Даллас.

Глава 27

— О, смотри, Бекки. Она такая грустная!..

Выглянув из-за угла, Бекки увидела Китти, которая стояла на платформе, прощаясь с миссис Кинкейд и миссис Кэррингтон.

— Теперь надо пробраться в поезд, но так, чтобы никто не видел нас вместе. Люди всегда обращают внимание на близнецов.

— Тогда зачем мы оделись одинаково, а ты убрала челку под шляпку? — спросила Дженни.

— Чтобы все думали, что мы одна и та же девочка. Нам придется по очереди прятаться в дамской комнате.

— А что, если нас увидит Китти? Ее не проведешь.

— Значит, нужно постараться, чтобы она нас не заметила, иначе нас могут вернуть назад, — сказала Бекки.

— А что, если она не разрешит нам остаться, когда мы приедем в Калико?

— Дженни, ты же слышала, что папа сказал Поппи: наша мама хочет нас разделить.

Дженни удрученно кивнула:

— Я умру, если она это сделает.

— Вот почему нельзя, чтобы Китти нас заметила. Ладно, ты сейчас залезешь в вагон и спрячешься в дамской комнате. Я подожду несколько минут и тоже залезу.

— А что, если кондуктор увидит меня? — заволновалась Дженни.

— Скажешь ему, что Китти — наша мама. Мы же вчера обо всем договорились, не бойся, Дженни.

— Надеюсь, этот план сработает лучше, чем некоторые другие.

— Если нет, мы придумаем что-нибудь еще.

— Хорошо. Прощай сестричка. — Дженни чмокнула Бекки в щеку.

— При чем здесь «прощай»? Мы расстаемся всего-то на несколько минут. Постарайся, чтобы тебя никто не видел. Держа в одной руке Бибби, а в другой сумку, Дженни влезла в вагон.

Как только она скрылась внутри, Бекки кинулась к другому концу вагона, забралась в поезд и предъявила кондуктору билет.

— Ты путешествуешь одна, малышка? Бекки изобразила простодушную улыбку:

— Нет, сэр. Та красивая леди на переднем сиденье — моя мама.

— А почему ты не с ней?

— Потому что я хочу сидеть со своей бабушкой. — Она поспешно уселась рядом с пожилой дамой, занимавшей место в последнем ряду. — Привет, бабушка.

Старушка ласково улыбнулась:

— Здравствуй, детка. Может, хочешь сесть к окну?

— Нет, бабушка, спасибо.

— Счастливого пути, дамы, — сказал кондуктор и двинулся дальше.

Бекки потрогала свой нос, чтобы убедиться, что он не вырос.

Облегченно вздохнув, она встала со своего места, как только тронулся поезд, и направилась в дамскую комнату.

Там ее ждала Дженни.

— Сколько мне еще торчать здесь?

— Можешь выйти, а я пока останусь. Я сижу рядом с пожилой леди на последнем сиденье. Ее зовут миссис Маршалл, она едет в Альбукерке, чтобы навестить дочь и шестерых внуков. Китти сидит на переднем сиденье. Она очень печальная и все время смотрит в окно. — Бекки вздохнула. — Возвращайся минут через пятнадцать, и мы снова поменяемся местами. Это одна из самых лучших идей, что приходили нам в голову!

В течение следующего часа близнецы курсировали взад-вперед, меняясь местами каждые пятнадцать минут.

— Боже мой, детка, ты, наверное, выпила много воды перед отъездом, — сказала миссис Маршалл, когда Дженни снова направилась в туалет. — Если хочешь, я могу подержать твою куклу, пока ты не вернешься.

— Спасибо, миссис Маршалл. Бибби не любит оставаться с незнакомыми людьми.

— Бибби? Разве ты не сказала, что ее зовут Бонни?

Она отзывается на оба имени, мэм, — нашлась Дженни и поспешно удалилась.

Едва Бекки вернулась на свое место, как кондуктор объявил, что в два часа будет сервирован ленч. К ее облегчению, Китти осталась на месте, так что Бекки пошла в вагон-ресторан вместе с миссис Маршалл. Перекусив, они вернулись назад, и Бекки отправилась на встречу с Дженни.

— Иди в вагон-ресторан и поешь. Салат из цыпленка очень вкусный.

У входа в вагон-ресторан Дженни столкнулась с выходившим оттуда кондуктором.

— Разве вы только что не поели, мисс?

— Я съела не все, и мама сказала, что я должна вернуться и доесть.

— А почему твоя мама не ест с тобой? — полюбопытствовал он.

Дженни согнула пальчик и поманила его к себе. Он склонился ниже.

— Она ждет ребеночка и говорит, что, если поест, ее стошнит.

Кондуктор побледнел:

— О Боже! Нам это совершенно ни к чему, не так ли?

Дженни округлила глаза:

— Конечно, нет.

Бекки сидела на своем месте, когда Китти встала и направилась в вагон-ресторан. Бекки поспешно уткнулась лицом в плечо миссис Маршалл и притворилась, что спит.

Китти рассеянно ковыряла вилкой в тарелке, когда проходивший мимо кондуктор остановился у ее столика.

— Как, вы едите, мадам?!

— Да, благодарю вас.

— Я искренне надеюсь, что вам не станет плохо. Опешив, Китти взглянула на свою тарелку:

— А что, что-нибудь не так с едой?

— Вовсе нет, мадам. Просто я подумал, что в вашем деликатном положении чашечка чая была бы уместнее. — Он ушел, покачивая головой: «Что за странная семейка!»

«Какой странный человек!» Отодвинув тарелку, Китти вернулась на свое место.

Тем временем у Дженни тоже возникли проблемы. Салат из цыпленка не пошел ей впрок, и она решила выйти на свежий воздух, чтобы успокоить бунтующий желудок. Выглянув наружу, она убедилась, что горизонт свободен, и направилась на смотровую площадку.

На воздухе было так хорошо, что Дженни задержалась, не желая возвращаться в душную дамскую комнату. Ей было так грустно, что она готова была пойти к Китти и во всем признаться, если бы не предостережение Бекки, что они не должны этого делать, пока не сойдут с поезда.

Когда подошло время меняться местами с Бекки и она собралась вернуться в вагон, дверь распахнулась, и на площадке появился кондуктор.

Он озадаченно уставился на девочку:

— Это тебя я видел внутри, малышка?

— Да, много раз.

— Я имею в виду, только что.

— Мистер, как вы могли видеть меня внутри, если я снаружи?

— Верно. — Он покачал головой. — Будь поосторожнее здесь. — Он вернулся в вагон. — Наверное, у меня температура, — пробормотал он и приложил ладонь ко лбу.

К тому времени, когда Китти сошла с поезда в Калико, она чувствовала себя такой несчастной, что едва сдерживала слезы. Она предупредила родных телеграммой, и на вокзале ее встретил отец. Как только его сильные руки обняли ее, слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз.

Он терпеливо ждал, пока она выплачется; тепло его объятий принесло Китти большее утешение, чем любые слова. Когда слезы иссякли, отец поднял ее чемодан и повел ее к коляске.

— Китти! Подожди!

Китти обернулась и испытала самое большое потрясение в своей жизни.

На протяжении всего дня, проведенного в суде, Джаред постоянно возвращался мыслями к Китти, вспоминая мучительное прощание с ней прошлым вечером. После судебного заседания он направился прямо домой. Ему предстояло многое решить и хотелось остаться одному, чтобы иметь возможность все обдумать, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Когда он вошел в дом, Милдред утирала слезы, а Чарлз молча протянул ему конверт со словом «Папе», написанным детскими каракулями. Джаред разорвал конверт и прочитал вложенное в него письмо.

— О Господи! — Ошарашенный, он рухнул на стул.

— Я пытался передать вам это письмо, капитан Фрейзер, как только нашел его и обнаружил, что близнецы исчезли. Но меня не пропустили в зал суда.

— Я понимаю, Чарлз.

В этот момент прибыли Джонатан с Сетом. Джаред показал им письмо. Реакция обоих мужчин была в точности такой, как у Джареда.

— Что, если они не добрались до Калико? Или, не дай Бог, пострадали либо попали в лапы неведомо кого?

Джонатан сжал его плечо:

— Я уверен, что они с Кити.

— Как можно быть в этом уверенным? Она даже не знает, что они отправились следом за ней.

— Мы можем связаться с Маккензи по телеграфу, — предложил Сет.

— Это слишком долго. Я доберусь туда раньше, чем мы получим ответ. Если только есть подходящий поезд… Джаред вскочил на ноги. — Может…

Он выбежал из дома, забрался в экипаж, и тот понесся, как мифическая колесница из романа «Бен Гур». Подъехав к дому Кэррингтонов, он объяснил ситуацию Бет и Джейку.

— Они же совсем крошки! — запричитала Бет. — Не могу поверить, что они решились на такое. Мы с Синтией были утром на вокзале, когда Китти уезжала, и не видели никаких признаков близнецов.

— Я еду в «Трипл-Эм», чтобы узнать, добрались ли они туда. Вы поможете мне?

Джейк бросил взгляд на часы, затем поспешил к своему письменному столу и вытащил из ящика расписание поездов.

— Через пятьдесят минут из Роки-Маунтин отправляется товарный состав на Денвер. Вы можете успеть на него, если поторопитесь, Джаред.

— Спасибо. Я заскочу домой, чтобы предупредить отца.

— Хорошо, я заеду за вами через пятнадцать минут, — сказал Джейк.

Пока Джаред, вернувшись домой, бросал в чемодан самые необходимые вещи, в комнату вошел Сет:

— Я зашел попрощаться. Как только выяснится, что с близнецами все в порядке, я уеду, — сказал он.

— Куда ты собрался?

— Видишь ли, я в большом долгу перед тобой и отцом и хотел бы вернуть его. В общем, после того, как судья вынес вердикт, я поговорил с Дианой и предложил отвезти ее в Париж.

— Что? Проклятие, Сет, у меня нет времени для подобной чепухи. О чем, к дьяволу, ты толкуешь?

— Я считаю, что, пока Диана крутится вокруг Далласа, она будет создавать тебе и близнецам проблемы. Ей нужна кругленькая сумма и веселая жизнь, так почему бы не пойти ей навстречу?

Джаред повернулся и впервые внимательно посмотрел на брата.

— Сет, ты не обязан этого делать.

— Конечно. Но кто знает, может, мне это понравится.

— Даже не знаю, что сказать…

— Сделай мне еще одно одолжение, старший братец. Женись на Китти. Не позволяй своей дурацкой гордости все испортить.

— Вначале мне придется ее убедить.

— И поцелуй за меня этих маленьких плутовок.

— Обязательно.

Мужчины обменялись рукопожатием, затем Джаред притянул Сета к себе и крепко обнял. Он не мог припомнить, когда в последний раз обнимал младшего брата.

Спустя полчаса Джаред находился в служебном вагоне товарного поезда, направлявшегося в Денвер — с незапланированной остановкой в Калико, штат Техас.

Яркий диск солнца только-только показался над горизонтом, когда Джаред сошел с поезда и помахал рукой, прощаясь с машинистами.

Проигнорировав табличку «Закрыто», выставленную в окошке билетной кассы, Джаред дергал за колокольчик до тех пор, пока в задней части станционного здания не зажегся свет. Окошко отворилось, и в нем показался заспанный мужчина, облаченный в ночное белье:

— Мы открываемся только через два часа, мистер.

— Я всего лишь хотел кое-что выяснить. Вы знакомы с Кэтлин Драммонд?

— Конечно, с самого ее детства.

— А вы не заметили, вернулась она сегодня в Калико?

Мужчина смерил его настороженным взглядом:

— А вам какое дело, мистер?

— Меня интересует, не было ли с ней моих дочерей. Восьмилетних близнецов с короткими темными волосами.

— Вы не видели их?

— Я вот что скажу, мистер. Если вы попытаетесь причинить вред Китти, то скоро поймете, что откусили больше, чем способны проглотить. Кто-кто, а Маккензи своих женщин в обиду не дадут.

— Разумеется, нет. Я хотел лишь убедиться, что мои дочери благополучно прибыли сюда.

— Помнится, с ней и впрямь были две малышки.

— Слава Богу! Слава Богу! — воскликнул Джаред, разрываясь между облегчением и благодарностью. — Вы, случайно, не знаете, где они могут быть сейчас?

— Наверное, в «Трипл-Эм». Люк Маккензи приехал в город на коляске, и они укатили вместе с ним.

Джаред пришел в такое радостное состояние, что у него закружилась голова.

— Извините, что злоупотребляю вашим вниманием, сэр, но как мне добраться до «Трипл-Эм»?

— Поезжайте по дороге прямо через город; поворот на ранчо находится примерно в десяти милях отсюда.

— Еще раз спасибо. Где здесь можно нанять лошадь и отправить телеграмму?

— В платной конюшне и конторе Вестерн-Юнион, где же еще? Только они тоже открываются через два часа. А теперь, мистер, с вашего разрешения я пойду спать.

— Спасибо. Спасибо за все.

Местный ресторан тоже был закрыт. Лишенный возможности подкрепиться даже чашкой кофе, Джаред провел следующие два часа на скамье перед зданием телеграфа, нетерпеливо постукивая ногой, в ожидании открытия. Наконец, отправив телеграмму с радостными известиями отцу, он нанял лошадь и поскакал по дороге, ведущей из Калико в «Трипл-Эм» — бастион Маккензи.

Глава 28

Добравшись до усадьбы, Джаред подъехал к двум мужчинам, стоявшим перед одним из зданий.

— Чем можем быть полезны, приятель? — поинтересовался более высокий из двоих.

— Я ищу Кэтлин Драммонд.

Второй мужчина выпрямился во весь свой тоже немалый рост.

— Что вам нужно от нее?

— А это, сэр, касается только меня и миссис Драммонд. Его слова оказали на мужчин неожиданное действие.

Они приосанились, пристально разглядывая Джареда: один с неприязнью, другой с любопытством.

— Вот как? — Враждебно настроенный мужчина многозначительно сложил руки на груди. — В таком случае это касается нас с тобой, приятель. Поворачивай-ка лошадь и уноси свою задницу из «Трипл-Эм», пока я не вышиб тебя пинком.

Джаред опешил от подобного приема:

— Прошу прощения?

— У тебя что, парень, уши заложило? — Мужчина сжал кулаки. — Мотай отсюда, пока я не вздул тебя как следует.

— Это было бы крайне опрометчиво с вашей стороны, сэр. Должен предупредить вас, я был чемпионом по кулачным боям в Вест-Пойнте.

Мужчина повыше шагнул вперед:

— Спокойно, джентльмены, давайте разберемся. Меня зовут Клив Маккензи, молодой человек. Может, ответите на вопрос моего брата, пока он окончательно не вышел из себя?

— Вы отец миссис Драммонд?

— Отец Кэтлин — я. Люк Маккензи. И меня тошнит от репортеришек желтых газетенок, которые рыщут вокруг «Трипл-Эм».

Джаред спешился и подошел к мужчинам. Клив Маккензи обменялся с ним рукопожатием, но Люк проигнорировал его протянутую руку.

— Как поживаете? Я Джаред Фрейзер. Рад, что, наконец, встретился с вами, мистер Маккензи.

— Фрейзер! Меньше всего ожидал увидеть вас здесь. Что вам нужно?

— Я собираюсь жениться на вашей дочери, сэр.

— Ну, насколько я слышал, у вас уже есть жена.

— У меня нет жены, мистер Маккензи. Это ошибка.

— Ее или ваша, Фрейзер?

— Не хочу быть грубым, мистер Маккензи, но это касается только нас с Кэтлин. И вы меня очень обяжете, сэр, если не будете вмешиваться. Где я могу найти ее?

Подошел Флинт Маккензи в сопровождении жены и невесток:

— Что за шум, а драки нет?

Заметив, что Люк свирепо взирает на молодого человека, Хани Маккензи подошла к мужу:

— В чем дело. Люк? Что случилось?

— Это тот парень, Фрейзер, из Далласа. Китти не желает иметь с ним дела.

— Что вам нужно, мистер Фрейзер?

— Вы мать Кэтлин, мэм?

— Да. — Она протянула ему руку. — Как поживаете, мистер Фрейзер? Я Хани Маккензи. А вы, должно быть, отец Бекки и Дженни?

— Именно так, — отозвался Джаред, заметно приободрившись.

— Очаровательные малышки, мистер Фрейзер. Так что там насчет Китти?

Слава Богу, нашелся хоть один человек, с кем можно разумно разговаривать.

— Пожалуйста, зовите меня Джаред.

— С удовольствием. Дело в том, Джаред, что Китти не хочет вас видеть. Почему бы вам не оставить ее в покое и уехать?