Глава 21

Люк ждал понедельника, чтобы сообщить Джошу об отъезде Хани — в этот день должна была приехать Фрида Фрик, а Хани на дилижансе собиралась уехать в Сан-Франциско.

Хани уже начала собирать свои вещи, и Люк понял, что откладывать неприятный разговор больше нельзя. Джош в это время старательно выводил буквы, сидя за столом. Люк подсел к сыну.

— Папа, ты замечаешь, как у меня хорошо получается? Хани говорит, что я самый умный мальчик на свете.

Маккензи потрепал Джоша по головке.

— Думаю, она права, сынок. — Он покосился на закрытую дверь спальни. — Уж во всяком случае, ты умнее своего старика. — Помолчав, Люк добавил: — Мне надо сообщить тебе кое-что, сынок.

Джош посмотрел на отца своими большими, доверчивыми глазами.

— Хани сегодня уезжает, — выдавил из себя Люк. — А на ее место приедет некая миссис Фрик.

Казалось, ребенка только что ударили. Он вскочил и, сметая со стола бумаги и карандаши, бросился прочь из дома. Маккензи в оцепенении смотрел, как за малышом захлопнулась входная дверь. Потом, чувствуя, как навалилась нестерпимая тоска, Люк уронил голову на руки. Как ему хотелось разделить с сыном выпавшее на долю мальчугана горе! Судорожно вздохнув, шериф вышел вслед за Джошем.

Мальчик сидел на крыльце и плакал. Амиго лежал рядом, положив морду на вытянутые вперед лапы. Отец присел рядом с сыном и обнял его трясущиеся плечики…

Сжав кулачки, Джош поднял голову.

— Я… думал, — запинаясь, проговорил он, — мне казалось, что… что она полюбила меня…

— Конечно, полюбила.

— Тогда, может, она сердится на меня?

— Нет, Хани вовсе не сердится, сынок. — Люк приподнял вверх подбородок ребенка и заглянул в его мокрые глаза. — В этом нет твоей вины, Джош, ты не сделал ничего плохого.

— Почему же она бросает меня?.. В точности как моя мама? Хани тоже болеет, как мама?

— Нет, Джош. Ты же с самого начала знал, что однажды Хани придется уехать, — мягко утешал сына шериф. — Она приехала помочь мне, пока я не найду другую женщину, которая сможет присматривать за тобой.

— А ты не можешь уговорить ее остаться, папа?

— Боюсь, что нет, сынок. — Маккензи поднялся. — Скоро прибывает дилижанс. Джош, мне надо встретить миссис Фрик. С этого дня она будет жить в нашем доме, ты не хочешь пойти со мной?

— Нет! — закричал мальчик, заливаясь слезами. — Я не хочу встречать ее, я не хочу ее видеть! Я ненавижу тебя за то, что ты отпускаешь Хани. Ты не любишь ее, поэтому тебе наплевать!

— Это неправда, Джош, и мне вовсе не наплевать. Я не меньше твоего хочу, чтобы она осталась. — Люк не знал, как объяснить шестилетнему ребенку, что он тоже огорчен отъездом Хани, к которой его привязало настоящее чувство. Как он мог все испортить, заставить ее принять это идиотское соглашение! — Я бы все-таки хотел, чтобы ты пошел со мной.

Подождав немного, Маккензи побрел прочь, раздавленный собственной беспомощностью.

Упаковав вещи, Хани присела на край кровати, собираясь с силами. Она уже попрощалась с Нельсонами, но самое трудное было еще впереди. Моля Господа не оставлять ее, девушка поднялась, взяла свою дорожную сумку и гитару.

Люка дома не было. Хани подошла к Джошу, си-Девшему на верхней ступеньке крыльца.

— Джош! — тихо позвала она.

Мальчик даже не поднял головы. Сердце Хани разрывалось от боли, она не осмеливалась даже дотронуться до ребенка. Если она сделает это, то тут же потеряет остатки решимости.

— Золотко мое, мы оба знали, что однажды нам придется расстаться, — заговорила девушка.

— Не уезжай, Хани, — прошептал Джош, давясь слезами. — Пожалуйста, не уезжай.

«Господи, помоги мне выдержать это!» — взмолилась про себя Хани. Ей казалось, что сердце ее разорвется.

— Я должна ехать, Джош. — Она все же решилась обнять мальчугана и прижать его к своей груди. — Я люблю тебя, мой хороший. Всегда буду любить. — Хани поцеловала его и поднялась на ноги. — Я напишу тебе письмо, обещаю. — Девушка быстро пошла прочь.

У дилижанса ее поджидал Поуп О'Леари. Старик низко опустил седую голову, его глаза потускнели, потеряв обычный озорной блеск. Протянув Хани руки, Поуп обнял ее и крепко прижал к себе. Тяжело вздохнув, девушка подняла на него полные слез глаза и отступила назад.

— Слава Богу, меня не вымазали смолой и не вываляли в перьях, — с грустной улыбкой вымолвила она. — Добродетельные дамы города могут быть довольны — я уезжаю.

О'Леари сжал ее лицо в своих ладонях, взгляд его был полон печали.

— Что и говорить, добродетельные! — невесело усмехнулся он. Потом голос его смягчился: — Как бы они ни прикидывались добрыми и хорошими, моя дорогая, у них ничего не выйдет. Вот ты — хороший человек, девочка моя.

— Спасибо тебе, Поуп. Я буду скучать по тебе.

— До свидания, золото мое. — О'Леари пожал Хани руку, повернулся и зашагал по дороге. На этот раз старик почти не качался.

Хани посмотрела в сторону станции. Люк стоял возле скамьи, на которой сидела грузная пожилая женщина. Он что-то сказал ей и быстрым шагом направился к Хани. Девушка глубоко вздохнула — ей предстоял последний, самый мучительный шаг!

— Позволь помочь тебе. — Люк взял у Хани сумку и гитару и передал их Уиллу Хатчинсу.

Девушка попыталась улыбнуться, чтобы он не видел ее дрожащих губ.

— Я пошлю за книгами, как только устроюсь на новом месте.

— Не беспокойся. Не беспокойся о книгах, — промолвил шериф.

Хани почувствовала, как глаза ее наполняются слезами, и быстро повернулась в сторону женщины, сидящей на скамейке. Бросая на них любопытные взгляды, женщина постукивала ногой по земле. На ней были черное вдовье платье и уродливая черная шляпа того же цвета. В руках она держала большую рыжую кошку.

— Похоже, миссис Фрик теряет терпение, Люк. Тебе надо идти, — прошептала Хани.

— Да, — выдохнул Люк, снимая шляпу. — Вот что. Пожалуй, ты не поверишь мне, если я скажу, что очень ценю все, что ты сделала для Джоша.

Вздернув подбородок, Хани изобразила на лице дерзкую улыбку:

— Вот еще! Конечно, поверю! Я была великолепна!

— Мне очень жаль, что я бывал резок с тобой… говорил тебе всякие глупости… Наверное, у тебя отвратительное впечатление от нашего соглашения.

— Я всегда говорила, что это никуда не годное соглашение, Маккензи.

— Я готов ехать, шериф! — крикнул Уилл Хатчинс, держа в руках поводья.

Люк протянул Хани руку и помог ей сесть в дилижанс. На мгновение их взгляды встретились; его глаза были полны невысказанной нежности.

— Береги себя, сойка.

— Я всегда берегу себя, — весело отозвалась девушка. — Лучше не заставляй миссис Фрик ждать.

— Ладно, — буркнул Люк.

Сердце Хани екнуло, когда Маккензи таким привычным, полюбившимся ей движением надел шляпу на голову. Она не сводила с него глаз, пока он шел к женщине, поджидающей его на скамейке.

Когда дилижанс покинул город, девушка выглянула в окно и оглянулась назад. В серых клубах дыма она различила маленькую фигурку Джоша, рядом с которым стоял, размахивая хвостом, Амиго.

На душе у девушки было хуже некуда. Ей казалось, что настало время расплачиваться за все совершенные ею грехи, и она понимала, что пройдет еще немало времени, прежде чем боль разлуки перестанет терзать ее.

Мысли девушки понеслись галопом. «Зачем ты делаешь это, Хани Бер? — спрашивала она себя. — Зачем разбиваешь и сердце этого маленького человечка, и свое собственное? Ты же не хочешь расстаться с Джошем. Он нужен тебе. Твоя жизнь — ничто по сравнению с жизнью Джоша. Ты вечно скрываешься от кого-то, всегда убегаешь от гнусных личностей вроде Джейка Симмонса».

— Будь ты проклят, Люк Маккензи! — громко выругалась она.

«И что такого ты думаешь найти в Сан-Франциско? Неужто там будет лучше, чем в Стоктоне? И разве будет у тебя там Джош? А Синтия? И Поупа О'Леари ты там не встретишь! Что из того, что Люк Маккензи не нуждается больше в твоей помощи? Почему тебя волнует его мнение? Неужто ты так разочарована тем, что он не любит тебя?»

— Ты мне не нужен, Люк, — прошептала она. — Ни ты, ни эти лицемерки, которые спали и видели, как бы выжить меня из Стоктона. — Ее сердце ныло, но никто не имел права диктовать ей, Хани Бер, как поступать. Она смело посмотрит им в глаза и уедет из Стоктона, когда сама решит сделать это. Ни минутой раньше! Вот так!

— Уилл! — закричала она что было сил. — Останови дилижанс, Уилл!

Взметнув в воздухе новое облако пыли, кони остановились. Хани открыла дверцу и спрыгнула на землю.

— Я не повезу тебя назад, — проворчал Хатчинс.

— Я и не прошу тебя об этом, — заявила Хани. — Отдай только мои вещи и продолжай путь.

Не прошло и нескольких минут, как Хани с гитарой в одной руке и дорожной сумкой в другой бодро зашагала назад в Стоктон.

— Ш-ш-ш… — раздался шепот из-за веток.

Амиго вскочил и повернулся к деревьям.

— Джош! — громким шепотом позвала Хани. Не успел мальчик поднять голову, как Амиго уже бежал к деревьям.

— Джош, иди сюда, — снова прошептала девушка.

Лицо мальчика засветилось радостью, и он бросился к деревьям, за которыми пряталась Хани. Девушка распахнула ему свои объятия, и мальчуган, бросившись к ней на руки, сбил их обоих с ног. Падая, они весело засмеялись, а Амиго с веселым лаем бегал вокруг.

— Ты вернулась! Ты вернулась! — как безумный, вопил Джош, осыпая щеки девушки поцелуями.

— Я не смогла расстаться с тобой, мой золотой, — прошептала она, крепче прижимая ребенка к сердцу.

— Я так люблю тебя, Хани.

— Знаю, что любишь, мой хороший. Я тоже люблю тебя.

Хани уселась прямо на землю, Джош пристроился рядом, и девушка обняла его за плечи.

— Мы можем сказать миссис Фрик, чтобы она уезжала домой?

— Нет, Джош. Миссис Фрик придется остаться. Я поговорю с Сэмом из «Лонг-Бранча». Думаю, он наймет меня на работу, а потом подыщу себе жилье.

— Но почему ты не можешь жить у нас, как прежде?

— Потому что в вашем доме мало места, — быстро проговорила Хани, надеясь, что Джош не станет задавать больше вопросов. — А теперь я кое о чем попрошу тебя. До тех пор, пока я не устроюсь на новом месте, пожалуйста, не говори папе, что я вернулась.

— Папы все равно нет дома. Он сказал миссис Фрик, что отправляется в Колтон по делам. Папа звал меня с собой, но мне было так грустно, что я отказался ехать.

— Ты никому не скажешь о моем возвращении?

— Неужели даже тете Синтии нельзя сказать? Ей так же плохо, как и мне.

— Ну хорошо, золотко. Тете Синтии скажи, но, кроме нее, никому не раскрывай моего секрета, даже дяде Дугу. А завтра приходи к ней на ленч, я тоже приду туда.

— Я бы хотел, чтобы ты осталась у нас. — Не огорчайся, малыш, ведь мы сможем видеться.

Мальчуган нахмурился.

— Это все папа виноват, — пробормотал он. Хани взяла его личико в свои руки.

— Джош, ты не должен ни в чем обвинять своего папу. Он любит тебя точно так же, как и я. И то, что я не буду жить в вашем доме, вовсе не означает, что мы не сможем видеться каждый день. Твой папа не сможет разлучить нас, и он не хочет, чтобы ты огорчался, так что делай, как я велю, ладно? Завтра встретимся у тети Синтии, хорошо?

— Хорошо, — кивнул ребенок.

Они услышали, как хлопнула дверь дома.

— Джошуа! — раздался крик миссис Фрик. — Джошуа! — Женщина оглядывалась вокруг, уперев руки в бока. — Ach Himmel! Wo ist der Junge?[4] Где есть эта мальтшик? — Миссис Фрик наклонилась и подняла кошку, которая терлась о ее ноги. — Kommt, Liebchen. Hast du Hunger? Wir haben Milch[5]. — Она прижала кошку к своему огромному бюсту. — Jawohl, meine Liebchen[6], я давать тебе немного gut Milch[7].

— Ступай, Джош, — прошептала Хани. Мальчик с улыбкой встал, и сердце Хани защемило.

— Мы с Амиго любим тебя, Хани.

— Я тоже люблю вас. Беги, малыш. — Девушка с улыбкой наблюдала, как мальчик бежит к дому.

Чтобы не попасться никому на глаза, Хани пробралась к «Лонг-Бранчу» огородами и вошла туда с черного хода. Увидев ее, Сэм Бразнер удивленно всплеснул руками:

Вот тебе на! А я-то думал, что ты уехала на утреннем дилижансе!

— Я передумала, Сэм, и теперь ищу работу, тебя это не интересует?

— Ты хочешь работать каждый день или по субботам, как прежде?

— Я была бы не против иметь один выходной в неделю. Даже шериф позволял мне это, — промолвила Хани.

— Ты по-прежнему не хочешь работать в номерах?

— Не хочу, — подтвердила девушка. — У меня те же условия, что и раньше, — или я играю в покер, или пою. Что скажешь?

— Было бы глупо отказать тебе, Хани. От тебя в моем деле одна польза. К тому же я не позволю тебе уехать в другое заведение и зазывать клиентов там. Когда ты сможешь начинать?

— Как только найду комнату. Я еще не могу позволить себе снимать номер в гостинице.

— У меня есть свободная комната наверху, там прежде работала рыжеволосая Мэгги. Она сбежала и вышла замуж за какого-то грязного ковбоя. Правда, там надо прибрать.

— Ох, Сэм, ты спасаешь меня! Но чтобы не было недомолвок, давай сразу договоримся, что я буду платить тебе за комнату.

— Будешь, конечно, а как же! — буркнул Сэм, протирая прилавок влажной тряпкой. — У меня здесь не благотворительное заведение.

Остаток дня Хани занималась тем, что скребла и отмывала свое жилище, зато к вечеру комната была, как игрушка. Не то что номера, в которых проститутки принимали своих клиентов. «Я смогу видеть Джоша и Люка каждый день», — все время вертелось в голове у девушки. Первый раз ей пришло в голову, что расставание с Люком для нее так же непереносимо, как и разлука с Джошем.

Немного подумав, Хани улыбнулась и переоделась в свое черное платье.

Глава 22

Люк чувствовал себя отвратительно. Вернувшись домой слишком поздно, он не смог попрощаться с сыном на ночь, но, судя по словам миссис Фрик, плохое настроение мальчика как рукой сняло. Люк с трудом поверил своим ушам: уж он-то знал, как Джош привязан к Хани. Впрочем, шериф решил, что миссис Фрик просто еще не научилась угадывать настроение мальчика.

Весь день Маккензи думал то о Джоше, то о Хани. Посадить девушку в дилижанс стоило ему неимоверных усилий. На самом деле ему хотелось вымолить у нее согласие остаться навсегда.

Люк припомнил все, что она рассказала ему о себе. Без сомнения, ей не повезло в жизни, и неудивительно, что она ступила на такой скользкий путь.

«Забудь ее! — приказывал он себе. — Ты дал ей все, что она хотела, а теперь она уехала! И больше ты ее не увидишь!»

Но забыть он не мог — маленькая обольстительница с золотыми волосами навсегда поселилась в его сердце.

Маккензи отправился на свой обычный обход. Он подергал дверь банка, а потом пошел вниз по улице. Когда он проходил мимо «Лонг-Бранча», его внезапно охватило странное чувство. Что-то было не так, и его рука машинально скользнула к кобуре.

Через несколько мгновений Люк понял, что его встревожило. Тишина! В этот час из салуна обычно раздавались шум и крики. Шериф посмотрел на коновязь — там было привязано не меньше полудюжины лошадей. Стало быть, в салуне не было недостатка в посетителях, но почему же оттуда не доносилось ни звука? Левой рукой Люк нащупал вторую кобуру.

Маккензи осторожно приблизился к двери салуна и прислушался. Кто-то тихо наигрывал на пианино, и пел женский голос. Люк похолодел.

Колени его подогнулись, на лбу выступил холодный пот.

Половина свечей была затушена, комната погрузилась в полумрак. Взгляд шерифа оказался прикованным к единственному человеку.

Она сидела на стойке бара и была еще более обольстительна, чем всегда, манила его к себе больше, чем в ту ночь в Сакраменто, больше, чем в ту минуту, когда они прощались у дилижанса.

Открытое черное платье подчеркивало полукружия ее грудей, атласные плечи тускло светились в полумраке салуна.

Его жадные глаза скользнули ниже, на обтянутые узким платьем ноги. Затем он взглянул на ее лицо. Казалось, Хани забыла обо всем на свете — закрыв глаза, откинув голову назад, она пела низким голосом романтическую балладу «Санта-Лючия».

У Маккензи пересохло в горле.

Хани почувствовала на себе чей-то взгляд и, даже не открывая глаз, поняла, что на нее смотрит он. Потом она медленно подняла вмиг отяжелевшие веки.

Шериф стоял совсем не далеко — в дверях салуна.

Его сапфировый взгляд очаровал ее, девушка чувствовала, как в груди ее растекается сладкая истома.

«Люби меня, Люк», — сказала она ему взглядом. Им казалось, что мир вокруг перестал существовать, остались лишь они одни. Глядя Люку в глаза, Хани допела последние слова баллады.

Она околдовала Маккензи. Люку казалось, что ему не сдержаться, он готов был схватить Хани в свои объятия прямо здесь — так сильно он желал ее. Он вдруг понял, что не будет знать покоя, пока не ощутит снова вкус ее нежных губ, не почувствует под руками ее податливой плоти.

Люк ждал…

Поглощенная своими переживаниями. Хани не замечала громких аплодисментов и свиста. С небес на землю ее вернул Поуп О'Леари — старик потянул девушку за руку, и она спрыгнула со стойки, но, едва коснувшись пола ногами, Хани, не оборачиваясь, бросилась наверх в свою комнату. Поставив гитару в угол, она стала дрожащими пальцами вытаскивать из волос черное перо.

В зеркале Хани увидела, как дверь за ее спиной медленно отворилась. Люк Маккензи вошел в комнату, закрыл за собой дверь и небрежно прислонился к ней.

— Вы заблудились, шериф? Комната Лили в другом месте.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Как это что? — переспросила девушка. — Я тут работаю — пою и играю в покер. — Чтобы хоть чем-нибудь занять руки, девушка принялась поспешно причесываться, глядя на себя в зеркало.

— А почему именно здесь?

— Мне нравится здешняя обстановка. Знаешь, я проверяю все салуны подряд: хочу узнать о них побольше, перед тем как открыть собственный, — легкомысленным тоном заявила она.

— Что-то мне не верится, — проговорил Маккензи.

Услышав, как в замке поворачивается ключ, Хани отложила щетку и обернулась.

— Скажи мне, Хани, почему ты вернулась? По-моему, тебе все-таки не давала покоя мысль о том, что мы не закончили одно важное дельце, не так ли?

Голос его оставался спокойным, но в намерениях шерифа сомневаться не приходилось: сняв с себя ремень с кобурой, он повесил его на крючок. Попятившись, девушка прошептала:

— А как ты думаешь, почему я вернулась? — Она не могла скрыть охватившее ее возбуждение.

Не сводя с нее глаз, Люк в два шага пересек комнату, близко подойдя к Хани и обдав ее жаром своего тела и знакомым запахом, который сводил ее с ума. Его рука обхватила талию девушки, и он крепко прижал ее к самому своему естеству.

— Кажется, между нами все ясно, мисс Хани, — хрипло проговорил он.

— Но если так, Маккензи, то чего же мы ждем? — вымолвила девушка, срывая с него шляпу.

Его губы с жадностью впились в ее рот. Желание, которое так долго теплилось в их телах, рвалось наружу, заставляя их все теснее прижиматься друг к другу. Язык Люка проскользнул в теплую сладость ее рта, а руки лихорадочно ласкали нежные изгибы ее тела. Хани прижалась спиной к стене, она едва дышала, сердце ее бешено колотилось, все внутри горело. Маккензи стянул с Хани платье и белье и быстро скинул с себя рубашку. Не сводя горящих глаз с ее нагого, дрожащего тела, Люк принялся ласкать самое сокровенное место девушки, а затем, чуть раздвинув ей ноги и приподняв ее, быстрым толчком вошел в ее влажное, теплое лоно. Страсть с такой силой жгла их тела, что времени на нежные ласки не осталось — их короткое соитие завершилось бурным взрывом, сопровождаемым громкими стонами Хани и глухим рычанием Люка…

Придя в себя, Хани вдруг с удивлением почувствовала, что стоит босыми ногами на полу. Открыв глаза, она встретила на себе взгляд Маккензи.

— Мы давно хотели этого, сойка, — вымолвил он.

Затуманенным взором наблюдала она, как Люк принялся стягивать с себя сапоги. Чувствуя, что сердце все еще бешено колотится у нее в груди, Хани направилась к туалетному столику, забыв о своей наготе.

Она почувствовала, что он стоит рядом еще прежде, чем Люк прижал ее к себе. Он успел раздеться, и Хани прильнула к нему, всем телом ощущая тепло и силу его плоти. Подняв вверх руки, она обхватила его шею, откинув голову ему на плечо. Люк принялся нежно ласкать ее груди. Когда он прижал свою большую ладонь к ее животу, девушка застонала от наслаждения. Люк поднял ее на руки и понес на постель. Вытянувшись рядом с ней, Маккензи наклонился и провел языком между ее грудями, а затем стал обводить их сужающимися кругами. Хани вцепилась пальцами в простыню.

— Ох, Люк, пощади… — хрипло шептала она. Когда его язык коснулся ее соска, она выгнулась дугой. Приподняв голову, она встретилась с его взглядом.

— Я так давно хотел тебя, сойка. Уж не надеялся, что когда-нибудь это случится.

Хани открыла было рот, чтобы ответить ему, но Люк зажал ее губы горячим поцелуем. Голова ее пошла кругом, она хотела, чтобы он взял ее немедленно, чтобы прекратил эту сладкую пытку.

Когда Люк принялся осыпать поцелуями ее шею и плечи, девушка взмолилась:

— Люк, пожалуйста…

Маккензи приподнялся на руках и внимательно посмотрел на нее.

— Нет, только не останавливайся! Прошу тебя, не останавливайся! — воскликнула она, схватив его за плечи. — Я хочу тебя! Я так хочу тебя, Люк!

Маккензи перехватил ее руки, закинул их за голову девушки и прижался к ней всем своим мускулистым телом. Хани ритмично задвигалась под ним, желая получить как можно больше удовольствия от его объятий. Курчавая поросль, покрывавшая его тело, приятно щекотала нежную кожу девушки, вздрагивающей от наслаждения.

— Я мечтал об этом с того самого мгновения, когда ты вошла в номер отеля в Сакраменто. На тебе еще было то чертово белое платье, — прошептал Люк прямо в губы Хани.

— Я тоже, — отозвалась девушка.

Когда Маккензи принялся сосать ее грудь, Хани не сдержала хриплого, сдавленного стона. А затем, собрав все свои силы, девушка уперлась руками в грудь Люка и перекатилась сначала на бок, а потом взобралась на Маккензи верхом, теперь у нее было больше свободы. Хани наклонилась и взяла в рот отвердевший сосок Люка.

— Как хорошо, сойка, как хорошо, — стонал он, стискивая ее ягодицы. Грудь его тяжело вздымалась.

Хани подняла голову и стала медленно приподниматься и опускаться, пока не почувствовала, как он взорвался внутри нее, снова и снова выкрикивая ее имя. И тогда, забыв обо всем на свете, Хани сама отдалась безумной силе пылавшего в ней экстаза…

Придя в себя, Хани скатилась на кровать и набросила простыню. Люк молча встал и начал одеваться, а девушка внимательно наблюдала за ним. Как ни странно, но после случившегося она почувствовала, что ее любовь к нему стала еще сильнее.

Застегнув ремень, Люк посмотрел на Хани и подошел к кровати.

— Что ж, теперь между нами все ясно. Мы свободны, и нас не связывает незаконченное дельце, не так ли, шериф? — проговорила она.

Маккензи не поверил своим ушам:

— Ты хочешь сказать, что уедешь из города?

— Нет, этого делать я не собираюсь. Я же сказала тебе, что нанялась сюда на работу.

Шериф отпер замок и, обернувшись к ней, сказал:

— Тогда я еще вернусь.

Хани не понравился его тон:

— А с чего ты взял, что я приглашаю тебя вернуться?

— Зачем бросать игру, если она становится все интереснее? — нахлобучив шляпу, спросил Маккензи.

Едва дверь за ним закрылась, Хани вскочила с кровати и заперлась на замок. Прильнув к двери, она прислушалась, вспоминая, как им было хорошо вдвоем. «Теперь-то он уж точно не сомневается, — думала она, — что я больше не смогу ему отказать».

Но, несмотря на мрачные мысли, девушка надеялась, что Люк Маккензи сдержит свое обещание и вернется.

Глава 23

Проснувшись на следующее утро, Хани сладко потянулась, вспоминая близость с Люком. Еще ни разу она с такой страстью не отдавалась мужчине. Впрочем, Люк Маккензи и не принял бы ничего другого. Думая об атом, девушка залилась краской.

Одевшись, Хани решила зайти к Синтии, по которой уже успела соскучиться.

Проходя мимо дома шерифа, девушка не удержалась и украдкой покосилась на него. К ее удивлению, Джош сидел на верхней ступеньке, уткнув голову в колени. Рядом, по обыкновению, лежал Амиго.

Хани остановилась.

— Эй, дружок, что случилось? — ласково обратилась она к ребенку. — У вас обоих такой вид, словно вы оба только что потеряли лучшего друга.

— Можно мы с Амиго будем жить у тебя? — попросил Джош. — Фрау Фрик мы не нравимся.

— Фрау Фрик? — недоуменно переспросила Хани. — Ах да, ты говоришь о миссис Фрик, как я сразу не догадалась!

Мальчуган только покачал головой:

— Она велела называть ее именно фрау Фрик, а не миссис Фрик.

— Папу она тоже попросила так называть ее? — удивилась девушка. Джош кивнул.

— И еще она не позволяет Амиго заходить в дом, — добавил он.

— Господи! Но почему?

— Потому что она не любит собак, ну как можно не любить Амиго, Хани? Он не сделал ей ничего плохого, вот только разок погнался за ее кошкой.

— Что ж, мой хороший, этого вполне достаточно.

— Но это же несправедливо! — воскликнул Джош. — Амиго поселился здесь задолго до того, как она приехала к нам со своей дурацкой кошкой.

— Джош, золотко, ты не должен ругать кошку только за то, что она принадлежит миссис, то есть фрау Фрик.

— Мне не нравится эта дурацкая кошка, потому что она шипит на нас, как змея!

— Просто она не знает ни тебя, ни Амиго. А как зовут кошку?

— У нее отвратительно женское имя, — проворчал Джош.

— Такое же отвратительно, как Хани?

Нет, конечно, — возмутился мальчик. — Как ты можешь говорить такое? Хани — самое замечательно имя на свете.

Девушка обняла ребенка:

— Ах ты маленький льстец! Так скажи мне, как зовут кошку?

— Софи.

— Софи — чудесное имя, Джош.

— Может, когда леди зовут Софи — это еще ничего, но вот кошку!.. Кошку надо называть Китти, или Тигрица, или еще как-нибудь. — Джош умоляюще посмотрел на Хани. — Так можно мы с Амиго будем жить у тебя?

— Золотой мой, я поселилась в крохотной каморке над салуном, нам там просто места не хватит. И твой папа не сможет жить один! Ты же знаешь, как он любит тебя, Джош.

— Знаю, — понурился мальчик. — Вот я и не могу решить, что мне делать. Амиго ведь тоже любит меня.

— А папе известно, что миссис Фрик…

— Фрау Фрик, — поправил ее Джош.

— …что фрау Фрик не пускает Амиго в дом? — договорила Хани. Джош кивнул: