За одну неделю были подготовлены десять акров пустыни, которые были прикрыты силиконовыми изоляционными материалами. Днем поверхность была прикрыта, а после заката вездеходы открывали изоляцию сворачивая ее на сторону, открывая поверхность свету звезд. Резервуары были тщательно поставлены, чтобы ветра дующие над планетой не нарушали процесс конденсации. Охлажденный воздух в этих карманах оставался в невыдутым и не было связи с теплом идущим сбоку, в то время как была достаточное охлаждение сверху. Таким образом можно использовать каждую планету, когда она не освещена солнцем.

Через две недели вода поступала в колонию по три тысячи галлонов за ночь. А еще через три недели такие же устройства были сооружены на домах колонии и расходующаяся впустую энергия для охлаждения крыш теперь использовалась в регенерирующих системах. Экономия энергии таким образом позволила отодвинуть максимальный срок в три раза. И ситуация была еще не простой и близкой к отчаянию.

Затем случилось еще нечто. Один из ассистентов доктора Чуки заинтересовался неким минералом. Он использовал солнечное зеркало, которым плавили силикон, чтобы расплавить его. И доктор Чука увидел это. Через мгновение он облегченно рассмеялся и поспешил увидеться с Ральфом Красное Перо. Индейцы сохраняли рабочую ракету роботов хотя в нем не было топлива, топливо давно закончилось. Они разрезали ее и изготовили огромное солнечное зеркало около шестидесяти футов в диаметре — и его подпитывали африканские механики — и внезапно получилось устройство которое было ярче чем солнце на Ксоса-2. Африканские шахтные техники даже надели очки от его яркости. Наконец появились небольшие потоки расплавленного металла и они начали увеличиваться — и соединяясь они еще увеличивались и потекли вниз по склону. Доктор Чука рассмеялся и принялся хлопать себя по бедрам, и Бордман выбрался из вездехода одев скафандр и старательно контролируя себя, чтобы пробыть на поверхности не больше двадцати минут. Когда он вернулся назад в кабинет Инженера Проекта и хлебнул ледяной соленой воды, то погрузился в книги который привез с корабля. Здесь находились книги-спецификации относительно Ксосы-2 и остальные заметки необходимые для Колониального Надзора. Здесь было множество цифр и новые спецификации, иногда используемые колониальной службой.

Когда наконец Чука прибыл в кабинет он принес с собой первую чушку выплавленного на планете железа, в руке, защищенной перчаткой. Он сиял. Бордмана не было. За столом сидел и лихорадочно работал Ральф Красное перо.

— Где Бордман? — спросил Чука своим резонирующим басом. — Я готов доложить о том, что шахты на Ксосе с сегодняшнего дня готовы поставлять железо в слитках, кобальт, цирконий и бериллий в коммерческих количествах. Мы просим отсрочки на день, для добычи металлов кроме железа потому что у нас не хватает оборудования, а через два дня мы можем начать добывать хром и марганец — так как запасы находятся дальше.

Он положил слиток металла на второй стол, где сидела Алета со своим неизменным альбомом. Металл дымился и принялся выжигать стол. Он снова поднял его и принялся перебрасывать из одной руки в другую.

— Послушай, Ральф! — проревел он. — Вы индейцы ведете счет своим подвигам. Отметь этот подвиг за мной! Без топлива и оборудования, за исключением имеющегося — я просил помочь с зеркалом, но и все — мы готовы наполнить первый же прибывший корабль грузом. Ну а что вы собираетесь сделать, чтобы и вам засчитали подвиг? Я думаю мы побили вас!

Ральф с трудом оторвался от работы. Его глаза сверкали. Бордман показал ему и он копировал цифры и формулы из книги Колониального надзора. Книга начиналась спецификациями для роста антибиотиков на планете для нужд колонии для борьбы с местными бактериями. И заканчивалась расчетом нужных материалов и устройством клеток для зоопарков местной опасной фауны, включая летающих, морских и больших наземных животных; включая хищников, травоядных и всеядных, и приспособления для содержания животных подверженных огромному давлению и оборудование для создания нормальной атмосферы для существ с метановых планет.

Кроме того на столе Красного пера лежал третий альбом открытый на главе «Посадочные ловушки, малые, на случай опасности, коммерческих поломок». Здесь было несколько дюжин неколонизированных планет вдали от часто посещаемых путей где устроились оставшиеся после катастрофы космического корабля. Небольшие силы Патруля сняли их. Спасательные шлюпки служили им. У них было минимальное оборудование с которым они черпали энергию из ионосферы вокруг планет и они не собирались использовать ничего кроме двадцати тонной спасательной шлюпки. Но спецификации подобного оборудования были включены в альбом Бордмана так как они были полезны для колониального надзора. Они были уточнены и испробованы колониальным Надзором и под руководством людей типа Бордмана они работали. Так что в книге содержалась вся информация о строительстве легких посадочных ловушек. Красное перо лихорадочно переписывал данные.

Чука приглушил свой бас, но продолжал улыбаться.

— Я знаю, мы обстукали вас, Ральф, — сказал он, — но это приятно записать в качестве подвига. Жаль, что мы не можем числить за собой подвиги, как вы индейцы.

Брат Алеты — Инженер Проекта сказал резко:

— Убирайся! Кто сделал это солнечное зеркало? Это была больше чем помощь! Ты собирался пожать все плоды. Чепуха! Я собираюсь послать спасательную шлюпку на Трент. Построить небольшого размера посадочную ловушку И устроить скандал, чтобы они послали колониальный корабль со всем необходимым. Если придет новый песчаный шторм и засыплет резервуары с водой, о чем упоминал Бордман, мы сможем выжить с помощью гидропоники до тех пока не прибудет корабль с чем-то полезным!

Чука уставился на него.

— Ты ведь не хочешь сказать, что нам удастся выжить! Нет, действительно?

Алета посмотрела на их обоих с нескрываемой иронией.

— Доктор Чука, — сказала она, — вы совершили невозможное. Ральф здесь для того, чтобы совершить очевидное. Но вам никогда не приходило в голову, что мистер Бордман совершил самое великое. Это не доходит даже до вас, но он пытается совершить это.

— Что он пытается совершить? — спросил Чука настороженно, но одновременно довольно.

— Он пытается, — сказала Алета, — доказать, что он лучший человек на этой планете. Потому что он физически менее приспособлен для жизни здесь. Его я страдает и недооценивайте его!

— Он здесь лучший человек? — спросил Чука спокойно. — В своем роде он нормальный мужик. И конденсация воды доказывает это. Но он не может выйти за двери без скафандра!

Ральф Красное перо не прерывая работы заметил:

— Нонсенс, Алета. У него есть мужество, в этом ему не откажешь. Но он не смог бы подняться на высоту в двадцать тысяч футов. В своем роде — да. Он способный. Но лучший человек…

— Я уверена, — согласилась Алета, — что он не сможет петь так же хорошо, как любой самый бездарный певец из вашего хора, доктор Чука и любой индеец может обогнать его в беге. Но в нем есть нечто, чего нет у нас, так же как у нас есть качества, которых нет у него. Мы спокойны в нашей уверенности. Мы знаем, что мы можем и что мы можем сделать лучше чем любой… — ее глаза сверкнули, — чем любой бледнолицый. Но он сомневается в себе. Все время и постоянно. И вот почему он возможно лучший человек на планете. И могу поспорить, что он докажет это!

Красное перо заметил язвительно:

— Это ведь ты предложила конденсацию! Что доказывает что он внедрил ее?

— Да даже то, — сказала Алета, что он не мог смотреть в глаза катастрофе наступившей здесь не попытавшись справиться с ней — даже если это было невозможно. Он не мог признавать убийственных фактов. Он мучал себя видя, что они перестанут быть убийственными если немного сдвинуть всю массу фактов. Его душа страдал потому что природа победила человека. Его самоуважение было задето. А человек с легкоранимым самоуважением не может быть полностью счастлив, но может быть лучшим.

Чука встал из кресла в котором он продолжал перебрасывать слиток из одной перчатки в другую.

— Ты благородна, — сказал он, хмыкнув. — Слишком благородна! Я не хотел бы обижать твои чувства. Но в действительности я никогда не слышал о человеке который бы не уважал себя или признавал что он слишком раним по поводу самоуважения. Если ты права — что ж, мы это увидим. Может быть это даст нам большую надежду. Но — гм… хотела бы ты выйти замуж за подобного человека?

— Сохрани меня Великий Маниту! — твердо воскликнула Алета. Она скривилась от самой идеи. — Я индианка. Я хочу чтобы мой муж был удовлетворен. И тогда я буду удовлетворена. Мистер Бордман никогда не будет счастлив или удовлетворен собой. Кроме того, я не хочу для себя бледнолицего мужа! Но я не думаю, что он сказал сове последнее слово. Посылка за помощью не удовлетворит его самолюбия. Это еще больше обидит его. Он будет на дне отчаяния если не докажет себе — именно себе! — что он лучший мужчина!

Чука пожал своими массивными плечами. Красное перо скопировал последнюю формулу в которой нуждался и с удовольствием потянулся.

— Какое количество железа вы можете отправить, Чука? — спросил он. — Насколько велика его ценность? Как много углерода в этом железе? И когда вы начнете делать расчеты? Настоящие расчеты?

— Поговори с моими инженерами, — сказал Чука. — Мы увидим насколько быстро плавятся минералы по мере захода под скалу. Если мы действительно собираемся строить спасательную шлюпку то мы можем получить помощь приблизительно через полтора года вместо пяти…

Они вышил вместе. Раздался тихий звук в соседнем кабинете. Алета внезапно замерла. Она просидела неподвижно приблизительно полминуты. Затем повернула голову.

— Прошу у вас прощения, мистер Бордман, — сказала он тихо. — Это нельзя посчитать невежливостью, но тем не менее извините меня.

Бордман вошел в кабинет. Он был бледным. И сказал резко:

— Слабаки никогда не удовлетворены собой, так? — Я как раз шел сюда, когда услышал — описания самого себя. Доктор Чука и ваш брат будут смущены узнав, что я все слышал. Поэтому я остановился. Не для того чтобы послушать, а для того чтобы они знали что я знаю их личное мнение о себе. Я буду очень обязан если вы ничего не сообщите им. Они все равно не изменят своего мнения. А я — о них. — И добавил: — Честно говоря я больше думал о них, чем они обо мне!

— Должно быть это было ужасно! — сказала Алета. — Но они… мы… все мы думаем о вас лучше, чем вы сами о себе…

Бордман пожал плечами.

— В частности вы. Вы могли бы выйти замуж за кого-то вроде меня? Нет, клянусь Великим маниту!

— И по серьезной причине, — сказала Алета. — Когда я соберусь выбраться отсюда — если это произойдет — то собираюсь выйти замуж за Боба Бегущую Антилопу. Он замечательный. Мне нравиться идея выйти за него замуж. Но я смотрю вперед не только ожидая счастья, но и спокойствия. Для меня это самое главное. Но не для вас, и не для женщины на которой вы собираетесь жениться. И я — ладно — я просто совершенно не подхожу вам.

— Понятно! — с иронией заявил Бордман. — Я желаю вам всего спокойствия, которого вы только заслуживаете. — Затем он буркнул: — А что за разговоры о том, что вы ждете от меня большего? Что за идея, что вы ожидаете что я совершу какой-то трюк и словно фокусник достану что-то из шляпы? Это потому что я слабый?

— Не имею ни малейшего понятия, — сказала Алета. — Но я думаю что вы придумаете нечто чего невозможно себе представить. И я не могу сказать, что это произойдет потому что вы слабак, а потому что вы не удовлетворены собой. Вы рождены с этим. И никуда вам не деться!

— Если вы имеет в виду что я невротик, — буркнул Бордман, то вы неправы. Я не невротик. Мне жарко и очень плохо. Я совершенно нарушил все планы из-за всей этой каши. И это все.

Алета встала и пожала плечами.

— Я повторяю свое извинение, — сказала она ему, — и оставляю вам кабинет. Я думаю вы придумает нечто чего не ожидает никто… и не имею ни малейшего понятия, что это будет. Но вы сделаете это, чтобы доказать что я не права относительно того, как устроен ваш мозг.

Она вышла. Бордман плотнее стиснул челюсти. Он чувствовал особое недовольство, которое наступает когда человек случайно услышавший о себе мнение других подозревает, что слышал чистую правду.

— Идиотизм! — взорвался он. — Я — невротик? Я хочу доказать, что я самый лучший из-за самолюбия? — Он издал раздраженный звук. И уселся за стол. — Абсурд! — пробормотал он. — Почему я должен доказывать самому себе, что я способен на большее? А что бы я делал, если бы действительно испытывал подобное чувство?

Нахмурившись он уставился в стену. Это был сложный вопрос. Что делать, если она окажется права? Если он должен постоянно доказывать себе…

Он внезапно застыл. На его лице появилось выражение неподдельного изумления. Он знал что должен делать сомневающийся в себе человек для того, чтобы доказать что он все может.

Удивление появилось на лице, потому что он так же знал как это можно сделать.

«Волхв» ожил. Его шкипер мрачно ответил на срочный вызов с Ксосы-2. Через минуту он щелкнул выключателем и взглянул в наружный иллюминатор, сильно затемненный, когда бело-голубое солнце Ксосы светила с этой стороны обшивки. Он включил ручное управление чтобы дать возможность видеть все четче и посмотрел вниз на чудовищную, рыжую поверхность планеты, находящейся в пяти тысячах миль отсюда. Он искал точку, которая была означать, что там находится колония.

Он увидел то, что ему сказали он увидит. Это была бесконечно прекрасная, тонкая как нить линия с поверхности планеты Она расширилась под углом — она направлялась к западу планеты — и расширялась и разрасталась формируя нечто похожее на гриб, что было совсем невероятно. Этого просто не могло быть. Люди не могут создавать видимые объекты в двадцать миль высотой с вершиной похожей на поганку с удивительно тонкой ножкой, которая дрейфует к западу — колеблется и опускается ниже и снова восстанавливается в прежних размерах.

Но это была правда. Шкипер «Волхва» смотрел до тех пор, пока окончательно не убедился в этом. Это была не атомная бомба потому что он продолжал существование. Он опускался, но постоянно поднимался снова. Такого не может быть!

Он бросился через корабль, сопровождаемый комментариями и нелицеприятными репликами. Но когда «Волхв» снова оказался над этой частью планеты члены экипажа тоже заметили странное явление. Они принялись изучать его с помощью телескопов. Они впали в истерику. И принялись лихорадочно работать, чтобы убрать следы полуторамесячного безделия и отчаяния.

У них заняло три дня чтобы привести корабль в порядок. Все это время это странное явление оставалось видным. На шестой день оно стало меньше. На седьмой оно стало больше чем раньше И продолжало увеличиваться. И телескопы при самом большом увеличении подтвердили все то о чем говорилось в срочном сообщении.

Затем экипаж начал испытывал лихорадку нетерпения. Это было хуже прождать эти последние три или четыре дня чем все время проведенное в безнадежности. Но сейчас не было повода никого ненавидеть. И шкипер чувствовал огромное облегчение.

Восемнадцать сотен футов стальной конструкции сверкало наверху. Конструкции пересекались, образовывая похожие на колокол стену возвышающуюся на четверть мили в высоту и доходя почти до верха окружающих гор. Но ущелье не было нормальным ущельем. Сейчас это напоминало кратер; медленная коническая воронка, стены которой медленно опускались вниз, открывая внутренние конструкции окрашенной в красный цвет стали. И в посадочной ловушке находился небольшой сложной конструкции предмет. Он лежал на каменной поверхности неокрашенный и довольно маленький. Сто футов в высоту и не больше чем триста в диаметре. Но это был миниатюрная копия большой свежеоткопанной посадочной ловушки для приема межзвездных грузовых кораблей и вообще всех кораблей прибывающих на планету.

Грузовой вездеход подрагивая, рыча и заваливаясь из стороны в сторону подкатил к краю пропасти. Над ним был тент и крылья отражающие тепло, а также Бордман в седле на грузовом сидении. Он был одет в защитный скафандр.

Машина остановилась Бордман выбрался наружу, явно измученный долгой тряской и дорогой.

— Вы не хотите уйти в тень и охладиться? — спросил Чука.

— Со меной все в порядке, — сказал Бордман. — Я чувствую себя вполне прилично, пока мне качают сжатый воздух. — Было ясно, что он ненавидит это специальное устройство. — Ну что тут? Мы можем принять «Волхва»? Для чего необходимо мое присутствие здесь?

— У Ральфа возникла проблема, — сказал Чука невозмутимо. — Он вон там

— видите? Он нуждается в вас. Здесь есть подъемник. Вы должны проверить уровень готовности. И можете посмотреть все вокруг, раз уж вы прибыли сюда. Там, куда вы смотрите собралось некоторое количество людей. Это платформа.

Бордман скривился. Когда занимаешься инспекцией, приходиться подниматься на большие высоты и опускаться на большие глубины. Но он не занимался стальными конструкциями уже много месяцев. С тех пор как побывал на Калке-4 год назад. Сначала он будет испытывать головокружение.

Он последовал за Чукой до того места где стальной кабель свисал с почти невидимой высоты. Здесь была импровизированная клетка чтобы подняться планка и ручная лебедка которая могла бы поднять четырех человек. Он вступил на нее и доктор Чука, стал рядом с ним. Чука включил подъемник. И клетка начал подниматься.

Бордман сжимался по мере того, как земля уходила все дальше из-под ног. Это было кошмарно висеть в пустом пространстве. Он хотел закрыть глаза Клетка поднималась все выше и выше. Прошло множество минут, прежде чем они достигли верха.

Здесь была новая платформа. Солнечный свет был ослепительно ярким, вид сверху — удивительным. Бордман переключил очки на максимальную затемненность и сошел с покачивающейся клети на более солидное пространство. И оказался на платформе всего в десять футов шириной. Она была в два раза выше высоты самого большого небоскреба. Вершины гор были всего в полумиле и не намного выше. Бордман почувствовал себя не в своей тарелке. Он бы мог наслаждаться этим видом, но…

— Ну? — сказал он. — Чука сказал что я вам понадобился. В чем дело?

Ральф Красное Перо формально кивнул. Кроме того здесь находилась Алета, двое людей Чуки — один похоже чувствовал себя не лучше Бордмана, и четыре индейца. Они улыбнулись Бордману.

— Я хотел чтобы вы увидели это, — сказал брат Алеты, — прежде чем мы включим напряжение. Мы не верили, что небольшая ловушка может убрать песок. Но Леваника хочет рапортовать.

Темнокожий из группы Чуки — и выглядевший так словно он предпочитал бы стоять на твердой земле — сказал:

— Мы использовали наше изобретение для малой посадочной ловушки. Мы выплавили металл из скал и направили его в изложницы.

Он остановился. Один из индейцев сказал:

— Мы сделали установку малой посадочной ловушки. Мы страдали, потому что мы строили ее в песке, где была погребена большая ловушка. Мы не понимали, почему вы приказали это. Но мы построили ее.

Второй темнокожий начал говорить с нотками довольства в голосе:

— Мы сделали опоры, мистер Бордман. Мы сделали малую ловушку, которая должна была работать так же как и большая, пока большая не будет закончена. И затем мы сделали последние детали для большой ловушки.

Бордман сказал нетерпеливо:

— Ну хорошо. Отлично. И что это значит? Церемония?

— Именно так, — улыбаясь сказала Алета. — Будьте терпеливы, мистер Бордман.

Ее брат сказал:

— Мы установили малую ловушку на песке. И она качала из ионосферы энергию. И мы принялись поднимать песок вместо кораблей. Не для того, чтобы забросить его в космос но для того чтобы очистить его на милю вниз. И затем мы включили установку.

— И мы начали управлять малой установкой, — сказал один из оставшихся индейцев. — И что за вид! Великий Маниту!

Красное Перо нахмурился и продолжил:

— Она тянула песок из центра, как вы сказали и произойдет. Песок летел в воздух. Это создало ураган захватывая все новые участки песка. Это был ураган с силой в пятнадцать мегакиловатт энергии. Некоторые песчинки поднимались на двадцать миль. Затем образовался гриб и ветер относил его на запад. Эта масса долго падала вниз, мистер Бордман. Мы создали новую дюну в десяти милях дальше. И малая ловушка погружалась, по мере того как уходил песок. Нам пришлось останавливать ее три раза, потому что она перекашивалась. Нам приходилось подбираться под нее и все устанавливать ровно. Но она опустилась в долину.

Бордман прибавил обороты к своим охлаждающим моторам. Он чувствовал себя до отвращения жарко.

— За шесть дней, — сказал Ральф церемонно, — оно откопало наполовину половину нашей ловушки, которую мы соорудили. И тогда мы смогли модифицировать ее и снова черпать энергию из ионосферы. Мы смогли использовать с полной пользой энергию которую не расходовали на подъем песка. Через два дня посадочная ловушка была очищена. Долина была очищена. Мы подняли несколько миллионов тонн песка с помощью ловушки и сейчас можно посадить «Волхва» и воспользоваться его запасами. Солнечная печь продолжает вытапливать слитки для обратного груза. Мы хотели, чтобы вы увидели, что мы смогли сделать. Колония больше не в опасности и мы закончим монтаж большой ловушки для окончательной инспекции, прежде чем корабль отправится в обратный путь.

Бордман сказал с неудовольствием:

— Это все очень хорошо. Это великолепно. Я отмечу это в своем инспекционном рапорте.

— Но, — сказал ральф все тем же церемониальным тоном, — мы имеем право засчитать подвиг для членов нашего клана и племени. Сейчас…

Наступила конфузия. Брат Алеты произносил какие-то слова, но они больше ничего не означали. Остальные индейцы что-то говорили в паузах, говоря какие-то глупости. Глаза Алеты сияли и она выглядела радостной и довольной.

— Что… что все это значит? — спросил Бордман, когда они закончили.

Алета заговорила с гордостью.

— Ральф только что формально принял вас в свое племя, мистер Бордман и в свой клан! Он дал вам имя. Я напишу вам его, но оно означает: Человек-который-верил-не только своей смекалке. А сейчас…

Ральф Красное перо лицензированный инженер, окончивший самый престижный технический университет в этой части галактики, обладатель трех орлиных перьев одетый в пару изолирующих сандалий и набедренную повязку — Ральф Красное Перо достал откуда-то горшок с краской и кисточку и начал тщательно вырисовывать на платформу перо.

— Это подвиг, — сказал он через плечо Бордману. — Ваш подвиг. И записан там где следует — на этом самом месте. Алета может засвидетельствовать это. И глава клана может добавить орлиное перо на головной убор который он одевает в Совете Большого Вигвама на Алгонке — и ваши братья по клану будут гордиться этим.

Затем он выпрямился и протянул свою руку.

Чука сказал улыбаясь:

— Будучи цивилизованными людьми, мистер Бордман, мы, африканцы, не собираемся награждать вас варварскими перьями. Но мы — тоже гордимся вами. И мы планируем устроить корроборри после того как «Волхв» сядет и там мы устроим отличный концерт для нашего хора. И будет песня — нечто вроде хорального калипсо, о том какие трудности вы пережили совершая это деяние на общее благо. И она станет популярной на многих планетах.

Бордман сглотнул. Он знал, что должен что-то сказать, только не знал что.

И раздалось басистое гудение в воздухе. Это был вибрирующий звук, сигнализирующий об огромной энергии. Это посадочная ловушка высотой в тысяча восемьсот футов издала басовую ноту оживая. Бордман посмотрел вверх.

«Волхв» опускался вниз.

После того как Бордман составил свой рапорт, то обнаружил что новые кадры подготовленные для Космических Инспекций были поглощены потребностями службы и потребность в нем ощущалась так же сильно как и раньше. Но он отчаянно протестовал и отправился к себе на Лани-3 и наслаждался обществом Рики и детей полных полтора года.

Затем три Старших офицера умерил в течении одного года и количество квалифицированных специалистов Надзора сократилось до последней черты. Рост населения требовал открытия новых колоний. Безопасность тысяч и миллионов человеческих жизней зависела от работы Надзора. Миры, которые были приспособлены биологически должны быть проверены, для того чтобы быть убежденным что они не дадут погибнуть населению, которое готово отправиться туда.

Временно, для того чтобы заполнить брешь, Бордман согласился вернуться на службу всего лишь на год.

Но он служил семь лет, и у него было лишь два коротких визита к жене и детям, и он пообещал, что после проверки колонии роботов на Лорен-2 его отставка будет наконец принята.

И он сел в Линейный корабль Крит на свое последнее задание в качестве офицера Колониального Надзора.