Мы все станем несчастнее.
      Чип нахмурился и посмотрел на Лайлак. Она складывала книги в коробку, не глядя на него. Он снова посмотрел на Кинга, пытаясь найти слова.
      - Тем не менее, это будет знание, - сказал он. - Быть счастливым или несчастным - разве это самое важное? Знать правду - это счастье другого рода, приносящее больше удовлетворения, я думаю, даже если это будет грустное счастье.
      - Грустное счастье? - спросил Кинг, улыбаясь. - Я этого совсем не понимаю, - Леопард казался погруженным в размышления.
      Снежинка сделала Чипу знак встать и сказала:
      - Пойдем, я хочу тебе кое-что показать. Он поднялся на ноги.
      - Но мы, возможно, откроем, что все было только лишь прелюдией, - сказал он, - что был голод, но не настолько, агрессивность, но не настолько. Может быть, какие-то мелочи и придумали, вроде обрезания крайней плоти или почитания флагов.
      - Если ты так чувствуешь, тогда действительно нет никакого смысла мучиться, - сказал Кинг. - Ты хоть представляешь, что это будет за работа? У тебя голова пойдет кругом.
      Чип пожал плечами.
      - Будет хорошо все это знать, - сказал он. Он взглянул на Лайлак, она укладывала последние книги в коробку.
      - Пойдем, - сказала Снежинка, беря Чипа под руку. - Оставьте нам немножко табака, вы, члены!
      Они вышли в темноту выставочного зала. Фонарик Снежинки освещал им дорогу.
      - Что это? - спросил Чип. - Что ты хочешь мне показать?
      - А что ты думаешь? - Кровать! Конечно уж, не книги.
      Обычно они встречались два раза в неделю, по воскресеньям и вудодням или четвергам. Они курили, разговаривали и валяли дурака с реликвиями и экспонатами. Иногда Спэрроу пела песни. Она сама сочиняла, аккомпанируя себе на инструменте, который нужно было держать на колене, и струны под ее пальцами издавали приятные древние звуки. Песни были короткие и печальные - о детях, которые жили и умирали на звездных кораблях, о влюбленных, одного из которых переводят, о вечном море. Иногда Кинг изображал в лицах вечернее телевидение, комически переиначивая диктора, говорящего о контроле над климатом или о хоре из пятидесяти членов, которые поют "Мой браслет". Чип и Снежинка пользовались кроватью семнадцатого века и диваном девятнадцатого века, ранней до-Объединенческой сельскохозяйственной кибиткой и поздним до-Объединенческим пластиковым ковром. Ночами, между общими встречами, они приходили иногда друг к другу в комнаты. Номер на двери комнаты Снежинки гласил Анна РУ 24А 9155, "24", которые Чип не мог не заметить, значило, что ей тридцать восемь больше, чем он думал.
      День ото дня чувствительность обострялась, а ум становился все беспокойнее и тоньше. Лечения задурманивали его и отбрасывали назад, но только на неделю или около того" затем он опять бодрствовал, опять жил. Он начал работать над языком, который пыталась расшифровать Лайлак. Она показала ему книги, с которыми она работала, и сделанный ею список.
      Momento значило момент, silenzio - тишина. Она показала ему целые страницы с легко угадываемым переводом, но были и такие слова в каждом предложении этой книги, о значении которых можно было только догадываться и гадать можно было как угодно. Значило аllorа "тогда" или "уже"? Что означало quаle, sрorse и rimаnesse? Чип работал с книгами около часа во время каждой встречи. Иногда Лайлак облокачивалась на его плечо, глядя, чем он занят, говорила: "О, да, конечно!" или "А не может это быть день недели?", но большинство времени она проводила рядом с Кингом, набивая ему трубку и слушая, когда он говорит. Кинг смотрел, как работает Чип, и, отражаясь в стеклянных панелях до-Объединенческой мебели улыбался остальным и поднимал брови.
      Чип виделся с Марией КК в субботу вечером и в воскресенье после обеда. Он вел себя с ней нормально, улыбался в Саду Развлечений и трахал ее просто и без страсти. Он нормально вел себя выполняя поручение, следуя всем необходимым процедурам. Нормальное поведение начало раздражать его, все больше и больше с каждой неделей.
      В июле умерла Хаш. Спэрроу написала о ней песню, и когда Чип вернулся в свою комнату после встречи, на которой она эту песню спела, она и Карл (почему он не подумал о нем раньше?) неожиданно соединились у него в голове в одной ассоциации. Спэрроу была большая и неуклюжая, но милая, когда поет; ей лет двадцать пять или около. Карл, очевидно, был "вылечен", когда Чип ему "помог", но разве не было у него сил, или такой наследственности, или чего бы там ни было, чтобы противостоять лечениям, хотя бы в какой-то мере? У него, как и у Чипа, классификация 663, не может ли быть так, что он тоже где-то в Институте, идеальный вариант, чтобы ввести его в группу, и идеальная пара для Спэрроу. Конечно, стоило попробовать разыскать его. Какая была бы радость по-настоящему помочь Карлу! С ослабленными лечениями он станет рисовать - чего он только не нарисует? - такие картины, которые и представить себе невозможно!
      Как только Чип встал на следующее утро, он вынул свою новую записную книжку из заплечного мешка, дотронулся до сканера телефона и прочел номер Карла. Но экран остался пустым, и телефонный голос извинился, сказав, что член, которого Чип вызывает, за пределами досягаемости.
      Через несколько дней Боб РО спросил Чипа об этом случае, уже вставая со стула.
      - Да, кстати, - сказал он, - я хотел тебя спросить, с чего это ты хотел позвонить этому Карлу ВЛ?
      - А, - сказал Чип, уже стоя, - хотел проведать, как он там.
      Теперь, когда я в порядке, мне хочется убедиться, что все тоже в порядке.
      - Конечно, он в порядке, - сказал Боб, - странно так думать после стольких лет.
      - Просто я вдруг вспомнил про него, - сказал Чип. Он вел себя нормально от первого сигнала до последнего, и дважды в неделю ходил на встречи с группой. Он работал над языком - Itаliаno, назывался этот язык, - хотя и подозревал, что Кинг был прав, и из всей затеи ничего не выйдет. По крайней мере, это было какое-то занятие, и более осмысленно, чем играть в механические игрушки. И иногда, благодаря этому занятию, к нему подходила Лайлак и склонялась над сидящим Чипом, чтобы посмотреть на его работу, положив ..одну руку на кожаное покрытие крышки стола, а другую - на спинку его стула. Он стал ощущать ее запах - это не было фантазией, она действительно пахла цветами - и смотреть на ее темную щеку, шею, грудь под комбинезоном с выступающими вперед подвижными округлостями. Это были груди. Это определенно были груди.
      Глава 4
      Однажды августовской ночью, просматривая книги в поисках чего-нибудь на Itаliаno, Чип наткнулся на какую-то книгу на другом языке, название книги "Vers 1аvenir" - было похоже на слова Itаliаno "verso" и "аvvenire", и, очевидно, означало "Вперед к будущему". Чип открыл книгу и пролистал ее, в глаза ему бросилось "Веи Ли Чун", напечатанное сверху двадцати или тридцати страниц. Сверху других групп страниц были напечатаны другие имена - Марио Софик, А. Ф. Либман...
      В книге, как понял Чип было несколько отрывков из разных авторов, и два из этих отрывков действительно принадлежали Веи. Название одного из них - Le раs рrochаin en аvаnt - Чип разобрал (раs очевидно означало раsso, аvаnt аvаnti), это была глава "Следующий шаг вперед" из первой части "Живой мудрости Веи".
      Когда Чип постепенно осознал ценность того, что он нашел, он застыл на месте. В этой маленькой коричневой книжке с держащимся на нескольких нитках переплете было двенадцать или пятнадцать страниц на до-Объединенческом языке, точный перевод которых ждал Чипа в ящике его ночного столика.
      Тысячи слов, глаголов в их запутывающих формах; вместо догадок и продвижения наощупь, как было с этими почти бесполезными отрывками на Itаliаno, он может постичь основу этого языка за несколько часов!
      Чип ничего не сказал остальным, он положил книгу в карман и подошел к ним, набил трубку, как будто не произошло ничего необычного. В конце концов Le раs чего-то там аvаnt могло совсем и не быть. "Следующим шагом вперед". Но нет, должно было быть.
      Да, это было так. Чип понял это, как только сравнил первые несколько предложений. Он просидел в своей комнате всю ночь напролет, тщательно читая и сравнивая, водя одним пальцем по строчкам до-Объединенческого языка, а другим - по строчкам перевода. Он два раза проделал этот путь сквозь четырнадцать страниц эссе, а затем начал составлять список слов по алфавиту.
      На следующую ночь он был уставший, и спал, но еще через сутки, после ухода Снежинки, он опять сидел всю ночь и работал.
      Он стал ходить в музей ночами, в промежутках между обычными встречами. Там он мог курить во время работы и просматривать другие книги на Frаncаis - так назывался этот язык, что означал крючочек под "с", было неизвестно - и бродить по залам с фонариком.
      На третьем этаже он нашел аккуратно заплатанную в некоторых местах карту мира 1951 года, на которой Евр называлось "Европа", одной из частей которой была Франция, где говорили на Frаncаis, и где находились города со странными манящими названиями: "Париж" и "Нант", "Лион" и "Марсель".
      Тем не менее, Чип ничего не говорил остальным. Он хотел поразить Кинга полностью освоенным языком и обрадовать Лайлак. На встречах он больше не работал над Itаliаno.
      Однажды во время встречи Лайлак спросила его об этом языке, и Чип честно ответил, что бросил попытки разгадать его. Она отвернулась с видом разочарования, и Чип был счастлив от сознания сюрприза, который он готовит для нее.
      Ночи с субботы на воскресенье, когда он лежал рядом с Марией К К, пропадали зря, также и ночи, когда собиралась группа, хотя сейчас, когда умерла Хаш, Леопард приходил не всегда, и когда он не приходил, Чип оставался в музее прибирать, а потом еще сидел и работал.
      Через три недели он мог бегло читать на Frаncаis, только время от времени попадались непонятные слова. Он нашел несколько книг на Frаncаis. Он прочел одну из них, заглавие которой в переводе значило "Убийства пурпурного серпа" и другую, "Пигмеи экваториальных лесов", и еще одну "Отец Горио".
      Он дождался ночи, когда Леопард не пришел и рассказал им обо всем. Кинг сделал такое лицо, будто услышал плохие новости. Глаза его мерили Чипа с головы до ног, а лицо стало вдруг неподвижным и напряженным, постарело и помрачнело. Лайлак отреагировала так, как будто ей сделали подарок, который она давно с нетерпением ждала. "Ты читал книги на нем?" - воскликнула она. Ее глаза расширились ч сияли, губы были разомкнуты. Но реакция остальных не дала Чипу того удовлетворения, на которое он надеялся. Ему было тяжело от того, что он теперь узнал.
      - Три книги, - ответил он Лайлак, - и наполовину прочел четвертую.
      - Это восхитительно, Чип! - воскликнула Снежинка, - почему ты держал это в секрете? А Спэрроу сказала:
      - Я не думала, что это возможно.
      - Поздравляю, Чип, - сказал Кинг, вынимая трубку изо рта, - это достижение, даже с помощью эссе. Ты в самом деле поставил меня на место, - он посмотрел на свою трубку, стараясь держать ее абсолютно ровно. - Что ты успел выяснить?
      - спросил он. - Что-нибудь интересное?
      Чип посмотрел на него.
      - Да, - сказал он, - многое из того, чему нас учат - правда.
      Были преступления и насилие, глупость и голод. На каждой двери был замок. Флаги и границы территорий были важны в жизни. Дети ждали, когда умрут их родители, чтобы унаследовать деньги. Труд и материалы разбазаривались просто фантастически. - Чип посмотрел на Лайлак и ободряюще ей улыбнулся, ее так долго ожидаемый подарок разваливался. - Но кроме всего этого, - сказал он, члены, похоже, чувствовали себя сильнее и счастливее, чем мы. Ездили, куда хотели, делали, что хотели, "зарабатывали" вещи, "владели" вещами, выбирали, все время выбирали - это как-то делало их более, чем члены сейчас. Кинг потянулся за табаком.
      - Ну что ж, это как раз то, что ты и собирался найти, правда? - сказал он.
      - Да, правда, - ответил Чип, - но есть еще кое-что.
      - Что же? - спросила Снежинка. Глядя на Кинга, Чип произнес:
      - Хаш могла бы не умереть.
      Кинг удивленно посмотрел на него, все остальные тоже.
      - О чем ты говоришь? - спросил Кинг, его пальцы перестали набивать трубку.
      - Ты не знаешь? - спросил его Чип.
      - Нет, - сказал он, - я не понимаю.
      - Что ты хочешь сказать? - спросила Лайлак.
      - Ты не знаешь, Кинг? - спросил Чип.
      - Нет, - сказал Кинг. - Что за... У меня нет ни малейшего представления о том, на что ты намекаешь. Как до-Объединенческие книги могли тебе сказать что-то о Хаш? И почему я должен это знать, если они и могли тебе что-то сказать?
      - Жить до шестидесяти двух лет, - сказал Чип, - это не чудо, которому мы обязаны химии, генетике и унипирогам.
      Пигмеи экваториальных лесов, чья жизнь была трудной даже по до-Объединенческим стандартам, жили до пятидесяти пяти и шестидесяти. Член по имени Горио жил до семидесяти трех, и никто не думал, что он какой-то необычный, а это было в начале девятнадцатого века. Члены жили до восьмидесяти лет, даже до девяноста и больше!
      - Это невозможно, - сказал Кинг, - тело столько не продержится: сердце, легкие...
      - Книга, которую я сейчас читаю, - сказал Чип, - про членов, которые жили в 1991 году. У одного из них было искусственное сердце. Он дал деньги врачам, и они заменили его сердце искусственным.
      - Что за... - сказал Кинг. - Ты уверен, что ты действительно понимаешь этот Франдаиз?
      - Франк а и с, - сказал Чип. - Да, совершенно уверен. Шестьдесят два - это не долгая жизнь, это относительно короткая жизнь.
      - Но тогда, когда мы умираем, - сказала Спэрроу, - почем уже, если это не тогда... когда нам надо умереть?
      - Мы не умираем... - сказала Лайлак и перевела взгляд с Чипа на Кинга.
      - Правильно, - сказал Чип, - нас заставляют умереть. Уни заставляет. Он запрограммирован на эффективность, на эффективность во-первых, во-вторых и в последних. Он проанализировал всю информацию в своих блоках памяти - это не те милые розовые игрушки, которые вы видели, если были на экскурсии, это уродливые стальные монстры - и решил, что шестьдесят два - оптимальный возраст для смерти, лучше, чем шестьдесят один или шестьдесят три, и лучше, чем возиться с искусственными сердцами. Если шестьдесят два - не новое достижение в долгожительстве, которому мы должны радоваться - а я знаю, что это не так, тогда это единственный ответ. Замена нам уже готова, и ждет, и вот мы уходим, на несколько месяцев раньше или позже, так что все не кажется так уж подозрительно аккуратным. На тот случай, если кто-нибудь настолько болен, что вообще может испытывать чувство подозрения.
      - Христос, Маркс, Веи! - сказала Снежинка.
      - Да, - сказал Чип, - особенно Вуд и Веи.
      - Кинг? - обратилась Лайлак.
      - Я ошеломлен, - сказал Кинг. - Теперь я понимаю. Чип, почему ты думал, что я знаю, - и добавил, обращаясь к Снежинке и Спэрроу:
      - Чип знает, что я работаю в химиотерапии.
      - А ты не знаешь? - спросил Чип.
      - Не знаю.
      - Есть яд или нет яда в лечебных блоках? - спросил Чип. - Это ты должен знать.
      - Не горячись, брат, я пожилой член, - сказал Кинг. - Яда как такового нет, но почти любая составляющая инъекции могла бы вызвать смерть, если впрыснуть ее слишком много.
      - А ты не знаешь, сколько каких веществ впрыскивают, когда члену исполняется шестьдесят два?
      - Нет, - сказал Кинг, - лечения составляются прямыми сигналами от Уни к блокам, и их невозможно скорректировать. Я, конечно, могу спросить Уни, из чего состояло или будет состоять какое-то конкретное лечение, но если то, что ты говоришь - правда, - он улыбнулся, - то Уни мне солжет, не так ли?
      Чип задержал дыхание, а потом выдохнул:
      - Да.
      - А когда член умирает, - спросила Лайлак, - симптомы какие - как при старости?
      - Симптомы такие, которые, как меня учили, бывают при старости, - сказал Кинг. - С тем же успехом это могут быть симптомы чего-нибудь другого, - он посмотрел на Чипа. - Ты не нашел каких-нибудь медицинских книг на этом языке? - спросил он.
      - Нет, - ответил Чип.
      Кинг вынул зажигалку и большим пальцем откинул крышку.
      - Это возможно, - сказал он, - это очень возможно. Никогда не приходило мне в голову. Члены живут до шестидесяти двух лет, когда-то жили меньше, когда-нибудь будут жить дольше; у нас два глаза, два уха, один нос. Установленные факты, - он щелкнул зажигалкой и поднес пламя к трубке.
      - Это должно быть правдой, - сказала Лайлак. - Это естественное логическое завершение мыслей Вуда и Веи.
      Контролировать жизнь каждого, и потом придешь к тому, что будешь контролировать и смерть каждого.
      - Это ужасно, - сказала Спэрроу, - я рада, что Леопарда здесь нет. Ты можешь себе представить, как бы он себя чувствовал?
      Не только Хаш, но и он сам в любой день... Мы не должны ему ничего говорить, пусть он думает, что это случится естественно. Снежинка тусклыми глазами посмотрела на Чипа.
      - Зачем ты нам-то это сказал? - спросила она. Кинг ответил ей:
      - Чтобы мы могли испытать счастливую грусть. Или это было грустное счастье, Чип?
      - Я думал, вы захотите это знать, - сказал Чип.
      - Почему? - спросила Снежинка. - Что мы можем сделать?
      Пожаловаться нашим советчикам?
      - Я тебе скажу, что мы можем сделать, - сказал Чип, - вовлечь больше членов в нашу группу.
      - Да! - воскликнула Лайлак.
      - А где мы их найдем? - спросил Кинг. - Мы не можем просто схватить за шкирку на тротуаре какого-нибудь Карла или Марию, ты знаешь.
      Чип сказал:
      - Ты хочешь сказать, что на своем поручении ты не можешь сделать распечатку всех местных членов с ненормальными тенденциями?
      - Только если дам Уни какой-нибудь существенный предлог для этого, иначе нет, - сказал Кинг. - Одна фальшивая нота, брат, и врачи будут обследовать меня. А это означает, если такое вдруг случится, что они снова обследуют тебя.
      - Другие ненормальные есть, - сказала Спэрроу, - кто-то же пишет "Бить Уни" на задних стенах домов.
      - Мы должны придумать способ, чтобы они могли найти н а с, - сказал Чип. Какой-нибудь знак.
      - И что тогда? - спросил Кинг, - что мы будем делать, когда нас окажется двадцать или тридцать сильных людей?
      Попросим групповую экскурсию и разнесем Уни бомбой на куски?
      - Такая мысль у меня была, - сказал Чип.
      - Чип! - воскликнула Снежинка. Лайлак во все глаза смотрела на него.
      - Во-первых, - сказал Кинг, улыбаясь. - Уни хорошо защищен, практически неприступен. А во-вторых, большинство из нас там уже были, а второго визита нам не дадут. Или мы отсюда пешком пойдем в Евр? И что мы будем делать, когда все в мире выйдет из-под контроля - фабрики встанут, автомобили разобьются, а все сигналы перестанут звучать? - станем по-настоящему до-Объединенцами и будем за это молиться?
      - Если бы мы смогли найти таких членов, которые знают компьютеры и микроволновую теорию, - сказал Чип, - членов, которые знают Уни, то может быть мы могли бы найти способ изменить его программу.
      - Если бы мы могли найти таких членов, - сказал Кинг. - Если бы мы смогли привлечь их к нам. Если бы мы смогли добраться до Евр-один. Ты что, не видишь, чего ты хочешь? Ты хочешь просто невозможного, вот и все. Вот поэтому-то я тебя и просил не терять зря время с этими книгами. Мы не можем ничего нигде изменить. Это мир У ни, ты можешь это понять своей головой? Этот мир был передан Уни пятьдесят лет назад, и Уни будет выполнять свое поручение расселять эту ненавистную семью по ненавистной вселенной, - и мы будем выполнять наши поручения, включая смерть в шестьдесят два года и обязательный телевизор каждый день. Вот так-то, брат: вся свобода, на которую мы можем надеяться - это трубка, шутки и немного больше траханья. Давай не терять то, чего мы добились, хорошо?
      - Но если мы найдем других...
      - Спой песню, Спэрроу, - сказал Кинг.
      - Я не хочу, - сказала она.
      - Спой песню!
      - Хорошо, спою.
      Чип взглянул на Кинга, поднялся с кресла и зашагал прочь из комнаты. Он вошел в темный выставочный зал, стукнулся боком обо что-то твердое, и, ругаясь, зашагал дальше. Он отошел далеко от коридора и запасника, остановился и стал тереть лоб, качаясь взад-вперед, напрягая лодыжки, прямо перед витриной с отблескивающими драгоценностями королей и королев и немыми, темнее темного зала, стражниками. "Кинг, - сказал он, - думает, что он действительно король, братоненавистник..."
      Издалека донеслось пение Спэрроу и бряцание струн ее до-Объединенческого инструмента. И чьи-то приближающиеся шаги.
      - Чип! - это была Снежинка. Он не обернулся. Он почувствовал прикосновение к руке. - Пойдем назад, - сказала она.
      - Оставь меня одного, хорошо? - ответил он. - Просто оставь меня одного на пару минут.
      - Пойдем, - сказала она, - ты ведешь себя по-детски.
      - Слушай, - сказал он, повернувшись к ней, - пойди, послушай Спэрроу, а? Пойди покури трубку.
      Она не сразу отозвалась, но потом сказала:
      - Хорошо, - и ушла.
      Чип повернулся обратно к королям и королевам, он глубоко дышал. Ушибленное бедро болело, он потер больное место. Это просто приводило в ярость - как Кинг отметает любую его идею, заставляет всех вести себя так, как будто он...
      Она возвращалась. Он начал было говорить ей, чтобы она убиралась в драку, но одернул себя. Он вздохнул сквозь плотно сжатые зубы и обернулся.
      К Чипу приближался Кинг, его седые волосы и комбинезон были чуть освещены слабым светом из коридора. Они посмотрели друг на друга, и Кинг сказал:
      - Я не хотел говорить так резко.
      - Как это ты не взял себе отсюда короны? - спросил Чип. - И мантии. Только медальон - это мало для до-Объединенческого короля.
      Кинг помолчал несколько секунд, а потом сказал:
      - Приношу свои извинения.
      Чип глубоко вздохнул и задержал дыхание, потом выдохнул.
      - Каждый член, которого мы привлечем в нашу группу, - сказал он, означает новые идеи, новую информацию, возможности, о которых мы, быть может, не подумали.
      - И новый риск тоже, - сказал Кинг. - Попробуй посмотреть на это с моей точки зрения.
      - Не могу, - сказал Чип. - Я, скорее, вернусь к полным лечениям, чем остановлюсь только на этом.
      - "Только это" кажется очень милым для члена моего возраста.
      - Ты на двадцать или тридцать лет ближе к шестидесяти двум, чем я, как раз тебе бы стоило захотеть изменить положение вещей.
      - Если бы это было возможно, быть может, я и захотел бы перемен, - сказал Кинг. - Но химиотерапия плюс компьютеризация означают отсутствие выбора.
      - Не обязательно, - сказал Чип.
      - Обязательно, - сказал Кинг, - и я не хочу смотреть, как "только это" уплывает по сточной трубе. Даже то, что ты сюда приходишь ночью в промежутках между встречами, - дополнительный риск. Но не обижайся на мои слова, - он поднял руку, - я не прошу тебя бросать твои планы.
      - Я и не собираюсь, - ответил Чип и добавил:
      - Не волнуйся, я буду осторожен.
      - Хорошо, - сказал Кинг, - а мы будем продолжать осторожно искать ненормальных. Без "знаков", - Кинг протянул руку.
      Поколебавшись одно мгновение, Чип пожал ее.
      - Теперь пойдем назад, - сказал Кинг. - Девушки расстроились. Чип пошел вслед за ним в сторону коридора.
      - Что это ты сказал насчет того, что блоки памяти - "стальные монстры"? спросил Кинг.
      - Они такие и есть, - ответил Чип. - Огромные замороженные блоки, тысячи блоков. Мой дед показал их мне, когда я был маленьким. Он помогал строить Уни.
      - Братоненавистник.
      - Нет, он сам был этим огорчен. Жалел об этом. Христос и Веи, если бы он был жив, это был бы прекрасный член для нашей группы!
      На следующую ночь Чип сидел в комнате запасника, читая и покуривая трубку, как вдруг услышал голос Лайлак, который произнес:
      - Привет, Чип! - и он увидел ее стоящей в дверном проеме с фонариком в руке.
      Чип встал, не отводя от нее взгляда.
      - Ничего, что я тебя оторвала? - спросила она. - Конечно, нет, я рад тебя видеть, - сказал Чип. - Кинг здесь?
      - Нет, - ответила она.
      - Проходи, сказал Чип. Она осталась стоять в дверях.
      - Я хочу, чтобы ты научил меня этому языку, - сказала она.
      - С удовольствием, - ответил он. - Я как раз собирался тебя спросить, нужны ли тебе списки слов. Проходи.
      Он продолжал смотреть на нее, когда она входила в комнату, потом ощутил у себя в руке трубку, положил ее и подошел к куче реликвий. Нащупал ножки одного из стульев, которым они пользовались, подбросив, перевернул его сидением вверх и принес к столу. Она уже убрала фонарик в карман и сейчас смотрела на раскрытые страницы книги, которую он читал. Он поставил стул к столу, рядом со своим, отодвинув сначала свой в сторону, чтобы освободить место.
      Она перевернула книгу и стала разглядывать обложку.
      - Это значит "Причина страсти", - сказал он, - что совершенно очевидно. Но обычно не так просто сразу понять смысл. Она снова посмотрела на открытые страницы.
      - Некоторые слова похожи, - сказала она.
      - Так я и напал на этот язык, - ответил Чип. Его рука лежала на спинке стула, который он принес для нее.
      - Я весь день сидела, - сказала она, - а ты садись.
      Продолжай. Он сел и вытащил сложенные списки из-под книг.
      - Можешь их держать сколько хочешь, - сказал он, разворачивая списки и раскладывая их на столе. - Я их уже знаю наизусть.
      Он показал ей, как группируются глаголы, следуя разным типам изменения для выражения времени и для указания на подлежащее, и как прилагательные принимают ту или иную форму, в зависимости от существительных, к которым они относятся.
      - Это сложно, - сказал он, - но как только ты поймешь, что к чему, переводить очень просто.
      Он перевел для нее страницу из "Причины страсти". Виктор, торговец, совладелец нескольких промышленных компаний - член, которому поставили искусственное сердце, - упрекает свою жену Каролину, что она была нелюбезна с влиятельным законодателем.
      - Это очаровывает, - сказала Лайлак.
      - Что меня поражает, - сказал Чип, - это то, сколько было непроизводительных членов. Все эти совладельцы и законодатели, солдаты и полицейские, банкиры, сборщики налогов...
      - Они не были непроизводительными, - сказала Лайлак. - Они не производили вещи, но они создавали условия, позволяющие членам жить так, как они жили. Они производили свободу, или, по крайней мере, поддерживали ее.
      - Да, - сказал Чип, - я думаю, что ты права.
      - Я права, - сказала она и беспокойно отпрянула от стола.
      Чип на мгновение задумался.
      - До-Объединенческие члены, - сказал он, - плевали на эффективность взамен свободы. А мы сделали наоборот.
      - Мы так не сделали, - сказала Лайлак. - Это сделали за нас, - она повернулась к нему лицом и добавила:
      - Как ты думаешь, возможно, что неизлечимые еще живы? Он посмотрел на нее.
      - Что их потомки дожили до наших дней, - продолжала она, - и у них есть... общество где-нибудь? На острове, или в каком-то месте, которое Семья не использует?
      - Гм, - сказал Чип и потер лоб. - Конечно, это возможно.
      Члены выживали на островах до Объединения, а почему и не после?
      - Я так и думаю, - сказала Лайлак, снова подходя к нему. - Со времен последних неизлечимых уже должно было смениться пять поколений...
      - Измотанных болезнями и трудностями...
      - Но рождающих детей, сколько и когда они хотят!
      - Я не знаю, как насчет общества, - сказал он, - но колония, наверное, есть...
      - Город, - сказала она. - Они были умные, они были сильные.
      - Вот это мысль! - сказал Чип.
      - Ведь это возможно, правда? - она склонилась над ним, положив руки на стол, с застывшим вопросом в широко раскрытых глазах, ее щеки пылали розовой смуглостью.
      Чип поглядел на нее.
      - Что думает Кинг? - спросил он. Она немного отодвинулась от него и сказала:
      - Как будто я могу угадать.
      Неожиданно она рассердилась, ее глаза взглянули зло.
      - Ты ужасно вел себя с ним вчера вечером! - сказала она.
      - Ужасно? Я ? С ним?
      - Да! - она, резко повернувшись, отпрянула от стола. - Ты допрашивал его, как будто ты... Как ты мог даже подумать, что он знает, как У ни убивает нас и не говорит нам?
      - Я и сейчас думаю, что он это знал. Она сердито повернулась к нему:
      - Он не знал! - сказала она, - Он не держит секретов от меня!
      - Ты что, его советчик?
      - Да! - сказала она, - именно это я и есть, если хочешь знать.
      - Да нет, - сказал Чип.
      - Да.
      - Христос и Веи, - сказал Чип. - В самом деле? Ты советчик?
      Уж эту классификацию я бы тебе дал в последнюю очередь.
      Сколько тебе лет?
      - Двадцать четыре.
      - И ты его советчик? Она кивнула. Чип расхохотался.
      - Я думал, что ты работаешь в саду, - сказал он. - Ты пахнешь цветами, ты это знаешь? В самом деле.
      - Я ношу их аромат.
      - Носишь?
      - Аромат цветов, в виде жидкости. Это называется "духи".
      Кинг сделал для меня.
      Чип широко раскрыл глаза на нее.
      - Парфюм! - сказал он, хлопнув по раскрытой книге перед ним. - Я думал, это он ей какой-то гермицид положил в ванну.
      Конечно! - он зашарил в списках слов, схватил ручку, зачеркнул одно слово и написал другое. - Дурак, - сказал он. - "Парфюм" значит "духи" <Духи: рerfume (англ.) - раrfum (фр.)>. Аромат цветов в жидкой форме. Как он это сделал?
      - Не обвиняй его в том, что он нас обманывал.
      - Хорошо, не буду, - он положил ручку.
      - Все, что у нас есть, - продолжала она, - есть благодаря ему.
      - Да что у нас есть? - сказал Чип. - Ничего - если только мы не используем это, чтобы достичь большего. А он, похоже, не хочет, чтобы мы пытались это сделать.