— Чем же объяснить внезапную перемену?
      — Надоело бесконечно играть одну и ту же роль. — Бенедетто от души рассмеялся. — Дома или на отдыхе я совсем иной. Надо же когда-нибудь измениться и на службе.
      — Как интересно! Где же вы отдыхаете?
      Торторелли помолчал, играя серебряной вилкой.
      — Обычно на Веге или Антаресе. Ищу красивых темпераментных женщин без всяких предрассудков. Таких женщин немало, но, увы, они равнодушны к любви. Они похожи на роботов, лишены фантазии, искренности. Ничего не поделаешь, серийное производство. Так же как мебель и одежда.
      Он облокотился на стол.
      — Посмотрите на этот зал. Какое однообразие во всем! Красота должна быть неповторимой. Можно ли сравнивать натуральный шелк с синтетикой?
      — У вас, Бенедетто, вкусы миллиардера.
      — Я приобрел старинное индийское платье, сари. В нем вы стали бы совсем иной. Но вот только сумеете ли вы его носить?
      Он так многозначительно глядит на нее, что Мирте становится не по себе.
      — О чем вы говорите?
      — Вы правы, оставим эту скучную тему. Знаете, я купил на Веге коллекцию старинных драгоценностей. Подлинная женщина должна носить подлинные драгоценности. Но, быть может, вас и это не интересует?
      В ответ она улыбается ему очаровательной улыбкой кинозвезды.
      — Увы, я ужасный мот, — тоном закоренелого жуира продолжает Бенедетто. — За двадцать лет я заполнил дом всякими безделушками. Поверьте, это сильнее меня. Стоит мне увидеть красивую вещь, и я тут же ее покупаю.
      — А что вы делаете, когда видите красивую женщину?
      — Ее я не покупаю. И знаете почему? Меня не интересуют дешевки.
      — Но женщина — не вещь.
      — Совершенно с вами согласен, когда это настоящая женщина. Вот только есть ли еще такие? Куда ни глянешь, одни и те же комбинезоны из синтетики, фальшивые драгоценности. А женщина создана для того, чтобы носить шелковые платья. Ну, вот, скажите, зачем вы прилетели на Нес? Это преотвратная планета. Если бы не моя келья, я бы давно отсюда удрал. У меня есть бокал с Веги цвета ваших глаз. Из него я каждый вечер пью коньяк. Бокалов было два, но один разбился, а другого похожего я так и не нашел.
      — Все это баснословно дорого! А дом снаружи совсем неказистый.
      Мирта и верит и не верит его рассказам, но все же позволяет ему гладить коленку.
      — Фасад для того и существует, чтобы вводить прохожих в заблуждение. А в самом доме живу я, и там…
      — Дорогой Бенедетто, мне ужасно захотелось побывать у вас.
      Торторелли в нерешительности смотрит на нее.
      — А вы умеете хранить тайны? Никому ничего не скажете?
      Но она уже берет сумочку.
      — Идемте, тайны хранить я умею.
      — Ну, раз вы настаиваете…
      «Похоже, его мой визит не очень радует, — думает Мирта. — Нет, эту золотую россыпь нельзя отдавать другим».
      Когда они вышли из машины, Бенедетто попросил ее закрыть глаза, взял за руку и повел наверх по выщербленным ступенькам. Наконец он сказал:
      — А теперь смотрите.
      Мирта открывает глаза и в немом изумлении оглядывается вокруг. Такое не увидишь даже в кинофильме. Внезапно стена опустилась вниз, и ее взору предстала спальня, вся в коврах и зеркалах. Высокая кровать с золотыми шишками, парчовые занавеси. В огромном зеркале отражается она, Мирта, в блестящем синтетическом платье с глубоким вырезом.
      Бенедетто открывает зеркальный шкаф и вынимает черное шелковое платье, расшитое золотыми чудищами.
      — Примерь.
      Мирте никак не удается надеть невероятно длинное платье — их давным-давно никто не носит.
      — Не так, расправь складки. И не извивайся, словно ты гала-шейк танцуешь. Представь себе, что ты индийская принцесса, а я чужеземный принц, который привез тебе в дар ларец с драгоценностями.
      Мирта нетерпеливо протягивает руку к ларцу.
      — Дай, покажи их, милый.
      Она подходит к нему, гладит его по щеке. Он тяжко вздыхает.
      — Нет, ты не умеешь играть роль. Ты как первоклассница, которую надо сначала обучить азбуке.
      Бенедетто мрачно смотрит на спящую Мирту, трогает ее за плечо.
      Мирта протирает сонные глаза, осматривается.
      Бенедетто отворачивается, подходит к столику и ставит пластинку.
      Мирта начинает лихорадочно одеваться.
      — Что это за песня? — хрипло спрашивает она.
      — Старинная.
      — Мне такие не нравятся. Я хочу пить.
      — Ты и так выпила предостаточно. Я принесу тебе мороженое.
      Он исчезает, а Мирта смотрит на книги, мебель из красного дерева. Это же целое состояние. Нет, она своего добьется.
      Бенедетто протягивает ей вазочку с мороженым.
      — Дорогой мой, покажи своей Мирте робота.
      — Робота? — ледяным тоном переспрашивает он.
      — Ну да. Ведь об этом весь завод говорит!
      — Идем. Я покажу тебе мою кухню-автомат. При желании ее можно принять за робота-повара.
      — Вечно ты отшучиваешься.
      Мирта недоверчиво идет за ним в кухню и, разочарованная, возвращается в спальню.
      — Пожалуйста, расскажи завтра обо всем в дирекции.
      — Глупец! Теперь ты сам без пяти минут начальник и не должен ни перед кем отчитываться.
      — Ну, как же! Административный директор с весьма солидным окладом.
      — Мой милый, деньги еще никому не вредили. — Она чмокнула его в щеку. — Я так рада, что ты станешь административным директором.
      О, она уже строит далеко идущие планы. Но он знает, как ее придержать.
      Скорчив гримасу, он шепнул ей с заговорщическим видом:
      — У меня тоже есть свой архив. Но только на любовниц.
      Мирта в ужасе отшатнулась.
      Бенедетто взял со столика бокал, завернутый в веленевую бумагу.
      — Благодарю тебя за незабываемый вечер, Мирта. Это тебе на память. Прощай, прекрасное не повторяется дважды. Желаю тебе удачи.
      Но Мирта не слушает его, она требует, чтобы он вызвал машину немедленно, сейчас же. Ее глаза пылают гневом. Бенедетто это и приятно и грустно. Все же лучше ненависть из страха, чем равнодушие той, другой Мирты.
      «О Бенедетто, ты и в самом деле верил, что я выйду за тебя?» А он отказывал себе даже в сигаретах, чтобы сводить ее в кино или в бар, а потом у дверей получал холодный прощальный поцелуй.
      В комнате еще сохранился запах духов Мирты.
      — Черт побери, ты не находишь, что пора проветрить комнату, Бедный Йорик?
      Но стены надвигаются на него, давят, словно стенки гроба.
      Надо выйти, подышать свежим воздухом.
      Заложив руки за спину, он бредет по улице, сплошь изрытой ухабами и рытвинами. Не проходит и трех месяцев после ремонта, как рабочие начинают снова засыпать дорогу галькой.
      «Подрядчики наживаются на каждой яме, — мрачно думает он, с яростью поддевая ногой камешки. — И правильно делают. Зато налогоплательщик имеет право протестовать на страницах многочисленных журналов и газет. Собственно, я это знаю давным-давно. Просто сегодня мне особенно тоскливо, и я готов выть от злости. Разочарование в Мирте? Но чего можно ждать от женщины, которая спит сначала с Торболи, а затем с этим старикашкой Бессоном? Ну что ж, каждый прокладывает себе дорогу посвоему. Только ее дорога тоже вся в ухабах и ямах. Эта красотка решила, что в два счета приберет меня к рукам. Ошибаетесь, милочка. Впрочем, так ли уж я неуязвим? В пятьдесят лет неприятные воспоминания слабеют и пропорционально возрастает желание».
      — Стой.
      Это часовой резервации несиан. Он предупреждает Торторелли, что дальше идти небезопасно. Но если у синьора там девочка, то он готов его проводить.
      — В моем городке говорят: «Покаешься в блуде, прощение будет». — И он, выразительно ухмыляясь, поглядел на Бенедетто.
      Торторелли молча повернулся в зашагал прочь.
      «Надо же было этим туземцам угодить в тюрьму. Если даже ему и удастся вызволить их оттуда, полиция живо упечет за решетку других. Слишком уж они импульсивны и неосторожны. О господи, кто это стоит у ворот?»
      Молодая женщина подползает к нему на коленях и просит с мольбой в голосе:
      — Синьор, меня зовут Неена. Сжалься надо мной. Мы знаем — ты добрый и могучий. Ты бог, а боги все могут.
      — Богов нет, Неена.
      — Нет, есть. На Несе раньше тоже был бог, а потом его не стало.
      Бенедетто знает эту легенду. Прежде на планете обитал зеленоглазый бог. Он летал в межзвездной пустоте, а когда уставал, опускался на Нес р любовался своим отражением в озерах и речках. Он был одинок, вокруг были только небо, земля и вода. Богу было грустно, и он не раз думал, как бы избавиться от одиночества. И вот однажды Он решил превратить свое бессмертное тело в семена жизни. На безлюдную планету пали с неба семена жизни, а сам бог исчез навсегда. Его волосы превратились в цветы и растения, глаза — в моря, кости — в горы, кровь — в мужчин и женщин, которым дано любить друг друга, а кожа — в змей, лягушек и птиц.
      — И все-таки богов нет. Есть люди, одинаковые, хоть у них различный цвет кожи и волос.
      — Ты всемогущ и добр, ты один можешь мне помочь.
      — У нас есть свои кали. Вот они действительно всемогущи. Но расскажи, что случилось. Сядем на ступеньки, тогда патруль нас не заметит.
      Теперь он видит, что Неена очень молода и очень хороша собой. Сидя на ступеньках, она зябко кутается в шаль из плотной цветной ткани. Ее история проста и печальна. Она любит Стильмара, племянника могущественного каля. Но дядя против их брака — Неена простолюдинка, к тому же она бежала из резервации «Новой Америки». Поэтому влюбленным приходилось встречаться тайком. Четыре дня назад полиция устроила облаву, и, чтобы спасти подругу, Стильмар выскочил из кустов. Его арестовали и обвинили в краже на заводе. Неена клянется, что он невиновен; в глазах у нее слезы. Торторелли обещает ей помочь, и она сразу перестает плакать.
      — Как же ты вернешься?
      — Патруль меня не заметит. И потом, у меня есть деньги. Полицейские любят деньги.
      — Вот видишь, Неена, если б мы были богами, нас нельзя было бы подкупить.
      — Так написано и в ваших книгах. Да только мы сидим за колючей проволокой, а вы повелеваете нами. Значит, в книгах вы пишете одно, а делаете другое? Но ты не такой, как другие. Ты добрый. Семя твоего бога проросло в тебе, а в других оно умерло.
      — Я не очень-то силен в ваших поверьях. Но у нас на Земле говорят: «На бога надейся, а сам не плошай». Если вы будете покорно молчать, то останетесь рабами.
      — Стильмар не хочет быть рабом, а Неена во всем верит Стильмару.
      — Так твой дружок подстрекает к восстанию? — забеспокоился Торторелли.
      Неена тихонько смеется.
      — Стильмар — он хитрый. Он поет песни, и кали часто приглашают его. Он поет, а народ все понимает.
      — И полиция тоже?
      — Пока нет. Если только ты не скажешь.
      — На меня можешь положиться.
      Неена попыталась поцеловать ему руку, но он не дал. Проводил ее до угла и велел быть осторожной. И сразy вернулся домой.
      «Черт возьми, вечно нужно искать этот проклятый выключатель!»
      Подбежал робот и усадил его в кресло. Потом принес ему вина. Но любимого бокала нет, и теперь вино кажется ему похожим на кровь. Бенедетто с отвращением оттолкнул бокал. Он сам словно камень, который кинули в грязную лужу. Надо покарать виновных, но брызги грязи обдают всех подряд… Он тоже увяз в грязном болоте. «Каждый да спасется сам», — любила повторять мать. А вот он понял, что самому спастись невозможно. Встав на плечи других, можно прыгнуть, вдохнуть грудью чистый воздух, но только на миг. А потом тебя заметят другие и тоже взберутся на чужие плечи. Не лучше ли оставаться на дне болота? Э, бесполезно, тебя заметят и там, как случилось с Нееной и Стильмаром. Он обязан помочь Стильмару бежать из тюрьмы. Неена верит, что он всесилен.
      Но как это сделать? Лишь в фильмах это происходит легко и просто. Надо хорошенько все обдумать. Но завтра, завтра… Он смертельно устал.
      Глотая таблетку снотворного, он вдруг с особой остротой ощутил, что тоже подчинен неумолимым законам конформизма: 0,22 грамма — чтобы лучше работать, 0,15 грамма — чтобы сразу уснуть, 0,45 грамма — чтобы начхать на ближнего своего.
      Патрене подравнивает пилочкой ногти. С каждым днем он все больше толстеет. Лицо у него неприятного серого цвета, кажется, будто оно впитало в себя всю пыль Неса.
      — Что ты на меня уставился? У тебя что, работы нет? — говорит он Торторелли, который с отвращением глядит на него.
      — За меня можете не беспокоиться. Какие новости? Туземцев еще не освободили?
      — Чихать я хотел на этих туземцев!
      — Никто и не требует, чтобы вы их любили. Но на вашем месте я все-таки позвонил бы в полицию. Среди арестованных — племянник кали. К тому же вы отлично знаете, кто действительный виновник.
      — Нет, я этого не знаю. И звонить не буду. Занимайся балансом, а бандагалов предоставь мне.
      Торторелли громко захохотал, словно услышал забавный анекдот.
      — Тебе смешно? Не беспокойся, Роза мне обо всем рассказала: киллергал, киберганг… Да перестань же смеяться!
      — Я и в самом деле видел такой фильм.
      Патрене грохнул кулаком по столу, глаза его налились кровью.
      — Кретин, ублюдок! Ах, так это фильм! Довольно, убирайся вон!
      От ярости он начал задыхаться и судорожно хватать ртом воздух, точно рыба, выброшенная на берег. Торторелли поспешно налил ему из графина воды и подал стакан.
      — Не портите себе нервы, дорогой Патрене. Примите таблетку, она очень помогает. Вы не имеете права умереть. Подумайте только, какая это будет радость для ваших врагов! Постарайтесь заручиться поддержкой правительства.
      Он хочет уйти, но Патрене хватает его за руку.
      — Откуда тебе все известно?
      — Я здесь уже двадцать лет, а главное — умею шевелить мозгами. Пораскиньте и вы умом, и тогда вам станет ясно, что с правительствой лучше всего договориться похорошему.
      И он уходит с невозмутимым видом.
      «А этот гномик прав, с правительством лучше не ссориться. Пожалуй, стоит позвонить в полицию насчет туземцев».
      Полицейский комиссар говорил с ним не самым любезным тоном. Среди задержанных — племянник одного из главных кали, а это может вызвать нежелательные осложнения. Оказывается, он, Патрене, еще и виноват, что вовремя не заявил обо всем. Арестованных уже освободили, а вот с ним эти фараоны обошлись не слишком вежливо. Акции «Новой Италии» падают, и его явно перестают бояться.
      Тем временем Бенедетто пытается убедить Торболи, чтобы тот помог освободить туземцев.
      — Неужели вы верите этой басне про галактическую банду?
      — Басням я не верю. Но я сам слышал шаги и видел, как отворилась дверь.
      — Мы все трое были немного навеселе. И потом, я дверь не закрывал, Патрене тоже. Может, вы закрыли?
      — Нет. Но три ребра мне кто-то сломал.
      — Наверно, вы ударились о стол. Во всяком случае, несиане тут ни при чем. Если какие-нибудь документы и пропали, вы сами прекрасно знаете, кто в этом заинтересован. Как бы то ни было, вы поставили правительство в затруднительное положение, а оно шутить не любит.
      «Этот карлик хочет столкнуть меня с Патрене. Нет, милейший, ничего у тебя не выйдет», — подумал Торболи, когда Торторелли ушел.
      Удостоверившись, что тот спустился в свой полуподвал, он отправился на поиски шефа и нашел его во дворе. Патрене стоял у горки кирпичей и что-то кричал рабочим-туземцам. Ловко лавируя между обломками кирпичей, Торболи пробрался к нему.
      — Торторелли настаивает на освобождении арестованных.
      — Уже сделано.
      — Чудесно. Значит, теперь здесь он командует.
      — Полицейский комиссар сам распорядился их выпустить.
      — Ну, что ж. Остается только поздравить Торторелли с успехом. Теперь все ясно. Он — агент правительства. Нам нужно срочно подумать, как с ним бороться.
      — Почему ты все время говоришь во множественном числе: нам, нам? Хватило же у тебя совести украсть документы у своего друга. Да, да, друга, ведь я тебя, можно сказать, из грязи вытащил!
      — О чем ты? Это все работа проклятого Торторелли. Неужели ты ему поверил?
      — Каким образом он мог выкрасть документы? Если только он не робот, подосланный правительством…
      — Какой еще робот? Не мели чепухи. Робот, который спит с Кьяри. Тут не может быть никаких сомнений — он правительственный агент. Нужно прижать его к стене. Либо мы сговоримся, либо…
      У ворот в терракотовых вазах стоят цветы. Нет ни записки, ни визитной карточки. Бенедетто любуется красками широких бархатистых лепестков. Затем открывает ворота и осторожно, одну за другой, вносит вазы во внутренний дворик. Конечно, это Неена. А ведь к освобождению Стильмара он непричастен. Подарок за добрые намерения. «Надо бы и мне завести садик, посадить цветы. Это успокаивает нервы лучше всяких таблеток», — думает он, входя в дом.
      Элиспринт Патрене опускается у самых ворот. Он и Торболи с удивлением смотрят на вазы с цветами.
      — Похоже, их только что принесли. Этот негодяй себе ни в чем не отказывает.
      — Просто он сбросил маску, — отвечает Торболи и нажимает на кнопку звонка. На пороге появляется Торторелли.
      — Какая честь для меня. — Он вежливо кланяется. — Осторожнее, тут стертые ступеньки. Дом большой, но я пользуюсь лишь тремя комнатами.
      — Где вы достали такие красивые цветы? — спрашивает Патрене.
      — Купил у туземцев. Моя бедная мама мечтала разводить цветы, и вот я…
      — Где ваша знаменитая кухня? — перебивает его Торболи.
      — Боюсь, вы разочаруетесь, — отвечает Бенедетто. — Лет двадцать назад такие кухни даже в фильмах не показывали, а теперь… Смотрите сами. — Он распахнул дверь. — Старая рухлядь. Вчера она мне такое жаркое приготовила, что я чуть не подавился. Придется ее продать. Я, признаться, люблю вкусно поесть и потому вынужден теперь готовить сам. Хотите мороженого? Это мое фирменное блюдо.
      Он снова говорит елейным тоном. Оба гостя положительно не знают, как себя вести с этим дьявольски хитрым гномиком.
      — Почему же вы не садитесь? Нет, лучше пройти в гостиную. Там уютнее.
      В двух шагах от двери Патрене останавливается и восклицает в сильнейшем изумлении:
      — Старинная мебель! Моя жена обожает старину. Мы непременно приедем с ней сюда в другой раз… Когда она прилетит с Земли.
      — Почту за величайшую честь.
      — Вы знаете, чего хотите, — говорит Патрене. — В наши дни это главное. Старинные кресла — совсем не плохая штука. А мороженое просто отменное. Вот только после него хочется пить.
      — Сейчас я принесу вина.
      Он исчезает, и Торболи тут же набрасывается на шефа.
      — Выходит, он купил все это на мизерное жалованье кибербухгалтера? Теыерь ты сам понимаешь, он — правительственный агент, и нам не сдобровать.
      — Он ведет двойную игру. А в таких случаях…
      Ему пришлось умолкнуть — в комнату вошел Торторелли, неся в руках бутылки с вином.
      — Я на минутку спустился в погреб. Вино натуральное. Но если вы желаете виски…
      Он с заискивающей улыбкой поставил бутылки на столик, инкрустированный перламутром, и вынул из бара красные бокалы с Веги.
      У Патрене и Торболи невольно вырвался возглас восхищения.
      — Они вам нравятся? Примите их в подарок! Красивые, не правда ли?
      Оба гостя воспринимают его подарок как замаскированное предложение заключить тройственный союз. Торболи принимается расхваливать великолепный вкус Бенедетто.
      — Вы умеете наслаждаться жизнью. И правильно делаете. Кому же еще веселиться, как не холостяку? Я тоже не прочь построить такой же домик. Изредка ужинать с приятной женщиной…
      — Но только изредка.
      — Конечно, конечно. Вы можете ничего от нас не скрывать, дорогой. Бенедетто. Мы наверняка сговоримся. Как видите, туземцы уже освобождены.
      — Да, я знаю. Не желаете ли еще вина?
      — Послушайте, — не выдерживает Патрене. — Нехорошо играть с друзьями в кошки-мышки. Говорите откровенно, сколько вы хотите?
      — Что вы имеете в виду?
      — Прежде всего я подтверждаю назначение вас административным директором. Остается договориться о проценте с прибыли.
      — Деньги меня не интересуют. Не будем говорить об этом. Хотите послушать музыку? Стоит мне услышать Моцарта, как сразу становится легче на душе. А мне часто бывает так тоскливо. Да, теперь вот губернатора нового назначили, опять начнутся все эти торжественные церемонии, банкеты. Терпеть их не могу.
      Патрене удивлен.
      — Вам уже все известно?
      — В «Новой Италии» нет секретов. Любая важная новость почти мгновенно перестает быть тайной. Говорят, губернатор — ставленник министра экономики.
      — Вы что-нибудь слыхали о его планах? — деланног равнодушным тоном спрашивает Патрене. — Не мешало бы нам троим…
      — Будьте откровенны, Торторелли. Вы с нами или против нас? — перебивает его Торболи.
      — Разумеется, с вами. Однако я никак не могу понять, кому понадобилось проникнуть на завод? Вы от меня что-то скрываете.
      — Нам нечего скрывать. Возможно, воры хотели украсть деньги из сейфа, но не успели.
      — Выходит, они вообще ничего не украли?
      Торторелли изучающе смотрит на Патрене.
      — В противном случае ответ на все недоуменные вопросы, пожалуй, есть.
      — Какой же?
      — Если воры украли документы, компрометирующие вас обоих, то, без сомнения, это дело рук робота-шпиона. Но кто мог его создать? Земляне таких роботов пока не имеют… Я слышал чьи-то шаги наверху, кто-то действительно отворил дверь. Впрочем, если все документы на месте, то все это — плод больного воображения, не больше. Мне лично с того вечера повсюду мерещатся роботы. Прямо наваждение! Давайте-ка лучше выпьем еще по бокалу. Нервное напряжение пагубно действует на кровеносные сосуды. — Голос Торторелли становится мрачным. — Кто знает, друзья мои, быть может, минут через десять кибербухгалтер Торторелли бездыханным свалится на пол. Банальный инфаркт. Ведь смерть не всегда посылает телеграмму с уведомлением… Как? Вы уже уходите?
      — У меня срочное дело.
      Патрене уже с минуту как сунул большой палец в карман и делает рожки от сглаза.
      — Вот и Торболи может подтвердить.
      — Да, да, у него неотложное дело.
      За долгие годы совместной работы Торболи отлично изучил своего компаньона и знает, насколько тот суеверен. Он ни за что не останется в доме, где заговорили о смерти. Торторелли торопливо завертывает в бумагу бокалы. Патрене с удовольствием бы отказался от подарка, но боится обидеть хитрого кибербухгалтера.
      И все-таки он доволен результатом встречи. Он садится в элиспринт и освобождает рядом место для Торболи. Генеральный директор проклинает всех и вся, и особенно этого подлого Торторелли.
      — Перестань, Торболи. Он слишком эмоционален, чтобы быть опасным. Как все карлики. Заметил, как он боится смерти?
      — Во всяком случав, меньше, чем ты.
      — Ну да, ты у нас герой и вообще ничего не боишься. Ты же бессмертен.
      — Если бы ты мне доверял…
      — Если б м ты мне доверял… — мгновенно отозвался Патрене. — Все дело в том, что мы не доверяем друг другу.
      — Ты способен продать меня.
      — И ты тоже. Вот почему мы ладим. Давайка лучше подумаем, что предпринять, если земляне подослали нам робота-шпиона, надо нанять бандитов.
      — Перестань. Это же сущая чепуха! Скоро прилетят чиновники, тогда увидишь, сколько среди них жуликов — подходи и выбирай любого.
      Патрене развернул элиспринт.
      — Забыл, куда тебя везти.
      Торболи показал рукой направление и продолжал:
      — Не исключено, что Торторелли вое это придумал, а на самом деле он и есть робот.
      Патрене зевнул.
      — Старая история. Он человек из плоти и крови.
      — Ты не понял. Я хотел сказать, что он тайно управляет всеми действиями робота. Допустим, из дому…
      — Но кто-нибудь видел своими глазами этого робота? Скорее всего, Торторелли — секретный агент, и его нужно подкупить. Придется нам раскошелиться. Я лично решил. Заплачу, сколько он запросит. Ну, кажется, прилетели.
      Торболи ударом ноги распахнул дверцу и соскочил на грунт.
      — Не забудь подарок.
      Торболи в ярости хотел было разбить проклятый бокал о камень, но в последний миг удержался, вспомнив, сколько он стоит. Что-то бормоча себе под нос, он направился к дому.
      Новый губернатор прилетел на следующий день. Подтянутый, элегантный, он любезно пожал руки кали и представителям местных властей, умеренно похвалил своего предшественника и отбыл на торжественную церемонию.
      Губернатора окружает целый сонм служащих, секретарей, переводчиков, чиновников по особым поручениям. А на космодроме приземляются все новые и новые корабли. Конечно, происходит обычная «смена караула», но число вновь прибывших уже вдвое превышает число отбывающих на Землю. А ведь каждый из них захочет получить свою долю пирога.
      Торторелли под благовидным предлогом уклонился от бесконечных церемоний, а Патроне и Торболи волей-неволей приходится на них присутствовать — им нужно установить дружеские контакты с влиятельными людьми. Но когда прибыл четырнадцатый корабль, Патрене почувствовал, что у него голова раскалывается на части.
      — Что доносят твои верные агенты, милейший? — с нескрываемой издевкой обращается Патрене к своему директору.
      — Повторяют то, что и без того всем известно. Земляне маневрируют, а жители Веги готовы к любым неожиданностям.
      — Чего они хотят от нас?
      — Трудно понять. Правительство говорит о слиянии Неса с Землей. Но пока это одни разговоры. Видимо, мистер Бессон прав, нужно выждать.
      — Ему хорошо, у него крепкие нервы и стальное сердце. Он все выдержит.
      — Должны выдержать и мы.
      В один прекрасный день несколько чиновников пожаловали на завод. Торболи поспешил к Торторелпи.
      — Ну как, готов баланс?
      — Не совсем. Но вы не беспокойтесь, все будет в ажуре. Я с ними уже познакомился. В кибернетике они ни черта не смыслят.
      — Не много ли вы на себя берете, милейший? Среди них два генеральных директора, три…
      Торторелли дал ему выговориться, а потом сказал:
      — Присылайте их ко мне.
      Чиновники один за другим спускаются в полуподвал. Объяснения Торторелли они слушают, многозначительно поджав губы, изредка цедят: «Так, понятно», небрежно кивают головой: «Самой собой разумеется».
      Торторелли вынимает свои знаменитые пластинки и вскоре убеждается, что ревизоры разбираются в них еще хуже, чем Бессон.
      Высокий худой чиновник дружелюбно похлопывает его по плечу.
      — Вы первоклассный кибербухгалтер. Ваше имя?
      — Как, разве вы не знаете? Я — Торторелли.
      Это было сказано таким тоном, что Торболи окончательно утвердился в своих подозрениях. Отведя Патрене в угол, он зашептал:
      — Слышал? Они заранее сговорились, а теперь специально для нас разыгрывают эту сцену. Уговори их подняться наверх, а я пока постараюсь все уладить. Поторопись.
      Патрене увлек чиновников наверх, угостил их вином, не преминув, однако, отпустить несколько ядовитых замечаний насчет правительственного шпионажа. Чиновники недоуменно переглянулись — они не поняли намека.
      Торболи закрыл комнату на ключ и повернулся к Торторелли.
      — А теперь поговорим с глазу на глаз. Это ты украл документы?
      — Браво! Я не ожидал, что ты такой проницательный!
      — Хватит паясничать!
      — Что ты намерен предпринять?
      — А вот что: нажму рычаг — и тебе конец.
      — На твоем месте, дорогой Торболи, я бы этого не делал.
      — Это ты-то, жалкий пигмей, мне помешаешь?!
      И он яростно набросился на Торторелли. Тот обхватил его железными ручищами и сжал с такой силой, что у Торболи хрустнули ребра.
      — Ты ро… робот? — прохрипел он.
      — Да, робот. Разве ты сразу не понял?
      Торболи рванулся из последних сил, подбежал к двери, отворил ее (робот стоял неподвижно и не думал его преследовать) и помчался наверх.
      — Торторелли — робот! — задыхаясь, крикнул он Патрене. — Он сам признался. Я успел захлопнуть дверь. Он там.
      — Великолепно! Значит, правительство посылает на заводы роботов-шпионов? — в ярости завопил Патрене. — Я сообщу об этом газетчикам.
      — Вы с ума сошли! — закричал старший чиновник. — Этот кибербух не может быть роботом. Во всей Солнечной системе нет таких роботов.
      — Так это не вы его подослали? — воскликнул Торболи. — Тогда кто же?!
      Старший чиновник нервно отпил из стакана воды, потом сказал, отчеканивая каждое слово:
      — Мы вообще никого не подсылаем. Если ваши сведения подтвердятся, это будет весьма неприятной новостью для правительства. Нужно вызвать федеральную полицию. Очевидно, речь идет о галактическом шпионе.
      — О боже! — простонала Роза.
      — Без паники! Сделайте вид, будто ничего не произошло. Дайте мне ключи от подвального помещения. С завода никого не выпускайте. Быстро вызывайте полицию.
      Заговорили все разом: этот гномик — робот? Нет, тут какая-то ошибка. Патрене проглотил сразу три успокаивающие таблетки. Наконец появился полицейский инспектор в сопровождении двух помощников.
      — Прошу вас воздержаться от неосторожных шагов. Операцией по задержанию преступника буду руководить я. Необходимо помешать ему саморазрушиться. Правительству Солнечной системы до сих пор не удалось захватить ни одного робота-шпиона.
      — Если только это действительно робот, — замечает старший чиновник, который успел обрести свое обычное хладнокровие.
      — В этом можно не сомневаться. Он сам признался. Пошли! — взорвался Торболи.
      Они гуськом спустились вниз. Торторелли сидел в кресле, устремив взор в пустоту. При виде вошедших он поднялся. Чиновники заговорили все разом, так что ничего нельзя было разобрать. Инспектор молча наблюдал за происходящим. Патрене бессильно опустился в кресло. Внезапно все умолкли. Торболи не выдержал, подошел к Торторелли и сказал:
      — Ну, признавайся. Ведь ты — робот?
      Торторелли даже бровью не повел.
      — А ты — кретин, — совершенно спокойно ответил он.
      — Послушайте, синьор Торторелли. Обвинение весьма серьезное. Что вы можете сказать в свое оправдание? — поддержал Торболи старший чиновник.
      — Обвинение? — со смешком ответил он. — Это скорее похоже не на суд, а на комедию суда. Но наш друг Торболи даже притворяться толком не умеет. Законченный болван!