— Вы Перио Валенти?
      — Да. А вы адвокат Барленги?
      — Вы не ошиблись. Ну что ж, войдем?
      Адвокат говорил отрывисто и громко.
      — Прошу прощения. Но, видите ли, я пришел раньше и, чтобы убить время, решил пройтись по улице.
      — Не стоит извиняться, дорогой Валенти, я и сам немного запоздал. Вы заказали столик?
      — Нет, я думал, что в ресторане будет мало народу. Знаете, карточная система…
      Повелительным жестом подозвав официанта, адвокат снисходительно усмехнулся.
      — Друг мой, рестораны никогда еще не были так переполнены, как сейчас. Есть свободный столик? — обратился он к официанту.
      Они сели в глубине зала возле окна-витрины, выходившего прямо на улицу.
      — Сейчас множество людей не скупится на расходы, — продолжал адвокат. — Я имею в виду тех, кто получил вызов. У них нет других забот, кроме как провести последние два-три месяца в бурном веселье.
      Перио осмотрелся — все столы были заняты, и у каждого суетился официант в белом фраке. Адвокат Барленги развернул салфетку и заправил ее за ворот рубашки, предварительно ослабив галстук.
      — Девяносто процентов сидящих здесь — вызванные на сборный пункт. Для ресторанов, кино, варьете наступили золотые времена. Иной раз я даже завидую вызванным.
      Он взял меню.
      — Сами будете заказывать?
      — Нет, нет, выбирайте вы по своему вкусу, — ответил Перио. У него пропал аппетит, больше того — к горлу подступила тошнота. Он налил в бокал минеральной воды и залпом осушил его.
      — Превосходно! — воскликнул темпераментный адвокат. — Знаете, что сегодня в меню? Египетская царица в саркофаге.
      Перио неопределенно кивнул головой.
      — Вы любите цариц? — спросил адвокат и, не дожидаясь ответа, продолжал: — А на первое я бы взял лапшу в масле.
      — Очень хорошо, — сказал Перио.
      — Официант, две порции лапши в масле, но чтобы она (тут Барленги прищелкнул пальцами) таяла во рту.
      — Не беспокойтесь, синьор, увидите, она вам понравится, — сказал официант. Он изящно поклонился и отправился выполнять заказ.
      — Ну, а теперь поговорим о более серьезных вещах.
      — Не лучше ли будет обсудить наше дело за чашкой кофе?
      — Нет, я привык обсуждать дела за едой. Это повышает аппетит. Надеюсь, вы не возражаете?
      — Нет, конечно, конечно.
      Адвокат Барленги пытался соорудить прочный домик из трех зубочисток.
      — Надо думать, ответ Оскара был для вас неблагоприятным?
      — Абсолютно неблагоприятным; так по крайней мере сказал майор.
      — Да, положеньице не из легких, — со вздохом сказал адвокат. — Если б в вашем личном деле была хоть малейшая зацепка, я бы изыскал предлог, чтобы отсрочить вызов года на два. А там мы бы еще посмотрели. Представляете себе, совсем недавно я выиграл, казалось бы, совсем безнадежное дело. В документах моего клиента было сказано, что он посещал лекции одного известного орнитолога. Так вот, я выдал за орнитолога самого клиента. А ведь он не в состоянии отличить орла от вороны.
      Адвокат захохотал так громко, что непрочный домик из зубочисток тут же рухнул.
      — Что бы вы мне посоветовали? — спросил Перио, когда официант принес лапшу в масле.
      — Разберем все по порядку, — ответил адвокат, вонзая вилку в тонкую белую лапшу. — М-м-м… Пальчики оближешь. Очевидно, вам, дорогой друг, известно о спорах, возникших при обсуждении закона? Увы, теперь правительства почти всех стран пришли к соглашению, и нам, адвокатам, становится все труднее прибегать к юридическим уловкам. Остается, правда, испытание. — Лапша на тарелке Барленги исчезла буквально в мгновение ока. — С законом, друг мой, шутки плохи. Однако и в последнем законе есть уязвимое место. Видпта ли, разрабатывали его политики, а трактуют и применяют военные. Ну, как известно, они ладят между собой, как кошка с собакой. Мы этим пользуемся и нередко добиваемся благоприятных результатов. Но в деле непременно должна быть какая-нибудь зацепка. Вам тоже заказать супругу фараона в саркофаге?
      — Что-то нет аппетита.
      — Ничего, появится, как только вы отведаете фараоншу. Знаете, мне довелось быть членом комиссии по выработке проекта закона. Любопытно, что закон утвердили единогласно. Иного выхода, увы, не было. Население планеты росло столь стремительно, что не помогла и принудительная эмиграция в труднодоступные районы Латинской Америки. А индекс рождаемости должен оставаться постоянным — иначе не хватит рабочих рук для всемирных оросительных работ.
      Официант принес глиняный горшочек.
      — Превосходный обычай — открывать египетскую царицу прямо за столиком, — заметил адвокат. — Такое впечатление, словно присутствуешь при вскрытии подлинного древнего саркофага. И разве не любопытно посмотреть, как обнажают супругу фараона? — Он громко расхохотался над собственной овтротой.
      Официант осторожно вынул из глинянего горшочка что-то завернутое в промасленную бумагу. Барленги продолжил свою мысль:
      — Тогда-то и было решено устранять всех, кто уже не в состоянии выполнять научную или физическую работу, либо «поставлять» новорожденных.
      Официант вонзил нож в грудь «супруги фараона» и разрезал ее на две половины.
      — И вот полгода назад начали вызывать всех, кому исполнилось шестьдесят.
      Перио съел кусочек. Нежное мясо буквально таяло во рту. Он отпил из рюмки ликера.
      — Синьор адвокат, вы говорили, что в любом законе можно отыскать уязвимый пункт. Скажите, а в моем случае, учитывая отрицательный ответ непогрешимого Оскара, остается какая-нибудь надежда? Только откровенно, без недомолвок.
      Адвокат Барленги положил обглоданную кость на тарелку и провел ладонью по густым, растрепавшимся волосам.
      — Мне бы не хотелось вас чрезмерно обнадеживать. Профессиональный долг повелевает нам говорить клиентам только правду. Вам не остается ничего другого, кроме испытания.
      — Я уже слышал об этом, но что вы сами думаете по поводу этого таинственного испытания? — Перио рискнул задать еще вопрос, пользуясь тем, что адвокат на какойто момент отвлекся от еды.
      — Все зависит от вас. Я могу вам помочь в оформлении соответствующих документов и в быстром выполнении всех бюрократических формальностей. Скажите, — он наклонился к самому лицу Перио, придерживая правой рукой салфетку, — вы в последнее время были близки с женщиной?
      Перио заколебался.
      — Надеюсь, меня вы не станете стесняться? — настаивал адвокат.
      — Да, с месяц назад.
      — И каков был результат?
      — Обычный.
      — Чудесно!
      Адвокат снова откинулся на спинку стула.
      — Синьор Валенти, вы спасены. Видите ли, испытание состоит в том, чтобы доказать вашу способность производить потомство, будущую рабочую силу, которая призвана спасти человечество.
      Он залпом осушил бокал вина.
      — Вам повезло, необычайно повезло. Закажем еще одну?
      — Супругу фараона?
      — О нет. Бутылку ликера.
      — Да, да, конечно.
      — Ручаюсь, все пройдет как нельзя лучше. Вам надо лишь подготовиться надлежащим образом. Я имею в виду физическую подготовку. О документах и прочем я сам позабочусь. Знаете, вам нужно почаще бывать в ресторанах и заказывать мясные блюда. Ваше здоровье.

ИСПЫТАНИЕ

      Парк провинциальной больницы, после того как его наряду с другими общественными парками превратили в огород, совершенно изменил свой облик. Издалека он показался Перио таким же зеленым и тенистым, как и прежде. У входа росли плакучая ива и дуб, но едва он миновал ворота, как ему сразу бросилось в глаза, что на месте красивых клумб и живописных кустов раскинулись грядки с цветной капустой, белые мясистые головки которой чуть покачивались на ветру. Дальше, возле хирургического корпуса, зелень была гуще, вероятно, там посеяли овес. Лишь у лестницы по-прежнему стояли две пальмы в кадках.
      — Вам предварительно следует пройти медицинский осмотр, — сказал дежурный врач. — Поднимитесь на второй этаж.
      В кабинете на втором этаже Перио осмотрели с ног до головы, взяли кровь на анализ, а затем вновь послали на первый этаж.
      — Что теперь?
      — Подождите результатов.
      Вскоре принесли анализы — никаких болезней у него не обнаружили.
      — Следуйте за мной, синьор.
      Медицинская сестра первой вошла в лифт. Они поднялись на последний этаж, пересекли длинный коридор с множеством дверей и наконец добрались до маленького безлюдного зала ожиданий. Медсестра села за столик и попросила Перио сесть рядом. Она отодвинула на край стола стопку журналов и вынула из кармана блокнот.
      — Простите, ваши документы.
      Перио протянул ей удостоверение личности.
      — Долго еще придется ждать?
      — Не могу знать, синьор.
      Он попытался завоевать расположение женщины, одарив ее любезной улыбкой. Однако улыбка получилась вымученной, похожей скорее на гримасу.
      — Как все это делается? Словом… — он замялся, подбирая слова. — Что я должен делать и чем это кончалось у других?
      — К сожалению, синьор, мне ничего, об этом не известно. В мою обязанность входит проверка документов. Вам надо подождать здесь вызова.
      Она встала и ушла, ни разу не обернувшись.
      Перио стал прохаживаться по залу, посмотрел в окно на огород, который отсюда, с высоты, казался зеленым парком, снова сел за столик и принялся перелистывать журналы. Тут можно было найти все наиболее распространенные журналы Европы и несколько вчерашних газет. Почти в каждом журнале были опубликованы яркие цветные фотографии грандиозных ирригационных работ и статьи знаменитых ученых, полные самых оптимистических прогнозов. Ни одна из газет не писала о вызове стариков. Лишь в последнем номере французского еженедельника вскользь упоминалось о том, что новые мероприятия в мировом масштабе следует считать временными. Но, возможно, речь шла о принудительной эмиграции в Латинскую Америку, о введении рационов на продовольствие либо о каких-нибудь других аналогичных постановлениях.
      Перио заглянул в юмористический журнал, но карикатуры показались ему удивительно глупыми. Он вновь поднялся и приник ухом к закрытой двери на противоположной от входа стороне. Оттуда не доносилось ни звука, и Перио отважился заглянуть в замочную скважину, но не увидел ничего, кроме бокса со стеклянными полками, в котором обычно хранят медикаменты и ^шприцы. Затем он проверил часы — ровно четыре. Он завел часы и стал прохаживаться взад и вперед. Шаги в коридоре заставили его вздрогнуть. Сам не понимая почему, он поспешно сел за столик и притворился, будто читает журнал.
      — Добрый день.
      — Добрый день, синьора.
      Перио встал.
      — Пройдите, пожалуйста.
      Мужчина и женщина в белых халатах провели его в соседнюю комнату.
      — Садитесь. У вас есть результаты анализов и медицинская карта?
      — Вот…
      — Отлично. Распишитесь здесь внизу. Это заявление о том, что вы принимаете на себя полную ответственность за все последствия, которые могут возникнуть при испытания, в случае…
      — Но ведь если что-либо случится, потом я…
      Врач не дал ему договорить.
      — Нас интересует непосредственно само испытание.
      Перио неразборчиво расписался внизу и снова положил руки на колени.
      — Стоящая рядом со мной синьора — медицинская сестра данного отделения. Она высококвалифицированный работник и поможет вам наилучшим образом. Можете полностью ей довериться.
      Женщина, до сих пор не проронившая ни слова, обратилась к Перио.
      — Прошу вас, следуйте за мной.
      Они прошли в смежную комнату, и сестра опустила портьеру, оставив дверь открытой. Стены комнаты были облицованы белым кафелем, посредине стояла кровать, очень похожая на больничную койку, с той лишь разницей, что была чуть ниже и шире. У входа возвышалась вешалка, полузакрытая ширмой, а в глубине можно было различить душ и ванную, занавешенные прозрачным пластиком.
      — Разденьтесь и примите душ.
      Перио скрылся за занавеской и стал медленно раздеваться. У него дрожали руки, и он подумал, что надо бы установить дружеский контакт с этой женщиной.
      А она проверяла, достаточно ли теплая вода в душе.
      — Сколько женщин в вашем отделении? — спросил он громко, пытаясь заглушить шум воды.
      — Восемнадцать медицинских сестер и две ассистентки, — ответила женщина, расстелив на кровати полотенца.
      Перио сглотнул слюну.
      — И все такие же симпатичные?
      — В общем да, это одно из непременных условий для работы в отделении.
      Темноволосая, довольно крупная, она и в самом деле была привлекательной.
      — Душ готов?
      — Да.
      Перио быстро забрался в ванну под теплую струю. Он хорошенько намылился, затем крепко протер руки и грудь мочалкой и подождал, когда стекут последние капли воды, после чего выглянул из-за занавески — посмотреть, где лежит полотенце. Чтобы взять его, нужно было пройти мимо медицинской сестры. Но она уже скрылась за ширмой. Перио взял махровое полотенце, старательно растер тело и обмотал полотенце вокруг бедер. Затем сел на край кровати и застыл в ожидании.
      Женщина помылась необычайно быстро; она подошла к кровати, обтерлась полотенцем и вынула из шкафчика баночку с мазью. Потом легла рядом с Перио.
      В комнате сильно пахло йодом и камфорой, но Перио только сейчас ощутил этот запах.
      — Здесь очень душно, не правда ли? — произнес он.
      — Если хотите, можно включить вентилятор.
      — Ничего, потерплю. Нельзя ли опустить шторы?
      Женщина встала и пошла к окну. Перио проследил за ней взглядом и отметил про себя, что босая она кажется совсем маленькой.
      Он тоже лег в постель.
      — Как вас зовут?
      — Такие вопросы правилами не разрешены, синьор.
      — Можно мне с вами поговорить?
      — Конечно. В вашем распоряжении целый час.
      Перио не знал, что ей сказать. Он принялся латжать женщину, пытаясь сосредоточиться на одной-единственной мысли. Но мысли в голове роились, путались: майор, адвокат, вызов, освобождение, фотографии в журналах на столике зала ожиданий. И этот невыносимый запах йода, камфоры и карболки! Белые, сверкающие плитки, кровать из поролона с белым покрывалом — все чистое, стерильное. Если все прошло хорошо с вдовой, которая вовсе не была столь привлекательна, как эта женщина, то теперь все должно кончиться наилучшим образом, тем более что на карту поставлена его жизнь. Нет, чушь, ничего не поставлено на карту. Он в гостинице с любимой женщиной. С любимой и желанной. О, этот запах карболки!
      — Простите, нельзя ли включить вентилятор?
      Медицинская сестра снова поднялась и, просунув голову в дверь, передала врачу пожелание Перио. Через несколько минут комнату заполнило мерное жужжание вентилятора. Постепенно в спальне стало не так душно. Когда женщина вновь легла рядом с ним, он попытался восстановить утерянную нить мыслей. Но теперь они текли в обратном порядке: медицинская сестра, адвокат, майор, вдова и наконец дом, его дом за несколько дней до вызова. Его мысли сосредоточились на стоявшем в гостиной клавесине, верном друге, разделявшем его одиночество с тех пор, как он перестал преподавать в консерватории. Хоть бы у него был сын, а так и клавесин попадет в лавку перекупщика.
      Резко, заглушив шум вентилятора, щелкнул термостат.
      — Я могу уйти? — спросил Перио.
      Медицинская сестра взглянула на часы:
      — У вас есть еще двадцать пять минут.
      — Неважно, благодарю вас.

КЛАВЕСИН. ПОДАРКИ. ИНСТИТУТ

      Клавесин был музыкой, другом, частью его самого. Перио не раз задавался вопросом, почему с появлением рояля этот инструмент постепенно канул в безвестность. Ведь рояль — это не усовершенствованный клавесин, а абсолютно иной инструмент. Он, Перио, не раз говорил об этом в консерватории своим ученикам в перерывах между занятиями. По клавишам пианино ударяют, клавиши клавесина тихонько перебирают. Пианист извлекает из своего инструмента сильные, четкие звуки, которые лишь под натренированными пальцами большого артиста приобретают экспрессию. А струны клавесина, даже если их трогает неопытная рука, издают нежные, тонкие звуки, словно пришедшие из далекого прошлого. Эту музыку древних времен Перио больше всего ценил в клавесине. Особенно когда играешь сонаты сеттеченто .
      Иногда Перио садился за любимый инструмент и начинал играть без нот, по внезапному наитию. И тогда в комнате звучал негромкий диалог между ним и клавесином, в голосе которого Перио узнавал то шелест дождя, то легкие порывы ветра.
      — Дядя, ты мне подаришь клавесин? Я ведь тоже обожаю музыку.
      Подарить, одолжить, дать — ни один из близких и дальних родственников, которые рыскали сейчас по комнатам, не употреблял глагола «оставить». Между тем он оставлял обычное завещание, разве что не официальное, на гербовой бумаге, а устное, не скрепленное подписью нотариуса. Земли у него не было, квартиру он снимал, все его богатство составляла далеко не новая мебель.
      — Хочешь, я приготовлю тебе чай с молоком, дядя?
      Перио поблагодарил племянницу и устало опустился в кресло. Больше нечего было дарить, одалживать или давать, и родственники наконец оставили его в покое.
      Перио с удивлением отметил про себя, что после ужасных дней ожидания и лихорадочных попыток избежать вызова он испытывает полное душевное спокойствие. С час назад он даже пошутил, что скоро ему отрубят голову, хотя отлично знал, что теперь прибегают к новейшим, совершенно безболезненным методам.
      Его голову вместе с отрубленными головами других стариков выставят на обозрение любознательных туристов, п они, разинув рты, будут слушать объяснения гида.
      — Я не нашла в холодильнике ни молока, ни лимона.
      Племянница смотрела на него грустными, полными слез глазами, и это привело Перио в замешательство. Он боялся, что родственники, поделив имущество, сочтут необходимым разыграть перед ним сцены жалости.
      — Я выйду на минуту. Если меня будут искать, скажи, что я скоро вернусь.
      — Хорошо, дядя.
      Перио окинул прощальным взглядом гостиную, провел рукой по клавесину и вышел.
      К институту он приехал, когда на город уже опустились первые вечерние тени. Как ни странно, вокруг ничего не изменилось — у входа в метро по обыкновению толпился народ, и люди грубо толкали друг друга. Никто не обращал внимания на Перио, все безостановочно шагали по тротуару, сосредоточенно переставляя ноги.
      Дверь открыла молоденькая блондинка в очках. Она вежливо улыбнулась ему и предложила сесть в кресло. Перио заметил, что в середине верхнего ряда у нее блестит золотой зуб.
      «А жаль, — подумал он, — ведь это нарушает симметрию красивого рта».

Марко Дилиберто
…И БАТТИСТА БЫЛ РОЖДЕН