Протонные ракеты грохотали не меньше часа.
      Все-таки меня обнаружили. Я подобрался как можно ближе, мастерски имитируя походку людей (это их характерное «раз-два, раз-два» в такт, с легким покачиванием корпуса), и надеялся без помех достичь хотя бы проволочных заграждений. Но эти мерзкие людишки в нарушение всех законов организовали посты обнаружения у государственной дороги далеко за пределами их владений. Как всегда, они открыли огонь без предупреждения. Однако меня не так-то легко застать врасплох. Недаром же я наделен сверхчувствительным слухом и мгновенной реакцией на малейшее колебание, неизбежное для любого прицельного механизма. Ничего, если мои подозрения подтвердятся, они еще раскаются в своих гнусных действиях! А временное преимущество этим жалким человечкам не поможет.
      Конечно, их привело в панику мое черное одеяние, своего рода униформа для нас, налоговых агентов. Все мы носим эту форму в силу традиций, восходящих буквальной доисторическим временам. Право же, чем скорее ее отменят, тем безопаснее будет наша нелегкая работа.
      Так вот, они обнаружили меня, едва я слез с робртомобиля. По движению воздуха я понял, что множество электронных устройств пришло в боевую готовность. И это заставило меня, не теряя времени даром, искать надежного убежища. Я нашел его в старом кратере, который образовался после мощного варыва. Мгновение спустя все вокруг сотрясалось от разрывов. Обстрел продолжался десять минут. Потом людям все же пришлось сделать короткую передышку. Я на радостях поздравил себя с удачно проведенным контрманевром. Стремительно нырнув в жерло кратера, я практически ускользнул от наблюдения — теперь их разведывательные приборы бессильны. Чтобы попасть в меня, им понадобилось бы несколько часов подряд вести заградительный огонь. Но пока не существует протонного оружия, способного беспрерывно вести огонь больше двадцати минут. Мне следует лишь набраться терпения и молить бога, чтобы в меня не угодил случайный снаряд. Ну, а когда они вынуждены будут прибегнуть к резервным батареям, я смогу стремительным рывком броситься в атаку.
      Люди оставили меня в покое всего на восемьдесят секунд. В этот весьма короткий промежуток времени я тщательно обдумал дальнейший план действий. Воспользовавшись затишьем, я осторожно высунулся и осмотрел поле боя — от проволочных заграждений меня отделяло метров триста. Не успел я снова плюхнуться на дно кратера, как тишину прорезал свист снаряда.
      Возможно, кое у кого возникает вопрос: почему я не рассчитался по заслугам с этими гнусными налогоплательщиками? Все объясняется очень просто.
      Мы, налоговые агенты, или сокращенно «НА», согласно правилам об охране жизни налогоплательщиков, имеем в своем распоряжении единственное оружие — мощную бризантную бомбу, но лишь одну, и применять ее разрешено только в критический момент. А такой момент пока не наступил.
      Я подождал еще минут десять и наконец решился. Если они все же засекут меня радаром, тем хуже. Разумеется, для них: ведь прежде чем они попадут в цель, раскаленные стволы орудий вообще расплавятся. В ста метрах от меня после разрыва снаряда образовалась длинная траншея. Туда-то по остывающей лаве я и бросился, когда ввысь взметнулось новое облако дыма и пыли. Наконец я почувствовал себя в полной безопасности: вероятность повторного попадания снаряда в одно и то же место минимальна. А радиоактивные осадки мне вообще не страшны, я к ним абсолютно невосприимчив. Нет, я очень удачно выбрал момент для нового броска. В самом деле, своим тончайшим слухом я почти тут же уловил изменение в интенсивности вибраций. Несколько перегревшихся батарей прекратили огонь.
      Значит, можно продвинуться еще дальше. Стоило очередному снаряду разорваться почти рядом, как я выскакивал из своего убежища и в тучах пыли устремлялся вперед под беспорядочным огнем противника. До проволочных заграждений оставалось не больше тридцати метров, когда стрельба внезапно стихла.
      Я понял, что радары вновь засекли меня. Послышался отвратительный вой ракеты земля-воздух. Я подбежал к заграждению и за какой-то миг до взрыва успел броситься на землю. Меня совершенно засыпало, и все-таки я вздохнул с облегчением — они не решились применить атомную боеголовку: боялись повредить первую линию обороны, что открыло бы путь другому налоговому агенту, засевшему в засаде. (Обычно мы действуем вдвоем.) Но успокаиваться рано: налогоплательщики, когда их прижмешь к стене, способны на самые подлые уловки. Не опасаясь нового обстрела, я поднялся во весь рост, ведь моя лучшая защита — близость к проволочному заграждению. Мне предстояло выполнить наиболее сложную часть задания; меня ждали теперь не слепые залпы, а ловушки, коварные, смертоносные ловушки.
      Посредством сенсорных органов я уловил, что через проволочное заграждение пропущен ток в две тысячи вольт — достаточно одного прикосновения, и я запылаю, словно факел. У меня нет иного выхода, кроме как перепрыгнуть через проволоку. Пять метров — это великовато даже для меня, а тут еще нужно приземлиться в определенном месте, где нет ни мин, ни магнитных полей. Прыгнул я удачно и очутился на вражеской территории. Теперь самое трудное — отыскать нужный дом…Только налоговый агент знает, насквлько это сложно. Даже самый глупый налогоплательщик понимает, что весьма полезно построить в своей оборонительной зоне по крайней мере два-три фальшивых дома и заминировать к ним подступы — неплохо, когда неосмотрительный агент стремительно взлетает в воздух. Я уж не говорю о том, что в одном из таких домов вас может принять мнимый родственник налогоплательщика. В этом случае платежная квитанция теряет всякую силу, и беднягу агента ждут насмешки коллег и неприятности по службе. Да, в этих домах с нами, агентами фиска, борются с помощью дьявольских уловок, но не гнушаются и самого примитивного обмана. Мне, к счастью, всегда удавалось выйти из всех передряг целым и невредимым.
      Помнится, однажды меня послали еще раз вручить счет, который мой коллега по ошибке дал подписать мнимому налогоплательщику. Многим из самых крупных должников благодаря всевозможным ухищрениям удается избежать уплаты налога по истечении срока давности. Но государство не желает терпеть убытки. И в тех редких случаях, когда удается взыскать налог, оно отыгрывается за все свои поражения сразу: оно взыскивает с проигравшего схватку такую сумму, что дух захватывает. К примеру, сейчас мне приказано вручить счет на общую сумму восемнадцать миллионов кредиток.
      «Наносить удары не часто, но зато прямо в солнечное сплетение» — таково золотое правило налогового управления. В микроприбор я обнаружил два дома на склоне холма. Присмотрелся… Ну, конечно же — фальшивые. Выглядят они как настоящие, но меня не обманешь — нет характерных признаков присутствия человека.
      А что еще подстерегает меня за холмом? Пришлось волей-неволей взбираться на его вершину. Само собой разумеется, я хорошенько смотрел, куда ступить. Эти хитрецы-налогоплательщики установили всюду, где можно, минные поля, мощные электроразрядники…
      О черт!.. Еще миг, и я бы, как последний дурак, угодил в медвежью ловушку. Отскочив в сторону, я подумал: «Неужели они отважатся на фронтальную атаку? Иной раз в отчаянии они идут и на это».
      Стоп, дальше пути нет. Впереди — отлично замаскированная автоматическая батарея. Если меня засекут ее радарные установки, я, как говорится, здорово погорю. Чуть поодаль я заметил распростертое тело менее осторожного налогового агента. Даже не тело, а его разорванные части. О боже, какая ужасная картина!
      Я бросился назад что было сил.
      Очутившись вне зоны прицельного огня, я остановился, чтобы собраться с мыслями. И пришел к выводу, что настало время выложить сразу все карты на стол. В такой игре иногда полезно притвориться безумным.
      И вот совершенно неожиданно для врага я выскочил на открытое место. Мне понадобилось всего три секунды, чтобы одолеть холм, и все же я рисковал очень многим. За холмом стоял дом, вероятно, настоящий — каждый кирпич в нем говорил о присутствии человека. И это, понятно, могло быть хитроумным трюком. Но я полагался на свои сенсибилизаторы и решил идти на штурм.
      Я огляделся и вскоре обнаружил вражескую установку — она может преградить мне дорогу. Самое время применить бризантную бомбу. И пока брошенная мною бомба вычерчивала замысловатую траекторию, я молниеносно сообразил, каким путем следует бежать. Точно в миг взрыва я бросился в атаку. Двадцать метров яростного бега… бросок на землю; первое, с чем знакомят любого налогового агента, это элементарные правила штурма укрепленной полосы. Прежде чем совершить последний рывок, я вытащил из портфеля счет. Теперь я бежал зигзагами, осыпаемый градом снарядов. Право же, я мчался со скоростью не меньше семидесяти километров в час. При такой скорости остановиться с разбега невозможно. Я был уже в пяти метрах от двери, постучав в которую сразу становился неуязвимым. (Таков строжайший закон.) И в то же мгновение понял, что угодил в ловуйгку. Все было продумано до мельчайших подробностей. Моя рука, протянувшаяся к звонку, пробила пластиковую и цементную стенку. Нет, дом был крепкий, а я отнюдь не обладал гигантской силой. Просто настоящая стена была на метр дальше ложной, а это-то я и не уловил.
      Но меня уже ничто не могло удержать, и я со всего размаху налетел… на тонкую проволоку. Разумеется, я споткнулся и упал. И тут же двое клещей сжали меня в тиски.
      Последнее, что я услышал, был треск моей разрываемой клещами оболочки.
      Хозяин дома вытер пот, обильно стекавший со лба.
      — Да, тяжко нам с тобой пришлось, дорогая. Если б не ложная стена, этот проклятый агент прорвался бы прямо сюда.
      Молодая, красивая женщина безуспешно пыталась унять нервную дрожь.
      — Он чуть было нас не перехитрил, — сказала она.
      — Они их делают все, лучше и лучше, этих чертовых роботов. Подумать только, к самому дому подобрался!
      — Спасибо за комплимент, — крикнул я из-за двери.
      Как жаль, что я не видел, какие у них были в тот момент лица! Потом-то они сумеют взять себя в руки.
      Я уверенно постучал костяшками пальцев в дверь. Затем освободился от остатков металлической обшивки большого полуавтоматического робота, который сослужил мне хорошую службу, и с иронией спросил: «Ну-с, долго мне ждать?» Поглядев с высоты своих тридцати сантиметров на целые и невредимые миниатюрные транзисторы и стальные клапаны, я удовлетворенно хмыкнул.
      Мои мнемонические центры излучали волны радости.
      Я победил налогоплательщиков, снова их победил!

ВСТРЕЧА С МАЙОРОМ. ЗАЛ ОЖИДАНИЯ. ОСКАР. РАЗГОВОР С МАЙОРОМ

      Дежурный администратор сидел в стеклянной кабине, которая занимала большую часть, вестибюля. Свободным оставался лишь небольшой коридор, уставленный вазами с агавами. Сидя за письменным столом, администратор заполнял очередную стопку бланков.
      Перио Валенти растерянно поискал взглядом окошко, дверцу или хотя бы прорезь, которая позволила бы ему обратиться непосредственно к дежурному. Ему показалось, что одна из стенок раздвижная. Он осторожно потрогал ее, но тут же отдернул руку, испугавшись, что заметит дежурный администратор: Наконец он решился постучать, робко и тихо, чтобы не потревожить занятого работой чиновника. А тот, не поднимая головы, нажал кнопку на письменном столе.
      — Что вам угодно?
      Усиленный цитофоном металлический голос заставил Перио вздрогнуть.
      — Я хотел бы поговорить с вами.
      — Говорите, я вас отлично слышу.
      Перио вынул из кармана аккуратно сложенный лист бумаги, развернул его и прочел: «Отдел координации».
      — Я хотел бы побеседовать с начальником отдела.
      — Седьмой этаж, коридор три.
      Слабый щелчок, и цитофон умолк, прежде чем Перио успел сказать «спасибо».
      Лифт мгновенно доставил Перио Валенти на седьмой этаж, и он без особого труда отыскал коридор три. Собственно, это был даже не коридор, а длинный, узкий зал. На противоположной стороне улицы через большие стеклянные двери виднелся массивный Дворец правосудия, по ступенькам которого, словно муравьи, сновали люди. А здесь, в коридоре, у каждой двери стоял часовой. Перио подошел к одному из них:
      — Скажите, пожалуйста, где здесь отдел координации?
      Часовой кивком головы указал на человека в глубине зала. Перио догадался, что это дежурный.
      — Скажите, как мне найти отдел координации?
      — Комната двадцать восемь.
      Перио пошел вдоль коридора, разглядывая таблички на дверях. Наконец он подошел к двери, где стоял часовой, отославший его к дежурному. Это и была комната двадцать восемь.
      — Вам назначена встреча?
      — Да.
      — Имя?
      — По правде говоря, не знаю. Мне сказали, чтобы я явился к девяти утра.
      — Я спрашиваю ваше имя.
      — Перио Валенти.
      — Подождите здесь.
      Часовой ушел, а Перио остался стоять у дверей, держа в руках листок. Минут через десять часовой вернулся.
      — Майор сейчас занят. Когда он освободится, вас вызовут. А пока посидите вместе с остальными.
      Перио поблагодарил и сел в одно из свободных кресел.
      В холле, кроме еще одного администратора, восседавшего за письменным столом, заваленным бланками, сидело еще двое мужчин и одна женщина примерно того же возраста, что и сам Перио. На вид им можно было дать лет шестьдесят.
      Все трое уставились на Перио, и он не знал, как себя вести. В замешательстве он заерзал в кресле, потом заложил ногу за ногу, протер очки носовым платком, расстегнул пиджак, положил руки на колени. Внезапно один из трех, лысый, жирный человечек, подошел к нему, наклонился и прошептал на ухо:
      — Вам тоже прислали вызов?
      — Да.
      — Надеетесь получить освобождение?
      Перио подумал, что в подобных случаях нельзя доверять никому, тем более незнакомым людям. Но эти трое, очевидно, находятся в таком же положении, как и он.
      — Да, а вы?
      — И я, — ответил лысый человечек и поспешно возвратился на свое место. Оттуда он знаком показал Перио, чтобы тот подсел поближе.
      Перио поглядел на администратора, занятого своим делом, и осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, придвинулся к трем остальным.
      Первой заговорила женщина.
      — Так, по-вашему, есть надежда получить освобождение?
      — Я уже в третье управление обращаюсь и пока не добился ничего, кроме туманных обещаний. Воюсь, мне ничего и не удастся добиться, ведь день явки неумолимо приближается, — сказал лысый человечек.
      — Какого числа вам предложили явиться? — спросил Перио.
      — Шестнадцатого июля, а вам?
      — Шестнадцатого сентября.
      — Я слышал, — вступил в разговор красивый седовласый старик, — что получить освобождение по протекции совершенно немыслимо. Ни у кого нет на это достаточной власти. Однако есть способ избежать явки на сборный пункт. Для этого надо доказать, что преклонный возраст не мешает нам оставаться физически крепкими и сильными.
      — Но как это доказать? — поинтересовалась женщина.
      — Надо думать, что применяются соответствующие испытания физической силы и особые тесты. Но точно я не знаю. Вполне возможно, что все это сплошная выдумка.
      Перио очень рассчитывал на заступничество начальника отдела координации и теперь пытался убедить остальных, и прежде всего самого себя, что дело обстоит не так уж скверно.
      — Вероятно, отделам, где вы уже побывали, не дано права решать столь важный вопрос.
      — Ерунда. По собственному опыту не советую вам обольщаться радужными иллюзиями.
      — Однако вызов получили не все.
      — Верно, но скоро и они его получат. Если только речь не идет о специалистах особо высокой квалификации. Вы где работаете?
      — Я? Нигде, я на пенсии.
      У жирного, лысого человечка от изумления брови взметнулись вверх.
      — Как, вы пенсионер и рассчитываете получить освобождение? Немыслимо! Мы хорошо ли, плохо ли, но выполняем свою работу, и то у нас нет почти никаких надежд. Что же тогда говорить о вас?!
      У Перио кровь прилила к лицу, и он испытал огромное желание схватить этого толстого борова за глотку. Но в последний миг он сдержался — очевидно, у его собеседников нервы на пределе, и разумнее простить им невольную жестокость.
      Зазвонил телефон на письменном столе дежурного администратора.
      — Хорошо, синьор. Сию минуту передам. Синьор Валенти, майор ждет вас.
      Перио вскочил. Он не ожидал, что его примут раньше других, и эта маленькая привилегия наполнила его сердце эгоистичной радостью.
      В кабинете майора возле двери стоял небольшой столик с пишущей машинкой, на которой что-то старательно печатал пожилой человек в форме сержанта. Белизну голых стен нарушали темные шторы и серая дверь, а единственными звуками, нарушавшими тишину, были стук машинки и жужжание кондиционера.
      — Садитесь. Сигарету, сигару? — предложил майор.
      — Спасибо, я не курю.
      Перио сел на овальный стул и стал ждать, когда майор обратится к нему.
      На вид майору можно было дать лет тридцать, а то и меньше — его немного старили густые усы. Он сидел за полукруглым письменным столом и перелистывал какие-то бумаги.
      — Стол такой формы кажется неудобным, а между тем это совсем не так, — сказал он, заметив любопытный взгляд Перио. — Понимаете, я могу без особых усилий и не утомляя глаз просматривать одновременно несколько документов. — Он взял несколько бланков и разложил их по столу. — Весьма рационально, не правда ли?
      — Да, очень удобно, — подтвердил Перио.
      Он сидел как на горячих углях, и эта болтовня не только не успокаивала его, а лишь сильнее нервировала.
      Майор зажег сигару.
      — Надеюсь, что это не помешает?
      — Нет, нет, что вы.
      — К тому же кондиционер поглощает все запахи. Отличная вещь, доложу я вам.
      Перио испугался, как бы майор не начал распространиться о преимуществах новейшей установки, но тот подозвал адъютанта.
      — Сходи к Оскару и возьми у него личное дело синьора. Простите, ваша фамилия?
      — Валенти, Перио Валенти.
      Адъютант, лихо щелкнув каблуками, повернулся и вышел.
      — Сколько еще человек ждет приема? — спросил майор.
      — Всего трое.
      — Ну, это уже не так страшно. У меня сегодня ужасно болит голова и нет никакой охоты разговаривать с кем-либо.
      — Если хотите, я могу прийти в следующий раз.
      — Нет, мы с вами решим вопрос буквально в два счета. — Майор притушил в пепельнице недокуренную сигару. — Видите ли, исход вашего дела зависит от того, что скажет Оскар. Разумеется, я занимаю весьма ответственный пост, но и мои права не безграничны.
      — Быть может, все решают политики, — сказал Перио.
      Он слишком поздно сообразил, что затронул щекотливую тему. Глаза майора гневно блеснули, но он мгновенно овладел собой и спокойно ответил:
      — Отнюдь нет. Если б вы обратились к депутату или даже к министру, то не получили бы не только конкретной помощи, но и полезного совета. А мы, военные, такой совет можем вам дать. — Он ткнул указательным пальцем Перио в грудь. — Больше того, многие из них, разумеется те, кто достиг соответствующего возраста, тоже получили вызов. — Он откинулся на спинку стула, наслаждаясь произведенным эффектом.
      Перио был слишком занят мыслями о своем будущем, чтобы еще беспокоиться о судьбе высокопоставленных политических деятелей. Но желая подыграть майору, он широко раскрыл глаза и изобразил на своем лице величайшее изумление.
      Майор был явно доволен.
      — Теперь вы поняли, как на самом деле обстоят дела? Не огорчайтесь заранее, — покровительственным тоном продолжал он. — Я сделаю все, что в моих силах. Мне передали письмо от моего близкого друга. Вы, верно, знаете, что мы вместе учились в школе?
      — Да, он мне рассказывал.
      — Отличный был товарищ. Помнится, у него были нелады с математикой.
      Перио с нетерпением ожидал возвращения сержанта с его личным делом.
      — Вы все должны рассматривать явку на сборный пункт как свой долг, а не как жертву. Ну, скажем, как воинскую обязанность. Каждый из нас обязан чем-то поступиться во имя интересов общества. — Майор говорил так, словно повторял хорошо выученный урок. — Решение было принято после долгих раздумий и колебаний. У нас не было другого выхода. Разве что атомная война, но вы и сами знаете, к каким разрушениям и бедам она бы повела. Вы следите за ходом моих мыслей?
      — Да, конечно, — ответил Перио. — Но я…
      Майор стукнул кулаком по столу, правда, без особой ярости:
      — Ах, «я»! В этом-то вся загвоздка! Все, кто приходит ко мне, в каждую фразу умудряются вставить это расчудесное «я»: я человек семейный, я много и честно работал, я уверен, что не заслужил… Но здесь, дорогие мои, речь идет не о семье и не о чьих-то личных заслугах, а о судьбе всего человечества, понимаете, человечества!
      Майор с удовлетворением заметил, что Перио совершенно растерялся.
      — Даю вам слово, — с улыбкой продолжал он, — что если бы лично я получил вызов, то немедленно явился бы на сборный пункт. И даже не пытался бы получить освобождение.
      Поди знай, подумал Перио.
      — Я слышал, будто действие закона хотят распространить на более молодых мужчин и женщин, — вслух произнес он.
      Это было неправдой, и Перио тут же пожалел, что вздумал попугать майора. Тот на миг помрачнел, но быстро сообразил, что уж ему-то сообщили бы об этом, и на губах его снова заиграла улыбка.
      — Маловероятно. Во всяком случае, коснись это меня, я бы не колебался ни минуты.
      Наконец вернулся сержант и протянул майору розовую папку.
      — Посмотрим, посмотрим, что говорит Оскар. Так, Валенти Пьеро.
      — Перио, тут, верно, ошибка.
      — Ах да, Перио. Это я неверно прочел. Возраст — шестьдесят три, года, профессия — преподаватель по классу виолончели в консерватории. В настоящее время — на пенсии. Увы, ничем не могу вам помочь. О, вы не служили в армии, как же так?
      — Малокровие.
      — Верно, здесь указано. Знаете, Оскар фиксирует все, до малейших подробностей. Он просто чудо. Попробуйте спросить меня о любом мало-мальски важном событии вашей жизни. Задавайте вопрос, не стесняйтесь.
      Перио не хотелось ни задавать вопросов, ни отвечать, но он боялся обидеть майора.
      — В каком году умерла моя жена?
      — Ну что вы, это слишком просто. Спросите о чем-нибудь менее значительном.
      Перио подумал с минуту.
      — Какую среднюю оценку мне вывели по всем экзаменам в лицее?
      — Так, возраст, профессия, годы учебы. Восемь и тридцать семь сотых балла. Верно?
      — Совершенно верно, — подтвердил Перио. — Скажите, есть все-таки хоть какая-нибудь надежда?
      Сержант снова принялся стучать на машинке. Майор сокрушенно развел руками.
      — Как по-вашему, существуют объективные причины, позволяющие отменить вызов?
      Перио почувствовал, что глаза его наполняются слезами. Но он заметил, что майор досадливо поморщился, и сумел перебороть отчаяние.
      — Вы, синьор Валенти, должны пенять только на самого себя. В том смысле, — пояснил майор, — что ваши биографические данные, к сожалению, лишают нас возможности помочь вам.
      Перио, словно утопающий за соломинку, ухватился за последний обломок надежды.
      — Не могу ли я поговорить с господином Оскаром?
      Адъютант, который, казалось, был поглощен работой, засмеялся вместе с майором.
      — Оскар не господин.
      — С профессором Оскаром, — поправился Перио, решив, что он допустил оплошность.
      — Оскар не профессор, а также не полковник и не генерал. Оскар — электронно-вычислительное устройство.
      Майор протянул через письменный стол руку своему собеседнику.
      — Не огорчайтесь, друг мой.
      Перио слабо пожал его руку, встал и направился к выходу.
      — Не сюда. Да, вот что…
      Перио повернулся к майору, который снова закурил сигару.
      — Слушаю вас…
      Майор глубоко затянулся и выпустил струйку дыма.
      — Попробуйте обратиться к адвокату Барленги. Он весьма опытный и ловкий человек. Это будет стоить немалых денег, но в вашем положении выбирать не приходится. — И он протянул Перио визитную карточку адвоката.
      — Спасибо, я непременно к. нему схожу.
      — И еще один совет — назначьте встречу с ним в первоклассном ресторане. Адвокат — большой гурман, после вкусного ужина он станет куда сговорчивее. Желаю удачи.
      Перио еще раз поблагодарил майора и вышел, осторожно затворив за собой дверь.

УЖИН С АДВОКАТОМ. ЕГИПЕТСКАЯ ЦАРИЦА В САРКОФАГЕ. ВЫХОД НАЙДЕН

      Каким образом рестораны не закрылись после того, как правительство ввело карточную систему на продукты питания, оставалось для Перио загадкой. Цена обеда в ресторане превышала годовой заработок рабочего. Перио посмотрел на часы. До встречи оставалось еще полчаса, и он решил прогуляться по улице.
      В витрине ювелирного магазина были выставлены золотые часы с тремя циферблатами, которые показывали время в Риме, Нью-Йорке и Токио. Следующий магазин был продуктовым, и на его витрине красовалась огромная таблица с указанием цен и количества продуктов, отпускаемых по недавно установленным нормам. Перио пошел дальше и остановился у выпуклой стеклянной витрины универсального магазина. Здесь все было перевернуто вверх дном; лишь несколько раздетых манекенов, беспорядочно расставленных на застеленном бумагой полу, растерянно глядели в пространство. Лампочки в витрине не горели, манекены освещались светом уличных фонарей. В первом ряду призывно улыбалась очень худенькая блондинка. Чуть поодаль стояла перезрелая полногрудая особа, да губах которой застыла стандартная улыбка. Правая сторона была «мужской»: мужественный представитель сильного пола приветливо улыбался всем своим загорелым морщинистым лицом, которое резко контрастировало с гладким отлакированным телом. Глаза у всех трех манекенов были безжизненные и тусклые.
      У Перио эти белые бесполые фигуры вызывали чувство отвращения. Он вернулся к ресторану. Навстречу ему шел невысокий полный человек с пышной шевелюрой. Незнакомец остановился в шаге от него.