Полковник одобрительно улыбнулся и плотно прикрыл за собою дверь.
      - Не надо, товарищ Файзи, - так же негромко повторил он. - Я буду продолжать разговор от вас. Если, конечно, не возражаете.
      - Ну что вы, что вы, товарищ полковник, - угодливо зашептал толстяк, освобождая место. - Пожалуйста. Я только что случайно включился и...
      Карабанов остановил его движением руки.
      - Вы слушаете, товарищ Ветров? С вами говорит полковник Карабанов. Расскажите, пожалуйста, все подробно. О какой телеграмме вы упоминаете?
      - Телеграмма была вручена профессору Боровику в полете. Содержание ее? Примерно так: "Ваша дочь Галина тяжело ранена при авиационной катастрофе. Находится на колодце...". Названия колодца она не помнит, товарищ полковник.
      - Кто - она?
      - Стюардесса, вручившая телеграмму профессору. Это все с ее слов.
      - Понятно. А дальше?
      - "Положение безнадежно. Встречаю Ашхабадском аэропорту". И подпись. Азимбек или Азазбек. Как-то так.
      - Хорошо, это уточним. Но как вы узнали обо всем?
      - Видите ли, я... дружу с Галиной Владимировной. И вот позавчера, когда вы позвонили из Джанабада, я как раз был у нашего директора.
      - Значит, вы присутствовали при моем разговоре с ним? - заинтересовался Карабанов.
      - Да, да. И меня очень удивила его аттестация профессора Боровика. Это ж неправда.
      - Вы считаете, директор несправедлив к профессору?
      - В данном случае да, - твердо ответил Ветров. - Вообще-то наш директор человек исключительно доброжелательный. Не знаю, что накатило на него.
      - И вы почувствовали что-то неладное?
      - Да, я тут же бросился на аэродром. К несчастью, никого из команды самолета мне тогда разыскать не удалось. Только сегодня встретил стюардессу, вернувшуюся из рейса... Что с Галиной, товарищ полковник?
      Заверив собеседника, что девушка в полной безопасности, Карабанов тепло попрощался с ним.
      - Ну, а что скажете вы, Файзи?
      - Я?.. Что - я?..
      Толстяк примостился на краешке дивана, пухлые ручки лежали на коленях, круглое безбровое личико выражало полнейшее недоумение.
      - Я ничего...
      - Что вы думаете обо всей этой истории?
      Ручки беспомощно вспорхнули. Толстяк молчал.
      - Понимаете, - задумчиво, как бы про себя продолжал полковник. - Судя по телеграмме, отправитель знал о случае с вертолетом. Он, вероятно, связан с кем-нибудь из Джанабада. Не так ли, Файзи?
      - Возможно, товарищ полковник, все возможно, - забормотал толстяк. Он заметно побледнел.
      - И мне почему-то думается, Файзи, - заключил полковник, - что вы, при желании, могли бы внести здесь ясность.
      Толстяк молчал, избегая его взгляда.
      - Я слушаю вас, Файзи, - напомнил Карабанов.
      Ручки снова взлетели вверх.
      - Вы меня подозреваете! - воскликнул толстяк, горестно глядя на полковника. - Да, да, я понял: вы меня подозреваете!
      Карабанов нахмурился.
      - Итак - не хотите? Хорошо, тогда буду говорить я. Расскажу вам небольшую историю про одного менялу с Регистана.
      Пальцы-коротышки впились в жирные коленки.
      - Это был самый обычный меняла, каких сотнями насчитывалось в священной Бухаре. Не самый богатый и не самый бедный. С утреннего и до вечернего намаза просиживал он в своей крохотной лавчонке близ Регистана, обменивая русские рубли на индийские рупии и персидские туманы на бухарские тенеги. Меняла был молод, совсем молод, но неистовая жажда обогащения одолевала его. Чужие богатства, протекавшие через его закуток, распаляли воображение. Кое-что перепадало и ему от этих богатств, он мог бы и сам скопить состояние, но жадные слуги всесильного миршаба и целая орава эмирских чиновников высасывали все его барыши. Наконец наступил день, когда эмир бежал от народного гнева. Вместе с эмиром исчезли и грозный миршаб и другие царедворцы, так досаждавшие скромному меняле. Но увы, одновременно прекратились сделки. Все, казалось, рухнуло, и вот однажды...
      - Однажды... - машинально повторил толстяк, как завороженный глядя на полковника.
      - Однажды возле домика менялы на Ляби Хаузи остановилась тяжело нагруженная арба. Оборванный и грязный арбакеш постучал в ворота, и пораженный меняла узнал в нем одного из своих самых уважаемых клиентов. Арба въехала во двор, в ней оказались целые груды одежды: женской, детской, мужской... Так меняла стал скупщиком краденого.
      - Правда, все истинная правда, - простонал толстяк. - Но это было давно...
      - Давно, - согласился Карабанов. - Но вспомнил я об этом не зря. Слушайте дальше, Файзи. Как-то раз, уже под утро, во дворик на Ляби Хаузи въехала арба. К разочарованию хозяина, она была почти пуста - всего восемнадцать женских узбекских платьев, к тому же перепачканных кровью. Вы не помните этот случай?
      - Нет, нет, - замотал круглой головой толстяк.
      - Ну как же, - напомнил Карабанов. - Вы еще обратили внимание, что платья лишены необходимой принадлежности - паранджи, и под этим предлогом изрядно сбили цену.
      - Я не помню, - чуть слышно пролепетал толстяк.
      - А на следующий день, - как ни в чем не бывало, продолжал полковник, - на базаре только и разговоров было, что о восемнадцати отрубленных головах в Шахрисябсе. Нет, вы не могли забыть этот случай, Файзи. Тем более, что именно тогда вы впервые вступили в непосредственный контакт с людьми Джунавадхана.
      Толстяк прижал пальчики к груди.
      - Но я же во всем признался. Меня простили. Зачем вы напоминаете о тех черных днях, товарищ полковник. Это... это не гуманно.
      - Гуманность... - Карабанов улыбнулся, но от улыбки этой Файзи почему-то стало не по себе. Он заерзал на краешке дивана, исподлобья бросая тревожные взгляды на собеседника. А Карабанов молчал.
      - Что-нибудь не так сказал, да? - забеспокоился толстяк.
      - Я думал о тех восемнадцати, - произнес полковник. - И о тысячах и тысячах других. Если б они знали, что слово "гуманность" со временем так полюбится их палачам... Нет, нет, - остановил он Файзи, пытавшегося вставить слово. - Я знаю, палачом вы не были, только мелким пособником. И все это в прошлом. Но дело в том, что ваш бывший хозяин Джунавадхан неожиданно напомнил о себе.
      - Джунавадхан! Разве он жив?
      - Вы, оказывается, этого не знали? Ну что ж, Файзи, смотрите сами. Ведь вы только что наглядно убедились, как тайное неизбежно становится явным.
      - Но у меня нет больше тайн, товарищ полковник, - взмолился толстяк. Уверяю вас.
      Карабанов пристально посмотрел на него:
      - Профессор Боровик исчез. Ваши старые связи с Джунавадханом, обмолвка при передаче разговора с Минском, подслушивание - все это говорит против вас. Признаться самое время. Потом будет поздно.
      - Совпадения, ужасные совпадения... Клянусь вам, - Карабанов встал.
      - У меня нет больше времени, Файзи. Желаете вы облегчить поиски профессора Боровика?
      Толстяк соскользнул с дивана.
      - Да я бы со всей душой, товарищ полковник! Но клянусь вам...
      - Прошу вас пока не покидать Джанабада, - сказал Карабанов и вышел.
      Глава 24
      "И каждый получит по заслугам"
      Кабинетом академика Кулиева завладели летчики. Они позанимали все стулья, сгрудились на диване, несколько человек, развернув свои планшетки, расположились прямо на корточках у стены. В кресле академика восседал грузный человек в расстегнутом летном комбинезоне. Развернув большую склейку топографических карт и вооружившись толстым цветным карандашом, он диктовал координаты и названия ориентирных пунктов.
      - Первая контратака, - сказал Карабанову Кулиев. Стоя возле настенной карты Азии, он старательно вычерчивал красные стрелки, вонзавшиеся в бесформенные коричневые пятна, которыми обозначались пораженные шистоцеркой площади. - Первые противосаранчовые эскадрильи. Они направляются за рубеж, в страны, обратившиеся к нам за помощью.
      - А как обстоит дело у нас? - поинтересовался полковник.
      - О, тут совсем иной коленкор, - заулыбался Кулиев. - Мы не только уничтожаем у себя шистоцерку, нет, нет. Она еще нам послужит, и довольно оригинально. Вот провожу гостей и покажу, что мы тут задумали.
      - Не сейчас, Аспер Нариманович. Меня тревожит судьба Боровика. Чувствую, дело не чисто.
      Академик оторвался от карты.
      - Файзи?
      - Ничего определенного, - с досадой ответил Карабанов. - Настораживает только прошлое этого человека, кое-что в поведении... Впрочем, с минуты на минуту все станет ясным.
      - Уже приняли меры?
      - К сожалению, с большим опозданием. Поверил этому товарищу из Минска. А верить-то, оказывается, не следовало. Кстати, Аспер Нариманович, почему вы сразу не сказали об исчезновении Галины Боровик?
      - Как-то не придал значения, - смутился Кулиев. - Не усмотрел в событиях никакой связи.
      - Надо держать наготове вертолет, - подумав, сказал полковник. - Я говорю о вашем "воздушном вездеходе". Он может понадобиться в любую минуту.
      - Я немедленно распоряжусь, - решил Кулиев и, оглядевшись, с улыбкой добавил: - Товарищи авиаторы здесь закрепились прочно. Придется нам эвакуироваться.
      Он провел Карабанова в небольшую комнатку с диваном. Стол, два стула, книжный шкаф и телефон дополняли обстановку.
      - Тут я иногда ночую, - пояснил Кулиев.
      Зазвонил телефон. Карабанов, стоявший рядом, поднял трубку.
      - Вы здесь, товарищ полковник? - услышал он голос Файзи. - Вас спрашивает Ашхабад.
      - Хорошо, соедините, - сказал Карабанов. - И зайдите, пожалуйста, сюда.
      - Надо его отослать куда-то, - прикрыв рукою микрофон, добавил он.
      - Пошлю на аэродром, - предложил Кулиев.
      Полковник одобрительно кивнул и поспешил остановить Рустамова, заговорившего с ним по телефону.
      Осторожненько постучав, вошел Файзи. Академик попросил его съездить на аэродром и лично убедиться в готовности вертолета к вылету.
      - Можете воспользоваться моей машиной, - протянул ему записку, Карабанов. - Возвращайтесь поскорее, вы очень нужны мне.
      Толстяк метнул на полковника тревожный взгляд и проворно вышел.
      Когда дверь за Файзи закрылась, полковник взял лежавшую на столе трубку:
      - Вот теперь докладывайте, лейтенант.
      Прислушиваясь к вопросам и коротким репликам полковника, Кулиев в волнении ходил по комнате. Телефонный разговор затягивался, и тревога Аспера Наримановича возрастала.
      Наконец Карабанов положил трубку.
      - Обнаружен след Боровика, - сказал он. - Профессора заманили в пески телеграммой о несчастье с дочерью. Поиски начаты, и я хочу к ним присоединиться. Если не возражаете, прихвачу с собой Файзи, допрошу в дороге.
      - Значит, все же Файзи?
      - Да, сейчас ему уже не выкрутиться.
      - А вы не опасаетесь, что он...
      - Скроется? - Карабанов недобро усмехнулся. - Я указал в записке доставить назад быстрее. Шофер поймет.
      Аспер Нариманович задумался.
      - Одно не могу понять, при чем здесь Владимир Степанович? Кому он мог встать поперек пути?
      - Очень много еще неясного, - согласился Карабанов. - И прежде всего, причина покушения. Но как бы то ни было, сам по себе этот факт снимает с профессора Боровика серьезное обвинение.
      - Обвинение? - возмутился Кулиев. - Против Владимира Степановича! Ну, знаете...
      - Аспер Нариманович, - мягко остановил его полковник. - В вашем друге я уверен. Но то лишь мое личное убеждение. И потом - разве исключено, что по случайному недосмотру...
      - Не знаю, что вы имеете в виду, - начал горячиться академик.
      - Поступило официальное заявление. Год назад профессора посетил некий подозрительный джентльмен. Установлено, что это был сам Блер, пресловутый владелец Альджауба. В то время никто, кроме Боровика, не имел доступа к излучателям. Они были засекречены с самого своего рождения, когда стала очевидной возможность использования их с преступной целью. И вскоре после этого визита конструкция излучателей стала известной в Альджаубе.
      - Но не считаете же вы, что Владимир Степанович сам передал свое детище в руки авантюриста!
      - Этого я и не утверждаю. Хотя в заявлении делаются весьма прозрачные намеки на неосмотрительность и даже легкомыслие профессора.
      - Какая подлость! Ну теперь, после покушения ясно, что все это клевета.
      - А вот и Файзи, - глядя в окно, сказал полковник.
      Несколько минут прошло в молчании. Затем раздался тот же осторожный стук, дверь открылась, пропуская запыхавшегося завканца.
      - Все в порядке, товарищ директор. Пилот ожидает на аэродроме.
      - Садитесь, Файзи, - предложил Карабанов. - Садитесь и переведите дух.
      Толстяк осторожно опустился на край дивана.
      - Я так спешил... Надеюсь, не задержал вас?
      - Все в порядке, Файзи. Вы умеете быть и деловым, и расторопным. Ну что бы вам ограничиться работой, на которой вас и ценят, и уважают. Для чего было впутываться в эту грязную игру?
      - Я не понимаю, товарищ полковник...
      - Все, Файзи, все. Игра закончена. "И каждый получит по заслугам" - эта фраза вам ничего не говорит? В двух словах: мне только что звонили из управления. Задержан связной, доставивший вам приказ Джунавадхана. Больше того, обнаружен след профессора Боровика и лаборанта Красикова. При пересадке ваш подручный зарегистрировал их вымышленными фамилиями. Это тоже ваша идея, Файзи?
      Толстяк не отвечал. Бессильно откинувшись на диванчике, он судорожно глотал воздух широко раскрытым ртом. Сейчас он напоминал неуклюжую рыбину, выброшенную на берег.
      - Слушайте, Файзи, - преодолевая отвращение, продолжал полковник. - Речь идет не только о вашей драгоценной шкуре. Надо принимать меры к спасению ваших жертв. Поймите же наконец, это и в ваших интересах.
      - Ак-Чагыл... - прохрипел толстяк. - Колодец Ак-Чагыл...
      - Знаю, туда уже вылетели. Готовы вы рассказать мне все - от начала и до конца?
      - Все-все. Все скажу... Я боялся, я так боялся...
      - Хорошо, поговорим в дороге, - поднялся полковник. И, переглянувшись с Кулиевым, добавил:
      - А сейчас ответьте нам одно. Что означала полученная вами из-за рубежа команда?
      - Мне передали три слова. "Профессору Боровику привет". "Привет" означает устранение.
      - То есть, уничтожение?
      - Уничтожение, да. Это по специальному коду. Есть несколько вариантов. "Подарок" - устранение врага. "Награда" - вероотступника.
      - А "привет"?
      - Уничтожение сообщника.
      Глава 25
      Альджауб - селение мертвых
      - Это Апостол, - сказала Мэй и передвинула телефон на самый край тумбочки.
      - Хелло, сэр, - зарокотало в трубке. - Как самочувствие, как здоровье? Тут, у ворот, какой-то тип с бабочкой. Назвался: мистер Смит из Корпуса мира. Но сдается мне, он такой же Смит, как...
      - Пропустите, - распорядился Блер. Он лежал на кровати, спеленатый, как мумия. Мэй, натянув до отказа шнур, держала трубку возле самого его лица. Пропустите и возвращайтесь к телефону. Я чертовски по вас соскучился.
      - Ол райт, сэр!
      - Начинается, - вздохнул Блер. - И все из-за этой скотины Бенча. Скотина Бенч... Неплохо звучит, а?
      - Не забывай, дорогой, тебе сейчас вредно волноваться. Доктор говорит...
      - Он остроумный парень, даром что из туземцев. Кто же будет волноваться вместо меня сейчас? Скотина Бенч? Может быть, О'Лири?
      - Хелло, сэр. Мистер Смит на территории. Слушаю вас, сэр.
      - Включите запись.
      - Я еще не доложил вам...
      - Включите запись!
      - Ол райт, сэр.
      - Пока оставь меня, дорогая, - попросил Блер. - Все эти нудные дела не для твоих нежных ушек.
      - Но, милый...
      Блер нетерпеливо дернул бровью:
      - Трубку можно положить на подушку. Вот так, лично. Мне все будет слышно. Я позвоню, когда избавлюсь от этого типа.
      - Хорошо, милый, - Мэй послушно вышла, осторожно прикрыв за собою дверь.
      - Слушаете, сэр? Включаю запись, - заговорил Апостол, и вслед за тем тот же самый голос педантично начал перечислять события, предшествующие бегству Эверетта.
      - Не опасаетесь, что он надувает вас? - внезапно послышалось с порога.
      Не глядя на вошедшего, Блер глазами указал на стул, но посетитель предпочел место на краешке его кровати.
      - Так лучше слышно, - пояснил он.
      Некоторое время оба прислушивались к доносящемуся из трубки громкому голосу автомата. Блер с недоброй усмешкой, гость его - с непроницаемым выражением бледного лица.
      - Вы убеждены, что слушаете подлинную запись? - спросил гость. - Быть может, эта ваша курчавобородая бестия просто имитирует?
      - Меня не так-то легко надуть, - нахмурился Блер.
      - Хм, хм... - ответил гость.
      Монотонный голос все еще лился из трубки.
      - Хватит! - вдруг заорал Блер. - Слышите, Бенч? Остановите свою проклятую шарманку. Сыт по горло! Вы были мертвецки пьяны, все дело в этом. Выпустить из Альджауба после таких признаний... - он успокоился так же внезапно, как вспылил. - Вот что, сэр. Отныне вы более не Апостол. Будете отзываться на кличку "Скотина Бенч". Запомните хорошенько. "Скотина Бенч".
      - Ол райт, сэр, - последовал жизнерадостный ответ.
      Гость нагнулся и положил трубку на рычаг.
      - И это все? У нас за подобное ротозейство...
      - Мои люди не числятся по ведомству ЦРУ, - отрезал Блер. - А я не истеричная дамочка, которая в гневе бьет собственный фарфор. Билли Бенч - мое имущество. Оно еще мне сослужит службу.
      - Так же как и очаровательная блондинка, встреченная мною на веранде?
      Блер одарил гостя откровенно недружелюбным взглядом.
      - К делу, мистер Смит из Корпуса мира, к делу. Мне сейчас не до ваших острот, вы это прекрасно понимаете и сами. Что нужно от меня вашим хозяевам?
      - Нашим хозяевам, мистер Блер, нашим. Если вы отказываетесь признать неопровержимый этот факт, дальнейший разговор просто беспредметен.
      - Признаю, - сдался Блер. - Готов отчитаться за каждый цент полученной мною ссуды.
      - Сделать это будет нелегко. Судя по допущенным здесь совершенно неоправданным излишествам... Чего стоят одни эти нелепые цветные крыши!
      - Никакой фантазии, - вздохнул Блер. - Ну ни на грош! Как лавочники рассуждаем о каких-то там затратах. Альджаубу в недалёком будущем предстояло сделаться могучим арсеналом, крупнейшим научным центром... Впрочем, сейчас это не касается никого.
      - Вот именно, - подхватил гость. - И мой вам благой совет: быстрее эвакуировать из вашего арсенала все ценности, пока толпы фанатиков не нагрянули сюда.
      Блер насторожился. Что-то вроде любопытства впервые мелькнуло в его безмятежном взоре.
      - Есть основания для тревоги?
      - Вы что ж, еще не знаете, что Эверетт уже там? - осведомился гость, делая упор на последнем слове.
      - Вот как? А я, признаться, беспокоился - удалось ли ему благополучно перейти границу. Теперь все в порядке.
      - Не валяйте дурака, Блер. Ваше напускное спокойствие никого...
      - Возьмите, - перебил его Блер. - Там, на столике.
      Гость нехотя взял в руки продолговатый листик.
      - "Джин вырвался из бутылки", - прочел он вслух. - "Кто сумеет взнуздать..." Что еще за чепуха?
      - Читайте до конца, - сказал Блер. - Обнаружили в машинке Эверетта после его исчезновения.
      - Но что же это вам даст? Уж не хотите ли вы сказать, что заранее предугадали...
      - Нет, не предугадывал. Листок должен был пойти приложением к трупу самоубийцы. Но он и теперь сослужит службу.
      - Не понимаю.
      - Я уже сообщил в прессу. В связи с исчезновением своего старшего научного сотрудника.
      - Великолепно, нечего сказать! - презрительно усмехнулся гость. Хорошенький вид вы будете иметь, когда ваш исчезнувший сотрудник выплывет по ту сторону границы.
      - Я, между прочим, только этого и жду. Воображаю, как вцепятся репортеры в моего бедного друга Джорджа. А тут еще подоспеет известие о гибели профессора Боровика.
      - Это уже что-то новое!
      - Видите ли, - пояснил Блер. - Профессор легче кого-либо мог догадаться об искусственном характере вспышки. Но принимая решение об устранении его, я и не подозревал, какую это нам сослужит службу. Смотрите, как все теперь удачно складывается. Доктор Эверетт симулировал самоубийство, бежит на север, к своим хозяевам-коммунистам. Инициатор диверсии Боровик в страхе перед разоблачением кончает с собой. Кстати, все организовано так, что у русских тоже должно возникнуть сомнение в добродетели их профессора.
      - Ладно, посмотрим, что там получится на деле. Мы тоже примем кое-какие меры. Но вам надо пока исчезнуть.
      - Придется и впрямь начинать все сначала, - вздохнул Блер. - Это будет нелегко.
      - Надо полагать, - холодно заверил гость. - На нас во всяком случае можете больше не рассчитывать.
      "На нас" - Блер с неприязнью покосился на него. Бледное, невзрачное личико, ровненький пробор, розовые оттопыренные ушки и серенький, изрядно помятый в дороге галстук-бабочка. Фитюлька, а туда же! Впрочем, испокон века так: мужественные пионеры, искатели, бойцы пробивают тропы, щедро поливают их своей и вражьей кровью только для того, чтоб проложить пути для жадной оравы чиновников и торгашей.
      - Не рассчитывать? - переспросил Блер, усилием воли возвращая взгляду привычную безмятежность. - Чем же тогда обязан я столь лестному для меня визиту?
      Любезность отдавала довольно явственной насмешкой, но "тип с бабочкой" и бровью не повел.
      - Итак, вы предупреждены, - с той же смешной значительностью продолжал он. - Вам надо побыстрее сматываться из Альджауба и вообще с Востока. Никто не должен догадаться о ваших связях.
      - Об этом не известно никому, - поспешно на сей раз заверил Блер. - Ни единой живой душе.
      - Будь иначе, вы бы не нежились сейчас в постели. Кстати, вашего друга Джунавадхана больше нет.
      - Увы, старец был в столь преклонном возрасте, что...
      - Его застрелил соперник, - бесцеремонно перебил его гость, сопровождая сообщение свое многозначительным взглядом. - Племя избрало нового шейха.
      "Одно б только слово! - вздохнул Блер. - Одно словечко по телефону. Скотина Бенч сделал бы все как надо".
      Он с удовольствием представил себе эту бледнолицую фитюльку там, наверху, у грифов. Пришлось бы, правда, вогнать кляп в зубы, чтоб вопли не растревожили бедняжку Мэй.
      - Мне жаль будет расставаться с вами, - улыбаясь своим мыслям, сказал он вслух.
      "Тип с бабочкой" подозрительно покосился на него. Взгляд задержался на затянутой в желтую перчатку руке, покоившейся поверх бинтов.
      - Вы живучи, как черепаха, Блер. Как зеленая морская черепаха. Говорят, даже с откушенной головой она способна проделать десятки миль.
      - Ну моя-то голова крепко сидит. И сейчас вы в этом убедитесь. Нажмите голубую кнопку. Вот здесь, на столике.
      - Никак не можете без этих своих фокусов, - поморщился "тип", однако послушно нажал указанную Блером кнопку.
      На стене, противоположной изголовью, с легким шелестом вспорхнули шторы. Под ними оказалась большая карта.
      - Последняя сводка с театра военных действий, - пояснил Блер. - Я не смогу вручить ее вам в дорогу, ведь вы должны оставаться в стороне. Поэтому запоминайте. Запоминайте как следует, потом расскажете нашим дорогим хозяевам. Видите пепельно-серые полосы? Это мои крылатые солдатики дружно идут на штурм. Розовым обозначается пехота - колонны пеших саранчуков. Косая штриховка минные поля - участки, зараженные кубышками. Ну, как размах? Впечатляющее зрелище?
      Гость молча подошел к карте, внимательно разглядывая ее.
      - Обратите также внимание и на красные стрелки, - продолжал менторским тоном Блер. - Это вражеские контратаки. Нетрудно убедиться, что они пока рассеяны и малоэффективны. Здесь ждут поддержки от великой северной державы. Но мы застали противника врасплох, работы сейчас хватает всем. Правда, через два-три дня он соберется с силами, но это еще не основание для тревоги. Моя гвардия умирает, но не сдается. В наше время добродетель не такая уж распространенная, верно? Вспомните хотя бы Плайя-Хирон на Кубе. Тысячи плененных Фиделем болтливых наемников, на каждом отчетливейшее клеймо: "made in USA". Провал, мировой скандал! А мои солдатики молчаливы и упорны, дьявольски упорны. В любой момент, по одному только знаку готовы и в огонь, и в воду. Между прочим, в буквальном смысле. Идеальные ландскнехты, неправда ли? Какой хозяин от них откажется?
      Гость не ответил.
      - Пожалуй, я рискну, - сказал он, глядя на карту. - Шефу интересно будет взглянуть. Надеюсь, у вас найдется копия?
      - Вы ж должны оставаться чистеньким, - усмехнулся Блер. - Что, если в Корпусе мира обнаружат такой документ? Скандал, почище, чем в Плайя-Хирон!
      - Это уж наша забота, мистер Блер.
      - Я не изготовлял копий. Когда саранча будет уничтожена, останутся кубышки - "минные поля". Их местонахождение следует хранить в строжайшей тайне.
      "Тип с бабочкой" даже посерел от негодования:
      - Предъявить вам полномочия?
      - Не надо, - с удовольствием глядя на него, ответил Блер. - Копию вы получите. Соедините меня с этой скотиной Бенчем.
      Часть третья
      Тени исчезают в полдень
      Глава 26
      Хотя бы одним глазком...
      Сеня Пуговкин - юноша рыжий, как апельсин, с независимым видом проследовал через вестибюль, поднялся на семнадцатый этаж и уверенно постучался в дверь под номером 1745.
      - Вот посмотришь, это действительно настоящий Какаду, - вполголоса сообщил он сопровождающему приятелю-шоферу. - Такого и в цирке не увидишь. Сам верткий, кругленький, глазки маленькие и навыкате, а носик - что клюв. И окрашен в цвета французского государственного флага.
      - Значит, пьяница, - равнодушно ответил приятель. - Выпивоха. Обычное для ихнего брата состояние.
      - Выпивоха! - возмутился Сеня Пуговкин. Он числился рассыльным в пресс-бюро МИДа, и как работник дипломатического ведомства не терпел вульгарных выражений. - Не видывал ты настоящих алкоголиков. Другой запрется корреспонденции строчить - коньяк ему ящиками волокут. Наш Какаду не из таких. А нос у него трехцветный, я думаю, от природы.
      - Бывает, что и от природы, - нетерпеливо перебил друга шофер. - Только ты по-быстрому. Машину из-за твоего Какаду бросил.
      Сеня остановил его движением руки, выждал короткую паузу и постучался вновь, как и положено дипработнику - настойчиво, но корректно.
      За дверью стояла тишина.
      - Вы к американцу? - задержалась возле них пробегавшая мимо горничная. Ушел он. Больше часа уже.
      - Вот те на! Куда же в такую рань? - Сеня растерянно повертел в руках небольшой голубенький конвертик. - Жаль. Какаду был бы очень рад. Ты знаешь, ведь он совсем неплохой, этот американец...
      В это самое время проворный маленький гражданин с глазами навыкате поднимался на эскалаторе в кассовый зал Главного аэропорта столицы.
      На маленьком гражданине была изрядно поношенная меховая курточка и такая же старенькая пыжиковая шапка. Самодельный, обитый клеенкой чемодан с навесным замочком довершал более чем скромную экипировку путешественника.
      - Ни одного места, - смущенно ответила кассирша маленькому гражданину. Вы знаете, эти дни на линии удивительный наплыв. Быть может, закажете на завтра? Планируются два дополнительных рейса... Не устраивает? Тогда могу предложить только вкруговую, через Куйбышев. Будет несколько дальше и дороже.
      Маленький гражданин не возражает. Пусть чуть и подороже, ничего. Он давно уже мечтает о полете. А тут как раз такой случай - женитьба сына, приходится спешить.
      Через полчаса маленький гражданин уже на борту стремительно набирающего высоту многоместного турбореактивного гиганта. Чуткий, натренированный слух привычно ловит обрывки возникающих рядом разговоров, механически просеивает, сортирует их. Пока ничего сенсационного и все же... Одно только признание кассирши говорит о многом. "Удивительный наплыв... Два дополнительных рейса...". Он должен радоваться - профессиональное чутье не подвело и на этот раз. Да, да, черт побери, он должен радоваться!
      Но радости почему-то нет. Нет и обычной взволнованности - того приподнятого, чуточку тревожного состояния, которое всегда предшествует настоящей сенсации, сенсации с большой буквы. Виною конечно климат, пресловутый климат этой удивительной страны. Подумать только: еще немного, и он окончательно бы скис, утратил форму! Что сказали бы о нем читатели? Великий Какаду попался на удочку красных!.. Нет, к дьяволу дурацкую сентиментальность. Мир еще услышит о Гарри Гопсе - короле сенсаций! Услышит, черт побери. Внимание, Какаду вышел на след!
      Бегло просматривая свежую газету, маленький гражданин ни на секунду не ослабляет бдительность. Но сито по-прежнему пусто. Соседи - темпераментные молодые люди, видимо агрономы, - поглощены жарким спором. "Мутация... Сверхраннее созревание... Смещение ареалов..." Маленький гражданин досадливо поджимает губки. Биология сейчас его мало интересует. Больше того, он и слышать о ней не хочет, да, да, не хочет, не желает. Он сыт ею по горло, этой чертовой наукой! После истории с Бенджаменом Блером, когда погибла величайшая из сенсаций... Да, шеф так и сказал: "Величайшая из сенсаций, но..." Проклятое "но", он и сам знал, что рискованное дело - затрагивать интересы Трехпалого Бена. "Если мы это тиснем, - заверял его шеф, - за твою жизнь нельзя будет поставить и дырявого цента. И за мою тоже". Возразить было нечего. Конечно, оставалась еще возможность предложить материал одному из прогрессивных изданий. Ребята из "Рабочей газеты", например, не побоялись бы колупнуть Трехпалого. Будь он помоложе, быть может, и рискнул бы. Вот именно, будь он помоложе... "Дорогой Какаду, мы уже в годах, - нежно ворковал шеф, - пусть желторотые юнцы гоняются за призрачной славой. Уж мы-то знаем: есть вещи поощутимей". Есть вещи поощутимей - шеф прав, как и всегда! И можно не сомневаться, Бенджамен Блер сумеет оценить их молчание. Все так, однако когда уплывает мировая сенсация... "Не падай духом, старик, - утешал шеф, - я приготовил тебе кое-что взамен. Некий профессор Боровик - не слышал?.. Это такой же Блер, советского только образца. И если ты не разучился говорить по-русски..." Нет, черт побери, не разучился. В России может изъясняться как коренной москвич, во Франции - как парижанин. Он полиглот, это врожденный его талант, его призвание. Если б у Гопса-старшего водились доллары, Гарри сотворил бы свой бизнес в науке. Профессор Гопс - неплохо звучит, а? Какаду на кафедре - это было б сенсационно!..