Глава 13

Лорен вошла в дом, все еще взволнованная случившимся на лужайке, и бросила шляпку на столик у двери; Дэвиса она заметила в тот момент, когда он взял шляпку со стола.

— К вам гости, — объявил он, протягивая руку за ее ридикюлем.

Чудесно, подумала она. Наверное, Итан хочет спросить, сумела ли она во время катания разузнать у лорда Уэстфолла, каков его годовой доход.

Но это оказался Пол, и в гостиной он был один. Лорен сдержала тяжелый вздох, но Пол и без того видел, в каком она состоянии: волосы в беспорядке, на подоле пятна от мокрой травы, и вообще вид какой-то растерзанный. Пол вскинул бровь.

— Господи помилуй, как тебя угораздило попасть в ураган?

Раздраженно пожав плечами, Лорен посмотрела на свое платье.

— Сегодня довольно ветрено.

— У тебя такой вид, будто карета перевернулась, — сказал он, с подозрением глядя на сестру.

— Трава была мокрая. Пол нахмурился:

— Я понял из твоих слов, что ты поехала прокатиться с лордом Уэстфоллом.

Ей не понравился его тон. Как будто мало всего остального. Лорен захотелось выпить, она направилась к тележке в углу и взяла графин с хересом.

— Так оно и было. Но мы встретили его кузена, и лорду Уэстфоллу захотелось проехаться на его лошади. Он страстный любитель лошадей, поэтому, дожидаясь его, мы проехались по парку, — уклончиво ответила она.

— Мы? — спросил Пол. Господи, это что, допрос?

— С его кузеном, — хмуро ответила она.

— С его кузеном? А кто его кузен? — поинтересовался Пол.

— Герцог Сазерленд.

— Герцог Сазерленд?! — воскликнул молодой человек.

Лорен нетерпеливо отставила графин в сторону.

— Да, герцог Сазерленд!

— Он же помолвлен!

— Я знаю! — бросила она, беря в руки бутылку виски. Пол раздраженно вздохнул:

— Так не годится, совершенно не годится. Хочешь, чтобы разразился скандал?

Вот как! Лорен отставила бутылку и повернулась к брату.

— Мы проехались, Пол, проехались — и все. При чем тут скандал? И потом, почему я должна бояться скандала?

Явно ошарашенный, Пол отпрянул и посмотрел на сестру внимательно — слишком внимательно. Ей это не понравилось. А вдруг он заметил на ее губах следы поцелуя, испугалась Лорен, быстро отвернулась и схватила графин с портвейном.

— Речь идет о твоей репутации, и ты это знаешь, — тихо проговорил он. — Можешь забыть о хорошей партии, если о тебе и Сазерленде пойдут сплетни. Да и его делу это не на пользу.

— Какому делу?! — удивилась она.

Пол наклонился к ней с серьезным лицом.

— Разве ты не знаешь, Лорен, что в настоящий момент он — единственный борец за реформы в палате лордов? — Лорен нетерпеливо фыркнула; Пол помрачнел. — Попробую объяснить. Если случится чудо и законопроект о реформах пройдет через палату общин, его утвердит и палата лордов! Только Сазерленд может провести его, но даже ему не обойтись без поддержки Уиткома! Говорят, этот Уитком по некоторым соображениям равнодушен к реформам и под любым предлогом готов отказать в поддержке будущему зятю! — сказал Пол. Увидев замешательство на лице сестры, он снова откинулся в кресле и бросил сердито: — Ну неужели непонятно? При одном лишь намеке на скандал Сазерленд потеряет свое влияние в парламенте, тем более что скандал связан с его невестой! — заявил Пол с грубоватой откровенностью.

Лорен нахмурилась; это обстоятельство смутило ее.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к…

— Это имеет самое прямое отношение к Роузвуду! — перебил ее брат. — Ты же знаешь, что нас душат налоги! Существующие законы — на стороне богатых.

— В Роузвуде истощена земля, Пол! Вот что нас душит! — сердито возразила она.

— Будь в Роузвуде самая плодородная земля во всей Англии, мы все равно не смогли бы ее обрабатывать при таких высоких налогах. И только Сазерленд с его связями и влиянием может изменить положение.

Уязвленная Лорен равнодушно пожала плечами. Пол прямо-таки взорвался.

— Перестань его преследовать! — крикнул он.

Это обвинение привело молодую женщину в ярость.

— Я его не преследую! — задыхаясь, бросила она.

— Сазерленд не для тебя. Он один из самых влиятельных пэров в королевстве и в конце сезона вступает в брак. А ты для него просто развлечение.

Она недоверчиво уставилась на брата, который, очевидно, знал все, что касалось герцога Сазерленда. Но он понятия не имел о том, какие чувства может пробудить этот человек в женщине. Какие у него губы, какие ласковые руки. Некогда мистер Кристиан, сельский джентльмен, а ныне всемогущий герцог Сазерленд прочно занял место в ее сердце, и она никогда не сможет изгнать его оттуда.

— У меня был тяжелый день. Извини, пожалуйста. И, резко повернувшись, она направилась к двери.

— Не встречайся с ним, Лорен, — предупредил Пол. Она обернулась; глаза ее сверкнули от гнева.

— Насколько мне известно, герцог живет на улице Одли. Не отправишь ли к нему кого-нибудь с просьбой не появляться там, где появляюсь я, поскольку я его недостойна! — крикнула она и вышла из гостиной прежде, чем Пол успел что-либо возразить.

Несколько дней кряду Лорен грустила и думала только об Алексе. Ну почему он так высоко стоит на общественной лестнице, что ей до него не достать? Нет, нечего себя обманывать. Мистер Кристиан, предмет ее мечтаний, исчез, и на его месте появился красавец герцог Сазерленд. Она корила себя за то, что хочет его целиком и полностью, поскольку это безнадежно, особенно если учесть, что он помолвлен и к тому же человек выдающийся.

Она прочитывала все попадающиеся ей в руки газеты, проглатывала сообщения о том, что происходит в парламенте, испытывая благоговейный трепет и в то же время отчаяние. Одни заявляли, что герцог Сазерленд — радикал, опасный человек с опасными планами.

Другие утверждали, что идеи его прогрессивны, а это именно то, что нужно стране, что его дальновидность воодушевляет и вселяет оптимизм. Средний класс был на его стороне; знать презрительно фыркала, считая, что его попытки произвести социальную и экономическую реформу приведут к участию католиков в парламенте. Некоторые представители прессы намекали, будто герцог преследует корыстные цели — если реформы будут проведены в жизнь, судоходная империя герцога от этого выиграет.

Тем не менее «Тайме» назвала блистательной одну из его многочисленных речей, обращенную к августовскому составу палаты лордов. Он доказывал, что из-за несправедливого представительства и давящего налогообложения Англия потеряла Америку, а теперь может потерять и собственный народ. Он утверждал, что реформы — не тема для научных дискуссий, а жизненная необходимость для здоровья и благосостояния Короны.

Споря о том, помогает ли Сазерленд или наносит вред реформистскому движению, ученые мужи от политики сходились в одном: реформы нельзя провести через палату лордов без герцога Сазерленда, а Сазерленд, в свою очередь, нуждается в поддержке графа Уиткома. Никто не подвергал сомнению роль альянса между семьями Кристианов и Ризов.

Но газеты также указывали на то, что граф Уитком без особого энтузиазма относится к реформам — очевидно, он против защиты прав католиков, а также считает, что кое-какие перемены имеют для страны весьма важное значение, но слишком много перемен — вещь опасная.

Стукнув в сотый раз за вечер кулаком по подушке, Лорен поняла, что Пол прав. Алекс участвует в серьезной битве — битве за реформы, так необходимые Роузвуду. Любой намек на недостойное поведение перечеркнет то, что он уже сделал или собирается сделать, люди, особенно старшего поколения, нетерпимы к нарушениям норм морали.

И поскольку с Алексом у них все равно ничего не получится, лучше выбросить его из головы и всячески избегать встреч с ним.

Легко сказать!

Господи! Стоит ей закрыть глаза, как она снова чувствует прикосновения его рук и губ, запах его одеколона, видит перед собой его красивое лицо и изумрудные глаза. От его поцелуев в ней вспыхнуло пламя страсти, и погасить его невозможно. Видит Бог, она пыталась забыть об Алексе, подавить в себе желание снова оказаться в его объятиях. Все напрасно, его ласки были лишь прелюдией к тому, Лорен это инстинктивно чувствовала, что может происходить между мужчиной и женщиной, и ей страстно хотелось познать все до конца. Проклятие! Это было как жажда — пьешь, пьешь и никак не можешь ее утолить. У Китса есть такие строки: «Томление — словно страдающий Бог».

Но между ней и Алексом ничего не может быть.

Поскольку чуда не произойдет, ей остается лишь забыть о нем. Раз и навсегда. И сосредоточиться на поисках подходящего мужа. Она должна думать о Роузвуде и, главное, держаться подальше от Алекса. Невозможно быть рядом с ним и не желать его, а желать его с такой страстью губительно.

Лорен попыталась сосредоточиться на поездке в Роузвуд, намеченной на конец недели. Итан наконец-то смягчился, и они собирались отбыть через два дня. Предвкушение этой поездки придало ей бодрости, и она заполняла свое время как только могла.

Лорен посещала больницу на Хэддингтон-роуд. Как-то раз они с Полом навестили там его школьного приятеля и, пока шли по коридору, ловили на себе взгляды больных, надеявшихся, что это пришли к ним. Поняв, как одиноки эти люди — в основном старики, — Лорен стала сюда приходить. Это заполняло пустоту в ее жизни.

В одно прекрасное утро, после целой недели попыток выбросить Алекса из головы, Лорен надела платье мягкого зеленого цвета и отправилась на прием к Дарфилдам, который они устраивали в саду. День выдался превосходный. Лорен очень хотелось попасть на этот прием, чтобы скоротать время до следующего утра, когда они отправятся в Роузвуд.

Наконец-то ей удалось разделить свои чувства к Алексу Кристиану и к тому, кем он был в действительности, — герцогу Сазерленду.

Между тем Алекс был одержим страстью к Лорен.

Мысли о ней не покидали его ни на минуту, как ни старался он стереть из памяти ее облик обильными возлияниями. Даже в тех редких случаях, когда ему удавалось уснуть, он видел ее во сне. Он думал о Лорен и тогда, когда в один прекрасный день встретил ее дядюшку, человека не очень приятного и не очень достойного, в обществе миссис Кларк и тети Пэдди, и, к своему великому разочарованию, узнал, что он — друг детства миссис Кларк. Ничто в мире не могло отвлечь его мысли от ангела — ни Марлен, ни приближающаяся свадьба, ни даже холодность Лорен.

Два дня назад он столкнулся с ней в шикарном доме Форд-хэмов. Хотя ей удалось ни разу не взглянуть на него, он не сводил с нее глаз. В роскошном шелковом платье цвета голубого льда, будоражащем воображение, она еле-еле улыбалась и с трудом выдавливала из себя слова в ответ на его светскую болтовню, уставившись на носки своих туфелек. Потом в разговор вмешался Гнус. Этот проклятый немец так раздражал Алекса, что он отошел, даже не извинившись.

И все-таки не выдержал, оглянулся, заметив, что Лорен смотрит на него. Загадочное выражение ее сапфировых глаз встревожило его не меньше, чем ее танец с Гнусом; он что-то говорил, а она улыбалась своей умопомрачительной улыбкой.

Это буквально убило Алекса.

Он почувствовал невыносимое беспокойство.

Беспокойство не покидало его и все последующие дни. В саду Воксхолл во время представления с фейерверком он провел в таком состоянии почти два часа, когда сидел с Марлен в ложе для знатной публики. Он старался думать о своей невесте, но мысли его неудержимо стремились к Лорен. Когда Марлен предложила пройтись по саду, он обрадовался возможности отвлечься и повел ее побродить по дорожкам среди толпы.

Он заметил Лорен, лишь когда чуть было не наткнулся на нее.

Стоя подле Гнуса в призрачном вечернем свете, она тоже не замечала его и ослепительно улыбалась. В это время в ночном небе вспыхнул фейерверк. Словно околдованный, Алекс смотрел, как она, запрокинув голову, подняла руки, словно ангел, стремящийся к небесному свету. Когда же огни погасли, она проговорила:

— Диск солнца утонул, явились звезды, ночь настала.

То были строки из «Сказания о старом мореходе» Колриджа, которое он очень любил. Он так разволновался, что не услышал, как его зовет Марлен, не заметил холодного сверкающего взгляда, устремленного на него Гнусом.

Глаза Лорен блеснули, но она тут же их опустила и отвернулась, притворившись, будто не видит его.

Как-то раз в прекрасный, пронизанный солнечным светом день Марлен увлеченно заговорила о приеме, который Дарфилды устраивали в саду. Алекс слушал ее с натянутой улыбкой. Ради нее ему придется часами выносить болтовню гуляющих по саду гостей — раз надо, так надо. Но только он вышел под руку с Марлен на террасу, как услышал нежный смех Лорен. Это его потрясло — почему-то он не подумал, что она тоже может оказаться у Дарфилдов.

Обеспокоенный охватившим его возбуждением, он чопорно поздоровался с Майклом и Эбби, поцеловал свою мать, приехавшую раньше его с тетей Пэдди. Потом сел — поступив, как ему казалось, весьма благоразумно — подальше от Лорен. И лишь тогда позволил себе взглянуть на нее.

— Ваша милость, вы прибыли как раз вовремя! — заявила тетя Пэдди. — Мы никак не можем решить один важный вопрос. Надеюсь, вы нам поможете?

— Сделаю все, что в моих силах, тетушка. О чем идет речь? — спросил он, украдкой бросив взгляд на Лорен.

Она с безмятежной улыбкой смотрела мимо него. У Алекса возникло ощущение, что она делает это намеренно.

— Если вы будете венчаться в соборе Святого Павла ровно в одиннадцать утра…

— В пятницу, — добавила миссис Кларк.

— В пятницу. И если, конечно, свадьба состоится летом, хорошо бы украсить церковные скамьи ландышами, но ваша драгоценная матушка предпочитает белые розы.

Алекс устало переглянулся с Майклом.

— Это как Марлен решит. — И он улыбнулся своей невесте; та слегка покраснела и ответила ему стыдливой улыбкой.

— Ну, не очень-то вы нам помогли! Ладно, в таком случае спросим графиню Берген, что она думает, — заявила старуха и так резко повернула голову, что букли, похожие на маленькие толстые сосиски, заплясали вокруг ее лица.

Лорен вскинула голову, улыбка сбежала с ее лица.

— Что я думаю? Я… я думаю, что и то и другое очень красиво.

Та нахмурилась:

— Ну есть же у вас на сей счет свое мнение?

— Это вовсе не обязательно, — решительным тоном произнесла леди Тизлкорт.

— Пэдди, — вмешалась тут Ханна, — графиня права. И розы, и ландыши очень красивы. А что, если их смешать?

— Ландыши с розами? По-моему, это странно, — задумчиво проговорила миссис Кларк.

Пэдди фыркнула, ей тоже не понравилась эта идея, и она вопросительно посмотрела на Лорен.

Молодая женщина побледнела и опустила глаза.

— Я… не знаю, — пробормотала она.

— Да ну же, милочка. Какие цветы предпочитаете вы?

— Я обожаю гардении, — внезапно вклинилась в разговор миссис Кларк. — А вы, графиня?

Вместо ответа графиня пригубила пунш, посмотрела на миссис Кларк своими огромными сапфировыми глазами. Потом расхохоталась и никак не могла остановиться.

— Боже мой, что с вами, графиня? — воскликнула Ханна, поднявшись с кресла.

— Ничего особенного! — Она махнула герцогине рукой, нота уже подошла к ней. Лорен, смущенная, поднялась, скользнула взглядом по Алексу и повернулась к миссис Кларк. — П-поверите ли, — проговорила она запинаясь, — не выношу сахара! А пунш подслащен, и я выпила его слишком много. — И она улыбнулась своей лучезарной улыбкой.

Чересчур лучезарной, подумал Алекс. Это упоминание о гардениях всполошило ее. Вот и отлично. Не одному же ему страдать.

— Но вы пьете уже второй стакан, — заметила миссис Кларк.

— Разве? — слабым голосом спросила Лорен, снова засмеялась и осторожно поставила стакан на стол. — Думаю, мне просто нужно подышать свежим воздухом.

«Конечно, — подумал Алекс равнодушно, — свежий воздух ей нужен».

— Чудесная мысль. Вы не против, если я пройдусь вместе с вами? — спросила Марлен.

Алекс в изумлении уставился на нее. Это так не похоже на Марлен, совсем не похоже. Он с недоумением смотрел на свою невесту, не понимая, что с ней происходит, но она избегала его взгляда.

— Ах, это очень мило с вашей стороны, — спокойно ответила Лорен, но лицо ее выражало смятение.

Алексу стало не по себе, и когда Марлен и Лорен вышли, он взглянул на мать. Ханна смотрела на него с некоторым любопытством, а вот леди Уитком — со злобой.

— Это может плохо кончиться, — хмыкнув, заметил Майкл. Алекс в ужасе взглянул на него. — Они могут решить, что нужны и ландыши, и розы, и гардении — чтобы вся церковь была в цветах!

Алекс закрыл глаза и медленно покачал головой. Майкл пожал плечами.

Марлен от волнения теребила свое розовое платье. Что она наделала? Но Алекс так смотрит на графиню Берген! Марлен старается не замечать этого, но, видит Бог, ничего не может с собой поделать. На нее он смотрит совсем, совсем иначе! И когда графиня поспешно встала, явно чем-то смущенная, женское чутье подсказало Марлен, что нужно как-то прекратить то, что происходит между Алексом и этой женщиной. Однако чувствовала, что с этим щекотливым делом ей не справиться.

— Леди Дарфидд — прекрасная садовница, — заметила графиня, — насколько я понимаю, часть роз выращена ею собственноручно.

— Я… мне хотелось бы после замужества заняться выращиванием роз в Сазерленд-Холле, — выпалила Марлен. Графиня не проронила ни слова, отвела глаза и стала смотреть на розы. Ну что ж, назад дороги нет, сказала себе Марлен и продолжала: — Когда мы поженимся, я буду бесконечно счастлива. Алекс необычайно добр ко мне, хотя я не так… не так соблазнительна, как другие.

— Уверена, — еле слышно прошептала графиня. — герцог считает вас совершенством.

Марлен натянуто улыбнулась:

— Не знаю, но я… то есть он…

Она никак не могла найти нужных слов, чтобы выразить свое отчаяние и страх, и взглянула на графиню краешком глаза. Закусив губу, та упорно смотрела себе под ноги. Марлен показалось, что графиня расстроена, и у нее появились ростки доверия к этой женщине.

— По правде говоря, я понятию не имею, как глубоки его чувства, но совершенно уверена, что он меня любит, а однажды он сказал, что я для него — подходящая партия. И что наша помолвка… имеет важное значение. — Марлен замолчала, найдя наконец нужное слово.

— Да, это очень важная партия, — слабым голосом проговорила графиня.

Удивленная тем, что графиня с ней согласна, Марлен облегченно вздохнула:

— Да, конечно, ведь Алекс — герцог, и его брачный союз чрезвычайно важен по многим причинам. Уверена, вы поймете — наша помолвка затрагивает очень многих. Мой отец и Алекс пользуются в палате лордов большим влиянием. Их поступки — в центре внимания. Это весьма обязывает, и если, не дай Бог, что-то случится, это будет ужасно — не только для меня, как вы понимаете, но и для множества людей.

— Понимаю.

Голос графини звучал едва слышно. Она выглядела совершенно больной. Дойдя до конца сада, они повернули обратно, к лужайке, где началась игра в крокет. Леди Пэддингтон окликнула их, жестом приглашая присоединиться к играющим. Марлен улыбнулась и махнула в ответ рукой, но вдруг остановилась. Лорен невольно тоже остановилась.

Заметив, как растеряна графиня, Марлен, расхрабрившись, повернулась и взглянула ей прямо в глаза.

— Наш брак, мадам, действительно имеет очень большое значение. Не только для меня, но и для Алекса и, разумеется, для наших семей. Вы понимаете, если… если что-то случится, пострадает мое доброе имя. И я… я буду в отчаянии, если потеряю его.

Ну вот, теперь она все сказала. И испытала огромное облегчение.

Кровь отлила от лица Лорен, сапфировые глаза потускнели, и она быстро их опустила.

— Мне кажется, леди Марлен, вы беспокоитесь понапрасну. Как вы говорите, его милость по-настоящему любит вас. И я просто не представляю, что может помешать вашему браку, — сказала она и медленно подняла глаза.

Марлен была на седьмом небе от счастья. Она победила, Господи Боже, она победила!

— Я надеялась, что вы это скажете, — прошептала леди Марлен. Внезапно ей захотелось скрыться от этих ярких сапфировых глаз. — А сейчас мне бы очень хотелось поиграть в крокет. Вы меня извините?

И, не дожидаясь ответа, Марлен быстро пошла прочь. Сердце ее гулко стучало. Она, радостно улыбаясь, чуть ли не бегом устремилась к лужайке и присоединилась к играющим. Никогда в жизни Марлен не чувствовала себя такой счастливой.

А Лорен испытала унижение. Она медленно пошла следом за Марлен, стараясь не замечать леди Пэддингтон, изо всех сил махавшую ей рукой. Вспоминая свой разговор с Марлен, ее невысказанную мольбу, она едва не задохнулась от чувства собственной вины. Когда она приблизилась к лужайке, синий шар миссис Кларк залетел за живую изгородь, отделяющую розарий.

— Ну вот! Достаньте его, милочка, пожалуйста! — крикнула ей миссис Кларк.

Лорен махнула рукой, быстро подошла к изгороди и, войдя в цветник, буквально рухнула на кованую чугунную скамью. Пытаясь успокоиться, она несколько раз глубоко вздохнула, а услышав какой-то звук за спиной, обернулась, уверенная, что это Марлен.

Но это был Алекс. Он стоял, заложив руки за спину и устремив на Лорен свои изумрудные глаза.

— Хорошо ли вы себя чувствуете? — нерешительно спросил он.

Лорен вскочила.

— Я… я не могу найти шар, — солгала она.

— Вот он, — проговорил Алекс, указывая на шар, лежавший на самом виду.

Краска стыда залила ее лицо.

— Ах! Вы его нашли! — Она попыталась рассмеяться и поспешно подняла шар. Потом повернулась, чтобы уйти, но Алекс преградил ей дорогу. — Я должна его вернуть…

— Лорен, хорошо ли вы себя чувствуете? — тихо повторил он.

Она не в силах была взглянуть на него, не могла слышать его голос. Что-то надорвалось внутри, грозя вызвать потоки слез. Однако она спокойно сказала:

— Со мной все в порядке, — и попыталась обойти его. Алекс коснулся ее локтя.

— Марлен огорчила вас?

Лорен с трудом сдержала рвущуюся наружу ярость. И как ни в чем не бывало ответила:

— Мне действительно нужно отдать мяч…

— Лорен, посмотрите на меня, — настойчиво попросил он.

Ей страшно хотелось на него посмотреть, но она подавила в себе это желание, боясь разрыдаться и остро осознавая собственную вину.

— Посмотрите же на меня! Она упорно не поднимала глаз.

— Мне кажется, мы пришли к соглашению, — в отчаянии прошептала она.

— К соглашению? Что вы имеете в виду? Что мы больше не будем разговаривать друг с другом? — резко спросил он. — Что вы больше не взглянете мне в глаза? Что-то я не припомню такого.

Лорен закрыла глаза, собираясь с силами. Она не покорится, она не…

— Взгляните же на меня! — Он крепко сжал ее локоть.

Охваченная страхом, она отпрянула и вырвала руку. Потом повернулась к нему.

— Мне тяжело смотреть на вас! Это причиняет мне боль! — крикнула она. — Мы же договорились!

Его глаза от удивления стали круглыми.

— Вы правы, — тихо произнес он. — Мы действительно пришли к соглашению, поняли, что нас связывает нечто важное и очень сильное. — Он несмело шагнул к ней. Сверкнул своими изумрудными глазами в сторону тех, кто находился по другую сторону изгороди, потом на нее и понял, что она сердится. — Я не хочу мучить вас, ангел. Но не могу вас забыть.

Господи, она тоже не может и за это почти ненавидит его.

— Прошу вас, не говорите так. Не надо, — прошептала она и вышла, прижимая к груди шар.

Глава 14

Алекс в одиночестве сидел в своем кабинете, уставившись на груду бумаг. Работать он не мог; мешало беспокойство, которое поселилось в нем в последнее время и, казалось, никогда не пройдет.

Накануне у Дарфилдов он понял, как страдает Лорен, и мысль об этом буквально жгла его.

Что, черт возьми, с ним происходит? Почему эта женщина вывела его из состояния равновесия? Ничего подобного с ним раньше не бывало. С того вечера, когда он встретил Лорен на приеме у Грэнбери, она не идет у него из головы.

Охваченный отвращением к самому себе, Алекс поднялся из-за стола, подошел к ореховому буфету и налил себе хереса. Осушив стакан, он уже хотел налить второй, когда дверь открылась и вошел Финч.

— Ее милость герцогиня и леди Марлен, — объявил он.

Алекс кивнул и поставил стакан; ему совершенно не хотелось болтать с Марлен.

Его удивило беспокойство на лице матери. Она быстро вошла в кабинет вместе с Марлен.

— Матушка? Что случилось?

— Ах, милый, мы с Марлен и леди Уитком обсуждали детали свадебного завтрака, когда пришла ужасная весть! — воскликнула Ханна.

У Алекса болезненно сжалось сердце, и он бросился к Марлен. Та опустила глаза. Алекс взял ее изящные ручки в свои.

— Какая весть, Марлен?

— Бабушка, — сквозь рыдания проговорила она. — Ах, Алекс, ей стало хуже! Мама и папа поедут в Тэрритон прямо сейчас! — Из уголка ее глаза выкатилась слеза.

Он нежно смахнул ее пальцем.

— Тогда вам следует не мешкая отправляться к бабушке. Финч, распорядитесь подать ландо.

— Слушаю, ваша милость.

Марлен засопела, мужественно сдержав слезы. Алекс обвил рукой плечи девушки и привлек ее к себе.

— Ах, дорогая, мне так жаль, — пробормотал он. Вдруг она схватила его за лацканы сюртука.

— Вы ведь поедете со мной, да, Алекс? Мысль о том, что я поеду одна, кажется мне невыносимой, просто невыносимой!

Он напрягся, потому что в этот момент подумал о Лорен.

— Марлен, когда нужно, вы бываете очень сильной. Она опять захлебнулась слезами.

— Нет, Алекс, я не сильная, вовсе нет! Мне так тяжело! Я хотела, чтобы бабушка увидела нас женатыми, я это ей обещала. О, прошу вас, поедемте со мной!

Он колебался — в голове, к его удивлению, в тот же момент появилась масса поводов для отказа. Он бросил взгляд на мать, но быстро отвел глаза. Ее взгляд обжег Алекса. Она смотрела на него с неодобрением, больше того, с упреком, который он, конечно же, заслужил. Через несколько недель Марлен станет его женой, а он колеблется, нет, хуже, всеми правдами и неправдами старается уклониться от поездки к ее безнадежно больной бабке. Господи, что же это с ним творится?

— Я… я понимаю, что вы нужны здесь. Знаю, как важна ваша работа, — пробормотала Марлен, очевидно, пытаясь убедить в этом саму себя. — Но… но Тэрритон всего в двух часах езды от Лондона. — Она посмотрела па пего своими большими блестящими карими глазами, и его тут же охватило раскаяние.

— Конечно, я поеду, — примирительно проговорил он и запечатлел поцелуй на ее лбу, презирая себя и свое вероломство.

Три дня — с тех пор как они приехали — в Тэрритоне, большом поместье к северу от Лондона, не переставая моросил дождь. Алекс не помнил такого случая, чтобы во время его посещения Тэрритона обошлось без дождя. Это ужасное место казалось еще ужаснее оттого, что в доме, на верхнем этаже, лежала умирающая женщина. Вот уже три дня в ее состоянии не было никаких перемен. Ни в лучшую, ни в худшую сторону. Время от времени она приходила в сознание, но по большей части просто спала.

В первый день, когда началось семейное бдение у смертного одра, Алекс занимался бумагами, которые взял с собой; закончив работу, он отослал их в Лондон еще до того, как легли вечерние тени. Второй день он начал с бесцельного блуждания из комнаты в комнату, отчего беспокойство его только усилилось. Он попытался читать, но не смог сосредоточиться. Во второй половине дня побеседовал с лордом Уиткомом о необходимости парламентских реформ, но понял, что тому не до политики, поскольку в семью пришла беда. Алекс попытался успокоить Марлен, но та была безутешна.

Ужин проходил в тягостном молчании. Кто-то завел разговор о свадьбе, но убитая горем Марлен отказалась его поддержать. В общем, за ужином Алексу было не по себе. Почему-то разговоры о свадьбе угнетали его не меньше, чем бодрствование у постели умирающей.

На четвертый день с самого утра он отправился на верховую прогулку, чтобы немного взбодриться. В Тэрритоне он чувствовал себя словно в ссылке, здесь только и было разговоров, что об умирающей и о грядущей свадьбе. Возбужденный и злой, Алекс провел в седле больше часа, промокнув до нитки, но беспокойство не прошло — он так и не сумел выбросить из головы мысли о Лорен.

Испробовав все известные ему способы в своем стремлении избавиться от беспокойства и потерпев неудачу, Алекс сидел в одиночестве в кабинете, глядя невидящими глазами в широкое окно. В комнате стояла мертвая тишина, слышно было только, как Алекс постукивает пером о стол.