Жизнь за любовь

Ей оставалось лишь затаиться там, где она была. Энни слышала, как он чуть замешкался у двери спальни, которую выделил ей. Ему не понадобится много времени, чтобы убедиться в том, что ее там нет. Марк опустил чемоданы.

Девушка слышала, как заскрипели под ним деревянные половицы, когда он пошел вдоль по коридору по направлению к своей собственной спальне Она съежилась, ощутив его присутствие позади себя, почуяв его запах, сосновый аромат, возможно, от лосьона для бритья…

– Значит, ты нашла мою спальню, – сказал Марк. – Что же, давай зажжем свет, чтобы ты могла все хорошенько разглядеть.

С этими словами он включил электричество, и Энни заморгала, пораженная.

– Я собрал все записи, которые ты успела сделать, – сказал Марк.

Энни оглядела музыкальное оборудование, расставленное вдоль стены под окном: на вид дорогое, с большими динамиками, отметила про себя девушка.

Между полками была подставка, полная компакт-дисков, синглов, аудио – и видеокассет.

– Неужели это все мои записи? Но я не могла сделать так много! – воскликнула девушка. Тут их были дюжины, и некоторые были ей совсем незнакомы.

– Это версии на разных языках – на французском, на испанском, на итальянском, на немецком. Есть даже американский вариант. Но у всех них одна и та же обложка, как та, что в английском издании. – Голос Марка звучал обыденно, почти профессионально, словно он был в этом деле дока. – Лично мне больше нравится английский вариант. Нет, остальные тоже хороши и классно записаны, и французская версия мне нравится не меньше. Почему бы нам не послушать французский диск?

– Нет, пожалуйста, не надо, – вскинулась Энни.

– Разве ты недовольна своей работой? – спросил Марк, явно подшучивая над ней. Энни злобно подумала, что еще он почерпнул о подробностях ее личной жизни из газетных вырезок.

– Это – моя работа, как вы изволили выразиться. И когда я ею занята, я радуюсь. Но сейчас я не на работе и поэтому не хочу ничего, что мне о ней напоминает.

– Но тебе понравилась моя комната? – мягко спросил Марк. Энни поняла, что на самом деле его интересовало, понравилось ли ей то, как он украсил спальню ее портретами.

Энни хотела было промолчать, но она уже научилась немного разбираться в этом человеке и передумала. Он будет задавать вопросы, пока она не ответит.

– А кто сделал эти рисунки? – осведомилась она и совсем не удивилась, когда услышала ответ:

– Я.

Подойдя поближе, чтобы рассмотреть небольшой карандашный рисунок, который, несомненно, был наброском для большой картины маслом, Энни непроизвольно заметила:

– У вас хорошо получается. Вы этим зарабатываете на жизнь? Вы художник?

Марк бросил на девушку косой взгляд, полуприкрыл веки и чуть скривился.

– Я ходил в художественную школу целый год. Потом понял, что никогда не стану достаточно хорошим художником, чтобы этим зарабатывать на жизнь. Тогда я бросил живопись, но до сих пор мне нравится делать эскизы, рисовать картины.

Он говорил, а Энни смотрела на фотографию, вставленную в серебряную рамку, которая стояла на низкой тумбочке возле кровати. На ней была снята группа людей возле коттеджа в швейцарском стиле За домом виднелась зеленая лужайка и крутые склоны гор.

Энни подошла к фотографии, взяла ее в руки и пристально всмотрелась. На снимке было трое людей. Один из них, понятно, сам Марк, правда моложе, возможно лет двадцати. Фотография была сделана давно. Другие двое – мужчина и женщина среднего возраста, темноволосые, обветренные и загорелые, весело смеющиеся. Энни смотрела на них и пришла к выводу, что мужчина походит на Марка, хотя и старше его, да и волосы местами серебрились сединой. Значит, это его родители? И где была сделана фотография?

– Какое красивое место, – заметила Энни. – Где это? В Швейцарии?

Марк ответил низким охрипшим голосом:

– Нет. Это Франция, район гор Юра.

Девушка вскинула голову, удивленно округлив зеленые глаза.

– Юра? Удивительно. Мой отец как раз родился в тех местах.

– Я знаю, – сказал Марк, склонив голову. Ну конечно же, ей следовало догадаться, что он и об этом знает! Интересно, осталось ли что-нибудь в ее жизни, что ему неизвестно? Энни снова взглянула на фото.

– На снимке ваши родители? Очень похожи.

Марк улыбнулся.

– Да, мне говорили, что я похож на отца в молодости.

– А что вы делали там, в горах Юра? Ездили туда отдыхать? Бродили по холмам и лазали по горам?

По его виду вполне можно себе это представить. Да и его родители не выглядели домоседами. Был ли он там на отдыхе, потому что знал, что у Энни семейные корни в том районе? Сама-то она ни разу не бывала в горах Юра, хотя отчетливо помнила, как ее отец частенько вспоминал свое детство в домике между холмами, густо поросшими сосновым лесом. Летними теплыми днями сосновый дух наполнял все вокруг, насыщая собой долины с зелеными альпийскими лугами, где паслись тучные коровы, а весной и летом радовали глаз полевые цветы.

– Я там родился, – так буднично сообщил Марк, что на какое-то мгновение Энни даже не поняла, что он сказал.

Потом она воззрилась на него, открыв от удивления рот и сбившись с дыхания. Недоверчиво повторила вслед за ним:

– Родились в горах Юра?

Марк утвердительно кивнул.

– Какое совпадение, – задумчиво произнесла Энни, гадая, что же за этим последует. Проявит ли он к ней большее участие, узнав, что ее отец родился в том же районе Франции, что и он сам? Музыкальные фаны буквально тащились от таких подробностей жизни своих кумиров, непомерно раздувая их значение, превращая в предзнаменования, символы и прочее…

Марк холодно возразил:

– Нет, это отнюдь не совпадение. Это неизбежность.

Энни робко глянула на него, переспросив:

– Неизбежность?

– Да, судьба, – продолжил Марк. – А ты веришь в предначертание судьбы, Энни?

– Я никогда об этом не задумывалась, – поспешила ответить девушка, не совсем искренне. На самом деле ей уже приходило в голову нечто подобное насчет судьбы, рока или как это еще называется, чем можно было бы объяснить некоторые странности, встречающиеся на жизненном пути у любого человека, причем зачастую помимо его воли. Да и ее собственная жизнь была полна такими необъяснимыми и удивительными событиями!

Певческая карьера Энни началась случайно, а не была сознательно выбранной профессией. Она жила день за днем, не имея никаких определенных планов на будущее. Затем в ее жизнь вошел Филипп, который все взял в свои руки, выбрал для нее карьеру и сейчас возводил ее на пьедестал звезды мирового класса.

Филипп, похоже, тоже нашел свою судьбу случайно, ведь он выбрал Диану, чтобы присматривать за Энни, и все эти годы он просто не замечал ее, пока в их жизнь не вмешалась судьба, сведя их посреди заметенной снегами Америки как раз на столько, чтобы у них хватило времени влюбиться друг в друга.

Да, Энни верила в судьбу и предопределение, но вовсе не собиралась признаваться в этом человеку, который, возможно, был не совсем в своем уме.

Энни вовсе не собиралась поощрять его выдумки о том, что они самой судьбой предназначены друг для друга, хотя подозревала, что Марк именно так и полагает.

Тут ей в голову пришла новая мысль.

– Я никогда не была в горах Юра, и вы это знаете. А раз так, где же, по-вашему, мы встречались? – резко спросила она.

Его глубокие темные глаза встретились с ее взглядом.

– Это было именно там, Энни.

– Я говорю вам, что никогда там не была!

– Ты вспомнишь, – вот и все, что он ей ответил, и Энни гневно взорвалась:

– Повторяю, мы с вами никогда прежде не встречались, и я никогда не была в горах Юра!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Энни произнесла это в сильной запальчивости, но что делать, она страшно боялась, что вот-вот поверит ему. Его слова, его тон были настолько убедительны, что Энни испытывала некоторую растерянность. Не могло ли случиться так, что она позабыла об их встречах? Действительно ли она ни разу не была в горах Юра? И как могла она вообще позабыть столь важные вещи? Но людям ведь свойственна забывчивость, правда? У них бывают провалы в памяти, они забывают целые дни, недели, месяцы своей собственной жизни и продолжают жить, не подозревая об этом, до тех пор, пока амнезия не проходит, тогда они неожиданно все вспоминают. Что, если и с ней произошло нечто подобное?

Девушка мысленно вернулась в те годы, когда ушла из дому и начала работать с Филиппом и Дианой. Энни не могла припомнить сколь-либо длительный или краткий временной промежуток, когда она бы оставалась без внимания обоих своих друзей. Если бы Энни выпала из их поля зрения хотя бы на пару часов, то уж они наверняка бы ей строго выговорили за это.

Так, хватит об этом, приказала себе Энни. Ты никогда не теряла память. У тебя нет амнезии. Все это полнейшая чепуха. Не давай Марку морочить тебе голову.

Да, этот путь ведет только к безумию. Она должна оставаться здравомыслящей и трезво рассуждать обо всем, что услышит из уст Марка.

Энни повернулась и побрела по коридору в комнату, которую Марк отвел для нее. Она напрочь позабыла о чемоданах, которые тот принес из, машины и оставил на пороге перед ее спальней. Энни брела, не глядя под ноги, пока не наткнулась на те самые чемоданы, и, потеряв равновесие, упала.

– Как ты неосторожна, – Марк оказался рядом с ней, прежде чем она успела подняться на ноги. Он опустился на колени, убрал разлетевшиеся черные волосы с ее лица и осмотрел лоб.

Энни ощутила какую-то влагу, стекавшую по щекам вниз, и решила было, что это слезы. Попробовала смахнуть их, но увидела, что пальцы в крови.

– Как тебе удалось порезать лоб? – удивился Марк, помогая девушке подняться на ноги и поддерживая ее рукой.

– Не знаю… – сердито буркнула Энни, по-детски обиженная на всех и вся.

Марк глянул на ее чемоданы и выразительно присвистнул.

– Так вот оно что! Металлическая окантовочная лента на крышке чемодана отстала и загнулась острым краем вверх Да, получился настоящий нож Я потом этим займусь и посажу окантовку на место. В другой раз ты можешь так легко не отделаться.

Проведя девушку через комнату, Марк усадил ее на краешек кровати.

– Посиди здесь, пока я схожу за водой, чтобы промыть ранку, – сказал Марк, уходя.

Хотя Энни не понравилось, что ей приказывают, она не могла противиться Марку, даже если бы и захотела Голова у нее кружилась, глаза закрывались.

Ушиб начинал пульсировать. Энни принялась ощупывать его пальцами, болезненно морщась Шишка росла на глазах и казалась ей размером с валун, твердая и горячая на ощупь.

– Не трогай, – приказал ей Марк, возвратившийся с кувшинчиком, наполненным водой, с губкой и полотенцем. Он вновь опустился на колени рядом с девушкой, осторожно смыл кровь с ее лица и более тщательно осмотрел рану.

– Так, гм… Ну что ж, не так страшно, порез небольшой, кровотечение почти остановилось. Однако у тебя будет эта дурацкая шишка. Тебе придется прятать ее под волосами, пока не пройдет. – Он промокнул ей лицо сухим полотенцем. – А на сегодняшний вечер сделаем повязку.

Энни все еще ощущала головокружение, но боль понемногу утихала. Сейчас ее чувства были больше заняты Марком, который на коленях стоял рядом с ней. Его тело касалось ее бедер, когда он исследовал ранку на ее голове. Такого с ней еще не бывало. Воистину он просто магнитом притягивал ее к себе. Энни испугалась своей реакции, когда Марк придвинулся чуть ближе, когда его лицо оказалось рядом с ее, когда его тело уперлось в ее колени…

– Так наложить тебе повязку? – переспросил Марк.

От волнения у Энни почти пропал голос, она прочистила охрипшее горло, стараясь при этом выглядеть спокойной и рассудительной, всеми силами пытаясь скрыть свою реакцию на его близость.

– Нет, пусть так заживает. Если вы наложите повязку, то не будет доступа свежего воздуха к ране.

Марк согласно кивнул.

– Вероятно, ты права. – Затем нежно поправил локоны на ее висках, чтобы они не липли к ране.

Энни потупилась, едва дыша.

– И что же дальше? – спросил Марк. – Новые раны и я в роли врача? – со смехом продолжил он.

Энни выдавила из себя слабую улыбку, покачивая головой.

– Нет, ничего такого больше не будет.

– Отлично.

Марк насухо вытер руки, опустив глаза и прикрыв их густыми ресницами, предоставляя девушке возможность без помех наблюдать за ним в полной уверенности, что он того не замечает. Его нежность и забота о ней озадачили Энни. Это при том, что он силой привез ее сюда, говорил такие странные вещи.

Да, ей было над чем задуматься.

И тут Марк глянул на нее, перехватив ее изучающий взгляд. Это произошло так неожиданно, что Энни просто не успела отвести глаза. Она явственно слышала, как стало громче его и без того уже шумное дыхание, заметила, как потемнели его глаза. И все же они искрились, сверкали, горели! И Энни уже не могла отвести взгляд от его глаз. Она словно падала в них, тонула в них…

– Энни, – прошептал Марк и ладонью дотронулся до ее щеки, лаская ее.

По телу Энни пробежал озноб, она замерла, не в силах двинуться. Марк медленно потянулся вперед, и Энни увидела его губы, они ждали ее… Потом его уста коснулись ее, и девушка прикрыла веки, едва слышно застонав.

Прикосновение его губ разожгло настоящий пожар в ее теле. Она сама была напугана тем, с какой страстью отвечала ему. Она не должна позволять Марку целовать ее. Энни отлично понимала, чем все это кончится. Собравшись с духом, она отпрянула.

Только сейчас до нее дошло, что и у Марка были закрыты глаза, потому что мгновением позже он их открыл, и она снова увидела его темные зрачки, похожие на бездонные черные дыры в космосе. Марк поднялся на ноги, поднял и ее, обхватив руками за плечи.

– Не надо, – вырывалась Энни, видя выражение его лица. Это невозможно.

Страшно быть объектом столь явного, столь мощного желания. Энни была в ужасе.

А Марк, казалось, не слышал ее. Он еще ниже склонил голову, его губы искали ее рот с такой слепой страстью, что сердце у девушки гулко стучало о ребра. Она продолжала изворачиваться, пытаясь высвободиться. Однако в конце концов его губы нашли ее рот.

Потом он провел рукой по ее спине, продолжая крепко прижимать ее к себе.

Другой рукой он нежно прокладывал путь от ее подбородка ниже, к талии.

Каждое прикосновение его пальцев вызывало у Энни бурный прилив чувств. Вся она была словно в огне, ей казалось, что она тает перед ним, словно воск в пламени свечи. Энни вцепилась пальцами в ворот рубахи Марка, чтобы не упасть. Ее никогда прежде так не целовали. И это был даже не поцелуй – это было что-то, что поглотило, засосало ее в него. Энни не знала, что ей дальше делать, и просто прикрыла глаза, не противясь больше, бездумно, точно в опьянении.

А Марк уже расстегивал пуговицы на ее блузке из белого шелка. Энни заметила, как дрожат его пальцы, когда его рука скользнула ей под блузку и прикоснулась к узорчатому лифчику, сорвала его и дотронулась до ее горячих, упругих грудей.

Она выгнулась дугой, не в силах сопротивляться, издала глубокий грудной, почти животный стон страсти.

– Энни, Энни. – бормотал Марк, и она чувствовала, что он весь дрожит. Но вдруг Марк оторвался от ее губ и поднял голову. Энни было очень трудно возвращаться на землю с тех высот, куда он ее увлек. Она медленно приоткрыла глаза и глянула на него.

– Ты с кем-нибудь спала? – спросил Марк низким, почти грубым голосом.

Энни словно пришпорили – так она вознегодовала!

– Сколько раз вам можно повторять – моя личная жизнь вас не касается. Прекратите задавать мне такие вопросы.

Марк продолжал ее пристально рассматривать.

– Я читал одну занятную заметку о том, что твой менеджер был еще и твоим дружком.

Краска ударила ей в лицо.

– Газетные писаки всегда придумывают что-либо подобное.

Марк прищурился, его глаза стали пронзительно-проницательными.

– А это в самом деле просто газетные выдумки?

Энни не могла выдержать его прямой взгляд и отвела глаза, но вздернула подбородок, пульс стал отдаваться у нее в ушах.

– Между мной и Филиппом никогда ничего не было.

Это, увы, истинная правда. Филипп так и не смог разобраться в ее чувствах, понять, что в них было нечто большее, нежели обычное дружеское расположение. Энни была абсолютно уверена в том, что Филипп так ничего и не заметил. Да если бы и узнал, ни за что бы не поверил, потому что, будучи жестким, железным бизнесменом, Филипп был слепым котенком во всем, что касалось чувств. Энни так и не припомнила ни единого особого взгляда с его стороны. Филипп действительно совершенно не разбирался в вопросах любви.

Именно потому ему и потребовалось столь много времени, чтобы понять, как же он относится к Диане и что она сама испытывает к нему. А ведь это было на поверхности в течение долгих лет, пока судьба не взяла все в свои руки и не свела их вместе. Тут Энни возблагодарила судьбу за то, что ни взглядом, ни словом не выдала Филиппу свою тайну. По крайней мере у нее не было теперь повода для сожаления.

– А как ты отнеслась к тому, что твоя соседка по квартире вышла за него? – настаивал Марк.

– Я была главной подружкой невесты на их свадьбе! Я бы не пошла на это, если бы не была рада за них. – От волнения ее изумрудные глаза стали совсем зелеными. Марку больше не удастся вырвать у нее ни единого признания, если это было его главной целью. – А вы, часом, не репортер? – ядовито осведомилась Энни. И быстро глянула на Марка: может, она попала в точку? Но Марк только рассмеялся.

– Нет, я вовсе не репортер, Энни.

– Тогда чем вы занимаетесь? Должны же вы иметь какое-то занятие?

– Я бизнесмен.

– В какой области?

Марк пожал плечами.

– Сейчас это не имеет значения…

– Если вы спрашиваете меня, то и я могу задавать вопросы.

– Но если ты можешь увиливать от ответа, то это же могу делать и я, – парировал Марк со смехом. – А теперь расскажи мне об этом твоем менеджере… Он смазлив. Из того, что я о нем прочитал, следует, что Филипп строил твою жизнь с нуля, начиная с той поры, когда тебе едва стукнуло семнадцать.

Правда ли, что он очень носился с тобой, не позволяя ходить на свидания, вообще не разрешал выходить куда-либо одной, постоянно держал тебя под замком, когда не предвиделось выступлений?

Энни разъяренно вскинулась:

– Конечно же, нет! Все это бредни газетчиков, которым Филипп отказал в интервью со мной. В отместку они распустили всякие сплетни. Так они обделывают свои делишки. Если вы не сотрудничаете с ними, то они заходят вам в тыл.

– Филипп изменил всю твою жизнь, не так ли? Ты должна быть благодарна ему за все, что он для тебя сделал. Скажи, может, ты все-таки немножко в него влюблена?

– Немного – может быть. – Энни с изумлением и раздражением услышала собственное признание. Как ему удалось вырвать его? Нет, больше он ничего от нее не услышит. Она густо покраснела и в волнении прикусила губу.

– Но ведь там не было ничего серьезного, правда? – Голос прозвучал так, словно он с волнением ждал ее ответа. Но Энни не могла допустить, чтобы Марк догадался о серьезности ее чувства к Филиппу.

– Да, ничего серьезного не было. Но я еще раз повторяю – это не ваше дело. И потом, действительно ничего серьезного не было. У меня какое-то время были виды на Филиппа, но задолго до того, как он стал встречаться с Дианой.

Марк кивнул, словно ответ его удовлетворил, словно он ожидал услышать нечто в этом духе. Потом он еще спросил:

– А другие мужчины у тебя были?

Энни прямо подпрыгнула.

– Послушайте, вы что, так и не оставите меня в покое?

– Ни за что! – Лицо Марка побледнело, голос у него охрип и глухо задрожал. – Энни, я должен быть уверен в том, что был твоим единственным любовником.

Девушка едва не задохнулась.

– Вы никогда не были моим любовником!

– Был и буду, Энни, – возразил Марк своим глубоким и глуховатым голосом.

В первый момент Энни просто не поняла, потом покраснела до корней волос, глаза ее засверкали от ярости.

– Что вы несете? Вы никогда не были моим любовником. Я никогда с вами не спала!

– Ты в этом уверена? – спросил Марк и как-то по-особому вопросительно выгнул брови. Перед Энни снова промелькнуло что-то знакомое, это самое "дежа-вю", или как это там называется. Она уже видела этот изгиб бровей, эту сводящую с ума улыбку, слышала этот приглушенный, вибрирующий от страсти голос.

Энни глубоко вздохнула, пытаясь вновь призвать на помощь свое единственное оружие – гнев.

– Прекратите ваши попытки сбить меня с толку, у вас это не получится. У меня с памятью все в порядке. С тех пор как мне стукнуло семнадцать, каждый мой день был на учете. Я никогда нигде не бывала без Дианы или Филиппа. А они уж точно сказали бы мне о любом провале в памяти или устроили бы нагоняй, случись мне выпасть хотя бы на несколько часов из их поля зрения.

– Энни, послушай, – начал было Марк, но Энни гневно прервала его раньше, чем он успел закончить мысль:

– Нет, это вы послушайте меня! Что бы вы там себе ни надумали – у вас ничего не выйдет. Я точно знаю, что мы прежде не встречались. И уж совершенно точно вы никогда не были моим любовником.

Энни принялась застегивать пуговички на белой шелковой блузке, с силой просовывая их в петельки, суетясь и еще более злясь оттого, что Марк продолжал внимательно следить за ней темными глазами.

– Я был им и буду, – вновь повторил Марк.

Энни обернулась к нему, на этот раз уже с некоторым намеком на сострадание.

– Вы сказали, что мне не надо вас бояться, но как я могу вам теперь верить? На этой, двери даже замка нет. Как я смогу после всего вами сказанного оставаться спокойной и не бояться, что вы не ворветесь ночью ко мне в спальню и не учините насилия?

– Этого никогда не будет! – твердо ответил Марк. – К тому же ты можешь сдвинуть мебель к двери, если уж так напугана. Но тебе не надо меня бояться, Энни. Когда ты уляжешься спать, то в этой комнате будешь в такой же безопасности, как у себя дома.

Энни воспользовалась случаем и вновь принялась его упрашивать:

– Если вы это говорите вполне серьезно, отвезите меня прямо сейчас в Париж. Я не могу здесь оставаться, мне надо вернуться.

– Завтра, – сухо отрезал Марк. – Мне нужно еще несколько часов.

– Для чего? Почему вы меня здесь удерживаете? Почему вы меня не отпускаете?

– Я уже объяснял тебе. Мне надо только поговорить с тобой, Энни. Однажды и ты все поймешь, но я пока не могу тебе ничего сказать. Я хочу, чтобы ты все вспомнила сама, без моей подсказки. И я верю, что ты вспомнишь. Мне надо всего лишь несколько часов, вот и все, чего я прошу…

Энни присела на край кровати.

– Я так сильно устала. Все это слишком большая нагрузка для меня, разве вы не видите? Это мне противопоказано накануне больших гастролей. Я должна хорошенько отдохнуть, расслабиться, а не подвергаться таким стрессам.

– Тогда ложись спать прямо сейчас, вот на эту кровать и поспи пару часов, – мягко предложил Марк. – Ты не хочешь переодеться? – С этими словами Марк повернулся к чемоданам. – Пока ты отдыхаешь, я могу их распаковать.

– Нет! – вскричала девушка. – Я не буду распаковывать чемоданы, только вон тот, маленький. Если вы не хотите отвезти меня обратно в Париж, тогда выметайтесь отсюда и оставьте меня в покое. Ради Бога! Я совсем без сил, но не смогу отдохнуть, если вы останетесь в этой комнате.

У Марка окаменело лицо и потух взор обсидиановых глаз. Он повернулся и вышел. Энни поспешно подбежала к двери, чтобы закрыть ее за ним, и принялась придвигать к порогу мебель – два кресла и поверх них еще маленький столик.

Конечно же, этот заслон не смог бы надолго задержать Марка, но давал ей какое-то время, чтобы отдалить миг его появления или хотя бы предупредить Энни о его вторжении.

– Через пару часов я вернусь, – послышался голос Марка.

От неожиданности Энни даже подскочила. Так он подслушивал за дверью! Он знал, что она придвинула к порогу мебель. Ну и пусть, решительно подумала девушка, направляясь к маленькому чемоданчику, чтобы взять кое-что и переодеться на ночь. Выложила на край кровати длинную, вышитую кружевами ночную рубашку из белого шелка в викторианском стиле, достала стеганый халатик и направилась в ванную умыться. Распустила и тщательно расчесала волосы, недовольно взглянула на свое отражение в зеркале, придя в ужас от багрового цвета лица, от лихорадочного блеска в глазах…

Она поняла, что выглядит сейчас как-то по-иному. Она так сильно и быстро переменилась, а ведь пробыла в доме Марка всего несколько часов. Энни всерьез испугалась, что эти перемены заметит и Марк. В выражении ее глаз проглядывала некая тайна, губы тоже, казалось, чуть изменились – стали полнее, ярче, словно долгие и страстные поцелуи Марка вдохнули в них новые жизненные соки.

Энни еще раз глянула на свое отражение в зеркале и снова ужаснулась, припомнив, какое физическое желание и томление вызвал у нее Марк. Она до сих пор это ощущала. Я хочу его, призналась она себе. Впервые в жизни я хочу мужчину, и Марк это успел подметить. Но почему же тогда он не захотел заняться с ней любовью? Она-то очень этого хотела. И это он тоже понял.

Девушка совсем запуталась. Он был для нее загадкой, и в немалой степени благодаря тому, что так много знал о ней. Откуда он смог все это узнать?

Положим, кое-что действительно мог почерпнуть из газет, но почему он знал, что творится в ее мыслях? Она начинала опасаться, что Марк всегда будет точно знать, что она думает, что чувствует…

Энни отвернулась от зеркала, отражение в котором навеяло подобные раздумья, и поспешила из ванной. Сейчас ей важнее всего было забыться, оправиться от шока последних событий, которые приключились с ней по приезде во Францию. Она в этой стране всего несколько часов, а казалось, прошли недели. У нее было такое чувство, будто весь этот день она неслась по "американским горкам", так она была измотана и опустошена. Энни не помнила, чтобы когда-либо прежде ей приходилось так уставать.

Девушка сняла обувь, стянула белую шелковую блузку и лыжные брюки, надела невесомую ночную рубашку и отделанные кружевом трусики, улеглась в постель.

В комнате начинали сгущаться сумерки, птички в саду затихали перед наступлением ночи. Ей стало тепло и уютно под большим одеялом, и постепенно сон сморил ее.

Уже потом, когда она вспоминала, ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем явилась череда сновидений. Ей снилось, что она пробирается по краю соснового бора. Она шла одна, но твердо знала, что ищет кого-то, кто должен был тоже прийти. В воздухе стоял аромат сосен, молодых папоротников и желтоглазых дроков. Рассеянный солнечный свет пробивался сквозь вершины деревьев, падал на ветви и сучья, валявшиеся на земле. Вспархивали редкие птицы, но потом стало темнеть, и вскоре она оказалась в абсолютном мраке и полной тишине.

Энни продолжала долго и осторожно идти вперед, пока не дошла до небольшой поляны. Кто-то тоже пробирался между стволами деревьев. Девушка обернулась, чтобы взглянуть, кто это был. Сердце набатом отдавалось в ушах, На освещенную солнечным светом поляну вышла высокая темная фигура, и тут Энни увидела его лицо. Девушку охватила бурная радость, она рванулась к нему, наполненная счастьем, раскинув руки. Он подхватил ее, поднял в воздух, принялся целовать, затем быстро-быстро закружил, и Энни летала, чуть откинувшись назад, в его крепких руках.

Тут сон развеялся, как это обычно бывает, оставив бессвязные обрывки воспоминаний о себе, и начался другой сон. Место действия было все в том же сосновом бору, но теперь стояла глухая ночь. Энни вновь пробиралась лесом, она карабкалась по горной тропинке вверх, неся очень тяжелый рюкзак.

Добравшись до вершины горы, девушка пошла по другой тропе, пока не добрела до небольшой деревянной избушки на лесной прогалине. Едва завидев избушку, Энни снова испытала радостное чувство подъема. Она бросилась бежать, но когда распахнула дверь в избушку, то поняла, что там никого нет. Домик был пуст, темен и тих. Он выглядел так, словно в нем уже давно никто не жил, – нигде не было видно следов обитания человека.

Еще до того, как она успела все это осмыслить, Энни поняла, что куда-то быстро бежит, всхлипывая, сквозь глухую чащобу, через самую темень и в полной тишине. Ее переполняло чувство страшной потери. Энни звала кого-то по имени, но на этот раз точно не знала, кого именно она ищет. Знала лишь, что крайне напугана чем-то. Внезапно ночь раскололась шумом и вспышками света.

Послышались звуки автоматных очередей, раздались громкие крики. Энни ничего толком не могла разглядеть, но ее охватило такое отчаяние, что, казалось, не было сил его пережить… И она закричала…

И услышала, что кто-то громко зовет ее по имени.

– Энни! Энни!

Затем послышались глухие удары, словно на пол падали тяжелые предметы.

Яркий свет бил ей в лицо. Энни очнулась, приподнялась на локте, недоуменно оглядываясь по сторонам. В комнату ворвался Марк. Кресла и столик полетели в сторону, у одного из кресел даже сломалась ножка. В спальне горела лампа, и в ее свете Энни увидела, что Марк спешит к ней. Он опустился рядом с ее постелью, лицо его было бледно от волнения.

– С тобой все в порядке, Энни? Эти крики… У тебя были кошмары?

Вся дрожа, до смерти перепуганная, заледеневшая от ужаса, девушка прошептала:

– Мне привиделся сон… страшный сон.

Марк набросил на ее обнаженные плечи одеяло и, завернув ее как малого ребенка, сел рядом с ней на кровать и принялся успокаивать, убаюкивать ее.

– Все прошло, все позади, Энни. Ты в безопасности, тебе нечего бояться, я с тобой. Я не позволю ничему с тобой случиться, знай это. Я готов умереть за тебя!