— Есть, мы же рыбаки.

— До Австазии дойдете?

Старец посмотрел на более молодых рыбаков.

— Попробовать можно, — сказал один из крепких мужчин. — Но что там делать, в Австазии? Там тоже рабство или смерть.

Капитан Антиш встал.

— Я обещаю, что вас в Австазии не тронут, лишь бы доплыть. И деньжат дам. — Он повернулся к Варросу:

— Ну что, идешь со мной? У меня припрятано кое-что на черный день, через месяц будет новая галера, станешь моим помощником. Даже больше — за то, что ты спас мне жизнь, я отведу тебя к мастеру Банучу, который когда-то обучал меня сражаться на мечах…

Варрос посмотрел на Генбела и спросил:

— Ты знаешь город Маргел?

— Да, от него десять дней до Дапреза.

— Как далеко до Маргела? — повернулся он к старцу.

— Если пешком, то к вечеру доберетесь.

— Мы едем в Дапрез, — ответил Варрос Антишу. — Но тебя я встречу. Пусть рыбаки зароют тела этих… — он кивнул на убитых. — Мы с Генбелом берем двух лошадей. До встречи, капитан Антиш!

— Я хочу знать твое имя, — произнес на прощанье австазиец.

— Варрос, потомок Леопарда.

— Если ты меня когда-нибудь убьешь, Варрос, потомок Леопарда, то этот медальон будет твоим, — он вытащил из-за пазухи возвращенный Варросом талисман с символическим изображением повелителя морей. — И тогда уж береги его. Но если все ж сведет нас когда-нибудь Катамара, то я не дам себя убить даже тебе, спасшему мне жизнь сейчас.

Варрос вскочил на коня. Он и в родных горах-то не часто пользовался лошадьми, а за два года вообще отвык от седла, но инстинктивно сразу почувствовал контакт с животным и конь безоговорочно признал в нем хозяина.

— Садись, Генбел, отправляемся в путь. Им — в другую сторону!

— Прощайте, отважные люди, бойтесь Следителей Законности и разбойников, — напутствовал их старший из рыбаков. — Да помогут вам милостивые Зирива-ванат и Сугнуна!

Последних слов Варрос не расслышал — он мчался вперед, к Дапрезу, зная, что оттуда ведет дорога прямо в Пиларисий, сердце древней Лунгарзии.

Они добрались до родного города Генбела за дюжину ночей без особых приключений, уводя коней в лес, едва услышав впереди топот коней и объезжая стороной встречные города и пустые поселки, предпочитая охотиться в лесу, чем показывать кому бы то ни было золотые монеты в нищей и разоренной стране.

Не ожидал Варрос увидеть вожделенную Лунгарзия в таком состоянии, мечта оказалась в тысячи раз прекраснее действительности. Однажды ночью, когда они ужинали перед сном пойманным и жаренным на костре зайцем, из леса на огонь вышли трое мрачных бородачей с топорами в руках. Варрос молча кивнул на свободное место у костра и указал на половину зайца. Мужчины пристально осмотрели Варроса и его спутника, покачали головами и растворились в ночи. Нищие нищих не грабят. Знали бы они о золотых, спрятанных в разорванной тесной куртке Варроса! Так или иначе, это было единственное приключение, случившееся с ними за весь путь — видно, сами Зирива-ванат и Сугнуна оберегали своего любимца. Но вещих снов о чудесном городе больше не посылали.

Наконец путники достигли Дапреза. На стене города висело более десятка дюжин людей ногами вверх, неприятно раскорячив в стороны руки. Наверное, все они были уже мертвы. И наверняка все они были лютыми неисправимыми преступниками, достойными столь жестокой смерти от жары, голода и прилива крови в мозг.

Варрос и Генбел беспрепятственно проникли в город, когда распахнулись ворота. Хотя стражник и покосился на них, но ничего не сказал — Варрос бросил ему горсть медных лунгарзийских монет, что были в пиратском кошельке.

Генбел уверенно направлял коня по узким улочкам, все более углубляясь к центру города, пока не остановился перед старым двухэтажным зданием:

— Вот мой родной дом, — с гордостью и слезами на глазах произнес он, соскакивая с коня. — Идем, тебя встретят, Варрос, как самого дорогого гостя.

Дверь открыл слуга, которого Генбел не знал. Открывший подозрительно покосился на них.

— Я Генбел, сын хозяина этого дома, Крандала, немедленно пропусти меня, — представился лунгарзиец.

Но дверь захлопнулась перед их носом.

— Генбел погиб пять лет назад — это известно всем, — донесся голос из дома. — Лучше идите прочь по-хорошему.

Варрос хмыкнул и с усмешкой посмотрел на спутника. Тот аж покраснел и принялся кулаками стучать в дверь отчего дома:

— Немедленно позовите моего отца или брата, Фросера! Открывайте, или я вышибу двери!

Неожиданно створки вновь распахнулись. Перед Генбелом стоял молодой человек с черными, тщательно зачесанными и смазанными чем-то блестящим волосами.

— Кто осмелился угрожать насилием в Лунгарзии? — спросил он, и его голос сразу не понравился Варросу. — Или вы не слышали королевского указа? Я сейчас сдам вас Отрядам Следителей, и вы будете казнены на главной площади Дапреза!

— Это — мой дом, — опешил Генбел. — А вы кто такой?

— Я — Слеер, троюродный племянник старого Крандала, его единственный наследник и жених его дочери Маржук. А вот кто вы такие, самозванцы, осмеливающиеся будить достопочтенных граждан ни свет ни заря?

Неожиданно изнутри дома раздался другой голос, старческий, но полный достоинства:

— Погоди, Слеер, пропусти их в дом, я поговорю с ними.

— Отец! — вскричал взволнованный Генбел и, чуть ли не оттолкнув черноволосого Слеера, ворвался внутрь.

Старый аристократ, невзирая на пятилетнюю разлуку, сразу же узнал своего пропавшего сына. Он распростер руки и, когда сын приблизился к нему, крепко обнял его:

— Генбел! Я думал ты погиб в схватке с австазийцами — так было написано в том послании, что прислал твой командир…

— Нет, отец, я попал в плен, но бежал. Вот Варрос помог мне в этом. Варрос, подойди, познакомься с моим отцом!

Сцена была до удивления трогательная, и у другого, может, и выступили бы на глазах слезы умиления при виде дрожащего старца в богатом парчовом халате с седой бородой, после пятилетней разлуки вновь обретшего сына. Но Варрос, отказавшийся от своей родины, хотел сейчас лишь одного — поесть и отдохнуть после утомительной ночной скачки. Он подошел к старику и наклонил голову, что в его понятиях, должно быть, означало глубокий поклон.

И тут из коридора выбежала юная девушка:

— Я слышала имя Генбела! — с детской непосредственностью воскликнула она. — Он жив? Где он? Я хочу его видеть!

Варрос обернулся на голос, увидел ее и впервые в жизни при виде женщины у него что-то екнуло в груди, большая теплая волна, вызывающая дрожь, побежала откуда-то из глубин к самому горлу. Он понял, что это младшая сестра Генбела, про которую тот столько рассказывал во время десятидневного путешествия — Маржук. Чем-то неуловимым она напомнила ему Сариту, которая так хотела простого женского счастья, но дождалась мучительной казни на позорном столбе.

Случайно взгляд Варроса упал на стоявшего в стороне и забытого всеми Слеера. Варроса поразило, сколько ненависти было во взгляде молодого аристократа, жениха этой удивительной женщины, что сейчас обнимала бывшего австазийского раба.

— Генбел! — вдруг воскликнул благородный старец. — Да от тебя… пахнет, как от навозника! Маржук, ты испачкаешь свое платье! Скорее иди и прими ванну, — приказал он сыну и повернулся к слуге:

— Пусть Генбелу и его другу немедленно согреют ванну и принесут чистые одежды. И пусть все служанки помогут им мыться! И приготовить праздничный обед, я хочу выслушать историю сына, которого считал мертвым. Но сперва приведи себя в порядочный вид, Генбел.

Слуга тут же помчался выполнять приказ.

Генбела и его спутника провели в выложенный розовым мрамором просторный зал с большим квадратным отверстием в потолке, через которое было видно голубое небо. Небольшой бассейн наполнили горячей водой, шесть девушек в легких материях, едва прикрывающих их прелести, стояли наготове и привычно улыбались сыну хозяина и их другу — красотки слишком хорошо знали, какая помощь от них требуется.

— Какое наслаждение, я дома! — воскликнул Генбел, без тени смущения сбрасывая с себя пропотелые одежды и плюхаясь в бассейн, выложенный небольшими мраморными плитками. — Раздевайся, Варрос, отдыхай! Все самое плохое — позади… Да сбрасывай ты эти зантарийские лохмотья!

Две девушки с улыбками подошли к гостю, чтобы помочь ему раздеться.

— Я сам! — грубо буркнул Варрос, подошел к противоположному углу бассейна, быстро разделся, положив ножны с мечом и топор так, чтобы в любой момент мог дотянуться, и прыгнул в прозрачную теплоту воды — это была первая в его жизни ванна, до этого он мылся лишь в реках, а за два года, проведенных на галере, почитай, не мылся вообще.

Он наслаждался голубым небом, горячей нежностью воды, охватившей усталое тело. Ему даже не мешало щебетание девушек, их нарочито громкие охи и ахи. Он специально отвернулся, чтобы не видеть, как развлекается Генбел.

Варрос в очередной раз отогнал подошедших красоток. Он знал, для чего в мире существуют женщины. И он знал, что они отнимают у мужчин силу. Как-то, когда ему не было еще десятка зим, он наблюдал рано утром, как к возившейся у берега реки женщине подкрался один из воинов их племени и овладел ею сзади. Варрос тогда еще не понял, что происходит, почему они оба так довольны. Это было на рассвете, а через несколько минут на стоянку напало племя темноволосых с западного побережья. Мужчина, который перед этим занимался любовью, лежал обессиленно на берегу и, когда напали враги, погиб первым. Собственно, он один из всего племени и погиб, остальные вовремя взяли оружие и дали достойный отпор врагу, даже мальчишка Варрос помогал своим соплеменником, бросая во врагов камни из кустов. И тогда Варрос понял: женщины — зло. И когда Унгин из-за Сариты хотел покончить с собой, Варрос поклялся, что он сам никогда не полюбит. Впрочем, сейчас от него не любви и просили, но не для этого он прибыл в Лунгарзию. Не для этого. Только вот образ Маржук стоит перед глазами…

По настоянию Генбела, Варросу все же пришлось позволить двум девушкам расчесать его светлые волосы и натереть тело какими-то густыми жидкостями, после чего от него стало пахнуть не как от воина, а как от… Варрос не знал, от кого так пахнет, но в принципе запах был не шибко противным, и он смирился. Он явился в Лунгарзию, чтобы покорить ее, но пока на первых порах необходимо подчиняться ее законам.

Тем не менее удовольствие от умывания он получил несказанное, словно заново родился — да так оно и было: из дикаря, гребца пиратской галеры, из бродяги, которого вправе повесить любой солдат отрядов Следителей Законности, он превращался в благонамеренного лунгарзийца, друга аристократа, чей род славится древностью и величием предков. Теперь перед Варросом, казалось, открыты все дороги, и хотя волшебный сон все так же был далек до воплощения в жизнь, первый шажок к нему сделан, и только сейчас, одевая чистые одежды по лунгарзийской моде, Варрос отчетливо понял это.

Десятидневная щетина уже оформлялась в приличную бороду — не ту, что так раззлобила его в отражении прибрежного ручья, а во вполне благообразную, вроде той, что была на нем в том чудном сне, и Варрос решил ее растить и ухаживать за ней.

Генбел, благоухающий и довольный, взял его под руку и повел в обеденный зал.

За столом сидели отец Генбела с Маржук, Слеер и сам Генбел с Варросом. Прислуживали те же женщины, что и в бассейне, только переодевшиеся в более пристойные одеяния, и слуга — не тот, который открывал им дверь, другой.

Стол был заставлен различными кувшинами, огромными блюдами с зажаренными птичьими — ножками и кусками мяса, от которого шел пар, тарелками со всевозможными закусками, названий которых Варрос не знал, а о вкусе мог лишь догадываться. Перед каждым обедающим стояло по огромной тарелке, по несколько разных размеров кубков, маленькие ножички и какие-то странные приспособления.

Варрос, чувствуя огромный голод, явственно проявившийся при виде всего этого изобилия, схватил с блюда птичью ногу и, разрывая пополам руками, впился в нее зубами.

— Варрос, — тактично сказала сидящая напротив него Маржук, но в голосе ее сквозила мягкая укоризна, — для этого есть вилочки.

Она взяла лежавшие перед ней предметы, воткнула вилочку в ножку на блюде, ловко перенесла ее на свою тарелку и принялась умело разделывать, отделяя мясо от костей ножичком.

Варрос пожал плечами и продолжал есть, как умел. Но в голове занозой застряла мысль, что неизвестно еще, станет ли он королем, но то, что ему еще многому придется учиться, чтобы жить здесь достойно — это факт, и никуда от этого не деться.

В тот миг, когда Варрос, насытившись до утробного урчания в желудке (Маржук осуждающе посмотрела на него, когда он неприлично, по-дикарски, рыгнул), хотел утереть засаленные губы рукавом, отец Генбела, сидящий во главе стола, отодвинул тарелку и промокнул губы маленькой тряпочкой — такие же лежали у каждого под тарелкой. Варрос последовал примеру хозяина дома, черноволосый смазливый Слеер злорадно усмехнулся, заметив неловкий жест чужака. Этот Слеер все больше и больше, непонятно почему, раздражал Варроса.

Крандал поднял кубок с вином и со вздохом сказал:

— Ну а теперь, сын мой, пришло время послушать твой рассказ о скорбном пленении и счастливом возвращении на родину, в великую и прекрасную Лунгарзию, процветающую под мудрым управлением короля Мерналдита, — он бросил быстрый взгляд на Слеера. — Мы все слушаем, сын мой, затаив дыхание.

Генбел принялся рассказывать. Как служил в Рубежном Легионе, которого теперь больше нет, как высадилась австазийская армия на берег Лунгарзии, как он попал в плен (о пяти годах, что вытирал прилавки в таверне и подавал пиратам вино, он сообщил очень скупо), как он попал гребцом на «Лореллу»и что произошло в первый же день, как Варрос вытащил его и как они на плоту три дня и три ночи носились по открытому морю вместе со спасенным капитаном пиратов, как в первый же день нарвались на патруль Отрядов Следителей Законности (при этих словах лунгарзийца Варрос украдкой посмотрел на Слеера — тот, казалось, от внимания забывал дышать, злорадная тень улыбки исказила его и так неприятное лицо), как Варрос с Антишем убили всех четверых королевских слуг, как они с Варросом лесами добирались до Дапреза, и наконец-то он, живой и здоровый, слава великому Марлин-ванате, дока, у родительского очага.

— Да, Генбел, — вновь вздохнул Крандал, — сколь многое изменилось в стране за время твоего отсутствия. Да подарят божественные покровители нашей страны долгие годы жизни королю Мерналдиту! — старик вновь взглянул в сторону Слеера. — Разбойники исчезли с дорог, нищие перестали приставать к добропорядочным гражданам и не оскверняют больше зловонным дыханием и смрадом своих язв прекрасные города Лунгарзии. Но не все понимают, сын мой, какое счастье несет нам мудрый король Мерналдит. Твой старший брат Фросер, находясь в столице в празднование дней Древней Победы, имел неосторожность не достаточно почтительно высказаться по поводу королевских хоров и был казнен позорной смертью — вывешен вверх ногами на крепостной стене Пиларисия.

— Доказано, что Фросер возглавлял заговорщиков, возжелавших убить нашего короля, — отложив вилку, жестко сказал Слеер, его черные глаза, как стрелы арбалета, уставились на старика.

— Да, — еще раз вздохнул Крандал, — Фросер был горяч и глуп. Надеюсь, ты, Генбел, теперь мой единственный сын, пришедший почти из царства мертвых, будешь благоразумным и законопослушным гражданином Лунгарзии. Если бы не Слеер, который служит в большом чине в Отрядах Следителей Законности, не миновать бы немедленной позорной казни и мне, как отцу бунтовщика, и маленькой Маржук, как его сестре.

Варрос бросил быстрый взгляд на девушку. Она покраснела от ярости и аж вся сжалась, чтобы не сорваться, на длинных ресницах набухла слеза. Но она промолчала, не отрывая взора от тарелки.

— Я горжусь тем, что моя единственная дочь, — продолжал старик, но в голосе его не было особой радости, — выйдет замуж за столь блестящего и благородного офицера, как Слеер, который приходится мне дальним родственником и который наследовал бы после моей смерти все мое состояние. Но теперь возвратился из небытия ты, Генбел, и я признателен твоему другу, Варросу, что он спас тебя. День и ночь я буду благодарить великого Марлин-ваната за твое счастливое освобождение. Что там еще? — нахмурил брови Крандал, когда двери распахнулись и на пороге обеденного зала появился слуга — тот, что утром не хотел пускать в дом Генбела.

— Ваша светлость, — поклонился слуга, — из столицы прибыл курьер со срочным донесением для вас. Он утверждает, что дело не терпит промедления, и требует немедленной встречи с вами.

— Пригласи его сюда, — с очередным (которым по счету?) вздохом промолвил Крандал.

Варроса неприятно поразил торжествующий блеск в глазах Слеера, который офицер тут же попытался скрыть, опустив голову.

Через несколько минут, в течение которых тревога и напряжение царили в зале — слышно было, как муха жужжит, вошел королевский курьер в совершенно черных одеждах, на шлеме, покрытом черным лаком, красовалось черное перо.

Посланец чуть склонил голову в знак поклона и уверенно пошел к старику, сидящему во главе стола.

— Его сиятельству эрлу Крандалу, — торжественно провозгласил курьер, — надлежит без отлагательств, в три дня, явиться в столичный дворец к его величеству королю Лунгарзии Мерналдиту для немедленной беседы по важному государственному делу. Вам надлежит отправляться тотчас. Вот грамота, скрепленная печатью короля Мерналдита.

— Три дня! — воскликнул Крандал. — Да ведь отсюда до столицы не менее пяти дней езды!

— Я добрался до вас за два с половиной, — сухо ответил курьер. — Или мне передать его величеству, что вы отказываетесь выполнять его распоряжение?

— Я отказываюсь? — в ужасе вскричал старик. — Нет, я выезжаю немедленно, только переоблачусь в дорожные одежды. — Он повернулся к слуге:

— Пусть немедленно собираются в путь мои оруженосцы.

— Может, — учтиво поинтересовался Слеер, для которого, очевидно, королевский приказ не был неожиданностью, — распорядиться, чтобы приготовили вашу карету?

— Нет, — твердо ответил Крандал. — Как и подобает рыцарю, я еду к своему королю верхом.

— Отец! — воскликнул Генбел. — Я буду сопровождать тебя в столицу.

Варрос радостно подумал, что и он вместе с Генбелом сможет отправиться в Пиларисий в свите знатного аристократа и собственными глазами увидит город своей мечты.

— Нет, Генбел, — печально ответил на сыновий порыв Крандал, — у тебя нет подорожной грамоты, а по новому королевскому указу без нее нельзя появляться на дорогах Лунгарзии. Я не хочу, чтобы тебя повесили, как последнего бродягу. На выписывание подорожной может уйти несколько дней. Хотя Слеер, я уверен, и походатайствует в городской канцелярии о тебе и о твоем друге, все равно вряд ли получится быстрее. У меня нет времени — я присягал королю Мерналдиту и обязан повиноваться. Я выезжаю немедленно. Иди, отдыхай, покои для тебя и твоего друга приготовлены — у вас были трудные дни.

— Я провожу тебя до порога, отец!

— Буду благодарен тебе, сын, — с достоинством улыбнулся старый аристократ.

Генбел и Маржук ушли провожать отца. Слеер удалился по своим делам, Варрос остался за столом один. Он встал и подошел к месту, где сидел хозяин дома — на столе лежала королевская грамота. Читать Варрос не умел, но внимательно рассмотрел королевскую печать: словно полукруг цветка из семи лепестков, только вместо лепестков ромбы с длинными сторонами у основания и короткими гранями вверху, центральный ромб намеренно выше всех. Символическое изображение Соединства Стран Священной Реки и Лунгарзии посередине, как самой древней, могущественной и богатой державы. Сам не зная зачем, Варрос сунул грамоту в рукав.

Он выпил еще один кубок тонкого терпкого вина, положил голову на руки и заснул — за время, проведенное на пиратской галере, он научился пользоваться каждой минутной передышкой и умел засыпать сразу, прямо за веслом.

Через какое-то время его разбудила служанка и с вежливой улыбкой проводила в комнату, где была приготовлена роскошная постель. Варрос впервые в жизни видел мягкие перины и тонкое белье. Но он был столь уставшим после многодневного пути, расслабляющей ванны и обильного обеда, что рухнул на чистые простыни в чем был, даже не сняв сапоги и ножны с мечом.

Проснулся он от того, что его довольно грубо трясли за плечо. Он вскочил, рука непроизвольно легла на рукоять меча. Первое, что он заметил — воинственно выпяченные, плохо выбритые подбородки. Двое вооруженных мужчин были одеты в такие же одежды, как и те четверо, что были убиты им и капитаном Антишем там, на побережье.

— В чем дело? — спросил Варрос, не в силах понять, сон это или явь, но, в любом случае, готовый сражаться. — Я — гость хозяина этого дома.

— Во всем разберемся, — услышал он в ответ. — Пройдемте в обеденный зал, ваш друг уже там. Вам просто зададут несколько вопросов. Пока отдайте оружие.

Варрос мгновение подумал, пожал плечами, выдернул из ножен меч и кинжал из-за пояса, протянул воинам и пошел за ними, твердя про себя, что если он хочет жить в Лунгарзии, то должен подчиняться ее законам — до тех пор, пока его жизни не угрожает непосредственная опасность.

Стол в обеденном зале был убран и застелен чистой скатертью. На месте старого Крандала сейчас сидел Генбел, лицо его было бледным и встревоженным, еще трое таких же вооруженных людей, откровенно скучая, стояли за его креслом. Рядом за столом расположился человек в черных одеждах, живо напомнив Варросу давешнего курьера. В руке человек держал перо, чернильное пятно на указательном пальце недвусмысленно указывало на его ремесло.

Поставив ногу на стул с отрешенным видом поодаль стоял Слеер, деланно внимательно рассматривая ухоженный ноготь на мизинце. Слеер уже успел переодеться, его форма напоминала ту же, что и на воинах, но была с золотым позументом на рукавах и серебряной вышивкой на груди с уже виденной Варросом эмблемой — семь ромбов полукругом.

— Присаживайся, — мрачно кивнул черноволосый незнакомый мужчина, старший воинского патруля, тоже с серебряной нашивкой на груди, но без золотых позументов.

Варрос отодвинул стул с прямой резной спинкой и сел за стол. Почему-то снова захотелось есть.

Усталый день за витражном окном собирался уступать свои права вечеру.

— Я — начальник следственной канцелярии Отрядов Следителей Законности города Дапреза Инкор, — представился старший. — Я хочу задать вам несколько вопросов, касательно вашего преступного прибытия, без соответствующего разрешения властей, в нашу страну, с тайными злыми умыслами против нашего короля Мерналдита, вместе с другим преступником, который выдает себя за сына благородного Крандала, хотя всем известно, что благородный Генбел погиб пять лет назад в стычке с австазийским десантом, о чем есть документальное подтверждение. Я спрашиваю: ваше имя?

— Варрос, потомок Леопарда.

— Пусть так, — кивнул Инкор. — Кто послал вас в Лунгарзию? Австазийцы?

— Никто нас не посылал, — угрюмо ответил Варрос. — Мы бежали с австазийской галеры, где были прикованы к веслам. За мной нет никакой вины, я не злоумышлял против вашего короля.

Инкор пристально уставился Варросу в глаза, их взгляды встретились. Варрос смотрел в черные зрачки начальника следственной канцелярии, будто в бездонный колодец, на дне которого все про него известно. И он вдруг испугался — а не обладает ли этот мрачный брюнет магией, не пробрался ли в самые сокровенные мысли Варроса, где он как раз видел себя в короне короля Лунгарзии — а это ли не злоумышление против правящего короля?

Но Варрос не отвел взгляда.

— Не злоумышлял? — усмехнулся Инкор. — А четверых воинов из Отрядов Следителей Законности не вы ли подло убили, когда у вас всего лишь спросили подорожные грамоты?

— Никто у нас ничего не спрашивал! — ответил Варрос. — Нас просто хотели повесить, как бродяг. Я защищал свою жизнь.

— Вот и прекрасно, — довольно улыбнулся Инкор и повернулся к писарю:

— Вы все успели зафиксировать, брат Лимеш? Это признание. Одного этого достаточно, чтобы вздернуть их обоих ногами вверх…

В это мгновение в зал ворвалась Маржук, волосы ее были слегка растрепаны, на щеках горел гневный румянец.

— Что здесь происходит? — возмущенно воскликнула она.

— Этот человек, — указал Инкор на сидевшего неподвижно Генбела, — послан австазийцами с целью погубить нашего славного короля Мерналдита. Он выдавал себя за вашего брата, но документально засвидетельствовано, что средний сын досточтимого Крандала погиб пять лет назад…

— Это и есть мой брат! — закричала Маржук и повернулась к Слееру:

— Это ты все подстроил, да? Ты погубил Фросера, ты устроил вызов в столицу отцу, оттуда нет возврата, и ты это прекрасно знаешь! А теперь, когда вернулся мой брат, ты хочешь убить его, чтобы все досталось тебе.

Слеер снял ногу со стула и без размаха ударил ее по щеке.

— Да, милая, — с мерзкой улыбкой произнес он. — Все так и есть. И ты пойдешь за меня замуж, если тоже не хочешь висеть вместе с любимым братцем, раскинув в стороны свои прелестные ручки!

Сидевший до того неподвижно Генбел вдруг сорвался с места — от неожиданности охранники прозевали его порыв — подбежал к Слееру и сгреб его за воротник.

— Ах ты, сволочь! — процедил он и врезал негодяю по лицу.

Удар получился слабым, всю силу лунгарзиец растратил на женщин в бассейне и не смог достойно защитить сестру.

Слеер даже не упал. Он опомнился первым и закричал:

— Вы что, не видите? Хватайте их, меня убивают!

Опешившие стражники подскочили к Генбелу и скрутили ему сзади руки. Варроса вытащили из кресла и тоже заломили руки за спину.

— Вооруженное нападение на офицера Отряда Следителей Законности, — флегматично произнес Инкор. — По указу короля Мерналдита, ввиду особой опасности преступления, подобное пресекается немедленной казнью. Убить их! — Инкор демонстративно отвернулся от Генбела и взял из рук писаря бумагу, усеянную закорючками букв. Затем вновь поднял взгляд на подчиненных:

— Что медлите? Исполняйте приговор!

Один из воинов обнажил меч и с явными намерениями на лице подошел к Варросу, которого держали двое солдат.

— Стой спокойно, — посоветовал он, — я попаду прямо в сердце, и погибнешь без мучений, повесим вверх ногами уже мертвым. Выпрямите его!

То, что произошло в следующие мгновения, смешалось для присутствующих в бешеный калейдоскоп мгновенно сменяющихся сцен.

Варрос, повиснув на руках державших его охранников, двумя ногами ударил в грудь собиравшемуся вонзить ему в сердце меч воину так, что тот отлетел к противоположной стене. Затем Варрос моментально опустился на обе ноги и, напрягшись, перекинул державших его через себя, освободившись от них.

Быстро выхватил из ножен одного меч, рукоятью врезал по зубам второго так, что он отключился надолго, и вонзил клинок в грудь первого.

Те, что держали Генбела, бросили его и, обнажив оружие, устремились к Варросу. Инкор отступил на несколько шагов, освобождая им дорогу.

— Убейте его! — истошно закричал Слеер.

Первый подбежавший к Варросу был пронзен резким выпадом и упал, увлекая за собой клинок. Выдергивать меч не было времени, Варрос схватил тяжелый стул и обрушил на голову второго, вложив в удар всю столь долго невостребованную в бою силу. Выхватил из обмякшей руки меч и развернулся в сторону первого врага, который оправился от удара и вставал, сжимая в руке меч и шипя;

— Ну держись, дикарь, а я-то хотел, чтобы ты не мучился!

Варрос мимоходом стукнул кувалдоподобным кулаком по темечку писаря и рванулся к последнему стоявшему на ногах, не считая Инкора, стражнику. Бешеный фейерверк ударов, которые изумленный солдат едва успевал парировать, и наконец могучий удар добрался до головы, раскроив ее чуть не надвое.

Варрос остался один на один с Инкором, который выдернул из ножен меч и молча ждал, пока противник, так запросто уложивший его солдат, приблизится к нему.

— Генбел, возьми на себя Слеера! — крикнул Варрос и напал на начальника следственной канцелярии города Дапреза.

Но Генбел был не в силах пошевелиться. И он, и его сестра, и Слеер как зачарованные смотрели на схватку разъяренного потомка Леопарда и невозмутимого с виду Инкора.

Инкор парировал сильный, но несколько непродуманный удар, и сделал резкий выпад — Варрос едва успел отстраниться, острый клинок прорвал новые изысканные одежды, процарапав грудь, рубаха и куртка тут же пропитались кровью. Инкор нанес следующий удар и Варрос с большим трудом успел подставить меч, иначе валялся бы сейчас на полу рядом с им же убитыми солдатами.

Варрос понял, что вновь нарвался на бойца, как и капитан Антиш, превосходящего его не силой, но умением. И подумал, что надо немедленно найти себе учителя фехтования — размахивать мечом, как палкой, против настоящего мастера смерти подобно. Всемогущие боги! О том ли он думает сейчас, когда вообще в любое мгновение может расстаться с жизнью? А о чем еще думать в такие мгновения, не о том же, что стоишь на пороге царства мертвых… Тело, привыкшие к смертельной опасности, само знает, что делать, цепкие глаза отмечают каждое движение врага, руки готовы рубить, ноги — прыгать, рассудок почти не нужен.

Их мечи скрестились у рукоятей, взгляды — полный ненависти у Варроса и брезгливой гадливости у Инкора — встретились, лезвия мечей дрожали у самых лиц. И Варрос, воспитанный в горах потомками Леопарда, сделал то, что никогда не сделал бы представитель древней лунгарзийской нации — он просто врезал кулаком левой в челюсть врагу. Тот, от неожиданности и силы удара, не устоял и упал. Следующим движением Варрос вонзил острие меча поверженному противнику ровно в то место, где была нашита серебряная эмблема с гербом Лунгарзии. Две струйки крови показались в уголках губ начальника следственной канцелярии, и взгляд застыл недвижно.

Варрос быстро повернулся:

— Держи его, Генбел, — кивнул он в сторону Слеера, — сейчас мы выясним, какой он там племянник твоему отцу.

Но Генбел — как и Слеер, впрочем, тоже — застыли, потрясенные увиденным. Взлохмаченный окровавленный Варрос с мечом в руке, с которого капала горячая кровь, неотвратимо, как сама судьба, приближался к вельможе с напомаженными волосами, а Генбел и Маржук не могли отвести от него взгляда.