Наследник Алвисида (№3) - Любовь сильнее меча

— Ты точно — дурак, — как-то совсем не обидно, как умеют только женщины, сказала Моонлав. — Зачем же мне препятствовать собственному освобождению? Я здесь — как птичка в клетке до тех пор, пока мертв Алвисид. Вот уж поистине — не рой другому яму… Тебя как зовут-то, Наследник Алана?

— Сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский.

— Меч-то убери, не съем тебя, граф. Надо же — Сидморт. Столько лет прошло, а род сохранился… Могуч был сэр Алан, ничего не скажешь. Трахнемся?

— Что? — не понял Радхаур.

Женщина снова рассмеялась.

— Ты знаешь — кто я?

— Да, — Радхаур слегка наклонил голову в знак почтения. — Вы — богиня Моонлав. — В голове из небытия забвения неожиданно всплыло и другое имя. — Как сказал посланец Алвисида — вас звали Молли Лавкравт.

— О-о! Даже это знаешь. А я уж, признаться, и позабыла. И что ты обо мне еще знаешь?

— Не так уж и много. Директорию вашу читал…

— А, ту что Хамрай написал… Что-нибудь еще?

— Сэр Ансеис, то есть Хамрай, мне тоже про вас рассказывал.

— Ты и его знаешь? — удивилась Моонлав. — Впрочем, раз уж он жив, то заклятие хочет снять, а для этого необходим Алвисид. Бедный, — искренне посочувствовала она, — два столетия, почитай, без бабы. Вот уж точно повеситься впору. — В глазах загорелось любопытство:

— А, Балсар, часом жив, не знаешь?

— Я с ним не встречался, но знаю, что он повелевает огромной странной — владения шаха Балсара велики и необозримы. Так говорят.

Моонлав задумалась о чем-то своем. Радхаур не нарушал молчания, он смотрел мимо сидевшей перед ним, практически нагой женщины — на торс Алвисида, до которого все-таки добрался.

Тот оживал, терял свой холодный мраморный цвет и от него исходила уже ощутимая сила. Оставалось только подойти, дотронуться до него и сила вольется в Радхаура, волей Сил Космических избранного Наследником великого бога.

— Ладно, все это потом, — наконец нарушила молчание богиня. — Зря я этого олуха до рассвета отпустила. Есть очень хочется… И вина. От хорошего бы бокала «Пола Массона»я бы сейчас не отказалась. У тебя, конечно, ничего нет?

— У меня есть немного кабаньего мяса, — несколько оторопело ответил Радхаур. — Но ведь вы же — богиня…

— А, брось, — отмахнулась она и встала, ничуть не заботясь о том, что покрывало упало с нее. Пошла в угол у выхода на лестницу Смерти, где стояла грубо плетеная деревенская торба. — Сейчас я — обычная баба… Не совсем обычная, но пока я здесь, даже водки не могу сотворить. И очень хочется мужика… Ага, не слишком изысканно, но даже вино есть, — она извлекла из торбы припасы хранителя и кувшин. Отхлебнула прямо через край, поморщилась и протянула Радхауру. — Хочешь?

Тот кивнул. Жажда не мучила его пока он мчался по лестнице, пока разговаривал с нагой богиней, но сейчас казалось, что если не сделает хоть глоток, умрет мгновенной смертью. Вино было слабеньким и очень кислым.

Моонлав снова вернулась к ложу, досадливо поморщилась, посмотрев на черный голый камень, вздохнула, подняла покрывало, сложила его в несколько раз, положила на ложе и уселась, закинув ногу на ногу, и уперевшись руками в камень позади спины.

— Сигаретку бы, — мечтательно произнесла она.

— Что? — снова тупо переспросил Радхаур.

Он тут же дал себе слово не удивляться больше никаким ее словам. Ему тягостна была затягивающаяся сцена, но как взять торс и уйти он не знал. Все же перед ним — богиня Моонлав.

— Да ладно, — отмахнулась женщина и усмехнулась сама себе:

— Все ж идиот был этот твой Алвисид. Такую церковь умудрился создать, самогон научил делать, а табак курить — нет, хотя сам дымил, как паровоз… Иди ко мне, мальчик, у меня не было мужчин аж сто девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня.

— Нет, — вдруг громко сказал Радхаур.

— Что? — пришел черед удивиться Моонлав. — Ты не хочешь меня? Или боишься? Ты такой юный, красивый. Как Алвисид, только моложе и неопытнее. Это, должно быть восхитительно.

На миг ее лицо обернулось оскаленной мордой пантеры, виденной Радхауром в королевском зверинце в Камелоте. Или показалось. Он отступил на шаг назад.

— Нет! — повторил он.

— Что значит — нет? Ты, что боишься? Ты еще не спал с женщинами, мальчик? Ничего, я тебя всему научу. Твой предок был не в пример смелее…

— Вы… — Радхаур сделал еще шаг назад. — Посланец Алвисида говорил, что вы спали даже с Луцифером!

— А, пепельниц не любишь, — рассмеялась она.

Радхаур не стал спрашивать о значении непонятного слова. Он действительно не хотел даже дотрагиваться до нее. Поистине прекрасное тело не возбуждало в нем никаких желаний — прикоснуться к оживающему торсу Алвисида, вот все, что он хотел сейчас.

И подумал вдруг — не иссякла ли в нем способность любить, не выпростало ли у него в душе все, кроме желания исполнить предназначение?

Он даже Марьян любит через силу — только, чтобы не приставала со своей нежностью лишний раз. Он попытался вызвать в памяти лицо Лореллы, образ которой видел совсем недавно, и ничего не получилось.

— Что Луцифер? — кокетливо спросила Моонлав, не отрывая взгляда от Радхаура. — Физически, конечно, могуч, не отнимешь, но ни капли фантазии, словно с роботом трахаешься.

Опять непонятные слова. Ну и пусть. Скорее бы все кончилось…

— Иди ко мне, мальчик, забудь обо всем. Еще никто на меня в постели не жаловался. Я тебе покажу кое-что, что ты в жизни не увидишь…

— Нет, — вновь упрямо повторил Радхаур. — Я не хочу вас обидеть, великая Моонлав. Но я… — он на мгновение смутился. — Я женат. Любимая ждет меня. Там, у въезда в драконову страну.

— Любимая… женат… — передразнила Моонлав. — Алвисида такие пустяки не смущали. Иди же, я что упрашивать буду? — она провела указательным пальцем с длинным ногтем под правой грудью — на белой коже оставался едва заметный розоватый след.

— Нет, — повторил Радхаур, вспомнив как в алголианском храме отказался от шестнадцати красавиц. Каждая из тех уступала той, что сейчас перед ним — но какая разница? Он приложил руку к сердцу:

— Позвольте мне взять то, за чем пришел и уйти. Мой друг со сломанной ногой лежит в пустыне. Мне надо идти.

Моонлав презрительно фыркнула и брезгливо повела плечом.

— А если я скажу, что если ты не удовлетворишь меня, то не пропущу? Все ж этот камень, — она махнула рукой в сторону торса, — пока подвластен мне. Без моего согласия ты его и с места не сдвинешь… Ну, что ты ответишь?

— В таком случае мне придется, — глухо произнес Радхаур. — Но будет еще хуже, чем… с роботом.

Он не знал, кто это такой, но понял, что Моонлав робот явно не по нраву. И он не врал. Ему было не до женщин.

— Да ладно, — Моонлав резко встала, повернулась к нему спиной, ничуть не стыдясь наготы и вытянула из ничего, прямо из воздуха, пучок странных светящихся нитей. — Забирай его и уматывай, у меня своих дел полно, успеть бы до рассвета, — через плечо бросила она Радхауру. — Надеюсь, что потомки моих ребят не импотенты, как ты.

Радхаур смолчал. И не двигался с места.

Моонлав потянув на себя нити, вновь уселась на сложенное покрывало. Левой рукой задумчиво взяла кувшин с вином, отглотнула, поставила на место, так и не отведя взгляда от переплетения переливающихся разноцветных нитей, из ничего выходящих и в ничего струящихся.

— Так… — пробормотала она, совершенно забыв о присутствующем рыцаре. — О, как хорошо-то! Это мы сюда протянем… Смотришь, через годик ослабнет и сможем уже что-то предпринять…

Радхаур кашлянул.

— Ты еще здесь? — не оборачиваясь произнесла Моонлав. — Забирай эту каменюгу и уматывай, раз ничего другого не можешь…

Он, стараясь не наступить на разбросанные по полу свежие розы, обошел огромное каменное ложе и приблизился к торсу Алвисида, который вспыхнул при его приближении непредставимыми переливами всевозможных цветов.

Радхаур встал перед ним на колени и протянул руки.

— Здравствуй, — почти беззвучно прошептал он, и протянул руки к священной реликвии.

Пальцы коснулись бесновавшегося разноцветьем камня. Резкая боль пронзила Радхаура от макушки до пяток, мир растаял пред глазками, обернувшись бескрайней зеленой пустошью, живущей собственной непостижимой жизнью. Музыка в голове, в которую превратилось знакомое «тии-ии-тиии», уничтожила для все прочие звуки.

Радхаур, не в силах сразу принять вливающуюся в него энергию, потерял сознание, свалившись у каменного торса, но не отпустив от него рук, почти обняв его.

Очнулся он от сладострастных стонов и громких мужских всхрапов. Очнулся, словно вынырнул из тьмы подземелий на солнечный свет. Он открыл глаза.

Хрустальный дом действительно заливало яркое солнце. Пальцы его крепко обхватили торс Алвисида, который был приятно-теплым, живым.

Радхаур встал.

На каменном ложе распласталась Моонлав, но на этом ложе уже лежали многочисленные перины, на которых богиню было почти не видно, лишь длинные темно-золотые волосы контрастировали с белизной тонких тканей. Над ней навис огромный мускулистый мужчина, бросивший на Радхаура быстрый взгляд и снова уставившийся в лицо наслаждающейся женщины. На лице мужчины не было ни тени удовольствия — лишь страх не справиться с возложенной на него миссией.

Радхаур отвернулся.

Все помещение было буквально завалено цветами, появились столики по углам ложа, на котором стояли вазы с фруктами и глиняные кувшины. Загораживая выход на лестницу, на корточках сидели двенадцать старцев в ослепительно белых одеждах и, затаив дыхание, не сводили глаз с ложа богини.

Радхаур, не обращая на присутствующих внимания, вынул из дорожной сумки холщовый мешок — он просалился от кабаньей ноги, но другого все равно не было. С некоторым трудом, он просунул раскрытый мешок под торс, расправил ткань, аккуратно перевязал горловину. Присел спиной к мешку, просунул руки в лямки и резко встал. Торс был тяжелым — фунтов сорок, а может и все пятьдесят. Но в Радхауре не было усталости, силы переполняли его, не хотелось ни пить, ни есть — только скорее добраться до Рэдвэлла и воссоединить торс с головой. Правда, где-то в затылке еще шевелилась знакомая тупая боль, но на нее вполне можно было махнуть рукой — скоро пройдет, а и не пройдет — потерпит.

Он обошел ложе, с которого доносились не стихающие вздохи Моонлав, подошел к одному из столиков, взял кувшин и отхлебнул — вино было не в пример лучше вчерашнего.

— Прощайте, богиня Моонлав, — произнес он в сторону ложа, не особенно беспокоясь услышат его или нет.

Подошел к старцам, ломая голову, как пройти.

Один из старцев кашлянул, мгновенно распахнулась дверь, в которую вчера вышел Сладж, и вбежала юная девушка в белой тунике. Весь ворот ее был украшен свежими цветами.

— О, сэр Радхаур, — тихонько прошептала она, потягивая его за рукав к выходу. — Для вас приготовлен прекрасный завтрак. Вы можете жить у нас, сколько вам вздумается, вам отвели самый луч дом. Вы — почетный гость, завтрак для вас приготовили лучшие мастера. Самые храбрые воины проводят вас через пустыню — им даже выдано разрешение войти в нее, хотя скорее всего они там и умрут, когда расстанутся с вами. Но вам не надо ни о чем беспокоиться, вы можете остаться у нас навсегда и не пожалеете об этом, любое ваше желание будет сразу же удовлетворено.

Радхаур выдернул руку из ее пальцев.

— Спасибо, — буркнул он. — Я ухожу так же, как пришел. Спросите у них, могу я пройти? — по его тону было ясно, что он пройдет и без разрешения.

Один из старцев встал и посторонился, освобождая проход. Его взгляд устремился на девушку, ничего хорошего в нем не было. Девушка смутилась.

— О, сэр Радхаур, для вас приготовлены запасы в дорогу, ведь путь через мертвую пустыню долог и труден…

— Спасибо, — улыбнулся Радхаур как можно мягче сперва ей, потом старцу, — но я должен уйти так же, как пришел. Таков закон, — последние слова были ложью, чтобы девушке случайно не попало.

А с другой стороны — почему ложью? Ведь он действительно хотел спуститься именно по лестнице Смерти. Может это торс Алвисида, подсказывал, что так надо?

Со стороны ложа богини раздался протяжный сладострастный стон. Радхаур усмехнулся и, не оборачиваясь, прошел мимо старцев к лестнице.

Солнце светило радостно и одобряюще, словно улыбаясь ему, идеально ровная лестница влекла вниз, призывая торопиться к Ламораку, к дому, к… Марьян.

Ноша отнюдь не тяготила его, он сам не заметил, как кончилась лестница, как миновал последние кусты, как зашагал по мертвой глине, не казавшейся уже такой мрачной.

Не так уж и сложно было взять этот торс. Не так уж и сложно? Кто знает, сколько раз он избежал смерти, охраняемый страстным желанием жить? Кто знает, что было бы, остановись он на той лестнице хоть на мгновение?

А, что об этом думать? К тому же, еще ничего не кончилось. Надо вывести Ламорака из пустыни и вновь пройти из конца в конец по дремучему лесу, дороги в котором исчезают бесследно по собственному желанию.

Глава шестая. ПОВЕЛИТЕЛЬ ДРАКОНОВ

«Приходит день, приходит час,

Приходит миг, приходит срок —

И рвется связь.

Кипит гранит, пылает лед,

И легкий пух сбивает с ног —

Что за напасть?»

Юлий Ким

Солнце палило нещадно, но Радхаур не обращал на это внимания. Он боялся — не отклонился ли от прямой, не пройдет ли мимо Ламорака, оставив его в стороне, за пределами видимости… Насколько просматривается пустыня? Ну, мили на две, наверное. Может, чуть больше…

К горе его безошибочно вывел зов Алвисида, сейчас же он шел, ориентируясь по солнцу, но вполне мог сбиться на несколько миль вправо или влево.

Он так и не узнает, дай Бог, какие ночи в этой мертвой пустыне. Как ее назвала девушка с цветами на груди? Да, так и назвала — мертвая пустыня…

Хорошо он хоть догадался оставить свой плащ Ламораку — все теплее… А, может, опираясь на свое копье, он допрыгал-таки до леса? Вряд ли — нога болела, а до того места они, считай, часов шесть шли быстрым шагом. Скорее всего, как договаривались, он сидит на том же месте…

Но где же Ламорак, уж не прошел ли Радхаур мимо?

Свой голубой плащ, развевающийся словно знамя на воткнутом в глину копье, граф увидел сразу и издалека. Он бы ускорил шаг, если бы и так не шагал предельно быстро.

Тревога все больше вкрадывалась в сердце. Ламорака нигде не видно — значит, он направился-таки к лесу. Но почему он оставил свое самодельное копье, которым так дорожил? Радхаур не находил ответа.

У копья, прочно врытого чуть ли не на пол ярда, на глине глубокими канавками были кинжалом вычерчены крупные буквы:

«Со мной все хорошо. Иди дальше один. Л.»

Хм, что значит «все хорошо»?

Где Ламорак?

Очень хотелось пить, Радхаур искренне пожалел, что не взял с собой предлагаемой той девушкой припасы…

И что теперь делать, продолжать путь до леса?

Ничего другого, собственно, и не остается…

Странный звук в небе заставил поднять голову.

К нему стремительно приближался дракон, рея почти над самой землей.

Дракон очень был похож на того, что забрал малыша. Радхаур был уверен, что это — тот самый, но поручиться бы не смог. Он размышлял: сбросить мешок с тяжелым торсом, чтобы не мешал в возможной схватке, или лучше ничем не проявлять враждебности, а ждать, как поведет себя дракон? В любом случае он успеет выхватить Гурондоль.

Радхаур с силой выдернул копье из глины, повесил плащ на левую руку, опустил копье заостренным концом вниз.

«Сказки сказками, это в них драконы умеют говорить. А здесь — твари неразумные. Кто знает, что там у них в голове?» — вспомнились слова сэра Тауласа. Вот уж действительно — кто скажет, что в голове у этого чудовища?

Дракон мягко приземлился шагах в десяти от Радхаура и уставился на него коричневыми огромными глазами.

Радхаур расправил плечи.

— Ну, здравствуй, — как можно спокойнее проговорил он. — Может ты знаешь, где Ламорак?

Дракон издал довольно дружелюбный звук и странно изогнул шею, указывая себе на спину.

— И что ты хочешь сказать? — несколько растерянно спросил Радхаур. — Что ты отвезешь меня к Ламораку?

Казалось, дракон понял слова рыцаря. Он еще раз кивнул себе за спину.

— М-да, — почесал Радхаур в затылке. — На драконах летать мне еще не доводилось…

Если не считать сэра Алана, никому из его предков за всю жизнь не выпадало столько необычностей, сколько ему. Но и он не простой рыцарь — Наследник Алвисида. Если уж не испугался Луцифера, то стоит ли бояться полета на драконе? К тому же, по всей видимости, Ламорак улетел на драконе и негоже бросать товарища…

Но вдруг это ловушка?

С другой стороны, если дракон был бы враждебно настроен, он давно бы напал на одинокого рыцаря. И признаться честно, у Радхаура имелось бы немного шансов победить, пусть и крепок Гурондоль, пусть и переполняет энергия торса Алвисида…

Эх, была ни была!

Радхаур отважно подошел к дракону. Тот поднял переднюю лапу, чтобы рыцарю было легче забраться.

Держаться было не за что, Радхаур отбросил копье и лег на драконе, пытаясь обнять его за толстую шею. Дракон расправил крылья — графу пришлось поджать под себя ноги, чтобы не мешать их движению.

Почти без разбега дракон взмыл в небо и не торопясь полетел к лесу. Радхаур склонился чуть влево и увидел плывущую под ним растрескавшуюся пустыню.

Дракон медленно набирал скорость, кудри рыцаря трепетали на ветру, лезли в глаза, но отбросить их Радхаур не решался, боясь сорваться. Помотал головой, пытаясь уложить на место непокорную челку, но безрезультатно.

Ну и картинка, наверное, со стороны — распластанный на драконьей шее. Посмотрел бы на него сейчас кто из рыцарей — расхохотался бы. Одно утешает: если Ламорак улетел на драконе, поза у него была не лучше — гордо, как на коне не выпрямишься. И, положа руку на сердце, самому-то себе можно признаться — страшно. Страшно упасть вниз и погибнуть столь нелепо. Тем более, когда за плечами у него — торс Алвисида, до которого первый Наследник даже не смог добраться…

Дракон летел к лесу, но гораздо севернее того места откуда они с Ламораком вышли. Жаль, первые минуты Радхаур надеялся, что дракон доставит его прямо к лагерю Этварда, где уже и Ламорак ждет… Размечтался.

Скорость у дракона была очень приличная — никогда Радхауру не доводилось наслаждаться столь стремительным движением — куда там даже самым быстрым лошадям…

Пустыня сменилась лесом. «Куда ж он приземлится-то? — тревожно подумал Радхаур. — Сплошные деревья вокруг.» Но раз уж взобрался на дракона, то решил во всем доверяться ему — не на корм же детенышам он его тащит! Хотя, и это не исключено…

Наконец среди деревьев голубым цветом блеснуло озеро и дракон стал снижаться. Озеро было довольно большим и поразительно напоминало Герранбиль, возле которого возвышался холм с Красной часовней.

На северном берегу виднелась небольшая рыжеватая полоска пляжа, у которой стояла какая-то изба, срубленная из толстых бревен. В остальных местах лес плотно подступал к берегу.

Дракон чуть не долетел до пляжной полосы и стал кружить на низкой высоте, почти касаясь крыльями воды. Несколько раз он то ли вздрогнул, то ли специально дернулся, давая понять седоку, чтобы тот прыгал в воду — на такой узкой полоске пляжа ему явно было не приземлиться, а плавать, похоже, он не умел.

В открытой двери избы показался Ламорак — он прыгал на одной ноге.

Радхаур от радости отпустил руки и рыбкой нырнул в теплую, прогретую солнцем воду.

Он — рыцарь воды, мог бы встать ногами на дно и идти, как по дороге, не рискуя захлебнуться. Но коснувшись ногами дна, покрытого густыми лохмотьями водорослей, он брезгливо поморщился, посильнее оттолкнулся и вынырнул на поверхность. Сильными гребками поплыл к берегу, где радостно кричал Ламорак:

— Радхаур! У тебя все в порядке? Добыл торс Алвисида?

Граф вышел на берег, Ламорак припрыгал к нему, смешно согнув больную ногу в колене, и прижался к другу.

— Ты весь мокрый! — рассмеявшись отпрянул он.

— А ты хотел, чтобы я из озера вышел сухим? — усмехнулся Радхаур. — Как нога? И что это за дом? Давай, рассказывай!

— Ну уж нет! — воскликнул друг. — Вижу мешок у тебя за плечами! Рассказывай ты! Черт возьми, я всю ночь не мог уснуть — думал как ты там? Я даже не знал, встречусь с тобой еще или одному через лес переть придется… Надо же — думал смерть от дракона придет, сражаться с ними собирался, а они за мной, получается, ухаживают. Никаким предсказаниям верить нельзя. Кстати, есть хочешь? У меня там олененок поджарился.

— Да? — поднял брови Радхаур. — Охотился, что ли? С больной-то ногой!..

— Дай я о тебя обопрусь, — попросил Ламорак. — Олененка дракон приволок, тот на котором ты прилетел. Бросил на берег и унесся прочь — ему здесь не приземлиться. Зато прилетали вчера и сегодня утром два маленьких таких, зеленых, на двух лапах, а передние совсем короткие… Смешные такие… Они мне ногу лечили — заставили снять сапог, один обвил опухшее место языком, таким горячим, что я чуть не закричал, а когда терпеть невмоготу стало, он язык убрал, так второй тоже языком ногу обвил… Длинные у обоих языки, аж до удивительности. Так вот у второго язык — холоднее льда, у меня чуть глаза на лоб не полезли. Потом снова первый горячим языком приложился. Затем опять второй — раза по четыре. Но, знаешь, полегчало. За ночь опухоль немного спала, сейчас нога совсем почти не болит, глядишь — через день ходить смогу.

— А малыш?

— Нет, не появлялся, — вздохнул Ламорак. — Он еще вряд ли летать может. Но то, что нас благодарят за него — не сомневаюсь.

— Могли бы и до дороги, где Этвард ждет, подбросить. Тут пехом — дней восемь, а то и все десять, по такому-то лесу.

— Ух ты какой — может, потребуешь, чтобы и девиц сюда приволокли? Может, они не могли туда лететь, кто их знает? Спасибо вообще, что живы…

Они вошли в избу, внутри было полутемно, свет проникал через дверь и распахнутое окошко, высвечивая искринки пылинок. В избе никто не жил с незапамятных времен, но построена она была ладно, нигде даже крыша не прохудилась, от очага, огонь в котором почти совсем погас, исходил ароматный запах.

— Пить-то есть?

— Держи, вода из озера, — сказал Ламорак, взяв с лавки у входа глиняный кувшин. — Еле отмыл эту посудину, так грязью заросла… — Он уселся на лавку. — Ну, рассказывай!

Радхаур, напившись, скинул лямки и бережно поставил мешок в угол. Снял перевязь с Гурондолем и аккуратно положил на лавку рядом с другом.

— Дай просохнуть сначала, — усмехнулся Наследник Алвисида, расшнуровывая походную куртку. — Отдохнуть… Не каждый день, понимаешь ли, на драконах разлетываю…

— А что язык тоже сохнуть должен? Рассказывай давай!

На мгновение Радхауру показалось, что вдалеке мелькнула женская фигура в короткой юбочке и с плавниками на руках. Он вгляделся в зеленоватую толщу воды — нет, все-таки показалось. Видимость в озере не слишком хороша, вполне можно причудливые сплетения водорослей принять за что угодно. Хоть за троюродную сестру Лореллы. Но с другой стороны — почему нет? В каждом озере, наверное, живут свои обитатели. Разве озеро в драконовой стране должно быть исключением?

Он сидел недвижно на дне не очень далеко от берега в ожидании какой-нибудь рыбины, чтобы полакомить Ламорака — в ответ на угощение олениной.

Радхаур — рыцарь воды и может сидеть в море ли, в озере сколь угодно долго. Он уже не удивлялся этой своей волшебной способности, но и использовать или хотя бы проверить это как-то пока не доводилось.. Вот и проверил наконец.

Он так же не пользовался никогда возможностью прочувствовать мысли других людей — не всех правда, мысли барона Ансеиса, герцога Иглангера или любого алголианина он услышать не мог даже если бы очень захотел. Но и его мысли никто не мог прочувствовать, хоть это утешало.

Может, он не пользовался этим удивительным свойством, потому, что не хотел, что бы кто-либо слушал его мысли. Он в собственных-то чувствах не мог разобраться, чтобы еще слушать чужие… Впрочем, тогда в горах, когда окружили войско Асогрина, пришлось… И еще не раз, наверное, придется — но когда и в самом деле будет необходимо, а не для праздного любопытства. Даже мысли Марьян он не позволял себе прочувствовать, хотя иногда так и подмывало…

Марьян… Как она там? Вот десять дней ее не видел, а кажется — вечность прошла, и так хочется, чтобы она прижала свою голову к его груди, чтобы обхватила его плечи тонкими руками…

Волшебные способности… Он чувствовал в себе прилив сил, исходивших от торса Алвисида. Сэр Ансеис говорил, что от торса он получит необыкновенное здоровье, почти бессмертие. Пока не здоровье он и так не жаловался, а тупая боль в затылке все равно не исчезла. Правда, всего за ночь почти пропали на теле шрамы, которыми он, честно сказать, в тайне гордился…

Мимо проплыла наконец щука. Как только она поравнялась с ним, он выбросил вперед правую руку с зажатым в ней кинжалом, вонзил металл в скользкое тело, подхватил добычу и устремился наверх.

— У ты, черт! — отпрянул от воды Ламорак. — Напугал. А то я проснулся — тебя нет, думал ты в лес отправился погулять. А ты — развлекаешься.

Радхаур бросил щуку подальше от берега и, как был обнаженным, повалился на песок.

— Как хорошо-то, — выдохнул он. — Искупался бы, Ламорак, вода — просто прелесть. Как нога?

— Да уже почти нормально, — ответил друг. — Сейчас мои лекари прилетят и, наверное, днем уже можно будет выходить. Когда я летел сюда на драконе, то обратил внимание, что там, — он указал рукой, — от берега дорога идет. Примерно туда, куда нам нужно.

— Да? — поднял брови Радхаур. — Ты тогда готовь завтрак и жди своих дракончиков. А я сплаваю на тот берег — посмотрю.

Вчера Радхаур воочию увидел странные лечебные процедуры двух драконов. Странно было на это смотреть, удивительно и смешно одновременно. Но опухоль спала почти на глазах и, действительно, Ламорак уже может ходить. Даже если драконы сегодня не прилетят, то все равно надо идти — Этвард и Марьян ждут их.

— У тебя нет такого ощущения, будто за нами следят? — неожиданно спросил Ламорак. И добавил шепотом, едва скосив взгляд, чтобы Радхаур посмотрел в ту сторону. — Вон из тех кустов?

— Да кто там может следить? — беспечно спросил Радхаур, резко встав. — Пойду, оденусь, а то с утра прохладно что-то… Займись моей добычей.

Он прошел к дому, где лежали Гурондоль и одежда, и вошел в распахнутую дверь, притворив ее за собой. Быстро натянул штаны, рубаху и сапоги, схватил Гурондоль и подбежал к дальнему окошку, выходящему в лес. Аккуратно, чтобы не заскрипели ставни, растворил и выбрался наружу. Почти бесшумно, словно лесной зверь, он обошел по дуге так, чтобы приблизиться сзади к кустам, на которые указал Ламорак.

Друг на берегу не спеша умылся, поднял пойманную рыбину и, чуть хромая, направился к дому.

Радхаур резко раздвинул ветви и увидел странное существо: маленький, не выше двух футов, толстый человечек, от макушки до пят покрытый вместо одежды длинным, жестким волосом. Он лежал на брюхе и наблюдал за Ламораком. Услышав шелест раздвигаемых веток, он испуганно повернулся, вскочил на ноги и попытался убежать.

Радхаур, выпустив из пальцев меч, ловко подхватил двумя руками человечка за бока и поднял вверх. Тот испуганно взвизгнул, колотя ногами воздух.

— Ламорак! — крикнул Радхаур. — Ты только посмотри какое чудо я отловил!

— Отпусти меня, нахал! — тонким голоском провизжал пленник. — Отпусти, а то плохо будет!

Радхаур вышел из кустов. Ламорак подбежал и с удивлением рассматривал странного человечка.

— Свяжи-ка его, — попросил граф. — А я за мечом схожу.

Он вернулся в кусты и поднял брошенный меч.

Ламорак веревкой ловко спутал ноги человечка и завязал руки за спиной. Тот насупленно посмотрел на пленившего его Радхаура.

— Ты кто такой? — спросил сегонтиумец. — И зачем шпионишь за нами? Тебя кто послал?

— Ничего я не шпионю, — буркнул тот. — Интересно ж просто — я людей не видел никогда. Мы вчера со всей округи собрались на вас поглазеть. Развяжите меня, а то вам несдобровать!

— «Мы» это кто? — спросил Ламорак.

— Лесовики, — буркнул человечек. — Что я вам плохого сделал? За что вы меня связали?

— А ведь действительно, ничего плохого он не сделал, — согласился Радхаур. — Может, развяжем?

— А если он тут же убежит?

— Пусть бежит, — согласился Радхаур. — Если ему просто любопытно — не убежит. — Он повернулся к лесовичку, нагнулся и стал развязывать свежий узел. — У тебя имя-то есть, лесовичок? Я — Радхаур, он — Ламорак.

— Дрбрун, — проговорил лесовичок гордо.

— Н-да, язык сломаешь. Рыбу жарить умеешь?

— Я здесь — хозяин, — не менее гордо сказал лесовик. — В лесу для меня ничего невозможного нет!

— А что ж ты тогда сам не развязался? — усмехнулся Радхаур. — Шучу-шучу, — поспешил сказать он, увидев, что лесовик обиделся. — Пойдем пожарим рыбу и позавтракаем. Есть-то хочешь?

— Там тоже кусты шевелятся, — заметил Ламорак, указывая в противоположную сторону. — Еще один любопытный лесовик?

Друзья посмотрел в ту сторону.

Из кустов неожиданно для них вышла девушка. Было ей от силы лет четырнадцать, в черной юбке до самой земли и опрятной белой кофточке.

— Ой! — воскликнула она испуганно. — Вы кто? Тоже разбойники?

Друзья переглянулись. Радхаур был едва одет, в руках он держал обнаженный меч.

Ламорак поднял руки вверх, показывая, что в них нет оружия.

— О, нет, прекрасная незнакомка, — улыбнулся он, — мы не разбойники. Я — Ламорак, король Сегонтиумский, а это — мой друг Радхаур, граф Маридунский. А вы кто? Неужели в этих лесах, в драконовой стране, есть разбойники?

— Драконова страна там, — указала она рукой на юг. — А разбойники здесь есть. Я от них вечером сбежала, всю ночь шла… Меня зовут Дапра, мой отец… — На глазах девчушки навернулись слезы, что только красило ее. — Разбойники взяли меня в плен, чтобы отец отдал выкуп — набрал для них алмазов. Отец ушел в драконову страну. Он лесник и разбойники уверены, что он знает секрет… А я убежала, я так боялась… — Она расплакалась и без сил села, почти упала, на песок. — А вы точно не разбойники? Ведь рыцари в одиночку не ездят, где ваши оруженосцы?