С трибун неслись приветствия и крики поддержки в адрес барона и проклятия и злые насмешки в сторону сакса. В последний раз протрубили герольды и флажки упали. Барон пришпорил коня и понесся навстречу противнику и его смертоносному копью.
      Черный рыцарь лукавил, когда говорил, что ему надо непременно убить зачинщиков турнира, как лучших бриттских воинов, чтобы они не мешали его планам. Нет! Он сам страшился задуманного. Задуманного не им, подготовленного не им, но он встал во главе. Ничего значительного и героического знатный принц в жизни еще не совершил (если не считать подвигами многочисленные любовные успехи и недели непрерывных пиров, где выпивались моря тонких вин - в любви и способности выпить ему действительно не было равных). Принцу просто необходимо было, пусть с помощью магии герцога, но утвердиться в собственных глазах перед решающими действиями, задуманными на сегодняшний вечер. Его переполняла злость к этому французу, перешедшему, пусть в малом, ему дорогу. Он жаждал вычеркнуть наглеца из списков живущих, он уже представлял, как стальное острие копья проходит сквозь преграду щита и доспехов, как сквозь тонкую пряжу и продирает внутренности ненавистного француза, изгоняя из него жизнь.
      Зрители словно почувствовали это. Тяжелая тишина воцарилась над ристалищем. Казалось, все бояться даже пошевелиться, чтобы таким образом не вспугнуть удачу, до сих пор сопутствующую отважному барону. Почти все искренне желали ему победы над сакским рыцарем. Даже зачинщики, обиженные Ансеисом, затаив дыхание следили за ним, переживая за него.
      Противники сближались.
      Чародей у холма собрал всю магическую силу - копье черного рыцаря летело прямо в цель, наливалось смертоносной тяжестью.
      Между всадниками оставалось не более семи-восьми ярдов.
      Никто, ни один человек не заметил наползшей со стороны столицы тяжелой свинцовой тучи - никто давно не смотрел на небо, всех интересовало то, что происходило на покрытой зеленой травой земле ристалища. Оглушающий громовой разряд, словно окрик Бога неожиданно прозвучавший в воцарившемся напряжении, заставил всех вздрогнуть и посмотреть на небо. Даже могущественного чародея, вложившего всю свою силу в удар черного рыцаря.
      Полыхнула зловещим предупреждением вторая молния (первую никто не видел).
      Когда взгляды всех присутствующих вернулись к сражающимся, то черный рыцарь уже валялся на земле, конь его скакал, покрытый пеной к противоположным воротам, а отважный французский барон неподвижно и гордо сидел на коне посреди ристалища, словно изваяние самому себе.
      Шквал аплодисментов перекрыл грохот следующего раската грома. Бурное ликование овладело всеми присутствующими - сакс повержен!
      Какой турнир! Такой случается раз в десятилетие, а то и реже. Ради этого стоило преодолеть сотни миль!
      Черный рыцарь под улюлюканье зрителей поднялся с травы и тяжело передвигая ногами отправился прочь с ристалища. Копье его торчало посреди поля, все острие и часть древка ушло в землю. Чуть позже он зло спросит: "Что случилось, герцог? Вы лишились своей силы?" "Проклятая туча, - услышит он в ответ, - откуда она взялась? Я отвлекся на мгновение, и оно оказалось решающим. Это досадная случайность." - "Досадная случайность по вашим словам погубила Вольфангера!" - "Вы меняете наши планы, принц?" - "Нет. Злее буду. Но этот француз - мой! Я запрещаю кому бы то ни было прикасаться к нему. Просто так он не умрет!".
      А тем временем оруженосец отважного барона вновь установил щит в центре поле, возле ног коня Ансеиса. Хотя вряд ли кто предполагал, что найдется еще какой-нибудь смельчак.
      Все бурно обсуждали последний поединок.
      Многочисленные чародеи, которым скоро уже предстояло состязаться друг с другом, объединили усилия и неизвестно откуда взявшаяся туча была погашена, разорвана на клочки и уничтожена - небо снова стало ярко-голубым и безоблачным.
      Песочные часы герольда-церемониймейстера отмерили положенные полчаса. Желающих сразиться с бароном Ансеисом не нашлось. Под торжественные звуки труб барон был провозглашен победителем первого дня турнира и верховный король вручил ему серебряную корону. Француз медленно поехал вдоль трибун, как требовала традиция, внимательно вглядываясь в лица красавиц.
      На самом деле ему были глубоко безразличны все красавицы, стыдливо краснеющие и прячущие глаза под его деланно-пристальным взглядом. Он знал, что поступит так, как хотелось бы сэру Отлаку. Проезжая мимо ложи графа Маридунского и короля Сегонтиумского, он наклонил голову в знак приветствия.
      Прекрасная Аннаура увидела открытое лицо барона и поняла, что влюбилась. Влюбилась так, как никогда еще в жизни не влюблялась. Кажется, что не влюблялась.
      Опытный барон сразу понял это, едва взглянув на красавицу. Он понял, что она от своего не отступится ни за что на свете, что она привыкла добиваться желаемого. Он прямо-таки кожей почувствовал исходящее от нее магическое очарование, и глубокая симпатия к высокой, томной, уверенной в себе красавице проникла в его сердце. "Только этого мне не хватало!" - с раздражением и озлоблением на самого себя подумал бесстрашный рыцарь и в сердцах пришпорил коня. До королевской ложи оставалось совсем немного - он объехал круг почета.
      Легко соскочив с коня, барон поднялся по ковровыми ступенькам, и, ни на кого ни глядя, подошел к одиннадцатилетней девушке, широко открытыми восхищенными глазами глядящую на победителя турнира.
      - Я не знаю, кто вы, прекрасная фея, - сказал барон, преклонив перед девочкой колено, - но красивее вас нет никого на этом турнире. Прошу вас, примите эту корону, вы поистине достойны ее!
      Бурные крики и аплодисменты одобрили выбор барона - он был не только бесстрашен, но и обладал прекрасным вкусом. И был далеко не глуп, как отметили многоповидавшие на своем веку вельможи.
      Верховный король встал.
      - Это моя единственная дочь Рогнеда, - представил он барону его избранницу. - Я благодарю вас за оказанную честь.
      "Да, - подумал Пендрагон, - это поистине достойный рыцарь. Жаль, что он служит не у меня. Но мы поговорим еще с ним на эту тему..."
      В турнире наступила пауза. Многочисленные герольды и слуги готовили поле к состязанию магов и чародеев, толпа загудела, в ожидании еще одного яркого и своеобразного действа.
      Протрубили герольды, представляя сэра Катифена, он гордо прошел к королевской ложе, сел на ступени лестницы, тронул струны звонкой арфы и запел балладу о битве под Лугуваллиумом. Верховный король, как и граф Маридунский обожал эту песню. Трибуны замерли. Глубокий голос певца разносился над трибунами, хотя до противоположной почти не долетал (там, воспользовавшись перерывом обсуждали вполголоса прошедшие поединки и подкреплялись после пережитых треволнений). Когда сэр Катифен дошел до замечательных слов: "Не выдержали, дрогнули ведь саксы, и побежали....", восторженные слушатели заглушили голос певца - ему пришлось несколько минут молча перебирать струны, чтобы допеть балладу. Как эти слова были созвучны сегодняшнему поражению сакского рыцаря!
      Барон Ансеис снял доспехи, переоделся в парадное платье и пришел в ложу графа Маридунского.
      - Я счастлив представить вам, барон, первую красавицу Камелота прекрасную Аннауру, - сказал сэр Отлак. - Она неоднократно избиралась королевой красоты.
      - Семь раз, - уточнила Аннаура.
      - Что? - не понял Отлак.
      - Семь раз я была королевой турнира. Я счастлива познакомиться с таким благородным и бесстрашным рыцарем, как вы, барон. Я полностью одобряю ваш сегодняшний выбор - юная принцесса и сейчас очаровательна, а в ближайшем будущем непременно затмит всех красавиц, - она старалась говорить приветливо, но по тону ее можно было догадаться, что думает красавица не совсем так. А, вернее, совсем не так.
      - Я также счастлив, познакомиться с вами, - учтиво, но несколько холодно ответил барон. - Вы не менее красивы и очаровательны принцессы, но я не мог выбрать двух королев.
      - Конечно, - улыбнулась Аннаура. Она отлично понимала, что чужеземцу, победившему лучших бриттских рыцарей, просто необходимо было выказать уважение к этой стране, избрав королевой красоты дочь верховного короля Британии. Но о высокой политике вслух не говорят ее подразумевают.
      Сэр Катифен закончил свою прекрасную балладу. Сэр Отлак встал, король Пенландрис тоже поднялся с кресла.
      - Куда, вы, граф? - спросил барон удивленно. Пенландриса немножко задело, что вопрос француза был обращен лишь к Отлаку.
      - Домой, в Камелот, - ответил граф. - Все интересное закончилось, а перед пиром во дворце надо отдохнуть.
      - Но ведь сейчас состоится турнир чародеев. Это, наверное, любопытно...
      - Меня не интересуют фокусы и чудеса, хотя я отношусь к ним с уважением. Я неоднократно видел состязания магов и ничего нового не жду. Но вы, барон, оставайтесь, вам принесут обед сюда. Прекрасная Аннаура составит вам компанию.
      - Конечно, - мило улыбнулась красавица. - Я обожаю турниры чародеев. Я вам все объясню!
      Барон вздохнул и улыбнулся ей в ответ:
      - Я благодарю вас за любезность.
      - Встретимся вечером во дворце, - сказал граф и вместе со свитой покинул трибуны.
      Барон остался в ложе, наедине с прекрасной дамой. Поединки для него, увы, не закончились, предстояло новое сражение, ему совсем не нужное. Но и путей для достойного отступления не было.
      Глава пятнадцатая. КОСТЕР
      "Стены из стали казалися слиты,
      Были решетками окна забиты,
      Ставни чугунные, каменный свод,
      Дверью железною запертый вход."
      Роберт Саути
      Сарлуза!
      Уррий сжал голову обоими руками, закрыл лицо дрожащими пальцами.
      Сегодня Сарлузу сожгут на костре. Первую женщину, которую он познал. Она колдунья - ворожила на фигурке, изображающей его, Уррия, чтобы влюбить его в себя. Что ж, ей это удалось - грудь распирает, словно он снова тонет, и на сердце давит огромная тяжесть. Он любит ее! Любит. И она любит его - она и колдовала-то, чтобы добиться его любви, потому что страстно любит.
      И вот сегодня она будет сожжена! Уррий вздрогнул. Страшная смерть, мучительная...
      Перед глазами встали безумствующие языки пламени, пожирающие молодое и такое отзывчивое к ласкам тело Сарлузы...
      Уррий встал, кулаки его сжимались.
      Он не может допустить этого! Он не может сидеть здесь, предаваясь бесплодной скорби - времени нет совсем, надо действовать! Что-то предпринимать!
      Что?
      Уррий не знал.
      Эмрис и Ламорак помочь ему не могут, к сожалению, ничем.
      Пресловутая сила Алвисида, заложенная в нем, тоже сейчас бесполезна.
      Что ж, надо идти к отцу Сверу и попробовать убедить его, уговорить его, пригрозить ему...
      Приняв решение, Уррий почувствовал себя лучше. Он привел в порядок одежду, пригладил буйные волосы и пошел разыскивать священника.
      Он нашел отца Свера в маленькой церкви замка. Отец Свер стоял на коленях и молился. Уррию было неудобно прерывать его общение с Богом. Он постоял пять минут тихо у двери, десять... Время казни приближалось, больше ждать Уррий не мог. Он кашлянул. Священник не обратил на это ни малейшего внимания. Уррий кашлянул громче священник всецело был обращен к Богу.
      - Отец Свер! - окликнул его Уррий, потеряв всякое терпение.
      Священник заметил племянника и встал с колен.
      - Здравствуй, Уррий. Ты что-то хотел спросить? - голос его был предельно измученный, но священник постарался вложить в интонацию как можно больше теплоты. Он любил младшего графского сына, которого обучал истории и грамоте.
      - Святой отец, - Уррий решил прямо спросить интересующее его. - Мне сказали, что сегодня состоится казнь...
      - Да. Мы сожжем колдунью, вступившую в богомерзкую сделку с Дьяволом, - подтвердил отец Свер, сразу внутренне напрягшись.
      - Но... Разве без согласия моего отца, графа Маридунского можно кого-либо казнить?
      - Преступление совершено против Господа нашего, - терпеливо сказал отец Свер. - А это дело церкви. Епископский суд вынес приговор.
      Уррий понял, что отец Свер прав, с этой стороны подступаться бесполезно.
      - Я могу спросить, святой отец, кто оказался колдуном и что он сделал против Бога?
      - Колдуньей, - поправил священник намеренную ошибку Уррия. Это колдунья. Сарлуза, служанка из замка. Ты ее знаешь? - отец Свер пристально посмотрел на юношу.
      Уррий выдержал его взгляд.
      - Да, знаю, - сказал он. - Она убирала в наших с Эмрисом комнатах. Тем более я удивлен.
      - Уррий, - в голосе отца Свера послышалась нервозность, - я не хочу знать, где ты был сегодня утром. Не заставляй меня узнавать это. А то ведь на костер колдунья может взойти не одна. Общение с Дьяволом - равносильно предательству Господа нашего, и церковь подобное преступление не прощает.
      Щеки Уррий залила пунцовая тяжесть. Не от страха, нет - от бессилия и досады.
      - Решение о казни окончательное? - спросил он, едва сдерживая дрожь гнева в голосе.
      - Да. Ее вина доказана. Всем окрестным жителям велено явиться в замок. Его Преосвященство уже здесь.
      Епископ Гудр в замке! Это совсем другое дело! С ним надо разговаривать. Он мудр, он поймет Уррия! Он поможет ему!
      - Извините, святой отец, - сказал Уррий, стараясь не выдать голосом вспыхнувшую надежду. - Я отвлек вас от разговора с Богом. Я, пожалуй, пойду...
      - Уррий, ты ничего не хочешь мне еще сказать?
      - Нет, святой отец.
      - Ты по-прежнему верен Богу?
      - Да. Вера моя тверда и незыблема. Это же я сказал Царю Тьмы Луциферу.
      - Я ничего не слышал!
      - Я никому не собираюсь хвастать, - сказал Уррий, твердо зная свою правоту. - Но и стесняться мне нечего - того, что Дьявол искушал меня. Он искушает многих, искушал и Господа нашего Иисуса Христа, вы сами меня учили, рассказывали как он удалился в пустыню иудейскую...
      - И ты ответил Дьяволу отказом? - в голосе священника послышалась гордость за племянника.
      - Безоговорочным! - подтвердил Уррий.
      Отцу Сверу хотелось задать Уррию еще несколько вопросов, и главный - по поводу Сарлузы. Но он сдержался. Решение принято Сарлуза будет сожжена. Она уже, считай, мертва, осталось несколько часов. И лучше забыть о ней, и обо всем, что с нею связано.
      - Хорошо, Уррий, иди. Господь тебя защитит и сохранит.
      Его Преосвященство епископа Гудра Уррий нашел в покоях графа. Епископ задумчиво сидел перед зажженным камином - несмотря на летнее время ему было холодно - и задумчиво смотрел на огонь. Сморщенные старческие руки рассеянно перебирали четки.
      - Я тебя ждал, Уррий, - сказал он, не отрывая взгляда от маленьких синих язычков пламени, пожирающих сухое сосновое полено.
      - Мне никто ничего не передавал, - удивился юноша.
      Епископ усмехнулся.
      - Никто ничего тебе и не должен был передавать, - сказал он и повернулся к Уррию. - Я просто знал, что ты придешь поговорить. Садись.
      Уррий сел в кресло напротив епископа.
      - Ваше Преосвященство, вы все знаете? - нерешительно спросил он.
      - Конечно нет. Но то, что тебя интересует - знаю. Ты так громко переживал, что я услышал тебя.
      - Я вас не понимаю, Ваше Преосвященство...
      Епископ вздохнул и устало откинулся на спинку кресла.
      - Мои дни сочтены, - сказал епископ. - Через три с половиной дня я умру...
      - Ваше Преосвященство!.. - Уррий вскочил с места, он хотел возразить, он не представлял, чтобы человек мог так спокойно говорить о приближающейся смерти. Но властный жест епископа вогнал юношу обратно в кресло.
      - Сядь, Уррий. Слушай и не перебивай. Я, как и ты, обладаю силой Алвисида, и я могу чувствовать мысли людей. Не всех. Твои, например, не могу - ты наследник Алвисида, твои мысли недоступны никому, если ты будешь контролировать себя. А вот ты слышать мысли других скоро научишься. Особенно, если ты будешь собирать тело Алвисида. Ты тогда сможешь стать бессмертным... Совершить большое, может быть даже великое, дело. Но ты не знаешь - Добро или Зло принесешь в мир, совершив это дело. Да и кто может мне сказать что есть Добро, что Зло?!
      Епископ замолчал. Выстраданное за десятилетия мучительных раздумий выплеснулось, и он перевел дух.
      Уррий осмелился сказать:
      - Царь Зла Луцифер, искушая меня, тоже сказал, что Зло может быть и Добром. И наоборот.
      Епископ кивнул:
      - Да, Уррий. Только ты сейчас этого не понимаешь. Ты молод перед тобой целая жизнь, все дороги, все пути и бесчисленное множество предстоящих ошибок, которые непременно нужно совершить, ибо молодость никогда не хочет слушать старость. И она, конечно, права, Уррий... Я отдал жизнь Богу, Уррий. Я прожил хорошую жизнь, Уррий. Но ты, наследник Алвисида, поступай так, как сочтешь нужным - вот единственный мой тебе совет на всю жизнь.
      Он замолчал. Уррий тоже молчал.
      - Вон там, на столике у окна, - епископ кивнул, - лежит Священная Книга алголиан - Директории. Она твоя. Вот, возьми ключ. - Епископ протянул Уррию ключик на золотой цепочке. - Читай ее, Уррий. И береги ее, она мне очень дорого стоила. В ней ты найдешь ответ, как тебе жить, ведь жить ты будешь не по законам Господа. Ты - наследник Алвисида. Запомни это! - Епископ вздохнул. - Но ведь сейчас ты искал меня не ради этого...
      - Да, Ваше Преосвященство, - Уррий понял, что должен быть предельно откровенен. - Я люблю женщину. - Он встал и подошел к отцу Гудру. - И она любит меня. Из-за того, что она колдовала на фигурке, изображающей меня, ее сегодня сожгут на костре! Я не могу допустить этого, Ваше Преосвященство! Если ее сожгут, я не смогу жить!
      - Сможешь. Кто такая Сарлуза для тебя? Мимолетное плотское увлечение, которое ты принимаешь за страстную любовь! Пройдет от силы год, и ты забудешь о ней, как забыл о вскормившей тебя кормилице! Кроме матери нет женщины, которую бы помнил всегда!
      - Я не про это говорю, Ваше Преосвященство. Не знаю, вы наверное правы, и любую женщину можно забыть. Я не спорю - просто не знаю. Но собственную подлость забыть невозможно, она будет жечь душу до самой смерти. Я не хочу жить с такой тяжестью в груди!
      - И ты считаешь, что подлостью будет...
      - Мое бездействие, в то время, когда женщине, любящей меня, грозит смерть! - воскликнул Уррий порывисто.
      Епископ тяжело вздохнул.
      - Уррий, ты уверен, что она любит тебя?
      - Да. Я чувству...
      Епископ остановил его властным жестом руки и сказал, устало закрыв глаза:
      - Уррий, по приказу Белила, Князя Тьмы, она проверяла всех мужчин рода Сидмортов на силу Алвисида. Силу мог обнаружить амулет, данный ей Белиалом, и только в момент, когда носитель силы обладал женщиной. Сарлуза спала и с твоим отцом, и с отцом Свером, и со всеми тремя твоими братьями. К сожалению, я узнал об этом слишком поздно только сегодня.
      Уррий сел, вернее упал, в кресло. Слова отца Гудра сразили его. Он не мог осознать этого.
      - Вы уверены, Ваше Преосвященство? - спросил он.
      - Да, - сухо сказал епископ. - Ты был последним, но никак не поддавался на ее кокетство. Ей пришлось очаровывать тебя колдовством. Только не колдовством она добилась тебя - трудно воздействовать колдовством на наследника Алвисида, не по плечу молодой колдунье...
      - Ваше Преосвященство, - Уррий овладел собой и встал. - Я хочу видеть ее. Вы можете мне помочь?
      - Тебе это очень надо?
      - Да.
      - Хорошо, Уррий. Но казнь отменить теперь не в моих силах, увы. Слишком поздно.
      - Я теперь не знаю, что и думать, - растерянно признался Уррий. - Я должен поговорить с ней.
      - Каррин проведет тебя, Уррий.
      Он позвонил колокольчиком. Вошел Каррин и приблизился к господину. Тот тихим голосом дал ему указания - слуге пришлось наклониться, чтобы лучше слышать. Каррин кивнул, выслушав до конца и подошел к дверям. Уррий встал.
      - Спасибо за все, Ваше Преосвященство, - сказал юноша. - Мы еще увидимся.
      - Вряд ли, - прошептал старый епископ, но Уррий его уже не слышал.
      x x x
      Тяжелая дверь приоткрылась и юноша, держа в руке данный Каррином факел, вошел в темницу. Дверь захлопнулась за ним.
      Сарлуза лежала посреди мрачного каземата на каменном полу в тусклом луче света, пробивавшегося из маленького окошка под самым потолком. Голова ее со спутанными волосами, которые так нравились Уррию, лежала на подложенной руке. Рубашка была разорвана, полностью обнажив спину, и в слабом освещении Уррий увидел, что ее великолепное белое тело покрыто грязью и кровоподтеками.
      - Вернулся, изверг, тебе показалось мало? - спросила пленница, не поднимая головы.
      - Сарлуза, это я, - тихо сказал Уррий.
      - Уррий!
      Сколько, чувств, сколько радости прозвучало в этом слове! Вся злость, клокочущая в молодом рыцаре бурлящим кипятком моментально превратилась в пену и испарилась, не оставив на стенках его души ни малейшего осадка!
      Она вскочила на ноги, подбежала к нему и рухнула перед ним на колени. Подняла на него заплаканные глаза, хотела что-то сказать, но лишь рыдания вырвались из ее груди. Она обхватила его руками за спину и прижалась всем телом к возлюбленному.
      Уррий сглотнул набежавший ком, и непроизвольно поднял факел высоко над головой - чтобы случайно не опалить ей волосы.
      Он почувствовал, как плоть его набухает, распирает материю, ощущая рядом ее губы, чувствовал как дрожит все его тело, как стремится слиться с ней. Да, он любит ее. Он вспомнил, как вчера, когда он пытался выгнать ее, она кинулась целовать его плоть - разве бы сделала это какая-нибудь женщина, если бы не любила?!!
      Он хотел ее спросить, поговорить с ней, хотел узнать, что думает она. Уже знакомая ему тупая боль налилась в затылке и он вдруг прочувствовал в голове ее страстные, сбивчивые мысли.
      Как многое она ему сказать хотела! О любви, внезапно поглотившей ее целиком, о страхе смерти, обуявшем ее, и что она готова умереть ради любви и с именем Уррия на устах, что она отреклась ради Уррия от Белиала и волшебное колечко испарилось в дым, что она безумно счастлива видеть его, что теперь она может и умереть, зная что он любит ее, что ей не давала покоя тревожная мысль - все ли с ним в порядке, не сделал ли с ним что Белиал, жив ли Уррий.
      Она хотела сказать, но не могла - она лишь прижималась сильнее к Уррию, пропитав слезами ткань его одежды. Уррий тоже молчал, держа высоко в руке факел, а левой теребя ее густые прекрасные волосы, проводя по нежной коже плотного плеча и теплой, изумительно приятной шеи.
      Он не знал, сколько они простояли так, прижимаясь друг к другу - время перестало существовать. Они словно пытались напиться ощущением друг друга - она, чтобы умереть, с этим ощущением в сердце, он, чтобы сохранить его на всю жизнь.
      Но скрипнула дверь и Каррин позвал Уррия.
      - Я спасу тебя, Сарлуза, - пообещал Уррий, сам не веря в то, что говорит. - Я люблю тебя, Сарлуза!
      Он ласково и осторожно освободился из ее объятий и шагнул к дверям.
      - Уррий! Я люблю тебя! - вскричала вслед ему, словно очнувшись от чудного дурмана, Сарлуза. - Я никогда ни кого не любила, кроме тебя, Уррий! Ты лучше всех - ты моя жизнь!
      Уррий знал, что она действительно до него никого не любила.
      Он решительно направился по коридору к выходу. Епископ сказал, что казнь отменить невозможно - поздно! Раз это сказал отец Гудр, значит, он ничего не способен сделать. А если не способен он, то что может сделать Уррий?!
      Уррий вдруг впервые за весь день вспомнил о Лорелле. Что, если бы в подземелье была сейчас она? Он бы разнес весь замок, чтобы спасти суженую, даже если бы на пути его встал родной отец с мечом в руке. Да, для Лореллы он бы сделал это, он любит ее.
      Значит, Сарлузу он не любит?
      В душе Уррия все клокотало, ему не хватало воздуха.
      Он любит Сарлузу! Так же как Лореллу - не меньше. И если он готов сделать все возможное для Лореллы, то он должен сделать это и ради Сарлузы!
      Но как ее спасти? Как?!!
      Он вернулся к себе, в соседней комнате весело разговаривали Эмрис и Ламорак.
      Уррий нервно подошел к сундуку, достал ларец из желтого камня, раскрыл.
      - Вставай, - сказал он.
      Посланец Алвисида выпрыгнул из своего убежища и расселся в воздухе перед юношей.
      Уррий долго и задумчиво смотрел на него, размышляя. Наконец он не выдержал, со всей силой в сердцах стукнул кулаком по каменной стене.
      - Ну что мне сделать, чтобы спасти Сарлузу? Что? - в изнеможении воскликнул он.
      - Не знаю ответа, - равнодушно откликнулся бесплотный двойник Алвисида.
      x x x
      Все было готово к казни. Крестьяне, слуги из замка и из епископского дворца, воины и рыбаки со всех четырех озер, рабочие с рудников, расположенных чуть в стороне от болот, священники и даже горожане заполнили просторный внутренний двор замка, плотно стоя плечом к плечу и поднимаясь на цыпочки, чтобы разглядеть зловещий белый столб, к которому будет привязана злая колдунья, до тла спалившая Красную часовню и совершившая множество других страшных и жутких преступлений. Как водится, в толпе были очевидцы того, как колдунья превращала воду в колодцах в змеиный яд и живьем пожирала грудных младенцев. Толпа ждала, изнывая от предвкушения зрелища, о котором будет судачить до самой зимы, смакуя каждую деталь и приписывая все новые и новые подробности. Вспоминались и прошлые казни - как в графстве, так и по всей стране. В графстве еще ни разу колдунов не сжигали, потому что злые колдуны не проявляли себя здесь. Или злые чародеи просто не попадались до этого. Второе предположение по мысли богомольных жителей графства было вернее.
      Со старой телеги, сквернословя не стесняясь женщин и детей, восемь здоровенных мужиков сгружали к подножию столба колдовские причиндалы, привезенные из пещеры колдуньи. (Вторая телега, груженая бесценными книгами Сарлузы без всякой помпы прибыла в епископскую резиденцию и книги были бережно перенесены в библиотеку. Хотя старый епископ Гудр точно знал, сколько дней ему осталось жить, пройти мимо такого богатства он просто не мог - тем более он не мог позволить сжечь все это сокровище мысли человеческой, как настаивал отец Свер. Книги были по приказу епископа заприходованы, описаны и занесены в библиотечные каталоги и уже не в воле отца Свера было изъять их.) Мужчины с явным отвращением брали предметы, доставшиеся Сарлузе с таким трудом, и брезгливо бросали к столбу, тут же осеняя себя крестным знамением. Стоявшие поблизости крестьяне с удивленным любопытством разглядывали чудодейственные штуковины, стараясь получше запомнить. Мертвые руки с переломанными свечами и разрубленный пополам волшебный стол с пустым уже магическим котлом, многочисленные горшочки с бесценными настоями и чучело горной птицы, связки сушеных лягушек и еще невесть что и непонятно откуда взявшееся - все сбрасывалось к подножию столба, чтобы исчезнуть навсегда в священном пламени вместе с владелицей.
      Пришла графиня с дочерями и служанками, для них были приготовлены специальные кресла в лучшем месте и воины выстроились цепью, чтобы толпа не смела их. Графиня села, не глядя на своих верноподданных крестьян, и гордо уставилась на белый, очищенный от коры, столб. Она знала за что сожгут колдунью - разговоры про спаленную Красную часовню для темных крестьян. Она знала об изменах мужа и давно смирилась с этим, выплакав глаза пустыми бессонными ночами. И сегодня - день ее торжества, она сможет увидеть наказание хотя бы одной из его любовниц. Графиня перекрестилась набожно и внутренне вознесла молитву Господу, искренне возжелав такой же участи всем остальным пассиям своего ветреного мужа.
      Четверо слуг принесли в кресле епископа в парадном облачении, поставили его кресло рядом с графиней. Поблизости встал отец Флоридас, склонившийся предупредительно к епископу, в ожидании каких-нибудь просьб или замечаний. Уррий, Эмрис и Ламорак молча встали неподалеку от кресел графини и ее дочерей, сестер Уррия.
      Уррий кого-то высматривал в толпе, но безуспешно, он был бледен и молчалив, нижняя губа его была прикушена. А вот Эмрису и Ламораку не было причин расстраиваться по поводу предстоящей смерти "черноволоски" - поделом ей! Пребывание в подземелье они оба долго не смогут забыть! Тем более, что наверху в это время происходили такие события - вот Уррий уже и рыцарем стал, пока они по вине Сарлузы томились в подземной тюрьме!
      Отец Свер сам пришел за приговоренной, хотя привести ее полагалось священнику рангом ниже. Сердце оглушительно билось в груди, воздуха не хватало, глаза слепили отвратительные сверкающие светляки. Это наваждение скоро кончится - как только не станет человека, доведшего его до такого состояния. Господи, а человек ли Сарлуза?! Может, она суккуб, дьяволица во плоти?! Тогда нет ему прощения и ждет его геенна огненная. Но нет, если бы она была суккубом, то они бы так просто ее не арестовали - она превратилась бы в змею гремучую и ускользнула бы подземным лабиринтом. Значит, она человек, продавший душу Дьяволу. И должна быть сожжена.
      Один из воинов открыл дверь в темницу. Священник не стал входить, осветил факелом камеру.
      Сарлуза стояла спиной к дверям и смотрела на маленькое окошко в свете которого плясал беспечный мотылек, играющийся на границе свободы и неволи, жизни и смерти.
      - Раздевайся! - властно приказал отец Свер. В горле запершило, он закашлялся и небрежно-брезгливо кинул к ее ногам балахон смертника - спешно сшитый бывшими подружками Сарлузы, служанками замка.
      Сарлуза медленно обернулась. Руки ее безжизненно свисали по бокам, черные волосы прикрывали тяжелые мешки грудей, налитых фиолетовой тяжестью зверских побоев священника. Его поразили ее глаза - совершенно пустой взгляд. Глаза мертвого человека!
      Священник отшатнулся.
      Сарлуза прекратила жить еще не взойдя на эшафот - для нее все перестало существовать. Безразлично и медленно, словно сказочный зомби, она выбралась из юбок, наклонилась и подняла с каменного пола брошенную ей священником свою последнюю одежду. При виде ее обнаженного, пусть измученного, но все равно страстно желаемого тела, отца Свера затрясло. Колдовские чары продолжались! Он беззвучно прочитал молитву. Он не мог спокойно смотреть на нее, на ее стройные полные ноги, на ее плоский живот и крутые бедра. Но и отвести взгляда он не мог.