ГЛАВА 2

КАК КУПИТЬ ЖЕНЩИНУ

Мах не обманул. Вспомнил про Джона Петрова, не забыл.

– А ты весьма полезный шкет, – сказал Мах при встрече, лениво подавая Джону два пальца.

Но Джон был тоже не лыком шит.

– Как мне вас называть? – иронически скривив губы, спросил он. – Может, обращаться к вам с приставкой «дон» и целовать вас в перстень на мизинце?

– Нет, в перстень не надо, – подыгрывая Джону, промурчал Мах, – мне как специалисту по Востоку больше импонирует, когда слуга целует своего господина в плечо.

– Слава Богу, не в застежку сандалий, – вздохнул Джон, – а то с вас бы сталось.

– Ладно, не ерничай, давай о деле…

А дело у Маха до Джона было весьма пикантного свойства. В одном интуитивно прав был Джон, затевая предприятие с дачей-поддачей: любой бизнес можно рано или поздно продать.

Не правы те лишь люди, которые в силу своей лени или полного отсутствия какой бы то ни было талантливости вообще не затевают никаких дел, энтертейментов и антерприз. Ни «дел Артамоновых», ни «дел Пестрых», ни даже «дел Румянцевых».

– Я куплю твое дело, – выдал Мах после того, как Джон, словно на исповеди у священника, выложил все исходные резоны своего предприятия, – мы будем снимать телевизионное реалити-шоу, только не примитивного криминального свойства, как ты сперва задумал в силу общей своей примитивности и узости мышления…

Мах засмеялся и дружески хлопнул Джона по коленке.

– Не обижайся, я ведь правду говорю.

А Джон и не думал обижаться. Он вдруг понял, что настал его час. Вот оно, его заметили, а значит, не напрасно все было придумано с этими скрытыми камерами и девками в комнатах, не напрасно он тратил время и деньги! У него нашелся могущественный покровитель, и он на корню купит это предприятие вместе с самим Джоном.

– Мы будем делать настоящее супер-реалити-шоу, только не примитивно, как ты придумал своей примитивной башкой, но ты не виноват, что она у тебя примитивная, зато у меня хорошая голова, а вместе у нас все получится…

Харизматичность Маха позволяла ему оскорблять так, что оскорбляемому не было обидно. И много чего еще позволяла Маху его харизматичность.

Суть идеи была: сделать такое реалити-шоу, где фишкой была бы публичная демонстрация истинной реакции хорошо известных людей на некие совершенно неожиданные для них обвинения или шокирующие откровения, касающиеся их личной жизни, причем в реальном, как теперь говорится, времени.

– Никаких актеров! – увлеченно кричал Мах. – Никаких придуманных сюжетов, сценариев и артистов, выдающих себя за тестя, зятя и обманутую жену на всех этих дешевых подделках под жизнь! У нас будут известные публике люди, а мои журналисты, мои стингеры позаботятся о том, чтобы перед телекамерой бросить им в лицо неожиданную предьяву.

Джон во всем был согласен с Махновским, его, Джона, масштабы мышления были пигмейски маленькими по сравнению с обширными планами его нового партнера, и он понимал это ясно.

– Я знаю в Америке многих клиентов дорогих закрытых клубов, где показывают реалити-шоу с реальными убийствами, или с реальным насилием, или даже пожиранием людей дикими животными… Мир ни хрена не изменился со времен Древнего Рима и тех реалити-шоу, что устраивались на арене его Колизея, ни хрена не изменился! И зрелища, где показывают скармливание христианских младенцев диким львам или смертельные схватки гладиаторов, имеют спрос. Хлеба и зрелищ! Вот неизменно вечный девиз обывателя на все времена! – вещал Мах своим хриплым голосом. – Но мы с тобой не будем заниматься примитивным криминалом, снимая сюжеты, как невинную телку отдают на растерзание самцу гориллы. Мы умные люди и мы развиваем искусство потребления, создавая новые драмы на аренах новых Колизеев. Это психологические драмы, исполненные не меньшего драматизма. И что самое главное, мы сможем продавать наш продукт совершенно легально, не на черном рынке закрытой продукции, а на широкий экран. Я уже договорился с одним каналом, они купят у нас серию реалити-шоу, только давай снимай!..

А то, что Мах дальше рассказал Джону, в азарте размахивая руками, вообще ввергло того в состояние полного восторга. Джон даже искренне возжелал поцеловать не только плечо, но и застежку сандалий своего нового покровителя.

– Мы заманим известного богатого и влиятельного человека в конфузную ситуацию. Представь, известному человеку, которого в рыло узнает вся страна, предлагают приватно поразвлечься с телкой, где фишкой пикантности, создающей для него особый манящий шарм, будет то условие, что телка эта тоже достаточно известная… Красивая телка из десятка самых известных в стране телок. Ни один бизнесмен не откажется потратить двадцать или пятьдесят тысяч на такое свидание. А когда зажжется свет, он увидит в постели свою дочь или жену… Каково? А? А?

Джон закрыл рот.

– Устроить такое, может быть, и можно, но какой же телеканал согласится показывать такое? – усомнился он.

А это уже не твоя забота, – Мах покровительственно похлопал Джона по коленке, – продажа материала – это уже часть моего менеджмента, лады?

– Лады, – кивнул Джон и все-таки поцеловал Маха в перстень на его левом мизинце.

Он сделал это от чистого сердца.

Где достать денег? Вот мысль, которая засела в голове Ирмы Вальберс.

А Джон ей подсказал. Заработай – переспи с одним… Что тебе стоит?

И не притворяйся целкой-недотрогой. Деньги-то небось не на модную визажистку и не на новый кабриолет. На это тебе бы муж дал.

Сперва Ирма вспыхнула было лицом да взвилась. Но вспомнила, как сегодня, проезжая по Кутузовскому, видела, что рабочие на таких машинах с выдвижной люлькой на стреле меняют рекламный плакат-растяжку.

И снимали как раз ее любимый плакат, на котором она, Ирма Вальберс, с блистательно-белоснежной улыбкой предлагает проезжающей под ней публике приобрести кредитные карточки «Мастер» и «Виза» известного в стране банка.

Я уже приобрела, теперь ваш черед, лукаво подмигивая с плаката, как бы говорила Ирма водителям и пассажирам, проезжающим по Кутузовскому.

За три месяца, что этот плакат висел здесь, Ирма уже так привыкла к нему! Как привыкают к своей домашней мебели. И теперь вот его сняли.

Но ладно бы просто сняли! Вместо него вешали другой, с которого водителям и пешеходам улыбалась ее соперница. Агата Фролова. Эта выскочка, эта дрянь, эта проститутка.

Хочешь, чтобы праздник был всегда с тобой? Покупай в магазине «Шестерочка», предлагала Агата.

Боже!

Если бы на этом рекламном плакате появилась какая-нибудь другая актриса или модель, Ирма это легко бы перенесла и даже нисколько не обиделась бы на Судьбу. Ведь это так просто, сегодня на обложке модного журнала твое фото, а завтра уже чье-то другое. Но тут совсем иной случай.

Эта Фролова заняла ее место на канале НТА, там, где должна быть только Ирма Вальберс и никто другой. Ведь это место уже было ее! Оно по праву принадлежит ей!

Потому что Ирма Вальберс такая благородная, такая гламурная. Она из такой известной семьи, и у нее почти что европейская фамилия и даже нерусский акцент. А эта выскочка… А эта приезжая проститутка из Твери, как она посмела!

Эти приезжие проститутки должны знать свое место. Всякий сверчок должен знать свой шесток. Не садись не в свои сани. Вот она, мораль, которая оправдывает решение Ирмы. Ирма имеет право защищать свое от посягательства чужих.

И эту Агату надо, надо, надо замочить. Но у Игоря денег просить нельзя.

Он еще чего доброго приставит к ней своего начальника отдела безопасности, чтобы проследил за ней, кому и куда она деньги отнесет. Да и вообще она ему больше не верит.

У папы таких денег нет. Да и нехорошо еще раз у папы брать. Так что же делать? Отказаться? Но Джон объяснил ей, что от таких дел просто так отказаться уже нельзя. Исполнителю все равно придется платить означенную сумму, а иначе тебя саму…

Может… Может, переспать? А и что такого? Какая женщина не шла на такое хоть раз в жизни ради какой-нибудь нужной ей вещи?

Спросив себя об этом, ответив и успокоившись, Ирма приняла строгое и гордое выражение лица и набрала Джона.

– Хорошо, кто этот один, с кем я должна… Это… Ну, в общем, переспать? И как это будет выглядеть? Надеюсь, без этих… Без извращений.

Джон заметил, что последнюю фразу Ирма произнесла уже без прибалтийского акцента.

Игорь Массарский всегда знал, чего он хочет. Про каждую вещь в своем обиходе он мог сказать, откуда она, зачем она и сколько еще времени он собирается ею пользоваться. Такой определенный отчет Игорь Массарский мог дать о каждом своем сотруднике, о каждом приятеле и знакомом. И уж тем более о сожительнице, своей гражданской жене.

Ирма Вальберс прекрасно подходит к его образу успешного делового человека, просто идеально подходит к его, как выражаются люди из пиар-отдела «Алекс Групп», имиджу.

Ну да… Он, Игорь Массарский, один из самых видных бизнесменов сегодняшней Москвы. Современный, энергичный и еще молодой. И бизнес у него такой престижный – банковская и страховая деятельность, торговля недвижимостью и управление капиталом. Какую же еще ему иметь жену, как не модную телеведущую? Красивую, да еще и с иностранным именем и заметным европейским акцентом? С такой женой удобно заводить контакты на Западе. С такой женой не только не стыдно выйти в свет и блеснуть на презентации своей фирмы, но такую жену можно даже сделать частью логотипа, торговой маркой компании.

Поэтому Игорь Массарский, если кто-нибудь спросил бы его, зачем и почему он живет с Ирмой Вальберс, очень толково и вразумительно объяснил бы интересующемуся, что Ирма ему очень и очень подходит.

Любит ли он ее?

Такой вопрос практичный Игорь Массарский наверняка бы отмел в сторону. У него несколько иной объект постоянного обожания. Он искренне и всей душой любит деньги и власть. А красивые женщины, а женская красота при деньгах и власти всегда лишь сопутствующий товар.

Ад, он спит с ней. И ему нравится с ней спать. Но по возможности он ей часто изменяет.

Косвенное доказательство того, что Ирму он не то чтобы любит, но заботится о ней, как заботятся в хозяйстве о нужной и дорогой вещи – об автомобиле, хорошей мебели, электронной технике, – хорошее доказательство того, что Ирмой он дорожит, это то, что он дает ей денег. Ведь деньги Игорь любит более всего на свете.

Хранить какую-то эфемерную верность, быть однолюбом – все это химера. Разве можно поклясться в верности автомобилю? И, купив однажды один экземпляр, более не садиться в иные машины?

Так и с женщиной. Ну да, Ирма у него как бы основная домашняя женщина, с которой он разделяет крышу, постель и большую часть досуга. Но когда кому-нибудь из партнеров по бизнесу приходит в голову шальная мысль – поехать расслабиться и повеселиться со вкусом, Игорь никогда не говорит слова «нет».

Люди, что составляют костяк того бизнеса, в котором варится Игорь Массарский, такие же, как он, – сухие душой прагматики, способные быть по-детски счастливыми только тогда, когда бухгалтерские отчеты свидетельствуют о хорошей – и очень хорошей – прибыли. Все остальные человеческие чувства для них – пережитки, рудиментарная отрыжка несовершенных недоделанных существ, которые копошатся там, внизу, составляя популяцию неудачников. Они ездят на «жигулях», проживают в блочных многоэтажках в Свиблово и Новогиреево и летом отдыхают в своих скворечниках на дачах по Ленинградке или Ярославскому шоссе.

Это неудачники могут рассуждать о женской верности и, наоборот, о мужниной верности, равно как о сыновней и дочерней. Им, неудачникам, более не на что надеяться в старости. А сильному человеку, к которым причисляет себя Игорь Массарский – зачем ему все это? К чему обременять себя какой-то необъяснимой арифметическими действиями ерундой? Деньги – лучший залог всему на свете. Они никогда не изменят. И в немощной старости деньги никогда не станут ворчать у тебя за спиной: чтоб ты скорее сдох!

В его команде, в его компании, в его обиходе отношение к женщинам всегда цинично и прагматично. Нет, бывают, конечно, и чудаческие исключения. Имеются среди них и семейные люди, которые манкируют развлечениями холостяцких мальчишников с их блестящей удалью, говоря: вы, ребята, поезжайте туда без меня, я поеду домой, меня жена ждет. Но таких чудаков среди людей его круга немного, и будучи почти все женатыми, его приятели и партнеры редко пренебрегают развлечениями.

А в их кругу система развлечений уже давно сформировалась. Гольф-клубы, игра в поло, просто верховая езда, парусный спорт… А какой же парусный спорт без орального секса с фотомоделью на палубе? Или в каюте красного дерева?

Здоровый секс всегда в их кругу востребован, как качественный дорогой алкоголь и хорошая еда. И если надо продолжить затянувшиеся переговоры где-нибудь в клубе, то девушки – непременная и неизменная составляющая такого выезда.

– А почему бы нам не прокатиться в Переделкино к одному моему хорошему другу на барбекю? – предложил вдруг Махновский.

Они встречались уже третий раз. Причем встречи эти проводились по инициативе не Маха, а Игоря. Игорю Мах был нужен больше, чем Маху был нужен Игорь.

Правление «Алекс Групп» поручило вице-президенту компании господину Массарскому провести переговоры с руководителем думской фракции на предмет лоббирования одного полезного компании закона. На правлении одобрили и сумму расходов.

То, что Мах берет деньги на развитие своей общественной группы, было хорошо известно отделу финансовой разведки и безопасности. Здесь люди знали и суммы, и места, где передавались деньги.

Игорь сперва изумился: неужели до сих пор берут наличными? Он думал, все давно уходит переводами в кипрский филиал «Сосьете Женераль»…

– А как ты хотел, – отвечал начальник отдела финансовой безопасности, – на деятельность организации как раз наличные и нужны. На выборы, на подкуп избирателей…

В общем, Игорю поручили, он через референта договорился о встрече.

Первый раз свиделись в американском торговом центре «Меркурий» на нейтральной территории. Второй раз Игорь ездил к Махновскому в Думу.

– Так не прокатиться ли нам на барбекю? – еще раз поинтересовался Мах.

– А что в программе? – спросил Игорь.

– Покажут нам дачу, где Чуковский Корней Иванович «Бибигона» написал, посидим-попьем чайку с «Джонни Уокером» на краешке бассейна, поедим свежей осетринки на вертеле, а потом… А потом нам представят очень модных и красивых телочек с телевидения, у меня тамошний друг как раз спец по телочкам с телевидения.

– А гольф? – на всякий случай спросил Игорь.

– Слушай, старина, ты что, импотент? Какой гольф? – взвился Мах. – Нам обещают привезти самую секси-вумен отечественного шоу-бизнеса, и она будет готова обслужить нас с тобой по полной программе. Ты разве против секса втроем?

Игорь не мог точно ответить, против он или за. Но переговоры нужно было довести до конца. В этом состояла его работа.

ГЛАВА 3

КАК СОСАТЬ БАБЛОС

Натаха уже была готова проклясть тот самый день, когда Роза уколола ее в первый раз. Кольнулись просто для того, чтобы попробовать. Дрянь у них была для дела – для того, чтобы Агашку убить. А с Агашкой встретиться пока не получалось. Занятая она, Агашка, сильно, звезда… Ну и кольнулись сами, не пропадать же добру? Роза еще шутила, приободряя Натаху: Джон говорит, типа, один раз – не пидарас.

Натаха тоже хмыкнула, чтобы не показать, как она боится, и подставила Розе руку. Роза опытная, ловкая девчонка, резиновым жгутиком перехватила ей плечо, вынула из упаковки тонкий инсулиновый шприц. Натаха зажмурилась и отвернулась.

Страшно.

А потом Розка снова полезла к ней, как в прошлый раз. Полезла к ней целовать шею, грудь. Видела бы мама!

Мама видела Агашу по телевизору. Она теперь смотрела все ее программы и подругам звонила, смотрите? Включили уже? И я смотрю… А потом вечером, после программы «Время», перезванивались и обсуждали.

– Агаша-то сегодня какая нарядная была…

– Ей платья спонсор шьет, каждый день новое…

– Это сколько же денег надо?..

– А покрасилась, заметили?..

– Заметили, как же! Вчера блондинкой была, а сегодня шатенка…

Агаша про маму тоже не забывала. В третье воскресенье, если считать от начала шоу, приехала-таки в Тверь. Примчалась на машине с водителем, потому как всех подарков на всю родню и знакомых на себе не дотащила бы.

Попросила Дюрыгина, а он отрядил их редакционную «Газель» с надписью «НТА» по борту в Тверь, как в служебную командировку.

Агаша в родной Твери даже на ночку не осталась. Приехали они с шофером Володей где-то в час дня. Разгрузились-выгрузились у мамы.

Агаша мамулечке телевизор с огромным плазменным экраном подарила, чтобы та на дочку любимую могла смотреть. Теткам – подругам маминым – миллион всякой всячины. Учительнице, своей классной руководительнице, модное зимнее пальто привезла. Ну и угощенья разного всякого из магазина «Ашан». Вина сладенького испанского для мамы и для соседки тети Полины, икры черной и красной, буженины, шейки, салями, рыбки красненькой и осетринки с семужкой… Володя полчаса из машины таскал не перетаскал, всю кухню и всю прихожую маминой квартирки пакетами заставил.

Агаша с мамой часок посидела, чайку попила да и отчалила назад в Москву.

Ни с кем встречаться не захотела.

– У меня завтра съемки, мама, – в ответ на мамины упреки твердо сказала Агаша, – а я должна выглядеть, понимаешь?

– Понимаю, доча, – тяжело вздохнув, сказала мама.

«Газель» с надписью «НТА» на борту уже давно скрылась из виду, а мама все еще стояла во дворе.

– Ты «Маскарад» Лермонтова читал? – спросил Мах Джона Петрова.

– Читал, а там про что?

– Про то самое…

Мах запнулся. На беду, он и сам не читал «Маскарада». Но когда-то смотрел какую-то старую постановку.

– В общем, там Арбенин заревновал свою жену, она одному хмырю браслет на вечеринке подарила. И потом он ее за это в карты своему корешу проиграл.

– Круто!

Продюсер и режиссер обсуждали будущее телевизионное шоу.

– Пойми, дурило, такие программы делаются во всем мире, и скрытые камеры, и все такое. Здесь главное не подставиться под оскорбление чести и достоинства и под незаконное вторжение в частную жизнь…

– А как же тогда? В чем же тогда суть, если не вторгаться и не затрагивать честь?

– А ты затрагивай, а ты вторгайся, только когда будешь продавать материал телеканалу, самое крутое, самое сладенькое, самую клубничку оставь для себя… Это и будет гарантией, что жаловаться не пойдут.

Джон не понимал.

– Ну, ты вот снял материал про похождения жены какого-то важного господина, снял ее в борделе полуголую на коленях у какого-то хмыря. Ну и показывай это смело по телевизору, не пойдет она жаловаться, если у тебя в запасе еще не показанная серия осталась, где она не полуголая, а голая, и не с одним хмырем, а сразу с двумя, понимаешь?

– Теперь да, – кивнул Джон.

– В общем, предлагаю делать шоу, которое мы назовем «Маскарад», – вымолвил Мах, протягивая руку с перстнем для поцелуя.

Max со страстью креативил. Он был в ударе. Глаза его сверкали вдохновенным безумием поэта, кудрей которого в предрассветный час коснулась своею легкой рукою шаловливая проказница-муза.

– Представляешь, мы надеваем на них маски… Не на одного, как было в старой политической программе с признаниями, а на всех! И при этом раздеваем. Каково?

– Не знаю, не знаю, – с сомнением качал головой Джон.

– Я уверен, половина наших звезд добровольно согласится. Наша нынешняя Москва – это же Рим времен пресыщенности и упадка, Рим времен Калигулы и Тиберия! Ты вспомни фильм с этим, как его… Малькольмом Макдауэллом, помнишь, когда он сделал бал-маскарад с бутафорской галерой, куда посадил жен всех сенаторов и жен всей римской знати, чтобы они были там простыми шлюхами, были там грязными проститутками? Помнишь? Да они все на задних лапах прискакали. Бабам, им чем они знатней и богаче, тем им все больше хочется самого грязного секса. Это закон природы! Так давай вложим это в наше шоу!

– Вы босс, вам видней.

В голосе Джона было не очень много энтузиазма.

– Дурак, – отрезал Мах, – вот тебе первый сюжет. Привозишь Вальберс, она раздевается в смежной студии и надевает маску. А я с ее мужем в это время в первой студии, мы с ним оба голые и тоже в масках. Она входит, мы совершаем с ней половой акт, понимаешь? И потом все снимают маски… Каково? А? Каков сюрприз?

– Ваша жизнь будет в опасности, босс.

– Снова дурак, не знаешь психологии, они скорее займутся выяснениями отношений друг с дружкой!

– А перспектива? – вдруг недоверчиво спросил Джон. – Какая моя перспектива и каковы мои резоны?

– Твои резоны, таракан? – изумился Мах. – Да ты на себя посмотри, щеголь копеечный, тоже мне, собрал деньжат на пару старых телекамер, снял дачу, нанял двух дешевых проституток и думает, что он продюсер… Ни хрена у тебя тут с твоими масштабами не выгорело бы, никогда. В лучшем случае снял бы два-три компромата на бизнесменов среднего класса, с одного бы вытянул вымогательством десятку тысяч за выкуп компромата, а другой бы тебя убил, и этим бы ты и кончил, таракан ты паршивый. А со мной, со мной! Да я перед тобой сказочные перспективы открываю! Я же с этого Игоря Массарского из «Алекс Групп Капитал» не меньше трех миллионов аванса возьму и деньги эти в наш с тобой телепроект вложу, настоящим продюсером будешь! Представь, мы снимем шоу «Маскарад», где в конце будет реальное убийство? Реальное, понимаешь? И никто, ни одна душа не подумает, что это мы специально подстроили. Все дело в том, что всегда– Всегда, я повторяю это, всегда вокруг и среди нас есть люди, которые желают смерти другим. Так зачем же им мешать, пусть делают свое дело, пусть убивают на нашем шоу… А мы… А мы с тобой разбогатеем и прославимся.

Мирский впервые в жизни поймал себя на том, что безнадежно влюблен и ревнует. После эфира утреннего шоу «Вставай, Москва» Ксютов вызвал его к себе.

– Сережа, не уходи, заскочи ко мне.

Выражение лица программного не обещало ничего хорошего.

– Сережа, ты что, пьяный, что ли, со вчерашнего или кокаину обнюхался?

– А че?

– Через плечо! Ты что за эфир устроил?

Мирский и сам размышлял, чего же он такого сегодня наговорил в своем эфире. Не ругал, как обычно, московское правительство, ГАИ, пробки на дорогах и прогноз погоды, а читал какие-то стихи о любви и пускал в эфир лирические песни не по плей-листу.

– Сережа! – Ксютов сел в своей любимой позе – ноги на стол, а командирское кожаное кресло свое при этом перевел в режим качалки. – Сережа, ты знаешь, что такое формат радиостанции и что такое плей-лист?

Судя по всему, разговор предстоял серьезный, Ксютов был не на шутку рассержен.

– Сережа, формат радиостанции – это совокупность музыкальных произведений и речевых вставок между ними, выпускаемых в эфир этой радиостанцией, – вкрадчиво начал Ксютов. – Наше радио, дорогой Сережа, декларировало свой формат по международной классификации как «Эдалт Контемпорари», то есть «Современный мэйнстрим для взрослых»… И в утренние часы работа радиостанции в таком формате, дорогой Сережа, характеризуется энергичной музыкой, заводной музыкой, музыкой с мотором в заднице, от которой наш радиослушатель должен проснуться и, едучи на работу, не заснуть за рулем… Работа же диск-жокея в утренние часы должна отличаться энергичными шутками и безудержной веселостью… Веселостью, ты понял меня? Я достаточно ясно выражаю свои мысли?

Ксютов раскачивался в кресле, держа руки скрещенными на животе.

– Сережа, наш рейтинг, наша суммарная аудитория складывались месяцами и годами упорной работы, направляемой последовательной политикой программного директора. Утром нас слушают три миллиона слушателей. И за это, я повторяю, за наш рейтинг рекламодатели из рекламных агентств дают нам столько дорогой рекламы, из которой формируется наша зарплата…

Ксютов вдруг перестал раскачиваться и вдруг заорал:

– А завтра, свинья ты этакая! Завтра, после твоего сраного лирического эфира, утром нас уже не будут слушать три миллиона! Потому что полтора миллиона уже переключились на другое радио! Туда, где диск-жокей утром не спит на эфире и не ставит музыку из арсенала ночных любовных радиостанций!..

Ксютов перевел дыхание перешел на злобный шепот:

– И послезавтра наши рекламные агенты, узнав, что рейтинг станции упал, дадут нам вдвое меньше денег за рекламу. А почему? Потому что у Сережи Мирского свое понимании эфира. Ты его что, приватизировал? Это что, твой личный эфир, что ты свое сраное душевное состояние выставляешь превыше формата? – Ксютов снова принялся орать: – Не можешь работать, скажись больным, мы выставим тебе замену! Лену поставим или Олю! Но не погань нам своим сраным лирическим настроением эфир, не ломай нам формат, черт тебя дери! Ты понимаешь, что три раза за час, поставив вместо энергичных оупнеров[4] три медленных композиции, отвадил от нашего эфира миллион радиослушателей? Только за один лишь час. Они перенастроили свои приемники, и хрен теперь знает, когда они вернутся на нашу волну! А это деньги рекламодателей, а это рейтинг, а рейтинг – это деньги…

Ксютов прекратил свою речь и принялся снова раскачиваться.

– Я отстраняю тебя от эфира, завтра на работу можешь не выходить. В нашем контракте это есть, я его только что перечитал, пункт три ноль пять и четыре ноль три, параграфы «обязанности сторон и порядок расторжения соглашения». Там черным по белому написано, в случае нарушения одной из сторон, то есть тобой, установленных правил работы, администрация имеет право в одностороннем порядке прекратить действие контракта, и со штрафными санкциями…

От Ксютова Мирский вышел, как мышь, вытащенная из банки с соляной кислотой. Никакого былого блеска и куража. В коридоре встретил диджейку Лену.

– Серега, ты чего это блындал[5] сегодня?

– Ай, ну вас, – махнул рукой Серега.

– Что, от Ксютова досталось? – участливо поинтересовалась Леночка.

– Отстань, а не то ударю, – ответил Серега, отстраняя ее с дороги.

Кто бы мог подумать, что он так вот влюбится? Патентованный записной циник с «Москва-Сити FM» возьмет да и влюбится. Что теперь, попроситься на работу на «Love-радио»?

Вывалился на Королева. По переходу переполз на ту сторону, где утром на парковке АСБ-1 поставил свою «Ауди». Возле машины, как всегда, дежурили две фанатки. И еще под щеткой стеклоочистителя подоткнуты любовные записочки с телефончиками от дур-провинциалок. Надушенные духами записочки с номерами мобильных телефонов.