Земноморье - Волшебник Земноморья

      Ему исполнилось пятнадцать лет. Он был еще слишком юн, чтобы постигать Высокие Магические Искусства тех, кто носит посох, однако он настолько быстро овладел Иллюзиями, что Мастер Изменения, сам еще молодой человек, начал заниматься с ним отдельно и поведал ему о настоящих Заклинаниях Изменения. Он объяснил, что если какую-нибудь вещь необходимо превратить в другую, ее нужно переименовать и рассказал, как это влияет на Имена и природу всего того, что окружает превращенный предмет. Мастер говорил об опасностях превращений и в особенности о той, что поджидает волшебника, когда тот превращается в другое существо – он может так и не выбраться из нового образа, оставшись в нем навеки. Мало-помалу, уверенный в том, что Гед понимает его, молодой Мастер начал делать больше, чем просто рассказывать об этих тайнах. Сначала он научил его одному, потом другому Великому Заклинанию Изменения, потом дал Геду для работы Книгу Образов. Сделав это без ведома Верховного Мага, он поступил весьма необдуманно, хотя и не имел в мыслях ничего дурного.
      Гед работал и с Мастером Вызова, строгим стариком, закаленным сложным и мрачным волшебством, которому он учил. Он не баловался с миражами, а занимался настоящей магией, имея дело с такими понятиями, как снег, тепло, магнетизм, тем, что люди ощущают через вес, форму, цвет, звук: с реальными силами, происходящими из безграничной энергии Вселенной, равновесия которой не нарушить никакими заклинаниями. Его ученики уже владели искусством управления погодой и ветрами, но именно он объяснил им, что настоящие маги никогда не применяют эти заклинания без крайней необходимости, потому что управление явлениями природы приводит к изменению мира, частью которого они сами являются. Он говорил:
      – Если вы хоть чуть-чуть ошибетесь, то дождь на Рокке вызовет наводнение на Осскиле, а спокойное море в Восточном Пределе обернется ужасным штормом на Западе.
      Он никогда не говорил о том, как вызывать реальные вещи, живых людей, души умерших и воплощения Невидимого – о всех тех заклинаниях, что являлись вершиной искусства Вызова и могущества мага. Несколько раз Гед пытался навести Мастера на разговор об этих вещах, но тот в ответ лишь долго и упорно молчал, строго глядя на него.
      Иногда Гед, работая даже с теми простыми заклинаниями Вызова, которым его обучал Мастер, ощущал непонятную тяжесть и неуверенность. Кое-какие руны на некоторых страницах казались ему знакомыми, но он никак не мог вспомнить, в какой книге он их видел раньше. Иногда ему почему-то очень не хотелось произносить отдельные фразы заклинаний Вызова – они вызывали у него смутные воспоминания о неясных тенях в темной комнате, закрытой двери, рядом с которой… Гед гнал от себя эти мысли и продолжал трудиться. Эти мгновения страха и тьмы, убеждал он себя, просто от невежества. Чем больше он будет знать, тем меньше у него будет возникать поводов для страха, а когда он станет волшебником, ему не надо будет бояться никого и ничего на свете.
      Во второй месяц лета все – и ученики, и учителя, собрались в Большом Доме, чтобы отметить праздники Лунной Ночи и Долгого Танца. В это лето их праздновали одновременно, две ночи кряду, что случается только раз в пятьдесят два года. В первую ночь, самую короткую ночь полнолуния в году, в полях заиграли флейты, узкие улицы Твилла затопил барабанный бой и свет факелов, над залитыми лунным светом водами бухты Рокк звенели песни. Утром, после восхода солнца, Сказители Рокка запели длинную балладу «Деяния Эррет-Акбе», повествующую о том, как были построены белые башни Хавнора, о странствиях Эррет-Акбе от Древнего Острова Эа по всему Архипелагу и Пределам, пока на самом краю Открытого Моря он не встретил дракона Орма… И доныне кости мага в разбитых доспехах лежат среди костей дракона на берегу одинокого Селидора, но меч его все еще горит кровавым пламенем в лучах заката на самой высокой башне Хавнора. Закончилась баллада, и начался Долгий Танец. В теплых сумерках горожане, Мастера, студенты, фермеры, мужчины и женщины под звук флейт и барабанов, не прекращая танца, двинулись по дорогам со всего Рокка к морскому берегу. Они вошли в море, залитое светом полной луны, и музыка потерялась в шуме прибоя. Когда на востоке забрезжил рассвет, все вышли на берег и отправились обратно вверх по улицам. Барабаны уже молчали, и только флейты пели тихо и пронзительно. То же самое происходило на каждом острове Архипелага: один и тот же танец и одинаковая музыка объединяли разделенные морем страны.
      Долгий Танец закончился. Большинство людей проспали весь следующий день и собрались вместе только вечером, для ужина. Несколько молодых магов и студентов, среди которых были Ветч, Джаспер и Гед, взяли с собой еду и расположились на свежем воздухе в одном из внутренних двориков Большого Дома. К ним присоединились несколько ребят, отпущенных из Башни Уединения – праздник заставил даже Курремкармеррука покинуть ее. Они ели, смеялись и проделывали из озорства трюки, сделавшие бы честь королевскому двору. Один придумал осветить двор сотней маленьких разноцветных огоньков-обманок, сверкавших как драгоценные камни. Они медленной процессией плыли между небом и землей. Двое ребят играли в кегли – шары были сделаны из зеленого пламени, а сами кегли подпрыгивали и разбегались, когда шары приближались к ним. Ветч, скрестив ноги и вкушая жареного цыпленка, сидел в воздухе. Один из младших студентов попробовал стянуть его оттуда, но Ветч лишь поднялся повыше и продолжал висеть в пустоте, спокойно улыбаясь. Время от времени он подбрасывал вверх цыплячью косточку, которая превращалась в сову и летала, ухая, среди огоньков. Гед выпускал совам вслед стрелы из хлебных крошек, сбивая их, и когда птицы и стрелы касались земли, то превращались снова в кости и крошки. Иллюзия кончалась. Гед захотел присоединиться к Ветчу наверху, но плохо знал заклинание и, чтобы удержаться на плаву, ему приходилось размахивать руками. Все смеялись, и Гед, чтобы поддержать всеобщее веселье, продолжал строить из себя дурачка. После двух ночей танцев, лунного света, музыки и магии он был в прекрасном настроении и готов к чему угодно.
      Наконец, Гед легко опустился на землю рядом с Джаспером, который никогда не смеялся вслух. Тот отодвинулся в сторону и пробормотал:
      – Сокол, не умеющий летать…
      – А разве Джаспер [Jasper (англ.) – черная яшма] – драгоценный камень? – ухмыляясь, сказал Гед. – О, драгоценность среди чародеев, о, Бриллиант Хавнора, посверкай для нас!
      Парень, управляющий танцующими огоньками, приказал одному из них опуститься на голову Джаспера. Тот нахмурился и одним жестом погасил его.
      – Как я устал от мальчишек, шума и глупостей! – сказал он.
      – Да, ты стареешь, – заметил Ветч сверху.
      – Если тебе хочется тишины и уныния, – вставил один из ребят, – поживи немного в Башне вместе с нами!
      Гед спросил:
      – Так чего же ты хочешь, Джаспер?
      – Общества равных себе, – ответил Джаспер. – Пошли, Ветч. Пусть приготовишки веселятся.
      Гед повернулся к Джасперу.
      – Что же такое имеется у волшебников, чего нет у приготовишек? – спросил он очень тихо, но присутствующие сразу замолчали. И в тоне Джаспера, и в вопросе Геда ненависть прозвучала так же отчетливо, как свист клинка, вылетающего из ножен.
      – Сила! – ответил Джаспер.
      – Моя сила не уступит твоей!
      – Это вызов?
      – Да, я вызываю тебя!
      В этот миг Ветч спрыгнул на землю и с решительным видом встал между ними.
      – Довольно! Дуэли между магами запрещены, и вы прекрасно знаете это!
      Гед и Джаспер молчали. Они знали закон Школы и понимали, что если их собственные слова продиктованы злобой, то Ветч движим только любовью. Но злоба и ненависть не исчезают в одно мгновение. Не обращая внимания на остальных, Джаспер сказал Ветчу, кривя губы в холодной улыбке:
      – Мне кажется, ты правильно сделал, напомнив своему дружку-пастушонку о законе, оберегающем его. Он как будто обиделся. Интересно, неужели он в самом деле подумал, что я приму вызов от него, еще не отмывшегося от козлиной вони и путающегося в простейших заклинаниях?
      – Джаспер, что ты можешь знать обо мне?
      Внезапно Гед исчез и над тем местом, где он стоял, повис в воздухе огромный сокол с раскрытым в крике крючковатым клювом. Через мгновение Гед вновь появился в мерцающем свете факелов, пристально глядя в глаза Джасперу.
      Пораженный Джаспер отступил на шаг, но быстро пришел в себя, пожал плечами и пробормотал:
      – Иллюзия…
      Остальные разом заговорили, а Ветч произнес:
      – Нет, это Истинное Перевоплощение. И вообще, достаточно. Джаспер, подумай…
      – Этим он доказал лишь, что тайком от Мастера успел заглянуть в Книгу Превращений. Ну и что? Давай, давай, Пастушок! Мне нравится смотреть, как ты роешь себе яму, и чем больше ты усердствуешь, тем яснее становится, кто ты есть на самом деле.
      Услышав это, Ветч повернулся к Геду и очень мягко сказал:
      – Сокол, будь мужчиной! Оставь его и пойдем со мной…
      Гед посмотрел на друга, улыбнулся и сказал:
      – Не подержишь немного мою зверушку? – С этими словами он снял со своего плеча отака и передал его Ветчу. Обычно отак никому, кроме Геда, не позволял прикасаться к себе, но сейчас он охотно взобрался на плечо Ветча и сжался в комочек, не сводя своих больших сверкающих глаз с хозяина.
      – Итак, Джаспер, – все так же тихо сказал Гед, – чем ты можешь доказать, что сильнее меня?
      – А я и не должен ничего доказывать, Пастушок. Но тем не менее, я попробую. Зависть ест тебя, как червяк яблоко, давай-ка выгоним этого червяка. Как-то у Холма ты хвастался, что гонтийские маги не играют в бирюльки. Идем, и ты покажешь нам, чем же они все-таки занимаются. А уж потом, так и быть, я покажу тебе несколько фокусов.
      – С удовольствием посмотрю на них, – ответил Гед. Их спутники, привыкшие, что Гед взрывается при малейшем намеке на оскорбление, с удивлением взирали на это ледяное спокойствие. Ветч уже не удивлялся – его охватил панический страх. Он попробовал возразить, но Джаспер остановил его:
      – Не вмешивайся, Ветч! Сокол, как ты собираешься использовать предоставленный тебе шанс? Что ты нам продемонстрируешь? Мираж, огненный шар или заклинание, вылечивающее коз от глистов?
      – А что бы ты предпочел, Джаспер?
      – Вызови призрак умершего!
      – Я сделаю это!
      – Ты не сделаешь этого! – Джаспер смотрел прямо в глаза Геду. Злоба его превзошла, наконец, презрение. – Ты не сможешь! Ты только хвастаешь и хвастаешь…
      – Клянусь своим Именем, я сделаю это!
      Все застыли в молчании. Вырвавшись из рук безуспешно пытавшегося удержать его Ветча, Гед, не оглядываясь, вышел из дворика. Танцующие огоньки наверху погасли. Джаспер выждал мгновение, а затем пошел за ним. Остальные со страхом и любопытством толпой побрели вслед.
 
      …Холм Рокка темной массой вздымался в черноте летней ночи. Луна еще не взошла. Сам вид этого необычного Холма, на склонах которого произошло много чудесного, обычно усмирял самых дерзких студентов – на память сразу приходили мысли о том, что корни его уходят глубже морского дна, к древнему слепому и таинственному огню в сердце мира. Они остановились на восточном склоне. Звезды мерцали над поросшей травой вершиной Холма. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.
      Гед поднялся по склону на несколько шагов выше остальных и, обернувшись, сказал ясным и чистым голосом:
      – Джаспер, с чьим призраком хотелось бы тебе встретиться?
      – Зови, кого хочешь! Никто не послушается тебя! – голос Джаспера немного дрожал – вероятно, от ярости.
      Гед насмешливо спросил:
      – Побаиваешься?
      Но он не расслышал, что ответил Джаспер, и ответил ли тот вообще. Ему больше не было дела до Джаспера. Гед стоял на вершине Холма. На смену ослепляющей ярости и ненависти пришла непоколебимая уверенность в себе. Никогда раньше не чувствовал он себя таким сильным. Сила переполняла Геда, и он с трудом сдерживал ее. Ему представилось, что Джаспер – не враг, а просто покорный слуга судьбы, приведший его сюда в этот час. Он ощущал, как корни Холма под ним идут все глубже и глубже во тьму, а над головой сияют холодным светом далекие звезды. Все, что существует между небом и недрами, должно подчиняться ему, повиноваться его приказам. Гед стоял в сердце мира.
      – Не бойтесь, – сказал он с улыбкой, – я вызову призрак женщины, а вам не пристало бояться женщин. Я вызову Эльфарран, прекрасную Леди из «Героев Энлада».
      – Но она умерла тысячу лет назад, и кости ее покоятся на дне Моря Эа. А, может, она вообще только миф.
      – Годы и расстояния ничего не значат для мертвых… и разве баллады лгут? – ответил Гед с той же самой тихой насмешкой и добавил: – Следите за воздухом между моими руками.
      Он отвернулся, медленно вытянул руки в приветственном жесте, который открывал любой обряд Вызова, и начал говорить.
      С тех пор, как два с лишним года назад Гед прочитал руны Заклинания Вызова в книге Огиона, он их больше не видел. Этой ночью та самая страница будто снова открылась перед ним. Но сейчас он понял, что там написано, и как можно соткать нужное заклинание голосом и движением рук и тела.
      Все молча следили за ним – великое заклинание начало действовать. Гед говорил тихо, произнося внезапно изменившимся голосом незнакомые им певучие слова. Наконец он замолк. Внезапно поднялся ветер и зашелестела трава. Гед опустился на колени, громко что-то выкрикнул и упал вперед, словно пытаясь обнять всю землю своими распростертыми руками. Вот он с трудом снова поднялся на ноги, держа в своих напрягшихся руках что-то черное и очень, очень тяжелое. Горячий ветер, застонав, всколыхнул темную траву Холма. Если звезды и светили, никто не видел их.
      Последние слова заклинания сорвались с губ Геда, и он ясно и громко произнес:
      – Эльфарран!
      Потом еще раз:
      – Эльфарран!
      Бесформенный клубок тьмы, что он поднял с земли, раскололся. Арка тусклого света встала из Холма на высоту его воздетых к небу рук, и в ней на мгновение мелькнула тень человека – высокой женщины, оглядывающейся через плечо. Лицо ее было прекрасно, но полно горечи и страха.
      Все это длилось лишь мгновение. Бледная арка меж рук Геда вдруг начала светлеть. Она становилась все выше и шире и, наконец, превратилась в некий разрыв пространства. Оттуда полился ослепительный свет, и сквозь этот уродливый пролом выбралось нечто ужасное, напоминающее сгусток черной тени. Внезапно это Нечто вцепилось Геду в лицо.
      Подавшись назад под тяжестью твари, Гед громко вскрикнул. Маленький отак, сидящий на плече Ветча, немая зверюшка, пронзительно заверещал и бросился на обидчика.
      Корчась от боли, Гед упал, а яркая трещина в темноте продолжала расширяться. Зрителей словно ветром сдуло, а Джаспер согнулся в три погибели, защищая глаза от ослепительного света. Один лишь Ветч кинулся на помощь другу, и только он один сумел разглядеть сгусток тьмы, который вцепился в Геда, терзая его плоть. Эта тварь напоминала небольшого черного зверя, размером примерно с рысь и, казалось, что она распухает и растет на глазах… У нее не было ни головы, ни лица, только четыре когтистых лапы, впившихся в жертву. Всхлипывая от страха, Ветч протянул руку, чтобы оторвать хищника от Геда. Но, не успев коснуться твари, Ветч застыл, словно потеряв способность двигаться.
      Внезапно невыносимое сияние померкло, и разверстые врата мира медленно закрылись. Рядом послышался чей-то голос, тихий, словно шепот листвы или журчание фонтана.
      Звезды снова засияли на небе, и траву на склоне Холма залил свет только что взошедшей луны. Ночь словно выздоровела после тяжелой болезни. Равновесие света и тьмы восстановилось вновь. Тень-хищник исчезла. Гед лежал на спине, широко раскинув руки. Лицо юноши потемнело от крови, ее черные сгустки испещрили рубашку. Маленький отак, дрожа, жался к его плечу. Над ними стоял старик, облаченный в слабо мерцающий в лунном свете плащ – Верховный Маг Неммерле.
      Коснувшись серебристым наконечником посоха сначала груди Геда, потом его губ, Неммерле что-то прошептал. Гед вздрогнул и глубоко вздохнул. Старый маг поднял свой посох, затем поставил его на землю, сложил на рукояти руки и опустил на них голову. У него не осталось сил стоять прямо.
      Ветч обнаружил, что к нему вернулась способность двигаться. Оглянувшись, он увидел Мастеров Вызова и Изменения. Несомненно, почувствовав действие могучих заклинаний, они быстро оказались там, где их присутствие было необходимо. Но все-таки Верховный Маг опередил всех… Кто-то устремился за помощью, некоторые ушли, сопровождая Верховного Мага, а оставшиеся – и Ветч в их числе – перенесли Геда в комнату Мастера Целителя.
      Всю ночь Мастер Вызова нес стражу на Холме, но ничего не произошло там, где была разорвана ткань Вселенной. Никакая тень не кралась в лунном свете, пытаясь вернуться в свое царство. Она смогла ускользнуть как от Неммерле, так и от могущественных чар, защищавших Рокк, и вырвалась на простор Архипелага. Где-то там она и притаилась. Если бы Гед умер этой ночью, Тень могла бы попытаться найти открытую им дверь и последовать за ним в страну мертвых или уйти туда, откуда появилась. Поэтому и остался на Холме Мастер Вызова. Но Гед выжил.
      Юношу уложили на кровать в лечебнице, и Мастер Целитель промыл раны на его лице, шее и плечах. Раны были рваными, глубокими и очень нехорошими на вид. Черная кровь не свертывалась, она продолжала сочиться, несмотря на заклинания и завернутые в паутину листья перриота, положенные на раны. Гед, ослепший и потерявший дар речи, лежал, сжигаемый лихорадкой, и никакая магия не в силах была погасить пожиравший его огонь.
      Невдалеке от лечебницы, посреди открытого внутреннего дворика, где журчал фонтан, лежал так же неподвижно Верховный Маг. В отличии от Геда тело его было холодно, как лед, только глаза еще жили, наблюдая за посеребренными лунным светом струями воды и листьями деревьев. Сидевшие рядом с ним не произносили заклинаний и не пытались лечить его. Иногда они негромко переговаривались между собой, после чего вновь смотрели на своего господина. Он лежал неподвижно. Его ястребиный нос, высокий лоб и седые волосы, залитые лунным светом, были цвета китовой кости. Неммерле истратил всю свою силу на то, чтобы остановить действие заклинания и прогнать Тень от Геда, а вместе с силой из его тела ушла и жизнь. Он умирал. Но смерть Верховного Мага, еще при жизни не раз ступавшего по крутым иссушенным тропам царства мертвых, не похожа на смерть обычного человека – он уходит уверенно, хорошо зная дорогу. Никто из присутствующих не знал, куда устремил свой взгляд Неммерле сквозь листву склонившихся над ним деревьев: то ли на меркнущие перед рассветом летние звезды, то ли на те, другие звезды, вечно сверкавшие над холмами царства мертвых.
      Ворон с Осскила, живший у Неммерле тридцать лет, куда-то исчез.
      – Он улетел немного раньше, – сказал Мастер Образов, и маги продолжали бдение.
      Пришло ясное, солнечное утро. Большой Дом и улицы Твилла хранили молчание, и длилось оно до полудня, когда с Башни Мастера Сказителя хрипло зазвонили колокола…
      На следующий день девять Мастеров Рокка собрались под сенью таинственных деревьев в Вечной Роще. Но даже там они возвели еще девять непроницаемых стен, чтобы никто – ни человек, ни дух – не смогли повлиять на выбор нового Верховного Мага из величайших волшебников Архипелага. Избран был Ганчер с острова Уэй. Туда сразу же снарядили корабль. Мастер Ветров взошел на борт, магический ветер наполнил паруса судна и унес его в море.
      Гед ничего не знал об этом. Четыре долгих недели он пролежал без сознания, и лишь иногда рыча и стеная, как зверь. Но мало-помалу упорство и заботы Мастера Целителя сделали свое дело – раны начали затягиваться, и горячка спала. Гед стал немного слышать, но по-прежнему не говорил ни слова. Наконец, в ясный осенний день, Мастер впервые открыл ставни в комнате Геда. До этого, с той самой ночи на Холме, он все время лежал в полутьме. Увидев свет, Гед закрыл израненное лицо руками и заплакал.
      Пришла зима, и Гед заговорил, сильно запинаясь при этом. Мастер Целитель не выпускал его из палат лечебницы, надеясь постепенно вернуть силу его телу и разуму. Только ранней весной позволил он Геду покинуть комнату, чтобы тот принес клятву верности Верховному Магу Ганчеру. Когда Ганчер появился на Рокке, Гед не смог исполнить этот долг вместе с остальными студентами.
      Во время болезни никому из прежних приятелей не позволяли навещать Геда и теперь многие в недоумении спрашивали, когда он проходил мимо:
      – Кто это такой?
      Раньше Гед был легким, гибким и сильным юношей. Теперь же он шел, хромая и не поднимая головы, чтобы никто не видел жутких шрамов на левой стороне лица. Избегая встреч, с теми, кто его знал, Гед сразу направился во Дворик Фонтана. Там же, где он впервые встретил Неммерле, его ждал Ганчер.
      Как и прежний Верховный Маг он был закутан в белый плащ, но как и у большинства уроженцев Восточного Предела, кожа Ганчера была темна. И черен был его взгляд из-под косматых бровей.
      Гед преклонил колено и поклялся Верховному Магу в верности и покорности. Ганчер ответил не сразу.
      – Мне известно, что ты сделал, но я не знаю, кто ты такой. Я не могу принять твою клятву.
      Гед выпрямился и, чтобы не упасть, вынужден был ухватиться за ствол молодого деревца.
      – Мой господин, должен ли я покинуть Рокк?
      – Ты хочешь этого?
      – Нет.
      – А чего же ты хочешь?
      – Остаться. Учиться. Чтобы исправить… зло…
      – Сам Неммерле не смог сделать этого… Правда, я все равно не разрешил бы тебе уйти. Здесь тебя защищает сила Мастеров и сам остров. Если ты покинешь его сейчас, создание, выпущенное тобой в мир солнца, найдет тебя и подчинит своей воле. Ты перестанешь быть человеком и превратишься в геббета,марионетку, исполняющую волю злобной Тени. Ты останешься здесь до тех пор, пока не накопишь достаточно мудрости и силы, чтобы защитить себя, если когда-нибудь это время наступит. Тень ждет тебя, я уверен в этом. Видел ли ты ее с тех пор?
      – Только в снах, господин. – Помолчав, Гед с болью и стыдом в голосе продолжил: – Лорд Ганчер, я не знаю, что это такое бросилось на меня…
      – Я тоже не знаю. У него нет Имени. В тебе дремлет великая сила, но как ты распорядился ею?! Стал вить заклинание, которое не мог контролировать, не зная при этом, как оно повлияет на баланс света и тьмы, жизни и смерти, добра и зла. Ты поступил так, движимый высокомерием и ненавистью. Стоит ли удивляться тому, что произошло? Ты вызвал призрак умершей, но вместе с ним пришла одна из Сил, враждебных всему живому. Незванная, она пришла оттуда, где не существует Имен. Являясь средоточием зла, она будет творить зло твоими руками. Та сила, при помощи которой ты вызвал Тень, дает ей власть над тобой. Вы связаны навеки. Она – тень твоего невежества, твоего высокомерия – тень, которую отбрасываешь ты сам. Есть ли Имя у тени?
      Гед был потрясен. Он пробормотал:
      – Лучше бы я умер…
      – Кто ты такой, чтобы судить об этом? Неммерле отдал свою жизнь за тебя. На острове ты в безопасности, живи здесь и учись. Говорят, ты очень умен. Делай свою работу и делай ее хорошо. Это все, что тебе осталось.
      Так закончил Верховный Маг свою речь и внезапно исчез, как это принято среди магов. В солнечном свете весело журчал фонтан. Прислушиваясь к его голосу, Гед вспомнил Неммерле. Когда-то, давным-давно, в этом самом дворике Гед почувствовал себя Словом, произнесенным солнцем. Теперь настал черед тьмы…
      Покинув Дворик Фонтана, Гед направился в Южную Башню, где находилась его старая комната, которую оставили за ним. Там он посидел немного в одиночестве. Когда прозвучал гонг на ужин, он спустился в Зал Очага, но во время еды ни разу не поднял головы от тарелки и ни с кем не заговорил, даже со старыми знакомыми. Так продолжалось несколько дней, и его оставили в покое. Этого Гед и добивался. Он боялся, сам того не желая, сказать или сделать что-нибудь дурное, злое.
      Ветча и Джаспера нигде не было видно, и Гед не стал расспрашивать про них. Ребята, с которыми он вместе учился и у которых был вожаком, обогнали его, так что весну и лето Гед провел со студентами моложе себя. Он ничем не выделялся среди них – слова и жесты любого заклинания, даже простейшей иллюзии, получались у него так же медленно и неуклюже.
      Осенью ему опять пришлось отправиться в Башню Уединения, к Мастеру Имен. Гед воспринял эту весть с удовольствием – столь раздражающая юношу когда-то тишина и кропотливая работа теперь манили его. Там не нужны будут заклинания, и никто не потребует от него показать свою силу.
      В последнюю ночь в Большом Доме к нему явился посетитель. Он был одет в дорожный плащ и в руке держал окованный железом дубовый посох, при виде которого Гед почтительно встал.
      – Сокол…
      Услышав знакомый голос, Гед поднял глаза – перед ним стоял Ветч, все такой же крепкий и широкоплечий. Темное лицо его стало жестче, но улыбка осталась прежней. На плече у него сидел маленький зверек с большими горящими глазами и коротким мехом.
      – Пока ты болел, он жил со мной, и теперь мне жалко расставаться с ним. А еще больше мне не хочется расставаться с тобой, Сокол… Но я возвращаюсь домой. Эй, Хог, иди к своему хозяину!
      Ветч погладил отака и опустил его на пол. Тот уселся на соломенный матрац Геда и принялся вылизывать шерстку коричневым, похожим на засохший листик, язычком. Ветч рассмеялся, но Гед даже не улыбнулся. Пряча лицо, он нагнулся к отаку и стал гладить его.
      – Я думал, ты уже не придешь, – сказал Гед.
      Он ни в чем не хотел винить Ветча, но тот ответил:
      – Я не мог прийти раньше. Мастер Целитель не пускал меня. Зимой же меня заперли в Роще, я зарабатывал там свой посох. Слушай, когда ты тоже будешь свободен, плыви в Восточный Предел. Я буду ждать тебя. Там полно маленьких симпатичных городков, нуждающихся в волшебнике.
      – Свободен… – прошептал Гед и поморщился, пытаясь улыбнуться.
      Ветч, не отрываясь, смотрел на Геда, и во взгляде его любви было не меньше, чем раньше, но, возможно, больше мудрости. Он мягко сказал:
      – Ты не останешься здесь на всю жизнь.
      – Я подумывал над тем, чтобы остаться в Башне насовсем, став одним из тех, кто ищет среди книг и звезд потерянные Имена и… не причинять больше никому зла, если творить добро – не в моих силах…
      – Может, я не ясновидец, – сказал Ветч, – но я вижу в твоем будущем не темные комнаты и пыльные фолианты, а дальние моря, огнедышащих драконов, башни прекрасных городов… То, что видит сокол с высоты своего полета!
      – А в прошлом, что ты видишь в моем прошлом? – спросил Гед и встал. Освещавший комнату огонек-обманка оказался между ними и отбрасывал тени на стены и пол. Затем Гед отвернулся и, запинаясь, спросил:
      – Расскажи мне, куда ты собираешься отправиться и чем будешь заниматься?
      – Я еду домой, повидать братьев и сестру, о которой я тебе рассказывал. Когда я уезжал, она была совсем еще крошкой, а теперь ей пора давать Имя – никак не могу поверить в это! Потом я найду себе работу на каком-нибудь маленьком островке… Мне очень хочется поговорить с тобой еще немного, но мой корабль скоро отплывает. Сокол, если ты когда-нибудь окажешься на Востоке, приходи ко мне. Окажешься в беде – позови меня. Мое Имя – Эстарриол.
      При этих словах Гед поднял свое израненное лицо и посмотрел прямо в глаза Ветчу.
      – Эстарриол, – сказал он, – меня зовут Гед.
      Затем они тихо простились друг с другом. Ветч повернулся и спустился вниз по каменной лестнице. Вскоре он покинул остров.
      Гед остался стоять с видом человека, который только что получил важную весть и пытается осознать ее значение. Ветч преподнес ему величайший подарок – свое Настоящее Имя.
      Никто не знает Настоящего Имени человека, кроме него самого и того, кто дал ему это Имя. Конечно, иногда он может открыть его брату, жене или другу, но и они никогда не должны пользоваться им, если их могут подслушать посторонние. В присутствии других они обязаны называть человека его обычным именем или прозвищем. Таким, например, как Сокол, Ветч [Vetch (англ.) – дрок] или Огион, что значит «еловая шишка». Если даже простые люди скрывают свое Имя от всех, кроме тех, кого любят и кому полностью доверяют, то что же тогда говорить о магах, которые подвергаются несравненно большей опасности! Знающий Имя человека держит его жизнь в своих руках. Ветч доказал Геду, который было совсем уже потерял веру в себя, что и у него есть друг.
      Гед уселся на постель и погасил огонек-обманку, оставивший после себя слабый запах болотного газа. Он погладил отака, который растянулся у него на коленях и уснул с таким видом, словно никогда в жизни не спал в других местах. Большой Дом затих. Геду вдруг вспомнилось, что завтра – годовщина его собственного Посвящения – дня, когда Огион дал ему Имя. С тех пор прошло четыре года. В памяти возник холод горного источника, который он пересек обнаженный и безымянный; Гед вспомнил сверкающие заводи реки Ар, где он так любил купаться, деревушку Тэн Алдерс на склоне великой Горы; утренние тени на пыльной деревенской улице; темную, полную таинственных ароматов хижину колдуньи; огонь, гудящий в горне отцовой кузни холодным зимним днем. Казалось, он давно забыл детство, но в ночь семнадцатилетия оно вернулось к нему. Все годы и события его короткой изломанной жизни снова сошлись вместе и образовали единое целое. И он вновь осознал после долгих дней, наполненных отчаянием и горечью, кто он такой и зачем живет.
      Гед не мог видеть своего будущего, но боялся его.
      На следующее утро, как всегда посадив на плечо отака, Гед отправился в путь через весь остров. Только через три дня (вместо двух, как раньше), продрогнув до костей и смертельно устав, увидел он Башню, угрюмо торчащую над ревущими волнами на Северном Мысе. Внутри все осталось по-прежнему – темнота, холод и Курремкармеррук, восседающий на высоком табурете над длиннющим списком Имен. Он обернулся на звук шагов Геда и, не здороваясь, словно тот и не уходил, произнес:
      – Ложись и спи. Усталый человек глуп. Завтра откроешь Книгу Дел Создателей и начнешь учить Имена.