26. Побег.

Через пять месяцев, к маю 2019 года, работы уже подходили к концу. В обычных условиях это заняло бы лет двадцать. Андрею и его команде удалось сделать невозможное. Тому было много причин. Им помогали все государства на территории бывшего СССР. Почти во всех этих государствах стояли у власти 'зеленые', все они были напуганы роботами, и многим из них достались в наследство от Союза ядерные боеголовки, от которых они хотели бы избавиться. К счастью, сохранилось еще довольно много заводов космической отрасли и всех их удалось задействовать на выполнение этого проекта. Но самая главная причина была в людях, истосковавшихся по работе, соответствующей их знаниям и способностям. Инженеры, которым впервые в жизни доверили настоящую работу, требовавшую от них всей их изобретательности, делали чудеса.

Людей с техническим образованием не хватало — все тридцать лет после падения советской государственности институты готовили юристов и бизнесменов, и почти не занимались подготовкой инженеров и ученых. Андрею пришлось привлечь к работе выпускников советских национальных школ, и эти ребята, не имевшие официального инженерного диплома, внесли решающий вклад в успех проекта. Наследники великой технической цивилизации — советской цивилизации — создавшей в 50-х годах ХХ века первую водородную бомбу, первую атомную электростанцию, первое судно на подводных крыльях и, наконец первый спутник, потрясший весь мир, они снова совершили чудо, создав, что называется 'на коленке', ядерный двигатель для полета на Марс. Андрей был потрясен этим неожиданно мощным всплеском советского инженерного гения, которого он, в душе своей, давно уже, оплакивая, похоронил.

Двигатель и каркас корабля, в который должны были закладываться ядерные боеголовки для стерилизации Марсианской поверхности, были собраны на околоземной орбите еще в апреле. И тут встал самый деликатный вопрос: транспортировка боеголовок с Земли на околоземную орбиту. Несмотря на то, что команда Андрея Ладогина основательно поработала над системой 'Энергия-Буран', она по прежнему оставалась весьма ненадежной. Авария 'Бурана' с грузом ядерных боеголовок на борту могла бы обернуться грандиозной экологической катастрофой, и тогда Андрею и его товарищам не избежать шприца с амнезином. И все же Андрей рискнул. Три запуска прошли успешно. Во время четвертого старта произошло событие, после которого Андрей начал подозревать, что у него есть какой-то ангел-хранитель на небесах (или где там еще ангелы живут?).

За три секунды до старта произошел внезапный сбой бортового компьютера. Старт отложили, стали разбираться. Сбой был вызван замыканием одного провода — почему-то пробило изоляцию — но поломка была не опасной, эта система была продублирована. Во время поиска причины, совершенно случайно обнаружили еще и течь в трубопроводе, не имевшую никакого отношения к сбою компьютера, но которая неминуемо привела бы к взрыву ракеты через минуту после старта, и распылению радиоактивного груза на территории в несколько десятков тысяч квадратных километров. Так одна случайная пустяковая неполадка предотвратила катастрофу. После этого случая Андрей вообще перестал чего-либо бояться. Он понял что его ведут силы, недоступные его пониманию, и что он им нужен.

Команда Андрея Ладогина жила на старом космодроме Байконур, временно предоставленном Московии по межправительственному соглашению, под неусыпным надзором охранников из МЭДа. Весь проект держался до поры до времени в страшной тайне. Если он удастся, Старший Брат объявит о нем, представив себя победителем техницистской заразы, олицетворяемой марсианскими роботами. Это повысит его шансы в борьбе с неолуддитами. Если же не удастся — все эти запуски ракет будут представлены как результат заговора совков с целью проделать в небе еще одну дырку…

В середине апреля произошел инцидент, неприятно врезавшийся Андрею в память. Один из инженеров поссорился с охранником, и в сердцах сказанул ему, что сбежит с космодрома, и раскроет тайну всей этой «шарашки». В тот же вечер Андрей зашел по делам в кабинет начальника охраны космодрома и случайно заметил у того на письменном столе под стеклом список инженеров. Возле фамилии провинившегося красным карандашом была поставлена галочка. Через несколько дней этот инженер исчез. По космодрому поползли слухи, что будто бы кто-то видел как его уводили в направлении вертолетной площадки два МЭДовца, причем они держали его под руки, и вели очень медленно и осторожно, как водят младенца, учащегося ходить. Лицо его было лишено всякого осмысленного выражения — характерные симптомы обработки амнезином. На следующий день после исчезновения Андрей снова зашел в кабинет начальника охраны. Фамилия, отмеченная галочкой, была перечеркнута все тем же красным карандашом…

В середине мая Андрею пришлось съездить в Москву с докладом о ходе работ. В конце беседы Старший Брат произнес несколько странных фраз: «Кажется неолуддиты что-то пронюхали о нашем проекте, и хотят представить его как мою измену зеленому движению. Я вынужден принять меры… Андрей Палыч, Вы хоть и совок, но чем-то Вы мне нравитесь. Мне очень жаль, поверьте, очень жаль»… Старший Брат стал сосредоточенно разглядывать бумаги на своем столе, давая понять, что аудиенция окончена.

С чувством тревоги, оставшейся от этого разговора, Андрей и приехал на Байконур. На вертолетной площадке никто из инженеров его не встретил. Очевидно, подумал Андрей, все были заняты — через пятнадцать минут должен был состояться очередной запуск 'Бурана' с грузом боеголовок. «Андрей Палыч, зайдите к начальнику охраны», — сказал один из охранников.

Начальника в кабинете не было. «Посидите здесь немного, он сейчас придет». — сказал охранник. Андрей присел на стул рядом со столом начальника и машинально посмотрел на список под стеклом. В ту же секунду его прошиб холодный пот: список был красным от пометок! Галочки стояли возле абсолютно всех фамилий, и почти все фамилии были перечеркнуты. Оставалось лишь одно имя, помеченное галочкой, но еще не перечеркнутое: Ладогин А.П.

Несколько секунд Андрей сидел в полном оцепенении. «Объявляется пятиминутная готовность,» — донесся в открытое окно голос громкоговорителя со стартовой площадки — «всем перейти в укрытие!». Этот голос вывел Андрея из оцепенения. Он осторожно посмотрел на охранника. Тот стоял у открытой двери и выглядывал в коридор, как будто кого-то ждал. В расстегнутой кобуре виднелся амнезиновый пистолет, называемый так потому, что был заряжен ампулами с амнезином, напополам с быстродействующим снотворным: снотворное — чтобы обезвреживать противника; амнезин — чтобы противнику можно было угрожать пистолетом (одного только снотворного никто так бояться не будет). Настоящими пистолетами 'Зеленые Братья' никогда не пользовались — убийство живого противоречило их религии и принципу благостности.

Андрей бесшумно поднялся со стула и стал тихо приближаться к охраннику. Он подошел почти вплотную и тут под его ногой предательски скрипнула половица. Охранник обернулся и рука его машинально поползла к пистолету. Но Андрей опередил его на сотую долю секунды. Он и сам не понял как пистолет оказался у него в руках. Из глубин подсознания выплыли слова, слышанные в детстве в приключенческих фильмах: «Руки за голову! Лицом к стенке! Стоять не двигаясь!» — кричал Андрей, сам себе удивляясь. Охранник послушно выполнил все сказанное. Андрей запер дверь кабинета изнутри и стал пятиться к открытому окну. Кабинет находился на первом этаже. Неподалеку от окна во дворе стоял пустой джип и в замке зажигания висели ключи…

…Когда Андрей отъехал на полсотни метров, он услышал позади себя крики «Стой!» и выстрелы. Одна из амнезиновых капсул воткнулась своей иглой прямо в приборный щиток, и жидкость, продолжая по инерции двигаться вперед, мгновенно вышла через иглу куда-то внутрь обшивки щитка. Раздались восклицания: «Промазал! — Ушел совок поганый! — Ничего, кругом степь, далеко ему не уйти!»

«Ошибаетесь», — подумал Андрей, гоня машину по степи в сторону стартовой площадки — «Уйти! И очень даже далеко!…»

…«Объявляется минутная готовность», — услышал Андрей, поднимаясь в лифте к вершине 'Бурана'… Аварийный люк открылся сразу. Андрей навел пистолет на космонавтов и сказал: «Вот что, ребята, вытряхивайтесь отсюда, и побыстрее — до старта осталось 50 секунд!». Эвакуация экипажа заняла 30 секунд. Еще 15 секунд потребовалось Андрею, чтобы закрыть люк изнутри. Пять секунд, чтобы сесть в кресло командира корабля и переключить корабль на управление от бортового компьютера. Как раз вовремя — «земля» уже начала подавать команды на отмену старта. Бортовой компьютер выдал команду «зажигание» точно в срок. Снизу донесся оглушительный грохот огненного водопада. Ракета завибрировала, как конь в миллион лошадиных сил, от нетерпения бьющий копытом. Ракета дернулась вверх, но на мгновение что-то удержало ее. «Все-таки не отвели кабель-мачту, сволочи!» — подумал Андрей, но тут раздался страшный скрежет, и, разрывая и круша все земные оковы, ракета ушла в небо…

27. Уйти далеко!

Из— за пол-секундной задержки на старте, 'Буран' вышел немного не на ту орбиту, и Андрею пришлось поманеврировать, чтобы найти то, что участники проекта называли «стройплощадкой» -почти законченную ракету для доставки боеголовок на Марс, и закрепленный на ней жилой модуль для строителей ракеты. Сейчас жилой модуль пустовал — строительство было фактически завершено, и стройплощадку посещали только 'Бураны', груженые боеголовками, рассовывали с помощью манипулятора боеголовки по специальным ячейкам в ракете, и возвращались на Землю за следующей партией своего страшного груза.

Андрей подстыковал свой 'Буран' к жилому модулю, и перешел в него через узкий лаз. Внутри модуля все было исправно, даже так называемая «теплица» — бак с хлореллой, постоянно освещаемый через большой иллюминатор солнечным светом с помощью наружного зеркала, автоматически ориентирующегося должным образом. Андрей зачерпнул немного хлореллы и пожевал — это было не очень вкусно, но как уверяли генные инженеры — создатели этой зеленой водоросли — в ней содержались все необходимые для человека питательные вещества и витамины, так что строители могли не опасаться умереть с голоду даже при очень продолжительном прекращении подвоза припасов с Земли. Теплица была частью замкнутого цикла жилого модуля — она поглощала из воздуха углекислый газ и была последним этапом в переработке органических отходов. В свое время Андрей настоял на разработке замкнутого цикла для жилого модуля, поскольку не был уверен в надежности транспортных кораблей и боялся, что в случае их аварии строители могут надолго оказаться заперты на орбите. Сегодня он был очень рад своему тогдашнему решению.

В кают-компании жилого модуля зазвонил телефон. Андрей подплыл и снял трубку: «Алло».

— Это орбитальная стройплощадка?

— Так точно.

— С Вами будет говорить Старший Брат.

Голос у Старшего Брата был слегка взволнованный: «Андрей Палыч, между нами произошло маленькое недоразумение, но его никогда не поздно исправить. Садитесь-ка в 'Буран', и на следующем витке спускайтесь на Землю… Да, вот тут мне подсказывают — не забудьте пока рассовать боеголовки из грузового отсека 'Бурана' по ячейкам…Как прибудете на Землю — сразу же ко мне».

— Я не собираюсь возвращаться на Землю.

— Андрей Палыч, не валяйте дурака! Вы прекрасно знаете, что через две недели будет готов к старту второй 'Буран', и тогда Вас привезут на Землю силой.

— Через две недели я буду уже далеко…

— В каком смысле?

— В самом прямом. В моем распоряжении имеется мощнейший за всю историю космонавтики ядерный двигатель, полностью заправленный и готовый к старту.

— И куда же Вы направитесь?

— На Марс.

— Зачем?

— У меня там дела.

— Андрей Палыч, перестаньте морочить мне голову. Какие на Марсе могут быть дела!

— У Вас, очевидно, никаких. А у меня там много дел.

Старший Брат медленно, но верно приближался к точке кипения: «Андрей Палыч, давайте начистоту. Что конкретно Вы от нас хотите?»

— Ничего.

Старший Брат наконец взорвался: «То есть как это — ничего? Вы что, всерьез думаете я поверю, что человек располагающий более чем половиной мирового ядерного арсенала, и имеющий возможность сбросить его на голову кому угодно и когда угодно, ничего от меня не хочет?!»

Андрея удивила такая постановка вопроса. У него просто еще не было времени посмотреть на ситуацию с такой точки зрения. Он совсем забыл про бомбы. Все что его интересовало до настоящего момента — это ядерный двигатель для полета на Марс.

«Что Вы молчите!» — рявкнул Старший Брат — «Выдвигайте Ваши требования, но только не запрашивайте чересчур много, помните, что триста километров над поверхностью Земли не так уж и высоко, и мы тоже можем Вас достать боеголовкой баллистической ракеты». Это был чистейший блеф. Если бы они взорвали орбитальную стройплощадку, радиоактивные обломки посыпались бы в атмосферу Земли.

— Я пытаюсь сообразить, чего бы мне потребовать. Что можно потребовать от Земли, этой планетки, такой маленькой и такой несчастной? Может быть потребовать, чтобы все люди на Земле стали людьми?

— Что Вы имеете в виду?

— Вот уже тридцать лет как ваши предшественники, а теперь и вы, пытаетесь убедить людей, что смысл жизни состоит исключительно в том, чтобы заработать на кусок хлеба, поесть, поспать, и, когда придет время, благополучно сыграть в ящик. Но вы обманываете людей. Мечта — это единственное, что по-настоящему отличает человека от животных. Человек без Мечты — та же обезьяна, только в штанах. Но невозможно заставить мечтать из-под палки. Мои предки пытались — ничего не вышло. Мы, советские, больше в такие игры не играем. Человечество само должно дорасти до Советской Мечты. Так что требовать мне от Вас вроде бы нечего. Прощайте, и не звоните мне больше — у меня сейчас дел по горло и мне некогда с Вами разговаривать, — Андрей повесил трубку.

Дел действительно было много. Первым делом надо было рассчитать траекторию полета. Андрей заложил данные в компьютер и оставил машину считать. Затем, с помощью манипулятора — большой механической руки, укрепленной на 'Буране' снаружи, и управляемой из кабины пилота — он сначала переложил боеголовки из грузового отсека 'Бурана' в ячейки ракеты, а затем начал отсоединять от ракеты блок с ячейками, более чем наполовину заполненный боеголовками. Это заняло довольно много времени — он был прочно привинчен и составлял большую часть массы ракеты. Но именно поэтому Андрей хотел от него избавиться — ему не нужен был лишний груз в пути. Наконец блок с боеголовками отделился и повис в невесомости неподалеку от ракеты.

Затем он вставил жилой модуль в грузовой отсек 'Бурана'. Модуль пришелся точно в пору, что было не удивительно — в свое время модуль был доставлен на околоземную орбиту именно в этом отсеке. После этого он взял массивный свинцовый экран, защищавший жилой модуль от радиации, постоянно идущей от боеголовок, и закрепил его впереди ядерных двигателей — чтобы защититься от их излучения, когда они будут работать. Кроме того, при помощи этого экрана, развернув ракету соответствующим образом, можно будет спрятаться от космических лучей, весьма опасных в открытом космосе, вдали от магнитного поля Земли. Экран был довольно тяжелый, но взять его было совершенно необходимо. Впереди экрана Андрей закрепил 'Буран' с жилым модулем в грузовом отсеке. Створки грузового отсека 'Бурана' Андрей оставил открытыми, чтобы в «теплицу» мог свободно проникать свет. Ну вот кажется и все — корабль для экспедиции на Марс, пусть не очень красивый, и собранный наспех из подручных материалов, был готов. И весил он, благодаря выкинутым боеголовкам, все равно меньше, чем первоначальная ракета, а значит мог лететь побыстрее.

К этому времени компьютер закончил расчеты по «фирменной», Андрея Ладогина, траектории, которую он называл «двойной пертурбационный маневр в системе Земля-Луна». Если использовать гравитационное поле Луны, для того, чтобы развернуть траекторию полета почти на 180 градусов и снова подойти к Земле из открытого космоса, можно использовать гравитационное поле Земли для дополнительного разгона корабля. В принципе, потом можно снова направить корабль к Луне, снова с помощью Луны развернуться и вернувшись еще более разогнать корабль в земном поле тяготения, и таким образом забрать у Земли столько кинетической энергии, сколько нужно. Однако в данном случае, благодаря мощным двигателям, для того, чтобы достичь Марса в рекордно короткий срок — за три месяца — было достаточно одного прохода мимо Земли…

28. Флаг на Луне.

К Луне корабль подошел через двое суток. «Вся прелесть облета Луны» — подумал Андрей — «состоит в том, что у Луны нет атмосферы, а значит можно на второй космической скорости лететь сколь угодно низко над поверхностью, если конечно не боишься врезаться в горы»… Андрей проложил траекторию так, чтобы она проходила на высоте не более двух километров над интересующей его точкой в Море Спокойствия, и приготовил автоматическую фотокамеру с телескопическим объективом.

Луна приближалась. Андрей привык думать о Луне как о небольшом космическом теле, с диаметром почти в четыре раза меньшим чем у Земли, и в восемьдесят раз меньшей массой. И только теперь, глядя в иллюминатор, он начал понимать какой огромный, неизведанный мир крутится почти под самым боком у Земли. Чем ближе была Луна, тем все более ничтожной песчинкой, затерянной в мироздании, начинал чувствовать себя Андрей. Лунные кратеры, с диаметром в десятки, а то и сотни километров, увиденные не сверху, а сбоку, на бреющем полете, казались стадионами, построенными для гигантов высотой с десятиэтажный дом. Стадионы вырастали из-за горизонта один за другим, толпясь и тесня друг друга, но ни на трибунах, вздымавшихся на несколько километров, ни на гладком, залитом темной лавой поле никого не было, и это создавало настроение невыразимого одиночества.

Глядя на испещренную кратерами, вздыбившуюся километровыми горами поверхность, можно было только догадываться, какая вакханалия слепых сил природы здесь когда-то разгулялась. И каким ничтожным, рядом с этими гигантскими силами, показалось Андрею самое могучее оружие людей — водородная бомба, которая в лучшем случае могла бы оставить здесь воронку не более километра в диаметре, практически незаметную среди всех этих величественных кратеров.

Корабль шел совсем низко над поверхностью. Гравитационное поле Луны вцепилось в него и начало изгибать его траекторию. И тут он стал скрипеть под воздействием приливных сил: разные части огромного корабля находились на слегка различных расстояниях от центра Луны, а значит и по разному ею притягивались, и как ни ничтожна была эта разница, она начала растягивать и изгибать корабль. Наспех собранная конструкция, скрипела как старый пиратский фрегат, попавший в шторм. Скрип был с отчетливыми металлическими нотками. Андрей затаил дыхание. Прислушиваясь к скрипам, он чуть не пропустил то, ради чего он подошел к Луне так близко. Пролетев над нагромождениями скал и кратеров, корабль вышел к так называемому Морю Спокойствия — огромной равнине, залитой застывшей еще миллиарды лет назад лавой. Он несся над ней со скоростью свыше десяти километров в секунду. В иллюминаторе все слилось от скорости и отчетливо был виден лишь горизонт — линия отделяющая залитую солнцем равнину от чернильно-черного неба. Разглядеть что-либо было невозможно. И все же… На фоне неброских тонов лунной почвы, на тысячную долю секунды мелькнула вдруг цветастая точка… и исчезла.

Потом, когда корабль завершил облет Луны и стал возвращаться к Земле, Андрей внимательно изучил снимки сделанные автоматической камерой и нашел то, что искал. Вот он! Конечно он немного выцвел под беспощадным лунным солнцем за эти пятьдесят лет, однако сомнений быть не могло: на фотографии, на фоне лунной равнины виднелся звездно-полосатый американский флаг. Андрей хорошо помнил тот день, когда этот флаг был там установлен: 21 июля 1969 года…

29. 1961 год: «Поехали!»

Детство Андрея прошло в подмосковном городе, с заводов которого отправлялись на Байконур космические ракеты. Хотя то, что происходило за забором завода было страшной государственной тайной, дети, как и все в городе, знали — там решается судьба космической гонки между СССР и США. Время от времени воздух всего города на несколько минут наполнялся могучим гулом, слышимым на километры вокруг — словно где-то неподалеку сказочный великан ростом с гору дул на чай, пытаясь его остудить — это шли стендовые испытания ракетных двигателей, которые должны были впервые в истории доставить человека на Луну и тем самым еще раз подтвердить: Советский Союз является величайшей космической державой, которой нет и не может быть равных. В том, что наши обойдут в космической гонке каких-то там американцев, загнивающих при своем исторически отсталом общественном строе, Андрей не сомневался. В 1957 году СССР запустил первый в мире спутник, потрясший и унизивший Америку перед лицом всего мира. За этим унижением последовали другие: в 1959 году, снова впервые в истории, Луны коснулся предмет сделанный руками человека: этим предметом был шарик, составленный из множества пятиугольных металлических вымпелов, на каждом из которых стояла надпись: «СССР». Пройдут тысячелетия, на Земле сменятся языки, народы и государства, а эти вымпелы по-прежнему будут лежать там, между кратерами Архимед, Аристилл и Автолик, напоминая: первым до Луны дотянулось государство, называвшееся Советский Союз, и тем самым навеки заслужившее себе место в мировой истории.

Американцы опомнились лишь в 1961 году, когда, сказав свое знаменитое «Поехали!», в космос стартовал первый человек, и на его космическом шлеме была все та же надпись: «СССР». Они опубликовали проект, согласно которому к концу 60-х годов должна была осуществиться многотысячелетняя мечта человечества: человек наконец побывает на Луне. Разумеется, этот человек должен воткнуть в лунный грунт древко звездно-полосатого американского флага. Так началась космическая гонка. Американцев прежде всего подгоняло стремление реабилитировать себя в собственных глазах, да и в глазах остальных стран, в качестве мирового лидера в новейшей технике. Сам по себе космос их не очень-то интересовал, их интересовала победа над соперником. Они так и не поняли, что заставляло советскую страну, в общем-то небогатую по сравнению с США, так рваться в космос. Им казалось, что главной целью советской космической программы было унизить их, американцев. На самом деле, если это и было верно, то лишь отчасти. Конечно, советские вожди никогда не дали бы денег на космос, если бы не видели в нем прямой политической и пропагандистской выгоды. Но у советского стремления в космос были гораздо более глубокие корни. То, что американцам представлялось чем-то вроде спорта, для советских было священнодействием, ритуалом, имевшим сокровенный магический смысл.

Советский народ устремился в космос в 50-е годы, когда разоблачение сталинизма подрубило раннесоветское «шариковское» понимание коммунизма («все отобрать и поделить»). Постепенно становилось ясно, что для того, чтобы создать общество, в котором человек не эксплуатировал бы другого человека, надо сделать так, чтобы человек все более успешно эксплуатировал силы природы. А для этого была нужна наука. Господствующая идеология по-прежнему продолжала называться коммунизмом — это было необходимо для обеспечения преемственности политической власти — но под тонким слоем марксистской фразеологии вызревала уже совершенно другая идеология — идеология техницизма. Пройдя варварский, сталинистский период своей истории, советский народ вступал в новую эпоху — эпоху высокой технической цивилизации. Этот народ быстро превращался из народа крестьян в народ инженеров и ученых. Когда американцы, пытаясь понять причину своего отставания в космосе, стали изучать советскую систему образования, они были потрясены высочайшим уровнем преподавания математики и естественных наук в тогдашней советской средней школе.

Именно в этой духовной атмосфере царства разума и торжества науки прошли первые десять лет жизни Андрея Ладогина, родившегося на рубеже 50-х и 60-х годов. Чуть ли не с рождения он знал, что живет в величайшей стране мира, прокладывающей путь всему остальному (и отсталому) человечеству. Технологическое превосходство Советского Союза над Соединенными Штатами было для него чем-то само собой разумеющимся. Первая в истории мягкая посадка на Луну автоматической станции, на которой были закреплены вымпелы с изображением советского герба и советского флага, еще раз подтвердила: у американцев нет ни малейшего шанса прийти на Луну первыми. Мягкая посадка «Луны-9» произошла в 1966 году. До объявленной американцами даты высадки человека на Луну, оставалось чуть более трех лет.

Чем ближе была эта дата, тем чаще город оглашался ревом испытываемых двигателей, теперь уже даже ночью: лихорадочная работа шла круглые сутки. Между тем, в 1968 году произошло событие, не укладывавшееся в миропонимание девятилетнего Андрея: американские астронавты первыми облетели вокруг Луны. Впрочем облет Луны, это еще не посадка — наши могли обойти их на этом, последнем этапе. Он надеялся на это до последнего момента, даже когда американский «Аполлон-11» был уже на пути к Луне: наши могли скрывать свой запуск, и объявить о нем только когда советские космонавты успешно достигнут Луны. Он не знал тогда, что Непоправимое уже произошло: 3 июля 1969 года на старте взорвалась ракета советской лунной экспедиции, и полностью разрушила стартовую площадку, для восстановления которой требовались годы.

В ночь на 21 июля 1969 года командир корабля «Аполлон-11» установил на поверхности Луны звездно-полосатый флаг. Андрей увидел это в видеозаписи в утренних новостях. Это было величайшим потрясением в его жизни. И не только в его. Что-то сломалось в душе советского народа, для которого космос был чем-то настолько важным, что запуск Юрия Гагарина вызвал всенародное ликование, а день гибели космонавта Комарова стал днем национального траура.

Комплекс неполноценности перед американцами, выражавшийся до этого в высокомерно-пренебрежительном к ним отношении как к загнивающему западу, качнулся словно маятник в другую сторону, в сторону самоуничижения и обожествления Америки.

Это был удар в самое сердце нарождающейся советской цивилизации, оправиться от которого она уже так и не смогла. Советский Союз лишился первенства в том единственном, что он умел делать лучше всех в мире. Самоосознание самого себя в качестве первопроходца, ведущего весь остальной мир к светлому высокотехнологическому будущему потеряло опору. До 21 июля 1969 года Советская Империя могла (по крайней мере для себя самой) найти оправдание любым своим поступкам в том, что она несла свет цивилизации отсталым народам; после 21 июля, в глубине своей души она уже не знала, для чего она существует.

Этот день стал началом конца Империи. Поначалу это было незаметно. Внешне все осталось как было, но это была только видимость: внутри, в душах, место идеализма занял цинизм. Так могучий дуб, у которого подрубили корни, может еще долго стоять и казаться таким же могучим как раньше, но внутри у него уже одна труха, и слабый порыв ветра может неожиданно свалить его. Когда через двадцать два года могучая Империя вдруг ни с того ни сего рухнула, американцы были удивлены до чрезвычайности: они так никогда и не поняли, который из их ударов оказался для соперника смертельным. Они просто наносили удары, потому что боялись, а боялись, потому что не понимали. Противник навсегда остался для них загадкой, которую они не хотели разгадывать, и когда он внезапно скончался, они вздохнули с облегчением. Они никогда не задумывались, во что могла бы вырасти эта нарождающаяся цивилизация, куда она шла, к чему стремилась, и не стало ли человечество беднее, когда она, пусть во многом и по своей вине, исчезла? Они знали только одно — это была цивилизация неамериканского типа, и этого было достаточно.

Свою победу в космической гонке тогда, в 1969-м, американцы восприняли чисто по спортивному — как победу в одном из «заездов», за которым последуют другие, скажем, экспедиция на Марс. Они даже опубликовали проект марсианской экспедиции, которая должна была состояться в 1981 году, или, самое позднее, в 1986-м. Но когда американцы поняли, что советские с ними в космосе больше не соревнуются, они положили свой проект на полку, и стали соревноваться с японцами в производстве легковых автомобилей…

В то солнечное утро 21 июля 1969 года, глядя на звездно-полосатый флаг установленный в Море Спокойствия, десятилетний Андрей Ладогин уже знал, что не будет его душе покоя до тех пор, пока, опередив американцев, не воткнет древко серпасто-молоткастого советского флага в песок марсианской пустыни советский космонавт. Он, Андрей, сделает все что от него зависит, чтобы это случилось, а если этого не случится, то обречен он будет до конца своей жизни чувствовать себя круглым неудачником…

30. Загадочный символ.

«Неужели полвека прошло?» — думал Андрей, глядя на сделанную им фотографию американского флага на фоне лунной равнины. И тут он вдруг вспомнил, что на нем надета красная футболка, изображающая советский флаг. Он сделал ее еще тогда, когда власти Московии постановили всем советским нашить на одежду красные звездочки. Вид советского флага злил блюстителей порядка, но Андрей в таких случаях всегда говорил им: «Вы требовали, чтобы была красная звездочка? Вот она, в левом верхнем углу. Ну и что, что под ней еще серп и молот? В постановлении не сказано, что этого нельзя!». И блюстители порядка, скрипя зубами и нещадно ругаясь, были вынуждены его отпускать.