Криспин приподнял бровь. Девушки никогда не выбирали Анвина по собственной воле.
      - Девицу?
      Анвин вновь принялся осматривать полки, разыскивая подходящую замену своему любимому густому и горькому пиву, сваренному из клубней. Ответил он не сразу.
      - Эндрю подыскал ее для меня... уличная девчонка с запросами и самомнением. Она полагала, что может справиться со всем на свете.
      - Пока не встретила тебя.
      - Именно, - усмехнулся Анвин.
      - А когда она тебе надоела, ты предоставил ее взаймы Эндрю?
      Достав темно-зеленую бутылку из глубин полки, Анвин удивленно заметил:
      - Ха! Наверное, я оставил ее на потом.
      Это был лаккар, зеленое манговое пиво, на вкус Криспина столь же мерзкое, как и паурель. Откупорив бутылку, Анвин направился с нею к окну, цокая копытами по мраморному полу. Опустившись в кресло напротив брата, он отпил из горлышка и вздохнул.
      - Она была не настолько юна, чтобы заинтересовать Эндрю. Тебе же известны его вкусы.
      Он пожал плечами.
      - Я играл с нею, пока не сломал. А потом зарыл ее в Саду Ветра. Тамошние кусты посерели и начали сбрасывать свои колокольчики, прежде чем в них успевали завязаться семена; я решил, что чуточка удобрения не повредит им.
      - Спасибо, что обратил внимание. Последнее время я был слишком занят, чтобы обращать внимание на цветы. Однако потерять эти колокольчики мне бы не хотелось. У них очаровательные плоды. Надо будет взглянуть на них, когда я в следующий раз окажусь в Западном Крыле... убедиться, что удобрения хватит. - Криспин пригубил собственное питье и прислонился спиной к холодному, гладкому мрамору оконного проема. - Во всяком случае, я забросил их не из-за пустяков. Вся эта операция должна окупиться. Встреча удалась, как по-твоему?
      - Трудно даже представить, что она могла пройти лучше. Жаль, что я не имел возможности лично присутствовать там... хотелось бы видеть все эти галвейские хари, когда они начали обговаривать свои условия.
      Анвин отпил еще и качнул головой.
      - И они не заметили никаких изъянов в собственном плане?
      - Если они и столкнулись с проблемой, то не стали говорить об этом вслух.
      - Удивительно. Они действительно готовы предоставить два своих аэрибля для нападения на Ри и его сучку? А как насчет войск? Неужели они пошлют солдат против своей родни? - Анвин фыркнул. - Возникает вопрос: неужели они настолько глупы, что считают себя самыми умными?
      - Я думаю об их параглезе следующим образом: это мелкий Двуручный делец, который тем не менее видит себя в будущем главой великой Галвейской империи. Конечно, он не собирается отдавать без драки Дом Галвеев... сдается мне, что, закрывая глаза, он уже видит себя сидящим там во главе стола, мановением руки рассылающим во все стороны войска и флотилии. Возможно, он считает нас дураками и наверняка уверен, что задуманная им комбинация способна устранить Семейство Сабиров с его пути.
      - Итак, ты считаешь, что он не станет держать собственное слово?
      Кто-то постучал в дверь.
      - Данное Сабирам? Конечно, нет. - Криспин поднялся, чтобы отпереть, и обнаружил по другую сторону двери кузена Эндрю.
      - А я удивлялся, куда это ты запропастился, - сказал Криспин. От Эндрю припахивало кровью... детской кровью. Криспин брезгливо наморщил нос и повернулся к брату. - А ты стал бы выполнять обещание, данное тобой Галвею?
      Глава 8
      Глубоко в чреве "Сокровища ветра" Кейт и Хасмаль хлопотали над Зеркалом Душ, обкладывая его тряпками и привязывая веревками среди прочего корабельного груза. Ян и корабельный лекапевт находились возле Джейти, а большая часть экипажа разыскивала трофеи на берегу. Те, кто оставался на борту корабля, или спали, или занимались необходимым ремонтом.
      Поэтому они получили возможность остаться вдвоем, хотя Кейт не сомневалась в том, что рано или поздно кто-нибудь явится проверить, чем они занимаются.
      - Они никогда не позволят нам отвезти Зеркало к Возрожденному, прошептал Хасмаль.
      - По собственной воле - да. - Кейт обматывала веревкой серебристо-белый металл основания. - Я знаю это. И знала, когда заключала сделку. Но того, чего они не позволят, мы добьемся силой.
      Поглядев на нее, Хасмаль воздел кверху глаза.
      - Силой? Оказавшись на той стороне океана, мы еще больше будем уступать им в числе. Клянусь костями Водора! Капитан или Ри могут отправить голубей за несколько дней до прибытия, и в месте высадки нас будет ожидать все войско Сабиров, вне зависимости от того, какой порт выберет капитан.
      - Ну, не совсем силой... хитростью.
      Склонив голову, Хасмаль посмотрел на Кейт долгим задумчивым взглядом.
      - Ага. Значит, намереваешься любовью привлечь Сабира на свою сторону? Ты думаешь, что если он пылает к тебе страстью, то не попытается отнять Зеркало и увезти к себе в Дом, раз ты этого не хочешь? - Хасмаль пожал плечами. - Может быть, и получится, но мне не хотелось бы, чтобы будущее мира зависело от чьих-то страстных чувств.
      Кейт поглядела на него, на мгновение растерявшись. Наконец она произнесла:
      - Ты... думаешь, что я готова лечь к нему в постель, чтобы уберечь от них Зеркало?
      Хасмаль нахмурился.
      - Я надеялся на это. У тебя есть возможность - благодаря стараниям капитана. Зеркало необходимо Возрожденному, а все, что существенно для него, существенно и для нас, и для всего мира. Женщины ложились с немилыми и ради менее важных, чем благо мира, целей.
      Слова Хасмаля ей не понравились, хотя она понимала, что в его глазах подобная идея смотрелась привлекательно. Но, вспомнив о своем дипломатическом воспитании, она заставила себя промолчать, не выдав того, что подумала о нем, и, приструнив себя, сказала:
      - Не получится. Даже если бы я любила его больше всех на свете, то все равно потребовала бы, чтобы Зеркало сперва отправилось к Возрожденному, а потом к моей Семье. А Ри такой же, как я. И главное для него долг. Как бы он ни был увлечен мною, он все равно будет добиваться, чтобы Зеркало отвезли в его Семью, а как только оно окажется в руках Сабиров, те постараются, чтобы оно никогда не попало к моей родне, вне зависимости от степени моей близости с Ри. Моя Семья поступила бы точно так же. Так уж устроены Семьи: они заботятся о своей пользе и не допускают, чтобы чьи-либо личные интересы перевесили благо всего Семейства. Никогда. - Калимекканские Галвеи могли бы нарушить этот обычай. Гофтские - никогда, но Кейт не намеревалась впредь иметь какие-либо дела с этими предателями.
      - Словом, все, в чем поклянется тебе он, или все, что пообещаешь ему ты, не имеет никакого значения, если Галвеи или Сабиры не одобрят ваш договор?
      Кейт собралась было возражать Хасмалю.
      А потом вдумалась в то, о чем спросил он, и в то, что сказала она сама.
      Она всегда считала ценностью собственное слово, а свою честь нерушимой как та скала, в которой был вырублен дом Галвеев. Однако в этот самый миг она осознала, что какой бы честной она ни была, как бы ни стремилась быть верной своим обещаниям, Семья с легкостью объявит ее обманщицей и предательницей. А раз так, чего стоило ее слово в чужих глазах? Посмотрев на свои руки, все еще держащие веревку, она сказала:
      - Да.
      И покачала головой. С Галвеями всегда кто-нибудь заключал сделки. Раньше она полагала, что причиной тому была надежная репутация Галвеев. Теперь наступила пора посмотреть на это с другой стороны. Галвеи правили половиной Калимекки и внушительными территориями по всему свету. Только дурак откажется иметь партнером и союзником Галвеев, и лишь еще больший дурак захочет нарушить договор с Галвеем. Но в самом ли деле те, кто ставил свою печать на воск рядом с оттиском Галвеев, считали слово Семейства крепче стали? Если это не так, неудивительно, что когда она шла по улицам Калимекки, там начинало пахнуть страхом. Нечего удивляться той ненависти к ней, которую она замечала в глазах у незнакомцев. И ничего странного не было в том, что женщины забирали с улиц детей, а маленькие лавочки нередко днем закрывали свои двери, когда она проходила мимо.
      Однако должен найтись лучший способ. Не может не существовать способ защитить одновременно и собственную честь, и семейные интересы.
      Хасмаль подытожил:
      - Значит, нам придется научиться пользоваться Зеркалом до того, как мы достигнем суши.
      Кейт, еще размышлявшая о своей Семье и проблеме чести, даже не поняла в этот миг, о чем он говорит. А потом поглядела на Зеркало Душ и поежилась.
      - Научиться пользоваться им? Я не могу прочитать надписи на нем. А любой из созданных Древними предметов при неправильном употреблении может оказаться смертоносным. Зеркало Душ...
      Голос ее умолк, и внутреннему взору Кейт представились легионы тел, поднимающихся из могил и оскверняющих лик мира, чтобы отомстить глупцам, что заточили их души в зловонных трупах, вместо того чтобы воскресить останки, сделав их живыми и здоровыми. Она страшилась ошибки - даже крохотной.
      - Мне уже приходилось иметь дело с изделиями Древних. Я знаю, чем это грозит.
      - Ты научился читать иероглифы с тех пор, как я нашла его?
      - Нет. Но если Ри Сабир не перейдет на нашу сторону, у нас не останется другого выбора.
      - Выбор есть всегда.
      - Если Амели снова заговорит со мной...
      - Нет. Не зови ее.
      Рассеянный взгляд Хасмаля был устремлен вдаль.
      - С ней что-то неладно, - пояснил он после недолгого раздумья. - Она сказала тебе, что чары, уничтожившие твою Семью, освободили ее душу из плена... Но ведь освобожденная душа немедленно устремляется к Вуали. Там, внутри Вуали, она может рассчитывать на новое рождение, новую жизнь... на все, чего была так долго лишена. А эта оказывается довольной тем, что видит твоими глазами, слышит твоими ушами и существует в виде беспомощного и бестелесного голоса, и вдобавок интересуется событиями, происходящими через сотни лет после ее смерти, как своими собственными делами.
      - Она надеялась, что Зеркало воскресит ее из мертвых, я в этом уверена.
      - Зачем?
      Кейт подумала, что иногда Хасмаль бывает слишком похож на дурака.
      - Чтобы ей больше не быть мертвой.
      Хасмаль с сомнением качнул головой.
      - Подобное желание было бы разумным, если бы речь шла о твоих братьях, сестрах и родителях, Кейт... они оставили здесь и тебя, и все, что им близко и знакомо. Но если вернется к жизни она... Кейт, твоя покойная прародительница не встретит в мире ничего и никого знакомого. Все изменилось. А не лучше ли ей было поискать души тех, кого она знала в своих предыдущих жизнях, и воплотиться вместе с ними? Зачем она хочет вернуться в свое прежнее состояние?
      Кейт задумалась.
      - Не знаю. Она говорила, что хочет помочь мне, хочет отомстить Сабирам. И еще... Ее интересовала моя жизнь, каково мне живется. Ей казалось, что быть Карнеей очень заманчиво, и она много говорила об этом. Я не знаю, почему ее больше интересовали настоящие времена и моя особа волновала ее больше, чем собственная судьба. Я об этом не думала.
      Кейт чуть качнулась на каблуках. Возможно, она проявила излишнее легкомыслие.
      - Я была так рада, когда узнала, что моих близких можно вернуть к жизни. И не думала о том, что именно Амели хочет извлечь из наших взаимоотношений.
      - Не делай ничего, что могло бы снова привлечь ее к тебе. Кейт, я не знаю, куда подевалась Амели, но мне кажется, что без нее нам будет лучше. Даже если она вернется, ни в коем случае не проси ее научить тебя пользоваться Зеркалом. Я думаю, что она опасна.
      - Я отправилась за Зеркалом по ее совету.
      - Я знаю. - Хасмаль потер лоб. - И это один из моих кошмаров.
      - Кошмаров?
      Когда Хасмаль посмотрел на нее, Кейт вдруг заметила темные полукружия у него под глазами и с опозданием обнаружила, что безмятежная ясность, почивавшая на его лице в миг их первой встречи, куда-то запропастилась.
      - Я не забыл пророчество, которое заставило меня бежать от тебя сразу же после нашего знакомства: если я позволю себе впутаться в твою жизнь, меня ждет страшная смерть. И вот теперь я просто погряз в твоих делах, и оба мы являемся хранителями не более и не менее как самого Зеркала Душ. Еще тебя преследует призрак, и мы находимся в обществе Сабиров. А я был и останусь трусом. Последние дни ко мне сон не идет.
      - Но ты по-прежнему жив.
      - Это не столь утешительно, как может казаться.
      Наверху прогрохотали тяжелые шаги, и Хасмаль поднялся. Кейт осталась на месте: она расплела узел и вновь принялась завязывать его. По трапу спустились несколько членов экипажа, все они были нагружены игрушками и инструментами, изготовленными Древними мастерами. Они смеялись, но, увидев Кейт и Хасмаля, притихли.
      - Поднимайтесь наверх, оба, - велел один из них. - У нас здесь работа.
      - Мы уже закончили, - кивнула Кейт.
      Хасмаль посмотрел ей в глаза:
      - А оставшиеся у нас дела могут и подождать.
      Глава 9
      Сотня сожалений, тысяча извинений: Кейт перенесла свои немногие уцелевшие пожитки к крошечной каюте, которую ей отныне придется разделять с Ри, ощущая при этом на себе взгляды членов экипажа, сподвижников Ри и собственных спутников. Ри, изо всех сил старавшийся держаться нейтрально, стоял возле коек.
      - Не стой, - сказал он, - заноси свои вещи.
      Кивнув, она сделала шаг через порог. Дверь за спиной хлопнула с глухим стуком, попав в унисон с биением сердца девушки.
      Кейт огляделась. Ри давно не бывал здесь: в крохотной каморке не ощущался его запах, а одежда и другие принадлежности были убраны в сундук или в мешок на нижней полке.
      - Куда мне положить свои вещи?
      - Значит, их у тебя немного?
      - Немного, - согласилась Кейт, все еще оглядывая каюту, потому что это было проще, чем смотреть на него.
      Хорошая плотницкая работа: вделанный в стенку умывальник с кувшином, крошечный иллюминатор и две расположенные друг над другом койки (она почувствовала облегчение, увидев, какие они узкие: два человека никак не могли бы уместиться на них лежа), встроенный гардероб, крашеный стол, прикрепленный на петлях к стене и убранный в данный момент, два небольших дощатых сиденья - тоже на петлях у дальней стены, и тоже убранные. Чистый пол отполирован, от стен пахло лимоном и воском, свежие, аккуратно заправленные простыни распространяли аромат мыла, солнца и морского воздуха.
      - Можешь взять себе ящики под нижней койкой. - Ри отошел от постелей.
      Кейт не хотела подходить к нему ближе, однако нельзя же стоять с мешком в руках и дожидаться, пока Ри отойдет подальше. Поэтому, глубоко вздохнув, она шагнула к койке и опустилась перед ней на колени. Кейт лишь слегка потянула, и, не предусмотри плотник ограничителей, ящик выкатился бы прямо на нее. Ри стоял позади нее... так близко, что она ощущала тепло его тела, так близко, что запах его вновь становился для нее наркотиком. Мир посерел по краям и сузился в туннель... Кейт чувствовала бурление крови в своих жилах и слышала учащенное, отрывистое дыхание Ри.
      Она напряглась, одновременно и опасаясь его прикосновения, и желая его. Однако Ри держался на расстоянии. Кейт бросила свой мешок внутрь, даже не пытаясь распаковать его, задвинула ящик и отскочила в сторону - так быстро, как только сумела.
      За стеной кто-то начал перебирать струны гуитарры.
      - Мой кузен Карил, - пояснил Ри, заметив, что Кейт прислушивается к музыке.
      Искусный гитарист запел скорбным тенором:
      Ах, забыты девчонки и парни,
      И танцев окончилась власть.
      Соленый прибой
      Увлекает с собой
      Меня в океанскую пасть.
      И вот я у края пучины
      Слежу за биением вод
      И плачу, рыдаю, слезой истекаю:
      Печален судьбины исход.
      Я утратил любимую в море.
      О море, неверный мой друг!
      И теперь я с ним в ссоре,
      Ведь душевный ужасен недуг.
      Волны голос любимой приносят,
      Ее песня в глубинах звучит.
      Сердце милости просит.
      Я утратил любимую в море,
      В неверной пучине, мой друг,
      И теперь я с ним в ссоре,
      Ведь душевный ужасен недуг.
      Волны голос любимой приносят,
      Слышу песню ее из глубин.
      Ах какая же малость,
      Только песня осталась.
      Ну а я отныне один.
      Когда песня закончилась, невидимый певец замолк на мгновение, а потом затянул другую, не менее скорбную.
      - Грустные песни, - сказала Кейт, не желавшая более слушать столь тоскливые и жалостные баллады.
      - Если он знает что-то другое, то никогда не обнаруживал этого.
      - Я никогда не слыхала эту песню.
      - И не могла услышать. Он поет только то, что сочиняет сам. Разные горестные вариации.
      Кейт не имела никакого желания говорить с Ри о любви, тоске или горе. Она в ответ промолчала, обмен репликами на этом прервался, и оба они посмотрели друг на друга.
      Молчание уже становилось непереносимым, когда Ри наконец произнес:
      - Я приготовил для тебя кое-какие вещи... прихватил, когда мы грузили припасы на Огненных островах.
      Сместив задвижку, он широко распахнул дверцы шкафа. Прозрачные нежные шелка и изделия из тонкого полотна радужных расцветок висели слева и лежали сложенными на полках справа. Кейт заметила плащи, блузы, юбки и платья, халаты и пеньюары, ночные рубашки, подвязки, чулки... даже ажурное белье. Огненные острова славились своими тонкими тканями и удивительными вышивками, а Ри, похоже, брал самое лучшее из того, что там предлагалось.
      Кейт почувствовала, как краснеет. Она просто не могла согласиться надеть любую из этих вещей, не могла позволить подобранным Ри шелкам коснуться ее кожи... не могла облачиться ни в одну из этих прозрачных рубашек перед тем, как лечь в эту койку.
      - Нет, - сказала она. - У меня есть своя одежда.
      Ри изогнул бровь.
      - У тебя ничего нет. Ты ходишь в рабочей матросской одежде. Женщина твоего происхождения должна носить тонкие шелка, а не хлопковую рубаху и грубые штаны.
      Он улыбнулся, и Кейт поежилась.
      Ри стоял слишком близко к ней, он находился на грани Трансформации; излучаемое его телом тепло давило на ее кожу, одновременно пробуждая в ней Карнею и подталкивая человеческую часть ее существа к двери, к бегству под защиту сомнительной безопасности палубы.
      - Ничего, хватит, - ответила она охрипшим вдруг голосом, чувствуя, что присутствие Ри волнует ее даже против ее желания.
      Экран, подумала она. Магическая стена разделит их и позволит ей сохранить контроль над собой.
      Кейт мысленно предложила свою энергию и силы Водору Имришу и, ощутив власть, дарованную быстрым и бескровным жертвоприношением, окружила себя экраном. Сразу же стало легче дышать. И хотя его соблазнительный запах по-прежнему дразнил ноздри Кейт и тепло его тела касалось ее кожи, тихое умиротворение охватило ее мятущуюся душу.
      Ри глядел на нее, не скрывая удивления.
      - Что ты сделала? - спросил он.
      Кейт пожала плечами. В данный момент - пока сил ее хватало на поддержание щита - она добилась спокойствия.
      - Не важно. Я хочу спать. Какая койка будет моей?
      - Верхняя. - Он шагнул к ней.
      - Ты как будто исчезла, - прошептал Ри. - Не делай этого. Возвращайся ко мне.
      Защищенная экраном, она набралась отваги и ответила:
      - Ри, мы будем только соседями. Но не друзьями. И уж конечно же, не любовниками. Я выполню условия капитана, но... не более.
      - Я отправился ради тебя в такую даль. Я от столького отказался...
      Кейт кивнула:
      - Я благодарна тебе за спасение. Искренне благодарна. И моя Семья безусловно оценит это. Но я не могу забыть - как и ты сам, - что я из Галвеев, а ты - Сабир. У каждого из нас свой долг.
      Обида исказила черты Ри, как и в то мгновение, когда он обнаружил, что Кейт выставила себя в качестве наживки, чтобы Ян и Хасмаль могли взять его в плен, на лице его мелькнуло смешанное выражение боли и гнева.
      - Ах долг... Клетка для трусов, спасающихся от жизни. Возможно, ты еще верна своему долгу, но я давно избрал другую дорогу.
      Разозленный, он прошел мимо нее и оставил каюту. Оставшись в одиночестве, Кейт припала к стене и закрыла глаза, гадая, как долго преданность Семье не будет позволять ей прикасаться к нему, сможет удерживать ее руку от его волос, а губы от его губ.
      Укрепив по возможности экран, она скинула сапоги и, не раздеваясь, легла на постель. Разглядывая доски над собой, она прислушивалась к негромкому поскрипыванию корабля. Сон придет к ней не скоро.
      Интерлюдия
      Выдержка из восьмой главы Седьмого из Тайных Текстов Винсалиса
      13. Соландер восседал на троне в Зале Чародейства и наставлял учеников такими словами: Вот Десять Высших Законов Магии, известных с древних времен.
      14. Первый Закон - Закон Магического Действия - гласит: каждое действие вызывает также и равное, но и противоположно направленное, уравновешивающее действие.
      15. Второй Закон - Закон Магической Инерции - гласит: все определяет инерция; наложенное заклятие остается в силе до тех пор, пока не будет разрушено противоположным действием. Дремлющее заклятие спит, пока его не пробудит приложенная сила.
      16. Третий Закон, известный вам как Закон Магического Сохранения, гласит: чары, сила и энергия сохраняются.
      17. Первая сущность Четвертого Закона - Закон Магического Притяжения утверждает: уравновешенные заклятия притягивают чары, вторая же сущность Четвертого Закона - Закон Магического Отталкивания - гласит: неуравновешенные заклятия отталкивают чары.
      19. Первая сущность Пятого Закона - Закон Накладывания Заклятий утверждает: сила чар является равной использованной при волхвовании энергии, умноженной на число чародеев, за вычетом энергии преобразования, в то время как вторая сущность Пятого Закона, а именно Закон Экранирования Чар, звучит так: ущерб, который претерпят накладывающие заклятие чародеи от своих чар или противодействия им, называемого ревхах, окажется равным посланной энергии, за вычетом поглощенной буфером или жертвой, и деленной на число заклинателей.
      20. Шестой Закон - Закон Равновесия - говорит нам: отрицательные чары порождают отрицательное воздействие. Положительные чары рождают положительное воздействие.
      22. Седьмой Закон - Закон Принуждения - говорит: всякое заклятие, изменяющее поведение живого существа против его собственной воли, уравновешивается отрицательным воздействием на чародея.
      23. Восьмой Закон - Закон Ущерба - гласит: каждое заклятие, навлекающее ущерб, повреждение, боль или смерть вне зависимости от его цели, несет отрицательный заряд.
      24. Девятый Закон - Закон Душ - гласит: смертное воплощение бессмертной души несет в себе заряд этой души, положительный, отрицательный или нейтральный.
      25. Десятый Закон - Закон Нейтралитета - утверждает: все, что имеет нейтральный заряд, будет притянуто к наибольшей из сил, действующих вокруг, вне зависимости от ее заряда, положительного или отрицательного, ибо нейтралитет есть позиция слабости, а не силы.
      26. Таковы Десять Высших Законов, определяющих природу магии и в свой черед определяемых ею.
      27. Но я дам вам еще один закон: сей закон лежит в природе человека и определяет суть действий Сокола, от его выполнения нельзя уклониться.
      28. Вот этот закон: плати за свои чары лишь тем, что принадлежит тебе.
      29. Ка-ереа, ка-ашура, ка-амия, ка-енадда и ка-оббия, твоя воля, твоя кровь, твоя плоть, твое дыхание и твоя душа. Вот пять приемлемых приношений, но приемлемыми они бывают лишь тогда, когда их отдают добровольно.
      30. Чары, создаваемые твоей жизненной силой, черпаемой из пяти допустимых источников, будут считаться чистыми, свободными от ревхаха, и не изувечат ни людей, ни землю.
      31. Предлагай лишь сии жертвы, требует Закон Ка, Закон Предложения Себя Самого, и я объявляю его высшим для Соколов. Исполнением его отличается Сокол от прочих.
      32. Ибо Закон Ка есть Закон Любви - любви к человечеству и любви к жизни, - и мое высшее требование к вам, чтобы вы любили все живое и чтобы жизни ваши стали воплощением этой любви.
      Глава 10
      Соландер Воплощенный еще ожидал в чреве матери дня своего появления на свет, но верные уже тянулись к нему, и он отвечал им. Из укромных хижин в прячущихся посреди леса долах, из библиотечных кабинетов, с палуб рыбацких судов, из вечно движущихся по дорогам фургонов скитальцев Гируналле взывали к нему верные Соколы, потратив несколько капель собственной крови на образование связи, позволяющей им коснуться его. И Соландер отвечал им, заглядывал в души, делясь с ними своею любовью.
      Вырастая во тьме, он проводил все эти длительные стоянки в глубоких медитациях, устремляясь мыслями не к будущему, в котором ему предстояло сотворить для возлюбленного им человечества достойный его мир, и не к прошлому, в котором остались пытки, муки и волшебное спасение от врагов в миг смерти его тела: эти воспоминания и мысли не могли дать ему ничего нового. Он не мог ни планировать грядущее, ни изменить то, что уже было. Но, находясь в теплом уюте чрева, он уже мог начать свои деяния... касаясь душ Соколов, которых ему так не хотелось оставлять тысячу лет назад, показывая им, что надежда не угасла, что их жизнь может стать лучше и что тайна, способная преобразить мир, сделать его другим, кристально чистым, очень проста. Миритесь с чужими ошибками, сейте добро и любите друг друга.
      Тем не менее он заставил себя отвлечься от мира и счастья своего неторопливого роста, чтобы прикоснуться к собственному мечу, своему Соколу. Дугхаллу Драклесу.
      Дугхалл.
      Голос со всех сторон окутал Дугхалла Драклеса. Он стоял на коленях перед вышитой шелковой зандой, готовясь узнать свое будущее по горсти серебряных монет, брошенной на платок. Квадранты Дома, Жизни, Духа, Удовольствия, Долга, Материального Благополучия, Здоровья, Целей, Мечтаний, Прошлого, Настоящего, Будущего оставались пока пустыми - узор, который составят на занде брошенные монетки, еще не лег на них.
      Дугхалл.
      Положив монеты, он глубоко вздохнул. Сердце Дугхалла узнало этот голос.
      - Возрожденный? - прошептал он.
      Мой верный Сокол, ты слушал душой и сердцем. Ты собрал моих союзников, ты подготовил их, и я вижу, что они сильны и отважны. Пришли их теперь ко мне, но втайне.
      - Я сам поведу их к тебе, - ответил Дугхалл.
      Нет. Ты собрал хороших людей и умело обучил их, но ты не солдат, Дугхалл. Жди там, где находишься.
      Отказ Возрожденного был страшным ударом. Дугхалл предполагал, что отправится вместе с армией, которую собрал для Возрожденного... более того, он желал возглавить ее. Но ему велели просто отослать своих людей - среди них были и его сыновья, - а самому оставаться в этом глухом углу, который он выбрал для лагеря, и просто ждать.
      Он - обнаженный меч, алчущий крови врагов Возрожденного, и он ждал этого зова с того мига, когда, следуя велению занды, тайно покинул Дом Галвеев. Он терпеливо сносил трудности и лишения, познал боль и страх; он служил всем сердцем своим, он отдал все, чем располагал. Но он - старый меч, и клинок его давно заржавел... и вот Возрожденный призывает собранных им людей, но не его...
      Голос Соландера тихо шептал, обращаясь к его уму и сердцу: Дугхалл, у меня на тебя другие планы. Мне не нужно, чтобы ты погиб на поле боя. Драконы возвращаются. Они уже расхаживают по улицам Калимекки, подготавливая место для себя. Жди там, где теперь находишься, ибо я предвижу несчастье, и именно ты поможешь мне справиться с его последствиями. Но только если останешься там, где ты сейчас.
      - Какое несчастье? И что я могу сделать здесь? Ведь это всего лишь рыбацкая деревушка.
      Если бы я был богом, то открыл бы тебе будущее, но я всего лишь человек. Будущее столь же непроницаемо для меня, как и для тебя. Я знаю только, что если ты будешь ждать там, где находишься, то предотвратишь разрушение всего, что создали Соколы за прошедшую тысячу лет.
      Дугхалл ответил:
      - Значит, я буду ждать. Я исполню твою волю... все твои приказы.
      Ты мой меч, Дугхалл. Без тебя я погибну.
      И голос Возрожденного исчез. Пропало и окружавшее Дугхалла тепло, а вместе с ним и кокон радости, любви, надежды. Хрустнув суставами, Дугхалл поднялся на ноги, подошел к окошку крытой травой хижины, в которой обитал здесь, и посмотрел на север - на дымящийся конус вулкана. Жизнь была подобна этой огнедышащей горе - спокойной с виду, но клокочущей внутри, смертоносной, способной в любой миг взорваться и уничтожить все вокруг. Что может сокрушить плод тысячелетних трудов? Что способно помешать триумфальному возвращению Соландера?
      К северу от деревни, на поле, собранное им войско готовилось к будущей битве - неминуемой, как говорил им он сам. Теперь нужно было отослать их к Возрожденному. Небольшая флотилия боевых ладей островитян без него отправится на юг - к окраине Иберы, к месту, где Веральные Территории смыкаются с Иберанской границей. Магия помогла ему определить точку, в которой надлежало высадиться на сушу. Оттуда войско направится навстречу Возрожденному, и он сам поведет его на битву с укрепившимися в Калимекке Драконами.
      И когда войско уйдет, он, Дугхалл, останется в этой крохотной рыбацкой деревушке, дожидаясь знака, который сообщит ему, что нужное время пришло. Он будет поститься. Необходимо надлежащим образом подготовить свое тело, он уже занялся успевшей состариться плотью. Он будет изучать узоры монет на занде и призывать Говорящих, чтобы они поведали ему о происходящем внутри Вуали. Он будет служить.
      Хотелось бы только знать, какого рода катастрофа их ожидает.
      Глава 11
      Хасмаль скорчился возле самого киля, то и дело поднося к носу открытый пузырек с маслом грушанки и пытаясь забыть одновременно и про здешнюю вонь, и про качку. Заклятие давалось с трудом: к горлу все время подкатывала тошнота.
      Он был рад тому, что обнаружил место, где никто не мешал ему ворожить. В чреве "Сокровища ветра" находились три отдельных трюма: кормовой, средний и носовой. Спускались в них через люки, и тот из них, что вел в задний трюм, располагался прямо за гальюном, куда он мог ходить, не вызывая ничьих подозрений, особенно теперь, после отплытия судна, когда экипаж узнал, что он страдает морской болезнью и поносом. И когда он проходил мимо какой-нибудь группы моряков - с болезненным, попросту паническим выражением на лице, - ему сразу же уступали дорогу.