Золотая серия фэнтези - Месть Драконов (Тайные тексты - 2)

Содрогаясь, смотрела она на свою руку... руку, убившую ее собственного сына. Когти двух пальцев, указательного и среднего, которые она вонзила в сердце ребенка, остались без изменения как и оба увенчанных ими пальца. Однако рука стала... ее собственной. Человеческой. Гладкая нежная кожа, изящные, утончающиеся к кончикам пальцы. Тонкая кисть на точеном запястье, легкая рука, мягкое округлое плечо. А под кожаными одеждами полные, женские груди, отяжелевшие от молока. Плоский живот, стройные ноги. Левой, ставшей полностью человеческой рукой она дотронулась до лица. Прежнего... ее собственного.
      Своими чарами сын вернул ей прежний облик. Умирая, он возвратил ей ее прошлое. Ей не нужно было убивать его... теперь она могла вернуться домой.
      Даня взглянула на два звериных когтя, погубивших ее сына... Возрожденного... уничтоживших дар, ниспосланный ей свыше. Они были очевидным Увечьем. Однако она могла отрубить их. Взять топор, отрубить и вернуться домой, - если бы только не поклялась сначала отомстить собственной Семье.
      Дома, должно быть, ее встретят с радостью, однако как быть с клятвой, принесенной ею богам?
      "Я могла бы отречься от нее. Могла бы вымолить прощение у богов. Но ради клятвы я пожертвовала собственным сыном. И я связана его жизнью".
      Она погладила мягкую щечку убитого ею ребенка.
      - Я могла бы стать тебе настоящей матерью, - прошептала она. - Прости меня.
      Мутное голубоватое сияние вдруг окружило его тело, и Даня отдернула руку. Магия вновь коснулась ребенка, и на сей раз несомненно злые чары явились снаружи, сопровождаемые запахом гниющей плоти и жимолости. Раны в груди ребенка закрылись, только два черных пятна остались там, где в плоть вонзились ее когти. Грудь его вновь наполнилась воздухом. Опала. И наполнилась снова.
      Даня хотела возликовать, но не смогла этого сделать. Протянув руку и прикоснувшись к нему, она ощутила не любовь, а ужасающий холод и расчетливую настороженность. Младенец вдохнул еще раз и осмысленно повел глазами.
      Помедлив, он вдохнул еще раз, потом еще, и тогда то, что он дышит, перестало казаться чудом. Руки его двигались, но осторожно. Точно он опробовал собственное тело. Дважды дернув ногами, он опустил их. Улыбка снова появилась на его лице, но теперь в ней не было ни капли младенческой невинности, которую видела она в той единственной улыбке своего сына. Эта улыбка была наглой. Самодовольной. Злой. Дух, что поселился в теле ее сына - кто бы он ни был, - не принадлежал ее ребенку.
      - Я бы сказал, что ты права, - прошепелявил младенец тоненьким голоском. Он попробовал сесть, но не сумел этого сделать. - Ты меня знаешь. Я твой друг Луэркас. И я собираюсь заменить тебе сына.
      Нет. Она просто не могла допустить, чтобы тело ее ребенка занял кто-то другой. Даже Луэркас, спасший ей жизнь. Луэркас вдруг вселил в нее ужас. И, решившись, она протянула к нему руку с когтями, чтобы изгнать чужака, испоганившего собой тело ее сына. Однако ладонь младенца вдруг полыхнула огнем, и ослепительное магическое пламя ударило ей в глаза. Внезапная вспышка отбросила Даню, пламя проникло внутрь головы. С воплем она рухнула на помост, прижав ладони к глазам. Боль пронзила ее, словно игла.
      - Я не стал калечить тебя, - сказал Луэркас. - На сей раз. Только не повторяй подобных попыток. Тебе нужна месть, и ты осуществишь ее, - но не без моего участия. А мне нужно было тело. Глупо не воспользоваться столь совершенным материалом.
      От смешка его она содрогнулась.
      - А пока я не способен заставить это тело подчиняться себе, ты будешь заботиться обо мне. Кормить. Менять пеленки. Вот видишь... ты и ребенка не потеряла.
      Нет, это было не так. Умирая, ее сын сказал, что Луэркас обманул ее. Теперь она видела, что он был прав, - Луэркас направлял ее действия в нужном ему направлении. Она следовала его наставлениям. Она подчинилась ему без возражений и поэтому лишилась ребенка, место которого заняло какое-то нечистое и злобное создание. Какую же ошибку она допустила!
      Тем не менее ее можно было исправить. Просто оставить Луэркаса в подземелье, бежать из него со всей возможной быстротой и никогда более не возвращаться в Ин-Каммерею. Лишившись ее, он умрет, а с ним и все зло, которое он задумал принести в этот мир.
      - Даже и не думай об этом. Мы с тобой совершим великие дела. Станем бессмертными и будем править миром. Нужно лишь немного подождать и потрудиться, но вместе мы все одолеем. У тебя истерика, и это вполне понятно. Детоубийство тяжелая вещь, и его трудно пережить. Но ты сумеешь.
      Все еще слепая, терзаемая болью, она лежала на помосте.
      - Не сумею. Я совершила ужасный грех.
      - Согласен. Совершила. Причем абсолютно добровольно.
      - Я не хочу жить, - прошептала она, удивляясь тому, насколько очевидным был выход из этой ситуации. В самом деле, она ведь может убить себя, жизнью заплатить за совершенное ею зло и тем самым остановить Луэркаса.
      - Нет, ты не сумеешь этого сделать. - Тоненький младенческий голосок звучал столь нежно, что мерзкие интонации, отчетливо различаемые в нем, казались просто немыслимыми. - Я не позволю тебе убить себя - так же как и меня. Ты попалась, Даня. Теперь ты неразлучна со мной. И ты будешь делать то, что мне нужно, - добровольно или по принуждению. Я вполне могу заставить тебя делать все, что я захочу. Так или иначе, я все равно получу то, чего добиваюсь, и ты не станешь противиться моему желанию. В конечном счете ты можешь оказаться или моей союзницей, или рабой.
      Даня поникла.
      - А теперь возьми меня на руки и дай грудь, - приказал Луэркас. - Я голоден. А когда я усну, отнесешь меня в деревню. Кстати, тебе придется как-то объяснить Карганам свой новый облик. По-моему, они недолюбливают людей.
      Он вновь рассмеялся.
      - Но если ты будешь хорошей девочкой и не станешь досаждать мне, я, быть может, исправлю два твоих пальца.
      Даня взяла младенца на руки, желая ему смерти. И себе тоже.
      Глава 33
      Кейт забралась в оставленное ею открытым окно и со вздохом облегчения повалилась на пол. Если ей суждено когда-нибудь обзавестись вещами, способными соблазнить вора, возможно, однажды она и пожалеет об этом, однако скверная привычка оставлять окно открытым время от времени выручала ее... И сегодня ночью Кейт чувствовала удовлетворение: ведь иначе ей пришлось бы голой идти через таверну, занимавшую первый этаж гостиницы, мимо мужчин и женщин, утоляющих голод и жажду, мимо двух плясунов, круживших на сцене в продымленном воздухе в такт ритму барабанов-тала.
      Однако для вознесения благодарности богам у нее было всего лишь мгновение. Кейт почувствовала, что в комнате кто-то есть, и за одно биение сердца услышала его дыхание, ощутила запах и определила - шестым чувством, которое вполне можно назвать магическим, - что притаившаяся в самом темном углу неосвещенной комнаты тень зовется именем Ри. Он ожидал, и предвкушение неизбежного окутывало его плотным облаком удовольствия.
      Замерев на месте, она посмотрела в угол.
      - Ри, почему ты находишься в моей комнате?
      - Праздную... ты уцелела, и я счастлив, - раздался бархатный голос, заставивший чаще забиться ее сердце. - Хочу поздравить с благополучным возвращением. До твоего появления мне пришлось радоваться в одиночестве, поскольку твой дядя, Хасмаль и поганец Ян убеждены в твоей кончине. И мое веселье они воспринимали как оскорбление.
      - Но как... - начала было Кейт и, уже произнеся эти два слова, поняла, каким образом Ри сумел узнать о том, что она жива. Часть его самого была неразлучна с нею - как ее собственная душа. Она глубоко вздохнула. - Я... спасибо за то, что ждал меня. Я потрясена тем, что уцелела... Прыгая с башни, я не рассчитывала на это.
      Поднявшись, он шагнул к ней. В ответ Кейт немедленно сделала шаг назад.
      - Ты отважна, - произнес Ри. - Не знаю, сумел бы я даже под угрозой пытки прыгнуть с башни, чтобы не предать товарищей. - Он умолк. - Впрочем, мне приятно думать, что я сумел бы повторить твой поступок. Но пока в списке моих собственных подвигов столь удивительных деяний не значится.
      Кейт вдруг поняла, что он видит ее куда более отчетливо, чем она его... Ри находился в тени, но за окном сияли луна и звезды, и силуэт ее четко обрисовывался на этом светлом фоне. Почувствовав, как запылали ее щеки, она сказала:
      - Мне нужно сообщить всем остальным о своем возвращении. Выйди, пожалуйста, я оденусь, потом мы сможем снова поговорить.
      - Конечно, - согласился Ри, даже не шевельнувшись. Кейт ждала. Он по-прежнему оставался на месте. Кашлянув, она сказала:
      - Моя одежда в сундуке за твоей спиной, но я не могу подойти к ней, пока ты стоишь там.
      Ответ последовал отнюдь не сразу. Наконец он неторопливо произнес:
      - Я это знаю, - и шелковистый, глубокий голос Ри заставил еще быстрее заколотиться ее сердце, а по коже ее забегали мурашки.
      Утомленное Трансформацией, требующее пищи, измученное всем пережитым тело ее все-таки откликалось на огонь, бушевавший в ее собеседнике. Каждый звук сделался теперь более отчетливым для ушей ее, каждый запах обострился и стал еще более настойчивым... Все вокруг в этой комнате точно зажглось внутренним, собственным светом. Долгое воздержание лишь усиливало ее желание, но еще более воспламеняло Кейт присутствие Ри в этой комнате. Она хотела его... как хотела и в то самое мгновение, когда запах Ри впервые коснулся ее ноздрей, и тело ее запело в предвкушении.
      - О нет, - прошептала Кейт.
      - Почему же нет, Кейт? Почему я всегда слышу - нет? Когда я плыл следом за тобой через океан, каждую ночь мне снилось, что мы с тобой танцуем... ты и я. Что мы летим над садами, полями, лесами - нагие - в объятиях друг друга; что я обнимаю тебя, и оба мы движемся в такт неслышной музыке, которую мы ощущаем телами. Каждую ночь во сне я чувствовал прикосновение твоей кожи к моему телу и каждое утро просыпался, не находя тебя рядом.
      - Я знаю это, - мгновение спустя ответила Кейт.
      - Это был вовсе не сон, - проговорил Ри. - Это было на самом деле. По-настоящему. Мы с тобой созданы друг для друга. Мы две половинки одной души, и когда мы спим, они тянутся друг к другу, стремясь соединиться. Так что в наших сновидениях мы бываем вместе потому, что должны навсегда соединиться.
      Кейт качнула головой.
      Во тьме блеснули его зубы, обнажившиеся в быстрой упрямой улыбке.
      - Да. И тебе это отлично известно. Ты тоже знаешь это. Но тем не менее ты отказываешься разделить со мной... дар, ниспосланный нам богами... несмотря на то что от твоего отказа хуже станет лишь тебе и мне.
      - Но ты Сабир.
      - А ты из Галвеев. И мне все равно. Мне было все равно, когда родители сказали, что я не могу взять тебя в Дом. Мне было все равно, когда мать объявила мне, что объявит меня барзанном, если я последую за тобой вместо того, чтобы стать главой Волков Сабиров. Если честно... - Он помедлил. Меня это задело, но я все-таки последовал за тобой. И мне безразлично, что сейчас думают обо мне в Семье. И что подумают там обо мне в будущем. Я всю жизнь искал тебя.
      И он негромко - без всякой радости - рассмеялся.
      - Все это время было для меня временем воздержания и мучительной борьбы... Отчасти потому, что я хотел избежать судьбы, которую уготовили мне в Семействе, но отчасти и потому, что знал: где-то на свете ты ждешь меня, и не хотел связывать себя с кем бы то ни было, не попытавшись найти тебя.
      Кейт разом ощутила на своих плечах всю громаду собственного прошлого.
      - Ну, я не была настолько... предусмотрительной.
      - Ян? - Она услышала в голосе Ри неприязнь: он попытался скрыть ее, но не смог.
      - Не только Ян.
      Ответом ей стал вздох.
      - Я знаю это и принимаю твое прошлое. Меня учили контролировать побуждения Карнея с самого рождения. Тебя, очевидно, некому было учить.
      - Если бы обо мне узнали, Семья потребовала бы, чтобы меня принесли в жертву в день Гаэрвана. Но мои родители спрятали меня и увезли в деревенский дом, где я и выросла. Меня прятали от посторонних глаз, пока не научили - как умели - скрывать мое... проклятие. У матери с отцом были до меня еще двое сыновей-Карнеев, но их убили прямо в колыбели, они не прожили и месяца, поэтому мои родители, по сути дела, ничего не знали о Карнеях и о том, как мне управлять собой. Они прочитали анналы Семьи, извлекли из них все, что было возможно, а остальное узнали методом проб и ошибок. Они научили меня всему, что знали сами. - Кейт пожала плечами. - Насколько мне известно, в живых среди Галвеев таких, как я, больше не было.
      Сказав это, Кейт сразу же пожалела о своих словах. Лучше, наверное, чтобы Ри считал, что среди Галвеев может найтись не один Карней - как и среди Сабиров.
      Однако Ри явно не заинтересовался допущенной ею стратегической неосторожностью. Он ответил, тоже пожав плечами:
      - Мне известно, что у тебя были любовники. Они остались в прошлом.
      Теперь настала ее очередь смеяться:
      - У меня не было любовников. Только свидания. Короткие встречи с незнакомцами, когда у меня уже не хватало сил справиться с собой. Я могу назвать своим бывшим любовником только одного человека, а он... - Кейт умолкла. Потому что это был Ян, который по-прежнему любил ее, и судьба его глубоко заботила Кейт. В тот миг, когда она сообщит ему о том, что душа ее принадлежит Ри, - в тот момент, когда Яну станет известно об этом, - она нанесет ему жестокий удар. Подобное решение не могло даться ей легко.
      - Прошлое есть прошлое, - заметил Ри. - Оно не влияет на настоящее если только не давать ему одолеть себя. Мое собственное прошлое навсегда осталось позади. Я видел Возрожденного и потому не могу более сохранять верность Сабирам... так же как и ты Галвеям. Отныне нам с тобой суждено идти одной тропой.
      Ри смотрел на нее, и Кейт заметила, как изменились его глаза. Они начинали светиться, как у кошки. Голос его сделался еще более низким и грудным.
      - Однако это не все, Кейт. Я люблю тебя. Ты нужна мне.
      Он шагнул ей навстречу, и Кейт почувствовала, как толкает его вперед, к ней обжигающий напор Трансформации.
      - Потанцуй со мной.
      Можно было сколько угодно твердить себе, что она избегает Ри потому, что чтит память о своей Семье... однако, заглянув в свою душу, она поняла, что это верно лишь отчасти. Она уклонялась от близости с Ри еще и потому, что эта связь грозила увлечь ее в совершенно неведомые края. Прежде она знала боль, одиночество и отчаяние. Ей была знакома и пожирающая все вокруг пустота. Она знала, как довольствоваться меньшим, когда желалось большего; знала, как нужно изображать то, чего в действительности не испытываешь; она не чуралась подбирать с пиршественного стола жизни крохи и остатки. Кейт ненавидела эти тягостные мгновения, эти чувства, однако ей приходилось сталкиваться с ними прежде, и она знала, что выдержит их напор и еще раз.
      Однако область любви была ей совсем неизвестна. Как и пиршество страстей и наслаждение искренним, обоюдным желанием. Все это вселяло в нее ужас.
      - Я не готова, - ответила Кейт, не зная, произнесла ли она эти слова вслух или только для себя самой.
      - Потанцуй со мной, - прошептал он.
      Ри сделал еще один шаг к ней, и Кейт поняла, что если ей так и не хватит отваги признать, чего именно она хочет, значит, она никогда не сможет жить полнокровной жизнью. Она способна отказать себе в столь желанной любви, однако это не вернет к жизни ее погибших родных и не зародит в ней ответного чувства к Яну, столь же полного и искреннего. Она не может дать Яну то, что нужно ему, а если откажет в этом и себе, несчастными станут и он, и она.
      Ри шагнул снова. И, подавшись вперед, она упала в его объятия, прошептав только:
      - Да.
      Тела их соприкоснулись, она прильнула к шелку его рубашки, кожаным брюкам. Щеки их прижимались друг к другу, а руки сплелись. Они танцевали не торопясь. И кружили под чувственный ритм барабана-тала, доносившийся из-под дощатого пола.
      Танец этот был танцем их снов, только на сей раз ноги их ступали по земле. Движения делались уверенно; каждый точно знал, когда шагнуть, когда повернуться, словно танцевали они не в первый раз, а в сотый. Что, если прежние их сны были реальностью... не грезами, а явью?
      Они переступали и кружили, кружили и переступали, поворачивали налево, скользили направо. Кейт утопала в теплоте его тела. Она припала лицом к груди Ри, в блаженстве ощущая его твердые мышцы. Она вдыхала запах его тела... кожи, благовоний, аромат его желания. Наконец, не прерывая танца, Ри поцеловал ее... легонько коснулся ее кожи губами - там, где шея переходит в плечо.
      Кейт вздрогнула, но не от холода. Высвободив руку, она распустила завязки его рубашки, пока ноги сами собой продолжали танец. Наклонившись пониже, Ри припал губами к выемке между ключицами, не то мурлыкнув, не то заурчав при этом. Потом она положила обе руки на его талию, выпустила из брюк рубашку и принялась поглаживать жесткие мышцы его спины, осторожно лаская теплую кожу и шелковистые волосы у основания шеи.
      Руки Ри тем временем опустились на ее плечи, а потом медленно скользнули вниз - к ягодицам.
      Обеими руками Кейт стащила через голову Ри его рубашку и уронила ее на пол. И теперь они продолжали свой танец нагими... кожа к коже, как в тех удивительных снах. Полные груди ее прижимались к широкой, поросшей волосами груди Ри.
      Внизу в таверне зачастили барабаны.
      Она принялась возиться с пряжкой его пояса. Убрав одну руку с ее спины, Ри расстегнул его коротким, нетерпеливым движением. А заодно распустил и завязки брюк, после чего ладонь его вернулась на ее спину.
      Сердце Кейт колотилось, кровь почти кипела. Во сне они только танцевали, но теперь ей нужно было нечто большее. Она хотела его, хотела близости с ним... она желала слиться с ним, обрести полноту единения. Остановившись, Кейт потянула вниз брюки Ри. Он сбросил с ног сапоги и, шагнув, оставил позади и брюки, и белье. И остался на месте. Сотрясавшее пол биение барабана задавало ритм и его сердцу.
      Отбросив ногой одежду в сторону, он взял ее руки в свои и вновь продолжил танец. Они двигались по-прежнему неторопливо и чувственно: кожа прикасалась к шелковистой коже, теплота тела сливалась с теплотой тела, губы с губами, руки скользили по спинам... они приближались и снова отдалялись, а после сходились снова - еще теснее, чем прежде.
      Наконец танец увлек их в угол комнаты, и Ри остановился.
      - Сейчас, - сказал он.
      И Кейт ответила:
      - Сейчас.
      Подступив совсем близко, он взял ее за талию, поднял и прижал спиною к стене. Кейт обхватила его ногами... И хотя голоса барабанов-тала постепенно смолкли, они начали другую, куда более старую пляску.
      Глава 34
      В ночи сей творилось что-то неладное, Хасмаль ощутил это еще до того, как Кейт спрыгнула с башни. Предчувствие грозящего несчастья заставляло трепетать все нутро его и когда он следил за ее падением, и когда вместе с Дугхаллом они бранили Ри, уверявшего, что Кейт осталась жива. А когда, опустившись на колени, они с Дугхаллом начали читать отходную по мертвому Соколу, - ибо, хотя Кейт и не приняла обеты Соколов и не овладела всеми их секретами, оба они сошлись на том, что Соколом она являлась по духу, ощущение обреченности сделалось еще сильнее.
      Ночь продвигалась вперед своим чередом, и чувство это превратилось в истинный кошмар, так что наконец Хасмаль спросил у Дугхалла, не испытывает ли и он чего-либо похожего.
      - Разумеется, - возмутился Дугхалл. - Кейт умерла. Она навсегда ушла от нас. Что еще я могу чувствовать?
      Однако Хасмаль не был абсолютно уверен в том, что его терзает горе именно из-за гибели Кейт.
      При чтении последних молитв к ним присоединился Ян, и Хасмаль в душе пожелал, чтобы тот ушел. В других обстоятельствах он был бы только рад разделить с кем-либо молитвенный труд по проводам души в Вуаль... в обычной ситуации к обряду присоединялись все желающие. Однако сейчас даже присутствие Яна словно металл по кости скребло его сердце. Казалось, эта ночь никогда не кончится.
      Когда в самый торжественный миг молитвословия в комнату влетел ухмыляющийся как идиот Янф, а следом за ним появились державшиеся за руки Кейт и Ри, Хасмаль лишь воззрился на свою явно невредимую подругу, не сумев наскрести в своем сердце даже крохи радости при виде столь очевидного доказательства ее спасения. Кейт была небезразлична ему, как доверенная сотрудница и верная наперсница, и тем не менее сам факт ее чудесного спасения не мог даже поколебать того облака ужаса, в котором плавала душа Хасмаля.
      Возбужденный Ри переводил взгляд то на него, то на Дугхалла, то на Яна.
      - Она жива, ослы, - выпалил он наконец, - можете отложить в сторону свои траурные одеяния и оставить молитвы для тех, кто действительно в них нуждается.
      Дугхалл, вдруг сразу постаревший, согбенный и неловкий, поднялся с места, подошел к Кейт с вымученной улыбкой на лице и обнял ее - как вежливый человек обнимает незнакомца, уверяющего, что он является его старинным другом.
      - Ты излечила наши израненные сердца, - сказал он, однако Хасмаль слышал в голосе старика ту же боль, что поселилась и в его собственной душе. Вся вселенная вибрировала, словно в такт звучанию расстроенных струн.
      Нахмурившись, Кейт повернулась к Ри:
      - Ты говорил, что они не поверили тебе, когда ты сказал им, что я жива, но теперь мне кажется, что они не верят и мне самой.
      Жестом обладания Ри положил ей руку на плечо и сказал:
      - Не знаю, что с ними произошло, но у тебя несомненно есть я.
      - Да, - согласилась Кейт и, повернувшись, поцеловала Ри. Точно пощечину влепила Яну - Хасмаль почувствовал, как он затрепетал, словно и в его душу проник отзвук сегодняшней неведомой беды. Взглянув на Кейт прищуренными, жесткими и холодными глазами, Ян произнес:
      - Значит, ты выбрала.
      Судорожно сглотнув, она кивнула:
      - Только не думай... не думай, что я... не желаю тебе счастья или...
      Голос ее сорвался, и Кейт дернула головой.
      - Да. Я выбрала. Выбрала. И прости меня, Ян... мне очень жаль.
      Рука Яна, точно повинуясь собственной воле, потянулась к мечу, и Хасмаль вздрогнул, страшась внезапной стычки. Однако, дотронувшись до рукояти, Ян сказал:
      - Тебе незачем извиняться. Ты имеешь право идти нужным тебе путем. Я надеялся, что окажусь твоим спутником на этом пути, но я не стану жить с женщиной, которая не любит меня, - как бы я ни хотел ее.
      Лицо его напряглось и, взглянув на Ри, Ян бросил ему:
      - Желаю счастья, братец.
      Три эти слова были произнесены глухим голосом, каким, по мнению Хасмаля, посылали врагов в Иберанское пекло. А затем Ян высоко держа голову вылетел из комнаты, выдавая каждым своим движением обуявший его гнев.
      Хасмаль решил было, что, возможно, именно это и было причиной отчаяния, сжимавшего его сердце, однако сразу же отказался от этой мысли... обиду и гнев Яна следовало считать лишь крохой, несравнимой с тем, гораздо большим, что так угнетало его.
      - Кейт, - сказал он, - я невероятно рад видеть тебя живой, но у меня просто нет сил. Мы с Дугхаллом молились, читали по тебе принятую у Соколов отходную, так как были уверены, что ты погибла. - Он обнял ее и расцеловал в обе щеки. - Я смогу выразить свою радость более очевидным образом, после того как хотя бы немного посплю, но сейчас мне гораздо больше хочется услышать, как тебе удалось выжить - ведь ты прыгнула с такой ужасной высоты.
      - Я тоже хочу узнать об этом, - произнес Дугхалл. - Дорогая моя девочка, ты уже второй раз воскресла для меня из мертвых, и я счастлив превыше меры. Завтра мы отпразднуем твое спасение - как следует выспавшись и после позднего завтрака.
      Когда все, кроме Дугхалла, покинули помещение, Хасмаль признался:
      - Сегодня что-то отягощает мое сердце. Как будто пошла наперекосяк целая вселенная. Душа моя томится, и я не знаю почему.
      - И мне тоже не по себе, - ответил Дугхалл. - Я боюсь, но чего именно - не знаю. И это страшит меня. Нам нужна помощь и совет. Садись рядом, свяжемся с Возрожденным.
      Хасмаль тяжело опустился на пол и, скрестив ноги, опустил защищавшие его экраны. Царивший в душе мрак не рассеивался. Когда Дугхалл принял ту же позу, оба они закрыли глаза и принялись сплетать тонкое волоконце духа, соединявшее их с Возрожденным. Однако на сей раз магия не сработала.
      Сосредоточившийся Хасмаль постарался как можно полнее погрузиться в медитацию; он очистил ум и, ровно дыша, сфокусировал внимание на собственной неподвижной сердцевине и на том чистом колокольном звоне, что наполняет собой средоточие вселенной, но даже когда он целиком ушел в созерцание сущности мира, и ум его сделался подобием недвижной воды, контакта с Возрожденным не получилось.
      Медитацию Хасмаля нарушил Дугхалл. Дрожащим голосом старик прошептал:
      - Мы должны предложить в жертву кровь.
      Они достали чашу, иглы и жгут, пролили свою кровь внутрь посеребренной емкости и произнесли Хи'айн абоджан, молитву тех, кто давно ждет во тьме. А затем призвали чары, которые должны были соединить их с Соландером. Теперь оставалось только ждать.
      С кровью в чаше ничего не происходило. Ослепительное пламя не вспыхнуло в ней, не соединило нитью Возрожденного и его Соколов. Не поднялось из нее тепло, не изошла энергия, чтобы наполнить Хасмаля, и любовь не осенила его сердце. Там, где прежде ощущал он возродившуюся надежду мира, источник всякого счастья, ныне была... пустота.
      Хасмаль принялся молиться усерднее. Он напряг все силы. Тело его занемело, а дыхание сделалось неровным. Слезы начали вскипать в уголках его глаз, он уже ощущал их горечь, от которой першило в горле. Наконец, открыв глаза, он посмотрел на чашу с кровью, которая так и осталась темной лужицей на дне сосуда. Хасмаль прикоснулся к руке Дугхалла, и тот тоже открыл глаза. Старик, как и он сам, плакал.
      - Он ушел.
      - Да, - кивнул Дугхалл, и разом уступившее напору времени лицо его вдруг показалось Хасмалю очень древним.
      - Куда он ушел? И почему мы не можем найти его?
      Без стеснения Дугхалл утер слезы рукавом, а потом поглядел на собственные ладони.
      - Все, Хас, мы проиграли. Мы утратили все... победили Драконы. Соландер мертв.
      - Нет, - воскликнул Хасмаль, уже понимая, что слышит правду. Какая-то часть его знала об этом с того самого мгновения, когда Возрожденный был отнят у мира. Украден. Убит. Хасмаль не понимал, каким образом мог случиться подобный кошмар, однако он знал, что ужасное событие это действительно произошло.
      - Ни в одном из пророчеств нет ничего подобного, - начал он. - Ни в одной строке своего труда Винсалис даже не намекает на то, что после воплощения Возрожденного будет подстерегать опасность. Соландер был нам обещан. Обещан. И как могло такое...
      Дугхалл устало махнул рукой:
      - Какая разница, сынок. Не в этом дело. Возрожденный погиб... и вместе с ним погибли и Соколы. Драконы победили.
      Да, Соколы умерли. И надежда мира тоже. И обетованная великая цивилизация от края до края земли, одолевшая войны и зло, стоящая на любви, мире и радости... она тоже была убита вместе с далеким младенцем, а тысяча лет терпеливой и искренней молитвы и пролитая кровь обратились в ничто.
      Соландер умер. Хасмаль поднялся, не зная, почему еще не летит в пропасть весь мир. Неловко ступая, он побрел к комнате, которую делил с Яном, стащил с себя одежду, бросив ее на пол, залез в узкую кровать, закрыл глаза и пожелал себе уснуть и не проснуться. Если он не пробудится, чтобы приветствовать новый День, можно будет считать, что он ничего не потеряет ибо мир этот уже не мог перемениться к лучшему.
      Глава 35
      Наступившее утро оповестило о себе лишь легким убавлением ночного мрака. Шевельнувшаяся в объятиях Ри Кейт прислушалась к стуку дождя в окно и решила не просыпаться. Чувствовала она себя на удивление превосходно. После вчерашней Трансформации она ничего не ела и, проведя всю ночь в объятиях Ри, уснула лишь под утро, однако теперь Кейт не ощущала ни утомления, ни уныния, обычно досаждавших ей после Перехода.
      Повернувшись на бок, она поцеловала Ри в шею и легонько куснула его.
      - Проснись. Давай что-нибудь сделаем.
      - Мы и так что-то делали, - рассудительно и негромко возразил он. - Мы спали.
      - Я знаю. Но у меня есть более интересное предложение. Давай сходим куда-нибудь и поедим.
      - На улице проливной дождь. Воды по колено... послушай. Разве ты не слышишь, как хлещут ручьи, сбегая к гавани? Давай спать.
      - Не будь таким скучным. Мне сейчас слишком хорошо, чтобы оставаться в постели.
      Приподняв голову, Ри улыбнулся:
      - Моя прекрасная и любимая, если тебе надоело спать, я могу найти для нас обоих занятие и не вставая с постели.
      - Можно заняться и этим. - Придвинувшись к нему, она легонько прикусила мочку его уха. - А потом нужно непременно сходить поесть. Я голодна как волк.
      Откинувшись на подушку, он вздохнул:
      - И насколько голоден этот волк?
      - Этой ночью я Трансформировалась и с тех пор ничего не ела.
      - Ну, раз так, то... - Без дальнейших слов Ри выпрыгнул из постели и принялся натягивать штаны, рубашку и сапоги. Спешка его была преднамеренно комичной, и Кейт одобрительно посмеивалась, однако немедленная реакция его выявила в их отношениях нечто, прежде еще не испытанное ею. Ри понимал ее. Он знал, как живется Карнею; он ощущал безумное напряжение Трансформации собственной плотью и знал чудовищный голод, следовавший за этим, не хуже, чем она сама.
      Выбравшись из кровати, Кейт тоже начала одеваться.
      - А как насчет обещанных постельных занятий?
      Чувствовать, что тебя понимают, приятно, только тогда расслабляешься.
      Искоса поглядев на Кейт, Ри улыбнулся и поддразнил ее:
      - Твое очаровательное тело и пьянящие поцелуи подождут. А то, боюсь, потом меня самого слопаешь.
      Кейт и Ри пробирались вперед по тротуарам, а на перекрестках ступали по брошенным там высоким камням. Грязные ручьи дождевой воды клокотали под их ногами, а с неба сплошной пеленой хлестал ливень. Конец сезона дождей был близок, однако грозы еще не прекращались. Впрочем, Калимекка не позволяла капризам погоды нарушать заведенные в городе порядки. Деловая жизнь в городе ни на миг не прерывалась.