Немного помолчав, я заметил:
      - Я занимаюсь этим не из спортивного интереса.
      - Возможно... но тогда зачем?
      - Потому что меня наняли. Это моя работа.
      - Так кто же ты теперь? Ты так и не стал адвокатом?
      - Нет, так и не стал. После войны я еще поработал в посольстве в Париже...
      - Ты работал там на Британскую секретную службу. - заметила она с легким укором. - Все мы это знали.
      - Черт возьми, да знаю я, что все вы знали. Потому и ушел в конце концов в отставку.
      - Но, Луи, мы считали, что со стороны Лондона было очень любезно заслать шпиона, которого все мы знали и любили. - Она изобразила вежливую улыбку. - Извини... продолжай, пожалуйста.
      - Да, собственно, и продолжать-то нечего. Я располагал здесь обширными связями. Был досконально знаком с европейскими законами, а поскольку я числился в штате сотрудников при торговом атташе, ко мне обращались с различными вопросами по проблемам, связанным с бизнесом. Таким образом, я стал кем-то вроде коммерческого агента: свожу людей друг с другом, консультирую их, выполняю кое-какую легальную работу.
      - А также и кое-какую нелегальную?
      - Нет. - Я закурил, потом спохватился и предложил ей сигарету. Она покачала головой. - Нет, в этом нет необходимости. Ведь существует множество услуг, которые адвокат не может или же не желает оказывать - и совсем не обязательно они выходят за рамки закона... Черт возьми, да во всей Европе законно даже убить человека, пытающегося убить вас. Однако вы почему-то нанимаете адвоката, чтобы он сделал это за вас.
      - И тогда-то некто призывает на помощь месье Кейна и месье Ловелла?
      - Если не найдет кого-нибудь получше. Она печально улыбнулась.
      - Лично я уверена, что месье Маганхард нанимает самых лучших спецов для участия в своих битвах.
      Я резко остановился и очень неторопливо, взвешивая каждое слово, произнес:
      - Жинетт... нас с Харви наняли, чтобы помочь Маганхарду остаться в живых. Бернара наняли, чтобы его убить. Это разные вещи, и разница чертовски велика.
      - Даже когда речь идет о человеке вроде Маганхарда?
      Я сердито покачал головой.
      - Тебе не нравится Маганхард. Прекрасно - мне и самому он не слишком нравится. Но в данном случае его дело правое. Он не пытается никого убить однако кто-то пытается убить его. И, если бы мы с Харви не оказались рядом, сейчас он уже был бы мертв. Исходя из всех обстоятельств, я и принял такое решение.
      - Ты не принимал этого решения.
      - Не знаю, - медленно отозвался я. - Может, и принимал. Возможно, посчитав, что мы с Харви сумеем доставить его к месту назначения в целости и сохранности, тогда же я пришел к выводу, что, если мы не поедем, он не доберется туда живым. Став однажды таким, как я, уже невозможно отступить. Это само по себе уже решение.
      - Да, - тихо заметила она, не глядя на меня, а уставившись куда-то вдаль. - Да... ты решил, что ты, и только ты, сумеешь победить этого дракона. И следующего тоже. И следующего. Поэтому ты никогда не отступишь и в один прекрасный день наконец встретишь своего последнего дракона.
      - Я профессионал, - жестко заметил я. - Когда Ламбер отправился в плавание на своей яхте, он действовал как любитель - ведь в течение пятнадцати лет он занимался выращиванием винограда. Окажись я на той яхте, она либо не отправилась бы в плавание, либо не затонула бы.
      - О да, - задумчиво кивнула она. - Да, к тому времени он был любителем. И, наверное, мог отступить в сторону и никуда не отправляться.
      Тут она посмотрела на меня, все так же печально улыбнулась и сказала:
      - Я убила Ламбера.
      - Ты сошла с ума, - резко бросил я.
      - Нет. Я могла бы его остановить. Но сочла себя не вправе вмешиваться, решила, что это не мое дело. Кроме того, я считала, что с ним ничего такого никогда не случится - по крайней мере в этот раз. Возможно, в следующий... но, наверное, я думала, что следующего раза никогда не будет. Понимаешь? Я тоже способна мыслить как бравый стрелок. Я могла бы остановить его... но отпустила. Значит, я его убила.
      Я постарался придать своему лицу как можно более бессмысленное выражение.
      Она медленно произнесла:
      - Итак, я ошиблась. Может статься, и не только в этом... Я вышла замуж за Ламбера, потому что верила, что, если буду с ним, война для меня закончится. А с тобой... едва ты перестал быть Канетоном, как тотчас же поступил в Секретную службу. Для тебя война не закончилась.
      Я рассеянно кивнул. Может, так оно и было.
      - Тогда я не понимала, что сама должна была позаботиться о том, чтобы война закончилась. Я должна была остаться с тобой и помочь тебе закончить твою войну. - Она пристально посмотрела на меня. - А ведь я хотела этого, Луи, хотела.
      Лицо мое окаменело. Не каждый день единственная женщина, что-то значившая для вас, говорит вам, что ошиблась, выйдя замуж за другого - и, возможно, также намекает, что еще не все потеряно. Такое случается раз в жизни, да и то - если повезет. И именно в тот самый день, когда вас ангажировали, чтобы доставить в Лихтенштейн богача, увиливающего от уплаты налогов.
      Я покачал головой.
      - В первый раз ты действительно ошиблась. Насчет меня... Я бы бросил все эти игры с людьми вроде Маганхарда или же...
      - Прошу прощения, но ты чертовски хорошо знаешь, что не бросил бы.
      Я метнул на нее быстрый взгляд - она казалась очень спокойной, очень уравновешенной, очень уверенной в себе. Может, даже чуточку слишком спокойной.
      - Это было пятнадцать лет назад, - заметил я.
      - Считаешь, за это время ты так сильно изменился? Я нахмурился.
      - Ладно, допустим, я недостаточно изменился - я по-прежнему Канетон. Но теперь слишком поздно что-либо менять. Я слишком стар, чтобы возвращаться назад и начинать учиться на адвоката, постигая, как проделывать разные законные штучки, вроде вызволения кинозвезд, обвиняемых в вождении автомобиля в нетрезвом состоянии.
      - Тебе де придется никуда возвращаться. Работа найдется и здесь: замку нужен управляющий.
      Вот так-то.
      В саду вокруг нас было тихо - настолько тихо, насколько вообще бывает на юге, когда тишину нарушает лишь монотонное жужжание цикад. Солнце казалось ярким белым пятном, медленно спускающимся к голубым холмам, оставляя после себя едва уловимый знойный аромат лета. И все, что от меня требовалось, - это сказать "да".
      Но ведь были и другие холмы: зеленые, подернутые влажной дымкой тумана холмы Швейцарии. И я уже сказал им "да" три дня назад.
      - У меня уже есть работа, Жинетт, - сказал я. - Работа, в которой я поднаторел и с которой вполне справляюсь.
      - Я не занимаюсь благотворительностью, Луи, и не стремлюсь тебя облагодетельствовать. Здесь тебе пришлось бы работать в поте лица.
      - И мне пришлось бы научиться любить "Пинель"?
      - Это было бы не многим более незаконно, нежели твоя теперешняя работа.
      Я медленно покачал головой.
      - И все же у меня уже есть работа.
      - Ты бы прекрасно со всем справился, - торопливо продолжала она. - Нам пригодились бы твои связи, твой деловой опыт, знание законов. Теперь мы экспортируем вино повсюду - в Лондон, в...
      - Жинетт!
      В ее голосе я отчетливо уловил нервическую нотку, которую, если бы речь шла о ком-либо другом, .назвал бы страхом.
      Она стояла совершенно неподвижно, вскинув голову и крепко зажмурив глаза.
      Я сделал шаг и обнял ее; она дрожа прильнула к моей груди и подняла ко мне лицо.
      Из замка донесся хлопок пистолетного выстрела.
      Глава 18
      - Чтобы убить человека, никто не станет стрелять один раз - всегда дважды, - прошептал я Жинетт. - Если убили Харви, в живых остался Маганхард, а если убили Маганхарда, значит, Харви цел. Скажи, что я прав, да побыстрей.
      Она припала к земле рядом со мной возле лавров у края лужайки. Старые рефлексы живучи.
      - Это твой пьяный приятель Харви расстреливает бутылки в салуне на Диком Западе.
      Такая мысль мне тоже пришла в голову, но не слишком согрела. А вдруг он не ограничится бутылками? И вдобавок ко всему при мне не было "маузера".
      Я неохотно поднялся и двинулся по гравию к парадному входу. Дверь была широко распахнута, словно врата в пустыню.
      Внутри, в холле, стояли трое - неподвижные, будто восковые фигуры. Харви прислонился к стене справа от меня, ствол его револьвера был направлен вниз, на его же собственные ноги, однако от этого не казался менее опасным. Морис прислонился к противоположной стене, не сводя с Харви пристального взгляда, столь же дружелюбного, как у голодного стервятника. Мисс Джармен просто стояла. Телефонная трубка была сорвана с крючка и валялась на полу.
      Едва я вошел, как ствол револьвера дернулся в мою сторону.
      - Уберите эту чертову штуковину, - сказал я. - Что здесь произошло?
      -- Да просто мне не нравится, когда мужчины нападают на женщин, вы ведь знаете, - отозвался Харви. Голос его звучал как-то вяло, апатично, чуточку невнятно, словно ему приходилось подбирать каждое слово. Вполне возможно, к тому времени так оно и было.
      - Ладно, теперь все позади. Возвращайтесь к своей бутылке. - Я повернулся к Морису. - Pourquoi...
      -.Я услышал ее крики, - осторожно заметил Харви, - ну, и вышел, а этот тип с ней боролся и... Тут вмешалась мисс Джармен:
      - Я всего лишь хотела позвонить, когда...
      - Кому?
      Она устремила на меня невинный взгляд широко раскрытых глаз.
      - Э-э... подруге. Я подумала... В пару прыжков я очутился возле телефона и схватил валявшуюся на полу трубку.
      - Qui est...(Кто... (фр.)) - Но на том конце уже отключились, и я отшвырнул трубку в сторону. - В целях безопасности я наложил запрет на пользование этим телефоном, - прорычал я. - Морис всего лишь выполнял мои указания. Назовем это недоразумением. Ну да ладно... Итак, кому же вы звонили?
      - Подруге. - Подбородок ее был гордо вздернут вверх, на лице застыло выражение, подобающее воспитаннице закрытого пансиона. Уж она-то не скажет, кто подложил лягушек в постель училке латыни.
      - Ладно, - повторил я. - Но если вы собираетесь нас заложить, не забывайте об их методах: шанс схлопотать пулю у вас не хуже, чем у любого другого из нас. Может, даже и лучше, если первым выстрелом они не уложат меня.
      Харви выпрямился и оторвался от стены.
      - Что за чертовщину вы тут .несете?
      Я резко обернулся. Я уже был сыт по горло им самим, его тягой к выпивке и склонностью наставлять свою пушку не на тех, на кого следует. Возможно, он не успеет прицелиться, до того как я сломаю ему запястье... Жинетт подала голос:
      - Отдайте Луи револьвер или я вас убью. Мы одновременно посмотрели в ее сторону. Она стояла в полумраке в глубине холла, прислонившись к стене, и прямо перед собой обеими руками держала "маузер".
      - Он установлен на автоматическую стрельбу, мистер Ловелл, - добавила она.
      - Вы не станете стрелять из этой штуковины здесь, - медленно произнес Харви. Он смерил ее внимательным, изучающим взглядом; по тому, как она держала "маузер", было видно: она знает, что у нее в руках, - и он это понял.
      - Что ж, в таком случае можете поспорить на свою жизнь, - презрительно заметила она.
      Он сделал глубокий вдох. Бравый стрелок считает, что его невозможно победить, но когда с ним такое случается, он чертовски хорошо это понимает. Она держала "маузер" низко, выбить его было невозможно. Что бы он теперь ни сделал, стоит ей нажать на спусковой крючок, и он превратится в дуршлаг.
      Он бросил мне свой револьвер.
      - Благодарю вас, - сказала Жинетт. - И, пожалуйста, не забывайте, что в своем доме я обладаю эксклюзивными правами на стрельбу. Куда угодила та пуля, Морис?
      Тот показал на дырку в стене рядом с телефоном. Жинетт подошла к нам и протянула мне "маузер". Я покачал головой.
      - Теперь уже все кончено. Пойду уложу его в постель. - Револьвер Харви я засунул в карман.
      Харви ждал меня с каким-то отсутствующим видом, уголки его рта слегка искривились в циничной ухмылке.
      - А ведь я бы мог справиться с вами и без пушки, - с вызовом изрек он. Я пожал плечами.
      - Вполне возможно. Мы ведь оба прошли школу рукопшного боя. Так что это ни к чему бы не привело.
      Он кивнул и направился к лестнице. Я на ходу бросил мисс Джармен:
      - Принесите бутылку, из которой он пил.
      - А вам не кажется, что с него уже хватит? - нахмурилась она.
      Я устало покачал головой.
      - Не имеет значения, что вам или мне кажется. Просто принесите бутылку.
      Вслед за Харви я поднялся по лестнице на второй этаж. Наверху мы повстречали Маганхарда. Харви торопливо прошмыгнул мимо, сделав вид, что не заметил его. Маганхард окинул его суровым взглядом, в котором тотчас же засквозило подозрение. Затем он повернулся ко мне и вроде бы собрался что-то сказать - но я тоже поспешно прошел мимо.
      Очутившись в своей спальне, Харви рывком сдернул с кровати шелковое покрывало и бросился на постель лицом вниз. Немного погодя он перевернулся на спину, причем с заметным усилием.
      - Наверное, я устал. - В голосе его прозвучало легкое удивление.
      За моей спиной в комнату вошла мисс Джармен с бутылкой виски "Королева Анна" и стаканом. Я взял у нее бутылку; судя по весу, Харви изрядно над ней потрудился.
      - И что вы собираетесь делать? - поинтересовалась она.
      - Подготовить его к завтрашнему дню. - Я плеснул немного виски в стакан.
      - С помощью этого?
      - Обычно он делает это именно так. - Я передал ему стакан. Она внимательно посмотрела на Харви, затем на меня.
      - А ведь вам, по сути, наплевать, не так ли?
      - Кому вы звонили?
      Она бросила на меня испепеляющий взгляд.
      - Возможно, когда-нибудь вы это узнаете. - И вышла, со стуком захлопнув за собой дверь. Харви приподнял свой стакан и отхлебнул.
      - Вы серьезно считаете, что она нас закладывает?
      - Кто-то нас определенно закладывает.
      - Все-таки надеюсь, что не она, - задумчиво заметил Харви.. - Она такая милая девочка.
      - Ваша симпатия взаимна. Она горит желанием вас вылечить.
      - Я заметил. - Он снова отхлебнул. - А вам и впрямь наплевать? - Он смотрел на меня со своей неизменной легкой циничной ухмылкой.
      - Мое дело - сторона. После завтрашнего дня мы с вами больше не встретимся. Да вы и сами это знаете.
      - Знаю. - Он осушил стакан.
      Я протянул за ним руку:
      - Еще?
      Лежа на подушке, Харви пожал плечами.
      - Да, пожалуй.
      Я вновь вернулся к бутылке, стоявшей на журнальном столике:
      - А если я буду пай-мальчиком, то получу .назад свою пушку? - спросил Харви.
      - Ах да, простите, я и забыл. - Честно говоря, я просто надеялся, что он сам мне напомнит. Вытащив из кармана его маленький револьвер, я раскрыл барабан и извлек оттуда стреляную гильзу. - Еще патроны есть?
      - В пиджаке - целый карман. Пиджак висел на стуле. Я повернулся к Харви спиной и принялся рыться в обоих боковых карманах. Одной рукой я извлек патрон, а другой - пузырек со снотворными таблетками, который очень надеялся найти. Патрон я вставил в барабан, закрыл его и бросил револьвер в изножие кровати.
      К тому времени, когда он потянулся за револьвером, еще раз все проверил, как я и предполагал, - так поступит любой профессиональный стрелок, после того как его оружие побывало в чужих руках, - на дне его стакана уже лежали три таблетки. Я понятия не имел, что это за таблетки и в каких дозах их следует принимать; в то же время мне было доподлинно известно, что смешивать два таких депрессанта, как алкоголь и барбитураты, - затея не слишком удачная. Однако риск был все же меньшим, нежели тот, с которым ему пришлось бы столкнуться завтра, прикончи он за ночь эту бутылку.
      Я плеснул на таблетки сверху виски, выждал несколько мгновений, чтобы они растворились, а сам в это время делал вид, что ищу для себя стакан возле умывальника. Легкая мутность будет незаметна сквозь грани стакана, а вкуса он теперь наверняка уже не чувствует.
      Я налил выпить и себе, а ему отдал его стакан. - - Чуткий вы, однако же, ублюдок, - медленно изрек Харви. - А может, вы просто обыкновенный ублюдок. Проявляя к кому-нибудь чуткость и понимание, вы оказываете ему медвежью услугу. - Он с трудом повернул голову и поднял на меня глаза. Итак, вы - профессор, а я... вот он я, перед вами на кушетке. Желаете, чтобы я рассказал вам свои сны?
      Я присел на стул, на спинке которого висел его пиджак.
      -А я смог бы выдержать подобное испытание?
      - Возможно. Веселого в них мало, но к ним как-то привыкаешь.
      - А к своему самочувствию по утрам вы тоже привыкли?
      - Нет. Но не вечно же помнишь, как было хреново. Однако же, знай вы, что завтрашний день будет столь же значительным, как сегодняшний, вы ведь не стали бы... напиваться, правда?
      - Слишком вы все упрощаете, - возразил я. - Вам нравится думать, что своим мировоззрением вы в корне отличаетесь от всех остальных. Ничего подобного. Вы просто пьете больше - вот и все.
      К тому моменту пузырек с таблетками уже снова находился в кармане его пиджака.
      Харви улыбнулся.
      - Чудесное промывание мозгов, профессор. Но знаете, что самое поганое? То, что перестаешь ощущать вкус спиртного. Вот и все. Просто не чувствуешь вкуса. - Он снова отхлебнул виски, затем поднял стакан к свету и стал пристально его разглядывать. - Помню, как-то раз отправился я в одно местечко в Париже, где умеют готовить настоящий мартини. Туда лучше закатиться где-нибудь около полудня, пока еще не нахлынут посетители, чтоб им хватило времени как следует его приготовить. Им .это по душе - приятно, когда приходит парень, знающий толк в напитках, вот они и стараются для него. Смешивают тщательно, неторопливо, а потом ты таким же манером его выпиваешь. И это им тоже нравится. Их даже не заботит, собираешься ли ты заказать еще один. Им просто приятно хотя бы иногда приветить клиента, который подрядит их на настоящую работу и потом оценит их труд по достоинству. До чего же грустные люди, эти бармены.
      Харви залпом допил виски и вновь уставился в потолок. Говорил он медленно и тихо, да и обращался не ко мне и скорее всего не к самому себе, а к двери, которая захлопнулась перед .ним давным-давно.
      - И коктейль должен быть достаточно холодным, чтобы бокал запотел, тихо продолжал он. - Не ледяной, нет; чему угодно можно придать приятный вкус, если как следует заморозить. Вот вам секрет управления Америкой, если интересуетесь, Кейн. И никаких там дурацких маслин, никакого лука - просто легкий аромат лета. - Он шевельнул головой на подушке. - Тысячу лет не пил мартини. Просто не чувствуешь вкуса. Теперь... теперь единственное, о чем думаешь, - это о следующей порции. Черт, до чего же я устал.
      Он протянул руку, чтобы поставить стакан на тумбочку возле кровати, но промахнулся, стакан глухо стукнулся о ковер, и из него брызнуло несколько капель.
      Я поднялся. Харви лежал с закрытыми глазами. Поставив на тумбочку свой стакан и стараясь ступать как можно тише, я двинулся к двери и уже взялся за ручку, когда он сказал:
      - Прошу прощения, Кеин. Я-то думал, что смогу продержаться.
      - Вы и держались. Просто наша работа затянулась. Несколько мгновений спустя он отозвался:
      - Может быть... и, может, если бы меня не ранили... Хотя, возможно, и нет. - Тут он повернул голову и посмотрел на меня. - Вы тут говорили, что я, по существу, не отличаюсь от других. Я убиваю людей, профессор.
      - Вы могли бы завязать с этим. Он улыбнулся, вяло и утомленно.
      - Но не раньше завтрашнего дня - ведь так? Немного погодя я вышел. Чувствовал я себя столь же благородным и полезным, как мутные капли пролитого виски .на ковре.
      * * *
      Маганхард и Жинетт стояли на верхней площадке лестницы с таким видом, будто усиленно пытались сказать друг другу что-нибудь любезное, но не находили слов. Едва я появился, как Маганхархд круто развернулся и напрочь забыл о вежливости.
      - Вы не сказали мне, что мистер Ловелл - алкоголик.
      - Я и сам узнал об этом уже после того, как мы выехали. - Я прислонился к перилам и потянулся за сигаретой.
      - В таком случае придется серьезно поговорить с Мерленом. Меня могли убить только потому, что...
      - Да заткнитесь вы, Маганхард, - устало отозвался я. - Мы пережили и вчерашний день, и сегодняшний, и если вы не считаете это достижением, значит, просто не поняли, что происходит. Ни с кем другим нам бы это не удалось. А теперь отправляйтесь спать.
      - Я еще не поужинал, - надменно возразил он. Да, в нем определенно текла австрийская кровь.
      - Морис очень скоро вас обслужит, герр Маганхард, - примирительно заметила Жинетт. - А сейчас, если желаете, он принесет вам что-нибудь выпить. Маганхард одарил меня взглядом, который явно приберегал в глубине морозильной камеры, затем, гордо приосанившись, прошествовал вниз.
      Я же остался стоять, прислонившись к перилам; отыскав спички, закурил.
      - А я и забыл об ужине. Мне показалось, что сегодняшний день и так чересчур долго тянется.
      - Таким манером агентство Кейна обычно обращается со своими клиентами?
      - Частенько. Я же говорил тебе, что вовсе не обязан ях любить.
      - Думаю, тебе лучше заняться работой здесь - и побыстрей.
      Я посмотрел на нее, но она, не поднимая головы, оперлась на перила рядом со мной и только тут, казалось, заметила, что по-прежнему держит в руке "маузер". Она внимательно его оглядела.
      - -Помнишь, Луи, что когда-то значили для нас эти вещи? Освобождение... свобода... и тому подобные слова? - Помню.
      - Возможно, с тех пор все изменилось. - Она небрежно прицелилась вниз, машинально скользнув большим пальцем по предохранителю и переключателю с одиночного огня на автоматический. В "маузерах" она знала толк.
      - Пистолеты не изменились.
      - А ты считаешь, суть Сопротивления состояла лишь в пистолетах, а не в словах?
      - Суть никогда не состоит только лишь в пистолетах; люди не гибнут по вине оружия как такового. За пушками всегда стоят слова, направляющие их, убеждающие в том, что их дело - правое.
      Она метнула на меня быстрый взгляд. Может, слова мои прозвучали несколько кисло; может, я и впрямь слегка скис, размышляя о том, что в полночь предстоит гнать на север, а также о том, в каком состоянии к тому времени будет пребывать Харви. И, вполне возможно, сожалея, что все это ради того, чтобы спасти такого типа, как Маганхард, от смерти и помочь ему сэкономить на налогах.
      А может, я просто почувствовал себя старым и усталым.
      - Во время войны, - задумчиво произнесла Жинетт, - мы никогда не задавались вопросом, правы мы или нет. Ответ был слишком прост. Но... возможно, порой мы ошибались. Мы помогали людям вроде Маганхарда и Алена. Она опустила "маузер". - Ты считаешь, что раз твой Маганхард прав, значит, прав и ты? Я осторожно заметил:
      - Что-то в этом роде.
      Она кивнула, погруженная в свои мысли, и немного погодя сказала:
      - Но, может статься, твои следующий Маганхард окажется неправ - а ты уже не сможешь отойти в сторону.
      Мысль была не нова - это тот самый давний и привычный призрак, обитающий в глубине моего подсознания, о котором я вспоминаю, лишь когда чувствую себя усталым и подавленным. В те ночи, когда вижу во сне лица знакомых людей, которые ныне мертвы.
      Насчет Маганхарда я был прав. Я доверял Мерлену, самому Маганхарду, да и своему собственному умению разбираться в людях - и не ошибся. Но однажды я могу ошибиться. В один прекрасный день мне может достаться клиент с душой, кривой, как горная дорога, а люди, выпрыгнувшие из засады, окажутся переодетыми в штатское полицейскими...
      Любой адвокат может заявить, что клиент обманул его. Но я-то буду стоять там с дымящимся "маузером" в руке.
      Я устало покачал головой.
      - Может, и так, Жинетт. Но только не в этот раз. А следующий раз - это уже следующий раз.
      - Значит, следующий раз все-таки будет? - Она в упор смотрела на меня печальными глазами, а ее каштановые волосы переливались в свете лампы, словно старое отполированное дерево.
      - Жинетт... прошло пятнадцать лет. Ты ведь уже не любишь меня.
      - Не знаю; - просто ответила она. - Все, что я могу, - это помнить и ждать... и, возможно, удостовериться, что тебя не убили.
      - Я и не собираюсь допускать, чтобы меня... - Едва эти слова сорвались у меня с языка, как я понял, что говорить их не стоило.
      - Нет-нет, - запротестовала она, - скажи мне, что этого не случится, Что такого просто не может случиться, только не с тобой, не с Канетоном.
      Ее битва была закончена. И если я не собирался останавливаться, то ей хотелось верить, что со мной никогда не случится самого худшего, и если уж мне суждено сражаться с драконами, то при этом я никогда не повстречаю своего последнего дракона. Ей вновь хотелось рассуждать так, как рассуждает профессиональный стрелок. И забыть о том, что однажды она уже поверила в это - и ошиблась.
      :- Я поморщился, словно от боли. Мне никогда не следовало сюда возвращаться. Пятнадцать лет я провел вдали от этого тихого дома, где она изо всех сил старалась приблизить конец своей войны. А когда я вернулся, оказалось - это всего лишь потому, что моя война все еще продолжается.
      - В этом ты не можешь быть уверена, - медленно проговорил я. - В конце концов это зависит только от меня.
      - Знаю. - Она кивнула и кротко улыбнулась. - Я помню.
      . На лестнице послышались шаги. Морис осторожно поднимался, держа в руках поднос, уставленный всевозможными яствами, включая оплетенную бутылку.
      - Харви ничего не нужно, - сказал я. - Он скорее всего уже спит.
      Жинетт выпрямилась, двигаясь с ленивой грацией кошки.
      - Я сказала Морису, что мы с тобой поужинаем у меня в комнате.
      Я тупо уставился на нее, потом раскрыл рот. Она покачала головой.
      - Спор закончен, Луи. Ты собираешься и дальше идти своей дорогой, я понимаю. Вот и все.
      На это можно было найти тысячу возражений, только я вдруг почему-то не сумел припомнить ни одного. Помнил лишь, как долго не был здесь.
      - Я вернусь, - хрипло произнес я. Она грустно улыбнулась.
      - Ничего не обещай, Луи. Я не прошу никаких обещаний.
      Она двинулась по коридору за Морисом. Спустя мгновение я последовал за ней.
      Глава 19
      Мы ехали на север по шоссе № 92, все в том же автофургоне марки "ситроен", и мы с Жинетт сменяли друг друга за рулем. Задняя часть кузова была загромождена множеством ящиков с бутылками, чтобы скрыть от постороннего взгляда трех других пассажиров, если вдруг откроют задние дверцы.
      Харви нам пришлось практически загрузить в фургон, как мешок. Тогда он пребывал в глубоком наркотическом сне - да и сейчас скорее всего тоже: мы забросили туда пару старых матрасов и несколько одеял. Однако Маганхард, как я догадывался, не спал; и точно - вскоре его металлический голос послышался из окошка у меня за спиной.
      - И как же мы попадем в Швейцарию, мистер Кейн?
      - Доедем до местечка под названием Джекс, что всего в нескольких милях к северо-западу от Женевы. Там высадимся и просто перейдем границу неподалеку от аэропорта.
      Он обдумал мои слова и, как я и предполагал, не особенно вдохновился.
      - Насколько я понимаю, вы намереваетесь прибыть в какой-нибудь крупный город и взять напрокат машину. А почему бы нам не отправиться в Эвиан и не перебраться на лодке через Женевское озеро в Лозанну?
      - Потому что подобного фокуса от нас как раз и ждут. Нет, нам нужно переходить границу а районе Женевы - охранять ее там практически невозможно. На этом участке границу пересекает более двадцати различных дорог и она в основном проходит по сельской местности. Мы просто перейдем ее - и все.
      - Во время войны ее наверняка охраняли, - возразил он.
      - Само собой, но и тогда нарушителей было столько, что вы бы удивились. Швейцарцы построили там лагерь для интернированных - специально для перебежчиков.
      - Мистер Кейн, - холодно заметил Маганхард, - если в итоге мы очутимся в швейцарской тюрьме, это будет ничуть не лучше, нежели оказаться во французской тюрьме.
      - Ну что вы, там наверняка гораздо чище. Но надеюсь, швейцарская полиция не станет нас искать: они ничего не смогут сделать, пока французы не попросят их об этом, - а французам, возможно, не захочется признавать, что они нас упустили. Во всяком случае, пока.
      В душе я лелеял тайную надежду, что нам, возможно, удастся улизнуть. Если мы сумеем пересечь границу незамеченными, оставив жандармерию в уверенности, что мы все еще находимся во Франции, то нам это удается. Многое зависело от того, установили они уже или нет, что разбитый "ситроен-DC" принадлежит Маганхарду. Я был абсолютно уверен, что теперь они уже нашли его, а уж стрельба и разбитый "рено" наверняка побудили их прочесать район более тщательно, нежели я поначалу рассчитывал.
      С одной стороны, я надеялся, что они-таки это установили. Это отвело бы подозрения от северной трассы, ведущей от Парижа, однако также могло бы убедить их, что мы где-нибудь притаились, лишившись транспорта. Я не боялся, что это натолкнет их на мысль о старой "крысиной тропе" или же о Пинеле: до этого они не додумаются, пока не узнают, что в деле участвую я, - а я все еще рассчитывал, что насчет меня им ничего не известно.
      Если только Харви не схалтурил, протирая машину, и у полиции нет полного набора моих отпечатков пальцев. Но они ведь не узнают, что отпечатки мои - во Франции меня ни разу не задерживали. А вдруг Второе отделение потрудилось раздобыть мои отпечатки, когда я "служил при посольстве"? Разумеется, они знали, какого рода работу я там выполнял. А если им и сейчас известно о моем участии в этой истории, то не исключено, что они вспомнят о существовавших в годы Сопротивления маршрутах перехода границы вблизи Женевы...
      Я покачал головой. Когда имеешь дело с полицейскими, никогда не скажешь заранее, где найдешь, где потеряешь. Можно тщательно все рассчитать, прикинуть, что раз им стало известно о пункте "икс" - а вы об этом позаботились, - следовательно, они снимут наблюдение с пункта "игрек". А когда вы заявляетесь в пункт "игрек", то попадаете прямиком в их нежные объятия, и все потому, что рапорт о пункте "икс" три часа пролежал на столе суперинтенданта, а ему забыли об этом сообщить.