Успеть к полуночи

      - И мне тоже, - подхватил Харви. - Я стреляю. - Он усмехнулся. - Я даже не пропустил по-быстрому стопочку в кафе, как некоторые.
      - Кто, я? - спросил я, придав своему лицу удивленное выражение.
      Он безрадостно улыбнулся. Впрочем, не исключено, что он всегда так улыбался.
      - Вы. Черт возьми, я же не против. Просто я знаю, как мало времени для этого нужно.
      Глава 9
      Мы поели в дороге - мисс Джармен раздавала бутерброды с сыром и паштетом. Попытавшись открыть сардины, она пролила на себя масло и, тихонько выругавшись, выбросила всю банку в окно, а затем совершенно хладнокровно заявила:
      - Мне очень жаль, но сардины у нас кончились. Маганхард издал свой металлический смешок. Доев кусок вишневого пирога, я закурил сигарету и почувствовал прилив сил. Даже если полиция постарается утыкать кордонами весь район, это еще не означает, что они меня поймают. Мы уже почти достигли Оверни, а когда я на знакомых дорогах... что ж, однажды гестапо пыталось поймать меня в этих местах с помощью кордонов...
      Я прекрасно отдавал себе отчет, что это состояние вызвано не столько ленчем или хорошим знанием местных дорог, сколько выпивкой, и понимал, что оно продлится самое большее еще часа два. Но за это время я мог проехать изрядное расстояние.
      Тем временем местность за окном начинала все больше напоминать пейзажи из средневековых рыцарских романов: высокие травянистые холмы, корявые деревца, покрытые шишковатыми наростами, разбросанные там и сям валуны и скалы, облепленные толстым мхом и похожие на зеленые бархатные диваны в гостиной какой-нибудь престарелой дамы. Окрестности производили впечатление декорации для оперы, постановщик которой пытается сделать так, чтобы на пение обращали как можно меньше внимания.
      Все это мне очень не нравилось: я бы предпочел передвигаться по открытой местности, где приближающегося человека можно заметить на расстоянии ружейного выстрела.
      - Где мы остановимся на ночь? - спросил Харви.
      - У моих друзей.
      - Из Сопротивления? Я кивнул.
      - А вы уверены, что они еще здесь? И все еще ваши друзья?
      - Кто-нибудь обязательно найдется. У нас есть выбор: в этих краях я знаю многих. Когда-то здесь проходила "крысиная тропа" - по ней вывозили беглых заключенных, доставляли оружие и так далее.
      Вскоре мы проехали через Ла-Куртин, армейский городок, сам по себе очень похожий на казарму: такой же открытый, пустой и чисто выметенный; на каждом углу по часовому. Затем мы нырнули в долину Дордони.
      - Мистер Кейн, - сказал Маганхард и замолчал.
      - Я слушаю, - подождав, отозвался я.
      - Мистер Кейн, когда мы говорили... насчет полицейских, вы сказали, что могли бы "не затрагивать вопросы морали". Почему вы не стали возражать?
      Мы с Харви переглянулись. За несколько часов старый стервятник не произнес ни слова - неужели обдумывал наш разговор?
      - Не думал, что это вас так заинтересует, - тщательно подбирая слова, ответил я.
      - Почему бы и нет?
      - Возможно, я сделал слишком поспешный вывод, исходя из сложившихся обстоятельств - если учесть, что по всей Франции за вами охотятся отборные силы полиции и преступников. Но мне показалось, что вас это не особенно заинтересовало.
      Я пожал плечами, надеясь, что он смотрит на меня.
      - А если отбросить излишний сарказм, - спокойно заметил он, - тo все-таки почему?
      Вытянув шею, я посмотрел на него в зеркало заднего обзора. Как ни странно, на лице Маганхарда было совершенно не свойственное ему выражение, похожее на улыбку - скорее напоминавшую кривую царапину на сверкающих боевых доспехах, но тем не менее улыбку.
      - Ну, скажем так - я стараюсь относиться без предубеждения к людям, которые открывают свое дело в Лихтенштейне, чтобы избежать уплаты налогов.
      - Ага! Вы не сказали - скрываются от уплаты налогов. Не так ли, мистер Кейн?
      - Нет, мистер Маганхард, я понимаю разницу. Уклонение - это незаконно, а я уверен, что все, что вы делаете, - законно.
      - Но не слишком порядочно?
      - На практике порядочность, как и многое другое, в основном сводится к честному обмену. Вы управляете заводами во Франции, Германии и так далее, но не платите налогов, чтобы поддержать экономику этих стран. Вот и все.
      - Правительство любой из этих стран обладает достаточной властью, чтобы решить, что ей нужно больше моих денег, и на законных основаниях установить, сколько я им должен. - Его голос был похож на щелканье шестеренок из нержавеющей стали. - Им ничего не стоит это сделать. Вы считаете, что, уплатив эту сумму, я стану более порядочным?
      - Сомневаюсь, мистер Маганхард. На мой взгляд, куда важнее, готовы вы платить или нет. Другое дело - должны ли? Возможно, вы просто путаете порядочность и законность.
      - Уверен, что смогу объяснить, в чем разница.
      - Думаю, что нет. Согласитесь, когда вы пересекаете границу, смысл такого понятия, как порядочность, не меняется.
      Харви усмехнулся.
      Подумав, Маганхард сказал:
      - Мистер Кейн, похоже, вы занимаете довольно странную, хотя и весьма решительную позицию.
      - Вы первый подняли этот вопрос, - пожал я плечами. - Лично меня совершенно не волнует, что вы платите меньше налогов. Тысячи людей делают то же самое, и это будет продолжаться, пока такие страны, как Лихтенштейн, и некоторые швейцарские кантоны имеют столь мягкие законы о налогообложении по одной причине - вытянуть немного денег из соседей. Но если урон будет слишком велик, то соседи примут меры и отстранят Лихтенштейн от участия в бизнесе.
      - Мистер Кейн, должно быть, вы оказались в довольно затруднительном финансовом положении, если согласились помочь такому человеку, как я. Когда я разговаривал с месье Мерленом по радиотелефону с яхты, он сказал, что вы потребовали от него честное слово, это... обвинение, выдвинутое против меня, ложное, и что я еду в Лихтенштейн, чтобы спасти свои капиталы, а не присвоить чужие. Тогда вам хотелось быть уверенным, что я порядочный человек. - В голосе Маганхарда по-прежнему звучали стальные нотки.
      - Порядочность, мистер Маганхард, понятие относительное. Например, я уверен, что вы гораздо порядочнее тех головорезов, которые напали на нас в Type. Вы не похожи на человека, который собирается кого-то убить напротив, убить хотят вас. Мне совсем не обязательно верить в вашу кристальную честность в отношении налогов, чтобы считать - помогая вам, я поступаю правильно.
      - Так вы считаете, что месье Мерлен тоже смотрит сквозь пальцы на другое обвинение?! - Резкость его тона на секунду удивила меня, но потом я понял: любой, кто считает его честным и непреклонным человеком, автоматически должен был разделить и его точку зрения на изнасилование как на мерзкое и отвратительное преступление. Может быть, именно поэтому он даже не мог заставить себя произносить это слово, и говорил просто "это обвинение".
      Интересно, подумал я, тот, кто его подставил, имел ли, помимо прочих талантов, и чувство юмора?
      - Мерлен - хороший адвокат, - сказал я, - а он считает, что это было подстроенное обвинение. К тому же мне кое-что известно об этих вещах.
      - Неужели? - оживился Харви. - Может, расскажете?
      * * *
      - Ну, прежде всего в этом деле вам не понадобятся свидетели: никто и не ждет, что насиловать будут при свидетелях. Все, что нужно знать, это был ли обвиняемый наедине с жертвой в таком-то месте и в такое-то время, и заявила ли потерпевшая, что ее изнасиловали там-то и тогда-то. Если вам удастся уговорить ее и в самом деле переспать с ним, то вы еще можете организовать медэкспертизу и заручиться показаниями врача. Но, с другой стороны, гораздо чаще кончается тем, что у вас есть только ее слово против его. Даже если обвинение проваливается и дело не доходит до суда, его репутация будет достаточно подмочена.
      - Надо же, а я-то думал, что вы разбираетесь только в автоматах, вполголоса заметил Харви.
      - Откуда вы все это знаете, мистер Кейн? - спросила мисс Джармен.
      - Однажды мне довелось самому участвовать в подготовке такого дела... О, не волнуйтесь, это было во время войны и вполне оправданно. Нам было необходимо избавиться от одного немецкого чиновника в Париже - он слишком хорошо работал. Разумеется, до суда дело не дошло, и вообще ничего не вышло бы, если бы самим немцам не нужен был повод для его перевода: они тоже считали, что он слишком хорошо работал. Вот мы и подкинули им такую возможность.
      - А что случилось с девушкой? - спросила она.
      - Мы вывезли ее из страны на тот случай, если будет расследование.
      - Я имела в виду не это, - холодно сказала мисс Джармен.
      - Понимаю. Ну, скажем так - она воевала и знала, на что идет.
      - Мне все ясно, мистер Кейн, - нетерпеливо перебил Маганхард. - Но вы говорили о том, почему вы поверили, что это обвинение против меня подстроено.
      - Да, верно. - Я выудил сигарету из пачки на сиденье, Харви щелкнул зажигалкой. - Здесь еще остается пара вопросов. Зачем кому-то могло понадобиться подставлять вас?
      - Это в значительной степени затрудняет мои передвижения, - подумав, ответил он. - Особенно во Франции. Тем более что совершившие это преступление подлежат выдаче, так что меня могут арестовать где угодно. А если я окажусь в тюрьме, то... им будет гораздо легче сделать со мной то, чего мы пытаемся избежать. Все очень просто.
      Я усмехнулся: он умел держать язык за зубами.
      - Но девица молчала, пока вы не уехали из Франции. Это похоже на откровенную попытку запугать вас, чтобы вы держались отсюда подальше, не рискуя уладить это дело в судебном порядке. Кстати, почему вы этого не сделали, пока вас не было в стране? Французские законы это допускают.
      - Месье Мерлен остановил все попытки сделать это. К тому же обвинение на этом не настаивало.
      - Похоже, их самих собственная подставка не слишком-то обрадовала, если они побоялись, что девица может все испортить даже без вашего присутствия. Теперь самое главное: почему вы не пытались опровергнуть выдвинутое против вас обвинение? Если оно было подстроено, вы могли доказать свою невиновность. Конечно, это бросило бы на вас тень, но теперь-то вы в этом деле по уши и даже лишены свободы передвижения.
      - Думаю, вы сами могли бы ответить на этот вопрос, мистер Кейн. - В голосе Маганхарда чувствовалось легкое удивление, если только это было подходящее слово для столь незначительного изменения тона. - Вы сказали, что в конечном итоге все могло бы свестись к моим показаниям против показании этой женщины. Не забывайте, что любой суд не застрахован от ошибок.
      - Мистер Маганхард, я ведь не говорю о судебном процессе; до этого никогда бы не дошло, - озадаченно сказал я. Собственно, я и был озадачен,, поскольку никогда не думал, что мне придется консультировать по вопросам юриспруденции обладателя многомиллионного состояния.
      - Простите, я вас не совсем понимаю, - невозмутимо отозвался он.
      - Когда речь идет о ложном обвинении в изнасиловании, то его плюсы и минусы превращаются в палку о двух концах, поскольку все зависит только от показании женщины. И если однажды ее удалось подкупить, то это можно сделать и во второй раз. Она просто не опознает вас, и дело развалится само собой.
      - Я бы расценил это как напрасную трату денег, - ледяным тоном отчеканил Маганхард.
      * * *
      Мы с Харви переглянулись, но он только коротко улыбнулся и промолчал.
      - Послушайте, мистер Маганхард, - осторожно заметил я, - но ведь это могло бы сберечь вам деньги. Предположим, вы бы еще месяц назад обратились ко мне с предложением разыскать эту женщину. Если бы я пришел к выводу, что ее подкупили, то заплатил бы ей на несколько тысяч больше и заставил молчать. Это обошлось бы вам - включая и мой гонорар - примерно в четверть той суммы, которую вы выкладываете за это путешествие. И никакого риска. Что вы на это скажете исключительно как бизнесмен?
      - Мистер Кейн, бизнесменов в чистом виде не бывает. Необходимо рассматривать все с точки ,зрения порядочности, а в данном случае...
      - Порядочность? Да кто говорит о порядочности?! - Я поймал себя на том, что кричу, и поспешно сбавил тон. - Мы говорим о том, что вас элементарно подставили; где тут порядочность? И уж если вы так хотите соблюсти все приличия, то почему бы вам не предстать перед судом и не попытаться доказать свою невиновность?
      - Простите, мистер Кейн, но я размышлял об этом гораздо дольше вас. Он был спокоен и абсолютно уверен в себе. - Поскольку я невиновен, то, явившись в суд, ничего не выигрываю. Сделав это, я бы пошел на ненужный риск - ведь суд может допустить ошибку и признать меня виновным. И я не собираюсь противопоставлять подкуп подкупу: не понимаю, почему я должен платить за свое доброе имя, которое принадлежит мне по праву? Вот это и есть вопрос морали.
      После этого все замолчали и долгое время в машине было слышно только ровное гудение мотора и свист ветра за окнами. Потом Харви сказал:
      - Что ж, неплохой способ остаться богатым: все, что надо, - это считать каждый цент.
      - Мистер Ловелл, а вам не кажется, что только бедняки имеют привычку обсуждать, как богатые тратят свои деньги?
      Харви с усмешкой посмотрел на меня; я вскинул бровь и поправил зеркало, чтобы видеть Маганхарда. Он сидел, слегка подавшись вперед, и, нахмурившись - тоже слегка, - смотрел в затылок Харви. Но я уже начал понимать, что все эти "слегка" лишь в ничтожной степени показывали то, что происходило у него в душе.
      - Знаете, мистер М., - ответил Харви, - меня никогда не волновала проблема, как богатые тратят свои деньги. Могу сказать только одно - у каждого своя точка зрения.
      На секунду на лице Маганхарда промелькнуло выражение, которое при желании можно было принять и за улыбку, и за презрительную гримасу, и вообще за все что угодно. Но неожиданно мне показалось, что под этой бесстрастной маской проступает искаженная злобой тощая физиономия шотландского проповедника, громогласно клеймящего мотовство и пугающего своих прихожан геенной огненной.
      - Надо же, у него своя точка зрения, - прорычал я. - Он может потерять все, но у него своя точка зрения.
      Глава 10
      После этого все надолго замолчали. Небо снова затянули тяжелые серые облака, хотя и не предвещавшие дождя, но полностью скрывшие солнце. День был пасмурный и унылый и почему-то вызывал в памяти вкус выдохшегося пива.
      Действие "марка" прошло, и на меня вновь навалились раздражение и усталость. Моя реакция водителя притупилась, и я был вынужден сбросить скорость. Сидя рядом со мной, Харви время от времени называл номер дороги или говорил, куда свернуть; в промежутках между этим он откидывался на спинку кресла, неотрывно глядя на мелькающие за окном пейзажи. Маганхард и девушка молчали.
      Около пяти мы миновали Конда-ан-Фенье и оказались на равнине, в результате постоянных ветров изрезанной неглубокими пологими лощинами и изломанными цепочками холмов. В таких местах все, что видишь вокруг, это небо. Изредка на перекрестках дорог и рядом с похожими на форты домами фермеров попадались небольшие сосновые рощицы. Сосны были ярко-зелеными и окружены ковром маленьких диких нарциссов.
      - Мы сейчас на национальной автостраде, - предупредил Харви. - Хоть она и второстепенная, но...
      - Не беспокойтесь, - перебил я. - Я эти места знаю. По идее, после этих слов я должен был почувствовать себя лучше. А может быть, я сказал это, лишь бы не почувствовать себя хуже. Я нажал на педаль акселератора: дорога была почти пустой и, несмотря на легкие изгибы, на этой открытой местности можно было видеть, что находится за поворотом. Я то разгонялся, то тормозил, выжимая на прямых участках семьдесят километров.
      Мы не останавливались. Никто меня не просил, а я и не предлагал. Если бы я сейчас остановился, то у меня просто не хватило бы сил снова завести мотор.
      * * *
      Объехав Сен-Флюр с севера, а потом и Ле-Пюи с юга, мы через двадцать минут выбрались на узкую извилистую дорогу, тянувшуюся между каменными стенами, наполовину утонувшими в торфяной почве.
      Ржавая табличка на покосившемся столбике гласила:
      "ДИНАДАН". Я затормозил прямо перед ней еще до того, как впереди показалась деревня.
      Харви устало повернулся ко мне.
      - Что у вас на примете? Какая-нибудь ферма?
      - Нет. Сама деревня.
      Он мотнул головой в сторону обочины.
      - Четыре телефонные линии. Здесь наверняка ecть жандармы.
      Я кивнул, вышел из машины и потянулся. Я чувствовал себя одеревеневшим, как крышка гроба, и помятым, как лист бумаги, в которую обычно заворачивают рыбу и чипсы. Хотелось надеяться, что Динадан нам подойдет - у меня совершенно не было сил и дальше мотаться туда-сюда по "крысиной тропе".
      - Буду через несколько минут, - бросил я через плечо и зашагал вверх по холму к маленьким воротам в каменной стене, окружавшей деревенское кладбище.
      * * *
      Динадан - старая деревня, и к тому времени кладбище основательно разрослось. Как ни странно, оно совсем не походило на деревенское. Словно по контрасту с узкими, кривыми и пыльными улочками Динадана, могилы чистые и ухоженные - были расположены аккуратными длинными рядами. Здесь было куда больше разнообразия, чем в самой деревне.
      Мне то и дело попадались большие помпезные надгробия со скорбящими ангелами, державшими колпаки над застекленными с трех сторон могилами, чтобы уберечь цветы от порывов ветра; встречались и простые прямоугольные плиты, лежавшие прямо на земле, - все они были тщательно ухожены, и на каждой можно было легко прочесть фамилии. Именно за этим я сюда и пришел.
      Для этого требовались время и хорошая память. Когда я отвернулся от очередной надписи, то увидел мисс Джармен. Судя по всему, она переносила поездку лучше меня, но даже ее легкая котиковая накидка была измята.
      - Захотелось подышать свежим воздухом, - сказала она. - Я подумала, что лучше не выпускать вас из виду, чтобы потом не опаздывать. Вы не возражаете?
      Я покачал головой и пошел вдоль ряда могил, она - за мной.
      - Что вы делаете? - через некоторое время спросила она.
      - Смотрю, что произошло в деревне с тех пор, как я был здесь в последний раз.
      Она удивленно вскинула брови, но, подумав, улыбнулась и кивнула.
      Я указал на надгробие, которого не постыдился бы даже флорентийский дворянин.
      - Все-таки старый Де Горр добился своего. Он рассказывал мне, что пытался добиться избрания в мэры лет тридцать. - Я кивнул на памятник и пошел дальше, думая, что вокруг могилы надо было посадить не розы, а виноград. Он бы мог стать мэром гораздо раньше, если бы хоть кто-нибудь был уверен, что увидит его трезвым в день вступления в должность. Ну да ладно, дайте время, и виноградные лозы вырастут на могиле сами.
      Я указал на мраморный памятник размером поменьше.
      - Он держал гараж. Если его сын не продал дело, то там мы сможем хотя бы сменить номера. А его папаша был законопослушным старым подонком.
      Мы пошли дальше. Наконец я нашел фамильный участок Мелье и начал внимательно осматриваться.
      Помолчав, девушка спросила:
      - Он был солдатом? Здесь написано только "pour la France" (За Францию (фр.).).
      Я посмотрел на плиту, на которую она указывала:
      Жиль Мелье.
      - Взгляните на дату, - сказал я. - Апрель сорок четвертого. Мы попали в засаду к северу от деревни, когда везли оружие в Лион. Его убили, а мне повезло. - Я не видел этой плиты раньше: во время войны немцы не разрешали ставить надгробия на могилах участников Сопротивления. Все, что можно было писать, так это "За Францию". Теперь же это было единственным, что нужно было знать о том, кто здесь лежит. Война давно кончилась, а я по-прежнему скрывался от полиции.
      Интересно, что напишут на моем надгробии? "Pour la 12.000 francs" (За 12 тысяч франков (фр))?
      Девушка что-то сказала.
      - Что? - переспросил я.
      - Вы довезли оружие?
      - Оружие?.. А, да! Довез. В меня-то не попали. Она хотела что-то добавить, но передумала. Я продолжал осматривать участок Мелье.
      - Так, - протянул я. - Если повезет, то у них мы и остановимся. У родителей Жиля. Надо полагать, они до сих пор здравствуют.
      Я направился к машине, время от времени останавливаясь, чтобы прочесть надписи на новых надгробиях. Подойдя к воротам, я увидел, что мисс Джармен исчезла. Не нашел я ее и у "ситроена".
      Я сел за руль и хлопнул дверцей. Харви пристально посмотрел на меня, но промолчал. Его лицо было серым и усталым, морщины стали глубже. Он явно полностью выдохся, но по крайней мере сохранял силы для чего-то более важного, чем допытываться, где меня черти носили. Не говоря уже о том, что он оставался трезвым.
      Через несколько минут девушка торопливо вышла из ворот кладбища и села в машину.
      - Извините, я задержалась.
      Я и сам не чувствовал достаточно сил, чтобы задавать ей те же вопросы. Я только включил зажигание, и, обогнув холм, мы въехали в Динадан.
      * * *
      Динадан представлял собой небольшую тесную деревеньку, где большинство домов было сложено из серовато-голубого камня, который в любую погоду выглядел по-зимнему холодно и неприветливо. Сами дома, достаточно узкие, чтобы казаться высокими, стояли бок о бок, чтобы сохранять как можно больше тепла. В тех местах, где главная улица делала изгибы, стояли кучки голых вязов, на фоне серого вечернего неба похожих "а скелеты.
      Складывалось впечатление, что с войны здесь почти ничего не изменилось - никто не думал подметать обочины и убирать оттуда штабеля бревен и пустые бочки из-под бензина, заделывать рытвины на дороге... Динадан занимали куда более важные проблемы: сначала - выжить, а потом разбогатеть. Чистота улиц считалась делом второстепенным, а кроме того, это могло привлечь внимание сборщиков налогов.
      - М-да, никому и в голову не придет искать здесь известного бизнесмена, - покачал головой Харви.
      У большой церкви я свернул налево, на боковую улочку, которая была едва ли многим шире нашего "ситроена", и, проехав ярдов пятьдесят, остановился у узкого трехэтажного дома с верандой и высоким крыльцом с потрескавшимися каменными ступенями. Под крыльцом копошилась стайка цыплят, а рядом из одной посудины с ними кормились две тощие серые кошки. Цыплята не обратили на меня внимания, зато кошки смерили такими взглядами, словно я намеревался отобрать у них ужин.
      Я постоял у машины, закуривая сигарету и давая возможность обитателям дома как следует разглядеть меня. Минуту спустя дверь распахнулась, и на крыльце появилась толстуха в огромном фартуке.
      - C'est Caneton! - завопила она, повернувшись к двери. - C'est Monsieur Caneton (Это Канетон! Это месье Канетон! (фр.)). - Вдруг она застыла, и улыбка исчезла с ее лица. - II n'y pas deja une autre guerre? (Уж не началась ли снова война? (фр.))
      - Non, nоn., nоn. (Нет, нет, нет (фр.).) - Я помахал рукой и натянуто улыбнулся.
      - Что она сказала? - спросила сзади мисс Джармен.
      - Она спросила, не означает ли мое появление, что снова началась война. Боюсь, для этих людей мой приезд никогда не был хорошей новостью.
      Мадам Мелье, переваливаясь, подошла ко мне и крепко обняла, чуть не сломав мне при этом кости: .несмотря на толщину, в ней не было и намека на рыхлость. Ее смуглое лицо было усеяно морщинами, а непокорные седые волосы стянуты в пучок на затылке. Отступив назад, она улыбнулась и внимательно оглядела меня своими бледно-серыми глазами.
      Я тоже улыбнулся и начал объяснять: я больше не Канетон и уже не работаю на Ле Бейкер-стрит и Интел-лидженс, я - это я, Льюис Кейн. С другой стороны, так получилось, что меня разыскивает полиция и мне нужно где-то переночевать.
      Она восприняла все это абсолютно спокойно.
      - Можете ей сказать, что я заплачу, - спокойно заявил Маганхард.
      - Не говорите чепухи! - оборвал я его. - Либо она это сделает ради меня, либо нет. Если мы попытаемся все свести к сделке, то она заломит цену как в "Ритце", а утром сдаст нас полиции.
      На верхней ступеньке показался сам Мелье: высокий, тощий и сутулый старик с вытянутой лысой головой, большими обвисшими усами и двухдневной щетиной. Его рубашка без воротника и бесформенные штаны, наверное, обошлись ему в пять франков, но вполне возможно, ему ничего не стоило в любой момент сунуть руку в карман и вытащить достаточно наличных, чтобы купить "ситроен".
      Мадам яи о чем с ним не советовалась, как не делала этого и в те времена, когда мы использовали их дом в качестве укрытия. За дом отвечала она, а целые акры пастбищ и лесов на холме находились в ведении старого Мелье.
      - Pour Caneton c'est normal (Для Канетона это дело обычное (фр)), наконец сказала она и повела нас в дом. Я поморщился и последовал за ней. Судя по всему, тот факт, что я был в бегах, скрываясь от полиции, казался им обычным делом.
      * * *
      Войдя в гостиную, мы сразу сели за стол. Небольшая комната была теплой и светлой, а мебель, хоть и не соответствовала современным журнальным стандартам, была удобной. Если семейству Мелье хотелось на что-то потратить деньги, то на это они и тратили. Рядом с подцвеченной фотографией Жиля в толстой и богато украшенной серебряной рамке стоял радиоприемник, по количеству кнопок соперничавший с приборной панелью космического корабля. Это вновь заставило меня поморщиться, поскольку я считал Динадан деревней, где не читают газет, что скорее всего так и было. Сработал стереотип - во время войны здесь не было никаких радиоприемников. А с помощью этого суперсовременного транзистора они легко могли подслушать, о чем мы с Харви говорили на пляже в Кемпере.
      Мадам подтвердила мои подозрения, кивнув в сторону Маганхарда.
      - C'est Maganhard, n'est-ce pas? (Это Маганхард, не так ли? (фр.))
      Я кивнул, вовсе не чувствуя себя виноватым, что не сказал этого раньше, - в былые времена мы тоже никогда не обсуждали мои дела.
      Критически оглядев его, она сказала:
      - Il n'est pas un violeur - pas le type (Он не насильник - не тот тип (фр.).).
      Я согласился, что Маганхард не похож на насильника, и добавил, что все дело дутое и состряпано его конкурентами. Она кивнула, поскольку знала, что бывает и такое, заметив при этом, что Маганхард выглядит неспособным не только на изнасилование, но и на что-либо другое в этой области.
      Маганхард застыл как столб: он отлично понимал каждое слово.
      Она захохотала и пошла к двери. Я крикнул ей вслед, что, если она не будет вести себя как следует, я пришлю его к ней после полуночи и тогда она сможет проверить это сама. От ее смеха чуть не задрожали стены.
      - Мистер Кейн, я не выношу подобных разговоров, - чопорно заявил Мага.нхард.
      - Что поделаешь, старина, уж в такой дом вы попали. - Я слишком устал, чтобы выслушивать еще и его претензии. - Впрочем, вы всегда можете отлично выспаться на улице под деревом.
      На лице мисс Джармен застыло непроницаемое выражение, которому так хорошо учат в английских женских школах.
      Харви мешком сидел на стуле, уныло разглядывая скатерть. Ему было совершенно все равно, о чем мы говорим - хоть об экономике на китайском.
      Поскольку особых разговоров не предвиделось, я вышел следом за мадам Мелье и, выяснив, что местный гараж перешел от отца к сыну, отправился туда.
      Молодой человек отлично меня помнил, чего нельзя было сказать обо мне: я с трудом вспомнил, что он тогда был слишком молод, чтобы воевать, и очень переживал по этому поводу. Теперь же он был просто счастлив, что и его помощь наконец пригодилась.
      Я спросил, может ли он снабдить меня парой табличек с местными номерами, но не слишком профессионально сработанными - мне не хотелось, чтобы в случае нашей поимки на него вышла полиция. У него оказалась идея получше - почему бы мне не взять номера от его старого "ситроена-ID"? Они должны подойти.
      Я сказал, что если нас сцапают, то уж тогда полиция заявится к нему наверняка. Он только усмехнулся: полиция его не волновала; в конце концов всегда можно сказать, что он оставил машину на улице и номера попросту украли. За всем этим явно проглядывала мысль, что великого Канетона поймать невозможно.
      Конечно, это был приятный комплимент, но он был основан на представлениях обо мне, сложившихся у него в двенадцать лет, к тому же свидетельствовал о том, как мало он знает о Сюрте.
      Его распирало от любопытства, но он не преминул показать, что знает старое правило Сопротивления - никогда не задавать лишних вопросов. Я ему так ничего и не сказал, а только с таинственным видом подмигнул и ушел.
      Загнав "ситроен" Маганхарда за угол дома, где его не было видно с дороги, я поменял номера и поднялся в дом.
      Мои попутчики уже наполовину прикончили толстое полено птичьего паштета, разрезанное пополам, чтобы подольше сохранить искусное украшение в виде птичьей головы на одной половине и хвоста - на другой. Голова чем-то напоминала дрозда, что меня вполне устраивало: я предпочитаю их есть, а не просыпаться от их воплей.
      Отрезав себе приличный кусок, я сказал Харви:
      - Я сменил номера на машине.
      Он медленно поднял голову от тарелки.
      - Вам не пересечь границу со старыми документами. Я кивнул, продолжая жевать.
      - Все равно нам ее не пересечь на этой машине. К этому времени пограничники уже будут знать номер.
      - Что же тогда делать? - осведомился Маганхард.
      - Вам бы следовало подумать об этом, когда вы .на вашей проклятой яхте вошли в трехмильную зону, - огрызнулся я. - Что ж, если никто не разнюхает, что мы в Женеве, то, может быть, удастся взять там машину напрокат. К тому же всегда есть швейцарские железные дороги.
      - Я предпочитаю на машине, - глухо сказал Харви. Я кивнул. Для выполнения возложенной на него задачи поезда были и впрямь не самым подходящим местом - слишком много свидетелей.
      Вошла мадам Мелье и, взяв со стола бутылку красного, налила мне. У Маганхарда и девушки стаканы были уже наполнены, а Харви пил воду. Кивнув в его сторону, она недоуменно пожала плечами.
      - Americain, - коротко ответил я, словно это можно было принять за объяснение.
      Она снова кивнула и повернула бутылку этикеткой ко мне.
      - "Пинель", да?
      Мадам понимающе усмехнулась и, покачивая бедрами, вышла из комнаты, унося остатки паштета.