Гэвин Лайл
      Успеть к полуночи
      Перевод с английского Д. Павленко и Е. Тюрниковой
      Глава 1
      В Париже был апрель, поэтому дождь казался не таким холодным, как месяц назад. Но я все же решил, что на улице слишком прохладно и совсем не обязательно тащиться в такую погоду пешком только для того, чтобы успеть к началу демонстрации мод. Пока идет дождь, такси ловить бесполезно, а когда он кончится, то и вовсе глупо - мне останется пройти несколько сотен ярдов. Impasse (Безвыходное положение (фр.) - Здесь и далее примеч. перев.).
      Именно по этой причине я продолжал сидеть в "Двух макаках" за бокалом вина, слушая, как на бульваре Сен-Жермен ревет моторами вечерний поток машин; от светофоров водители стартовали так, словно эти были гонки на Гран-При.
      Хотя кафе претендовало на то, чтобы служить местом Rendesz-vous de 1'elite intellectuelte (Встреч интеллектуальной элиты (фр.)), сейчас здесь было тихо. Наверное, представители элиты отправились обедать, продолжая размахивать руками и важничать друг перед другом. Единственным посетителем, которого я мог видеть, не поворачивая головы, был молодой человек в зеленом вельветовом костюме и рубашке из денима, но он явно не принадлежал к числу интеллектуалов, поскольку читал континентальный выпуск "Дэйли мейл". Заголовки на первой странице сообщали о начале очередного расследования, связанного с утечкой информации из британских секретных служб. Меня это нисколько не волновало: все это означало, что еще полдюжины отставных чиновников и судей соберутся, чтобы выслушать новую порцию государственных тайн, которых они бы никогда не узнали из других источников.
      В этот момент громкоговоритель на стене неожиданно произнес:
      - Месье Канетон, месье Канетон, Telephone, s'il vo-us plait (Вас просят к телефону (фр)).
      Спросите меня, какой кличкой я пользовался во время войны, и мне понадобится целая секунда, чтобы вспомнить. Но стоит передать ее по громкоговорителю в парижском кафе, и я немедленно пойму, кого имеют в виду. По шее пробежал холодок, как будто кто-то ткнул меня в затылок дулом пистолета.
      Отхлебнув пастиса из наполовину опустевшего бокала, я начал лихорадочно соображать, что делать, и в конце концов принял единственно возможное решение: пошел к телефону. Кто бы это ни был, он знал, что я здесь; вряд ли этот человек стал бы начиная с 1944 года названивать в "Две макаки" по нескольку раз в день, надеясь случайно меня застать.
      Телефоны находились внизу, рядом с туалетами, в двух деревянных кабинах с маленькими узкими окошечками. В одной из них я заметил чью-то спину. Войдя в соседнюю, я снял трубку.
      - Алло?
      - Месье Канетон? - спросил кто-то по-французски.
      - Нет, - ответил я на том же языке. - Я не знаю никакого Канетона.
      Если он хотел играть по старым правилам, то теперь было самое время их вспомнить. Никогда не признавайся, что знаешь кого-то, не говоря уже обо всем остальном.
      Мой собеседник отчетливо хихикнул и сказал по-английски:
      - Это его старый друг. Если увидите месье Канетона, передайте ему, пожалуйста, что с ним хотел бы поговорить Анри-Адвокат.
      - И где он найдет этого Анри-Адвоката?
      - В соседней телефонной будке.
      Я швырнул трубку на рычаг, вышел из кабины и рывком распахнул дверь соседней. Там он и сидел, расплывшись в злорадной улыбочке.
      - Подонок, - буркнул я и вытер пот со лба. - Садистская сволочь.
      Улыбка стала еще шире. Она принадлежала толстому румяному коротышке с курчавыми седыми волосами в безупречном белом дождевике. Яркие серые глазки хитро поблескивали за стеклами очков без оправы. Тонкая ниточка усов выглядела так, будто он забыл побриться.
      Анри Мерлен, парижский адвокат; когда-то - казначей Сопротивления.
      Мы обменялись рукопожатиями на французский манер - крест-накрест, используя для этого все четыре руки. После войны мы встречались редко и в последний раз виделись лет десять назад. Он заметно постарел - ему уже перевалило за пятьдесят, но по-прежнему оставался таким же цветущим и элегантным.
      - Ничего не забыли, - похвалил он. - Даже произношение не слишком ужасное.
      - С произношением у меня все в порядке. Я знал французский достаточно хорошо, чтобы остаться в живых, проведя три года во Франции, оккупированной немцами, уж, во всяком случае, лучше, чем Мерлен - английский. Но мне сразу же пришло в голову, что его английский стал каким-то напыщенным и неестественно театральным. Что ж, наверное, не один американский или английский бизнесмен расслаблялся и терял бдительность, стоило ему увидеть в Мерлене зня-комый по музыкальным комедиям типаж веселего, легкомысленного гуляки, забывая при этом, что лучшие пн-рижские адвокаты на работе такие же веселые и легги-мысленные, как люди, которые гранят алмазы, чтобы заработать на жизнь.
      Тут я вспомнил, что зарабатывать на жизнь приходится и мне.
      - Анри, боюсь, что сейчас не смогу задержаться. Нельзя ли встретиться попозже?
      Он ткнул своей толстой рукой в сторону лестницы и усмехнулся.
      - Я пойду вместе с вами. Ведь мы теперь враги.
      - Вы что, тоже занимаетесь этим делом?
      - Naturellement (Естественно (фр.)). Знайте, что на этот раз "Ле Мэтр" настроен очень решительно. Задействован весь цвет парижской юриспруденции, и на этот раз мы докажем, что ваш Мерседес Меллони ворует у "Ле Мэтр"... modeles, - подыскивая нужное слово, он подобрал полы дождевика как юбку, в вашем английском даже нет такого понятия... э... фасоны платьев. Мы это докажем, и он заплатит нам миллион франков. А потом мы с вами пообедаем, и я расскажу о работе, которую хочу вам предложить.
      - Суд разберется, - сказал я, но Мерлен уже поднимался по лестнице.
      Остановившись на полдороге, он посмотрел на меня сверху вниз.
      - А может быть, вы уже больше не Канетон? И не работаете в разведке?
      - Нет, не Канетон, просто Льюис Кейн.
      - Луи, - сразу поправил он. - Все эти годы я так и не знал вашего настоящего имени... Ну ладно, пойдемте посмотрим на эти ужасные костюмы от Мерседеса Меллони. - И он заторопился наверх.
      Глава 2
      Насколько мне было известно, человека по имени Мерседес Меллони не существовало, что меня, впрочем, ничуть не удивляло и не огорчало. Просто однажды Рона Хоп-кинса осенило, что под этим именем будет гораздо легче продавать одежду его производства. Кроме того, у него возникла еще одна идея получше, и именно поэтому ему потребовались мои советы в делах, на которых я когда-то специализировался.
      Разумеется, на первый взгляд это выглядело полным идиотизмом устраивать в Париже демонстрацию платьев и женстах костюмов английского производства, но РО№ не потащил бы через Ла-Манш целый самолет тряпок и манекенщиц за здорово живешь. По его словам, француженки предпочитают либо "от кутюр" от ведущих домов моделей, либо вещи, сшитые на заказ "в ателье за углом", и это предоставляло широкие возможности человеку, выпускавшему дешевую массовую продукцию повседневного спроса. Начав заниматься этим три года назад, он, на мой взгляд, оказался прав, если, конечно, учитывать кое-какие маленькие хитрости.
      Демонстрация была организована в гостиной большого отеля на Монпарнасе скорее всего потому, что Париж на левом берегу Сены Рон считал "более парижским". Это была длинная узкая комната в белых и золотистых тонах с длинными алыми портьерами, прекрасно воссоздававшими обстановку времен первой мировой войны, когда отеля еще не было и в помине, что в известном смысле оправдывало наличие маленьких жестких стульев, предназначенных для зрителей.
      Едва мы с Мерленом вошли, Рон бросился к нам с таким видом, словно мы были членами французского кабинета министров или законодателями моды, но, увидев меня, резко произнес:
      - Ты опоздал!
      - Как и оппозиция. - Я представил ему Мерлена. - Анри Мерлен, месье Рон Хопкинс. A vrai dire, c'est Mer-cedes Melloney (По правде говоря, это Мерседес Меллони (фр)).
      - Enchante (Очень приятно (фр))., - вежливо улыбнулся Мерлен. Рон был в темно-зеленом смокинге со светло-зелеными лацканами и розовой орхидеей в петлице, что должно было отражать гомосексуальные настроения, царившие, по его мнению, во всей французской индустрии моды. Однако и в этом костюме он выглядел английским, как ростбиф и гомосексуальным не более чем дворовый кот.
      Быстрым взглядом окинув Мерлена с головы до ног, он показал на демонстрационную дорожку в центре комнаты.
      - Места для тебя и твоего приятеля в первом ряду. И не вздумай теперь уйти в сторону.
      Я сердито посмотрел на него, и мы, наступая на ноги, начали проталкиваться к нашим местам. В основном аудитория состояла из женщин того типа, которые либо стареют не толстея, либо толстеют не старея. Пара фанфаристов в медных шлемах с плюмажами протрубили сигнал, означавший начало просмотра очередной коллекции, и из арки, увитой розами, выплыло полдюжины манекенщиц. Где-то по дороге Мерлену удалось обзавестись программкой.
      - Номер тридцать семь, - прочитал он вслух. - Называется "Printemps de la Vie", "Весна жизни". Какое великолепное название! Когда "Ле Мэтр" впервые создал эту модель, ее назвали просто "Весна". Ваш Хопкинс отлично разбирается в том, какая одежда может привлечь внимание стареющих женщин. Если под этим названием я обнаружу ту же самую модель, это обойдется ему в миллион франков.
      - Она не будет точно такой же, - заверил я его. Мерлен снова уткнулся в программку.
      - А эти страшилища... предполагается, что это платья для коктейлей?
      Манекенщица в черном облегающем платье легкой походкой прошлась по дорожке и остановилась, скользнув безразличным взглядом над нашими головами.
      Мерлен посмотрел на нее и проворчал: - Какого пола это создание?
      Лицо девушки окаменело.
      Я поморщился. Она была худощавой, но в меру.
      - Очень сексуально, - громко и отчетливо произнес я. - Лично я готов изнасиловать ее прямо здесь. - Похоже, это заявление не вызвало у нее восторга.
      Мерлен пожал своими толстыми плечами.
      - У этих англичан один секс на уме. Запомните, секс и мода не связаны между собой, но вы в вашей Англии считаете, что если женщину-изнасиловали, то это только из-за того, что на ней было модное платье. Канетон, вы забыли все, что знали о Франции. - Он искоса посмотрел на меня.
      Я почувствовал этот взгляд, даже не поворачивая головы.
      - Подождите до окончания суда. Кстати, что за работу вы хотели мне предложить? Быстро и тихо Мерлен произнес:
      - Клиент хочет добраться из Бретани до Лихтенштейна. Кое-кто этого очень не хочет. Возможно, Придется пострелять. Не возьметесь помочь?
      Я закурил сигарету и выпустил струю дыма прямо под ноги манекенщице.
      - И как же он собирается туда добираться? Самолетом? Поездом? И сколько за это платят?
      - Скажем, двенадцать тысяч франков - почти тысячу фунтов. Я бы посоветовал ехать на машине, так гораздо проще и... оставляет больше возможностей. Ведь вам придется пересекать границы. Или вы забыли, где находится Лихтенштейн?
      - Между Швейцарией и Австрией. А что этот тип делает в Бретани, если он должен быть в Лихтенштейне?
      Снова протрубили фанфары, и манекенщицы скрылись в арке. Следующая сцена: платья в стиле "sportif" (Спортивный).
      - Сейчас он не в Бретани, - сказал Анри. - Пока что он на яхте в Атлантическом океане. Завтра к вечеру он будет у берегов Европы, и ближайшее место, которого он сможет достичь, это Бретань. C'est tres simple (Это очень просто (фр.). Оттуда вы доставите его в Лихтенштейн. Основная проблема заключается в том, что есть люди, которые знают, где он и что ему необходимо как можно скорее оказаться в Лихтенштейне.
      На мой взгляд, это была не единственная проблема; во всяком случае, не из тех, за которые платят двенадцать тысяч.
      - Мне известны только две веские причины, по которым стоит ехать в Лихтенштейн, - сказал я. - Первая - пополнить свою коллекцию марок за счет нового ежегодного выпуска. Вторая - зарегистрировать там свою фирму, чтобы не платить больших налогов. Судя по всему, ваш клиент не очень-то похож на коллекционера.
      Мерлен тихо засмеялся.
      - Его фамилия Маганхард.
      - Я что-то про него слышал, но не могу вспомнить, как он выглядит.
      - Его никто не знает в лицо. Есть только фотография для паспорта, всего одна, снятая восемь лет назад. И не во Франции.
      - Я слышал, что он связан с компанией "Каспар АГ".
      - О таком человеке ничего нельзя толком узнать. - Мерлен потянулся. Как вы понимаете, я не могу много вам рассказать. Возможно, он сам расскажет больше, но поверьте, он очень много потеряет, если быстро не попадет в Лихтенштейн.
      - Тайна клиента? Давайте-ка определимся четко: я встречаю Маганхарда в Бретани и на машине везу его в Лихтенштейн, убирая с дороги всех, кто мешает. Все очень просто, да? Тогда почему бы ему не отправиться туда самолетом или поездом, попросив защиты у французской полиции?
      - О да, конечно, - кивнул Мерлен, взглянув на меня с печальной усмешкой. - Есть еще одна проблема - его разыскивает французская полиция.
      - Да что вы говорите? - Я вскинул брови в притворном удивлении. - И за что же?
      - Его обвиняют в изнасиловании, которое якобы имело место прошлым летом на Лазурном Берегу.
      - Там до сих пор обращают внимание на такие пустяки?
      Мерлен снова усмехнулся.
      - К счастью, Маганхард покинул Францию до того, как женщина обратилась в полицию. Я посоветовал ему не возвращаться.
      - В газетах про это не писали. Во всяком случае, мне ничего не попадалось.
      - Как вы верно заметили, - он пожал плечами, - летом на Лазурном Берегу изнасилование - это не более чем вариация на тему, но оно до сих пор незаконно.
      - Возможно, я не буду лезть из кожи вон, помогая насильнику избежать правосудия.
      - Что ж, возможно. Но полиция опасности не представляет, поскольку не знает, что он во Франции. Лишь его конкуренты в курсе, что он должен попасть в Лихтенштейн.
      - С другой стороны, обвинение в изнасиловании - это лучший способ подставить человека.
      - Ax! - Он с удовольствием рассматривал манекенщиц. - Я надеялся, что великий месье Канетон не забыл всего, что когда-то знал.
      Мимо нас прошествовала манекенщица, высоко подняв голову и покачивая бедрами, словно она репетировала роль Горбуна с крыши собора Нотр-Дам. Она была в халате из клетчатой шотландки, на котором вовсю шла битва между Кемпбеллами и Макдональдами (Имеется в виду глубочайший раскол в шотландском обществе, суть которого состояла в различном понимании путей развития Шетландии. Сторонники клана Макдональдов выступали за национальную независимость Шотландии. Кемпбеллы ориентировались на политический союз с Англией. В наиболее острой форме эта борьба протекала в годы Великой английской революции (1641-1648).).
      - Ну хорошо. Почему вы не хотите нанять для него частный самолет? Тогда ему не придется иметь дела с пограничниками.
      Он тяжело вздохнул.
      - Дорогой мой Канетон, в наше время все аэродромы находятся под тщательным наблюдением, а для того, чтобы долететь из Бретани до Лихтенштейна, маленький самолет не годится. К тому же все хорошие пилоты, как правило, до отвращения честные, а что касается плохих, - тут Мерлен снова пожал плечами, - то такие люди, как Маганхард, с плохими не летают.
      Что и говорить, аргументы у него были убедительные. Я кивнул.
      - Где я смогу забрать машину? Только не взятую напрокат и не краденую.
      - Полиция не конфисковала парижские машины Маганхарда. Они даже не знают, что у меня есть ключи. Что вы предпочитаете - "фиат-президент" или "ситроен-DC"?
      - "Ситроен", если только он не яркого цвета.
      - Черный. На такой никто не обратит внимания.
      Я вновь кивнул.
      - Вы поедете с нами?
      - Нет, но я встречу вас в Лихтенштейне. - Он улыбнулся девушке в халате с изображением Резни при Глен-ко (Массовое убийство и практически полное уничтожение клана Макайенов, сторонников Макдональдов, совершенное Кемпбеллами в долине Гленко 13 февраля 1692 г. Формальным поводом для расправы послужило нарушение главой Макайенов указа Вильгельма II о присяге на верность английской короне. В резне было убито более 50 мужчин, женщин и детей. Около 400 человек ушли в горы и тоже погибли.) и краем рта спросил: - Вам понадобится телохранитель?
      - Если не исключена вероятность перестрелок, то да: я не профессионал. Я слышал, что Ален и Бернар по-прежнему лучшие в этом деле, а сразу после них идет американец Ловелл. Могу я рассчитывать на кого-нибудь из них?
      - Вы знаете этих людей? - Судя по всему, он никак не ожидал, что я назову имена трех лучших телохранителей Европы.
      - Анри, не забывайте, что у меня тоже есть клиенты, и кое-кому из них вовсе не улыбается получить пулю в спину. - Разумеется, я немного преувеличивал, но у меня и в самом деле были клиенты, которых вполне могли подстрелить, хотя большинство из них - и не без оснований - не ценили свою жизнь во столько, во сколько обходится хороший телохранитель. Тем не менее надо всегда стараться быть в курсе.
      - Я совсем забыл, - кивнул он. - Надо полагать, вы познакомились с Аденом и Бернаром во время войны?
      Так оно и было. В частях Сопротивления, действовавших на юге Франции, оба считались отличными бойцами и после окончания войны не захотели расстаться с оружием. Я слышал, что они всегда работают вместе и порой занимаются куда более серьезными делами, чем охрана клиентов. Но если бы Ален и Бернар выступили на моей стороне, я был бы готов опустить моральную сторону этого вопроса.
      - Боюсь, что я не смогу на них выйти, - сказал Мерлен. - Но могу нанять Ловелла. Вы его знаете?
      - Лично мы никогда не встречались. Кажется, он работал на американскую службу безопасности?
      Надо сказать, что в Америке понятие "служба безопасности" не означает того же, что под этим подразумевается в Европе. В Штатах эти ребята специализируются на охране президентов и их семей. Все это говорило о том, что Ловелл был профессионалом, но тогда почему он ушел в отставку? Что ж, не исключено, что некоторые не любят работать на организацию.
      - Я договорюсь, чтобы он встретился с вами в Кемпере, - сказал Мерлен.
      - Если мы начинаем оттуда. Кстати, вы не могли бы устроить так, чтобы и машину подогнали туда же? Я могу доехать до Лихтенштейна за сутки, но за день до этого не хочу садиться за руль.
      - Устрою.
      Фанфаристы затрубили вновь, созывая манекенщиц под арку.
      Мерлен с любопытством посмотрел на меня.
      - Канетон, похоже, вы беретесь за эту работу, - с довольным видом заметил он. - Знаете, почему?
      - Из-за двенадцати тысяч франков, вот почему, - ворчливо ответил я и, поймал себя на том, что произнес это быстрее, чем следовало, продолжил уже чуть медленнее: - При условии, что восемь тысяч я получу авансом и вдвое больше, если попаду за решетку.
      Мерлен согласно кивнул.
      - И еще. Вы адвокат Маганхарда. Дайте мне слово, что он никого не изнасиловал и едет в Лихтенштейн, чтобы спасти свои деньги, а не прикарманить чьи-то еще.
      Он улыбнулся ленивой кошачьей улыбкой. . - Стало быть, Канетон моралист и теперь хочет выступать только на стороне закона и справедливости, да?
      - Мне кажется, - резко сказал я, - что, когда вы познакомились со мной на войне, я сражался за правое дело!
      - С точки зрения морали война - штука простая... Но я даю слово, что Маганхард не насильник и не пытается украсть чужие деньги. Когда вы с ним познакомитесь, то сами в этом убедитесь.
      Фанфаристы протрубили какую-то сложную тему. Из арки потоком хлынули манекенщицы в вечерних туалетах, включая и злополучный номер 37.
      Мерлен заерзал, пытаясь поудобнее устроиться на маленьком жестком сиденье.
      - Позже я позвоню вам в отель. А сейчас мы снова враги. Voici ( Вот так-то (фр.).).
      И он указал на номер 37.
      На мой неискушенный взгляд, модель № 37-"Prin-temps de la Vie" представляла собой обыкновенный кусок бутылочно-зеленого шелка, обернутый вокруг манекенщицы с таким расчетом, что получалось множество горизонтальных складок наверху и вертикальных - внизу, плюс короткий шлейф сзади. Тем не менее я понял, что имел в виду Анри, говоря о возрасте женщин, которым бы понравилось такое платье, - под этими пышными складками можно было скрыть любые недостатки фигуры. Единственная мысль, которая возникала при виде этой модели, - достаточно ли вы богаты, чтобы позволить себе столько шелка?
      Наклонившись к Мерлену, я прошептал:
      - Гораздо лучше, чем все, что мог придумать "Ле Мэтр".
      - La mode n'existe qu'a Paris (Мода существует только в Париже (фр.) ), - твердо заявил он. - Если модель хороша, значит, она украдена. - В руке он держал фотографию, то и дело сравнивая ее с платьем на манекенщице.
      Она прекрасно понимала, что он делает, и, проходя мимо нас, замедлила шаг, пытаясь нашарить у талии карман или пояс, куда можно было засунуть руки. Не знаю, зачем манекенщицы так делают: если в жизни девушка засовывает руки за пояс, ее запросто можно принять за шлюху.
      - Это платье от "Ле Мэтр"! - взорвался Мерлен. - Это... c'est un vol! Votre Hopkins, il est un larron, un es-pion... ( Это воровство! Этот ваш Хопкинс, он мошенник, шпион...(ФР.)).
      Я перестал слушать, поскольку теперь знал, чем все это кончится.
      Когда он наконец выговорился, я тихо сказал:
      - Согласен, кое-какое сходство есть. Но есть и различия. - Честно говоря, я бы затруднился определить, какие именно, но только не Мерлен.
      - Очень незначительные! Это платье от "Ле Мэтр".
      Ваш Хопкинс занимается этим уже много лет подряд, но сегодня Анри Мерлен схватил его за руку!
      - Не думаю, что Хопкинс сдастся без борьбы, - задумчиво сказал я.
      - Тогда мы будем бороться. - Он встал и решительно зашагал вдоль ряда. Манекенщица повернулась и засеменила по дорожке, держась на одном уровне с ним. Я подмигнул ей, она - мне. Девушка оставила попытки найти пояс или карман и просто положила руку себе на бедро, отчего не перестала выглядеть шлюхой, только теперь более дешевой.
      Хопкинс и Мерлен стояли в дверях, делая вид, что не замечают друг друга.
      Я улыбнулся обоим и повернулся к Мерлену:
      - Прошу прощенья, Анри, я должен дать совет моему клиенту.
      - Посоветуйте ему разбогатеть к завтрашнему утру или этой же ночью перерезать себе горло. Я вам позвоню. - И, улыбнувшись на прощание, он быстро вышел.
      - Ну что, парень, - обратился ко мне Хопкинс, - он считает, что из этого можно состряпать дело?
      - Нет. Он начал злиться и ругаться по-французски. Если бы ему светило дело в суде, он сказал бы мне об этом по-английски. Но я вел себя достаточно обеспокоенно, так что на этом он не остановится. - Я посмотрел на часы. - Скорее всего к сегодняшнему вечеру он скормит эту историю газетчикам. Времени у него предостаточно.
      . - Замечательно. - Рон похлопал меня по плечу и холодно улыбнулся.
      - Рон, когда-нибудь ты и в самом деле зайдешь слишком далеко и тебя возьмут за шкирку.
      - Черт побери, да я просто обязан зайти слишком далеко! Не могу же я и дальше проворачивать одни и те же трюки: иначе они привыкнут и перестанут поднимать шумиху в газетах. И что тогда?
      - Тогда никто в Париже не будет покупать твои товары.
      - Ты чертовски прав, парень! Если они решат, что я не ворую идеи у парижских модельеров, то я конченый человек.
      - La mode n'existe qu'a Paris.
      - Что?
      - Это сказал Мерлен. В приблизительном переводе это означает: "Не существует иной моды, кроме парижской".
      - Тоже верно. - Рон помрачнел. - Стоит шлепнутьна этикетку "Париж", и шмотки можно продавать хоть в мешках из-под конского навоза. Пойми меня правильно, я не против. Но все эти разговоры о том, как хороши местные тряпки, - чушь собачья! Да им и не надо быть хорошими! У большинства этих старых коров вкуса не больше, чем у гамбургера за шесть пенсов. Вот почему мало быть просто хорошим модельером. - Он помахал проходившим мимо манекенщицам. Я пожал плечами.
      - Тогда почему бы тебе не сменить фамилию? Например, назовись Рон Париж. И ты спокойно сможешь лепить этикетки с надписью "Mode de Paris" (Парижская мода (фр.).).
      Он потрясенно уставился на меня.
      - Парень, ты просто чудо! Я знал, что поступил правильно, наняв тебя вместо какого-нибудь дурацкого ад-вокатишки. У них в черепушках слишком много законов.
      Я слабо улыбнулся.
      - Рон, я позвоню через несколько дней. Он стиснул мою руку в своей жесткой ладони, совсем не подходившей к его вальяжному облику.
      - А чем собираешься заняться?
      - Придется уехать на несколько дней. Может быть, даже немного пострелять.
      - Пострелять? В апреле? Да в такое время стрелять просто не в кого.
      - Мне обещали, что кто-нибудь да найдется.
      Глава 3
      На следующий вечер в половине одиннадцатого я сошел с поезда в Кемпере. Готовясь к поездке, я переоделся в новый коричневый пиджак, голубую рубашку из швейцарского хлопка, похожего на шелк, и темно-серые брюки, а сверху накинул серо-голубой дождевик. Вдобавок я успел коротко постричься.
      У меня и в мыслях не было изображать из себя пижона, просто я хотел выглядеть как типичный француз и надеялся, что если жандармы получат приказ разыскивать высокого худощавого сорокалетнего англичанина, то на меня они обратят внимание в последнюю очередь. С другой стороны - не настолько типичным французом, чтобы, все-таки остановив меня, они бы заинтересовались, зачем французу английский паспорт: у меня не было времени, чтобы раздобыть поддельный.
      На мой взгляд, получилось довольно похоже, хотя кое в чем я мог и ошибаться. Но, подумав, решил, что здесь свою роль могут сыграть медные пуговицы - размером и толщиной они были с собачьи бисквиты, а кроме того, на них был отштампован какой-то геральдический крест, который мог принадлежать только собаке. Я очень гордился своими пуговицами - французы носят такие, поскольку уверены, что такова английская мода.
      Ночь выдалась пасмурной: городские огни отражались в низко нависших облаках, а привокзальная площадь была все еще мокрой после недавнего дождя. Прямо напротив вокзала находился длинный ряд ресторанов: найдя нужный, я вошел.
      Внутри было занято только пять столиков, и на всех стоял кофе или коньяк. Нахмурившийся официант направился ко мне, видимо, собираясь объяснить, что они закрываются. Не теряя времени, я отыскал глазами человека, сидевшего в одиночестве, и спросил его:
      - Je m'excuse, mais n'avez vous pas vu une jeune fille avec.. (Простите, вы не видели молодую девушку с... (фр.).)
      - Все в порядке, приятель, - ответил тот. - Садитесь. Я - Харви Ловелл.
      - Льюис Кейн, - представился я и сел, слегка кивнув официанту. Тот с негодованием отвернулся.
      - Хотите выпить? - спросил Ловелл.
      - "Марк" ("Марк" - коньяк из виноградных выжимок.), если здесь его подают. Он щелкнул пальцами.
      - Один "марк".
      - А вы?
      Он быстро покачал головой.
      - Не сегодня.
      Дожидаясь официанта, мы молча разглядывали друг друга.
      Это был мускулистый блондин с коротко подстриженными курчавыми волосами, на несколько лет моложе и на пару дюймов ниже меня, одетый в серый спортивный пиджак в мелкую красную клетку, темные брюки и черный галстук-плетенку. Но не одежда, а его лицо приковывало внимание в первую очередь. Оно принадлежало человеку, смирившемуся с тем, что в его душе постоянно происходит некая тайная мучительная борьба. У него были полные плотно сжатые губы и голубые глаза которые то быстро перебегали с места на место, то застывали на одной точке. Все остальное состояло из морщин: две глубокие складки на щеках, словно траншеи, тянувшиеся от носа к подбородку, мешки под глазами, морщины на лбу. Глаза его выражали безмерную усталость и полное равнодушие к окружающему. Это было лицо человека, еще не видевшего ад, но вполне к этому готового.
      Я достал сигареты и протянул ему пачку. Не знаю, может быть, у меня просто разыгралось воображение, по крайней мере я надеялся, что так и было: профессиональному телохранителю тонкая и восприимчивая душа нужна не больше, чем жестяные протезы вместо рук.
      Харви отрицательно покачал головой и левой рукой вытащил сигарету из лежавшей на столе пачки "Жита-на".
      - Какой у вас план? - спросил он.
      - В полночь я забираю машину. В два часа мы с вами должны быть в бухте Одьерн: фонариком подаем сигнал яхте. Маганхард высаживается на берег, и мы отправляемся.
      - По какой дороге?
      - В любом случае нам придется проехать через Тур, а после я бы выбрал южную трассу: Бурже - Бург - Женева. Думаю, к середине завтрашнего дня мы можем быть в Женеве, а оттуда до Лихтенштейна всего шесть часов пути.
      Он задумчиво кивнул.
      - А вам что-нибудь известно о тех, кто будет пытаться нам помешать?
      - Мерлен и сам толком ничего не знает. Это каким-то образом связано с бизнесом Маганхарда в Лихтенштейне: похоже, эти ребята хотят прибрать его к рукам. У него какие-то дела с "Каспар АГ".
      - АГ?
      - Трубо говоря, Aktiengesellschaft означает "корпорация". "Каспар" это крупная торговая и акционерная компания, которая контролирует большинство фирм, выпускающих электронику в этой части Европы - во Франции, Германии, Италии и так далее. Фирмы производят продукцию и продают ее "Каспару" по себестоимости. Они не получают никакой прибыли, а стало быть, и не платят налогов. "Каспар" выбрасывает товар на рынок и забирает себе всю прибыль. А в Лихтенштейне не существует настоящего налога на прибыль, так что они нигде не платят налогов. Идея не новая.
      Официант принес мой заказ. Дождавшись, когда он отойдет, Харви сказал:
      - Непонятно только, что от этого выигрывает Лихтенштейн.
      - Небольшие таможенные пошлины на марки, невысокие государственные налоги и кучу работы для местных юристов. - Я отхлебнул из рюмки. - Они получают крохи от огромного пирога, к которому в противном случае не смогли бы подступиться. Насколько мне известно, по последним данным, в Лихтенштейне зарегистрировано шесть тысяч иностранных фирм.
      Его щеку медленно исказила кривая гримаса: видимо, так он улыбался.
      - А я-то думал, что они живут только за счет выпуска новых почтовых марок. - Он загасил окурок в пепельнице. - Я слышал, что нас будет разыскивать и полиция.